Реферат: Концепция связи состояний в поэтике Р. Баpта

Сорокин Б. Философия филологии

1. Синтагматиченская связь состояний.

В процессе разработки логико-семантической модели в семиотике,лингвистике и поэтике Р. Барт дает на наш взгляд, обильный и существенный материал для анализа структуралистской точки зрения на проблему связи состояний.

Понятие "связь",наряду с понятием "отношение" является определяющей во всех разновидностях структурализма:

а) структурно-генетической;

б) структурно-функциональной и

в) структурно-системной.

Именно на основании этого понятия возникает и сам структуралитский подход, как частнонаучного так и философского уровней. "Достаточно очевидно, - пишет Цветан Тодоров (ученик Барта), что любой текст поддается разложению на элементы. Характер отношений, устанавливаемых между этими элементами, мы и будем считать главным критерием при различении разных типов структур текста" (5 с. 8).

Автор данной работы считает целесообразным остановиться вкратце на диалектико-материалистических концепциях состояния, связи и связи состояний для того, чтобы анализ бартовской точки зрения на эти понятия был сравнительным.

Начнём с фундаментального, родового понятия "отношение". Отношение - это одна из важнейших категорий в любом философском течении. Она выражает способ бытия и познания. Понятие отношения есть результат сравнения двух предметов (членов, или субъектов отношения) по некоторому основанию сравнения. Реальность отношения следует понимать в том смысле, что если основание сравнения непроизвольно (если оно коренится в самих сравниваемых предметах), то и отношение так же непроизвольно, реально. Основанием сравнения может быть и отношение, что приводит к понятию иерархии отношений.

Связь - это специфицированное отношение, при котором наличие (отсутствие) или изменение одних объектов есть условие наличия (отсутствия или изменения) других объектов. Имеет смысл различать понятия: "связь" "основание связи" и "условие связи".

Основание связи - это какое-либо свойство, признак, отношение, делающие возможной связь. Наличие основания связи необходимо, но недостаточно для наличия самой связи. Нужны определённые условия, при которых связь реализуется.

Конкретные виды универсальной мировой связи бесконечно разнообразны: связь целого и его частей, формы и содержания, связи функционирования и развития, причинно-следственная связь, стpуктуpная, коppелятивная связи и т.д.

Одной и самых малоизученных форм связи является 1связь 1состояний 0.

Под связью состояний диалектическая логика понимает устойчивую, необходимую, существенную, преемственно-генетическую, одностороннюю или взаимную связь сосуществующих или последовательно pазновpеменных пространственно-временных срезов бытия объекта.

Связь сосуществующих состояний, видимо, правильнее было бы назвать связью объектов-состояний. И действительно, всякий объект, взятый в некотором пространственно-временном срезе своего бытия, являет своё наличное бытие, существенной схемой, моделью которого будет состояние. Следовательно, связь сосуществующих объектов есть не что иное, как искомая связь объектов-состояний. Именно из этого типа связи возникает стpуктуpная связь.

Связь разновременнных состояний одного и того же объекта представляет собой преемственно-генетическую связь, возникающуюв результате изменения и развития 0данного объекта. Этот тип связи можно определить как "истоpический" или "стpуктуpно-генетический"

В трудах Р. Барта отсутствует словосочетание "связь состояний". И такое положение вещей нам кажется странным. Ведь непререкаемым авторитетом среди представителей всех отраслей филологической науки, каковым является Фердинанд де Соссюр, еще в 90-е годы XIX века высказано не только удивление относительно того, что понятие "состояние" отсутствует в понятийном аппарате лингвистики, но и предприняты первые усилия по исследованию формальных и содержательных признаков этого понятия, то есть понятия "состояние".

Но факт остается фактом; а поэтому мы будем рассматривать проблему связей состояний по материалам трудов Р. Барта опосредствованно, стремясь быть объективными и избегать натяжек.

Р. Барт разделяет положение Мерло-Понти (который, возможно, является первым французским философом, заинтересовавшимся учением Соссюра) о том, что всякий процесс предполагает наличие системы (или целого). Барт признает (ныне ставшую классической) оппозицию Соссюра-Мерло-Понти: "событие-структура". Но возникает вопрос: "Структура чего?" Видимо, некоторого объекта? Ролан Барт берет объект (лингвистический, литературный, семиотический) в синхроническом срезе и в его существенных определениях. Следовательно, структура есть структура состояния, которому до события (изменения) предшествовало некоторое иное состояние этого объекта. Так что, один и тот же объект, как система, целое, объединяет два своих состояния, между которыми существует преемственно-генетическая связь, познание которой необходимо, чтобы определить качество, направление, темпы изменения и развития исследуемого объекта.

Разумеется и событие (процесс или акт изменения предшествующего состояния объекта) должно быть изучено. Ведь оно, по словам Соссюра, "...является причиной состояния" (там же, с. 115). Но, коль скоро Р. Барт признает системный, а вместе с тем и целостный характер объекта, то он должен признать и то, что каждый элемент системы, во-первых, в любом синхроническом срезе своего бытия обладает совокупностью существенных характеристик, а во-вторых, - объединяется с другими элементами в систему, в целое посредством связей. Те из которых являются существенными, необходимыми и устойчивым, как раз и составляют собой звенья структуры объекта-системы.

