Реферат: Лексический состав «повести временных лет»: словоуказатели и частотный словник

О. В. Творогов

Введение

«Повесть временных лет» занимает особое место в истории древнерусской литературы и русской общественной мысли. Текстом «Повести временных лет» (далее - ПВЛ) начинаются многие летописные своды, и сама ПВЛ - свод, включающий в свой состав предшествующие своды. В то же время ПВЛ не просто летопись, сумма погодных статей, повествующих о событиях, происходивших на Руси и в сопредельных странах на протяжении двух с половиной столетий - с середины IX до начала XII в. По слогам академика Д. С. Лихачева, ПВЛ явилась «не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси. Можно смело утверждать, - продолжает Лихачев, - что никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения. Патриотическая возвышенность рассказа, широта политического горизонта, живое чувство народа и единства Руси составляет исключительную особенность создания Нестора» [40, с. 169].

Прежде всего ПВЛ отвечает на поставленный в ее заголовке вопрос «откуда пошла Русская земля», предваряя рассказ об истории Руси обширным историко-географическим введением, цель которого - обосновать принадлежность славян к семье европейских народов, ведущих свое начало от потомков библейского Иафета, и утвердить законность обладания теми землями, которые входили в состав древнерусского государства во времена Нестора.

Во-вторых, ПВЛ настойчиво убеждает в необходимости единства Киевской Руси. Летописец, излагая легенду о призвании варягов, подчеркивает, что все русские князья - потомки Рюрика, представители единого рода и поэтому должны жить в тесном союзе и братолюбии. Начавшемуся после смерти Ярослава Мудрого дроблению Руси на феодальные уделы летописец противопоставляет концепцию, согласно которой Киев, «мать городов русских», должен оставаться политическим и духовным центром всей Руси, а великий князь киевский выступать в почетной роли старшего из князей, которому удельные князья обязаны беспрекословно подчиняться.

ПВЛ - памятник, пронизанный идеями глубокого общерусского патриотизма. И составителю предшествовавшего ПВЛ Начального свода, и создателю ПВЛ Нестору, и его преемнику Сильвестру были чужды местнические интересы, они сурово осуждали межкняжеские распри, постоянно напоминали о необходимости крепить единство Русской земли перед лицом постоянной опасности со стороны кочевников.

ПВЛ не только исторический памятник в узком смысле слова, это одновременно и ценнейший источник познания древнерусской философии и основополагающих концепций древнерусской государственности.

ПВЛ - шедевр древнерусской литературы. Литературный характер летописного повествования отмечал еще в 1856 г. М. И. Сухомлинов в статье «О древней русской летописи как памятнике литературном». В последние десятилетия о литературной Природе ПВЛ писали И. П. Еремин [15], Д. С. Лихачев [38; 40], О. В. Творогов [85], Е. В. Душечкина [14] и др. Летопись относится к «объединявшему жанру» древнерусской литературы (термин Д. С. Лихачева; см. 39, с. 59 и сл.), так как в составе летописного текста наряду с основным и преобладающим его компонентом - погодными статьями - встречаем отдельные повести, жития, фрагменты из переводных и оригинальных сочинений, документы из княжеских архивов и т. д. Жанровое разнообразие компонентов летописного текста естественно приводит к отражению в летописи различных литературных стилей. Д. С. Лихачев отметил, что преобладающим стилем древнерусской литературы XI - XIII вв. был монументальный историзм, оказавший существенное влияние на характер летописного повествования, особенно тех его частей, которые в наибольшей мере отвечали требованиям литературного этикета [42, с. 25-62]. В фрагментах ПВЛ, восходящих к устным историческим преданиям, используется стиль «эпический» (там же, с. 63-71]. Стилистическая неоднородность летописи представляет определенную ценность для языковедов, так как материал одного памятника позволяет наглядно увидеть и исследовать сложный характер взаимоотношений различных функциональных стилей в древнерусском литературном языке.

Словарь ПВЛ охватывает лексику, употреблявшуюся в самых различных сферах древнерусского быта и древнерусской письменности. Это требует внимательной оценки каждого языкового явления, которое должно рассматриваться не как некое абстрактное слозоупотребление древнерусского письменного языка начала XII в. (с поправкой на время конкретного списка летописи), а во многих случаях как языковый факт, обусловленный контекстом; сюжет повествования, стилистическая тенденция данного отрывка, а иногда и происхождение самого фрагмента (является ли он цитатой или созданием самого летописца) должны учитываться при лингвистической интерпретации отдельного слова или оборота речи.

То обстоятельство, что памятник начала XII в. сохранился в нескольких редакциях, незначительно отличающихся друг от друга и отраженных достаточно древними списками - Лаврентьевским 1377 г., Ипатьевским - начала XV в. и Радзивиловским - XV в., - открывает широкие возможности для его лингвистического анализа. Язык ПВЛ уже более столетия интенсивно изучается в отечественной науке. Начало положено трудами П. А. Лавровского [33] и М. А. Колосова [28], в которых ПВЛ рассматривалась еще в одном ряду с другими памятниками. Но уже Е. Ф. Будде поставил своей задачей описать язык Лаврентьевского списка ПВЛ. Он дополнил и существенно откорректировал наблюдения М. А. Колосова, проанализировав особенности отражения фонетических явлений в языке списка [2]. В конце статьи ученый заявил о намерении рассмотреть и морфологический строй памятника, однако, к сожалению, ему не удалось это осуществить.

В 1896 - 1897 гг. увидело свет обстоятельное описание языка ПВЛ по Лаврентьевскому списку, осуществленное Н. П. Некрасовым [60]. Автор анализирует особенности графики (лигатуры, надстрочные знаки, написания слов под титлом, употребление выносных букв, различные начертания отдельных букв), орфографию (употребление букв ъ и ь, юса малого, йотированного а, букв Ь и е, случаи написания ы и и после заднеязычных и т. д.). В работе имеется обзор морфологии списка: рассматриваются падежные формы существительных, смешение склонений, местоименные формы, употребление личных форм глагола и причастий. Охватывая по существу все основные черты языка ПВЛ по Лаврентьевскому списку, автор, однако, не ставил своей целью исчерпывающее описание отмечаемых явлений и фактов. Поэтому несмотря на обилие примеров, иллюстрирующих различные языковые явления, у читателя не остается уверенности в том, что учтены и адекватно описаны все варианты написаний или грамматических форм. Именно это обстоятельство вызвало критические замечания Н. Петровского, внесшего ряд существенных уточнений в наблюдения над морфологическим строем памятника [65]. Он указал, в частности, на случаи вариантности флексий существительных, не отраженные в описании Некрасова, привел дополнительные данные об употреблении форм двойственного числа существительных и форм сигматического аориста, отметил отсутствие сведений о страдательных причастиях и т. д.

В 1910 г. Д. Н. Кудрявский опубликовал небольшую статью, сообщив статистические данные, полученные при анализе распределения глагольных форм в Лаврентьевской летописи [31]. Исследователь пришел к выводу, что употребление определенных форм зависит от содержания повествования и что «литературно обработанные рассказы об отдельных исторических событиях писались в старом славянском стиле, и поэтому аорист в них встречается чаще» (с. 51), что причастия на -л особенно употребительны при передаче в летописи прямой речи.

