Реферат: Верховный суд США

Содержание.

Вступление.

Основная часть:

I. Верховный суд США в конституционном механизме политической власти:

1) конституционные принципы организации Верховного суда и порядок его деятельности;

2) механизм комплектования суда и политико-правовые взгляды судей;

3) конституционные рамки полномочий Верховного суда США и судебный конституционный контроль.

II. Верховный суд и правовая система США:

1) решение Верховного суда в системе источников права;

2) конституционные доктрины Верховного суда – фактическая конституция США;

3) роль Верховного суда в толковании и применении законодательства.

III. Верховный суд как политический институт.

Заключение.

Список литературы.

Вступление.

Политическая система современных Соединенных Штатов Америки чрезвычайно сложна, многообразна, запутана и противоречива. Она состоит из огромного числа органов, политических и правовых учреждений и институтов, которые создавались как в рамках официального конституционализма, так и помимо его и вопреки ему. Структурно она подразделяется на три звена – федеральный, штатный и муниципальный, которые связаны фактически сбалансированными вертикальными отношениями взаимозависимости. Кроме того, в границах каждого из звеньев существует более или менее определенные разграничения функциональной и предметной компетенции составляющих его подразделений, придающие известную устойчивость их горизонтальным отношениям.

Официальная наука и пропаганда неустанно повторяют формулу Авраама Линкольна, согласно которой в США существует «народное правление, осуществляемое народом и в интересах народа». Таким образом, американский народ и народы других стран пытаются убедить в том, что в США на практике реализованы идеалы народного суверенитета. Политическую же систему США пытаются выдать за идеальную модель демократии, пригодную якобы для всех стран мира.

Что же собой представляет политическая система США на самом деле?

Прежде всего следует отметить, что современная политическая система США есть результат более чем двухвековой классовой борьбы, которая приобрела наибольший размах и остроту в период империализма. Именно в этот период, особенно на последних этапах общего кризиса капитализм предельно обнажает противоборство двух тенденций – тенденции монополий к реакции и тенденции масс трудящихся к демократии.

В ходе массовых демократических движений 60х-70х годов американскому народу удалось добиться значительных успехов - –формальная отмена сегрегации и дискриминации, отмена некоторых избирательных цензов, введение государственного финансирования федеральных избирательных кампаний. Однако эти реформы нисколько не поколебали основ американской системы, которая была и остается механизмом диктатуры монополистического капитала. Государственная власть принадлежит монополиям и никакими рассуждениями о «народовластии» этого не скрыть. Вот одно из свидетельств правдивости этого положения: «Большинство законодателей отказались дать информацию о их личном финансовом статусе… Однако исследование показало, что по крайней мере 33 члена Сената и Палаты представителей признают – во всяком случае не отрицают, - что они являются миллионерами».

Необходимо также отметить, что государственный строй США, его влияние на общественность, на аппарат власти других стран скажется после принятия в 1787 году Конституции.

Первоначально документ, принятый в качестве Конституции США 17 сентября 1787 года, представлял собой весьма своеобразную, если не уникальную комбинацию начал [p1] «национальной», то есть унитарной, и федеральной систем, основанных на буржуазно-демократических, республиканских принципах представительного и ограничительного в своих полномочиях государственного правления. В нем получила воплощение основная цель, которую ставили перед конвентом «националисты»: наделить центральную федеральную власть полномочиями, достаточными для того, чтобы она могла функционировать независимо от штатов. Вместе в тем в нем получило отражение стремление сторонников прав штатов ограничить ее деятельность такими «сдержками и противовесами», которые исключили бы всякую возможность тирании федеральной власти или отдельных ее «ветвей» над страной в целом или входящих в Союз штатов.

Следует сказать, что Конституция 1787 года являлась и является основным законом США уже на протяжении 212 лет и, лишь за этот срок этот документ подвергся только внесению ряда существенных поправок, так как основатели США не захотели, да и не сумели бы ввести в Конституцию все «самые важные принципы».

В отличие от европейских и некоторых азиатских держав, где разделение властей Конституции осуществляется путем «раздробления» государственного устройства, в США принцип разделения властей прямо не постулируется, практически он проведен через все ее важнейшие положения, касающиеся государственного аппарата.

Статья 1 Конституции посвящена законодательной власти. В ней содержатся нормы, в своей совокупности определяющие и характеризующие конституционный статус высшего законодательного органа страны – Федерального Конгресса.

Исполнительной власти посвящена статья II, чьи положения в своей совокупности определяющие конституционный статус – права и обязанности президента и его взаимодействие с Конгрессом – подчиненным ему федеральным аппаратом исполнительной власти, освещаются в главе IV. Там же рассматривается конституционно-правовая процедура президентских выборов.

Судебная власть раскрывается в статье III. В ней говорится, что «судебная власть Соединенных Штатов осуществляется Верховным судом и теми низшими судами, которые будут время от времени учреждаться Конгрессом». Таким образом, Верховный суд является единственным федеральным судом, учреждение которого прямо предписано Конституцией. В связи с тем, что авторы Конституции не сумели прийти к общему мнению относительно того, нужны ли федеральные суды нижестоящих инстанций, конституционные положения, касающиеся судоустройства, были сознательно сформулированы ими весьма туманно.

Но, несмотря на то, что Верховный суд рассматривался и рассматривается как институт не только судебной и конституционной, но и политической системы современного американского общества, а его состав, юрисдикция и сами решения исследуются под углом зрения отражения в них не только права, но и политики, в советской литературе не было работ обобщающего характера по рассмотрению вопроса о положении Верховного суда в государственном аппарате Соединенных Штатов. Например, Жидков О.А. в своей книге «Верховный суд США: право и политика» ставил перед собой цель раскрыть внутренний процесс принятия политических решений судьями, выявить способы и приемы, которые используют правящие силы, показать подлинную классовую подоплеку судебного правотворчества и особенно судебных конституционных доктрин. Автор пытался восполнить имеющийся в советской литературе пробел и дать многоаспектный критический анализ всех основных сторон организации и деятельности Верховного суда как одного из важнейших институтов политической системы США.

Ряд критических и принципиальных вопросов, связанных с деятельностью Верховного суда, был освещен в работах Б.С. Никифорова. Он, как и Жидков О.А., рассматривает деятельность суда, пытаясь выявить пробелы в его структуре.

Другим автором, показывающим Верховный суд США с более или менее «критической точки», является З.М Черниловский [st2] . В одной из своих книг «От Маршалла до Уорена[st3] » З.М. Черниловский предлагает очерки, посвященные главным образом критическому рассмотрению истории и теории «конституционного ревью[st4] » Верховного суда США, которые, таким образом, не претендуют на сколько-нибудь полное исследование этой нелегкой темы, в ряде отношений [st5] они даже фрагментарны. Автором также оговаривается, что история Верховного суда с давних пор стала предметом бесконечных исследований – и критических, и аналогических, ею занимались не только юристы, но и историки, социологи, политологи, экономисты публицисты. И это понятно: едва ли не большая часть «фундаментальных перемен» в американской конституции, как равно и в том, что относится к регулированию экономических и сознательных отношений в стране, было сделано не столько Конгрессом и легистратурами штатов, сколько решениями Верховного суда США. Редкая книга по истории американского суда, если она написана американцем, обходится без импонирующей национальному и профессиональному ссылки на известного французского историка прошлого столетия А. Токвиля, автора книги «О демократии в Америке». Токвиль писал: «Если бы меня спросили о том, кто в Америке составляет аристократию, я без колебаний ответил бы, что она не среди богатых, но среди тех, кто занимает юридические должности». Поверхностное, но отнюдь не вздорное заключение Токвиля отразило общую, рано наметившуюся тенденцию к мифологизации американской юстиции и ее главного штаба – Верховного суда. Фикция внеземного превосходства высшей судебной власти федерации – справедливо заметил в свое время один пытливый историк – источила и сколько-нибудь критическое рассмотрение фактов, выдвинув на первый план одни эмоции. Общим мнением, и далеко не беспочвенным, сделалось следующее: история Соединенных Штатов не может быть написана вне связи с историей их Верховного суда.

Среди многих и различных причин, способствовавших мифологизации истории и самой роли Верховного суда в жизни Соединенных Штатов, можно указать на ту выгоду, которую выборные власти этой страны, а с ней и весь ее правящий класс извлекали из возможности свалить ответственность за все [st6] и всякие непопулярные решения, исчисляемые сотнями, на бесконтрольное, высокопоставленное учреждение, состоящее из немногочисленной, пожизненно удерживающей своей должности группы сановников – судей.

Изучив работы выше перечисленных авторов, а также и другую литературу, я попытаюсь показать, что же из себя представляет Верховный суд США: его структуру, аппарат и другое. Кроме этого я попытаюсь сделать для себя вывод, верны ли на сегодняшний момент позиции авторов, которые изучали судебную систему в Соединенных Штатах Америки.

