Реферат: Семья заводчан в условиях среднего уральского города: историко-социологический экскурс

Семья заводчан в условиях среднего уральского города: историко-социологический экскурс

Е. В. Сатыбалдина

Изменение политической и экономической ситуации в обществе неизбежно влечет за собой и изменение института семьи. За период трансформации российского общества на рубеже столетий российская семья претерпела ряд изменений, в том числе и особый тип семьи — семья заводчан, который является не только элементом социальной структуры общества и важной составляющей экономики конкретного региона, но и непосредственным продуктом социального заказа. Современное производство создает и требует для своего осуществления массовой, квалифицированной, мобильной в социально-профессиональном и географическом смысле производительной силы, состоящей из отдельных индивидов — наемных работников, носителей рабочих профессий, имеющих основным средством жизни заработную плату.

Приступая к анализу современной семьи заводчан, необходимо отметить, что в последнее время исследователей все в большей степени привлекают процессы, происходящие в городах, экономическую основу которых составляет добыча и переработка углеводородного сырья. Согласно данным, в России на 1 января 2010 г. в 157 городах, относящихся к средним (население от 50 до 100 тыс. человек), и в 784 малых городах (с населением менее 50 тыс. человек) сосредоточен мощный промышленный и производственный потенциал. Проблемы средних городов вышли за пределы местного или регионального уровня, выдвинулись в число первоочередных общенациональных социально-экономических и социально-политических проблем.

Современный средний уральский город, как правило, представляет собой монофункциональный, моноотраслевой промышленный центр. На сегодняшний день в литературе нет четких представлений о социокультурных процессах, происходящих в городах подобного типа. Но именно эти города составляют основу народонаселения и выступают в роли форпостов государства, обеспечивая контроль обширной российской территории и единство административных связей в масштабах всей страны. Для обеспечения национальной безопасности страны они также очень важны. На сегодняшний день существует определенный дефицит исследований, характеризующих состояние средних городов, в которых проживает большая часть населения Среднего Урала (численность городского населения Свердловской области по состоянию на 1 января 2007 г. — 3659, 4 тыс. человек (83, 2 %), сельского населения — 740, 4 тыс. человек (16, 8 %) [13]).

Современный средний уральский город обладает набором черт, создающих в совокупности его специфический облик. К таким чертам можно отнести индустриальность, региональную уникальность, провинциальность и особое отношение к природе.

Всякий уральский город создавался и развивался вместе с высокоэффективным, конкурентоспособным производством в нем. Само обозначение уральского типа поселений «город-завод» появилось лишь в XX в., до этого уральский город просто носил название «завод». Исторически, начиная со времен Петровских реформ, такие поселения позиционировались как поселки. При этом «заводы» обладали многими чертами городской культуры задолго до официального признания их городами. Города-заводы представляли собой промышленные поселения при отдельных заводах и отражали функциональный характер данного образования, который проявлялся в том, что его развитие диктовалось не внутренними закономерностями, а либо государством, либо заводчиком. Статус такого поселения долгое время оставался очень неопределенным, поскольку соединял в себе черты города и крепостного села, все функции такого города базировались на производственной функции.

Социальное развитие Урала в XX в. продолжило тенденцию сосредоточения населения именно в городах, которые стали «опорными точками» индустриальной цивилизации и государства с самого начала освоения Урала. Форсированная индустриальная модернизация ХХ в. сформировала особый тип фабрично-заводской культуры, представители которой воспроизводили необходимую для производства рабочую силу (феномен династийности), лучшие из них стремились к получению качественного образования и достойного статуса. В то же время данная система воспроизводила и асоциальных индивидов (алкоголики, тунеядцы, криминалитет), чьи наклонности до определенного момента сдерживались советской общественной системой.

