Реферат: ГМО и Гомо сапиенс

Биоэтика и законы

Александр Чубенко, интернет-журнал «Коммерческая биотехнология

Если верить безграмотным статьям в Средствах Массовой Дезинформации, генная инженерия – это не новый, более совершенный, чем раньше, метод создания новых сортов растений (животных, микроорганизмов), а еще один способ злонамеренного уничтожения и человечества, и биосферы со всем ее биоразнообразием.

Для того, чтобы в ложь поверил обыватель, она должна быть чудовищно неправдоподобной.

Известный политический деятель середины ХХ века

Когда я вижу слоган «пища Франкенштейна», мне хочется выдернуть кол из ближайшего забора. Генетически Модифицированные Организмы страшнее атомной войны. В борьбе с этим порождением Мон-сатаны оправданы любые средства. ГМО вредны для здоровья. Дети тех, кто ел ГМО, обрастут шерстью. ГМО пьют кровь христианских младенцев и закусывают биоразнообразием.

Индуцированный бред – явление, хорошо известное в психологии. «Индуцированные бредовые идеи появляются обычно на определенной почве, т.е. у личностей с психопатическими особенностями (повышенная внушаемость, застреваемость, ригидность, тревожность, склонность к сверхценным образованиям), умственным недоразвитием, низким культурным уровнем» (Медицинский справочник. Ред. В.Ф. Тулянкин, Т.И. Тулянкина).

Вопли о вреде ГМО не только запугивают мирных граждан с повышенными тревожностью и внушаемостью и низким культурным уровнем. Они формируют у экологов, селекционеров и генных инженеров комплекс вины, заставляя их не верить глазам своим, еще и еще раз искать в темной комнате кошку, зная, что ее там нет, и оправдываться в злодеяниях, которых никто не совершал.

Кидайтесь грязью – что-нибудь да останется

…причем вся статья была построена на глупости,

ничего, кроме глупости, не содержала

и рассчитана была на глупцов…

Дядюшка Каан

В чем обвиняют генетически модифицированные растения? В первую очередь и громче всего – в изуверствах, которых они никогда не совершали. Младенцы в Израиле заболели из-за того, что в детское питание на основе соевого белка подсыпали трансгенной сои – хотя на самом деле производители то ли от вредительства, то ли, скорее, из простого человеческого идиотизма просто перестали добавлять туда витамин В1, которого нет ни в какой сое. Убийцы в белых халатах разрабатывают бактерий и вирусов, которых можно незаметно подсыпать в йогурт, и от него вымрут все рыжие (славяне, арабы или представители других популяций Гомо сапиенса) – мало того, что это бред, так еще и непонятно, при чем здесь растения. Недоочищенная примесь к триптофану, полученному с помощью трансгенной бактерии, оказалась опасной для носителей редкой мутации (единственный пример, когда опасным оказалось лекарство, полученное с помощью генной инженерии, а не химическим синтезом и не из растительного сырья) – за неимением лучшего и эта история двадцать лет используется как доказательство вреда трансгенных растений. Хотя триптофан (и множество других пищевых и лекарственных веществ) во всем мире продолжают получать методом микробиологического синтеза – с учетом ошибок. Сам метод эта печальная история не дискредитировала.

И почти обязательно в страшилках о ГМО пересказываются пробравшиеся в научные журналы глупости – об отравленных лектином крысах, о бабочках, которых насильно кормили нектаром с лошадиными дозами пыльцы с Bt-токсином, о невинных божьих коровках, объевшихся тлями, которых поселили на трансгенных растениях... Первая статья раскритикована несчетное число раз, в том числе в том же «Ланцете», который ее напечатал, а ее автор уволен за слабоумие, несовместимое с занимаемой должностью.

О бабочках и коровках зеленые и ученые доспорились аж до суда: «Гринпис» и еще несколько «зеленых» организаций пытались доказать, что американское Агентство по Охране Окружающей Среды (ЕРА) ничего не понимает в охране природы, разрешая применение Bt-растений. Суд – не лучшее место для решения научных споров, но и сторонники, и противники ГМО давно признали, что их спор перестал быть научным. На самом деле научным он никогда и не был.