Верховный суд США

в конституционном механизме политической власти.

1. Конституционные принципы организации Верховного суда и порядок его деятельности.

Верховный суд – единственный федеральный судебный орган, создание которого предусматривается непосредственно Конституцией США. Статья II, посвященная судебной власти федерации, лишь в самой общей форме предписывает создание «одного Верховного суда». Эта конституционная формула свидетельствует о нежелании «отцов-учредителей» иметь в США несколько высших судебных инстанций, как в Англии, юридическим традициям которой они во многом следовали.

Предельный лаконизм статьи III Конституции объясняется тем, что многие члены конституционного Конвента 1787 года сознательно препятствовали появлению разработанной и эффективной федеральной судебной системы, так как видели в ней угрозу для судебных органов отдельных штатов, которые уже успели зарекомендовать себя как надежный оплот собственнических и иных жизненно важных интересов имущих слоев американского общества.

В силу осложнений, возникших в конституционном конвенте, многие вопросы организации федеральных судов были оставлены на усмотрение Конгресса США, хотя, строго говоря, конституция включила в перечень полномочий Конгресса лишь учреждение «трибуналов, нижестоящих по отношению к Верховному суду» (ст.II, раздел 8), но не организацию самого суда США.

Некоторые принципиально важные вопросы организации Верховного суда получили свое отражение в статьях конституции, посвященных законодательной и исполнительной власти. Ст. II, раздел 2 среди полномочий президента упоминает его право назначать судей Верховного суда. Таким образом, Верховный суд – единственный орган высшего эшелона власти, на который конституция не распространила принципа выборности.

Конституционный принцип назначения судей, использующий непосредственное влияние на них электората, и практически – низших слоев населения, означает явное присовокупление к идее разделения властей системы «сдержек и противовесов», которые трудно согласуются с преставлением о независимости судей, с демократической организацией власти.

Другой важный принцип Верховного суда, который закреплен в статье III конституции, непосредственно связан с буржуазной концепцией независимости судей, - это принцип несменяемости Верховного суда.

Несменяемость судей Верховного суда ставит их в исключительное положение[st7] и исполнительной власти. В государственном аппарате США, выводит их за рамки обычных методов политического и юридического контроля. Практически конституция снимает с судей ответственность и дает им правовой иммунитет в связи с рассматриваемыми ими судебными делами и выносимыми решениями.

Отсутствие обычной судебной ответственности судей не исключает возможности их преследования в порядке особой процедуры импичмента с возможным последующим отстранением их от должности, как это предусмотрено в статье III, разд. 3 конституции.

Конституция США обошла молчанием вопрос о численном составе и внутренней структуре Верховного суда, поэтому вопрос о числе его членов регулируется законодательством конгресса. В статье I, разд. 3 конституции упоминается лишь «главный судья», который председательствует в сенате в случае суда (импичмента) над президентом США. Особый конституционный статус главного судьи (председателя Верховного суда) наряду с его специальными судебными полномочиями придает ему особый вес среди других высших федеральных должностных лиц, где согласно официальному протоколу он занимает третье место. В действующем законодательстве н именуется не главным судьей Верховного суда, а главным судьей США.

Первый закон о судопроизводстве, принятый конгрессом 1789 года, предусматривал образование Верховного суда в составе шести человек (судей): главного судьи (председателя) и пяти «ассоциированных» судей (членов суда). Но это число не оставалось неизменным: в 1801 году число судей было уменьшено до пяти, в 1807 году увеличено до семи, в 1837 году – до девяти, в 1863 году – до десяти, в 1866 году оно было снова уменьшено до семи[st8] , а затем опять увеличено до девяти в 1869 году. Это число судей сохранилось без изменений вплоть до настоящего времени. Действующее законодательство предусматривает, что Верховный суд состоит из главного судьи и восьми ассоциированных судей.

Частые колебания численности судей в 19 веке определялись не изменениями в объеме работы суда, хотя в принципе число дел, поступающих в него для рассмотрения, постепенно увеличивалось, а политическими факторами с острыми противоречиями между отдельными группировками правящих классов. Например, в 1666 году, конгресс упразднил три вакантные должности членов суда, поскольку преобладавшие в нем представители нового крыла республиканской партии спешили помешать президенту Джонсону, поддерживающему мятежные штаты, сделать новые назначения судей.

Высокий социальный престиж членов Верховного суда, их относительная политическая самостоятельность и неуязвимость в значительной мере предопределили тот факт, что сами судьи, используя конституционный принцип несменяемости, стремятся превратить свои должности в пожизненные. Вакансии в Верховном суде открываются главным образом в результате смерти судей и значительно реже в результате их добровольного ухода с поста (в связи с назначением на новую должность, выходом на пенсию и т. д.). Особенно часто судьи сами отказывались от своего поста в первое[st9] десятилетие истории суда, когда активность его была незначительной и он воспринимался в политический кругах того времени как «слабейший» из трех ветвей правительства. Так, главный судья Д. Джей предпочел пост губернатора Нью-Йорка, О. Элеворт – дипломатическую карьеру и т.д.

Порядок деятельности Верховного суда США и организация его внутренней работы не получили отражения в тексте конституции и определяются законодательством конгресса (прежде всего законами о судопроизводстве), регламентом Верховного суда, который периодически утверждается самим судом, а также некоторыми сложившимися в самой практике традициями. Сами американские юристы и политологи обычно рассматривают Верховный суд как наиболее традиционный и консервативный (по форме его деятельности) из всех федеральный органов власти, подчеркивая, что « в течение многих лет он продемонстрировал наименьшие изменения в способах своего функционирования».

Законодательство предусматривает сессионный характер работы суда. Для рассмотрения поступивших в нег дел суд ежегодно собирается на сессию, которая официально открывается в первый понедельник октября и заканчивается обычно в конце июня следующего года.

В связи с большим числом дел, поступающий ежегодно в суд (3888 в сессию 1979 года, 4255 дел в сессию 1980 года, и т.д.), и возможностью для судей отбирать по своему усмотрению для рассмотрения в полном объеме лишь небольшое число дел (в последние годы примерно 7% от общего числа дел) значительная часть времени судей уходит на предварительное знакомство с этими делами. Окончательное решение о принятии дел судом к рассмотрению или отложение соответствующих ходатайств происходит на закрытых совещания судей, которые проводятся обычно в течение всей сессии во второй половине дня по средам и пятницам.

Существенное воздействие на позицию судей при «процеживании» дел оказывает генеральный солиситор США – представитель правительства в федеральных судах. Выражая официальную точку зрения правительства по отношению к делам, которые обжалуются в Верховный суд, генеральный солиситор добивается включения в его повестку лишь тех вопросов, которые, по его мнению, имеют политико-правовую актуальность и требуют авторитетного судебного разрешения. В результате процедуры «процеживания» судом оставляются для рассмотрения на одну сессию примерно 100-150 дел.

Если дело принято судом к рассмотрению, то до окончательного назначения его к слушанию адвокаты сторон должны представить краткое изложение дела в виде своеобразного резюме, содержащего юридические аргументы, вплоть до перечня предшествующих судебных решений, с помощью которых они предполагают склонить суд на свою сторону. Истец в течение 40 дней подает в суд 40 копий своей исковой записки, а резюме со стороны ответчика должно быть изложено затем, спустя 30 дней. Заслушивание дела происходит в первой половине дня в специальном зале для судебных заседаний, где все, начиная от самого церемониала открытия и кончая черными мантиями судей и их строго предопределенных размещением за судебным столом (председатель – в центре стола, слева – второй по старшинству и далее по очередности в зависимости от срока пребывания в суде).

Время для устных аргументов[st10] ограничено обычно одним часом (по полчаса для каждой из сторон). Если стороной в процессе являются Соединенные Штаты, то они считаются представленными правительством в лице генерального атторнея[st11] , но практически в деле участвует генеральный салиситор[st12] , который может выступать сам или поручить это кому-нибудь из своего аппарата. За пять минут до истечения срока выступающий предупреждается включением белой лампочки. Когда зажигается красный свет, он должен немедленно закончить свое выступление, так как председатель позволяет ему завершить только уже начатую фразу.

Регламент Верховного суда предусматривает, что «устные аргументы должны использоваться для того, чтобы услышать и прояснить письменные аргументы», что адвокаты всегда должны исходить из того, что судьи заранее знакомятся с доводами, содержащимися в кратких записках сторон.

Судьи могут в любой момент прервать выступающего адвоката репликами или вопросами, поэтому последний должен обладать не только юридическим опытом, но и находчивостью. Судья У. Бентон, например, назвал судебное заседание «сократовским диалогом между судьей и адвокатом». В отличие от ряда других государственный учреждений США, Верховный суд не допускает ведение теле- и радиопередач из зала заседаний, традиционно осуществлялось лишь издание его решений. Но с 1955 года стали записывать на магнитофонную пленку устное выступление сторон. В 1969 году суд заключил контракт с частными фирмами о записи и публикации всех устных аргументов, с пропусками лишь фамилий судей, задававших вопросы.