В 20-30-е годы нашего века появляются исследование В. М. Ганцова о языке Радзивиловской летописи [11] и фундаментальные труды Е. Ф. Карского [23] и В. И. Борковского [1].

Е. Ф. Карский рассмотрел особенности употребления в ПВЛ собирательных существительных, обстоятельно проанализировал употребление падежных форм, предложное и беспредложное управление. В. И. Борковский обратился к исследованию статей Лаврентьевской летописи с 1111 по 1305 г., то есть служащих в ней непосредственным продолжением ПВЛ. Эта работа представляет первостепенный интерес и для изучения ПВЛ, поскольку содержит материал для сопоставления текста с текстом последующих летописных статей. Кроме того, описание графики и орфографии (с. 5-25) непосредственно относится и к ПВЛ, так как почерк второй части ее текста прослеживается до конца летописи. При анализе фонетики Борковский подробно останавливается на соотношении полногласных и неполногласных форм (проблема, интересовавшая впоследствии Ф. П. Филина, Т. Н. Кандаурову, Л. М. Устюгову и др.). В разделе, посвященном морфологии ПВЛ, рассматривается склонение имен, формы числительных и причастий, особенности спряжения глаголов.

Многочисленные работы о языке ПВЛ появились в 50-е годы, что до известной степени вызвано изданием текста ПВЛ, подготовленного Д. С. Лихачевым [67]. В них рассматривались типы словообразования существительных [63], особенности их склонения [87-89], префиксальные существительные, соотносимые с глаголами [27]. Склонение имен существительных в ПВЛ в ряду других памятников было исследовано в коллективной монографии ученых Ленинградского университета [12]. Имеются работы о формах прошедшего времени глагола в ПВЛ [78], функции глагольных приставок [76], местоимениях [52-53], предлогах и предложных сочетаниях [6-8, 105-107].

Синтаксические особенности ПВЛ, помимо упомянутых выше фундаментальных трудов Е. Ф. Карского и В. И. Борковского, описаны в статьях В. И. Казариной [17], Л. В. Капорулиной [18-21], С. М. Кардашевского [22], Т. И. Катриченко [24], Л. А. Коробчинской [30], М. И. Мулкиджаняна [56-57], В. В. Назаретского [58-59], Г. А. Пирцхалава [66], Л. А. Поляковой [69], М. Н. Прокопук [71], Р. В. Хворовой [99-100], И. Я. Чернухиной [101].

Особо следует отметить статью Н. Д. Русинова [75], содержащую характеристику лингвистических особенностей текста, принадлежащего двум основным писцам Лаврентьевской летописи. В ней приводятся статистические данные о фонетических и морфологических фактах, соотносимых либо со старославянской, либо с восточнославянской письменной традицией, диалектные черты в орфографии обоих писцов. Эти материалы позволяют судить не только о различиях в языковой ориентации писцов, но и о степени влияния на них языка протографа. Индивидуальная манера писца в области орфографии оказывается сильнее, чем влияние орфографии их оригинала, а это существенно для оценки возможностей ретроспективной характеристики языка определенной эпохи по языку памятников, ей принадлежащих, но сохранившихся лишь в поздних списках.

Как видим, изучены далеко не все особенности языка ПВЛ. Например, обследована лишь группа существительных с основой на -о; только в работе Г. Я. Симиной и в опубликованном на русском языке фрагменте монографии Р. Ружички [74] рассматривается глагольная система памятника; отсутствуют работы о словообразовании и склонении прилагательных и т. д.

В большинстве названных статей язык ПВЛ служил источником для описания тех или иных языковых процессов, при этом авторы не ставили своей целью исчерпывающее описание изучаемой грамматической категории в памятнике. Поэтому работы о языке ПВЛ часто не содержат сведений о соотношении конкурирующих форм, в них не рассматриваются сложные и спорные случаи. Все еще не существует всестороннего описания грамматических свойств языка ПВЛ, к которому призывал в свое время академик В. В. Виноградов [4, с. 18].

Более обстоятельно исследуется лексический состав ПВЛ в монографиях Ф. П. Филина [96] и А. С. Львова [51]. Однако оба автора ставили своей целью не исчерпывающее описание лексики ПВЛ, а ее анализ для решения вопроса о характере и происхождении древнерусского литературного языка. Ф. П. Филин намеревался на материале ПВЛ «выяснить... закономерности лексической системы русской литературной речи начальной эпохи ее существования» [96, с. 4]. В связи с этим автора интересовали, вопервых, изменения, которые претерпевала лексика ПВЛ в составе поздних летописных сводов, а во-вторых, соотношение в языке летописи разных стилистических пластов - церковнославянских и восточнославянских элементов, общерусской и диалектной лексики. Несмотря на эту ограниченность задач исследования, Филин смог проанализировать основные семантические группы (общественно-политическую лексику, термины материальной и духовной культуры, обозначения временных и пространственных понятий, названия животных, растений, пищи и т. д.), а также группы слов, обозначающих передвижение, способы говорения, понятия «видеть» - «смотреть», «брать» - «взять» и т. д.

А. Г. Львов задался аналогичной целью - «рассмотреть лексику "Повести временных лет" в целом, в плане ее отношений к языку памятников старославянской письменности и восточнославянской речи» [51, с. 3]. Таким образом, если в работе Ф. П. Филина рассматривалось преимущественно дальнейшее развитие лексического строя языка, отразившегося в ПВЛ, то в центре внимания А. С. Львова оказалась предыстория - соотношение языка ПВЛ с языком памятников церковнославянской письменности; при этом ученый стремится разграничить церковнославянскую лексику с лексикой общеславянской (праславянской).

Вообще проблеме соотношения старославянизмов и восточнорусизмов в языке ПВЛ уделялось большое внимание в отечественной науке. Ряд разысканий по этой теме принадлежит Л. М. Устюговой [90-94], отдельные наблюдения содержит статья О. В. Творогова [31]. Материал ПВЛ постоянно привлекался в работах Т. Н. Кандауровой, Г. И. Белозерцева, И. С. Улуханова и др. Итоги этих наблюдений были подведены в книге Ф. П. Филина [95, с. 263 и сл.].

Лексический состав ПВЛ изучался и в других аспектах. О фразеологизмах памятника писал М. М. Копыленко [29], о тавтологических словосочетаниях - А. Г. Ломов [43-45], об устойчивых речевых клише - О. В. Творогов [86]. Имеются работы о тюркизмах ПВЛ [13], личных именах [3, 73], этнонимах [26, 98].

Лексический материал ПВЛ широко привлекается во всех работах по исторической лексикологии. В этой связи назовём книги Н. Г. Михайловской [55], Ф. П. Сороколетова [80], С. Д. Ледяевой [37], «История украинского языка. Лексика и фразеология» [16а], статьи Л. В. Вялкиной [9-10], Г. Н. Лукиной [46-48]. Однако предметом изучения в них является словарный состав литературного языка Древней Руси, а не отдельного памятника - ПВЛ. «Цельной и тем более исчерпывающей его картины» мы пока не имеем, констатировал недавно Ф. П. Филин [97, № 3, с. 15].

