Скачать .docx |
Реферат: Контрольная работа: Философия неопозитивизма. Философия буддизма. Виды категорических суждений по объединенной клас
Нацальный аэрокосмический уныверситет им. М.Е. Жуковского
Контрольная работа
По предмету: Философия, религоведение, логика
На темы:
Философия неопозитивизма.
Философия будизма.
Виды категорических суждений по объединенной классификации. Распределенность терминов.
Харьков 2008 г.
СОДЕРЖАНИЕ
ВСТУПЛЕНИЕ 2
ФИЛОСОФИЯ НЕОПОЗИТИВИЗМА 3
Замысел «проверяемой» философии.
Принцип верификации. 7
Понимание языка в неопозитивизме 12
Язык и мир, язык и сознание 14
ВЫВОД 20
ЛИТЕРАТУРА 21
ВСТУПЛЕНИЕ
Еще в конце XIX века спор о специфике и судьбах философии приобрел форму дискуссий о проблеме «метафизики». Имелась в виду метафизика как «первая философия», которая обязательно ставит мировоззренческие проблемы бытия, человека, познания и рассматривает их широко и масштабно. Кант и Гегель, критиковавшие «старую метафизику», вместе с тем придавали большое значение новому пониманию таких проблем, как единство и целостность мира, место и роль человека в универсуме, конечность и бесконечность мира и т. д. Они, таким образом, стремились обновить метафизику, которая, по словам К. Маркса, пережила в немецкой классической философии «победоносную реставрацию». А вот в конце XIX века возникло и передалось философии XX века критическое умонастроение, лозунг которого, перефразируя слова Ньютона— «Физика, бойся метафизики!», можно было бы выразить так: «Философия, бойся метафизики!»
ФИЛОСОФИЯ НЕОПОЗИТИВИЗМА
«Неопозитивизм» — обозначение направления, в которое включают различные логико-философские школы, подходы, позиции.
Это движение в XIX веке было представлено «первым позитивизмом» (Дж. Ст. Милль, Г. Спенсер, О. Копт), потом «вторым позитивизмом» (3. Мах, Р. Авенариус), а начиная с 20-х годов и до нынешнего времени — «третьим» позитивизмом, пли неопозитивизмом.
Его родоначальниками являются австрийский физик-теоретик М. Шлик (1882—1936), австрийский философ, логик и математик Л. Витгенштейн (1880—1951), немецкий философ и логик Р. Карнап (1891—1970), английский философ, логик и математик Б. Рассел (1872—1970) и др. Их относительное единство состоит в особом толковании предмета и задач философии: подвергается решительной критике понимание философии как метафизики и отстаивается идея «подлинной» научной философии, ориентирующейся на строгие образцы естественнонаучного, математического знания.
Философия, по мнению неопозитивистов, должна быть коренным образом преобразована.
Борьба неопозитивистов против метафизики имела и до сих пор имеет свои достаточно серьезные теоретические основания и социально-практические предпосылки. Реальным основанием, относящимся к самой философии, является характерное противоречие: философия связана с жизнью, практикой, но она является сверхопытным знанием и познанием, высокоспециализированной и трудной для понимания областью человеческой культуры. Представители точных наук упрекают философию — и подчас вполне оправданно — в неясности рассуждений, в усложненности языка. Подобные же упреки можно слышать и от тех людей, которые изучают философию, приобщаются к ней. Со стороны бывает нелегко разобраться, скрывается ли за трудностью понимания философских текстов, философского языка глубина анализа, разветвленность понятийно-категориального аппарата или запутанность, непроясненность понятий, логики рассуждения.
Неопозитивисты вынесли в адрес философии жесткий и абсолютный приговор: «виновны» но только псевдофилософы — «виновны» и те философы-классики, которые загромоздили философию полумистическими понятиями (такими, как абсолютный дух, чистый разум) и основанными на них концепциями, затянув философию в пучину бесконечных и бесплодных споров. Все это и было метафизикой, которую теперь, в век расцвета науки, надо решительно «выбросить за борт» философии. Таким был приговор от имени новой философии, которая мыслилась и качестве «новой логики».
Противопоставление «старой метафизики» и нового, «позитивного» знании основывается не только па философских соображениях. У него есть и более широкая жизненно-практическая основа — возрастание роли точных и конкретных знании, эффективных действий, хорошо обоснованных рекомендаций во всех без исключения областях человеческой жизнедеятельности. Когда ремесленник в одиночку создает какой-либо предмет, то удачный или неудачный исход действия зависит от него и его подручных. Ошибку можно исправить быстро. В условиях же разветвленной системы взаимозависимых действий в производство, управлении, науке, культуре современного мира надежность каждого звена зависит от того, сколь точны, обоснованы, надежны, «позитивны» знания и действия отдельных людей. Ошибки обходятся исключительно дорого и нередко оказываются уже неустранимыми. Рациональность, эффективность, функциональность — понятия, которые прочно входят в экономику и экономическую науку, социальное действие и социологию, в управленческую практику и науку об управлении. «Позитивная» обоснованность действия противостоит общим словам, не подкрепленным и не проверенным опытом рекомендациям, которые развенчиваются как нецелесообразные и даже опасные. Соответственно и философия сосредоточивает свое внимание на «позитивном» в человеческом знании и познании. И тогда на повестку дня выносится вопрос: а выдерживает ли сама философия проверку па «позитивность» знания? Решительный отрицательный ответ на него и является основой для критики неопозитивизмом традиционной и современной метафизики.
К философии, по убеждению неопозитивистов, следует строже предъявить те требования научности, которые сложились в естественных и математических науках. В связи с этим неопозитивисты прежде, всего взяли на себя задачу осуществить переоценку ценностей и приоритетов философии, пользуясь критериями «строгих наук», критериями формальной логики. Это было осуществлено со знанием дела, ибо неопозитивисты по большей части являлись не только философами, но и специалистами в области математики, математической логики, физики и других точных наук. Неопозитивизм — одно из проявлений и следствий влияния на философию стандартов и культуры мышления, сложившихся в науках о природе, в математике и математической логике. И не случайно развитие неопозитивизма приходится на наше столетие с его научно-технической революцией, а «всплески» его воздействия — на периоды, особо отмеченные возрастающей ролью строгого знания в науке и практике человечества.
Результаты попыток «позитивизации» философии весьма неоднозначны. С одной стороны, стремление «подключить» философию к общим процессам развития точного знания способствовало существенному обновлению тех ее разделов, которые пограничны с естествознанием, математикой, техническими науками. Наиболее сильное преобразующее влияние неопозитивизм оказал на логику и методологию науки. В наше время логика и методологии науки — одна из самых влиятельных, в том числе в науке, областей философии. С другой стороны, многие общефилософские претензии неопозитивизма обнаружили свою несостоятельность, что привело к «смягчению» самими представителями данного направления первоначально жестких требований и критериев, обращенных к философии. Так, категорические антиметафизические декларации начальных этапов развития неопозитивизма постепенно уступили место более компромиссным подходам. И дело было не только в сопротивлении современных «метафизиков» - философия, культура, потребности социального развития нашего столетия сопротивлялись тому, чтобы философия была сведена, как того поначалу требовали неопозитивисты, к анализу языка.
Рассмотрим подробнее обе эти стороны противоречивого развития неопозитивизма.
Замысел «проверяемой» философии.
Принцип верификации.
Неопозитивизм неоднороден: как философское течение он состоит из ряда философских школ и прошел в своем развитии ряд последовательных этапов. Исторически первый и основной вариант неопозитивизма—логический позитивизм. Представители логического позитивизма исходили из предпосылки, что предметом философии не может быть и теория познания, поскольку ее решения вынуждены выходить на мировоззренческую проблематику, а это неизбежно выталкивает философское мышления в сферу «метафизических» проблем. По их мнению, философия вообще не имеет предмета исследования, потому, что она не является содержательной наукой о какой-то реальности, а представляет собой род деятельности, особый способ теоретизирования.
В чем же состоит этот способ теоретизирования, с точки зрения неопозитивистов? Представители логического позитивизма считают, что задача философии сводится к логическому анализу научных высказываний и обобщений. При этом неопозитивисты исходят из предпосылок, что все знания выражаются с помощью языка, в виде каких-то высказываний. Центральная задача философии — разработать принципы проверки этих высказываний на соответствие их опыту человека, позитивному данному. Б. Рассел выдвинул положение о том, что все высказывания делятся на три основных категории: 1) логико-математические (аналитические); 2) эмпирические (синтетические); 3) метафизические (научно-неосмысленные). Философия, по мысли неопозитивистов, должна проанализировать высказывания, имеющие хождение в науке, на основе анализа изъять из науки все научно-неосмысленные высказывания, обеспечить построение идеальных логических моделей осмысленного научного рассуждения.
Естественно встает вопрос: как можно определить, являются те или иные высказывания научными или ненаучными? Каков критерий научности? Для этого логическим позитивизмом была выдвинута «верификационная концепция знания» или принцип верификаций высказываний. Согласно этому принципу, любое высказывания в науке, практике, философии подлежит опытной проверке на истинность. Только те высказывания имеют научный смысл, которые допускают, в конечном счете, сведение их к высказываниям, фиксирующим непосредственный чувственный опыт индивида, к «атомарным высказываниям».
Принцип верификации прежде всего направлен против «метафизических», то есть мировоззренческих, принципов философии. Но не только против них. Неопозитивизм требовал также и «очищения» языка науки — проверки на научность, истинность, то есть на опытную значимость всех делаемых в научном понимании высказываний. В науку, отмечали неопозитивисты, часто вторгаются не проверенные опытом предложения естественного языка. Отсюда — выдвинутая неопозитивизмом на первых этапах задача критики естественного языка. Введение принципа верификации было связано с попыткой — в отдельных ее аспектах по-своему плодотворной — дисциплинировать научные, да и обыденные высказывания таким образом, чтобы они соответствовали опыту людей, реальным фактам и чтобы абсурд, бессмыслицы, беспочвенные вымыслы по возможности были «выброшены за борт» научной и всякой другой практики. Нельзя отрицать и определенную дисциплинирующую силу требования верификации для философии: поскольку философия включает в себя также и суждения об опыте, о практике, они должны опыту и практике соответствовать.
Естественные и математические науки, в чем неопозитивисты также правы, нередко могут служить образцом опирающегося на опыт строгого и доказательного рассуждения.
Немалое значение имели и аналитические замыслы. П. Рассел был прав в том, что рывок вперед математики па рубеже столетии в немалой степени зависел от тщательного, терпеливого анализа ее основоположений. И в этом на математику вполне могли ориентироваться другие дисциплины, включая философию. Идею проверки, строгого обоснования основоположений в науке и философии еще раньше выдвигали философы других направлений, например Э. Гуссерль в работе «Логические исследования» (1900 —1901), которую Б. Рассел справедливо назвал классической философской работой XX века. Итак, сам по себе дисциплинирующий критический и аналитический замысел неопозитивистов был отнюдь не беспочвенным. Но как он реализовался?