Обычно с того дня, когда дело заслушивается на судебном заседании, и до вынесения решения суда проходит несколько месяцев.

Решения по прослушанным делам судьями выполняется в специальной комнате для совещаний, куда закрыт доступ всем, кроме судей, и которая окружена ореолом секретности.

На конфиденциальных решениях суде, так же как и на его заседаниях, председательствует главный судья. В соответствии с действующим законодательством, если он «неспособен выполнить обязанности или этот пост вакантен, его функции выполняет судья, старший по сроку пребывания в суде». Само по себе положение председательствующего дает главному судье определенные дополнительные возможности, и его позиция по делу, по свидетельству американских юристов, «имеет немаловажное значение». Именно он начинает обсуждение дела, выделяет те или иные факты и очерчивает в общем виде те правовые рамки, в которых должно решаться рассматриваемое дело. Разумеется, влияние председателя суда на ход закрытых совещаний и на принятие решений во многом определяется его личными качествами и авторитетом среди судей.

Сам формальный акт принятия решения по делу осуществляется в виде голосования на закрытых совещаниях суда по большинству голосов судей. Пока решение не объявлено публично, любой судья может изменить свой голос.

По убеждению одного из американских специалистов по вопросам судебной системы США, Дж. Эйзенштейна, «представление о том, что судья в каждом деле приходит к самостоятельному выводу, является ошибочным». На результаты голосования судей нередко прямое влияние оказывает их личное отношения: дружба, антипатия, торг о взаимных уступках и т.п.

Верховный суд принимает решения в качестве высшей апелляционной инстанции, но часть этого решения выражается в подтверждении или отмене решения низшего суда.

Нередко в наиболее важных и «престижных» делах главный судья, используя свое конвенциальное право, сам берет на себя составление решения суда, в отдельных случаях он стремится к более или менее равному распределению обязанностей по оставлению решения между всеми судьями. Но на почве выборов авторов будущего решения между судьями нередко возникают трения, поскольку некоторые из них считают себя обойденными и общипанными.

Член суда, которому поручено написать решение суда, составляет проект, циркулирующий среди других членов большинства. Именно в это время другие судьи могут солидаризироваться с автором проекта или же, наоборот, выразить свое несогласие и начать писать особое мнение. Как правило, судья, подготовивший решение суда, вынужден учитывать мнение и позицию других членов суда, маневрировать, поскольку в противном случае сформировавшееся ранее большинство может развалиться. Поэтому проект решения часто обрастает поправками, много раз переписывается (иногда по 10-15 вариантов) и иногда изменяется до неузнаваемости.

Когда же процесс согласования текста решения суда завершен, на что нередко уходит несколько месяцев, оно соглашается в открытом заседании суда. В течение длительного времени сложилась традиция объявлять решение суда по понедельникам (так называемые «понедельники решений»), но в последние десятилетия решения нередко зачитываются и в другие дни недели.

Для организации повседневной работы судей при Верховном суде имеется штат служащих, который, включая работников библиотеки и обслуживающего персонала, насчитывает примерно 300 человек. Тем самым, по мнению американской печати, он «непохож на штат других государственных организаций». Офис каждого судьи включает пять служащих: секретаря, посыльного и трех клерков. Главный судья имеет еще одного дополнительного клерка. В 1972 году конгресс дал председателю суда право назначать административного помощника, который должен выполнять обязанности в соответствии с «усмотрением главного судьи».

В качестве своих помощников при выполнении судебных обязанностей члены Верховного суда используют клерков, которые подбираются или из выпускников наиболее престижных юридических факультетов (Гарвардского, Йельского и т.д.).

Значительная часть времени клерков посвящена просмотру поступающих в суд ходатайств о пересмотре решений нижестоящих судов и подготовке по ним соответствующих записок – рекомендаций для своих судей. Клерки также подбирают прецеденты и другие правовые материалы, которые используются затем судьями при составлении письменных мнений.

От клерков суда требуется соблюдение служебной тайны и политическая благопристойность. Когда некоторые клерки в 1969 году просили у своих судей разрешение на участие в демонстрации протеста в связи в войной во Вьетнаме, им было решительно отказано и заявлено, что они должны избегать всякого публичного участия в такого рода политических акциях.

2. Механизм комплектования суда и политико-правовые взгляды судей.

Заполнение возникающих периодически вакансий в Верховном суде – это сложный политический процесс, которому правящие круги США везде придают большое значение, поскольку в их задачу входит обеспечение не столько функциональной пригодности, сколько надежного классового политического состава судей. В самой юридической литературе США неоднократно отмечалось, что было бы большой наивностью полагать, что в Верховный суд попадают наиболее талантливые и образованные юристы, тогда как целый ряд судей – это не более чем посредственность, плохо приспособленная к выполнению ответственных судебных обязательств.

В Конституции США, а также в действующем законодательстве, не предусматриваются какие-либо критерии, которым должны соответствовать судьи Верховного суда. Поэтому сам процесс подбора и назначения судей, который, как отмечалось ранее, осуществляется президентом по «совету и с согласия сената» (ст. II, разд.2), имеет не правовой, а сугубо политический характер.

При назначении судей президент принимает во внимание и использует в своих политических целях религиозную принадлежность кандидатов и его национальность, а также учитывает, где было получено образование, в престижном ли университете, и политические взгляды всех представленных кандидатур. Хотя окончательное решение о назначении новых судей на открывшиеся вакансии принимает президент, это не означает, что такое решение – продукт личной и политически не контролируемой дискреции президента.

При подборе будущих судей президент обычно консультируется с членами своего кабинета, и прежде всего и генеральным атторнеем. Последний нередко представляет президенту первоначальный список возможных претендентов, собирает по ним всю необходимую информацию (в том числе с помощью ФБР) и дает президенту окончательную рекомендацию.

Важную роль в ряде случаев играют также консультации президента с членами Верховного суда, прежде всего с главным судьей.

Подбирая кандидатуру к назначению в суд, президент должен заручиться поддержкой политических лидеров партии, к которой относится кандидат, а также сенаторов того штата, где он сделал политическую или судебную карьеру.

Реальное участие в процессе комплектования суда принимает и сенат, который не является лишь созерцателем, пассивно реагирующим на назначение президента. Американские исследователи подсчитали, что из 140 назначений в Верховный суд 28 были отвергнуты сенатом.

3. Конституционные рамки полномочий Верховного суда США и судебный конституционный контроль.

Конституция США в статье III разд. 1 возлагает на Верховный суд осуществление «судебной власти Соединенных Штатов». Хотя федералисты, в частности А. Гамипотом, считали, что основным пороком предшествующей конфедеративной системы государственного устройства было именно «отсутствие судебной власти», конституционный конвент, уделивший первоначальное внимание разделению власти между федерацией штатами, видел свою основную задачу в сохранении за штатами их важнейших судебных прерогатив. Конституция в ст. III разд.1 исходит из идеи ограниченных пределов федеральной судебной власти и исчерпывающим образом определяет круг дел, на которые распространяется федеральная судебная юрисдикция.

Поскольку Конституция не предусматривает создание единой национальной судебной системы, а Верховный суд США является исключительно органом федеральной юстиции, то. Естественно, положение ст. III, разд. 2 устанавливает только границы возможных его полномочий. Перечень дел, на которые распространяется судебная власть федерации, и следовательно, и Верховного суда, является «закрытым», то есть формально ни законодательство конгресса, ни сама судебная практика не могут без принятия соответствующей конституционной поправки расширить юрисдикцию Верховного суда.

Конституция США в ст. III, разд. 2 (2) определяет только в общей форме рамки полномочий Верховного суда, разделяя его юрисдикцию на первоначальную и апелляционную. Дела, отнесенные к первоначальной юрисдикции, исчерпывающим образом перечислены в тексте самой Конституции, а отсюда согласно толкованию Верховного суда эта юрисдикция может быть реализована им непосредственно, поскольку конгресс не получил полномочия ее регулировать. Однако на практике первоначальная юрисдикция суда регламентируется конгрессом (законодательством о судопроизводстве). Так, использованное в Конституции применительно к первоначальной юрисдикции выражение «верховный суд будет обладать» истолковано конгрессом в смысле «может обладать», и поэтому и сама эта юрисдикция разделена на «исключительную» (дела могут рассматриваться только Верховным судом) и «совпадающую» (дела могут быть рассмотрены в федеральных районных судах). Сам Верховный суд, заинтересованный в уменьшении своей загрузки и в освобождении от сравнительно малозначительных дел, признал за конгрессом право устанавливать такую классификацию.