Об опасности ГМО спорят ученые с одной стороны и шарлатаны, в том числе с научными степенями, – с другой. Пример – цитата из типичной статьи о смертельных опасностях ГМО: «Cторонники ГМО утверждают, что ГМ-вставки полностью разрушаются в желудочно-кишечном тракте человека... Однако в книге под редакцией известного генетика Л.И.Корочкина профессором Института молекулярной генетики РАН В.А.Гвоздевым написано: "…поедание организмов друг другом может лежать в основе горизонтального переноса, поскольку показано, что ДНК переваривается не до конца и отдельные молекулы могут попадать из кишечника в клетку и в ядро, а затем интегрироваться в хромосому"». То, что другие профессора тысячу раз показали, что это бред – неважно. Пишет же известный историк и академик (!) Фоменко, что Александр Невский и хан Батый – одно и то же лицо, и жило оно в примерно в XIX веке. Может быть, и это научная гипотеза, а то и теория? Большинство аргументов против ГМО имеют к науке примерно такое же отношение, но с ними приходится спорить, опровергая нелепости и разъясняя банальности, очевидные на уровне школьного учебника по биологии.

Умные и объективные статьи плохо слышны за воплями безграмотных и бессовестных обличителей. Агрессивные дураки всегда уверены в своей правоте, демагоги не стесняются в средствах, авторы заказух удовлетворяют желания клиента – и все они громко кричат простые и понятные профанам лозунги. А умные и образованные люди поправляют пенсне, говорят тихо, употребляют непонятные слова, и главное – представляют себе сложность проблемы и стесняются сказать просто и понятно: генетически модифицированные растения безопасны для человека и природы настолько, насколько могут быть безопасными культурные растения.

Любая научная статья, в том числе и о ГМО, строится примерно так: «предполагается, что так, но в то же время ряд авторов рассуждает совсем по-другому… нельзя не отметить это, но следует признать обоснованность и прямо перпендикулярного мнения» – и так далее, особенно в проблемах экологии, где всё со всем переплетено множеством прямых и обратных связей.

Любой ученый заинтересован в продолжении своей работы – и в результате типичное окончание научной статьи, в которой обсуждаются опасности, связанные с ГМО, выглядит так: «несмотря на то, что отсутствие данного явления, показанное сотней процитированных нами авторов, подтвердилось и в наших опытах, вопрос представляет большой интерес и требует дальнейших исследований» – что означает всего лишь «дайте нам еще один грант»!

Перед этим обычно перечисляется комплекс мер, позволяющих снизить теоретически возможные риски использования трансгенных растений – но пересказы «зеленых» обрываются на постановке проблемы.

Противники ГМО замалчивают то, что большинство опасностей, связанных с их применением, на самом деле вообще не являются опасностями и представляют интерес только для специалистов, в первую очередь – для самих разработчиков трансгенных растений. Ни крестьян, ни потребителей эти проблемы не касаются. В рассуждениях об умозрительных опасностях ГМО никогда не рассматривается их вероятность (часто – практически нулевая).

Величину, учитывающую одновременно размер опасности и ее вероятность, называют риском. Например, переход улицы на зеленый свет намного менее рискован, чем на красный: последствия одинаковы, вплоть до смерти самого пешехода и еще нескольких человек, а вероятность неприятностей сильно различается.

Если бы внедрение каждой новой технологии происходило только после того, как любые связанные с ней риски были навсегда и полностью исключены, мы до сих пор сидели бы в холодных пещерах и ели сырое мясо. Сто с небольшим лет назад в Англии перед самобеглой коляской должен был идти специальный человек с флажком, предупреждая окружающих об опасности. Связанные с самобеглыми колясками риски с тех пор выросли во столько раз, что и сосчитать невозможно – но отказываться от них человечество не собирается.

В случае с ГМО все возможные последствия предусмотрены настолько, насколько это вообще возможно, меры по предупреждению и нейтрализации этих последствий применяются и постоянно совершенствуются, а преимущества применения генной инженерии в сельском хозяйстве очевидны и полностью оправдывают небольшую вероятность не слишком опасных последствий.