На первых этапах развития неопозитивизма был выдвинут «сильный» принцип верификации, согласно которому каждому предложению «языка науки» эквивалентна некоторая комбинация непосредственно проверяемых опытом предложений — их называли также базисными, или протокольными, предложениями. Предполагалась, следовательно, возможность полной опытной верификации — через сведение любых предложении к базисным. Тут сразу завязались узлы трудностей, которые неопозитивизму, скажем заранее, так и не удалось развязать. И на них но преминули указать те философы, которые и в XX веке защищали метафизику (и онтологию), пусть и призывая к ее существенному обновлению (А. Н. Уайтхед, 1861 — 1947, английский философ, представитель неореализма, Дж. Сантана, 1863-1952, американский философ, представитель «критического реализма», Гуссерль, М. Хайдеггср и другие). Если суммировать их достаточно
обоснованные возражения неопозитивистам, то суть дела будет состоять в следующем. Конечно, в языке, в том числе в языке
науки, есть предложения, которые допускают опытную проверку. И в философии, поскольку она говорит также и о фактах опыта, имеются такие предложения. Однако многие предложения пауки, и особенно философии, но могут быть возведены к опыту, не допускают опытной проверки. И вот когда обнаружилось, что для многих высказываний науки, особенно обобщающего характера, опытных эквивалентов найти не удается, неопозитивистами был выдвинут принцип лишь косвенной, а не прямой верификации — принцип подтверждаемости. Несмотря на то что принцип верификации впоследствии все более «смягчался», трудности объяснения теоретического уровня науки не были преодолены. Но они заставляли неопозитивистов все более основательно и тонко анализировать различные типы, виды научных предложений, уточнять логико-лингвистическую проблему смысла и значения предложений и т. д. На этом пути формальная логика, лингвистика и философия обогатились многими цепными разработками, в том числе и такими, которые внесли существенный вклад в развитие пауки XX века.
Однако не случайна и неудача неопозитивистов, связанная с принципом верификации. Попытка «уложить» проблему научной истины в прокрустово ложе чисто эмпирической проверки и формального анализа научных предложении не могла не окончиться отступлениями от принципа верификации в его «жестком» варианте. Ибо принцип верификации посягал на святая святых науки — специфику несводимого целиком к опыту теоретического научного знания и познания. Суть научной теории в том и состоит, что она смело воспаряет над опытом, вводит понятия и построения конструктивного, творческого характера, не имеющие прямого или косвенного эквивалента в событиях, фактах опыта, в чисто экспериментальных действиях.
Мало помогла позитивистам и совсем «ослабленная» версия К. Поппера — когда принцип верификации был преобразован в принцип фальсифицируемости. К. Пониер утверждал, что суть дела скорее не в подтверждении, а в возможности опровержения каких-либо общих предложений науки. Если найдены условия, при которых хотя бы некоторые базисные (протокольные) предложения теории, гипотезы ложны, то теория, гипотеза опровержима. Когда опытное опровержение гипотезы отсутствует, она может считаться если не истинной, то, во всяком случае, «оправданной». Соединение проблемы подтверждения научной теории, да и всяких общих положений, с проблемой опровержения, конечно, имело свой смысл — и тут тоже возникли ценные логико-лингвистические разработки. Однако, вступив на этот компромиссный путь, К. Поппер не сумел спасти принцип верификации.
В процессе своего развития неопозитивизм, по существу, натолкнулся па внутренние ограниченности своего подхода, согласно которому борьба за строгость, научность философии сводится к логико-лингвистическому анализу. Исследование готового знания, его логических и языковых форм очень важно практически и теоретически. Но философия, пытающаяся «исключить» из анализа реальную деятельность человека, его сознание, даже его обычный, «естественный» язык, такая философия рано или поздно должна прийти в противоречие с самой собой. Что и случилось с неопозитивизмом. Возникают следующие вопросы: почему неопозитивисты сделали преимущественный акцент на философии языка? К каким специальным и общефилософским результатам привело в этом отношении развитие неопозитивизма?
Понимание языка в неопозитивизме
В неопозитивистских концепциях центральное место занимает, следовательно, философия языка. Почему? И еще одна проблема: ведь язык — сложное и многомерное образование. Какие именно стороны, аспекты языка особо интересовали неопозитивистов?
Сведение философии к анализу языка, особенно «жесткое» на первых этапах развития неопозитивизма, как раз и было обусловлено культом точности, строгости знания, стремлением сделать философию наукой. В XX веке это отнюдь не случайно выразилось в том, что на первый план выдвинулась особая философия языка — некоторый синтез логического, лингвистического, математического подходов. Ибо именно в их «точке пересечения» были получены важнейшие новые научные результаты. Математика — а после победных реляций середины XIX века об «окончательной завершенности» она вдруг попала в состояние кризиса, затрагивавшего самые ее основы,— стала выбираться из кризиса во многом благодаря новому типу логического, логико-математического анализа. Эта «точка пересечения» обещала стать — и впоследствии действительно стала — также и перспективной «точкой роста» новой науки. Немалое научное чутье неопозитивистов проявилось в том, что они опирались на те достижения и анализировали те трудности, с которыми в конце XIX — начале XX века было связано развитие математики и логики, прежде всего логики математической. Отправным пунктом для неопозитивистской концепции были новые теоретические возможности, реализованные выдающимися логиками и математиками (прежде всего Г. Фреге, В. Расселом, Л. Уайтхедом) на пути объединения логики и лингвистики, а также на пути применения логики для обоснования математики.
Проблемы связи языка и процессов мысли, которые в наибольшей мере занимали классическую философию, в неопозитивизме оттеснялись на задний план. Логический анализ они связывали не с действительным мышлением, но с мышлением «в форме его рациональной реконструкции» (Р. Карнан). Лишь в языковой форме, полагали неопозитивисты, процессы мышления становятся доступными логическому исследованию. Вступив на путь непривычного для философской классики максимального сближения, а то и прямого отождествления форм языка и форм логики, философия XX века стремилась укрепить рационализм, открывая новые возможности комплексного научного — в данном случае логико-лингвистического — анализа.
В чем же состояли эти новые возможности? Проблемы тут весьма трудные, требующие специальной подготовки. Попытаемся, однако, вникнуть в них. Возьмем для примера несколько предложений: «Роза (есть) цветок»; «Наполеон (есть) победитель при Иене»; «Наполеон (есть) побежденный при Ватерлоо»; «(Сила есть произведение массы на скорость». При всех различиях и них есть общее — это языковая и логическая форма. С точки зрения логики все эти предложения суть утвердительные суждения, где его субъектам, то есть тому, о нем в суждении идет речь (роза, Наполеон, сила), приписываются некие относящиеся к ним характеристики, свойства — предикаты и где отнесенность предиката к субъекту утверждается с помощью явной пли подразумеваемой связки «есть». Высказывания имеют общую логическую форму «S есть Р». Приведение данных высказываний к логической форме позволяет объединить их, да еще и присоединить к целому классу подобных высказываний. Далее, к ним же можно отнести имеющие ту же логическую форму формулы математики или естествознания, например знаково-символическую, а не словесную запись физического определения силы. Тогда возникает (и может быть записана в каких-либо исходно принятых знаках) более общая, чем в обыденном языке и в математике, логическая форма. Иными словами, движение от языковой формы к формально-логической, а также от математико-логической формы — к более общему логическому формообразованию открывает возможность, с одной стороны, возрастающего «восходящего» обобщения, все более широкой формализации, а с другой — возможность «нисхождения» от более общих логических форм к более конкретным языковым высказываниям. На пути «восхождении» возможно построение множества относительно обособленных или взаимосвязанных языковых, формально-логических, математико-логических систем: достаточно взять в качестве отправной точки какие-либо языковые образования (имена, предложения, их комплексы), договориться (заключить «конвенцию») относительно обозначающих их общих значений.
Язык и мир, язык и сознание
Неопозитивизм также и потому причисляется к философским направлениям, что он стремится не только практиковать, но и обосновывать защищаемые им подходы к языку, к установлению его связи с мыслью, с человеческим действием, с миром. Подходы эти — при их единстве — относительно различны. К тому же неопозитивисты проходили разные стадии и философской трактовке связи языка и мира. На первых этапах появились подходы и концепции, создатели которых абсолютизировали «свободу выбора» естествоиспытателя, математика, а особенно логика и лингвиста,— возможность выбрать, построить многообразные искусственные языки и логико-лингвистические системы. Эту свободу философы-неопозитивисты выдавали за самое существо связи языка и мысли, логики и действительности. Р. Карнан сформулировал «принцип терпимости» (1934), согласно которому всяким логик может построить «собственную логику», то есть выбрать такую форму языка, такую систему «аксиом» и правил построения, какую только пожелает. Ибо вся деятельность — не более чем языковая «игра» с произвольно выбираемыми правилами. Можно даже отвлекаться от значения и смысла соответствующих выражений, ограничиваясь выявлением отношений между языками,— такой подход был назван «логическим синтаксисом». Философским оправданием данного подхода, в его одностороннем и крайнем выражении, был конвенциализм: все знаки, принципы их соединения объявлялись продуктом чистой «конвенции», соглашения. Предполагалось, что к миру, к мышлению, действию человека знаковые «игры» не имеют никакого отношения. Они по существу становились играми «в себе» и «для себя».
В 30-х годах различные варианты конвенционалистской доктрины имели особенно широкое хождение. Но чем дальше, тем больше она утрачивала доверие, в том числе и со стороны самих неопозитивистов. Это было связано с изменением направленности логико-лингвистического анализа: неопозитивисты стали все больше склоняться к необходимости содержательно-смыслового истолкования языковых форм (такой подход был назван «логической семантикой»). Правда, сдвиг был относительным: и логическую семантику неопозитивисты не выводили за пределы модифицированного логического анализа языка. И все же обращение не только к знакам и значениям, не только к чисто формальным аспектам, но и к смыслу языковых форм требовало хотя бы в общем виде установить связь между объектами мысли, выраженными в языке, самим языковым выражением и его логической формой.
Так выстраивались три увязываемых друг с другом уровня анализа: 1) предметы действительности, 2) языковые формы и 3) их смысл — логический метаязык. Для неопозитивизма в целом характерно предположение «параллелизма» между этими тремя уровнями. Позитивисты также едины в том, что в философском анализе надо двигаться от смыслового исследования языка к общей картине языка, а от не — к построению своеобразной картины мира.
Проследим, как это делается. Язык в неопозитивизме — «точка отсчета» и в методологическом, и в мировоззренческом смысле. «Границы моего языка означают границы моего мира»,— писал Л. Витгенштейн. Другое теоретическое допущение: язык берется как расчлененный или расчленимый на элементы, а отсюда и мир, воспринимаемый через призму языка, предстает дискретным, распавшимся на элементы, причем такие, которые строго соответствуют логико-лингвистическим «атомам». Таков неопозитивистский принцип «логического атомизма», или «абсолютного плюрализма». И это — своеобразная «метафизика», все же принимаемая неопозитивизмом.