В настоящее время первоначальная исключительная юрисдикция Верховного суда включает: 1. Споры между двумя и более штатами;

2. Дела, возбужденные против послов и других дипломатических представителей иностранных государств, если таковые допустимы с точки зрения международного права. Верховных суд имеет первоначальную, но не исключительную юрисдикцию в следующих случаях:

1. По делам, начатыми послами или другими дипломатическими представителями иностранных государств, или по делам, где одной из сторон являются консул или вице-консул;

2. По спорам, возникающих между Соединенными Штатами и определенным штатом;

3. По делам, возбуждаемым штатом против граждан другого штата или иностранцев.

Апелляционная юрисдикция Верховного суда (в отличие от первоначальной) не фиксируется непосредственно в самой Конституции, и определение ее объема оставлено на усмотрение конгресса. В соответствии с точным смыслом Конституции конгресс, устанавливая апелляционную юрисдикцию Верховного суда, не должен выходить за рамки федеральной судебной власти в том виде, в каком она определена в статье III, раздел 2.

В настоящее время законодательный положения, регламентирующие апелляционную юрисдикцию Верховного суда и суммирование соответственно в параграфе 1257 титул 28 свода законов США, практически обеспечивает в Верховный суд США как высшую судебную инстанцию строки любого судебного дела, в котором затрагиваются существенные экономические, социальные или политические интересы правящего класса.

Формальное требование закона, что для переноса дела из судов штатов в федеральные суды, в том числе и в Верховный суд требуется присутствие в нем «федерального вопроса», не может стать в таком случае сколько-нибудь серьезным препятствием. Опытные юристы, особенно адвокаты крупных корпораций, всегда могут обнаружить в решениях суда штата какие-нибудь, хотя бы внешние, противоречия «верховному праву страны», что в соответствии со ст.IV Конституции означает возникновение соответствующего «федерального вопроса». Таким образом, именно апелляционная юрисдикция является основным средством реализации Верховным судом его важнейших конституционных и приобретенных помимо Конституции судебных полномочий, превращающих его в реально функционирующую высшую судебную инстанцию США.

Действующее законодательство предусматривает, что судебные дела могут обжаловаться в Верховный суд США с помощью одной из трех апелляционных форм: «апелляция», сертиорари, «сертификат».

Апелляция подается стороной, оспаривающей решение нижестоящих федеральных судов или высшего суда штата, и, по крайней мере, формально, предполагает право апеллянта на пересмотр его дела (по фактическому составу или по правовым основаниям) в Верховном суде. Сертиорари – это форма обжалования, которая также может повлечь за собой пересмотр дела Верховным судом, но истребование такового после рассмотрения петиции заинтересованной стороны осуществляется исключительно по собственному усмотрению суда при наличии важных причин.

Сертификат – это обращенная к Верховному суду просьба апелляционного суда высказать мнение по неясному или спорному правовому вопросу, обнаружившемуся в процессе рассмотрения какого-либо дела. В таком случае Верховный суд может либо ответить на поставленные вопросы, либо же запросить к себе в производство само дело с последующим рассмотрением его в полном объеме. В отличие от апелляции и сертиорари данная форма используется Верховным судом крайне редко.

В Конституции и в законодательстве конгресса полномочия Верховного суда определяются только путем установления его юрисдикции. Само же содержание судебной власти, ее характерные атрибуты, внутренние границы не получили закрепления в законодательных источниках. Частичное представление о свойствах и образе судебной власти (в частности, в исторически гипертрофированно всемогущей форме выражения абстрактной «справедливости») были позаимствованы в США из английской судебной практики и юридической доктрины. Но в значительно большей степени этот пробел восполнил сам Верховный суд, который в серии своих решений прежде всего для практических целей указал на целый ряд внутренних свойств и условий осуществления судебной власти.

Одним из атрибутов судебной власти, которая отличает ее от законодательной и исполнительной властей, в соответствии с мнением самого Верховного суда, является окончательный характер судебного решения. В 1949 году решение по делу Chicago and S.Air Lines v.Watermann S.S. Corporation суд заявил: «Решения, вынесенные судами в рамках полномочий, которыми они облечены по ст. III Конституции, не могут быть ревизованы или пересмотрены законным путем, и им не может быть также отказано в доверии и уважении со стороны других департаментов правительства».

В столь же абстрактно-формализованном виде, но уже с более четко выраженной ориентацией на реальные потребности судебной практики Верховный суд выработал ряд условий, которые в его властном изложении, самой судебной власти и должны быть в наличности для ее правомерного осуществления судами.

Так, судебная власть согласно устоявшейся позиции суда может быть применена только в таких делах, в которых представлены стороны с противоположными интересами, поскольку таковая власть ограничена правом «разрешать действительные споры, возникающие между противостоящими тяждущимися сторонами». Отсюда и дело, подлежащее судебному разрешению, должно содержать в себе реальную правовую проблему, а не строиться на гипотетических и инсценированных противоречиях.

В ряде своих решений Верховный суд заявил, что судебная власть не должна использоваться для того, чтобы разрешать дела, которые лишь по видимости носят спорный характер. Такая «инсценированность» спора может возникнуть по ходу самого судебного дела, если к этому времени меняется само законодательство или же меняются фактические обстоятельства дела.

В серии решений Верховного суда было также установлено, что суды, рассматривая и разрешая дела, должны обязательно принимать во внимание наличие у лица, выступающего в качестве истца, существенного правового интереса в исходе дела или процессуальной правоспособности.

Детализируя в своих решениях и доктринах юридическое содержание «судебной власти», Верховный суд неоднократно также отмечал, что суды не должны принимать к своему производству дело, завершающиеся не вынесением решений, а высказыванием мнений, имеющих рекомендательный характер.

Указанные выше условия осуществления судебной власти и ее специфические юридические свойства выводятся Верховным судом с большей или меньшей натяжкой непосредственно из ст.III Конституции. С. В. Филиппов совершенно справедливо отмечает, что, решая «судьбу дела на основе закона», Верховный суд практически находится в пределах традиционной сферы отправления правосудия. Иначе обстоит дело со специфическим положением суда осуществлять «судебный контроль», которое не укладывается в рамки обычного понимания судебной власти, не упоминается ни в ст.3, ни в какой-либо другой статье Конституции и не может быть выведено из нее чисто логическим путем. Вместе с тем именно данное «внеконституционное» полномочие Верховного суда, дающее ему возможность решать «судьбу закона на основе дела», ставит его в совершенно исключительное положение в конституционном механизме осуществления власти, предопределяет его особую (не сравнимую с судами других стран) роль в политической и правовой системе страны.

Само становление и развитие судебного контроля, превращение его в своеобразнейший институт американской конституционной практики непосредственно связано с деятельностью Верховного суда, с его важнейшими решениями. В американской юридической литературе вполне уместно привлекается внимание к тому факту, что полномочия в сфере судебного контроля – это не исключительная прерогатива Верховного суда, поскольку такое полномочие в настоящее время может реализовать любой американский суд, если он сталкивается с необходимостью решать вопросы конституционного характера и определять судьбу тех или иных правовых актов.

Однако было бы неправильно недооценивать при этом опять-таки особую роль Верховного суда в осуществлении функции конституционного контроля в американской государственной жизни, поэтому будучи верхней ступенью в иерархии судов США (федеральных и штатных), он фактически олицетворяет собой высшую судебную власть в сфере конституционного контроля, является его своеобразным «главой».

Институт судебного конституционального контроля состоит не только в проверке Верховным судом соответствия оспариваемых законов конгресса Конституции США. Его создание является более широким. Он включает в себя власть суда объявлять конституционными также законы штатов любые другие нормативные акты, а, кроме того, любые действия государственных органов или должностных лиц, действующих в рамках своих полномочий, если такие действия признаются судом как противоречащие Конституции. Таким образом, судебный конституционный контроль с юридической точки зрения выражается в двух основных формах – это проверка конституционности правовых штатов и проверка конституционности действий должностных лиц штатов и федерации, позволяющая Верховному суду выявить в связи с этим высшее и окончательное по своим юридическим последствиям решение.

Для современных американских государствоведов судебный контроль и связанный с ним специфические властные функции Верховного суда – это составной и неотъемлемый компонент всей системы американского конституционного и фактически действующего конституционного механизма. Также Верховный суд рассматривается как носитель самой «конституционной идеи», как «последний оплот в защите конституционной системы», «как совесть Конституции» и т. д. Однако такие идиллические картины, где суд изображается в качестве некоего благотворного и всепримиряющего «конституционного арбитра», держащего «в узде» законодательную и исполнительную власть, весьма далеки от реальной действительности.