Любая новая технология – палка о двух концах. Любое новшество можно критиковать до бесконечности. Особенно если подпускать в критику побольше эмоций и поменьше думать о здравом смысле.

Например, недавно японские исследователи ухитрились вывести рис, устойчивый не к одному, а как минимум к четырнадцати разным гербицидам, заставив его синтезировать цитохром CYP2B6, полученный из хромосом самого ядоустойчивого в мире животного – Гомо сапиенса. Статьи об этом появились под душераздирающими названиями вроде «Ужасы генной модификации: ген человеческой печени добавляют в рис». И какой смысл объяснять агитаторам, что цитохромы – это «…сложные железосодержащие белки... широко распространены в растительных и животных клетках и микроорганизмах…» и далее по статье из энциклопедии? Спасайтесь, люди, вас насильно делают людоедами!

Экология вида Гомо сапиенс

Вы спросите меня: чем велик человек? Что создал вторую природу?

Что привел в движение силы, почти космические?..

Нет! Тем, что несмотря на все это уцелел

и намерен уцелеть и далее.

Валентин Пильман, лауреат Нобелевской премии

В зеленом шуме вокруг ГМО особенно ярко проявилось доведенное до абсурда представление о том, что природа имеет самостоятельную, не зависящую от человека ценность, что интересы природы важнее интересов человечества.

Я инстинктивно люблю природу и поддерживаю любые меры по ее сохранению и восстановлению – но интересы вида Гомо сапиенс для меня важнее интересов любого другого вида и всех видов в целом. А необузданный экологизм может идти вразрез с интересами нынешнего и будущих поколений человечества.

Пример этого – Киотский протокол. В ближайшее время наш вид намерен тратить на выполнение его принципов сотни миллиардов долларов в год. К середине века – триллион долларов ежегодно (2% мирового ВВП) В 2100 году потомки ныне живущих особей нашего вида, если они не отменят эту борьбу с ветряными мельницами, будут тратить 4% своих сил и средств на снижение выбросов углекислого газа в атмосферу. И все это – ради того, чтобы на считанные проценты замедлить скорость неизбежного глобального потепления? При этом популяция (лат. populus – народ), живущая в ареале США, производит 36% мировых выбросов углекислого газа и не собирается выбрасывать доллары на бесплодную борьбу с потеплением климата. Зато эта популяция больше всех остальных использует ГМО. И в этом, и во многих других ареалах, в том числе в тех, где пищевые ресурсы ограничены, особи, относящиеся к виду Гомо сапиенс, протестуют против ГМО, действуя против интересов вида в целом и большинства населяющих эти ареалы популяций.

В отличие от других паразитических видов, Гомо сапиенс паразитирует не на определенном виде или группе видов, а на биосфере в целом. Как и любой другой паразит, он потребляет ресурсы хозяина и отравляет его продуктами своей жизнедеятельности.

Когда Гомо сапиенс доел последних мамонтов, он приручил коров и других домашних животных (и безжалостно уничтожил их свободных родственников) и начал выжигать леса, осушать болота, поливать степи и сеять на освобожденных от дикой природы местах съедобные растения. В результате тело Земли покрылось обширными эрозиями (самая большая из них – пустыня Сахара), а впоследствии – язвами городов и участками некроза на местах добычи руды, пыльными шрамами дорог и другими болезненными проявлениями.

Когда Гомо сапиенс научился эффективнее использовать свою кормовую базу, его численность начала экспоненциально расти, а воздействие на природу дошло до уровня, при котором когда-то вымерли динозавры. Стеллеровых коров, тасманийских волков, дронтов и других животных покрупнее и посимпатичнее Гомо успел описать. А множество других видов, в подавляющем большинстве маленьких и неброских, но изо всех сил подпирающих лапками и жгутиками равновесие в природе, вымирают в полном составе, не дождавшись даже латинского названия. Это – неизбежная плата за процветание нашего с вами вида.