Не надо путать выделяемые позитивистами «атомы» языка, логики и мира с атомами физики: речь идет, с одной стороны, о «предельных» элементах, полученных при расчленении комплексных языковых и логических образований, а с другой — о связях, отношениях, «состояниях вещей», которые в мире, в действительности этим элементам должны соответствовать. Неопозитивисты требуют отталкиваться в анализе от таких «атомов» языка и логики, как элементарные — протокольные, базисные — предложения или от их элементов — имен, значений и смыслов имен. Иногда у неопозитивистов встречаются формулировки, граничащие с философским солипсизмом «лингвистического» оттенка: «Предложение,— читаем у Л. Витгенштейна,— конструирует мир с помощью логических строительных лесов»; или у Н. Карнана: «...вопрос о реальности самого мира вещей... - вопрос практического решения относительно структуры нашего языка... Если кто-либо решает принять вещный язык, то... он принял мир вещей».
Но в целом суть неопозитивизма — не в буквальном отрицании реального существования внешнего мира. Более того, неопозитивистам даже была нужна концепция, устанавливающая, во-первых, независимое существование мира, а во-вторых, принципиальное родство мира и языка, единство их формы (изоморфизм). Л. Витгенштейн, например, не только не подвергает сомнению тезис о том, что мир есть, имеет место, что он дан человеку, но и делает его исходным для своей философии. Но вот как именно мир дан — это, по Витгенштейну, трудный и спорный вопрос. Философы нередко заявляют, что нам непосредственно даны вещи и процессы мира, сам мир. Так ли это? — вопрошают неопозитивисты. И отвечают: мир всегда дается не иначе, чем «преломленным» через язык. Неопозитивисты отстаивают идею о неустранимости, то есть постоянной дополнительности языка по отношению к результатам познания мира. А данность через язык, продолжают они, имеет свои законы. Например, мы видим дом и говорим о нем, но нам «дается» не дом как таковой, не вещь в целостности и полноте, а какие-либо ее (выражаемые соответствующими языковыми элементами) формы или элементы — цвет, высота, конфигурация дома, а также многие другие свойства, отношения, которые нам важны в каждый данный момент. В результате из-за неустранимости языка, его неотделимости от мысли и действия каждое высказывание (и даже сколь угодно большая их сумма), во-первых, «прерывает» целостность мира, а во-вторых, ставит себе в соответствие не отдельные физические вещи и явления в собственном смысле, а определенное «положение вещей», их связи, отношения. И это в определенной степени верно. Язык как важнейшее средство мысли и действия людей, родившееся в процессе длительной социально-исторической практики, обладает теми же свойствами, что и человеческая мысль: фиксируя отдельные предметы, называя их, мысль и язык сразу же «вводят» их в контекст более общих связей, отношений мира и человеческого познания. Однако это не означает, вопреки утверждениям неопозитивистов, что отдельные целостные вещи утрачивают свою реальность для человека. Сознание, мысль, язык нацелены одновременно на познание и целостных вещей и их отношений, на освоение мира как дискретного и как целостного. Неопозитивисты (по крайней мере на ранних этапах) недиалектически абсолютизировали один момент — «атомизм», плюральность, дискретность языка и мира.
Концепция неопозитивистов, таким образом, постулировала (хотя не раскрывала, не разъясняла ее сути и происхождения) связь языка и мира, отправляясь от языка, от его «первичности» и для специально лингвистического, и для логического, и для философского понимания мира. И если для специальных исследований такой подход может быть относительно правомерным, то для философии видение мира исключительно сквозь призму языка представляется весьма сомнительным. Надо к тому же напомнить, что неопозитивисты долгое время строили свой анализ на почве искусственно сконструированных, формализованных языков. Это была призма, которая существенно искажала мир природы, мир жизни и реального действия человека.
Кризисные процессы в развитии неопозитивизма были в немалой степени связаны с осознанием тупиков, к которым вела абсолютизация роли языка и логики в человеческом познании. Накопились трудности и противоречия. Наряду с осмыслением упомянутых выше трудностей, касавшихся понимания проблем истины, значения, смысла, функций философии, неопозитивисты не могли но признать, что значительная доля неуспеха их философии вытекает из первоначальной сконцентрированности на готовом знании, логико-лингвистической форме, искусственных знаковых системах, взятых в отрыве от сознания и познания, от процессов мысли. Эволюция неопозитивизма — это исполненная внутреннего драматизма история критики и пересмотра многими видными его теоретиками первоначально принятых постулатов и концепций. Так, Л. Витгенштейн, обратившись в более поздних работах к анализу естественного языка, включил в «Философские исследования» (работал он над ними в 40-х годах) такие проблемы, как реальная лингвистическая деятельность людей, связь языка и социальной жизни, единство лингвистических форм и «внелингвистического контекста», то есть практики. Магистральная линия неопозитивистской философии — движение от языка к миру — и тут сохраняется, но все больший интерес привлекает, хотя бы в качестве побочного, путь «от мира к языку».
Неопозитивисты второго и третьего поколений стали понимать, что упущены такие важные для понимания языка, логики звенья, как деятельность людей, сознание и познание. И они пытались ликвидировать эти пробелы. Так называемая «общая семантика» (А. Кожибский, С. Хайякова, А. Раппопорт и другие) ввела в неопозитивистский анализ такую компоненту, как человеческое поведение. Ими была принята следующая схема последовательности анализа и объяснения: факт — нервная система — язык — нервная система — действие. Несмотря на вполне реальное значение исследования аспектов человеческого поведения, снизанных с языком, тут снова завязались узлы трудностей и противоречии. Ибо ведь создатели «общей семантики» как философского направления претендовали не менее чем на разрешение социальных проблем и конфликтов.
Неопозитивисты и представители других направлений, обращавшихся преимущественно к анализу языка, логики, структур знания, текстов (структурализм, герменевтика), вместе с тем оказывали и оказывают большое влияние на социальную философию, социологию, этику, эстетику, философию человека.
ВЫВОД.
Усилия неопозитивистов не были бесплодны для науки и философии. Они дали определенные положительные результаты. Следует согласиться с неопозитивизмом в том, что процесс мышления, процесс познания становится доступным логическому исследованию лишь в языковой форме. Отождествление форм языка и форм логики открывало новые возможности для комплексного анализа знания, в частности, для логико-лингвистического анализа. Движение от языковой формы к формально-логической, а также от математико-логической формы к более общему логическому формообразованию открывает возможность, с одной стороны, движение «восхождение», ко все более широкой формализации, с другой стороны, нисхождение от более общих логических форм к более конкретным языковым высказываниям. На пути «восхождения» возможно построение множества относительно обособленных или взаимосвязанных языковых, формальнологических, математико-логических систем: достаточно взять в качестве отправной точки какие-либо языковые образования (имена, предложения, их комплексы), договориться (заключить конвенцию) и родятся новые системы исчисления высказываний.
Таким образом, неопозитивисты создали новые легко формализующиеся типы анализа языка. На этой основе были созданы предпосылки формализации огромной области гуманитарного знания, проникновение в это знание математических методов и аппарата. Эти предпосылки были реализованы в структурализме. Структурализм — это течение на стыке современной науки и философии, выражающее стремление придать гуманитарным наукам статус точных наук.
ЛИТЕРАТУРА.
1. А. А. Радугин. Философия. Курс лекций. М., 2001.-Из-во «Центр»
2. Є.М. Причепій, А.М. Черній, В.Д. Гвоздецький, Л.А. Чекаль. Філософія. – Посібник.-К. 2001.
3. Спиркин А.С. Философия. М., 1998.
4. Струк Й. Філософія: Курс Лекцій. К., 1995.
5. Сілаєва Т.О. Філософія; Курс лекцій. Тернопіль, 2000.
6. Философия /Под ред. Н.И. Жукова. Минск, 1995.
7. Философия. /Под ред. Ю.А. Харина. Минск, 1998.
СОДЕРЖАНИЕ
ВСТУПЛЕНИЕ 2
БУДДИЗМ 2
ВЫВОД 16
ВСТУПЛЕНИЕ
Развитие теоретического мышления и становления и строения философии представляют длительный процесс, предпосылки которого можно найти уже на ранних ступенях человеческого общества. Древнейшие философские системы, пытавшиеся найти ответ на вопрос о происхождении, сути мира и места человека в нем, имели длительную предисторию, появились же они на сравнительно развитой стадии классовых отношений.
В середине 1-го тысячелетия до нашей эры в староиндийском обществе начинают происходить большие изменения. Значительно развивается аграрное и ремесленное производство, торговля, углубляются имущественные различия между членами отдельных варн и каст, меняется положение непосредственных производителей. Постепенно усиливается власть монархии, приходит в упадок и теряет свое влияние институт племенной власти. Возникают первые большие государственные образования. Ш веке до н.э. под властью Ашоки в рамках единого монархического государства объединяется практически вся Индия. Важным компонентом социальной и экономической системы остается община, в которой происходят, однако, некоторые изменения. Углубляется имущественная дифференциация между членами общин, и все заметнее выделяется верхний слой, который сосредоточивает в своих руках экономическую и политическую силу; возрастает число зависимых граждан и наемных работников.
Это также и время поисков в религиозно-филосовской сфере. Традиционный ведический ритуализм и старая, часто примитивная мифология не соответствует новым условиям. Возникает ряд новых доктрин, принципиально независимых от идеологии ведического брахманизма, отбрасывающих привилегированное положение брахманов в культе и по-новому подходящих к вопросу в месте человека в обществе. Вокруг глашатаев новых учений постепенно образуется отдельные направления и школы, естественно с различным теоретическим подходом к насущным вопросам. Из множества новых школ всеиндийское значение приобретает прежде всего учение буддизма.
БУДДИЗМ
Буддизм – самая древня мировая религия. Он возник в VI в. до н.э. в Индии. Пережив в этой стране эпоху формирования и расцвета, буддизм превратился в мировую религию благодаря распространению в страны Южной, юго-восточной, Центральной Азии и Дальнего Востока. В настоящее время буддизм насчитывает около 700 миллионов человек своих последователей.
Основателем буддизма была реальная историческая личность – Сиддхартха Гаутама. Он родился около 563 г. до Р.Х. близ Гималаев, на границе Непала. По-своему социальному происхождению принадлежал к царствующему дому небольшого княжества Шакья, расположенного на севере Индии. Отец Сиддхартхи Мудсхадана был раджой этого полунезависимого княжества. Мать – майя – умерла через несколько дней после его рождения. Раджа, безумно любивший ее, перенес все свое чувство на сына. Он окружил его заботой и вниманием, не жалел средств для развлечения ребенка, а затем и юноши. Его рано стал тревожить характер ребенка. Еще мальчиком Сиддхартха любил предаваться смутным грезам и мечтам; отдыхая в тени деревьев, он погружался в глубокие созерцания, переживая моменты необыкновенных просветлений. Эти сладостные мгновения врезались в его память на всю жизнь.
Отец решил любым способом отвлечь сына от его мыслей и настроений. Для этого он не жалел средств. «Для меня, - вспоминал впоследствии Будда, -во дворце родителя моего были устроены пруды, где цвели в изобилии водяные лилии, водяные розы и белые лотосы; благовонные одежды из тонкой ткани носил я; из тонкой ткани был тюрбан мой и верхнее и нижнее платье; днем и ночью осеняли меня белым зонтом из опасения, как бы прохлада или зной, или пылинка, или капля росы не коснулись меня. И было у меня три дворца: один для зимнего житья, другой для летнего и третий для дождливой погоды года.