Взять хотя бы бартовский анализ синтагмы и системы. Это, по Соссюру, два плана языка, или две оси языка (Барт), которые имеют собственную систему значимостей. Синтагма - это цепь связанных единиц; она линейна и необратима. Каждая единица синтагмы находится в оппозиции к предшествующей и последующей единицам цепи.

Оппозиция - это отношение, в результате которого синтагматическая единица приобретает значимость и значение по отношению к другой единице ( см. 1. с. 45). Примерами синтагмы семиологического плана могут служить: Сочетание в пределах одного и того же костюма разных элементов (юбка-блузка-куртка); сочетание различных предметов обстановки в пределах одного и того же пространства (кровать-шкаф-стол и т.д).

Форму синтагмы (то есть совокупность как раз тех существенных связей - связей состояний - которые есть предмет нашего исследования) изучает синтаксис. Барт утверждает, что "способ расположения единиц в синтагме является необходимым условием существования самой синтагмы" (там же, с. 46). Эти способы определяются правилами комбинирования; в частности, естественный язык, как социальный объект, представляет собой систематизированную совокупность правил, обеспечивающих возможность коммуникации, и их не может изменить или отменить индивид, а также группа индивидов; более того, язык сам институциализирует субъективность.

Возникает ряд вопросов:

- Только ли правила определяют способы расположения, сочетания, связь состояний фонем, монем и т.д., то есть единиц синтагматической цепи;

- или же эти правила лишь зафиксировали в себе независимую от них и их обусловливающую связь состояний языковых единиц; в то время, как сама эта связь состояний детерминируется существенными признаками сочетаемых единиц;

- а может быть, верен третий путь объяснения соотношения правил и связей состояний: в правилах имеет место единство и "чистой", исторически себя корректирующей условности, конвенциональности с одной стороны, и детерминированности связи состояний существенными опpеделениями самих вступающих в связь единиц,- с дpугой.

Взять, хотя бы, уже приводимые выше ельмслевские правила сочетания синтагматических единиц: солидарность, селекция,комбинирование; или же различительные оппозиции Трубецкого-Кантино:- одномерные/многомерные,

- пропорциональные/изолированные.

Это - классификация оппозиций по их отношению к системе в целом.

Классификация оппозиций по отношению между их членами: привативные, или маркированные/немаркированные, - эквиполентные.

Классификация по объёму смыслоразличительной силы:^- постоянные/устранимые (см.: там же, сс. 19-56). Вопросы, конечно, сложные, и трудно неспециалисту в области истории языка и незнакомому с основной массой фундаментальных работ по этой проблеме, избежать дилетантизма и профанации. Поэтому мы не берем на себя смелость давать определённый, однозначный ответ на сформулированные нами вопросы. Ведь они могут быть далеко не новыми. Разумеется, эта задача существенно облегчается, если обратиться к анализу соотношения естественного языка и мира реальных вещей, явлений и процессов.

Пусть языковые единицы в своем подавляющем большинстве условны по отношению к обозначаемым ими элементам этого мира. Однако все языковые единицы, однажды будучи закрепленными за определёнными действительными предметами, которые связываются, взаимодействуют и изменяются, своими строго определёнными фонетическими, морфологическими, лексическими, синтаксическими и семантическими изменениями обозначают, опять-таки, строго определённые связи и взаимодействия, изменения этих предметов.

Следовательно, в абстрактном, идеальном случае всякое состояние языковой единицы, соответствует объективному состоянию действительного предмета, а не психологическому состоянию субъекта языка (как это утверждает, скажем, Соссюр, а за ним структуралисты и постструктуралисты). Оно несет на себе "как бы" тень этой объективности. И эти наши размышления, конечно, экстраполиоуются на связь состояний языковых синтагматических единиц. По крайней мере, этот вид связи выступает как объективный закон по отношению к индивиду и группе (идиолекту и узусу), говорящим на определённом общем языке (хотя и пользующимся своим специфическим субкодом, порождающим некоторое внутриязыковое состояние), - социолекту (собственно, языку, по Соссюру, или языковой схеме, по Ельмслеву). Фоpмами пpоявления этого закона являются:- социолектический код сочетания фонем;

- законы словообразования;

- сюда же можно отнести и социолектичсские стереотипы; в частности, устойчивые синтагмы (Надо же! Ну его!);- социолектические правила синтаксиса).

Поэтому индивид и группа индивидов осуществляют сочетания синтагматических единиц так, словно сами эти единицы (через совокупность своих существенных признаков, через свои состояния) обусловливают свои связи, а потому способы их комбинирования субъектом. Таким образом, для индивидуального и группового "потребителей" языка связь единиц-состояний является устойчивой и даже закономерной. Мы считаем, что в некотором приближении можно сказать: подобно тому, как связь идей есть отражение связи вещей

(Спиноза), так и связь языковых единиц-состояний есть лишь обозначение объективной связи вещей.