К счастью, Гомо сапиенс, как и многие другие паразиты, выработал стратегию выживания, при которой жизненные ресурсы хозяина потребляются не полностью. Он призывает плодовитые популяции ограничить рождаемость, а популяции с избыточной кормовой базой – внедрять ресурсо- и энергосберегающие технологии. Он отгородил некоторые участки суши с не слишком загаженной природой под заповедники и национальные парки, а популяцию промышленников заставляет очищать отходы их жизнедеятельности. И вообще Гомо сапиенс решил перейти от бесконтрольного роста потребления ресурсов к устойчивому развитию – и рыбку съесть, и биосферу по возможности сохранить.

Придумал он это не от хорошей жизни. Конец всему, предсказанный Мальтусом, Римским клубом и другими умными людьми, в назначенные сроки все не наступает, но, если продолжать в том же духе, в конце концов наступит. Да и расширяться уже стало некуда. Мы распахали почти все, что могли, и продолжаем распахивать по 11 миллионов гектар в год, а два миллиона га, распаханных раньше, съедает эрозия. А только из-за болезней сельскохозяйственных растений человечество каждый год теряет 50 триллионов долларов.

Для своего выживания Гомо сапиенс придумал многое, в том числе генную инженерию. С помощью нее мы сможем прокормиться еще некоторое время, пока не снизим свою численность до золотого миллиарда, которому, говорят, хватит ресурсов биосферы – если от нее к тому времени еще что-нибудь останется.

И тут-то и началось! Если верить безграмотным статьям в Средствах Массовой Дезинформации, генная инженерия – это не новый, более совершенный, чем раньше, метод создания новых сортов растений (животных, микроорганизмов), а еще один способ злонамеренного уничтожения и человечества, и биосферы со всем ее биоразнообразием.

С трансгенными микроорганизмами почти никто не борется, хотя из полутора сотен микробных ферментов, используемых в пищевой промышленности, каждый третий – трансгенный. Трансгенные растения как биофабрики лекарств и вакцин тоже критикуются скорее за компанию с применением ГМО в сельском хозяйстве. Причина очевидна: генетически модифицированные микроорганизмы выгодны производителям лекарств и пищевых продуктов, трансгенные растения (а в скором будущем – и животные) как источники лекарственного сырья тоже не угрожают ничьим доходам, а генетически модифицированные сельскохозяйственные растения угрожают прибылям производителей пестицидов и тех фермеров, которым их правительства приплачивают за то, чтобы они поменьше сеяли.

Подтверждения опасности ГМО так и не найдены, как ни ищут их все, кто боится трансгенных растений – иррационально, как чего-то нового и непонятного, или осознанно, как угрозу своим доходам. Во всяком случае, в России объявленная Центром биоинженерии РАН премия в 10000 долларов остается невостребованной. В США не было ни одного процесса о вреде здоровью Гомо сапиенса в результате потребления ГМО. Если бы нашлась хоть малейшая зацепка, американцы бы своего не упустили: судиться с корпорациями – тамошний национальный вид спорта с огромными призами. Но по страшилкам продолжают кочевать голословные фразы о том, что в последние годы в Америке выросло число аллергических заболеваний (иногда – с указанием, что выросло не просто, а в десять раз!), и не иначе как из-за всенародного употребления трансгенных продуктов. Как и все остальные утверждения противников ГМО, это плод воспаленной фантазии.

Легче всего фантазировать об опасностях ГМО для экологии.

Генетика и экология

Хула – очень удобная вещь: нападают с помощью одного слова, а нужны целые страницы для защиты.

Жан-Жак

Иррациональный страх перед новыми технологиями приводит к тому, что гены в хромосомах ГМО воспринимаются как какие-то особенные гены, не такие, как в «обычных» организмах. Этим объясняется большинство самых стойких и самых невероятных мифов об опасностях трансгенных растений, например, о возможности внедрения трансгенов в геном потребителей. Из одной страшилки в другую кочуют слухи о том, что кто-то где-то обнаружил трансгены в мясе и молоке коров, которых кормили модифицированной соей. Найти первоисточник этого бреда мне не удалось, но из-за постоянных повторений проблема горизонтального переноса генов (причем не просто генов – они никого не беспокоят, а именно трансгенов) приобрела статус реально существующей. Обличителям и разоблачителям проще: они могут позволить себе высказать голословное обвинение и предоставить оппонентам возможность отмываться от любой грязи, приговаривая: «если ты оправдываешься – значит, нет дыма без огня»!