В тех редких случаях, когда царевич покидал свои сады и дворцы, по приказанию Шуддходаны с его пути прогоняли всех нищих и больных. Люди должны были одеваться в лучшие одежды и с радостными лицами приветствовать Сиддхартху.
Но возможно ли спрятать жизнь от юноши, который с ранних лет задумывается над ее тайнами, можно ли скрыть от него ту печальную истину, что все вокруг полно страдания? Своими усилиями Шуддходана сделал только еще нежнее и уязвимее душу сына. Однажды царевич, гуляя со своим возницей Чангой, неожиданно увидел дряхлого старика и, пораженный его видом, стал расспрашивать слугу о старости. Он был потрясен, когда узнал, что это общий удел всех людей.
Царевича охватило отвращение ко всему, ничто не могло возвратить безмятежного детства. Мир, жизнь оказались неприемлемыми. Это было восстание против самых основ мироздания. Перед ним со всей остротой встали смысложизненные вопросы.
Индийская культура того времени уже выработала определенные формы ответа на эти вопросы. Существовали развитые философские системы, развивалась практическая йога. И Сиддхартха обратился к изучению философского наследия ведизма и брахманизма.
«И вот, - рассказывал Будда, - еще в расцвете сил, еще блестяще-темноволосым, еще среди наслаждений счастливой юности, еще в первую пору мужественного возраста, вопреки желанию моих плачущих и стенающих родителей, обривши голову и бороду, покинул я родной дом свой ради бесприютности и стал странником, взыскующим блага истинного на несравненном пути высшего мира».
В то время ему шел тридцатый год.
Изучив философские системы и поняв, что они не могут помочь разрешить мучившие его проблемы, Гаутама захотел обратиться к йогам-практикам.
Целый год он жил среди них, наблюдая их сверхчеловеческие подвиги, ведя с ними беседы, размышляя об их удивительном пути. Кое-что очень понравилось ему.
Одного не мог он понять: почему многие отшельники, изнуряя свою плоть, стремятся не к высшей свободе от страданий, а к лучшему возрождению в будущем или к временному блаженству среди светлых небожителей. Эти цели казались ему недостойными.
Покинув своих наставников-йогов, Гаутама уединился в джунглях, чтобы самому бесстрашно ринуться по пути самоистязания.
Для изнеженного аристократического юноши это было подлинным героизмом. Но он решил, что не остановится ни перед какими испытаниями ради того, чтобы достигнуть просветления и познать истинный путь спасения. Шесть долгих лет он бродил в чаще, почти ничего не ел, лицо его стало страшно, оно почернело и невероятно исхудало, кожа сморщилась, волосы выпали, он стал похож на живой скелет.
И вот в один прекрасный день, когда после многочасовой неподвижности Гаутама пытался подняться, ноги, к ужасу наблюдавших эту сцену друзей, отказались его держать, и он замертво свалился на землю. Все решили, что это конец, но подвижник был просто в глубоком обмороке от истощения.
Отныне Гаутама решил отказаться от бесплодного самоистязания.
Счастливый случай помог ему. Дочь одного пастуха, сжалившись над аскетом, принесла ему рисовой похлебки. Гаутама принял ее подаяние и впервые за долгое время утолил свой голод. С этого момента он навсегда отказаться от крайностей аскетизма и признавал полезными лишь умеренные формы.
Весь день он отдыхал в тени цветущих деревьев на берегу реки, а когда солнце склонилось к западу, устроил себе ложе среди корней огромного баньяна и остался на ночь.
И тут произошло самое значительное событие в жизни Гаутамы. Раздумья и муки, искания и самоотречения, весь его внутренний опыт, чрезвычайно изощривший и утончивший душу, - все это как бы собралось воедино и дало плод. Явилось долгожданное «просветление». Внезапно Гаутама с необыкновенной ясностью увидел всю свою жизнь и почувствовал всеобщую связь между человечеством и незримым миром. Вся Вселенная как бы предстала перед его взором. И всюду он видел быстротечность, текучесть, нигде не было покоя, все уносилось в неведомую даль, все в мире было сцеплено, одно происходило от другого. Таинственный сверхчеловеческий порыв уничтожал и вновь возрождал существа. Вот он, мучитель мира! Вот он, «строитель дома»! Это Тришна – жажда жизни, жажда бытия. Это она возмущает покой. Сиддхартхе казалось, что он как бы присутствует при том, как Тришна вновь и вновь ведет к бытию ушедшее от него. Теперь он знает, с кем нужно бороться, чтобы обрести избавление от этого страшного мира, полного плача, боли, скорби. Отныне он стал Буддой – Просветленным.
С этого момента и до последних дней Гаутама стал сам просвещать людей, проповедовать свое учение. Буддизм как религиозная система и философско-нравственное учение начинается с того момента, когда Сиддхартха Гаутама захотел сделать свое просветление всеобщим достоянием и начал свою проповедь.
Самые невероятные притязания, самые горделивые эпитеты по отношению к себе, провозглашение своей святости и совершенства - все это не только не вызывало возмущения у большинства его слушателей, а, напротив, обладало для них особым очарованием и притягательностью.
Будда, произносящий проповедь.
Буддийская доктрина долго существовала лишь в устной традиции, а канонические тексты были записаны через несколько столетий после возникновения учения. Со временем буддийская традиция окружила жизнь Будды множеством легенд, ему приписывалось творение чудес, а его фигура постепенно приобретала божественный характер.
Формируя свое учение, Будда опирался на знакомую всем индийцам брахманитскую традицию. Он использует в совеем учении принцип перерождения (сансары), идеи воздаяния (кармы), праведного пути (дхармы).
По буддизму, жизнь во всех ее проявлениях есть выражение различных комбинаций или «потомков» нематериальных частиц дхарм. Сочетание дхарм определяет бытие всего существующего в этом мире: людей, животных, растений, неорганической природы. После распада соответствующего сочетания наступает смерть, но дхармы не исчезают бесследно, а образуют новую комбинацию. Эта комбинация осуществляется в соответствии с законом кармы воздаяние в зависимости от поведения в предыдущей жизни. Бесконечная цепь перерождений (сансара), или колесо жизни может быть прервано. Именно к этому и должен стремиться каждый человек. Прекращение перерождений, вызывающих страдание, достижение состояния покоя, блаженства, слияние с Буддой – такова главная цель человеческих усилий. Таким образом в буддизме главный упор делается на то, что уже здесь, при жизни человек может обрести состояние бесстрастия, покоя, просветления. Как видно из всего выше изложенного, буддизм не только заимствует ряд важных положений из брахманизма, но и противопоставляет свое учение брахманизму. Он отказывается признавать необходимым деяние всех людей по кастовому признаку. По его учению все люди располагают равными возможностями встать на путь просветления. Сословное, этнические и вообще социальные различия признавались вторичными, производными от уровня, степени нравственной близости человека к пути, указанному Буддой, и, соответственно, могли быть изменены в процессе нравственного самоусовершенствования. Таким образом, именно в буддизме закладывается один из первых принципов, характерных для всех мировых религий – обращение с проповедью ко всем людям, независимо от их этнического и социального происхождения. Реализация этого принципа и способствовала усвоению данных религиозных систем разнообразными народами земного шара.
Второй важной особенностью буддизма, также сближающей его со всеми другими мировыми религиями, является перемещение акцента с коллективной на индивидуальную религиозную жизнь. Согласно буддизму, человек мог вырваться из сансары индивидуальным усилием, осознав и сформулировав свой, личный «праведный путь», и повлияв на судьбу, изменить воздание. Таким образом, одним из важнейших принципов вероучения буддизма является ориентация на индивидуальную духовную жизнь.
В учении Будды говорится: «Как мастер, изготовляющий лук и стрелы, строгает стрелу и делает ее прямой, так и умный человек исправляет свою душу». Душу трудно сдерживать, Она легко возбуждается, успокоив душу, человек обретает покой. Это душа причиняет человеку зла больше, чем может причинить обиженный человек или враг. Человек, который может сохранить свою душу от жажды, от гнева и от всех зол, может обрести истинный покой.
Эти установки Будды были сформулированы в виде четырех основных положений его вероучения:
Рождение, болезнь, старость, смерть, встреча с неприятным и расставание с приятным, невозможность достичь желаемого – это все ведет к страданию (1). Причиной страдания является жажда (тршна), ведущая через радости и страсти к перерождению, рождению вновь (2). Устранению причин страдания заключается в устранении этой жажды (3). Отвергается как жизнь, посвященная чувственным удовольствиям, так и путь аскезы и самоистязания (4).
Нирвана – наряду с просветлением является ключевым понятием буддизма. Слово «нирвана» в переводе с санскрита означает «затухание» «угасание». По учению буддизма, нирвана – это внутреннее состояние человека, при котором угасают все чувства и привязанности, а вместе с ним и весь окружающий человека мир, «Мудрецы – учил Будда, угасают как лампады». Это внутреннее угасание освобождает человека от его страдающего я, и от самой жажды жизни, влекущей все живые существа к новым и новым перерождениям. Тем самым разрывается власть кармы и просветленный человек – мудрец – до конца растворяется в блаженной пустоте абсолютного покоя.
Смысл нирваны состоит в том, что она ставит человека по ту сторону необходимости. И в этом значении нирвана равна свободе. Однако впервые человеку открывается лишь негативная сторона свободы. Это свобода, понимаемая лишь как отрицание полной зависимости, «свобода от …». Подлинная свобода не только отрицает, но и утверждает бытие человека как личности, его самоценное достоинство и неисчерпаемые творческие силы. Но личность в VI веке до нашей эры еще не сформировалась в Древней Индии. И поэтому полная свобода истолковывается Буддой как полнота отрицания: нирвана лежит не только по сторону необходимости, но и по ту сторону всякого бытия. Нирвана освобождает человека не только от необходимости, но и от собственного «Я», от всякого положительного содержания и потому не может быть вполне адекватно выражена ни в слове, ни в образе.
По буддийскому учению люди не одиноки на пути к просветлению, в этом им помогает Будда, а также бодхисаттвы - существа которым осталось сделать последний шаг для достижения нирваны, но которые его не делают сознательно чтобы помочь людям обрести покой. Однако, главное на этом пути должен сделать сам человек. Просветление и нирвана достигается ценой собственных усилий. Для этого человек должен проделать путь по «восьмеричной дороге». Что же заключено в «восьмеричной дороге», которую предлагает Будда? Это:
Правильное суждение отождествляется с правильным пониманием жизни как юдоли скорби и страданий, правильное решение понимается, как решимость проявлять сочувствие ко всем живым существам. Правильная речь характеризуется как бесхитростная, правдивая, дружественная и точная. Правильная жизнь заключается в соблюдении предписаний нравственности – знаменитых буддийских пяти заповедей (панчашила), которых должны придерживаться как монахи, так и светские (миряне) буддисты.