На территории Свердловской области расположено 18 монопрофильных городов, 12 из них включены в федеральный перечень [11]. Монопрофильные города имеют свое ядро — градообразующее предприятие, являющееся сердцевиной системы жизнеобеспечения уральских городов. Градообразующим предприятиям принадлежит особая роль — это гаранты стабильности и функционирования города. Распад градообразующих предприятий имеет существенное, судьбоносное значение не только для самого предприятия и трудового коллектива, но и для города в целом. Это обусловлено тем, что судьба жителей, власти, всех городских подразделений связана с данным предприятием. Вследствие экономических реформ 90-х гг. именно индустриальные средние города России стали носителями всех отрицательных последствий трансформации российского общества последнего десятилетия XX в. Тем не менее многие факторы указывают на то, что как раз в малых и средних городах может начаться рост реального сектора экономики страны. В этих городах сосредоточены дешевая рабочая сила, свободные производственные мощности. В свою очередь, оживление производства в средних городах позволит значительно снизить существующую здесь социальную напряженность. Правительство РФ выделило 10 субъектов РФ, в которые в 2011 г. поступит помощь из Центра в минимальном объеме (от 950 до 1900 рублей в расчете на душу населения), и 10 субъектов РФ, которые получат крупные федеральные инвестиции (от 12 тыс. до почти 90 тыс. рублей на каждого жителя). Свердловская область вошла в первую группу реципиентов в связи с более благоприятной социально-экономической обстановкой [10]. В отличие от Европейской России для Урала средние города имеют большое значение, они не растворяются под влиянием крупных городов, городов-миллионеров.

Еще одной специфической чертой среднего индустриального уральского города является его региональная уникальность. Изначально характер жизни уральцев был ориентирован на государственные приоритеты. Интересы государства и укрепление казны создали особый менталитет уральцев — менталитет государственных людей. Самосознание жителя города-завода формировалось как представление себя не в качестве горожанина и полноправного гражданина данного города, а в качестве рабочего определенного завода, члена некоего трудового коллектива, т. е. общественное доминировало над личным. В результате складывался особый мир, где человек был ориентирован исключительно на свою основную деятельность, стабильность жизнесуществования обеспечивалась самим человеком. Даже в современной ситуации наблюдается некоторая ксенофобия заводчан-уральцев в отношении коммерсантов-бизнесменов, не имеющих прямого отношения к материальному производству и государственным структурам.

Житель уральского индустриального города изначально отличается от традиционного городского российского жителя. Труд, связанный с постоянным физическим напряжением, сказывается на мироощущении и психологическом самочувствии рабочего и XIX, и XXI в. Жизнь «по гудку» в виде жесткого жизненного графика перестала устраивать молодежь, живущую в современных индустриальных городах. Активно развивающиеся непромышленные сектора экономики изменили традиционные схемы поведения уральцев. Происходит заметное снижение интереса к инженерным и рабочим профессиям, столь востребованным на промышленных предприятиях и, наоборот, повышается интерес к профессиям, в которых помимо физических сил активно задействованы уникальные способности личности, а сама профессия предполагает относительное присутствие свободы выбора и свободы действий.

Еще одной специфической чертой среднего уральского города является его провинциальность. Под провинциальным городом в данном случае понимается город областного подчинения. Определение «провинциальный» указывает не на отсталость города, а на его удаленность от федерального и регионального центров [16]. В советский период внимание государства было обращено преимущественно на развитие крупных городов, в которых было сосредоточено основное индустриальное производство. По «остаточному принципу» финансировалась не только собственно культурная, но и вся социальная инфраструктура малых и средних городов. Ментальность провинциальных городов характеризуется разрывом между традиционным и новым «укладом жизни». В качестве примера можно отметить, что жители средних городов одновременно испытывают и влечение, и неприязнь к большим городам. С. Милграм пишет: «Я полагаю, что поведенческие различия обитателей больших и малых городов обусловлены скорее реакцией схожих людей на весьма несхожие условия жизни, а не какими-то специфическими личностными характеристиками жителей мегаполисов или провинциальных городков. Большой город — ситуация, к которой человек вынужден приспосабливаться» [7]. По утверждению Е. Н. Заборовой, «современному провинциальному городу Уральского региона присущи следующие черты:

1) традиционная устойчивость контингента;

2) многообразие видов труда: производственного, информационного, научно-педагогического, художественного и т. д;

3) преобладание семейно-домашних ценностей;

4) преобладание горожан со средним образованием над горожанами с высшим образованием;

5) семейные, домашние праздники в сочетании со светскими;

6) теснота семейных и коллективных отношений» [3].