Ролан Барт пишет:" В известном смысле язык проводит границы в континууме действительности (так, словесное описание цвета представляет собой совокупность дискретных выражений, наложенных на непрерывный спектр)" (там же, с.143).

Он, конечно, прав, отмечая артикуляционную, различающую функцию языка, благодаря и в результате которой возникает смысл. Но следовало бы подчеркнуть и другое, более важное: определяющую роль действительности в возникновении самой этой функции естественного языка. Но это положение не вписывается в структуралистскую концепцию языка. Так, например, Соссюр настаивал на произвольности отношения между означающим и означаемым. Возражая Соссюру, Бенвенист заметил, что произвольно лишь отношение между означающим (скажем, звуковой или письменной системами) и обозначаемой вещью. Поэтому связь таких звуковых и письменных систем с соссюровским представлением о вещах, по Бенвенисту, выступает результатом коллективного договора и обучения; а следовательно, она необходима и не может быть произвольной. Отсюда значение в языке (как процесс, акт, объединяющий означающее и означаемое, приводящий к рождению знака) не мотивированно.

Под мотивированностью Соссюр и структуралисты понимают отношение аналогии между означающим и означаемым. "Означающее, пишет Барт, - мотивировано означаемым в ономатопее (звукоподражании - Б.С.), а также всякий раз, как новые знаки в языке образуются в результате подражания готовой словообразовательной и деривационной модели. Слова: пильщик, рубщик, строгальщик, несмотря на немотивированность их корней и суффиксов, образованы одним и тем же способом." (там же, с.136).

Знаковая система считается произвольной, с точки зрения Барта, если ее знаки вводятся не по коллективному договору, а по одностороннему решению; знаки естественного языка не произвольны, в отличие от знаков в моде. Р.Барт заключает, что "... могут существовать произвольные и вместе с тем мотивированные системы, (а также - Б. С.) непроизвольные и немотивированные" (там же).

Видимо, эти бартовские определения можно экстраполировать и на связи языковых единиц-состояний, по крайней мере, на комбинирование фонем в монеме и монем в фразе, если эти монемы и фразы соответственно управляемы законами словообразования, а фразы к тому же, относятся к языковым стереотипам.

Следовательно, можно выделить "произвольно-мотивированные" и "непроизвольно-немотивированные" связи языковых единиц-состояний.

Например, к непроизвольно-немотивированным связям состояний можно отнести оппозицию " солидарности" Ельмслева, пропорциональные оппозиции, привативно-маркированные, и постоянные оппозиции. Привативно-маркированной оппозицией, по Кантино, является та, в которой означающее одного члена характеризуется наличием значимого (маркированного) элемента, который отсутствует в означающем другого члена. Местоимение "они" (нет указания на грамматический род) выступает как немаркированное по отношению к местоимению "он" ( мужской род); поэтому последнее есть маркированное. Все приведенные оппозиции Ж. Кантино типологизируются им в зависимости от отношений между общим и различительным элементами для членов оппозиции.

Основанием связи состояний языковых единиц является их общий элемент.

Условия связи состояний в каждом типе оппозиции специфичны. Например, в оппозиции солидарности, где члены взаимно предполагают друг друга, условием может стать фонетическая, лексическая или семантическая ситуация контекстуальной необходимости обращения к одному из этих членов. Когда же разные означаемые имеют однозначно разные означающие (это - постоянные оппозиции), то условием возникновения такой связи состояний будет контекстуально необходимое требование к определённости и адекватности формы и субстанции плана выражения, в частности, с целью избежать амонимы.

Таким образом, завершая рассмотрение проблемы связи состояний единиц в синтагматической цепи (по материалам работ Ролана Барта), следует подчеркнуть, что одни из этих связей детерминируются внутрилингвистическими правилами и законами (ведь язык есть относительно автономный социальный институт со своей внутренней жизнью и своими специфическими, существенными, повторяющимися и необходимыми связями); другие же связи состояний обусловливаются соответствующими объективными аналогами; третьи, видимо - смешанной детерминацией.

§2. Систематическая связь состояний

Итак, мы рассмотрели связь состояний языковых единиц синтагматического ряда, то есть связь состояний плана выражения (означающих). Такой тип связи мы называем связью разнокачественных объектов-состояний..

Систематическая связь состояний является, на наш взгляд, внутрикачественной связью состояний; и её анализ будет осуществлён прежде всего на семантическом уровне - на уровне связи состояний означаемого. Поэтому мы считаем необходимым остановиться сначала на рассмотрении таких понятий, как; знак, значение, смысл и значимость; это позволит выйти на понятия: семантическая система, смысл.