Подвергаются анализу и остальные ступени восьмеричного пути, в частности последняя ступень – вершина этого пути, к которой ведут все остальные ступени, рассматриваемые лишь как подготовка к ней. Правильное сосредоточение, характеризуемое четырьмя степенями погружения (ждхана), относится к медитации и медитационной практике. В текстах ей уделяется весьма много места, рассматриваются отдельные аспекты всех психических состояний, которые сопровождает медитация и медитационную практику. Путь к освобождении от сансары открыт только монахам, однако, согласно учению Будды, соблюдение этических принципов и поддержка общины (сангха) могут подготовить предпосылки ко вступлению на стезю спасения в каком-то из будущий существований и многочисленным группам светским буддистам. Монах, прошедший все стадии восьмеричного пути и с помощью медитаций пришедший к освобождающему познанию, становится архатом, святым, который стоит на пороге конечной цели – нирваны (буквально: угасание). Здесь подразумевается не гибель, но выход из круговорота перерождений. Человек этот уже не переродится вновь, но войдет в состояние нирваны и – как говорится в текстах – исчезнет, «как пламя лампы, в которую не подливается масло».
Нирвана манит к себе как «внутренний остров», достигнув которого мудрец – просветленный обретает независимость от людей и богов и даже от самой природы. «Тот несравненный остров, где ничем не владеют и ничего не жаждут, я называю Нирваной, разрушением смерти и гибели» - говорил Будда. Немногие достигают этого острова, но тем, кому удалось это сделать, даже боги завидуют.
В течение жизни у него было много последователей. Вскоре возникает многочисленная община монахов и монахинь; его учение приняли и большое количество людей, ведущих светский образ жизни, которые стали придерживаться отдельных принципов Будды.
Вероятно, любовь к опрятности была привита Гаутаме с детства, поэтому он восстал против обыкновения аскетов своего времени ходить вечно грязными. В буддийском ордене строго следили за личной гигиеной монахов, и помещения, в которых они жили, постоянно содержались в образцовом порядке и чистоте, как правило они образовывали монастырскую общину – санги. Культовая сторона первоначального буддизма отличается крайней простотой. В основном она сводилась к медитациям и гигиеническим ритуалам.
Статуя Будды. Пещера Юньган. Китай. V в.
Кроме усилий по личному просветлению монахи были обязаны заниматься миссионерской деятельностью, пропагандировать учение своего учителя. Это учение встречало большой интерес, но не каждый был способен встать на путь отрешения от всего мирского. Эта проблема была разрешена на основе разработки учения о двух путях спасения: хинаяне и махаяне.
Хинаяна – это узкий путь спасения. Она предполагала относительно жесткий аскетизм. Это путь индивидуального просветления и обретения нирваны, которым шли архаты – члены сангхи.
Пещерный храм Юньган. Китай.
Махаяна – широкий путь спасения. Здесь допускалась возможность обретения нирваны и миряном, соблюдающим обеты духовного совершенствования под руководством сострадательного Бодхисаттвы.
Будда решил эту проблему довольно просто. Истинными его последователями оставались монахи, а «упасаки» - миряне, принявшие его учение, - оказывались, на положении «оглашенных», готовящихся к посвящению. В отличие от монахов мирянам давался простой этический кодекс Панча Шила (Пять заповедей), сводившийся к следующему:
- Воздержание от убийства.
- Воздержание от воровства.
- Воздержание от блуда.
- Воздержание от возбуждающих напитков.
Помимо этих принципов, «упасаки» должны были блюсти верность Будде, его учению и ордену. Вместе с тем, в махаяне получила большое развитие культовая практика.
Бодхисаттвы наделяются особой сверхъестественной силой, выступают в качестве заступников и покровителей, они способны откликаться на любовь и молитвы. А это значит, молитвы, как один из важных элементов культовой системы, получают в махаяне наибольшее широкое распространение.
Последователи махаяны рассматривают Будду не как историческую личность, основателя учения, а как наивысшее абсолютное существо, Сущность Будды выступает в трех телах, из них только одно проявление Будды – в образе человека – наполняет все живое. Будда и бодхисатвы становятся объектом поклонения. Ряд понятий старого учения (например некоторые ступени восьмеричного пути) наполняется новым содержанием.
Кроме хинаяны и махаяны – этих главных направлений – существовал и целый ряд других школ. Буддизм вскоре после возникновения распространился на Цейлоне, позже через Китай проник на Дальний Восток.
На последних часах жизни Гаутамы лежит печать непреодолимой трагичности. Он умирает не как Сократ, верящий в бессмертие, не как мученик, скрепляющий кровью свое учение и торжествующий над злом, а как человек, признавший мировое зло и подчинившийся ему.
ВЫВОД
Гаутама стремился развенчать преходящую жизнь, представить ее как царство страданий, смерти и уродства. Но его последователи посвятят себя заботам о людях и их благе на земле. Они станут трудиться над созданием буддийской культуры.
И все же жизнь и проповедь Гаутамы были одним из величайших событий в истории духа.
Значение Просветленного отнюдь не исчерпывается нравственным и философским содержанием его учения. Величие Будды и его предшественников заключается в том, что они провозгласили спасение главной целью религии.
Мудрец, проникнутый состраданием ко всему миру, он поистине достоин любви и благодарности человечества, хотя и не был в силах спасти его.
ЛИТЕРАТУРА.
1. А.А. Радугин. Введение в религиоведение: теория, история и современные религии. Москва.- 2004.
2. Александр Мень. История религии. Москва 1997. Из-во «Форум».
3. Васильева Л.С. История религий Востока. М., 1983.
4. Буддизм. Словарь. М., 1992.
СОДЕРЖАНИЕ
ВСТУПЛЕНИЕ 2
Классификация суждений 2
ВЫВОД 23
ЛИТЕРАТЕРА 24
ВСТУПЛЕНИЕ
Суждение в известном смысле находится между действительностью и языком. Поэтому его следует рассматривать тоже в двух важнейших аспектах: во-первых, по отношению к действительности, формой отражения которой оно является; а во-вторых, по отношению к языку, средствами которого оно выражается.
I . Классификация суждений
Обладая определенной структурой, суждения различаются в первую очередь по степени сложности. В зависимости от этого все их бесконечное многообразие можно разделить на две обширные группы (два типа) — простые и сложные.
Простые суждения, характеризуются тем, что в них нельзя выделить правильную часть, которая, была бы самостоятельным суждением. Например: «Я человек» или «Ничто человеческое мне не чуждо».
Сложные суждения состоят из двух и более простых суждений, тем или иным способом связанных между собой. Примером может служить соединение двух предыдущих простых суждений, которые вместе образуют известный афоризм: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо».
Рассмотрим каждый из этих типов суждений в отдельности.
1. Простые суждения
Природа простых суждений . Простые суждения, называются еще иначе категорическими. С точки зрения функций они служат отражением той или иной связи объективного мира — независимо от того, какая это связь по своему содержанию. С точки зрения структуры простые категорические суждения, включают в себя в качестве составных частей лишь понятия, образующие субъект и предикат.
Однако простые суждения весьма многообразны по своим проявлениям. Они делятся на виды по следующим основным логическим признакам: характеру связки, субъекта, предиката, а также по отношению между субъектом и предикатом. Особое значение в логике придается делению простых суждений на виды по характеру связки (ее качеству) и субъекта (по его количеству).
Виды суждений по качеству и количеству . Качество суждения — одна из важнейших его логических характеристик. Под ним разумеется общая логическая форма — утвердительная или отрицательная. В этом проявляется наиболее глубокая сущность всякого суждения вообще — его способность раскрывать наличие или отсутствие тех или иных связей и отношений между мыслимыми предметами. А определяется это качество характером связки — «есть» или «не есть». В зависимости от этого простые суждения делятся по характеру связки (или ее качеству) на утвердительные и отрицательные.
В утвердительных суждениях раскрывается наличие какой-либо связи между субъектом и предикатом. Выражается это посредством утвердительной связки «есть» или соответствующими ей словами, тире, согласованием слов. Общая формула утвердительного суждения — «S есть Р». Например «Киты — млекопитающие».
В отрицательных суждениях, наоборот, раскрывается отсутствие той или иной связи между субъектом и предикатом. И достигается это с помощью отрицательной связки «не есть» или соответствующими ей словами, а также просто частицей «не». Общая формула — «S не есть Р». Например: «Киты не рыбы». При этом подчеркнуто, что частица «не» в отрицательных суждениях стоит непременно перед связкой или подразумевается. Если же она находится после связки и входит в состав самого предиката (или субъекта), то такое суждение все равно будет утвердительным. Например: «Не всякий плод сладок».
В связи с этим выделяются две основные разновидности утвердительных суждений:
а) суждения с предикатом, который выражен положительным понятием. Формула «S есть Р». Пример: «Судьи самостоятельны»;
б) суждения с предикатом, представляющим собой отрицательное понятие. Формула «S есть не Р». Пример: «Судьи независимы».
Отрицательные суждения тоже имеют две разновидности:
а) суждения с положительным предикатом. Формула: «S не есть Р». Пример: «Петров не есть патриот»;
б) суждения с отрицательным предикатом: «Петров не есть не патриот». Познавательное значение утвердительных и отрицательных суждений определяется их особенностями, которые носят объективный характер. Утвердительные суждения дают более или менее точные знания о том, что именно представляет собой предмет мысли, какова его качественная определенность, выделяющая его среди других предметов. А так как в природе и обществе все взаимосвязано, то из любого утверждения вытекают соответствующие, и притом многообразные, последствия. Так, говоря, что «Это человек», мы в то же время утверждаем, что «Это животное, способное к труду, одаренное разумом и речью» и т.д.
Отрицательные суждения, тоже имеют рациональный смысл, если не иметь в виду суждений типа «Роза не верблюд». Они важны прежде всего сами по себе, так как отражают объективное отсутствие чего-либо у чего-то. Недаром говорят: «Отрицательный результат тоже результат». Но они не менее важны в их отношении к утвердительным суждениям. Установление того, чем не является предмет мысли, — ступень к раскрытию его действительной сущности. Так, суждение: «Киты — не рыбы» диалектически связано с суждением: «Киты — млекопитающие», служит его предпосылкой.
Утвердительные суждения информационно более насыщенны, и обладают большей познавательной силой. Из отрицательного суждения далеко не всегда определенно следует, чем непосредственно является предмет. А из утвердительного вполне определенно следует не только то, чем он является, но и то, чем не является.
Знание особенностей утвердительных и отрицательных суждений имеет не только теоретическую, но и практическую значимость. Взять для примера известный юридический принцип презумпции невиновности. Как правильнее, сильнее, категоричнее, а, следовательно, гуманнее и демократичнее его сформулировать: «Обвиняемый считается невиновным» или «Обвиняемый не считается виновным»? В законодательстве нашей страны была принята первая его формулировка — утвердительная.
Помимо исходного, фундаментального деления простых категорических суждений по качеству существует еще их деление по количеству.
Количество суждения — это его другая важнейшая логическая характеристика. Под количеством разумеется характер субъекта, т.е. его логический объем. В зависимости от этого выделяются общие, частные и единичные суждения.