Стоит еще решить, какая форма и структура описания лексического состава памятника предпочтительнее? Достаточен ли обзор основных тематических групп лексики, подобный тому, какой находим в известной монографии С. П. Обнорского [61] или в книге А. С. Львова [51]? Как широко может быть применен разработанный Л. П. Жуковской [16] метод лингвостилистического анализа текста?

Очевидно, что исчерпывающее описание лексического состава памятника может представить только полный словарь к его тексту, подобный словарю «Слова о полку Игореве» [79] или словарю «Моления» Даниила Заточника [35]. Словоуказатель к тексту, разумеется, не решает этой задачи, но представляет необходимый материал для ее осуществления.

Попытка составления полного словаря ПВЛ была предпринята в начале 60-х годов. Основные принципы его изложены в статье О. В. Творогова «О типе словаря к литературному памятнику» [83] и в работе «Словарь-комментарий к „Повести временных лет“» [84]. Полная картотека ПВЛ хранится в Межкафедральном словарном кабинете им. Б. А. Ларина на филологическом факультете ЛГУ. На ее материале опубликована статья, содержащая статистическую характеристику лексического состава ПВЛ [82]. Полный словоуказатель к ПВЛ составляется также в ФРГ, но издается он [108] небольшим тиражом.

В заключение остановимся на важном методологическом вопросе. Результаты интересных изысканий о языке ПВЛ обесцениваются порой из-за того, что авторы их забывают некоторые принципы современного источниковедения, плохо представляют себе историю текста изучаемого памятника, историю летописания. Устойчиво употребляется, например, обозначение Лаврентьевской летописи как Суздальской. В осуществленном Е. Ф. Карским издании первого тома Полного собрания русских летописей [32] второй выпуск озаглавлен: «Суздальская летопись по Лаврентьевскому списку». Именование летописи Суздальской восходит к изданию 1872 г., откуда Карский и перенес дословно следующую справку: «Лаврентьевский список, подобно большей части наших летописей, есть летописный свод, в который вошли Повесть временных лет в редакции начала XII века и ее продолжения, преимущественно излагающие события Северной Руси (Суздальского княжества). Такой состав списка отразился на его правописании и языке, разнообразие которого дает повод предполагать или о нескольких писцах, участвовавших в его переписке, или о многих рукописях, находившихся в руках составителя этого северо-восточного (Суздальского) свода» [36, с. VIII]. В трудах исследователей русского летописания - А. А. Шахматова [102], М. Д. Приселкова [70], специально занимавшегося историей текста Лаврентьевской летописи, Я. С. Лурье [49] и других ученых - этот поверхностный взгляд, свойственный «дошахматовскому» периоду в изучении летописания, существенно откорректирован. Лаврентьевская летопись представляет собой копию Тверского свода 1305 г., в котором, согласно М. Д. Приселкову, был использован Переяславский свод 1281 г., восходящий к Ростовскому своду 1263 г., и т. д. Само именование летописи Суздальской (она действительно была переписана для князя Суздальского и Нижегородского Дмитрия Константиновича и по поручению епископа Суздальского, Нижегородского и Городецкого) не таит в себе опасностей для лингвистической интерпретации, но приведенный выше краткий источниковедческий экскурс должен напомнить, сколь много переписок и переработок отделяют Лаврентьевский список ПВЛ от первоначального текста памятника.

Гораздо существеннее другая, весьма распространенная, к сожалению, ошибка. В Лаврентьевской летописи утрачено несколько листов, на которых читался текст с середины статьи 898 г. до статьи 921 г. включительно. Учитывая, что Радзивиловская и Московско-Академическая летописи сохранили ту же, что и Лаврентьевская, редакцию ПВЛ и в пределах ПВЛ текстуально близки к ней (но не тождественны!), издатели Лаврентьевской летописи позволяют себе реконструкцию текста, восполняя пропуск по Радзивиловской летописи. Это восполнение оговаривается в таких наиболее авторитетных изданиях, как Полное собрание русских летописей, где текст Радзивиловской летописи напечатан с отступом [32, столб. 28-43], или издание ПВЛ, подготовленное Д. С. Лихачевым [см. 67, ч. 2, с. 185-186].

Нельзя рассматривать текст Лаврентьевского и Радзивиловского списков как единое целое: это два различных памятника языка; к тому же Радзивиловский список более чем на сто лет моложе Лаврентьевского и принадлежит к совершенно иной языковой и орфографической традиции. В. М. Ганцов [11] определил язык Радзивиловской летописи как западнорусский (список переписан, очевидно, в Смоленске) со следами влияния южнославянской и даже польской орфографии, с нетипичными для Лаврентьевского списка написаниями (например, е вместо Ђ в безударных слогах) и. т. д.

В то же время указанная особенность изданий ПВЛ в некоторых работах либо игнорируется, либо получает неверное истолкование. Так, группа ленинградских лингвистов использует в своей работе [12] текст ПВЛ по Лаврентьевскому списку в издании 1950 г. [67]. Избранный ими фрагмент занимает с. 14-55, но именно в этих пределах (на с. 23-32) и читается текст, восполненный по Радзивиловскому списку. Ф. П. Сергеев упоминает статью 912 г. по Лаврентьевской летописи, но эта статья читается только в Радзивиловской летописи и сходных с ней. В другом случае этот же автор употребляет обозначение «Л из Р», что бессмысленно: в изданиях дополнен по Р (Радзивиловской летописи) текст ПВЛ, а не Лаврентьевский список, являющийся для лингвиста прежде всего памятником языка, а не памятником летописания [77, с. 6, 7, 11, 18 и сл.]. В исследованиях М. П. Выгонной, также основанных на издании текста ПВЛ 1950 г., ссылки даются на текст, восходящий то к Лаврентьевской летописи, то к Радзивиловской, то к фрагменту из Ипатьевской летописи, то к «Поучению» Владимира Мономаха - самостоятельному памятнику, механически вставленному в текст ПВЛ по Лаврентьевскому списку. Подобное смешение различных летописей, цитируемых как некий единый текст ПВЛ, имеет место и в других работах.