Решение Верховного суда о неконституционности законов конгресса наиболее ярко характеризует судебный контроль и сточки зрения юридико-властных последствий таких решений. Американские юристы любят подчеркивать тот факт, что законы, признанные неконституционными в решениях суда, тем самым не отменяются, тем более – не уничтожатся, и продолжают оставаться в официальных изданиях конгресса. Но несмотря на это, в американской конституционной доктрине практически нет споров о юридических последствиях «конституционных» решениях Верховного суда. Утвердилось положение, что закон, признанный неконституционным, теряет всякую правовую силу, поэтому ему впредь отказано в реализации с помощью других государственных органов, а не только самого Верховного суда. Всякие попытки заинтересованных лиц осуществить положение, признанное недействительным, неизбежно привели бы их в конечном счете в судебные органы, но уже без малейшей надежды на успех.

«Неписаное» вето Верховного суда на практике оказывается более и эффективным средством, чем предусмотренное самой Конституцией вето президента. Если вето президента является отлагательным и может быть преодолено квалифицированным большинством членов конгресса, то «конституционное» решение Верховного суда, как всякое судебное решение верховной судебной инстанции, обладает свойством окончательности и не может быть игнорировано другими государственными органами (теоретически суд может даже наказать «непокорное» должностное лицо за «неуважение» к судебной власти). Наконец, если вето президента ограничено десятью днями после принятия билля конгрессом, то Верховный суд не связан никакими сроками давности.

Конституционное право и практика США предусматривает для контроля две возможности для того, чтобы преодолеть решение Верховного суда, который признает его акты недействительными как противоречащие конституции. Первая из них заключается в принятии конгрессом поправки к Конституции, которая «выбивает» конституционное основание у соответствующего решения суда и тем самым пересматривает саму конституционную норму, на которую ссылается суд, выполняя свое решение. Но такой путь является чрезвычайно сложным, о чем свидетельствует сравнительно небольшое число принятых и ратифицированных более чем за 200 лет существования Конституции формальных поправок к ее тексту.

Второй путь отличается большей простотой и чаще используется конгрессом, поэтому не сопряжен с экстраординарными трудностями, характерными для принятия и особенно – для ратификации конституционных поправок. Контроль может обойти «конституционное решение» Верховного суда, не прибегая к формальному изменению текста Конституции в том случае, если он принимает новый вариант законодательного положения, признанного неконституционным в решении Верховного суда, учтя при этом неконституционные «претензии» последнего.

Таким образом, посредством Конституции и помимо ее Верховный суд США более чем за 200 лет своей истории приобрел столь широкие полномочия, которые поставили судебную власть в исключительное положение и позволили ей стать одним из активных творцов действующей правовой и политической системы США.

Верховный суд и правовая система США.

1. Решение Верховного суда в системе источников права.

На протяжении всей истории Верховный суд играл и продолжает играть до настоящего времени совершенно уникальную роль в развитии источников и основных институтов американского права. Это определяется как исключительностью и чрезвычайной широтой властных полномочий суда, так и особенностями самого процесса формирования правовой системы США.

Решающую роль в процессе становления правовой системы США играет английские судебные и правовые традиции, влияние которых сказывается и в 20 веке. Особенно заметный след в праве США оставило английское «общее право», которое, по словам Ф. Энгельса, было «в главнейших своих статьях неопределенно и сомнительно», но смогло пустить глубокие корни в судебной жизни сначала отдельных штатов, а затем и федерации.

В широком распространении в США английского «общего права» определенную роль сыграла юридическая каста, тесно связанная с правящей верхушкой и не желавшая «отказаться от приобретенного с трудом искусства» манипулирования сложными и путанными английскими юридическими конституциями. Однако основной причиной утверждение «общего права» в судебной практике США было то, что она представляла собой готовую и достаточно гибкую правовую форму, которая открывала простор для развития конституционных отношений. Сами американские историки права в обстоятельных исследованиях показали, что «судьи сформировали общее право, чтобы поощрять или субсидировать промышленный рост и развитие, обеспечивая тем самым благополучие одних классов за счет других.

С формально-юридической точки зрения «общее право» в США не имеет всеобщего характера, ибо оно дифференцированно применяется в разных штатах, по-разному конкретизируется в судебной практике. Федеральное законодательство не инкорпорировало «общее право» как таковое в систему федерального права, и лишь немногие конституции штатов прямо рассматривают «общее право» как обязательное и применимое в судах в случае отсутствия законодательства по какому-либо конкретному вопросу. Поэтому, в самом процессе «унификации» и «американизации» «общего права» в США важную роль сыграл Верховный суд. Некоторые американские историки права (например, У. Кроссли) высказывают даже мнение, которое не разделяет, однако, большинство других юристов, что «общее право было принято Конституцией, как единая система, в которой Верховный суд уполномочен связывать суды штатов решениями по всем вопросам общего права».

Следует отметить, что формально в США все же нет федерального «общего права», тем более таковое не предусматривается в самом тексте Конституции. Но само развитие правовой системы в США вело к преобладанию федерального права над правом отдельных штатов, чему во многом способствовало решение Верховного суда, которое предусматривало, что суды в штатах «должны решать дела не просто в соответствии с Конституцией или законами штатов, но и в соответствии с законами и договорами Соединенных Штатов – верховным правом страны». Более того, в судебной конституционной практике федеральное право стало рассматриваться как включающее в себя не только Конституцию США, законы контроля и договора, о чем прямо сказано в ст. VI Конституции, но и толкование их значения в решениях Верховного суда.

С другой стороны, законодательство и практика Верховного суда предусмотрела, что законы отдельных штатов, кроме тех случаев, когда федеральная конституция или законодательство решают это иным образом, применяются как нормы, обязательные при вынесении решения гражданских процессах в федеральных судах.

Таким образом, «федеральное общее право» в настоящее время имеет безусловную силу лишь в сфере действия федеральной юрисдикции, причем там, где, как, например, в делах об адмиралтейской юрисдикции, нет соответствующего законодательного акта конгресса и судебные споры разрешаются норм, выработанных судебной практикой.

В США в 20 веке право, выработанное судьями, в отличие от Англии, где «соотношение сил» между различными источниками права, меняется не в пользу прецедентов права, не только не утрачивает своего первоначального значения, но даже выдвигается в первый по своей практической значимости ряд источников права. Обращая внимание на эту особенность источников права США, известный американский юрист А. Кокс в своей лекции в Оксфордском университете в Англии констатировал, что «созданное судьями право играет значительно большую роль в управлении американским народом, чем британским».

Увеличение роли судебного правотворчества (особенно в практике Верховного суда США), которая органически связана с умалением роли закона, отражает глубинные процессы, происходящие в самом американском обществе в связи с развитием государственно-монополистического капитализма, нарастающий кризис его правовой надстройки . Данные процессы нашли свое отражение и в эволюции взглядов самих судей Верховного суда на соотношении закона и судебного решения, на место судьи в правотворческом механизме.

Еще в конце 19 века, исходя из общих мировоззренческих установок, что развитие права представляет собой некий неподвластный самим судьям процесс, последние видели свою задачу не в создании норм права, а в их «автоматическом» применении в соответствии с принципом «господства права». В это время в решениях суда акцент делался на различие между законодательной и судебной властью, из сферы которой теоретически исключалось всякое правотворчество. Однако в 20 веке в позиции судей Верховного суда под непосредственным влиянием «социологической юриспруденции» произошли существенные изменения.

Энергичное теоретическое обоснование судебного правотворчества берет свое начало с О. Холмса, который заявил, что под правом он разумеет не «метафизическую правду» или «величие моральных принципов», такие как рационалистически выводимое «естественно» право, а лишь «сферу действия публичных сил посредством инструментизации сил».

Б.Кардоза, а за ним судьи, испытавшие непосредственно влияние «правового реализма», делали еще больший упор на судебное усмотрение и правотворчество, связывая его лишь «общим смыслом» и «моральными принципами», под видом которых скрывалась буржуазная мораль и монополистический интерес. Для Б.Кардоза «судья, формируя нормы и право, должен идти следом за правами своего времени». Таким образом, в практике Верховного суда постепенно сформировался и утвердился новый взгляд на отношение судьи к праву, которое по характеристике не американского социолога Э. Парселла, перестало быть «абстрактной проблемой логики, а было практическим вопросом социального управления».

Под воздействием концепции «социологической юриспруденции», «инструментализма» и т.п. судьи Верховного суда стали рассматриваться открыто как активные участники правотворческого процесса, а не как «автоматы», которые «механически» извлекают соответствующую правовую норму из созданной помимо них правовой системы и столь же «механически» прилагают ее к конкретному делу. Таким образом, на смену так называемом механический юриспруденции пришла, по образному выражению американских авторов, «гастрономическая юриспруденция», которая не только признает правотворческую роль судей, но и исходит из того, что создаваемое ими право должно быть «удобоваримым» для государства, общества в целом и отдельных его групп и т.д.