В отличие от «зеленых», ученые, чтобы что-то доказать или опровергнуть, начинают ставить эксперименты, подсчитывать вероятность горизонтального переноса генов от растений если не к млекопитающим, то хотя бы к микроорганизмам в специально созданных, способствующих такому переносу лабораторных условиях – и заключают примерно так: «В искусственных условиях можно "поймать" горизонтальный перенос генов от растения к бактерии. По мнению исследователей, и в природе он мог происходить и, возможно, даже сыграл определенную роль в эволюции. Но его вклад в общий горизонтальный перенос генов между организмами пренебрежимо мал».

В частной беседе автор этой тирады высказывается о возможности переноса генов от растений к кишечной и любой другой микрофлоре однозначно и нецензурно, а в научно-популярной статье поправляет пенсне и мямлит: «с одной стороны… и в то же время с вероятностью десять в минус восемнадцатой не исключено…» Да, не исключено, и происходит в природе, по разным оценкам, один раз то ли в десятки тысяч, то ли в десятки миллионов лет – но явление, несомненно, представляет большой интерес и требует дальнейшего изучения (то есть, напоминаю, дайте нам грант).

Противники ГМО обходятся без интеллигентских комплексов.

Гены рыбы, вставленные в помидоры, проберутся в ваши клетки и сделают вас мутантами! (Это такой бред, что его даже не стоит опровергать – если бы это было возможно, мы все давно позеленели бы от хлорофилла, покрылись чешуей и шерстью и так далее.)

Ваши кишечные бактерии станут устойчивыми к канамицину и неомицину! (Это давным-давно и неоднократно опровергнуто компетентными комиссиями на основании не вызывающих сомнения экспериментов. И если бы это было возможно, все равно одна таблетка тетрациклина заменила бы тонну трансгенных растений. Но лицам со сниженным интеллектом закон не писан.)

Выращивание ГМО приведет к появлению новых вирусов, устойчивых микробов и насекомых и супер-сорняков и вообще смертельно опасно для экологии!

С последним хочется разобраться подробнее.

Обычные растения опасны для природы

Из рук же дурака не принимай бальзама.

Гийас ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн-Ибрагим Хайам

В истерии вокруг опасности ГМО для экологии хорошо заметно, кто такие друзья природы и как они воюют против здравого смысла. Я имею в виду не экологов и не специалистов по охране природы, а ту часть природоохранного движения, которая плавает сверху и при этом не знает или не хочет знать того, что выражение «плохая экология» – показатель некомпетентности в рассматриваемом вопросе.

ГМО не опаснее для природы, чем обычные сельскохозяйственные растения. С точки зрения экологии любой агробиоценоз, от пшеничных полей на месте бывших канзасских прерий или казахских степей до фермы, на которой выращивают «экологически чистую» продукцию (и поливают ее «природными» инсектицидами, полученными из генетически модифицированных штаммов Bacillus thuringiensis) – явление противоестественное. Без вмешательства Гомо сапиенса любое поле или огород через год зарастет сорняками, а через десять лет его станет невозможно отличить от окружающего ландшафта.

Существование вида Гомо сапиенс невозможно без современного, высокотехнологичного сельского хозяйства, которое по определению наносит катастрофический ущерб биогеоценозам (хотя, возможно, и меньший, чем подсечно-огневое земледелие). 37% суши Земли мы уже распахали и засыпали удобрениями и пестицидами, которые отравили остальные 63% суши и 100% воды. В сельском хозяйстве используется более 10000 (десяти тысяч) различных видов пестицидов. Насекомые-вредители, растения-сорняки, бактерии, грибки, вирусы, нематоды и прочие виды, живущие на наших полях за наш с вами счет, приспосабливаются ко всей этой химии с той же скоростью, с какой Гомо сапиенс изобретает новые способы обороны и нападения в битве за урожай. Популяции тараканов, питающихся исключительно дустом, появились на следующий год после изобретения ДДТ. Гонка вооружений продолжается – теперь в нее включились ГМО, устойчивые к вредителям, микробам и вирусам.