Начиная с Ф. П. Филина исследователи обратились к анализу лексических вариантов в различных списках ПВЛ. Однако для получения объективных результатов при таких сопоставлениях необходимо учитывать установленные в науке соотношения летописных сводов, чтобы решить, на каком этапе истории текста могло возникнуть то или иное чтение. Чаще всего мы можем констатировать лишь общие языковые тенденции, прослеживаемые на материале летописных текстов. Делать выводы о путях и причинах изменения отдельных слов в составе ПВЛ можно лишь с учетом взаимоотношений конкретных списков летописи. Поэтому неправомерно, например, предположение такого рода: «Употребление вариантов градъ - городъ в Радзивиловском списке в целом совпадает с Лаврентьевским списком. Некоторое увеличение случаев употребления лексемы городъ может быть объяснено тем, что переписчик Радзивиловского списка сверял свой текст по одному из списков Повести временных лет типа Ипатьевской. Подтверждением этого предположения служит ряд случаев употребления лексемы городъ и в частях текста, отсутствующих в Лаврентьевском списке». И далее: совпадение «не может быть объяснено иначе, как только фактом сверки текста Радзивиловского списка Пов. вр. лет с одним из списков типа Ипатьевского» [94, с. 103-104]. Но прежде чем говорить о возможности влияния одного конкретного списка на другой на лексическом уровне, следовало бы показать возможность их связей на уровне текстологическом. А. А. Шахматов внимательно проанализировал довольно редкие случаи близости текстов ПВЛ в Ипатьевском и Радзивиловском списках (при постоянном совпадении Радзивиловской и Лаврентьевской) и объяснил их отнюдь не влиянием друг на друга списков, а тем, что в таких случаях и Радзивиловская и Ипатьевская летопись лучше, чем Лаврентьевская, сохранили первоначальный текст [102, с. 32-35]. Проанализировав сложную судьбу текста ПВЛ в течение XII - XIV вв., Шахматов заключил: «Из всего вышеизложенного явствует, как ненадежен текст Лаврентьевской летописи для восстановления по нему первоначального текста «Повести временных лет». С одной стороны, сказавшееся при составлении этой летописи влияние списков - Владимирского полихрона начала XIV в. и Переяславской летописи XIII в. - имело следствием проникновение в текст Лаврентьевской летописи ряда чтений, изменивших и исправивших первоначальную редакцию «Повести»; с другой стороны - уже в Ростовском своде XIII в., основном источнике Лаврентьевской, и его протографе - Владимирском своде 1185 г. могли быть чтения новые сравнительно с чтениями первоначальной редакции «Повести». Но кроме того, не исключена возможность того, что составитель Лаврентьевской и сам внес в свой труд кое-какие домыслы и поправки» [102, с. 37].

Нельзя забывать и о том, что уже первоначальный текст ПВЛ был сложным по составу: помимо разновременных летописных записей в него входили фрагменты из различных источников - цитаты из книг Священного писания, тексты договоров с греками, извлечения из византийских хроник и других переводных сочинений (сведения об основных источниках ПВЛ содержатся, например, в работе А. А. Шахматова «Повесть временных лет» и ее источники» [104] и в его издании реконструкции текста ПВЛ [103]).

Происхождение каждого конкретного текста не безразлично: ряд лексем и грамматических конструкций получит исчерпывающее объяснение лишь тогда, когда мы будем знать источник и иметь представление о его языковых особенностях. Подобные наблюдения пока сделаны лишь над текстом договоров русских с греками [34, 62] и «Речи философа» [50].

И, наконец, последнее замечание. Работа по изданиям текста, исправленного и откорректированного текстологами, без обращения к подлинной рукописи, может невольно приучить молодых исследователей к мысли о безусловной «правильности» древнерусского текста и относительной легкости его прочтения и понимания. В действительности же текст всякого древнерусского памятника, и ПВЛ в том числе, изобилует «темными местами» - описками, пропусками, следами позднейшей и не всегда верной правки [см. об этом 41, с. 71-81]. Поэтому крайне важно не ограничиваться знакомством с препарированным в издании текстом, а ознакомиться с подлинным текстом ПВЛ либо по критическому изданию в Полном собрании русских летописей [32], где разночтения приведены более наглядно, чем в издании в серии «Литературные памятники», либо по фототипическому изданию ПВЛ по Лаврентьевскому списку [68] и по Радзивиловской летописи [72].

В лингвистических исследованиях, которые не ограничиваются примерами-иллюстрациями, а ставят своей целью исчерпывающее описание той или иной грамматической категории или лексической группы в тексте ПВЛ, мы неизбежно встретимся с трудностями, когда в каждом конкретном случае приходится решать, как понять и осмыслить испорченный текст.

Вот несколько примеров. В статье 980 г. по Лаврентьевскому списку читаем: «обрЬтши же лну весны творить благопотребная рукада своима» (л. 25 об. - 26). В Радзивиловском списке в этом месте читается: «обрЬтши волну и лень сотворит благопотребнаа руками своима» (л. 46 об.), что соответствует библейскому тексту - источнику этой цитаты. Порча в Лаврентьевском списке несомненна, но можно ли утверждать, что в ПВЛ читаются слова лень и весна, или же написание желнувесны бессмысленно, и произвольно видеть в нем три слова: же лну весны? Видеть ли в слове рукада описку вместо рукама, или же правы издатели ПСРЛ, увидевшие здесь недописанное слово рука и частицу да?

В статье 1102 г. в Лаврентьевском списке читается: «видяще знаменье благовЬрнии черньци со въздыханьем моляхуся» (л. 93). В Радзивиловском списке в этом месте иное чтение: «благоверные человЬци» (л. 151). Считать ли чтение черньци всего лишь опиской и включать в словник ПВЛ слово человЬци или же видеть в чтении Лаврентьевской летописи результат переосмысления текста переписчиком? Иными словами, лингвистическое прочтение текста должно постоянно сопровождаться текстологическими наблюдениями, основанными на знании истории текста памятника и взаимоотношении основных его списков, учитывать особенности работы определенных писцов и т. д.

Язык «Повести временных лет» еще ждет своего полного описания и изучения. Предлагаемые в этой книге материалы, думается, будут способствовать решению этих задач.

СЛОВОУКАЗАТЕЛИ К «ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» (ЗАДАЧИ И ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ)

1. Задача словоуказателя - сообщить исчерпывающие сведения о словарном составе текста, указав местонахождение в нем каждого употребления каждого слова. Именно благодаря указателю мы получаем возможность судить о степени употребительности разных слов, о соотношении синонимов и дублетов, привлечь к анализу всю совокупность употреблений каждого слова, что необходимо для наблюдений над его грамматической и лексической сочетаемостью. Материалы, сообщаемые словоуказателями, пишет академик Д. С. Лихачев, представляют интерес «не только для лингвистов, но и для литературоведов, занимающихся проблемами стиля, и для историков, заменяя последним полные предметно-терминологические указатели» (Д. С. Лихачев. Текстология (на материале русской литературы X - XVII вв.). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962, с. 530).

2. Словоуказатель к «Повести временных лет» (далее - ПВЛ) имеет особую ценность по ряду причин. Во-первых, ПВЛ - самый значительный (если не считать продолжающих ее летописных сводов) памятник древнерусской литературы Киевского периода, созданный в первые десятилетия XII в. Во-вторых, хотя древнейшие списки ПВЛ: Лаврентьевский 1377 г. (рукопись Гос. Публичной библиотеки им М. Е. Салтыкова-Щедрина, шифр Р. п. IV, № 2), Радзивиловский (рукопись Библиотеки АН СССР, шифр 34.5.30) и Ипатьевский (рукопись той же библиотеки, шифр 16.4.4) - оба XV в- -удалены от даты создания памятника на несколько веков, но наличие совокупности списков, отражающих близкие друг к другу редакции одного и того же текста, открывает широкие возможности исследования, в частности, позволяет с достаточной объективностью судить о характере первоначального текста ПВЛ и о характере изменений, которым он подвергся при последующей редактуре и переписке. В-третьих, ПВЛ - памятник исключительно разнообразный по содержанию, что обусловило богатство его лексического состава.