Общими называются суждения, в которых что-либо утверждается обо всей группе предметов, и притом в разделительном смысле. Такие суждения выражаются словами «все», «всякий», «каждый», «любой» (если суждения утвердительные) или «ни один», «никто», «никакой» и др. (в отрицательных суждениях). В символической логике такие слова называются кванторами (от лат. quahtum— сколько). В данном случае это квантор общности. В традиционной логике общие суждения выражаются формулой «Все S есть Р» («Ни одно S не есть Р»).
Примеры: «Все люди смертны», «Ни один человек не бессмертен».
Юридические примеры: «Все адвокаты — юристы»; «Никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением».
В мыслительной прак тике кванторное слово нередко опускается, его можно подставить лишь мысленно. Так, в суждении: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает» имеется в виду «всякий», «любой». У Пушкина в суждении «Острая шутка не есть окончательный приговор» подразумевается «никакая». Общими суждениями этого же типа являются афоризмы: «Сравнение — не доказательство», «Невежество — не аргумент» и др.
Общие суждения имеют свои разновидности. Прежде всего они могут быть выделяющими и невыделяющими.
В выделяющих нечто говорится лишь о данной группе. Они выражаются словами «только», «лишь», «лишь только» и т.д. Примеры: «Только люди — разумные существа на Земле» (это означает, что других разумных существ на Земле нет); «Лишь лицо, совершившее общественно опасное деяние, может быть признано виновным в преступлении».
В невыделяющих то, что сказано о данной группе, может быть отнесено и к другим группам: «Все люди смертны» (это означает, что смертны не только люди, но и животные, и растения). «Все адвокаты — юристы» (означает, что юристами могут быть прокуроры, судьи, следователи и т. д.).
Частные суждения — те, в которых что-либо высказывается о части какой-то группы предметов. Они выражаются такими словами, как «некоторые», «не все», «большинство», «часть», «отдельные» и др. В традиционной логике принята следующая формула частных суждений: «Некоторые S есть (не есть) Р».
Примеры: «Некоторые войны справедливы», «Некоторые войны несправедливы» или «Некоторые свидетели правдивы», «Некоторые свидетели не правдивы». Кванторное слово здесь тоже может опускаться. Поэтому, чтобы определить, имеется ли налицо частное или общее суждение, надо мысленно подставить соответствующее слово. Например, в пословицу: «Людям свойственно ошибаться» не означает, что это относится к каждому человеку. Здесь понятие «люди» взято в собирательном смысле. В другой пословице: «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку» предполагается не «всё», лишь «кое-что».
Нетрудно понять, что кванторные слова частных суждений, логически тождественные, фактически по-разному характеризуют объем субъекта. Поэтому на практике они далеко не взаимозаменяемы. Так, суждения: «Большинство населения проголосовало за Конституцию» и «Меньшинство населения проголосовало за Конституцию» в логическом отношении оба — частные, но их конкретный смысл принципиально различен. Поэтому их политические и юридические последствия прямо противоположны: «Конституция принята» или «Конституция не принята».
Частные суждения тоже имеют свои разновидности. Они делятся на определенные и неопределенные.
В определенных частных суждениях что-либо говорится лишь о части какой-то группы предметов и не может быть распространено на всю группу предметов в целом. Слово «некоторые» здесь понимается в смысле «только некоторые». Примеры: «Некоторые люди красивы»; «Некоторые книги не интересны».
В неопределенных частных суждениях что-либо высказывается о части предметов так, что может быть отнесено ко всей их группе вообще. Слово «некоторые» используется здесь в другом смысле: «По крайней мере некоторые, а может быть, и все». Например, увидев на первых столах студенческой аудитории новый учебник логики, я уже могу высказать суждение: «Некоторые студенты имеют учебник логики». Опросив остальных, я могу убедиться в том, что «Все студенты имеют учебник логики». Значит, предыдущее суждение было неопределенно-частным.
Единичные суждения — это такие, в которых нечто высказывается об отдельном предмете мысли. Они выражаются словами «это», именами собственными и т.д. Пример: «Харьков- не является столицей Украины».
Единичные суждения, имеют свои разновидности. Одна из них — суждения об индивидуальном предмете: «Это Солнце», «Солнце — источник жизни на Земле», «Луна — не планета». Другую составляют суждения о совокупности предметов, рассматриваемых как единое целое и выражаемых собирательными понятиями. Например: «Солнечная система — не единственная планетная система в нашей Галактике»; «Большая Медведица — созвездие». Поскольку в том и другом случае нечто говорится о предмете мысли в целом, единичные суждения в логике приравниваются к общим и отдельному логическому анализу не подлежат.
Между частными и общими суждениями тоже нет абсолютной грани. Например: «Все студенты, не считая двоих, пришли на семинар по логике». Какое это суждение? С одной стороны, здесь кванторное слово «все». Значит, это по форме общее суждение. А с другой — слова «не считая двоих». Значит, не «все», а «некоторые». Следовательно, по существу это частное суждение. Подобные суждения, носящие промежуточный характер, называются в логике исключающими. Они выражаются словами: «исключая», «кроме», «помимо» и т.п. В юридической практике такие суждения нередки. Например: «Как правило, закон обратной силы не имеет» (т.е. бывают исключения).
Наконец, относительна грань между частными и единичными суждениями. Так, словесное выражение частного суждения «по крайней мере некоторые» означает «хотя бы один». Например, достаточно кому-либо в научной или философской литературе, средствах массовой информации и т.д. высказать какое-либо мнение, чтобы можно было сказать: «Некоторые авторы выдвигают такое мнение...».
Познавательная ценность общих, частных и единичных суждений различна, но по-своему велика. Так, в единичных суждениях содержатся знания об отдельных предметах и явлениях: исторических событиях, великих личностях, фактах современной общественной жизни. Юридическая практика, вся основывается на единичных суждениях: например, гражданские и уголовные дела — на отдельных фактах, лицах, вещах. Единичные суждения дают также знания и о целых совокупностях, «ансамблях» предметов, а, следовательно, могут выражать определенные общие закономерности, приобретать огромное мировоззренческое значение. Например: «Земля — рядовое небесное тело» (а не центр мироздания, как полагали до Коперника).
Частные суждения содержат знания о типах, формах, видах, разновидностях и т.д. той или иной группы предметов. Например: «Некоторые металлы легче воды», «Некоторые люди гениальны». При определенных условиях частные суждения могут превращаться в общие. Например: «Некоторые металлы электропроводны» — «Все металлы электропроводны».
В общих суждениях выражаются общие свойства (или целые совокупности свойств) мыслимых предметов, общие связи и отношения между предметами, включая и объективные закономерности. Форму общих суждений принимают юридические законы, указы, другие нормативные акты.
В процессе познания и общения единичные, частные и общие суждения взаимодействуют между собой. На основе единичных суждений возникают обобщения в виде частных и общих суждений. Так, кропотливое исследование фактов преступности в стране позволяет сделать общие выводы о ее причинах, характере, тенденциях развития, возможных последствиях. В свою очередь, наличие общих суждений становится основой для подведения отдельных случаев под общее правило.
В логике большое значение придается объединенной классификации суждений по их количеству и качеству. Возможны четыре вида таких суждений: общеутвердительные, частноутвердительные, общеотрицательные и частноотрицательные.
Общеутвердительными называются суждения, по количеству, т. е. по характеру субъекта, общие, а по качеству, т. е. характеру связки, утвердительные. Например: «Все адвокаты — юристы».
Частноутвердительны е суждения — частные по количеству, утвердительные по качеству. Например: «Некоторые свидетели дают достоверные показания».
Общеотрицательные суждения — общие по количеству, отрицательные по качеству. Пример: «Ни один обвиняемый не оправдан».
Частноотрицательные суждения — частные по количеству, отрицательные по качеству. Пример: «Некоторые свидетели не дают верных показаний».
Для формульной записи этих видов суждений в логике используются гласные буквы двух латинских слов «аffirmo» («утверждаю») и «пеgо» («отрицаю»). Конкретно они означают суждения:
А — общеутвердительные,
I — частноутвердительные,
Е — общеотрицательные,
О — частноотрицательные.
Чтобы правильно понимать смысл суждений и правильно оперировать ими, необходимо знать распределенность терминов в них — субъекта и предиката.
Распределенным считается термин, мыслимый во всем объеме; нераспределенным — если он мыслится не во всем объеме, а частично.
В общеутвердительных суждениях (А): «Все S есть Р» — субъект распределен, а предикат не распределен.
Исключение составляют лишь случаи, когда суждение — общевыделяющее. Например: «Только люди - разумные существа на Земле». Здесь распределены и субъект, и предикат.
В частноутвердительных суждениях (I): «Некоторые S есть Р; субъект и предикат не распределены.
Исключение составляют лишь случаи, когда субъект по объему шире предиката. Например: «Некоторые смертные существа — люди», «Некоторые юристы - адвокаты». В них субъект не распределен, а предикат распределен.
В общеотрицательных суждениях (Е): «Ни одно S не есть Р» — субъект и предикат распределены.
В частноотрицательных суждениях (О): «Некоторые S не есть Р» — субъект не распределен,
Обобщая сказанное, можно вывести следующие закономерности, характеризующие распределенность терминов в суждениях:
а) субъект распределен в общих и не распределен в частных суждениях;
б) предикат распределен в отрицательных и не распределен в утвердительных суждениях.
Знание распределенности терминов в суждениях имеет большое значение в практике мышления. Оно необходимо, во-первых, для правильного
преобразования суждений и, во-вторых, для проверки правильности умозаключений.
Виды суждений по характеру предиката . Предикат суждения, может иметь самый различный характер. Выделяются три наиболее распространенные группы суждений: атрибутивные, реляционные и экзистенциальные.
Атрибутивные суждения, или суждения о свойствах чего-либо, раскрывают наличие или отсутствие у предмета мысли тех или иных свойств (или признаков). Например: «Все республики бывшего СССР объявили о своей независимости». Поскольку понятие, выражающее предикат, имеет содержание и объем, атрибутивное суждение может рассматриваться в двух планах: содержательном и объемном.
В содержательном плане это суждение о том, обладает или не обладает предмет мысли какой-либо совокупностью свойств или отдельным свойством. В зависимости от этого различаются две разновидности атрибутивных суждений. В одной из них предикат выражен конкретным понятием, т. е. понятием о самих предметах и явлениях в строгом смысле этого слова. Например: «Ртуть — металл» (т.е. она обладает всеми свойствами металлов).
В другой разновидности предикат — абстрактное понятие. Например: «Ртуть электропроводна» (т.е. она обладает отдельным свойством электропроводности). Нетрудно, заметить относительность различий между этими разновидностями. Достаточно сравнить следующие пары суждений: «Человек — мыслящее существо» и «Человеку свойственно мыслить»; «Всякое преступление — общественно опасное деяние» и «Всякое преступление обладает общественной опасностью».