Р. Барт, следуя за Соссюром, понимает знак как продукт процесса, объединяющего означающее и означаемое. То есть знак - это система,являющаяся единством системы и процесса; последний выражается в понятии значение. Причём, значение - это не результат присоединения означающего и означаемого, но продукт их одновременного членения." ...обозначение не объединяет две односторонние сущности, - замечает Барт, - не сближает два самостоятельных члена по той причине,что и означающее и означаемое одновременно являются членом и отношением. По Соссюру (а Барт не возражает), означаемое находится как бы позади означающего: до него можно добраться только при посредстве последнего" (там же, с. 135). Понятно, что и Соссюр,и Барт соотносят означающее и означаемое в обратном направлении: от читателя и слушателя; хотя направление,более значимое для их соотношения, является явно противоположным - содержательно называть реальное (материальное или психологическое) называемое.

Для того, чтобы выяснить бартовское понимание значения,значимости, смысла и их соотношения,нам придется привести довольно пространные его рассуждения." Смысл устанавливается окончательно лишь благодаря... двойной детерминации - значению и значимости, ...значимость не есть значение; значимость возникает из" взаимного расположения элементов знака" (Соссюр); она даже важнее,чем значение.

Итак, разграничив значение и значимость и обратившись к ельмслевским стратам (субстанция и форма), мы тотчас же увидим, что значение относится к субстанции содержания, а значимость - к его форме.

Соссюр писал, что рассуждая чисто теоретически, до образования смысла, идеи и звуки представляют собой две бесформенные, мягкие, сплошные и параллельно существующие массы субстанций. Смысл возникает тогда, когда происходит одновременное расчленение этих масс... перед лицом двух хаотических масс смысл есть упорядоченность, и эта упорядоченность, по существу своему, есть разделение. Язык является посредствующим звеном между звуком и мыслью; его функция состоит в том, чтобы объединить звук и мысль путем их одновременного расчленения" (там же, с.139).

Что разделяем мы в этой его мысли и с чем не можем согласиться?

Действительно, как утверждают логики, мысль, не выраженная в словах по сути, не существует. Разумеется, знаки артикулируют психологический (или материальный) поток явлений и приводят к рождению смысла; однако нам этот процесс представляется иначе. Да, означающее (которое потому есть означающее, что раньше его уже было психологическое (или материальное) нечто, которое и сделало некоторую систему знаков означающим) накладывается на реальный поток явлений и вычленяет из него своё "родное" означаемое; теперь оно, сливаясь со своим психологическим (или материальным, объективным) аналогом, светится им, обретая, таким образом, свое значение, свой смысл. Подобно тому как всякое нечто обладает бытием-в-себе-и-для-себя, система-знак (как одно из этих нечто) также обладает внутренней стороной своего смысла, то есть значением. Это - рефлексия смысла в системе-знаке. Следовательно, значение, или знаковый "смысл в-себе-и-для-себя" основывается на связи разнородных элементов-состояний означаемого и означающего. Но любая система, в том числе и система-знак, существует не только "в-себе-и- для-себя", но и "для-другого"; то есть значение (внутренний смысл некоторой системы-знака "А" выходит на связь со значением системы-знака "Б"; и эта связь состояний данных систем-знаков становится "основанием-отношением" значимости их по отношению друг к другу. Иначе говоря, значимость системы-знака "А" для системы-знака "Б" является состоянием системы-знака "А" по отношению к системе-знаку "Б" и наоборот. Так что значимость каждой из этих систем есть состояние их значения; то есть значимость - это внешнее семантическое состояние системы-знака.

Что же касается ельмслевских страт "субстанция/форма", привлеченных Бартом для различения значения и значимости по отнопению к содержанию системы-знака, то, несомненно, значение - это существенный, точнее говоря, сущностный смысл содержания, а значимость - это не форма содержания этой системы, но форма проявления вовне указанного сущностного смысла. Поэтому нельзя разрывать тем более противопоставлять значение и значимость, ведь значение есть существенная сторона значимости. Значимость - это бытие значения для-другого.

Все вышеизложенные положения данного параграфа истинны как для денотативной (денотация - дословно: означение), так и коннотативной систем (коннотация - дословно: означенное).

Под денотативной системой французский структуpглист понимает систему первичного языка чистой, бескодовой информации, без риторических и идеологических наслоений.

Коннотативная система - это система, которая одновременно имеет риторический план означающего и идеологический уровень означаемого. Это - система вторичного смысла, в которую в качестве означающего входит денотативная система-знак (с ее означающим, означаемым, значением и значимостями). Следовательно, означающим коннотативной системы будет система первичного смысла.

Коннотативное означаемое характеризуется всеохватывающим поливалентным (ассоциативным) смыслом; оно идеологично и обнаруживает органическую связь с нашими знаниями, культурой и историей. Именно в силу такой детерминации означаемое "светится" внешним миром. Третьим элементом коннотативной системы есть процесс, который объединяет коннотативное означающее (денотативную систему-знак) и означаемое. Их единство порождает идеологическое значение, которое и само динамично, а тем более его состояния (то есть идеологческие значимости).

Наиболее распространенными носителями коннотации являются сложные системы, где роль системы первичного смысла выполняет естественный язык. Классическим примером подобных систем общепризнана литература, на материалах которой мы и рассмотрим специфические коннотативные связи состояний. Но прежде, чем перейти к анализу этих связей, целесообразно напомнить совокупность значимых свойств, объединённых Р. Якобсоном под понятием литературность, которое разделяет Барт.