Всего в ПВЛ по Лаврентьевскому списку 4699 слов, употребленных более 47 тысяч раз. В числе их 2152 существительных (45,8% словника), 619 прилагательных (13,2%), 1534 глагола (32,6%); 394 слова относятся к другим частям речи, на их долю приходится 8,4% словника.

Из 2152 существительных 378 личных имен (включая отчества), 249 географических названий и 152 этнонима (собственно этнонимы - болгаре, варязи, вятичи и т. д. и наименования лиц по месту их проживания - корсунци, любечане, мЬняне и т. д.).

Прилагательных в ПВЛ 619 (при этом прилагательные в форме сравнительной степени рассматриваются в отдельных статьях, а прилагательные краткой и полной формы - в одной). В числе прилагательных 69 производных от названий городов и стран (козарьскыи, новгородьскыи, римьскыи и т. д.) и 110 притяжательных. К прилагательным отнесено и 36 причастий, употребленных исключительно в значении прилагательных (всемогущии, възлюбленыи, любимыи и т. д.).

Глаголов в ПВЛ 1534. При этом как одно слово рассматривается совокупность всех основных форм - инфинитива, личных форм и причастных.

В ПВЛ, как и во всяком тексте, значительна доля редких слов. По одному разу употреблено в ПВЛ 2187 слов, или 46,5% словника. Не более пяти раз употреблено 3736 слов, или 79,5% словника, в том числе 79,7 существительных, 84,8 прилагательных, 81,3 глаголов, 62,7% слов, относящихся к другим частям речи. Более подробные сведения о распределении словарного состава ПВЛ по частоте употребления дает следующая таблица.

Редкие слова в Лаврентьевском списке ПВЛ

3. Словоуказатель к ПВЛ может быть использован как лингвистами, так и представителями других областей науки - литературоведами, историками, историками культуры. При этом интересы обеих названных групп исследователей будут различны. Лингвиста ПВЛ интересует прежде всего как памятник языка, и поэтому для него представит ценность словоуказатель к конкретному списку. Литературоведа и историка ПВЛ может интересовать как памятник литературы или исторический источник, и он заинтересован в сведениях о всем тексте ПВЛ, независимо от списков, его содержащих. Как известно, в Лаврентьевском списке отсутствует несколько листов, в результате чего утрачен текст с середины статьи 898 г. по статью 921 г. включительно. В Ипатьевской летописи читается текст ПВЛ от статьи 1110 г. (вторая ее половина) до статьи 1117 г., входившей во вторую или третью редакции памятника. Поэтому представилось целесообразным иметь три словоуказателя: полный словоуказатель к тексту ПВЛ по Лаврентьевскому списку, указатель к статьям 898-921 гг. (начиная от слов «егоже дошел апостолъ Павелъ...» статьи 898 г.) по Радзивиловскому списку и указатель к статьям 1110-1117 гг. (начиная от слов «якоже пророкъ Давидъ...» статьи 1110 г.) по Ипатьевскому списку. В словоуказателях к фрагментам из Радзивиловского и Ипатьевского списков зарегистрировано в числе прочих 329 слов (не считая имен собственных), которые не употреблены в Лаврентьевском списке. Текст «Поучения» Владимира Мономаха в словоуказатель не вошел - это самостоятельный памятник, лишь механически вставленный в Лаврентьевский список ПВЛ.

4. Словоуказатели к ПВЛ полные, в них включены также имена собственные (личные имена, географические названия) и ошибочные написания, встречающиеся в тексте. При каждом заголовочном слове в словоуказателе к Лаврентьевскому списку указывается общее количество употреблений данного слова в тексте. Указатели к Радзивиловскому и Ипатьевскому спискам охватывают лишь часть текста, поэтому сведения об общем числе употреблений слова в них не приводятся.

5. Для всех слов, кроме союза «и», союза и частицы «же» и предлога «въ», употребленных в Лаврентьевском списке более 1500 раз, а также для некоторых частых служебных слов в указателях к фрагментам Радзивиловского и Ипатьевского списков указывается место каждого употребления каждого слова - листы Лаврентьевского (и соответственно - Радзивиловского и Ипатьевского) списка. Если на странице рукописи (то есть на лицевой или оборотной стороне листа) слово употреблено более одного раза, количество употреблений указывается следующим образом: 54 об. (2), 55 (3), 61 об. (2) и т. д.

6. Заголовочное слово приводится в исходной форме (им. пад. ед. ч., инфинитив), что облегчает его отыскание в словоуказателе. Орфография заголовочного слова отражает написание рукописи. Однако допущены следующие орфографические упрощения: вместо букв і, ю, юс малый, θ, ω оригинала пишутся соответственно буквы «и», «я», «ф» и «о». Слова, написанные под титлом или с сокращениями, в указателе пишутся полностью (вместо бг̃ъ - «богь», вместо мдр(с)ть - «мудрость», вместо слн̃це - «солнце» и т. д.). Если слово в тексте списка встречается в нескольких орфографических вариантах (помимо различных способов сокращенного написания), то все они вводятся в словник указателя и с помощью отсылок соотносятся с вариантом написания, принятым за основной. Таковым признается наиболее употребительный в рукописи вариант. В статье на основной вариант приводятся все остальные орфографические варианты с указанием страниц, на которых они встречаются в тексте.

7. В тех случаях, когда исходная форма восстанавливается предположительно, заголовочное слово заключается в квадратные скобки. Например, [болярець], [протолчь], [сустугъ] и т. д.

8. Если слово встречается в рукописи только в нетрадиционном, этимологически не оправданном орфографическом варианте, то для удобства отыскания слова на месте традиционного написания помещается отсылочная статья, соотносящаяся с имеющимся в тексте вариантом. Например: крестъ см. хрестъ; посЂкати см. посекати; являти см. авляти и т. п.

9. После заголовочного слова приводится краткое грамматическое определение (с. - существительное, п. - прилагательное, этн. - этноним и т. д.). Для существительных, кроме существительных собирательных и употребительных только во множественном числе, указывается их род. Указание на род может отсутствовать у некоторых географических наименований, по преимуществу иноязычных, когда родовая принадлежность слова не может быть установлена с достаточной вероятностью.

10. Для облегчения поиска определенных лексических и грамматических образований и форм в отдельные словарные статьи выделены прилагательные и наречия в сравнительной степени, наименование лиц по их этнической принадлежности (болгарыни, гречинь, русинъ) наряду с этнонимами: болгаре, греци, русь.

11. Словоуказатель, как правило, не дает толкования слов. Толкования приводятся лишь в тех случаях, когда в словоуказателе присутствует или один из возможных омонимов, или омонимическая пара. Например, варити (готовить на огне) и варити (предстать); ведро (жара, засуха); волна (водяной вал) и волна (шерсть), свЬтъ (мир; сияние) и свЬтъ (совет).

12. В случаях, когда в словоуказателе встречаются омографы, для их различения выставляется знак ударения. Например: распасти, распастися; сварити, сварити; спасти, спасти.