В официальной юридической доктрине правотворческие функции не включаются в понятие судебной власти, а поэтому предполагается, что Верховный суд лишь рассматривает дела в пределах своей юрисдикции и выносит по ним решение в соответствии с действующим правом. В отличие от этого существует и иная точка зрения, по которой ряд юристов не сомневаются, что решения Верховного суда представляют собой самостоятельный источник права, что судьи «законодательствуют», а само право в США «в основном является тем, чем оно выглядит в глазах Верховного суда». Американские юристы не только наличие у Верховного суда реальных правотворческих полномочий, они, как правило, отзываются о них с одобрением и считают их неизбежными.

Таким образом, сам механизм правотворчества Верховного суда сложился в процессе формирования судебной правовой системы США и непосредственно связан с унаследованным из английской практики правилом прецедента, которое сделало возможным превращение судебных решений в важнейший источник права и расцвет на американской почве «казуального» права. Рассматриваемое право, создаваемое судьями Верховного суда, с позиций число функционального анализа, американские юристы обычно подчеркивают, что оно является неизбежным продуктом двух властных возможностей и функций судебной системы, а именно необходимости «надлежащего разрешения дел», принятых на рассмотрение судом и правилом прецедента. Поскольку Верховный суд является высшей судебной инстанцией – его решения обязательны не только для федеральных судов, но и судов штатов. Они становятся связующими для всех судов в стране при рассмотрении аналогичных дел. В судебной системе США решения Верховного суда рассматриваются как «контролирующий авторитет», то есть как обязательный прецедент, который не может быть поставлен под сомнение или игнорирован любым нижестоящим судом.

2. Конституционные доктрины Верховного суда – фактическая конституция США.

Ни одна отрасль права (американского) не является в такой степени продуктом правотворчества Верховного суда, как конституционное право. «Правообразующие» функции Верховного суда наиболее эффективно и широко реализуются именно в сфере конституционных норм, которые систематически приспосабливаются с помощью решений суда к меняющимся экономическим и политическим условиям капиталистического общества.

С другой стороны, все прочие, в том числе формально установленные в самой Конституции, механизмы изменения конституционного права уступают по своей реальной значимости правотворчеству Верховного суда. Как справедливо отмечает А. А Мишин, , «в США значительная часть фактической конституции представляет собой результат деятельности судебной власти». Можно даже в известном смысле утверждать, что все конституционные поправки, взятые вместе, а также многочисленные конституционные обычаи не оказали такого интенсивного и многогранного воздействия на Конституцию США как конституционные доктрины верховного суда.

Исключительная роль Верховного суда в сфере конституционного правотворчества предопределена не только его уникальными властными полномочиями, но и в значительной мере и особенностями самой Конституции США 1787 года.

Конституционное правотворчество Верховного суда, как и любая его правотворческая деятельность, не имеет с юридической точки зрения цельного и связанного структурного характера. Это скрывается за фактором отдельных судебных дел, как бы растворяется в их чисто правовой индивидуальности и неповторимости специфических обстоятельств. Но из этих конкретных и, казалось бы, казуистических решений благодаря принципу судебного прецедента вырастают конституционные нормы, приобретающие особенно большую практическую значимость, если они предстают в виде связной и получившей распространение в судебной практике конституционной доктрины.

Судебно-конституционные доктрины, которые являют собой своеобразную комбинацию конституционного текста с серией судебных решений, играют важнейшую роль в процессе постоянно идущей ревизии Конституции, в ее чисто эмпирическом приспособлении к меняющемуся соотношению массовых сил в стране. По словам П.Роузена, «судьи Верховного суда не выступают как повивальные бабки в конституционных изменениях, а, скорее могут рассматриваться как отцы конституционных доктрин, составляющих право страны».

Наиболее же прогрессивные решения Верховного суда представляют собой не что иное, как возврат к утраченному им сознательно исключенному, в том числе и с помощью предшествующих конституционных доктрин самого суда, демократическому смыслу отдельных положений конституции, но главным образом Билля о правах. Изменения и реформы в сфере судебных доктрин никогда не охватывают всего фронта конституционного права США, а сосредотачиваются лишь на отдельных, чаще второстепенных, его участках. Отсюда и успех демократических и прогрессивных сил, добивающихся принятия Верховным судом решений, в которых подтверждаются элементарные конституционные права, одновременно могут сопровождаться контрнаступлением реакционных кругов монополистического капитала по другим направлениям, где новые судебные доктрин или дифференцированные прецеденты ставят под угрозу другие жизненно важные интересу трудящихся.

3. Роль Верховного суда в толковании и применении законодательства.

Конституционные доктрины – это не единственная форма правотворческой деятельности Верховного суда США. Решения суда оказывают огромное, подчас определяющее воздействие на многие другие важные отрасли и сферы применения американского права. Это воздействие осуществляется в процессе проверки конституционности законов конгресса и регистратор штатов и использования законодательных норм для разрешения конкретных судебных дел.

Осуществляя полномочия судебного конституционного контроля, Верховный суд сопоставляет положении Конституции с положениями, сформулированным законодателем, а отсюда и его властные (с том числа и правотворческие) функции обращены не только к Основному закону, но и в еще большей степени к актам текущего законодательства.

Наиболее энергичной и далеко идущей по своим правовым последствиям формой воздействия суда на законодательные акты является признание их недействительными. Сами масштабы судебной проверки конституционности законов являются достаточно широкими, ибо практически каждый важный федеральный и штатный закон попадает в суды для того, чтобы они могли определить его действительность, если не в целом, то в какой-либо части.

Юридический закон, объявленный Верховным судом недействительным, может вновь приобрести своею правовую силу только в том случае, если сам суд прямо и недвусмысленно заявит позднее о пересмотре такого решения.

Хотя процент законов, признанных недействительными, сам по себе невелик, решения Верховного суда, препятствующие их практическому применению, всегда занимали особо важное место в правовой системе США. Но более широкая сфера судебного воздействия на законодательство и его реальное нормативное содержание открывается в связи с толкованием законов. Поскольку в подавляющем большинстве рассматриваемых судом дел речь идет о применении норм, содержащихся именно в законодательных актах, а не в «общем праве», суду практически приходится постоянно иметь дело с интерпретацией законодательства. Судебное толкование законов в США играет даже большую роль, чем в Англии, хотя американская доктрина и не восприняла английскую юридическую фикцию, согласно которой статусное право существует и применяется лишь в виде судебных глосс.

III. Верховный суд как политический институт.

В любом государстве, даже там, где суды не наделены правотворческими функциями, и являются правоприменяющими органами, они своими решениями «делают» политику, активно участвуют в политической жизни, причем не просто следуют политической команде других государственных органов, а вносят свою лепту в реализацию политического курса господствующего класса. Верховному суду, занимающему, как это было показано выше, исключительное место в правовой и судебной системе США, присущи также и уникальные политические свойства, которые требуют специального рассмотрения.

Особенности американского конституционализма, и прежде всего института судебного конституционного контроля, предопределили широчайшие возможности Верховного суда принимать решающее участие в механизме политической власти. Подчеркивая значение данного фактора, американский государовед П.Уолл пишет, что сама американская конституционная модель, предусматривающая «расщепление национального правительства, создает вакуум власти, который часто использует Верховный суд для того, чтобы выносить решения по главным вопросам публичной политики и тем самым создавать политику». В работах других авторов большой упор делается на институт конституционного контроля, благодаря которому Верховный суд с необходимостью выходит «за границы узкой логической дедукции, опирающейся на фиксированные и специальные правовые принципы, и вступает в широчайшее царство создания политики». В процессе проверки конституционности законов и в разрешении других важнейших конституционных вопросов Верховный суд выносит наиболее политически острые решения, в связи с чем судья Фрон в свое время заметил, что конституционное право вовсе не является наукой, и представляет собой прикладную политику.

Американские политологи и многие юристы признают, что конституционные решения и доктрины Верховного суда – это не продукт некоего «саморазвития права» и не «дети, принесенные аистами», непосредственный результат и порождение политических конфликтов и противоречий, присущих самому обществу. Большинство исследователей не ставят уже под сомнение способность суда властным образом разрешать вопросы, имеющие глубоко политический смысл, и активно участвовать в процессе формирования государственной политики. Как пишет известный специалист по Верховному суду А. Миллер, «вопрос, следовательно, состоит не в том, делает ли суд политику или должен ли он это делать, а в том, когда, в каких случаях, насколько и с каким результатом» он принимает в ней участие.