Важной специфической чертой среднего индустриального уральского города является соединение традиционно-крестьянской и городской ветвей культуры. Исторически в жизни городов-заводов существовала свойственная селу, деревне зависимость от смены природных циклов, сезонность. Образ жизни заводчан сохранял в себе черты патриархальности, будучи при этом открытым к изменениям и преобразованиям, необходимым в силу освоения нового городского пространства. В условиях современного индустриального города не приходится говорить о прямом влиянии циклов природы на труд заводчан. Этого нельзя сказать о жителе современной деревни, мироощущение которого сформировано на полном отождествлении человеческой деятельности с природой.

Порождением специфического уральского социума, развивающегося на протяжении более двухсот лет, является семья заводчан. Данный тип семьи является следствием процесса индустриализации России, начавшегося в конце XVIII в., и результатом освоения региона, имеющего огромное государственное и стратегическое значение. В истории существования семьи заводчан можно выделить следующие этапы:

а) семья заводчан дореволюционного периода;

б) семья заводчан советского периода;

в) семья заводчан постсоветского (современного) периода.

В имперский дореволюционный период население Урала в основной своей массе традиционно было представлено потомственными рабочими. В условиях заводской жизни в течение нескольких столетий выкристаллизовывались черты семейного строя, значительно отличавшие его от уклада жизни крестьянской семьи. Заводская семья формировалась на экономической основе, отличной от крестьянской. Жизненный уровень рабочей семьи в немалой степени зависел от соотношения в ней работающих и иждивенцев. По материалам бюджетного обследования, проведенного Уралпромбюро, в 1913 г. недельная затрата рабочей семьи на покупку продуктов питания поглощала три четверти заработка среднеоплачиваемого рабочего [6, 50]. Семья существовала в основном на заработки мужчин. Заметно улучшало материальное благосостояние рабочей семьи использование на заводах труда детей и подростков, и хотя их заработки были низкими, семья нуждалась в них. Нередко и главе семьи приходилось прибегать к побочному заработку. В целом для заводской семьи было характерно трудовое перенапряжение всех ее членов, поскольку семья могла сносно существовать, если работали все ее трудоспособные члены. С 12 лет дети активно включались в производство, с 15 лет подростки работали в горячих цехах.

В дореволюционный период Урал заметно выделялся высоким уровнем рождаемости. Например, «в 1910 году в среднем по 50 губерниям европейской части России на каждый заключенный брак приходилось 5, 3 рождения, а на территории Урала — 6. В рабочей семье на Урале было значительно больше детей, чем, например, в г. Санкт-Петербурге (здесь в 1908 г. половина всех семей рабочих имела только одного или двух детей, тогда как в Н. Тагиле в семьях горнозаводских рабочих рождалось до 15 детей, из которых выживали менее половины)» [Там же]. Младенческая смертность была значительно более высокой на территории Урала, нежели в европейской части России. Многодетность реже встречалась в семьях заводских служащих, но их репродуктивное поведение оказывало весьма слабое влияние на семьи других социальных групп. К тому же прослойка служащих на Урале традиционно была малочисленной. Установка на многодетную семью заводского населения Урала объяснялась особыми внутрисемейными отношениями, обусловленными традиционным укладом жизни горнозаводского населения. В «малой», как называют ее этнографы, рабочей семье потребность в детях была велика. Несмотря на процесс нуклеаризации семейной структуры рабочего населения, патриархальные устои были сильны. Семьи, состоящие из родителей, 2–3 женатых сыновей, их семей и семей родственников существовали как отдельные производственные корпорации.

В семье заводчан в конце XIX — начале XX в. отношения между старшими и младшими строились на основе дисциплины и неукоснительного подчинения. Семью отличали более высокий авторитет женщины-матери и весь сложившийся на этой основе бытовой порядок. На замужнюю женщину ложились все заботы о детях и домашнем хозяйстве, включая ежедневную обработку приусадебного участка.В этих условиях не могло быть и речи о ее иждивенчестве. Привязанность к земле сковывала территориальную и социальную мобильность рабочего, способствовала сохранению патриархальности быта и стимулировала многодетность.