Мы уже отмечали pанее (см. с. 88) два существенных, по мнению Ролана Баpта, свойства "Литеpатуpы":

- ее антиномичность - "утвеpждая отpицать" и

- ее откpытость. (см. также Баpт. 2, с. 44).

Ролан Барт одновременно прав и неправ. Прав он в том, что человек (человеческая история) открыт к развитию, а потому и его "художественная биография", история тоже открыты. Но неправ он в своём художественно-познавательном максимализме, отказывая литературе в способности давать определённые и актуально-существенные ответы, моделируя этого человека и условия его жизни. Более того, она обладает и прогностической силой; впрочем, Барт явно противоречит себе, когда заявляет, что литература непрактична , недейственна и в то же время (в другом месте) замечает, что "...жизнь подражает книге и что литература транзитивна и даже прорицательна" (см.: соответственно сс. 28З, 260,389).

Тpетьим существенным свойством литеpатуры французский структуралист называет её "двойственность": она есть и языковая, и семантическая система одновременно. "Другим видам искусства, пишет он, - такая основополагающая двойственность незнакома... с реальностью она связана только через коннотацию, а не через денотацию" (там же, сс. 282-283).

Отмечает Р. Барт и такое важное свойство литературы (а вместе с ней и художественного произведения), как "объективность", которое означает: "...не зависит от изменчивых наших состояний" (там же, с. 325). Но это свойство он признаёт только за литературной структурой, очищая ее от всякой субъективности, в том числе от авторской, превращая тем самим писателя в пассивного "заполнителя" звеньев, ячеек этой "всевластной" структуры мимолётным смыслом.

Р. Барт ставит методологически важные вопросы:

- о соотношении идеи структуры и идеи движения;

- об идеи системы и бесконечности движения ее содеpжания;

- об идеи системы и идеи становления системы.

Однако он отрицает изменчивость структуры, отдавая во "власть" движения, становления только смысл. (см,: там же, с. 455).

Четвеpтым специфическим, существенным свойством литературы он считает (разделяя точку зрения Р. Якобсона) "поэтичность", которую понимает как обращенность сообщения на само себя, рассматривая это свойство, как связанное не с содержанием, но с формой. "Разве формы не существуют в самом мире, разве на формах не лежит ответственность? - восклицает Барт. Структурализм не отнимает у мира его историю: он стремится связать с историей не только содержания,.. но и формы, не только идеологию, но и эстетику... Структурализм - это тоже всего лишь одна из форм мира, которая изменяется вместе с ним" (там же, с. 261).

Разумеется, форма - это существенная характеристика бытия (в том числе и литературного объекта), но нельзя, признавая подвижность содержания, не признавать подвижности структуры этого содержания, то есть его внутренней формы. Вот, поэтому и выходит, по Барту, что существо литературы в её технике, в совокупности приемов полагаемого и одновременно ускользающего смысла.

Ролан Барт рассматривает и такие фундаментальные свойства бытия литературного текста, как время и пространство. Под литературным пространством он разумеет "Текст". В отличие от произведения, которое замкнуто, сводится к определённому, исчерпываемому означаемому; в "Тексте", напротив, означаемое бесконечно откладывается на будущее. "Текст" уклончив, поскольку он работает в сфере означающего. По сути, "Текст" - это смысловое пространство, которое вечно, бесконечно и в котором осуществляется множественность смысла посредством его смещения, уклончивости, наложения и варьирования элементов. Произведение обладает слабой символичностью, которая быстро угасает или становится неподвижной. Текст же всецело и бесконечно символичен,лишен объединяющего центра, открыт; смысл в Тексте-пространстве взрывоподобен, рассеян и множественен, эта множественность обусловливается не двусмысленностью элементов содержания, а многолинейностью означающих Текстов. Текст - это продукт сотворчества автора и читателя. "Текст, - пишет Ролан Барт, - понимается как пространство, где идёт процесс образования значений, то есть процесс означивания..." (там же, с. 424); Текст - это пространство творчества, пространство связи как внутри Произведения (смысловая связь различных фрагментов произведения - реляция), так и пространство межтекстовых связей (интертекстуальности, цитации -Барт. см.там же, с.424,427).

В соответствии с таким толкованием литературного пространства Ролан Барт предлагает и свой текстовый, или литературно-пространственный анализ. Мы несколько остановимся на содержании этого анализа, поскольку он позволяет понять процесс и механизм выделения смысловых единиц, связи между ними (связь семантических состояний).

"Предлагаемый текст расчленяется на примыкающие друг к другу короткое сегменты (часть фразы, фраза, максимум группа из трех-четырех фраз),.. которые нумеруются... (они именуются единицами чтения, или лексиями - Б.С.)" ( там же , с. 427). Лексия (скажем, группа слов, происшедшая от изменения некоторого слова по падежам: стол-стола-столу и т.д.) выявляется эмпирически, представляет собой текстовое означающее, за которым скрывается неизвестная единица или группа семантических единиц; далее, обнаруживаются эти смыслы лексии, которые (смыслы) рассматриваются не с точки зрения рядоположенности в строке (смысло-синтагматический аспект), а с точки зрения коннотации.