Политические функции, которые осуществляет в США Верховный суд, в других капиталистических странах разделены между несколькими государственными органами и носителями политической власти. Так, английские юристы, «указывая на громадное политическое значение» Верховного суда США, вместе с тем подчеркивают, что политические решения, подобные тем, которые принимает этот суд, в Англии «могли быть приняты только парламентом». Соединение в Верховном суде конституционного контроля и обычных судебных полномочий в сочетании с другими специфическими чертами политической системы США позволяют ему, по мнению американских политологов, «подобно администратору, вершить государственную политику». В результате в политической практике США, как констатирует М. Шапиро и Д. Гоббс, сложилась парадоксальная ситуация, когда «Верховный суд – это суд и не суд или, по меньшей мере, больше, чем суд».

Действительно, одой из парадоксальных черт политической системы США является то, что Верховный суд, который, подобно конгрессу, президенту и всей бюрократической машине, принимает властные и политически важные решения, с официальной точки зрения рассматривается как «неполитический институт», воплощающий некую универсальную и внеклассовую «идею справедливости». Отсюда выводится и характерный для американского политического сознания абстрактный стереотип судьи, выступающего в качестве «беспристрастного» служителя Фемиды и освободившегося якобы от всяких политических симпатий и побуждений. Сами судьи стараются поддерживать видимость своего политического бесстрастия и нейтралитета. Так, главный судья М. Уэйт писал: « Я в течение многих лет убедился, что человек не может быть одновременно судьей и политиком. От судьи не требуют отказа от своих политических взглядов, но он должен отказаться от своих политических пристрастий».

Верховный суд как особый политический институт, активно используемый американской буржуазией в процессе реализации ее коренных классовых интересов, по методам, степени, сферам воздействия на политику существенным образом отличается от собственно «политических органов» федеральной власти, хотя отдельные американские авторы и склонны нивелировать различия в политической значимости суда, с одной стороны, и конгресса и президента – с другой. Основное отличие политической деятельности суда заключается в том, что она должна сообразовываться с правилами «юридической игры» и осуществляться в предписанной процессуальной форме. В противоположность другим государственным органам и участникам политического процесса суд не может самостоятельно приводить в движение механизм политического действия, а лишь властно реагирует на действие (иски), предпринятые другими лицами, объединенными ими государственными органами. С этой и только с этой точки зрения Верховный суд представляет собой сравнительно более пассивный политический институт, решения которого не могут простираться за пределы круга поступающих в него судебных дел.

Своеобразие Верховного суда как политического института проявляется также в самой форме принятия им политических решений – властных и имеющих классовое содержание команд. Они выражаются в виде обычных судебных решений, которые, казалось бы, внешне лишены политического интереса и значимости, поскольку выглядят как изолированные, тесно связанные между собой индивидуальные юридические акты, где на первый план выступает абстрактная правовая фразеология. В политической и правовой системе США, где сама правовая норма (доктрина, прецедент и т.п.) является объектом политического манипулирования судей, конкретное судебное решение выносится не столько на чисто правовой основе, сколько на базе собственных политических взглядов, оценок, преференций судей.

Поскольку классовое политическое сознание проявляется в индивидуальном сознании и судебных позициях отдельных членов суда не автоматически и не порождают целую унифицированную модель судейского поведения, а преломляется через их личные качества, политические решение судей в конкретных делах могут включать в себя широкий спектр политических подходов в тех рамках, которые в целом приемлемы для господствующего класса. Особое значение личных политических симпатий и антипатий, убеждений и конъюнктурных оценок и иных политико-психологических мотивов определяется тем, что судьи Верховного суда в отличие от других политических деятелей США в силу организационных особенностей суда в меньшей степени подвержены влиянию политических факторов (карьерных, выборных мотивов и т.д.). Но те или иные индивидуальные особенности политической позиции судей являются как правило лишь более точным, хотя и опосредованным отражением политических интересов, целей, взглядов различных кругов господствующего класса в целом (от либерального до консервативного его круга) или же отдельных группировок монополистического капитала США.

Американские политологи, которые пытаются разработать методику прогнозирования предстоящих решений Верховного суда исходя из наиболее вероятной позиции отдельных идей по различным категориям дел и используют с этой целью математические модели, жалуются на то, что решение нынешнего состава судей становится все более непредсказуемым, то есть усилилась тенденция к расколу судей и нестабильности внутренних блоков. Особенно много нареканий у таких «программистов» и у прессы, освещающей ход работы суда, вызывает «политически неясная», центристская позиция таких судей, как Б. Уайт, Д. Стивис, часто перемещающихся от большинства к меньшинству и наоборот. По мнению газеты «Вашингтон пост», решение суда при постоянно «меняющихся коалициях становится полностью непредвиденными».

Каждое решение Верховного суда имеет определенную политическую значимость («хотя и в разной степени зависимости от характера самого дела и общей ситуации в стране), содержит в себе классово-волевой элемент, служит важным средством, направленным на поддержание публичного правового и политического порядка, который в современном американской обществе, в конечном счете выражением всевластия и политического характера. Но решение суда как инструмент классового регулирования и управления общественными делами выполняет различные политические функции, которые и определяют в значительной мере его своеобразное положение в политической системе США.

Поскольку в силу специфики самой судебной формы политической деятельности, как уже отмечалось, Верховный суд в отличие от президента и конгресса не может брать на себя ведущую роль в формировании перспективного и особенно текущего курса в политике правящих кругов США, его важнейшей политической функцией является «легитимация» деятельности других органов федеральной власти, также всей политики в целом. Суд, как признают даже те авторы, которые склоны преувеличивать его реальную политическую значимость, не в состоянии эффективно доминировать над законодательной и исполнительной властью хотя бы уже потому, что он «не может выпрыгнуть из себя и инициировать политические изменения». Поэтому, как бы не преувеличивалось значение отдельных столкновений суда с другими государственными органами, вся его деятельность направлена на то, чтобы подкреплять своим властным (конституционным) авторитетом основные принципы и устои политики. По мнению американских политологов, для того, чтобы судьи могли реализовать политические цели, «им необходимо достичь кооперации со всем механизмом политики. Они являются скорее всего зубчатой передачей, если же ответственным управляющим в этом механизме».

Легитимационная функция Верховного суда играет важную роль не только в обеспечении интеграции суда в общий механизм политического властвования, но и устранении и смягчении некоторых внутренних противоречий в самой политической жизни США, порождаемых как острой классовой борьбой, так и разными политическими установками различных групп внутри правящего класса.

Способность Верховного суда осуществлять легитимацию политических институтов и отношений особенно важна для правящих кругов в те моменты, когда у руля политического руководства страной стоят представители консервативных и ультраправых группировок, которые стремятся придать видимость конституции своему непопулярному и антидемократическому курсу. В отдельных и значительно более редких случаях суд вынужден выходить за рамки простой легитимации существующих социальных и политических порядков и принимать на себя роль своего рода политического лидера в поисках решений отдельных назревших вопросов общественной жизни, которые сознательно обходят конгресс и президента. Данная функция суда, по словам К. Дьюкота, представляет собой готовность судей использовать свою власть для того, чтобы им развить уже сложившуюся политику или разработать новую. В каких-то областях политики активизация суда благодаря его правотворческой функции проявляется в течение всей истории суда, и, по мнению ряда американских исследователей, можно в целом говорить о тенденции к усилению судебного активизма, поскольку суд «все больше и больше расширяет свою политико-творческую роль». Но, тем не менее, выдвижение суда на авансцену политики и выработка им не только правовых, но и политических норм первостепенной важности, происходит лишь спорадически, поскольку политический активизм суда не является постоянной величиной.

Политическое лидерство Верховного суда по-разному оценивается юристами и политологами, но по большей части оно ассоциируется с политическим либерализмом и реформизмом. Так, по заявлению Г. Абрхама, суд «обновил страну» при главном судье Д. Маршалле, затем он долгое время «более или менее держался в тени», а потом вновь, после 1937 года, «стимулировал социальный и экономический прогресс».

Другие авторы более обоснованно отмечают, что стремления Верховного суда к лидерству и активизму при решении важных политических вопросов не менее часто проявлялось и с открыто консервативных позиций, как , например, в 1857 году по делу Дреда Скотта, где плантаторы-рабовладельцы аннулировали так называемый миссурийский компромисс и перешли в открытое наступление на интересах буржуазии Севера, по делу «Шехтер групп инкорпорейшн» в 1935 году, в котором реакционные круги монополистического капитала нанесли удар в самую сердцевину «Нового света» Ф. Рузвельта.

Судебный активизм свидетельствует о том, что суд не всегда синхронно следует политическим решениям конгресса и президента, даже назначившего большинство его членов. Относительная самостоятельность Верховного суда от других органов федеральной власти открывает перед судьями принципиальную возможность выработки собственных подходов к решению социальных, экономических и политических проблем. Эти подходы могут оказаться для правящего класса политически более перспективными, чем соответствующие варианты политики исполнительной или законодательной власти. В ряде случаев судьям удается более тонко уловить специфику конкретной ситуации, найти оптимальные средства смягчения острых политических конфликтов, представляющих все более серьезную угрозу для устоев американского общества.