Семейные правила и обычаи были общими для населения всех городов-заводов Урала. Не был исключением и Надеждинск (ныне Серов), население которого составляли рабочие сталерельсового завода. Условия жизни рабочих Надеждинского завода, основанного в конце ХIХ в., были худшими в сравнении с условиями жизни рабочих старых городов-заводов (Каменск, Салда и др.). Рабочие других уральских городов-заводов имели собственное жилье, были привязаны к заводу усадебной землей, а некоторые имели не только огороды, но и покосы и даже пашню. Надеждинские рабочие жили в заводских казармах по нескольку семей в одной комнате. Казарм для рабочих не хватало, приходилось снимать частные углы в купеческих домах. Основным источником существования семьи был заработок главы семейства. «Рабочие жили серой жизнью, заполняя свободное время попойками, часто кончавшимися дракой. Вечерами служащие посещали клуб, в котором изредка устраивались любительские спектакли, играли в карты и пили. Население завода было пришлое. Большинство рабочих завода — крестьяне, недавно оторвавшиеся от сохи. Нужда погнала их на Урал, чтобы искать заработок. В Надеждинском заводе собрались представители Вятской, Смоленской, Рязанской, Орловской, Уфимской, Казанской, Виленской и других губерний… По вечерам Надеждинск погружался в темноту. В клуб служащих и библиотеку при нем рабочих не пускали. Драматический кружок заводчан в Народном доме прекратил свое существование после поражения революции 1905 года» [2, 73]. В церковной летописи начала ХХ в. надеждинский священник Африкан Богомолов отмечает: «Семейная жизнь расшатывается, отношения семейные деморализуются. Преступная связь, внебрачное сожительство, упадок целомудрия, франтовство заметно прогрессируют — и недалеко до того, что получат право гражданства. Этому способствует чисто местное явление — недостаток квартир. Вследствие отсутствия завод-ских домов для квартир рабочим каждая отдельная рабочая семья не имеет отдельного помещения. А в каждой казарменной комнате живет по 2–3 семьи, не имеющих между собой ничего общего. Трудно выработать более легкие условия для разрушения семьи, в которую входят чуждые ей элементы. Интимные стороны жизни теряют покровы стыдливости и даже приличий» [Там же].

Можно констатировать, что к началу XX в. на горнозаводском Урале основную часть населения уральского города-завода составляли семьи такого типа, как брачная пара с детьми, в том числе с одним женатым сыном. Такой тип семьи заводчан стал нетипичным в послереволюционный период развития Урала.

В советский период облик семьи, и семьи заводчан в частности, значительно преобразился, хотя многие черты заводского семейного уклада берут начало в традициях потомственной рабочей среды. Семья заводчан в советское время, до первой пятилетки, была большой (что было характерно и для подавляющего большинства населения СССР); это была форма совместного проживания нескольких брачных пар разных поколений, кроме того, большая семья была среднедетной. Глава семьи, как юридическое лицо (и собственник), контролировал экономические ресурсы семьи, руководил ее жизнедеятельностью, представлял семью перед обществом, определял будущее ее членов и нес за них ответственность.

С развитием социализма вместо большой семьи возникает нуклеарная семья, малодетность становится одной из основных отличительных черт семьи заводчан. Отмирание социально-экономических устоев многодетности происходит под воздействием характерной для того времени ломки экономической, социальной и политической структур общества, хотя в 30-е гг. значение детей как залога обеспеченной старости было еще достаточно высоким.

Большую значимость для отмирания основ многодетности имела трансформация ролевых функций членов семьи. Она проявилась, в частности, в изменившемся положении женщины, в укреплении ее авторитета хозяйки, распорядителя семейным бюджетом, воспитателя детей. На изменение репродуктивных установок начинают оказывать влияние миграционные процессы и увеличение числа смешанных по социальному (что не принято было ранее) составу браков. Постепенно стал повышаться возраст вступления заводчан в первый брак. Ранние браки в 16–17 лет, составлявшие в 1917–1924 гг. треть всех браков, в 40-х уже не заключались. Изменения в брачности способствовали снижению рождаемости в городах Урала [5].

Необходимо отметить, что безусловным достижением советского периода являлся возросший культурный уровень семьи заводчан. Данное обстоятельство сыграло важную роль в изменении уклада семейной жизни. Значительно вырос общеобразовательный уровень рабочих в целом. Наметился рост прослойки интеллигенции в рабочих семьях, главным образом за счет молодого поколения. При всех недостатках и декларативности социалистической идеологии семья в условиях завода 50–80-х гг. прошлого века имела возможность не только заработка, но и удовлетворения своих духовных потребностей. В условиях социализма в несколько раз вырос профессионально-образовательный уровень рабочего и снизилась степень религиозной аффилиации к церковным догматам и установкам православия и ислама на брак. Перелом в религиозных воззрениях на брак и семью, наметился уже в середине 30-х гг. Так, если в 1917–1921 гг. девять браков из десяти были церковными, то в 1922–1924 гг. таковых было 40 %, а в 1934–1935 гг. всего 2, 4 % [17].