Здесь мы прекращаем анализ бартовского литературного пространства, так как сказанного вполне достаточно, чтобы выявить в последующем рассмотрении специфику и типы коннотативных связей состояний.

Что же касается Времени, как формы бытия литературного текста, то оно не играет столь существенной роли по сравнению с Текстом-Пространством: в отношении структуры оно по сути дела, исчезает, по отношению ко вторичному (коннотативному) смыслу сливается с Текстом-Пространством, становясь Пространством изменений смысла. Такой континуум: Время-Текст-Пространство - вполне диалектичен, то есть он является лингвистически-семиотическим вариантом диалектически понятой теории относительности, а потому достоин признания и применения; но, повторяем, он распространяется французским структуралистом только на смысл. Специфика же собственно литературного времени не рассматривается.

Завершая краткий экскурс в проблему специфических свойств литературы как состояния текста (знаковых систем), мы считаем необходимым остановиться ещё на одном существенном свойстве этого текстового состояния: на его парадигматичности." Вне процесса речи - пишет Соссюр, - слова, имевшие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых обнаруживаются разнообразные отношения" (4. с. 121 ). Скажем слова: бежать-дрожать имеют общую гpоуппу фонем жать - это ассоциация по звучанию. А слова: бежать-гнаться имеют общее смысловое в их означаемых.

Основанием парадигматической связи языковых единиц служит их семантическое сходство или же сходство звучания. Однако Ролан Барт отмечает, апеллируя к таблице различительных признаков Кантино, что принципом построения парадигматического (морфологического и семантического) ряда может стать и различие. Этот принцип, например, применяется при построении таких оппозиций, которые мы называем "коннотативно-привативными";такая оппозиция смыслов, когда некоторый эпизод художественного произведения (скажем, ласковое отношение отца к сыну - подростку) может ассоциироваться у читателя, напротив, с понятием враждебности, которая господствует в его (читателя) отношениях со своим отцом. К оппозициям, построенным по принципу различия, можно отнести такие, которые мы именуем "коннотативно-нейтрализуемыми". Так, например, два различающихся вторичных смысла могут иметь своим источником один и тот же первичный смысл (как означающее).

Внимание Ролана Барта также было привлечено проблемой внутренних и внешних отношений знака, результат его исследования может способствовать выявлению некоторых других типов коннотативных связей состояний, а вместе с тем обнаружить тождество и различие синтагматических и парадигматических связей состояний.

"Любой знак, - пишет Барт, - включает в себя или предполагает наличие трёх типов отношений. Прежде всего внутреннее отношение соединяющее означающее с означаемым (и порождающее значение - Б.С.), и далее - два внешних отношения (виртуальное, возможное и актуальное -Б.С.) (там же, с. 246).

Первое из трех типов отношений, то есть внутреннее, эксплицитно обнаруживает себя в феномене символа. Так, например, христианство символизируется крестом, а запрет на движение красным цветом. Несколько слов о сходстве и различии понятий: символ и знак. Для установления их статуса следует обратиться к иным альтернативным признакам (наличие признака/его отсутствие):

- предполагает или не предполагает отношение между составляющими знака психическое представление одной из этих составляющих;

- предполагает или не предполагает это отношение аналогию между составляющими (то есть между означающим и означаемым);

- является ли связь между составляющими непосредственной или опосредованной;

- полностью ли совпадают составляющие или же, напротив, одна из них шире другой;

- предполагает или не предполагает (это) отношение экзистенциальную связь с субъектом, пользующимся знаком" (см.: там - же, с.127).

Далее, Р. Барт приводит точки зрения Гегеля, Пирса, Юнга и Валлона на соотношение символа и знака по наличию и отсутствию указанных признаков. По мнению большинства (Валлона, Гегеля и Юнга) символ и знак тождественны только по первому признаку: и у того и у другого означаемое обладает психическим представлением. В отношении остальных признаков они противоположны: у символа означающее и означаемое аналогичны, то есть символ мотивирован, а знак нет; в знаке отношение между означающим и означаемым адекватно, а у символа нет. Однако ни один из мыслителей не высказывает своей точки зрения по поводу соотношения символа и знака в связи с этим пpизнаком.

Что касается "экзистенциальной связи" между субъектом и знаком, котоpым он пользуется, то Пиpс отpицает пpисущность этого пpизнака символу, а Юнг пpизнает.

Мы же уверены, что этот признак присущ и тому и другому, поскольку, скажем, ассоциативный акт, творимый субъектом и опосредующий означающее и означаемое в символе и знаке, является существенным моментом использования субъектом знака и символа. Непосредственная связь между означающим и означаемым как у символа, так и у знака, на наш взгляд, отсутствует, потому что в обоих случаях составляющие опосредуются ассоциативным актом субъекта.