К трансгенным сортам вредители и возбудители болезней тоже рано или поздно приспособятся, но способы уменьшения скорости появления устойчивых популяций давно известны и применяются при обработке растений обычными пестицидами. Самый наглядный способ – когда на поле оставляют необработанные химией или засеянные нетрансгенными сортами участки – пусть долгоносик подавится. На фотографии это выглядит как темно-коричневые полосы на золотом поле трансгенной кукурузы. А когда вредители все же научатся питаться нынешними устойчивыми сортами – тут-то мы их дихлофосом! И новых ГМО посеем, устойчивых к тем же болезням и вредителям, но за счет других механизмов, к которым враги еще не привыкли.

Живущие в агробиоценозах сообщества микроорганизмов, сорняков, насекомых и прочей живности к природе не имеют никакого отношения и существуют только вместе с культурными растениями. А для Гомо сапиенса они представляют в первую очередь утилитарный интерес, в той мере, в которой они способствуют или мешают повышению урожайности.

ГМО, в отличие от обычных растений, обработанных всяческой химией, увеличивают биоразнообразие агроценозов. Во всяком случае, для полей, засеянных инсектицидными растениями, это показано во множестве исследований: на таких полях становится меньше отбивающих у нас хлеб вредителей и питающихся ими хищных насекомых и пауков, зато прекрасно себя чувствуют все остальные бабочки и пчелки, а численность певчих птичек возрастает. На полях, обработанных инсектицидами, насекомоядных птиц меньше – им там некого кушать. Если кто-то с этим не согласен – пусть обращается в суд. Прецедент уже был.

Разумеется, тот же Bt-токсин попадает из ГМО в окружающую среду и может влиять и на нецелевых насекомых. Но обычные инсектициды намного вреднее и для природы, и тем более для человека.

Еще один циркулирующий в страшилках миф – о снижении биоразнообразия культурных и даже диких растений из-за внедрения ГМО.

Потребности в продовольствии Гомо сапиенс на 90% удовлетворяет за счет двадцати видов растений – какое тут биоразнообразие? Разве что разнообразие сортов, которое давным-давно сохраняется только усилиями селекционеров – в коллекциях и банках семян. Крестьянина (и остальные подвиды Гомо сапиенса) интересует количество и качество урожая, а не биоразнообразие культурных растений, которое представляет ценность не само по себе, а как источник генов для селекции новых сортов. Крестьяне в каждой климатической зоне выращивают несколько сортов каждого вида – самых урожайных и устойчивых к вредителям и болезням. Например, еще в середине прошлого века на Цейлоне сеяли 2000 сортов риса, а после «зеленой революции» их осталось 5 (прописью: пять). А биоразнообразие вида Solanum tuberosum в Северо-Западном регионе России, по еженедельным личным наблюдениям автора на ближайшем рынке – всего 5-7 сортов картошки.

В результате возделывания генетически однотипных сортов, созданных традиционными методами селекции, в XX веке по миру раз в несколько лет прокатывались эпифитотии болезней, возбудители которых сумели приспособиться к устойчивым сортам. В ответ на происки врага селекционеры предлагали новые сорта, и битва за урожай продолжалась и будет продолжаться, пока существует сельское хозяйство.

Трансгенные сорта создают не на пустом месте, а из обычных сортов того же вида. ГМО ничего не изменят в биоразнообразии культурных растений, разве что увеличат его, да и то ненамного. Исходный сорт никуда не денется, а новый отличается только одним (пока, а дальше посмотрим) новым геном – то есть исходный геном, состоящий из десятков тысяч генов, увеличился на тысячные доли процента.

Предположения о том, что ГМО способны повлиять на дикие виды растений – чистой воды схоластика, не представляющая практической ценности, и пусть экологи всенародно осудят меня за такую еретическую мысль. Во всяком случае, появления суперсорняков из гибридов ГМО и обычных сорняков можно не опасаться. Это надуманная проблема.

Межвидовые гибриды в природе встречаются. Все растущие в одном ареале растения постоянно опыляют друг друга. Иногда в результате даже образуются гибридные семена. Иногда (очень редко, но за последний миллиард лет – наверняка десятки, а то и сотни тысяч раз) такие гибриды не только оказывались жизнеспособными, но и становились родоначальниками новых видов. Но известны ли случаи спонтанной гибридизации диких и культурных растений разных видов? И что изменилось в этом смысле у ГМО, в которых к десяткам тысяч генов обычного культурного растения прибавился еще один?