В семье заводчан советского периода происходило первичное профессиональное ориентирование подростков. Огромное влияние на выбор детьми профессии оказывала семья, хотя она, по сравнению со средствами массовой информации, труднее поддается управлению со стороны общества. К окончанию 8 класса юноша или девушка принимали твердое решение связать свою жизнь с заводской профессией. Заметным явлением заводской культуры была династийность. При социализме основным фактором, обеспечивающим семье признак династийности, служила преемственность в сфере трудовой деятельности. Труд выступал главным стержнем, вокруг формировалась и развивалась семья-династия. В 1960–1980-е гг. проблеме преемственности поколений посвятили диссертационные работы и специальные научные публикации В. И. Воловик, Б. С. Павлов, Е. В. Сергеев, И. В. Суханов, Л. А. Шевырногова; в 1990-е гг. — Л. В. Никоненко, А. Я. Пучков, В. Ж. Келле, В. И. Чупров.

Домашний уклад семьи заводчан эпохи социализма нес в себе очевидные элементы социально-бытовых диспропорций. Примером тому может служить чрезмерный объем домашнего труда, необходимого для нормального поддержания функционирования семьи. В семье, состоящей из работающих родителей и несовершеннолетних детей, непреложные обязанности (домашняя работа, уход за детьми) отнимали у ее взрослых членов до 50 часов в неделю. Обеспечение повседневных нужд семьи требовало от отцов и матерей семейств затрат труда, эквивалентных почти двум третям времени, которое они уделяют производству. Повседневные обязанности в заводской семье распределялись так, что на долю матери выпадал домашний труд, тогда как отец имел возможность большую часть внерабочего времени уделять развлечениям, культурной деятельности, общению и т. д. Из 50 часов в неделю, которые работающие родители должны были уделять домашнему труду и занятиям с детьми, более ¾ приходилось на долю женщин. Это и был двойной рабочий день, который существенно ограничивал возможности женщин для саморазвития [1]. Л. Л. Рыбцова отмечает, что в советский период «усилилась феминизация нижних этажей профессиональной и квалификационных структур; представительство женщин в органах власти незначительно, особенно на высшем уровне; сохраняются традиционное разделение труда в домашнем хозяйстве по полу и “двойная занятость”» [14, 50]. На распорядок жизни семьи большое воздействие оказывал и до сих пор оказывает специфический характер заводского труда с его четким режимом — чередованием смен, выходных дней, очередных отпусков и т. д. Это накладывает свой отпечаток на домашний быт, во многом определяя характер и режим питания семьи, распределение обязанностей между ее членами, формы проведения досуга и пр. При этом нельзя игнорировать и значение традиций, присущих данной социальной среде. В одних случаях они способствуют развитию прогрессивных сторон семейного быта, в других, наоборот, задерживают его.

Реформы 90-х гг. XX в. поставили каждую российскую семью перед дополнительными трудностями и жизненными проблемами. По сути, в этот период российская семья находилась в экстремальной ситуации и существовала на грани своих возможностей. Предполагалось, что введение рыночных механизмов регуляции производства и потребления позволит вывести страну на более высокий уровень экономического развития. В итоге по основным экономическим показателям Россия оказалась далеко позади не только капиталистических, но и иных бывших социалистических стран. Наиболее сложным оказалось положение семей с двумя и более детьми, неполных семей, которые скатились за черту бедности. Подчеркивая это, Г. И.Осадчая пишет: «Среди многодетных в категорию нищих попали 84 % семей, среди неполных — 75 % семей. Выигрывали семьи с одним ребенком, а также городские семьи, чья обеспеченность в 2, 03 раза превышала аналогичный показатель сельских семей» [12]. В условиях резкого падения качества жизни усилилось экономическое значение семьи. Семейные отношения или отношения по типу семейных в еще большей степени, чем в советское время, стали восприниматься как единственная защита в нестабильном и враждебном внешнем мире. Семья превратилась в главную (нередко единственную) гарантию выживания не только для «традиционных» и «новых» бедных, но и для относительно состоятельных граждан. Таким образом, на первый план в постсоветский период вышла экономическая функция семьи. Семья становится своего рода буфером, смягчающим социальное напряжение в обществе, а также резервом неоплаченного и экономически неучтенного труда, компенсирующего провалы в экономике. Коренным образом изменилась жизнь основной массы населения, изменились условия и оплата труда, особенности быта, уровень жизни и качество жизни россиян.