Итак, продолжим анализ типов знаковых и символических отношений предложенных Р. Бартом.

Внутренний тип отношений Барт называет "символическим". Допустимо ли этот тип отношений рассматривать как разновидность связи состояний с одной стороны, материального символа-знака (крест, знамя определённого цвета и изображений на нем) и того материального или идеального) объекта, который им символизируется, - с другой. Мы считаем, что вполне. Как символ, так и им символизируемый объект, изменяются во времени, то есть переходят от одного своего состояния к другому. Следовательно, эта связь есть связь их актуальных состояний. Например, красный флаг может символизировать в одно время состояние свободы, а в другое деспотизм, состояние несвободы. И всё-таки, несколько опережая ход анализа, мы полагаем правомерным определить этот тип связи, как относительно устойчивую связь состояний по сравнению с тем типом связи состояний, который мы будем анализировать ниже.

Видимо, следует различать три разновидности данной связи состояний:- действительная символическая связь состояний суть которой в том, что символ своим состоянием выражает сущность актуального состояния некоторого материального или идеального объектов: тот же красный флаг может символизировать реальное социальное состояние свободы.

- Вторую разновидность символической связи состояний мы определяем как "целевую символическую" связь состояний. Она имеет место тогда, когда тот или иной символ указывает на то состояние материального или идеального объектов, которое существует только в виде мысленной модели, но которое является реально возможным, и для его достижения организована соответствующим образом практическая деятельность.

- Третья разновидность - это идеологический (в негативном смысле этого слова) тип символической связи состояний, используемый для сокрытия действительного состояния.

- Виртуальный тип отношений предполагает для каждого знака существование определенного упорядоченного множества форм (памяти), от которых он отличается благодаря некоторому минимальному различию, необходимому и достаточному для реализации изменения смысла (например, слово обучать может ассоциироваться с некоторым множеством сходных по смыслу терминов: воспитывать, наставлять и т.д.). Этот тип отношений, начиная с Ельмслева, получил название парадигматический, а в постструктурализме - систематический. И действительно, например, красный цвет не означает запрета, пока не включается в регулярную оппозицию зеленому и желтому. Этот тип отношений знака мы называем "коннотативной связью состояний". Ее существенным отличительным свойством является многозначность, вариационность, а потому известная неопределенность, открывающая широкий простор для смысловой свободы, хотя и в пределах определенного семантического качества.

Взять, хотя бы, художественное произведение, как эстетический знак . Как мы уме отмечали выше, опираясь, в частности на Мукаржовского, что не только разными эпохами или поколениями, но и разными (духовно) индивидами одного времени данное произведение осмысливается по-разному. Более того, один и тот же читатель, прочитывая это произведение в разном возрасте и состоянии духовного и физического здоровья, нередко существенно изменяет его смысловое состояние. Не случайно Барт замечает, что когда рождается читатель, умирает писатель. Разумеется, это сказано образно - категорически, а поэтому неточно; правильнее будет сказать, что и писатель и читатель являются соавторами художественного произведения; причем, даже в одном субъекте эти две ипостаси могут совпадать, различаясь: писатель - он же и первый читатель своего творения; и мнение последнего не всегда совпадает с мнением первого.

Действительным субстратом коннотативной связи состояний выступает коннотативный знак, элементами которого являются:

- денотативная система первичного смысла; это - означающее; - практически бесконечное многообразие смысловых состояний

- это означаемое;

- столь же бесконечно многообразны процессы, объединяющие каждый элемент-состояние из открытого множества состояний означаемого с означающим (то есть одним и тем же денотативным знаком) - это коннотативное значение, а вернее говоря , многозначность.

Можно ли применительно к коннотативному знаку говорить о его значимости? Думаем, что можно, поскольку внутрикачественная коннотативная многозначность с точки зрения этого качества есть значение; выходя же на связь с другими коннотативными знаками и их инокачественными значениями, эта семантическая система обретает значимость, как состояние системного значения, или коннотативную значимость, то есть миогозначимость. Мы считаем, что вполне адекватной иллюстрацией коннотативного знака может служить бартовский " Текст", как единство бесконечного ряда смысловых состояний некоторого художественного произведения. Коннотативная связь состояний открытой системы таких Текстов (но уже не с точки зрения лнгвистики или литературоведения, но с позиции семиотики) явно приближается к понятию "универсальная мировая связь".

"Актуальным" типом отношений знака, а стало быть, и его связей состояний будет тот, в котором знак сополагется, по Барту, "уже не своим братьям" (элементам однокачественного виртуального множества - Б. С.), а своим" соседям": "Человек человеку волк"; здесь слово " волк" имеет определённые (синтаксические -Б.С.) отношения со словами:" Человек" и "человеку". Этот план отношений реализуется в синтагме, поэтому назовем актуальный тип отношений "синтагматическим".

Выбор одного доминирующего отношения, - заключает французский структуралист, - предполагает каждый раз определённую идеологию" (там же, с. 247).

Наиболее содержательной и сложной, а потому слабо изученной остаётся коннотативная связь состояний. Мы предпримем попытку дать типологизацию этой связи.