Устойчивые к болезням и вредителям сорта тысячи лет выводили методами обычной селекции. Опасаться появления гибридов культурных растений с сорняками и делать из этого проблему никому не приходило в голову именно потому, что в природе существует масса механизмов, препятствующих межвидовому скрещиванию. Появление генной инженерии позволило кое-где обойти законы природы – искусственными методами перенести гены из одних организмов в другие. Но после внедрения чужого гена ГМО подчиняются тем же закономерностям, что и обычные растения.

С точки зрения здравого смысла и законов природы, гибриды между сорняками и культурными растениями, если они и появятся стараниями пчелок и бабочек, обречены или на вымирание, или на вырождение в исходную дикую форму. Половина хромосом у такого гибрида (бОльшая или меньшая половина, зависит от числа хромосом у родительских видов, но не будем мелочиться) будет нести гены культурного родителя. В том числе – несколько десятков или сотен генов, кодирующих признаки, полезные для Гомо сапиенса, но вредные для выживания. А если когда-нибудь на поле трансгенной ржи вырастут устойчивые к глифосату васильки с синенькими цветочками, собранными в колоски – это будет всего лишь еще один из множества сорняков, а не катастрофа для сельского хозяйства.

Еще одна надуманная проблема – влияние ГМО на биоразнообразие диких родственников культурных растений.

Гомо сапиенс тысячи лет выращивал культурные растения в местах произрастания их диких предков. Всё, что могло за это время опылиться пыльцой культурных растений, было опылено несчетное число раз. Гибридов дикой и культурной сои (относящихся, напомню, к разным видам) в природе не существует, хотя дикая соя – обычный сорняк на полях культурной кузины. Как не существует и гибридов культурной кукурузы и ее диких предков. За тысячи лет такие гибриды наверняка прорастали тысячи раз – и столько же раз увядали, не дав потомства. Возможно, несколько раз за последние десять тысяч лет такие гибриды выживали, оказывались полезными для Гомо сапиенса и – только в этом случае! – давали начало новым сортам культурных растений, но в природе такие гибриды вряд ли выживут. И даже если выживут и дадут начало новым видам – в чем здесь вред для Природы? И даже если этот новый вид потеснит существующие – это будет капля в море по сравнению с тем, что Гомо сапиенс уже наворотил в среде своего обитания. Так что пусть ботаники удовлетворяют свое любопытство, выискивая с частым гребнем гибриды между дикими и культурными (трансгенными или нет, не так уж важно) растениями. Может быть, заодно отыщут что-нибудь полезное для коллег-селекционеров.

Но если бы дело ограничивалось научными исследованиями! Призрачная угроза небольшого и маловероятного вреда для природы наносит реальный вред сельскому хозяйству. Например, просто культурную кукурузу в Мексике выращивать можно, а генетически модифицированную запуганные «зелеными» мексиканские власти запрещают – а то как бы она не испортила генофонд диких предков кукурузы. Как будто его уже не испортили, насколько это возможно, тысячи лет выращивания тысяч сортов культурного маиса. Мексиканские пеоны теряют на этом горы песо, а мексиканской Природе и ее Биоразнообразию это абсолютно безразлично.

В типичном случае научный отчет о возможности скрещивания диких и генетически модифицированных культурных видов выглядит примерно так: «Принудительно, с помощью кисточки, дикие растения опылили пыльцой трансгенных. Из множества опыленных цветков получили два семечка, одно из которых так и не проросло, а второе выросло во что-то непонятное и чахлое, но с помощью полимеразной цепной реакции в этом чем-то были обнаружены трансгены. При самоопылении во втором и третьем поколениях гибридов трансгенная вставка отсутствовала. Аналогичное явление – элиминирование признака устойчивости к гербициду – ранее было отмечено для межвидовых гибридов генетически модифицированного масличного рапса и дикого редиса. Тем не менее, полученные данные, несомненно, представляют значительный интерес, и на исследование этого явления необходимы дополнительные гранты».