13. Словосочетания приводятся в словоуказателе в исключительных случаях, например, когда важно показать употребление слова в составе географического названия (Рожне поле, Святая гора) или когда контекст позволяет отметить редкую грамматическую форму (например: [от] дочерю).

14. В словоуказатели включены ошибочные написания, встречающиеся в списках ПВЛ. При этом такие написания оформляются различным образом в зависимости от типа ошибки.

Если перед нами механическая описка, в результате которой образовалось бессмысленное буквосочетание, то это ошибочное написание включается в словоуказатель на своем алфавитном месте и соотносится с тем же словом в его правильной форме. Так, например: сЬсъ см. лЬсъ; бликнуша см. кликнуша. В статье на данное слово наличие ошибочного написания оговаривается. В статье лЬсъ указано: сЬсъ вм. лЬсъ 3; в статье кликнута - бликнуша вм. кликнуша 26 об.

Если слово, подвергшееся искажению, в тексте больше не встречается, в словоуказатель вносится его исходная форма, при этом заголовочное слово заключается в квадратные скобки. Например: [вжагати]1 вгажающе вм. вжагающе 68; [дунаици]1 с. дуици вм. дунаици 4; [лЬтьгола]1 этн. сЬтьгола вм. лЬтъгола 3.

Если одно слово замещено другим в результате либо механической описки, либо ошибочного переосмысления, и это новое чтение искажает смысл контекста, в словоуказателе все же учитывается фактически читающееся в тексте слово. Ошибочное словоупотребление указывается в статье на соответствующее слово, но там сопровождается особой пометой вм. (вместо), указывающей, что в других списках ПВЛ в этом случае читается другое слово. Так, в статью «вЬкъ» включено употребление: вЬка вм. языка; в статью «единъ» - единъ вм. иди к; единому вм. единою.

Если слово встречается в тексте только в испорченной форме, но при этом оно может быть понято как осмысленное написание, такое слово вносится в отдельную статью. Заголовочное слово помещается в квадратных скобках, а предполагаемое (на основе других списков) исходное чтение указывается за пометой «вместо». Например: [искорити]1 искориша вм. искорениша 62 об.

В спорных случаях заголовочным словом может служить находящаяся в тексте испорченная форма. Она может не сопровождаться грамматическим определением и не иметь индекса частоты. Например: [наста] вм. на 3. Разумеется, интерпретация описок в каждом конкретном случае может оказаться спорной. Однако собранный и зарегистрированный в словоуказателях материал окажет помощь не только при чтении списков ПВЛ, но и для изучения особенностей работы древнерусских писцов.

Список литературы

1. Борковский В. И. О языке Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку // Тр. Комис. по рус. яз. АН СССР, 1931, т. 1, с. 1-91.

2. Будде Е. Из занятий по языку Лаврентьевского списка Начальной летописи // Филол. зап., 1889, вып. 1, с. 1-24: 1891, вып. 3, с. 25-56.

3. Валеев Г. К. Антропонимика «Повести временных лет»: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1982. - 16 с.

4. Виноградов В. В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка // Исследования по славянскому языкознанию. М.: Изд-во АН УССР, 1961, с. 4-113.

5. Выгонная М. П. Предлоги и предложные сочетания в языке «Повести временных лет» (по Лаврентьевскому списку): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1954. - 18 с.

6. Выгонная М. П. О значении предлогов в древнерусском языке: (На материале «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку) // Вопросы изучения русского языка. Ростов-н/Д., 1962, с. 68-71.

7. Выгонная М. П. О соотношении предложных и беспредложных конструкций в выражении падежных отношений: (На материале «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку) // Вопросы изучения русского языка. Ростов-н/Д., 1963, с. 114-116.

8. Выгонная М. П. Предлоги древнерусского языка с точки зрения их морфологического состава и происхождения: (На материале «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку) // Учен. зап. Новозыбк. пед. ин-та, 1958, т. 4, с. 200-217.

9. Вялкина Л. В. Из истории слов -терминов времени: (На материале письм. памятников XI - XIV вв.) // Древнерусский язык: Лексикология и словообразование. -М.: Наука, 1973, с. 69-93.

10. Вялкина Л. В. Обозначение времен года в древнерусском языке // Исследования по словообразованию и лексикологии древнерусского языка. М.: Наука, 1969, с. 200-212.

11. Ганцов В. М. Особенности языка Радзивиловского (Кенигсбергского) списка летописи // Изв. Отд. рус. яз. и словесности АН СССР, 1927, т. 32, с. 177-242.

12. Герд А. С., Капорулина Л. В., Колесов В. В. и др. Именное склонение в славянских языках XI - XIV вв.: Лингвостат. анализ по материалам памятников древнеславян. письменности. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1971.

13. Добродомов И. Г. История лексики тюркского происхождения в древнерусском языке. (На материале «Повести временных лет»): Автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1966. - 14 с.

14. Душечкина Е. В. Художественная функция чужой речи в русском летописании // Учен. зап Тарт. ун-та, 1973, вып. 306, Тр. по рус. и славян, филологии, т. 21, с. 65-104.

15. Еремин И. П. «Повесть временных лет» как памятник литературы // Еремин И. П. Литература древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1966, с. 43-97.

16. Жуковская Л. П. Памятники письменности традиционного содержания как лингвистический источник: (Их значение и методика исслед.) // Исследования по Лингвистическому источниковедению. М.: Изд-во АН СССР, 1963, с. 20-35.

16а. Історія української мови. Лексика і фразеологія / Під ред. В. М. Русанівського. К.: Наук. думка, 1983. - 744 с.

17. Казарина В. И. Управление глаголов движения в «Повести временных лет» (по Лаврентьевскому списку) // Вопр. синтаксиса рус. яз. Рязань, 1975, вып. 2, с. 21-27.

18. Капорулина Л. В. Винительный падеж при имени существительном в древнерусском языке (На материале «Повести временных лет») // Исследования по грамматике русского языка. Л. Изд-во Ленингр. ун-та, 1962, т. 3, с. 133-148 (Учен. зап. Ленингр. ун-та, № 302. Сер. филол. наук, вып. 61).

19. Капорулина Л. В. Дательный падеж при имени существительном в «Повести временных лет». - В кн.: К вопросу управления (приглагольного и приименного). Рига, 1957, с. 35-70.

20. Капорулина Л. В. Приименное употребление падежей в Лаврентьевском списке русской летописи: Автореф. дис.... канд. филол. наук. Л., 1960. - 19 с.

21. Капорулина Л. В. Творительный падеж при имени существительном в древнерусском языке: (На материале «Повести временных лет») // Исследования по грамматике русского языка. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1959, т. 2, с. 28-41. (Учен. зап. Ленингр. ун-та, № 277. Сер. филол. наук, вып. 55).

22. Кардашевский С. М. Порядок слов в Повести временных лет (по Лаврентьевскому списку) // Учен. зап. Моск. обл. пед. ин-та, 1948, т. 12. Тр. кафедры русского языка, вып. 1, с. 33-52.

23. Карский Е. Ф. Из синтаксических наблюдений над языком Лаврентьевского списка летописи // Изв. АН СССР по рус. яз. и словесности, 1929, т. 2, кн. 1, с. 1-75.