В объемном плане атрибутивные суждения — это суждения о том, входит или не входит предмет мысли в тот или иной класс предметов. Они именуются тогда «суждениями включения (или невключения) в класс предметов». В зависимости от объемных отношений различаются тоже две их разновидности. Для одной характерно включение ( или невключение) подкласса в класс . Например: «Все металлы электропроводны» (здесь подкласс металлов включается в класс электропроводных веществ). В другой устанавливается принадлежность (или непринадлежность) элемента классу : «Данное вещество — металл». В символической логике те и другие суждения выражаются формулами: объем S входит в объем Р и S принадлежит Р.
Правда, грань между этими двумя разновидностями суждений включения (невключения) в класс также относительна.
Реляционные суждения , или суждения об отношениях чего-либо к чему-то, раскрывают наличие или отсутствие у предмета мысли того или иного отношения к другому предмету (или нескольким предметам). Например: «СНГ не равно СССР», «Дураку закон не писан».
У реляционных суждений тоже есть свои разновидности. Одну из них составляют суждения об отношениях между двумя предме тами. Например: «Знания подобны деньгам» (чем больше их имеешь, тем больше хочется иметь. В отличие от «одноместного» предиката атрибутивных суждений предикат в них называется «двухместным». Другая разновидность реляционных суждений — суждения об от ношениях между тремя и более предметами.
Относительность различий между атрибутивными и реляционными суждениями проявляется в их способности превращаться друг в друга.
Примеры. Суждение «Все металлы электропроводны» можно превратить в суждение «Все металлы подобны электропроводным телам». В современной логике имеется тенденция свести реляционные суждения к атрибутивным.
Экзистенциальные суждения, или суждения о существовании чего-либо, это такие, в которых раскрывается наличие или отсутствие самого предмета мысли. Предикат здесь выражается словами «существует» («не существует»), «есть» («нет»), «был» («не был»), «будет» («не будет») и др. Например: «Дыма без огня не бывает», «СНГ существует».
В процессе судопроизводства решается прежде всего вопрос: имело ли место событие: «Преступление есть» («Доказательств нет»).
Экзистенциальные суждения целесообразно рассматривать как частный случай атрибутивных суждений. Так, суждение «СНГ существует» означает, что «СНГ обладает свойством существовать», или в объемной трактовке: «СНГ принадлежит к классу существующих межгосударственных объединений». Вот почему в последующем логическом анализе экзистенциальные суждения самостоятельно не рассматриваются.
Познавательное значение рассмотренных видов суждений по характеру предиката трудно переоценить. В атрибутивные суждения облекаются знания о все новых открываемых свойствах бесконечно разнообразных предметов мысли. Например, Пьер и Мария Кюри установили, что полоний, как и уран, обладает свойством радиоактивности, и тем самым значительно расширили горизонт наших знаний. Выявление тех или иных свойств исследуемых предметов или особенностей тех или иных лиц важно, например, в криминалистике.
В реляционных суждениях отражается бесконечное богатство отношений между предметами мысли: пространственные и временные, природные и социальные, а среди социальных — производственные и непроизводственные (политические, нравственные, религиозные, семейные и т.д.). С их помощью выражается вся гамма правовых отношений между людьми: отношения кредитора и должника, продавца и покупателя, начальника и подчиненного, родителей и детей, участников судебного процесса и др. Например: «Иван взял взаймы у Петра», «Судья задал вопрос свидетелю».
Особое значение имеют экзистенциальные суждения. Первое, с чем сталкивается человек в своей практической деятельности, — это существование (или отсутствие) тех или иных предметов и явлений, с которыми он имеет дело. И в настоящее время нас волнуют вопросы: есть ли жизнь на других планетах, есть ли другие разумные существа во Вселенной и многое другое. В судебной практике установление факта преступления, трудового или гражданского спора — начало всего последующего разбирательства.
Знание особенностей атрибутивных, реляционных и экзистенциальных суждений имеет, важное значение для всякого человека вообще и юриста в частности.
Виды суждений по модальности . В заключение — еще одно деление простых суждений на виды — по модальности.
Логический же термин «модальность суждений», производный от слова «modis», означает, что помимо основного конкретного содержания всякое суждение так или иначе несет с собой дополнительную смысловую нагрузку. Это информация об объективном характере (или способе) связи между субъектом и предикатом, раскрываемой в суждении, о субъективном отношении к ней человека, характере и степени достоверности заключенного в суждении знания и т. д. Модальность суждения выражается посредством огромного множества слов, таких как «возможно», «разрешено», «ценно» и им подобных, а также их отрицаний: «невозможно», «не разрешено» и др. Они называются в логике модальными операторами. Нередко их заменяет контекст.
Наиболее важными и распространенными выступают такие виды модальности, как алетическая, деонтическая, аксиологическая и эпистемическая.
Алетическая , или истинная, модальность выражает характер связи между мыслимыми предметами, между субъектом и предикатом суждения. Модальными словами служат «возможно», «необходимо», «случайно» и их синонимы.
С точки зрения алетической модальности различают следующие разновидности суждений:
а) ассерторические суждения, или суждения о факте, действительности чего-либо. Например: «Украина переходит к рыночной экономике». В таких суждениях модальность не выражена, а констатируется лишь самый факт чего-либо;
б) проблематические суждения, или суждения о возможности чего-либо. Например: «Украина может перейти к рыночной экономике»;
в) аподиктические суждения, или суждения о необходимости чего-либо. Например: «Украина по необходимости перейдет к рыночной экономике».
Разумеется, различия между этими разновидностями относительны. Возможное способно стать необходимым, необходимое — случайным и т. д.
Во взаимоотношениях модальных суждений есть определенные закономерности — например, несбалансированность (несимметричность). Так, что действительно, то и возможно, но не наоборот; то, что необходимо, то и действительно, но не наоборот.
Деонтическая, или нормативная, модальность относится непосредственно к деятельности людей, нормам их поведения в обществе, как нравственным, так и правовым. Она выражается с помощью таких слов, как «разрешается», «запрещается», «обязательно» и их аналогов. В зависимости от характера социальных норм деонтическая модальность имеет разновидности. Так, любое правоотношение, как «двуликий Янус», предполагает, с одной стороны, какое-либо право, а с другой — соответствующую обязанность. Поэтому недаром говорят: «Нет прав без обязанностей, и нет обязанностей без прав». С учетом этого принципа вся совокупность правовых норм может быть разбита на две важнейшие группы: уполномочивающие (или запрещающие) и обязывающие нормы. Отсюда по крайней мере две основных разновидности деонтической модальности:
а) суждения о наличии (или отсутствии) какого-либо права. Они формулируются с помощью слов «разрешено», «запрещено», «вправе» и др. Например: «Каждый имеет право на жизнь»; «Принудительный труд запрещен» (правозапрещающие нормы). Модальное слово может и отсутствовать: «Труд свободен».
б) суждения о наличии (или отсутствии) какой-либо обязанности. Они формулируются посредством слов «обязан», «должен», «необходимо» и др. Например: «Государственные органы обязаны всемерно содействовать профессиональным союзам в их деятельности»; «Основное общее образование обязательно» (правообязывающие нормы). Без модального слова: «Право частной собственности охраняется законом».
Между правами и обязанностями должна быть так называемая деонтическая сбалансированность. Под ней разумеется соответствие каждому праву какой-либо обязанности, а каждой обязанности — какого-либо права. В противном случае правовая система может быть неэффективной.
Эпистемическая , или познавательная, модальность означает характер и степень достоверности знания. Она выражается при помощи слов: «знаю», «верю» («считаю», «полагаю») и им подобных. В связи с этим можно выделить, тоже две основные разновидности суждений эпистемической модальности в соответствии с двумя видами знаний — объективными (научными) и субъективными (мнениями):
а) суждения, основанные на вере. При этом не имеет значения, религиозная она или нерелигиозная. Например: «Верю, что Бог существует», «Считаю, что есть загробная жизнь», «Христос воскрес» или «Верю в наступление лучшей жизни»;
б) суждения, основанные на знании, независимо от того, проблематичные они или достоверные. Например: «Знаю, что существует закон всемирного тяготения», «На Марсе достоверно отсутствие жизни».
Аксиологическая , или ценностная, модальность выражает отношение человека к ценностям — материальным и духовным. Она фиксируется такими словами, как «хорошо», «плохо», «безразлично» (в ценностном отношении), «лучше», «хуже» и др. Например: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним»; «Хорошо учиться осторожности на ошибках других»; «Плохо жить без друзей».
Все формы проявления модальности суждений исследуются модальной логикой: это обширная, относительно самостоятельная и быстро развивающаяся отрасль современной логики. Она имеет большое теоретическое и практическое значение, в том числе, как отмечено выше, и для юристов.
2. Сложные суждения
Образование и особенности сложных суждений .
Сложные суждения образуются из простых путем того или иного их соединения (а также, путем соединения простых со сложными и сложных между собой).
Сложные суждения могут быть истинными и ложными . Истинность или ложность сложного суждения зависит, от истинности или ложности составляющих его простых и иных суждений.
Сложные суждения отличаются от простых также по своим функциям и структуре. Их функции носят более сложный характер, так как в них раскрывается не одна, а одновременно несколько — две или более — связей между предметами мысли. Их структура тоже характеризуется большей сложностью, обретая новое качество. Основными структурообразующими элементами здесь выступают уже не понятия-термины (субъект и предикат), а самостоятельные суждения (причем их внутренняя субъектно-предикатная
структура уже не учитывается). И связь между ними осуществляется не с помощью связки «есть» («не есть»), а в качественно иной форме — посредством логических союзов (они называются также логическими связками). Это такие союзы, как «и», «или», «если... то» и др. Они близки по смыслу к соответствующим грамматическим союзам, но, полностью с ними не совпадают. Главное их отличие сводится к тому, что они однозначны, тогда как грамматические союзы могут иметь множество смыслов и оттенков.
Каждый из логических союзов является бинарным, т.е. соединяет между собой только два суждения независимо от того, простые они или сами, в свою очередь, сложные, имеющие внутри себя собственные союзы.
Переменными в сложных суждениях выступают отдельные, далее нерасчленяемые суждения, а постоянными — логические союзы: «и», «или» и др.
Сложные суждения имеют весьма многообразные формы выражения. Они могут выражаться прежде всего слож носочиненными предложениями. Например: «Ни один виновный не должен уйти от ответственности, и ни один невиновный не должен пострадать». Они могут быть выражены также сложноподчинен ными предложениями. Например, высказывание Цицерона: «Ведь если бы даже ознакомление с правом представляло огромную трудность, то и тогда сознание его великой пользы должно было бы побуждать людей к преодолению этой трудности». Наконец, они могут облекаться и в особую форму простых распростра ненных предложений. Этого нетрудно добиться, например, в результате своеобразного «свертывания» сложных предложений. Так, сложносочиненное предложение «Аристотель был великим логиком, и Гегель тоже был великим логиком» можно превратить в простое распространенное: «Аристотель и Гегель были великими логиками». Благодаря подобному «свертыванию» достигается большая лаконичность речи, а, следовательно, ее экономность и динамичность.
Таким образом, не всякое сложное суждение выражается не пременно сложным предложением, но всякое сложное предложение выражает сложное суждение.
Виды сложных суждений по характеру логического союза . В сложных суждениях, есть свои виды. Они определяются прежде всего характером логического союза. В зависимости от смысла и назначения логического союза различаются следующие основные группы сложных суждений.