В изложении «зеленых» это звучит проще и понятнее: «При исследовании пыльцы, собранной на краю поля с трансгенной кукурузой, были обнаружены опасные для природы трансгены! Спасайте деревья – убивайте бобров!»

Трансгенное будущее

Свобода от голода хотя и является самой низменной, но вместе с тем и самой необходимой свободой.

Фейербах.

Каждые несколько секунд (по разным источникам, от двух до пяти) от голода умирает один детеныш вида Гомо сапиенс. Половина населения планеты в той или иной степени недоедает. Практически все особи вида Гомо сапиенс, даже в богатых странах, страдают авитаминозом.

Семена второй, улучшенной версии золотого риса с каротином пылятся в лабораториях, а «зеленые» хвалят мудрых африканских министров сельского хозяйства, которые когда-то где-то собрались и постановили не пускать ГМО в свободолюбивые африканские страны. Индийские ученые разработали протато (protein + potato) – картошку с вдвое повышенным содержанием белка. Но мудрое индийское правительство не разрешает ее выращивать – как бы чего не вышло. Президент России прославился в узких кругах фразой «У нас генной инженерии нет, и слава богу», а президент российской Общественной ассоциации генетической безопасности – рассуждением о том, что колорадский жук, навроде санитара полей, ест только неправильную картошку. Здоровье китайских хлопкоробов напрямую зависит от того, выращивают ли они трансгенный хлопок или обычный – на обычных полях они намного сильнее травятся инсектицидами. «Зеленые» с удовлетворением отмечают, что китайское правительство решило притормозить внедрение новых сортов ГМО.

Возможности традиционных методов селекции практически исчерпаны: всё, что можно было достигнуть старыми методами повышения урожайности, уже достигнуто. Большей холодо-, жаро-, соле- и прочей устойчивости выжать из растений старыми методами селекции нельзя – значит, приходится использовать под новые пашни остатки природных биоценозов. Удобрениями и пестицидами поля уже пропитаны сверх всяких допустимых норм – и при этом половину урожая еще на корню съедают насекомые и микроорганизмы, а из оставшегося половина пропадает при хранении.

Первое поколение ГМО, устойчивых к болезням, вредителям и гербицидам и меньше портящихся при хранении – это только цветочки. Примерно полторы сотни сортов ГМО разрешены к применению, а тысячи новых разрабатываются и проходят испытания. Не будем говорить о медицинском применении генетически модифицированных растений – это отдельная тема. И даже простое перечисление всех уже созданных сельскохозяйственных трансгенных сортов и их свойств заняло бы слишком много места. В них повышено содержание витаминов, изменен в лучшую сторону состав белков, жиров и углеводов, увеличено содержание защищающих от рака антиоксидантов и биофлавоноидов. Их можно выращивать на бесплодных землях, от которых нет пользы ни природе, ни человеку – засушливых, засоленных, слишком жарких или слишком холодных. При выращивании трансгенных растений в биосферу (и в желудки потребителей) поступает меньше «химии». ГМО не только полезно для здоровья Гомо сапиенса, но и уменьшает вред, который человечество вынуждено причинять природе в борьбе за выживание своего вида.

С помощью ГМО Гомо сапиенс может не только расширить свою кормовую базу, но и начать отдавать долги Природе. Треть поверхности суши Земли занимают бесплодные пустыни, в том числе образовавшиеся по вине наших с вами предков. Если бы потратить на создание генетически модифицированной газонной травы хотя бы те деньги, которые тратятся на поиски трансгенов в детском питании… А ведь такой проект можно приверстать к всемирной борьбе с парниковыми газами – тогда от этой борьбы с миражом будет хоть какая-то польза.

Трансгенные растения, устойчивые к засолению, сухости и жаре, смогут расширить границы ареалов не только своих видов и родов, но и вообще цветковых растений. Такие растения начнут рекультивацию полупустынь и пустынь – будут формировать оазисы, структурировать почву, снижать ее эрозию, способствовать задержанию в ней влаги и в конце концов создадут условия для роста обычных растений или других видов ГМО.

Трансгенное будущее светло и прекрасно.