24. Катриченко Т. И. Выражение противительных отношений между однородными членами с союзами а и но в «Повести временных лет» // Науч. тр. Куйбышев, пед. ин-та, 1977, т. 210, с. 133-140.

25. Катриченко Т. И. Выражение сопоставительно-противительных отношений в летописях старшего периода: Автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1980. - 25 с.

26. Ковалев Г. Ф. Собирательные этнонимы в «Повести временных лет» // Сравнительно-исторические исследования русского языка. Воронеж: Изд-во Ворон. ун-та, 1980, с. 69-74.

27. Колеватова Г. И. Префиксальные имена существительные, соотносящиеся с глаголами: (На материале «Повести временных лет»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1954, 17 с.

28. Колосов М. Очерк истории звуков и форм русского языка с XI по XIV столетие. Варшава, 1872. - 192 с.

29. Копыленко М. М. О фразеологии «Повести временных лет» // Вопросы языкознания и методики преподавания иностранных языков. Алма-Ата: Казахстан, 1965, с. 158-173.

30. Коробчинская Л. А. К вопросу о порядке слов в древнерусском языке: (По материалам Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку): Автореф. дис.... канд. филол. наук. Львов, 1950.

31. Кудрявский Д. Н. К статистике глагольных форм в Лаврентьевской летописи // Изв. Отд. рус. яз. и словесности, 1910, т. 14, кн. 2, с. 48-54.

32. Лаврентьевская летопись. Л.: Изд-во АН СССР, 1926-1928. - (Поли. собр. рус. летописей, т. 1,вып. 1-3).

33. Лавровский П. О языке северных русских летописей. СПб., 1852. - 163 с.

34. Ларин Б. А. Договоры русских с греками // Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка (X - середина XVIII в.). М.: Высш. школа, 1975, с. 24-52.

35. Лексика и фразеология «Моления» Даниила Заточника. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1981. - 232 с.

36. Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб.: Археогр. комис, 1872. - XIV - 512 + 65 с.

37. Ледяева С. Д. Очерк по исторической лексикологии русского языка. Кишинев: Штиинца, 1980. - 111 с.

38. Лихачев Д. С. «Повесть временных лет» // Лихачев Д. Великое наследие: (Клас. произведения лит. Древней Руси). - 2-е изд. М.: Современник, 1979. - 412 с.

39. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. - 3-е изд., доп. М.: Наука, 1979. - 359 с.

40. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - 499 с.

41. Лихачев Д. С. Текстология: На материале рус. лит. X - XVII вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - 605 с.

42. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. - 2-е изд. М.: Наука, 1970. - 180 с.

43. Ломов А. Г. Из наблюдений над тавтологическими образованиями «Повести временных лет» // Материалы XXIV науч. конф. профес.-преподават. состава Самарк. ун-та. Самарканд, 1968, с. 198-211.

44. Ломов А. Г. Летописная тавтология // Тр. Самарк. ун-та, 1971, вып. 205. Исследования по русскому языку и славянским языкам, № 3, с. 23-40.

45. Ломов А. Г. Устойчивые словесные комплексы русских летописей // Материалы XXIV науч. конф. професс.-преподават. состава Самарк. ун-та. Самарканд, 1968, с. 279-298.

46. Лукина Г. Н. Названия одежды в древнерусском языке XI - XIV вв. // Исследования по словообразованию и лексикологии древнерусского языка. М.: Наука, 1978, с. 221-245.

47. Лукина Г. Н. Названия предметов украшения в языке памятников древнерусской письменности XI - XIV вв. // Вопросы словообразования и лексикологии древнерусского языка. М.: Наука, 1974, с. 246-261.

48. Лукина Г. И. Прилагательные с первичным значением вкусового признака в древнерусском языке XI - XIV вв. // Лексикология и словообразование древнерусского языка. М.: Наука, 1966, с. 5-18.

49. Лурье Я. С. Лаврентьевская летопись -свод начала XIV в. // Тр. Отд. древнерус. лит-ры, 1974, т. 29, с. 50-67.

50. Львов А. С. Исследование Речи философа // Памятники древнерусской письменности. М.: Наука, 1968, с. 333-396.

51. Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М.: Наука, 1975. - 367 с.

52. Маловицкий Л. Я. Из истории местоимения 3-го лица: (По материалам «Повести временных лет») // Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та, 1963, т. 245, с. 195-200.

53. Маловицкий Л. Я. К истории притяжательных местоимений в русском языке (По материалам Лаврентьевской и Ипатьевской летописей) // Там же, 1968, т. 298, с. 149-153.

54. Маслова В. А. Из наблюдений над лексическими значениями глагольной приставки съ в древнерусском языке: (На материале «Повести временных лет» и Новгородской 1-й летописи) // Учен зап. Куйбышев, пед. ин-та, 1970, вып. 82, ч. 2, с. 137-152.

55. Михайловская Н. Г. Системные связи в лексике древнерусского книжно-письменного языка XI - XIV вв.: (Нормативный аспект). М.: Наука, 1980. - 253 с.

56. Мулкиджанян М. И. Выражение причинных отношений в «Повести временных лет» // Тр. Тбил. ун-та, 1964, т. 98, с. 181-196.

57. Мулкиджанян М. И. Выражение целевых отношений в «Повести временных лет» // Там же, 1956, т. 63, с. 397-419.

58. Назаретский В. В. Виды и формы подчинительной связи предложений в Лаврентьевской летописи: (Повесть временных лет): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1954. - 16 с.

59. Назаретский В. В. К истории сложноподчиненного предложения в древнерусском языке. Енисейск, 1960, вып. 1. - 74 с.

60. Некрасов Н. П. Заметки о языке «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку // Изв. Отд. рус. яз. и словесности, 1896, т. 1, с. 832-927; 1897, т. 2, кн. 1, с. 104-174.

61. Обнорский С. П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. - 199 с.

62. Обнорский С. П. Язык договоров русских с греками // Язык и мышление, 1936, вып. 6/7, с. 79-104.

63. Пастушенков Г. А. Система словообразования имен существительных в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку летописи: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Куйбышев, б. г. - 25 с.

64. Пауткин А. А. Батальные описания «Повести временных лет»: (Своеобразие и разновидности) // Вестн. Моск. ун-та, Сер. 9. Филология, 1981, № 5, с. 13-21.

65. Петровский Н. По поводу труда Н. П. Некрасова «Заметки о языке „Повести временных лет“ по Лаврентьевскому списку летописи // Рус. филол. вестн., 1897, т. 38, № 3/4, с. 153-171.

66. Пирцхалава Г. А. Второстепенное сказуемое в древнерусском языке: (По двум письм. памятникам) // Тр. Сухум. пед. ин-та, 1958, т. 10/11, с. 441-448.

67. Повесть временных лет. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. В 2-х ч. Ч. 1. Текст и пер. / Подгот. текста Д. С. Лихачева; Пер. Д. С. Лихачева, Б. А. Романова. Ч. 2. Приложения / Ст. и коммент. Д. С. Лихачева (Сер. «Литературные памятники»).

68. Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку. СПб.: Археогр. комис, 1872. - 191 с.

69. Полякова Л. А. К вопросу о разграничении синтаксических функций архаических причастий и новообразований // Вопросы теории и методики изучения русского языка. Казань, 1974, с. 89-94. (Учен. зап. Казан. пед. ин-та, вып. 135).

70. Приселков М. Д. История русского летописания XI - XV вв. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1940. - 188 с.

71. Прокопук М. Н. Определенно-личные предложения в древнейших летописях (I Новгородской и Лаврентьевской летописи) // Сб. тр. по рус. яз. и языкознанию. М., 1975, вып. 1, с. 29-47.

72. Радзивиловская или Кенигсбергская летопись, т. 1. Фотомеханическое воспроизведение рукописи. [СПб.] : Изд-во О6щ-ва любителей древней письменности, 1902.

73. Роспонд М. Misscellanea onomastica rossica // Восточнославянская ономастика: Исслед. и материалы. М., Наука, 1979, с. 5-47.

74. Ружичка О. Глагольный вид в «Повести временных лет» // Вопросы глагольного вида. М.: Изд-во иностр. лит., 1962, с. 308-319.

75. Русинов Н. Д. К вопросу о происхождении Лаврентьевской летописи (лингвист. заметки о ее писцах) // Эволюция и предыстория русского языкового строя. Горький: Изд-во Горьк. унта, 1981, с. 3-27.

76. Самохвалова Е. И. Функции глагольных приставок в Лаврентьевской летописи: Автореф. дис.... канд. филол. наук. Л., 1953. - 22 с.

77. Сергеев Ф. П. Формирование русского дипломатического языка. Львов: Изд-во Львов. ун-та, 1978. - 223 с.

78. Симина Г. Я. К вопросу об употреблении глагольных форм прошедшего времени в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку // Исследования по грамматике русского языка. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1955, т. 2, с. 42-59. (Учен. зап. Ленингр. ун-та, № 277. Сер. филол. наук, вып. 55).

79. Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В. Л. Виноградова. М.; Л.: Наука, 1965 - 1978, вып. 1-5.

80. Сороколетов Ф. П. История военной лексики в русском языке. Л.: Наука, 1970. - 383 с.

81. Творогов О. В. К вопросу об употреблении старославянизмов в «Повести временных лет» // Тр. Отд. древнерус. лит-ры, 1963, т. 19, с. 208-211.

82. Творогов О. В. О применении частотных словарей в исторической лексикологии русского языка // Вопр. языкознания, 1967, № 2, с. 109-117.

83. Творогов О. В. О типе словаря к литературному памятнику // Вест. Ленингр. ун-та, 1961, № 14. Сер. истории, яз. и лит., вып. 3, с. 119-129.

84. Творогов О. В. Словарь-комментарий к «Повести временных лет»: Автореф. дис.... канд. филол. наук. Л., 1962. - 20 с.

85. Творогов О. В. Сюжетное повествование в летописях XI - XIII вв. // Истоки русской беллетристики: Возникновение сюжетного повествования в древнерус. лит. Л.: Наука, 1970, с. 31-66.

86. Творогов О. В. Традиционные устойчивые словосочетания в «Повести временных лет» // Тр. Отд. древнерус. лит-ры, 1962, т. 18, с. 277-284.

87. Тележникова А. А. Имена существительные с древней основой на -о в родительном падеже единственного числа в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку // В кн.: Труды кафедры русского языка Орехово-Зуевского пед. ин-та. М., 1960, с. 5-20.

88. Тележникова А. А. Склонение имен существительных в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку: Автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1955. - 16 с.

89. Тележникова А. А. Существительные с древней основой на -о в местном падеже единственного числа в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку // Учен. зап. Моск. пед. ин-та иностр. яз., 1968, т. 41, с. 188-199.

90. Устюгова Л. М. К вопросу об особенностях функционально-стилистического использования лексем с неполногласием и полногласием в Повести временных лет по Ипатьевскому списку // В кн.: Исследования по русскому языку и языкознанию. Сб. трудов. М., 1974, с. 148-169.

91. Устюгова Л. М. К вопросу о «церковнославянизации» языка Повести временных лет под пером позднейших переписчиков // Проблемы стилистики и лексики русского языка. М., 1978, с. 139-149.

92. Устюгова Л. М. К проблеме взаимодействия церковнославянизмов и восточнославянизмов в «Повести временных лет» // Вопросы грамматики и лексики русского языка. Сб. трудов. М., 1973, с. 116-133.

93. Устюгова Л. М. Особенности функционально-стилистического использования глаголов с приставкой пре- и пере- в списках «Повести временных лет» // Сб. тр. по рус. яз. и языкознанию, 1976, вып. 2, с. 222-247.

94. Устюгова Л. М. Типы лексических разночтений в списках «Повести временных лет» (полногласная и неполногласная лексика) // Вопросы грамматики и лексики русского языка. Сб. трудов. М., 1973, с. 100-115.

95. Филин Ф. П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М.: Наука, 1981. - 327 с.

96. Филин Ф. П. Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи: (По материалам летописей) // Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та, 1949, т. 80, с. 288.

97. Филин Ф. П. О лексике древнерусского языка // Вопр. языкознания. 1982, № 2, с. 3-17; № 3, с. 3-18.

98. Хабургаев Г. А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции восточнославянского глоттогенеза // М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. - 231 с.

99. Хворова Р. В. Глагольно-именные словосочетания с временным значением в языке «Повести временных лет» (по Лаврентьевскому списку) // Учен. зап. Моск. пед. ин-та, 1970, № 403, с. 385-401.

100. Хворова Р. В. Глагольные словосочетания с зависимым именем существительным в языке «Повести временных лет»: (Обстоятельств, распространители): Автореф дис. ... канд. филол. наук. М., 1971. - 22 с.

101. Чернухина И. Я. Предложения с одним главным членом - глаголом 3-го лица в языке «Повести временных лет» // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж. 1967, т. 3, с. 31-42.

102. Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV -XVI вв. М.; изд-во АН СССР, 1938. - 372 с.

103. Шахматов А. А. Повесть временных лет. Т. 1. Вводная часть. Текст. Примечания Пгр.: Археогр. комис, 1916. - 402 с.

104. Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники // Тр. Отд. древнерус. лит-ры, 1940, т. 4, с. 9-140.

105. Шкаран З. С. Наречные предлоги пространственного значения в «Повести временных лет» // Учен. зап. филол. фак. Ров. пед. ин-та, 1961, т. 6, с. 275-291.

106. Шкаран З. С. Предлоги от (отъ, ото), до, у с пространственным значением в «Повести временных лет» // Наук. зап. Одес. пед. ін-ту, 1957, т. 18, с. 121-130.

107. Шкаран З. С. Предлоги с пространственным значением в «Повести временных лет»: (Винит. падеж) // Наук. зап. Ров. пед. ін-ту, 1959, вип. 4, с. 27-49.

108. Grober B., Muller L. Vollstandiges Worterverzeichnis zur Nestorchronik. Munchen, 1977-1979, Bd. 1, Т. 1-2.