Все описанные выше процессы сказались на состоянии семьи заводчан. Шоковая терапия 90-х гг. ХХ в., приведшая к общему падению уровня производства, передел собственности, остановка производства на большинстве промышленных предприятий стали причинами экономической, а следовательно, и социальной нестабильности на Урале. В индустриальных городах резко увеличилось количество семей, члены которых начали употреблять алкоголь и наркотики. В переходном российском обществе произошла деформация социально-экономических и нравственных ценностей, как следствие этого процесса, изменились массовые представления о том, что такое норма в семье. Разрушилась старая система внутрисемейной иерархии, которая распространялась как на отношения мужчин и женщин, так и на отношения разных поколений, степеней родства, родителей и детей, детей разного пола и возраста.

В постсоветской семье ХХI в. не только не стало явно выраженного главенства одного статуса над другими, но поменялся тип зависимости между носителями разных семейных ролей. Взятый еще в СССР курс на активное включение женщины в общественное производство привел к изменению в семье статуса мужа и отца. Как показывает история становления заводской семьи на Урале, традиционно ведущую роль домохозяина играл мужчина, отец. Это напрямую было связано со спецификой его труда: в роли кормильца выступал, как правило, мужчина, занимающийся тяжелым физическим трудом на заводе. В современной России роль отца и институт отцовства претерпел существенные изменения в ходе социально-экономических изменений в обществе. Эти изменения ударили в первую очередь по мужчинам, главам семейств. Именно к ним стали предъявлять повышенные требования члены семей. Заводская культура советской эпохи традиционно позиционировала в сознании людей образ успешного мужчины-труженика, связанного с индустриальным производством: инженера, горнового, плавильщика и т. д. В постсоветском обществе резко упал престиж инженерных, рабочих профессий. В сознании нынешних россиян представления об успешной карьере связаны с деятельностью экономистов, менеджеров, банкиров и т. п. Но в среднем уральском городе не банк и не торгово-развлекательный комплекс являются главными «источниками жизни». Кстати, их существование напрямую зависит от налаженной, бесперебойной работы градообразующего предприятия. Восстановить престиж традиционных для уральского города профессий можно, но для этого понадобится не только время, но и действенные меры, направленные на то, чтобы заводские профессии стали социально и материально привлекательными.

По мнению О. М. Здравомысловой-Стюниной, в российском обществе происходит движение от семьи советского типа с двойной занятостью работающей женщины-матери к семье с мужем-кормильцем [4, 152]. Данная тенденция не является закономерностью для уральской семьи заводчан, поскольку материальное благополучие семьи является результатом участия обоих супругов в производственной деятельности. Характерным признаком современной уральской семьи выступает воспроизводство традиционных отношений, типичных для семьи «двух работающих супругов», т. е. семьи советского периода. По нашему мнению, также преждевременно говорить о формировании в средних индустриальных городах Урала семей двухкарьерного типа. В провинциальной семье в значительной мере сохраняется традиционное разделение ролей между мужчинами и женщинами при ведении домашнего хозяйства.

В течение последних 20 лет в индустриальных городах России происходит распространение альтернативных форм брака. По данным Фонда общественного мнения, в июне 2006 г. в зарегистрированном браке состояло 52 % наших сограждан, а 16 % поддерживали незарегистрированные отношения, т. е. у части населения современная семья создается в настоящее время до юридического оформления брака [15]. Это явление не обладает абсолютной новизной, указания на распространения подобных отношений были сделаны в церковных летописях начала ХХ в. и приведены в данной работе [2]. Незарегистрированные браки были распространены и после Великой Отечественной войны. Этот факт объясняется высокой эмоциональной и репродуктивной мотивацией вступления в семейные отношения без их юридической регистрации. Особенность альтернативных браков начала ХХI в. заключается в том, что молодые люди вступают в них открыто и с согласия родителей. Подобные взаимоотношения не осуждается общественным мнением, что свидетельствует о либерализации половой морали в современном российском социуме.