Таким образом, разногласия между различными группировками правящего класса, получающие свое выражение в расхождениях между Верховным судом и другими государственными органами, в конечном счете приводят к притирке конфликтующих позиций или вариантов решения того или иного вопроса. В итоге достигается определенный консенсус, вырабатывается своего рода равнодействующий политический курс, который, естественно, не является прямолинейным, а под влиянием постоянной классовой и внутриклассовой борьбы смещается то вправо, то влево.

Еще более ограниченными является политические ресурсы Верховного суда для того, чтобы отстоять свою позицию, если она приходит в противоречие с теми влиятельными кругами, которые представлены в лице президента или конгресса. Сам суд не располагает специальным механизмом для самостоятельного достижения своих политических целей. Так, по словам Г. Абрхама, политическая власть Верховного суда сведена «по существу к власти убеждения», поскольку, «кошелек и меч находятся в других руках – законодательных и исполнительных органах соответственно».

Политические установки, содержащиеся в решениях Верховного суда, могут игнорироваться даже нижестоящими судьями, поскольку, казалось бы, стройная судебная система США в разных своих звеньях отнюдь не отличается единством своих целей и тем более действий, не представляет собой в этом отношении совершенной гармонии. Как отмечается в американской литературе, «судьи клянутся поддерживать федеральную конституцию, но не приносят специальной клятвы верности Верховному суду», поэтому на практике нижестоящие суды и особенно суды отдельных штатов часто саботируют либеральные решения Верховного суда.

Президент и конгресс также тормозят, насколько это возможно в пределах их власти, реализацию решений Верховного суда, имеющих политическую направленность, противоположную их собственному курсу в подходе к решению аналогичных вопросов. Они нередко используют массированное давление на суд, чтобы добиться пересмотра его исходных и принципиальных позиций.

Одной из эффективных форм пересмотра судебной политики, связанной с толкованием законодательства или отдельных конституционных положений, является принятие нового законодательства, в котором предусматривается нейтрализация или сужение сферы действия вызывающих недовольство сторонников «жесткого курса» судебных прецедентов.

В качестве средства, вынуждающего суд отказаться от его конституционных доктрин, конгресс может прибегнуть и к крайнему средству – к принятию конституционной поправки. Однако, сложности ратификационного процесса являются причиной того, что конгресс прибегает к той мере лишь в исключительных обстоятельствах.

Суд при вынесении своих решений приобретающих ярко выраженную политическую окраску, должен считаться с возможной оппозицией конгресса и президента, с реакцией широкого общественного мнения и с настроениями влиятельных политических кругов. Даже самые радикальные решения суда облекаются в казуистическую форму и конструируются таким образом, чтобы избежать конфронтации с другими государственными органами.

Судьи как опытные политики стараются обойти опасные политические рифы и подводные течения, ищут компромиссные решения политических вопросов, учитывают при этом расстановку сил как в целом по стране, так и в тех штатах, интересы которых в наибольшей степени затрагиваются их решением. Судьи Верховного суда прекрасно осознают то факт, что их исключительное положение в конституционной и правовой системе США не делает их политически неуязвимыми. В свое время судья Робертс заявил: «Тогда как неконституционное осуществление власти законодательными или исполнительными органами государства подлежит судебному ограничению, единственная сдержка для осуществления власти настоящим судом – это наше чувство самоограничения». Поэтому, то, что в юридической доктрине США именуется обычно «судейским самоограничением», в политическим плане означает не что иное, как трезвую оценку судьями своих политических, возможностей, ясное понимание тех пределов, в рамках которых вступая в конфликт с одной фракцией господствующего класса они могут рассчитывать на явную или молчаливую поддержку других его фракций, на благоприятную реакцию общественного мнения.

Как пишут американские политологи, «Верховный суд обладает огромный потенциалом для осуществления политической власти, но реализация этого потенциала во многом зависит от климата, в котором действует суд». Поэтому политически острые и вызывающие бурную общественную реакцию решения суда строятся не на абстрактных правовых принципах и не на одних лишь судейских эмоциях, а на политическом расчете. Разумеется, не всегда такой расчет является точным и политическая позиция решением суда приобретает более угрожающие масштабы, чем этого можно было ожидать.

Измерить же реальный все Верховного суда, его действительное влияние в политической жизни США представляется сложным, поскольку все сферы политики испытывают на себе влияние многих социальных факторов и действие целого ряда институтов политической системы, а не только лишь судебных решений. Но в практически любом исследовании, посвященном деятельности Верховного суда, и даже оценивающем его решения с разных классовых позиций, признается, что Верховный суд существенным образом влияет на политическое сознание и государственную политику США, хотя и в более ограниченных пределах, чем конгресс и президент.

Заключение.

Вся история Верховного суда и прежде всего его решения свидетельствуют о том, что он не просто стоит во главе федеральной судебной иерархии, но обладает уникальными возможностями, воздействует на правую политику средствами, в принципе не свойственными судебной власти.

В силу ряда исторических обстоятельств Верховный суд принял на себя в американском обществе наряду с обычными правоприменительной и правоохранительной функциями роль реформатора и даже творца правовой системы. Его правотворческая активность особенно существенна в области конституционного права, ибо сама Конституция США, представляемая официальной пропагандой в виде некой «юридической святыни», на практике с помощью судебных доктрин превращена в такой документ, который хотят видеть в ней сами члены Верховного суда и те круги, которые они прежде всего и представляют.

Как никакой государственный орган США, Верховный суд олицетворяет собой теснейшее переплетение права и политики. Его решения, формально вырастающие из правовых оснований, особенно если речь идет о признании недействительными законов, влекут за собой далеко идущие политически последствия. В течение более чем двух столетий Верховный суд выступает в роли партнера других органов федеральной власти и активно участвует в процессе выработки и проведении в жизнь политического курса, соответствующего интересам правящих кругов. Суд неоднократно использовался правящими кругами и в качестве политического стабилизатора, призванного снимать напряженность, вызванную экстремальными и опасными, с их точки зрения, политическими действиями других государственных органов.

Таким образом, Верховный суд в США является высшим судебным учреждением государства, в компетенцию которого входит разрешение споров между самостоятельными составными частями государства, рассмотрение дел о преступлениях высших должностных лиц и дел о наиболее важных государственных преступлениях. Кроме того, Верховный суд США является высшей апелляционной инстанцией, куда обжалуются решения всех нижестоящих судов страны. Также он осуществляет функцию толкования Конституции и решение вопросов о соответствии ей других актов, принимаемых конгрессом, штатами и федеральными правительственными органами.

Список литературы.

1. Гуценко К. Ф. Правосудие по-американски. – М., 1969.

2. Гуценко К. Ф. Судебная система США и ее классовая сущность. – М., Госюриздат,1961.

3. Джинджер Энн Ф. Верховный суд и права человека в США. –М., Юрид.лит. – 1981.

4. Егоров С. А. Политическая юриспруденция США.- М., Наука, 1989.

5. Жидков О. А. Верховный суд в США: право и политика. – М., 1973.

6. Карлен Д. Американские суды: система и персонал. – Пер. с англ.В. А. Власихина. – М., «Прогресс», 1972.

7. Филиппов С. В. Судебная система в США. – М., Наука, 1980.

8. Фостер У.З. очерки политической истории Америки. – Пер. с англ. –2-изд., М., Изд. Иностр. Лит., 1955.

9. Бойченко Г. Г. Конституция Соединенных Штатов Америки. Толкование и применение в эпоху империализма. – М., Изд. ИМО, 1959.

10. Государственное устройство США / ( Под. Ред. Никифоров А. С., Савельев В. А., Золотухин В. П.). –М., Юрид.лит. – 1976.

11. Конституция США: история и современность. Под. Ред. Караменский А. М., Маныкин А. С., Марченко М.Н. – М., Юрид.лит., 1988.

12. Маринин С. Б. США: политика и управление. – М., Междунар. Отношения, 1967.

13. Мишин А. А. Государственное право США.-М., Наука, 1976.

14. Черниловский З.М. От Маршалла до Уорена: очерки истории Верховного суда США. – М, Юрид.лит., 1982.

15. Никифоров Б. С. Верховный суд США. – М., 1976.

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

КОСТРОМСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ГУМАНИТАРНЫЙ ФАКУЛЬТЕТ

Верховный суд

в федеральных органах США.

Курсовая работа

Выполнил студент

гуманитарного факультета

группы 99-Ю-36

Котин Алексей Юрьевич

Проверил: А. М. Евстратов

Кострома

1999

[p1]

[st2] черниковский

[st3] могрип

[st4] ревью

[st5] отношения

[st6] тонвиль

[st7] законодат

[st8] нес

[st9] свое

[st10] ментов

[st11] сеттер

[st12] тор