1.Конъюнктивные (или соединительные) суждения. Они образуются из исходных посредством логического союза конъюнкции «и». Например: «Никто не забыт, и ничто не забыто».
Логический союз конъюнкции выражается многими грамматическими союзами: «и», «а», «но», «да», «хотя», «а также», «несмотря на то, что...» Вот примеры. Современное изречение: «Трудолюбие — душа бизнеса и ключ к процветанию». Слова Аристотеля: «Платон друг, но истина еще больший друг». Из народной мудрости: «Русские долго запрягают, да быстро ездят». Нередко грамматические союзы заменяются запятой, двоеточием, точкой с запятой и даже точкой. Например, как полагал один из семи древнегреческих мудрецов: «Наслаждения смертны, добродетели бессмертны». Или: «Тысячелетие по кирпичику создает государство — один час может превратить его в пыль».
Если конъюнкция выражена простым распространенным предложением, то она может иметь три исходных структуры:
а) один субъект и два предиката —« S есть (не есть) Р1 и Р2 ». Например: «Все равны перед законом и судом». Здесь можно вычленить два исходных суждения с общим субъектом и разными предикатами: «Все равны перед законом» и «Все равны перед судом»;
б) два субъекта и один предикат — «S1 , и S2 есть (не есть) Р». Например: «Государственные пенсии и социальные пособия устанавливаются законом». Здесь также налицо два простых суждения;
в) два субъекта и два предиката — «S1 и S2 есть (не есть) Р, и Р2 ». Например: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Здесь уже четыре простых суждения.
Понятно, что на этой основе могут быть еще более сложные мыслительные конструкции.
Пример: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц».
В принципе логический союз «и» может объединять даже такие суждения, которые по смыслу очень далеки друг от друга. Классический пример: «2x2=4, и снег бел». Важно чтобы исходные суждения обладали свойством коммутативности (перестановочности).
Логический союз «и» может соединять и более двух исходных суждений. Вспомним в этой связи стихи Пушкина:
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают.
В подобных случаях важно другое — чтобы исходные суждения обладали свойством ассоциативности (сочетаемости).
Знание особенностей конъюнкции имеет немалое значение в практике мышления. Строя более или менее сложное рассуждение, следует тщательно проверять истинность исходных суждений. Ведь от этого напрямую зависит его собственная истинность или ложность.
Все это важно учитывать в юридической практике, когда нередко выстраивается более или менее сложная цепь рассуждений. А из-за одного ложного звена она может распасться. В то же время достаточно обнаружить хотя бы одно ложное суждение в доводах оппонента, чтобы опровергнуть все рассуждение в целом.
2. Дизъюнктивные (разделительные) суждения. Бывает две их разновидности: слабая и сильная (или нестрогая и строгая).
Слабая (нестрогая) дизъюнкция образуется логическим союзом «или». Он характеризуется тем, что объединяемые им суждения не исключают друг друга. Языковые средства выражения слабой дизъюнкции — грамматические союзы «или», «либо» и другие в их разделительно-соединительном значении. Например, как сказано в древнем поучении: «Мудрая книга, оставленная человеком после его смерти, более полезна, чем дворец или часовня на кладбище» (или чем то и другое вместе).
Слабая дизъюнкция истинна в тех случаях, когда истинно, по крайней мере, одно из составляющих ее суждений (или оба вместе), и ложна, когда оба суждения ложны.
Логический союз «или» обладает свойством коммутативности. Дизъюнкция может состоять из трех и более исходных суждений. Примером может служить рассуждение ходжи Насреддина, который взялся за десять лет научить падишахова ишака грамоте: «Через десять лет либо ишак сдохнет, либо падишах, либо меня аллах приберет» (а может, и все вместе). Великолепный образец многочленной дизъюнкции, мы находим у Цицерона: «Люди ведь гораздо чаще руководствуются в своих решениях ненавистью, или любовью, или пристрастием, или гневом, или горем, или радостью, или надеждой, или боязнью, или заблуждением, или другим каким-либо душевным движением (а может быть, одновременно тем или иным их сочетанием), чем справедливостью, или предписанием, или каким-нибудь правовым установлением, или судебным решением, или законами». В подобных случаях, логический союз «или» обладает свойством ассоциативности.
Дизъюнктивное суждение может не исчерпывать всех возможных случаев. Тогда ставятся выражения типа: «и так далее», «и тому подобное», «и прочее». Они применимы даже в юридических текстах (к которым предъявляются особо строгие требования), если нет возможности перечислить все варианты чего-либо.
Сильная (строгая) дизъюнкция образуется логическим союзом «либо.,..,.либо». Ее составляющие исключают друг друга. И она выражается, такими грамматическими средствами: «или», «либо» и др., но уже в ином, разделительно-исключающем значении.
Примеры: «Закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет»; «Виновным в преступлении может быть признано лишь лицо, совершившее общественно опасное деяние умышленно либо по неосторожности».
Для того чтобы подчеркнуть строго разделительный характер грамматических союзов, используется их усиленная, двойная форма: «или... или», «либо... либо», «то... то», «ли... ли» и др.
Примеры. Как считали древние: «О мертвых либо хорошо, либо ничего»; у Брэгга подчеркнуто: «Человек к 40 годам либо сам себе доктор, либо он дурак»; или: «Либо я найду путь, либо проложу его».
Строгая дизъюнкция истинна лишь тогда, когда одно из состав ляющих ее суждений истинно, а другое ложно.
Дизъюнктивное суждение может включать в себя три и более исходных суждения. Пример: «Вечно он был занят либо судебной речью, либо домашними упражнениями, либо обдумывал, либо писал». Еще более сложный случай: «При хищении, недостаче, умышленном уничтожении или умышленной порче материальных ценностей ущерб определяется по ценам, действующим в данной местности на день причинения ущерба». Строгая дизъюнкция тоже обладает свойствами коммутативности и ассоциативности.
Дизъюнкция — слабая и сильная — широко распространена в практике мышления. В ней выражаются логические операции деления, расчленения, перечисления чего-то. Юридическая практика особенно богата такого рода суждениями. Ведь здесь особое значение имеет детальное указание видов права, видов преступления и наказания, перечисление юридически важных случаев, форм осуществления того или иного права или обязанности и пр.
3. Импликативные (или условные) суждения. В них объединяются суждения на основе логического союза «если... то». Для выражения импликации имеются следующие грамматические союзы: «если... то», «когда... тогда», «в случае, если... то» и др.
Примеры. Афоризм древних: «Когда молчат — кричат»; «Если мы хотим добиться уважения к закону, мы сначала должны создать закон, достойный уважения». Грамматический союз «если» может стоять и не перед первым суждением.
Юридический пример. «Заседание комиссии по трудовым спорам считается правомочным, если на нем присутствует не менее половины избранных в ее состав членов».
В условных суждениях отражаются, многообразные реальные зависимости между предметами и явлениями — причинно-следственные, пространственно-временные, функциональные и т.д. Но они могут, представлять собой и соединение разнородных по конкретному содержанию суждений типа: «Если 2x2=4, то снег бел». Именно в таком обобщенном смысле импликация используется в классической логике. Суждение, стоящее после слов «если», «когда», называется антецедентом (предшествующим) или основанием, а после «то» — консеквентном (последующим) или следствием.
Импликация истинна во всех случаях, кроме одного: когда пред шествующее (основание) есть, а последующего (следствия) нет.
Импликация может включать в себя три и более суждений. Например: «Участие прокурора в разбирательстве гражданского дела обязательно в случаях, когда это предусмотрено законом или когда необходимость участия прокурора в данном деле признана судом».
Законодательство и юридическая практика его применения свидетельствуют, что в форме импликации выражаются не только объективные зависимости одних предметов и явлений от других, но и также права и обязанности людей, связанные с теми или иными условиями.
4. Эквивалентные (равнозначные) суждения. В них объединяются суждения с взаимной (прямой и обратной) условной зависимостью. Они называются еще двойной импликацией. Их образует логический союз «если и только если…. то». Грамматически эквивалентность выражается также союзами: «тогда и только тогда... когда», «лишь в том случае, если... то», «только при условии, если... то» и др. Примеры: «Если число делится на два, то оно четное»; «Если и только если человек достиг пенсионного возраста, то он имеет право на получение пенсии по возрасту».
Эквивалентное суждение истинно в двух случаях: когда оба со ставляющие его суждения истинны и когда они оба ложны.
Отрицание суждений. При характеристике сложных суждений широко используется еще один логический союз: «неверно, что» или просто «не». Прибавление его к какому-либо суждению означает образование нового суждения, которое находится в определенной зависимости от исходного. Например, исходное суждение: «Все судьи неподкупны». Его отрицание: «Неверно, что все судьи неподкупны» или «Не все судьи неподкупны», «Некоторые судьи не неподкупны».
Логические союзы нередко переплетаются друг с другом, образуя порой весьма сложные мыслительные конструкции. Например: «Суд не принимает отказа истца от иска, признания иска ответчиком и не утверждает мирового соглашения сторон, если эти действия противоречат закону или нарушают чьи-либо права и охраняемые законом интересы». Здесь налицо сочетание нескольких конъюнкций с дизъюнкцией и импликацией.
Различия между логическими союзами относительны. Подобно тому как один и тот же логический союз может соединять самые разные по конкретному содержанию суждения, так одно и то же конкретное суждение может быть выражено разными логическими союзами. Например: «День прошел, и настала ночь»; «Если день прошел, то настала ночь»; «Или день не прошел, или настала ночь»; «День не прошел, ночь не настала»; «Если ночь не настала, то день не прошел». Взаимосвязь и взаимозаменяемость логических союзов имеет большое значение для преобразования символических формул в процессе исчисления высказываний.
ВЫВОД
Более сложной по сравнению с понятием формой мышления выступает суждение. Оно представляет собой качественно особую форму, выполняющую свои, иные функции в мышлении.
Чтобы дать логический анализ этой формы, необходимо вначале выяснить, что такое всякое суждение вообще, независимо от форм его проявления; затем произвести классификацию суждений; далее установить, какие существуют отношения между суждениями, и наконец, показать, какие возможны логические операции с суждениями.
Необходимость такого анализа обусловлена тем, что наше мышление, будучи понятийным, слагается все же не из отдельных, изолированных понятий, а из суждений — от самых простых, обиходных, повседневных до наиболее сложных, научных или философских. Буквально обо всем на свете, что в той или иной мере затрагивает наши материальные и духовные потребности, интересы, мотивы деятельности, мы так или иначе судим: рассуждаем, высказываем мнение, всему даем свои оценки. Поэтому вся наша речь, по существу, либо выражает суждения, либо основывается на них. Отсюда — важность и значение исследования суждения как формы мышления.
ЛИТЕРАТЕРА:
1. Гетманова А.Д. Учебник по логике. – М., 1995.
2. Хоменко І.В., Алексюк І.А. Основи логіки. – К., 1996.- с.113.
3. Конський А.С. Логіка. – К., 1998.
4. М.Г. Тофтул. Логіка. Посібник для студентів вузів. – К., 1999.