На стыке ХХ и ХХI вв. нормой постсоветской семьи, и уральской заводской семьи в частности, окончательно становится малодетность. У этого явления есть как позитивные так, безусловно, и негативные последствия. С одной стороны, малодетность является возможностью для самореализации (профессиональной, карьерной) индивида за пределами семьи. Малодетность сделала семейную группу мобильной в социально-профессиональном и географическом отношении, т. е. сделала возможной индивидуализацию профессиональной занятости, профессионального самоопределения и индивидуального выбора места проживания. Но, с другой стороны, малодетность, наряду с высокой смертностью в 90-е гг., оказала непосредственное влияние на демографическое состояние России и ее регионов, которое в настоящий момент многими исследователями оценивается как кризисное ввиду прогрессирующей депопуляции. До последнего времени экономика нашей страны не испытывала в полной мере последствий депопуляции, так как на рынок труда приходило достаточное количество людей, чтобы заменить выходящих на пенсию. К 2015 г., согласно прогнозам, численность россиян, вступающих в трудоспособный возраст, сократится в 2 раза и численность выходящих за пределы трудоспособного возраста будет превышать их тоже в 2 раза. В 2006 г., по статистике, впервые произошло абсолютное сокращение численности рабочей силы. При таких обстоятельствах особенно важным для государства является необходимость верной ориентации молодых людей в жизненной стратегии и в профессиональном выборе.

В начале ХХI в. в России наметилась тенденция увеличения доходов населения. Стабильное наращивание темпов производства в Уральском федеральном округе, усиление материальной базы предприятий, реконструкция производства — все эти факторы привели к тому, что в период с 2003 по 2008 г. семья заводчан находилась в состоянии более благополучном, нежели в предшествующее десятилетие. Согласно данным мониторинга социально-экономического развития Российской Федерации, Свердловская область входила в группу регионов с высоким уровнем экономического развития и наиболее активной динамикой в 2007 г. по сравнению с 2005 г. Это объясняется преобладанием в данном субъекте Федерации таких отраслей промышленности, как машиностроительная, металлургическая, строительных материалов, развивающихся опережающими темпами по сравнению с другими отраслями из-за повышенного спроса на их продукцию как на внутреннем, так и на внешнем рынках, а также в связи с модернизацией производства [8]. Разразившийся в конце первого десятилетия ХХI в. мировой финансово-экономический кризис негативно сказался на стабильности существования металлургического производства, составляющего фундамент индустриального потенциала Среднего Урала. Падение производства повлекло за собой кадровые сокращения на предприятиях, сокращение рабочего дня, как следствие — снижение заработной платы и увольнения работников, достигших пенсионного возраста. Эта применяемая горно-металлургическими корпорациями стратегия выживания предприятий, безусловно, осложнила жизнедеятельность семьи. Как известно, данный кризис в значительной степени сказался именно на черной и цветной металлургии, следовательно, на семьях заводчан, занятых в этих отраслях. Руководство Уральской горно-металлургической компании, к примеру, вынуждено было пойти на такие меры, как сокращение рабочих мест на производстве, перевод работников заводов на неполную рабочую неделю, что повлекло за собой сокращение заработной платы. Эти процессы затронули весь индустриальный Урал. Как отмечают исследователи, в результате финансово-экономического кризиса 65 % семей стали жить хуже, что свидетельствует о его значительном влиянии на спад производства и ухудшении социально-экономического положения семьи [9]. Можно констатировать, что профессиональная неудовлетворенность заводчан условиями и оплатой труда, а также семейным бытом с большим количеством обязанностей на фоне неудовлетворительного материального положения является одной из причин социальной напряженности среднего уральского провинциального города.

Одним из способов противодействия антисемейному ходу событий конца ХХ — начала ХХI в. в провинциальных индустриальных городах может стать заводская корпоративная культура, которая должна инициировать новую просемейно ориентированную стратегию предприятия. Корпоративная культура воздействует на работников предприятия непрямыми методами. Один из них — family care, или забота о семье, в новой форме возрождающая традиции общественного патронажа советских времен и американских социальных служб, которые внедрили эту традицию в условиях капиталистического рынка. Экономика эксплуатирует ресурсы семьи, поэтому государство и частное предпринимательство обязаны дать семье то, что необходимо для ее жизни и роста.

Уральская семья заводчан первого десятилетия XXI в. не укладывается в однозначную характеристику, поскольку на ее состоянии сказываются как внешние (изменение социума в целом), так и внутренние обстоятельства (нарастающий в отдельной личности эгоцентризм, доминирование потребностей материально-вещественного свойства, неприятие духовного напряжения и пр.). Тем не менее есть основания для констатации некоторых тенденций, касающихся семьи данного типа. Уральская семья заводчан — это сообщество индивидов с жизненными ориентациями, особое место среди которых занимают ценность труда и отношение к профессии. Завод, предприятие заинтересованы в гармонизации семейных отношений, поскольку этот процесс выступает одним из ведущих факторов формирования и развития семьи как экономического, так и профессионально-ориентированного социального института. С другой стороны, само становление, оздоровление семьи должно способствовать достижению благополучия в семейных отношениях за счет повышения материального благосостояния, семейной сплоченности, общности целей, экономического равенства и возможностей профессионального роста супругов. Исторически в традициях семьи заводчан всегда были взаимопомощь и поддержка в тяжелых жизненных ситуациях. И если семья утратила эти жизненно важные для нее качества, необходимо оказать ей всяческую помощь в их возрождении.

Список литературы

1.Гордон Л. А., Римашевская И. М. Пятидневная рабочая неделя и свободное время трудящихся. М., 1972.

2.Дзюбинский Л. И., Дзюбинская З. М. Свет над тайгой: Очерки по истории Металлургического завода им. А. К. Серова. Екатеринбург, 2004.

3.Заборова Е. Н. Город на грани веков. Екатеринбург, 2007.

4.Здравомыслова-Стюнина О. М. Семья и общество: тендерное измерение российской трансформации. Едиториал УРСС, 2003. С. 152.

5.Коган Л. Н., Павлов Б. С. Молодой рабочий: вчера, сегодня. Свердловск, 1976.

6.Крупнянская В. Ю., Полищук И. С. Культура и быт рабочих горнозаводского Урала. Конец 19 — начало 20 века. М., 1971. С. 81.

7.Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. 3-е изд. СПб., 2000.

8. Мониторинг социально-экономического развития Российской Федерации, 2007 г. // Министерство экономического развития и торговли РФ. Социально-экономическое развитие субъектов Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://www.business. lbn.ru/cgi-bin/iframe/old-?68977&

9.Мустаева Ф. А. Семья как объект социальной политики на предприятии // Изв. Урал. гос. ун-та. Сер. 3 : Общественные науки. 2009. № 1–2 (64). С. 27–35.

10. Новости России. Вторник, 16 ноября 2010 г. [Электронный ресурс]. URL: http://txt.newsru.com/russia/16nov2010/aglomer.html

11. УралПолит.Ru. 12 мая 2010 [Электронный ресурс]. URL: http://news.mail.ru/inworld/kazakhstan/politics/3794201/?state=90&

12.Осадчая Г. И. Современная российская семья // Проблемы женщин и семьи глазами социологов / отв. ред. Е. Г. Мешкова. М., 1997.

13. Программа демографического развития Свердловской области на период до 2025 года («Уральская семья»). К постановлению правительства Свердловской области от 27.08.2007 г. № 530-ПП [Электронный ресурс]. URL: http://old.midural.ru/minszn/Уральская%20семья_ FULL/02Пр.Ур.Семья_2.htm

14.Рыбцова Л. Л. Российская женщина: пять лет спустя… Екатеринбург, 1998. С. 50.

15. Сайт Фонда общественного мнения. 2006 [Электронный ресурс]. URL: http://bd.fom.ru/cat/humdrum/home_family/family/cohabitation

16.Солодянкина О. Ю. Специфические черты и маргинальность индустриального российского города. 2006 [Электронный ресурс]. URL: http://www.booksite.ru/fulltext/pos/ele/nie/phe/nom/en/18.htm)

17. Струмилин С. Г. Избранные произведения : в 5 т. М., 1964. Т. 3.