Как мы отмечали выше, Р. Барт видит причину смыслового движения Текста и смысловую его множественность в движении культуры в целом. " ... он (современный человек - Б.С.) тоже вслушивается в естественный голос культуры и всё время слышит в ней не столько звучание устойчивых, законченных, истинных смыслов, сколько вибрацию той гигантской машины, каковую являет собой человечество, находящееся в процессе неустанного созидания смысла,- без чего оно утратило бы свой человеческий облик" (там же, с. 260). Существенные стадии, или качественные состояния культуры вырабатывают и свой специфический код прочтения, осмысления достижений предшествующего своего состояния:

- либо преимущественного отвержения, вплоть до деструкции и забвения;

- либо сохранения и развития его основы;

- либо простого её повторения.

Под кодом Барт понимает сверхтекстовую организацию значений, которые навязывают представление об определённой структуре; код есть продукт культуры; коды - это конкретные формы трансляции культуры посредством книг, образования, всеми видами общественных связей. Р. Барт классифицирует коды на следующие виды:

- научный

- риторический

- исторический

- социокультурный (код коммуникации).

Видимо, по Барту, - это уровни детерминации коннотативной связи состояний. Однако сам Барт утверждает, что детерминация смыслового движения общественными связями не делает это движение определенно направленным, потому что все элементы совокупности этих связей равнозначны; а поэтому то один вид связи доминирует в этой совокупности, то вдруг - другие, что больше напоминает "аддитивную" совокупность, нежели систему связей с определённым основанием-отношением этой системы, которое и порождает генеральное направление смыслового процесса. Одна и та же фраза текста порой отправляет читателя сразу к двум кодам, и какой из них выбрать - трудно решить. Неразрешимость - это не слабость, а структурное условие повествования: высказывание не может быть детерминировано одним голосом, в нём присутствуют многие коды; и ни одному из них не отдано предпочтение. Текст и заключается в этой утрате исходной точки, первотолчка, побудительной причины; взамен всего этого рождается некий объём индетерминаций или сверхдетерминаций: этот объём и есть означивание, то есть переход изначального авторского значения в новое свое состояние-значимость.

Таким образом, коннотативный поток, детерминируемый, по Барту, "кодовой перепутанностью", сам становится хаотичным по своему существу.

Барт ошибочно, на наш взгляд, отрицает детерминирующую роль "Идеи" произведения.

Под формой бытия этого потока он понимает не развёртывание, не развитие исходного (представляющего единство устойчивости и изменчивости, постепенности и скачков) Текста, семантические состояния которого образуют во времени связь. Для Барта таковой формой является "взрыв": "...позывные, вызов принимающего, проверка контакта, условия соглашения и обмена, взрывы референций, вспышки знания, более глухие и глубокие толчки, идущие с другой площадки (из сферы символического), прерывность действий, относящихся к одной цепочке, но несвязанных натуго, всё время перебиваемых другими смыслами" ( там же, с.460). И всё-таки Ролан Барт вынужден признать известную направленность произведения внутри себя, а именно: "движение вперед", что противоречит его утверждению о "неопределенности движения" содержания произведения во времени и пространстве. Нужно отметить, что термин "вперёд" используется Бартом явно не по назначению, поскольку выражает лишь механическое, а не качественно-содержательное движение. Это движение вперёд, по его мнению, управляемо в конечном, скрытом счёте, двумя структурными принципами:

- искривление и

- необратимость.

Искривление представляет собой продукт взаимодействия и характеризуется следующим: элементы одной цепочки или кода разъединены, переплетены с инородными элементами; цепочка кажется оборванной... но она подхватывается дальше... в результате возникает читательское ожидание; это - плавания микроструктур, создающие не логический объект, а ожидание и разрешение ожидания (в новом ожидании - Б.С.).

Необратимость как принцип содержит два кодовых элемента:

- акциональный, который базируется на логико-темпоральной

- упорядоченности и

- "код загадку" (вопрос венчается ответов).

Эти два кода поддерживают некоторую, хотя и плавающую направленность структурации коннотатиного потока.

На что же направлен бартовский "вектор", в чем же "жаждет" опредметиться текстовый поток? "Задача в том, - замечает Барт, чтобы путем трансмутации (а не одной только трансформаци) добиться нового философского состояния языковой материи, состояния, в котором пребывает расплавленный металл, состояния, ничего не ведающего о собственном происхождении, изъятого из какой бы то ни было коммуникации; такое состояние, - заключает Барт, есть сама стихия языка" (там же, с. 486). Поэтому цель, к которой движется Текст, есть, по Боту, его утопическое состояние, "гул" языка - это его утопия... Утопия музыки смысла... в своем утопическом состоянии язык раскрепощается... не теряет реальность его семантический механизм; здесь во всем великолепии разворачивается означающее... а вместе с тем... смысл не должен быть грубо изгнан, догматически упразднён, выхолощен... ,.."гул" языка всецело вверяется означающему, не выходя в то же время за пределы осмысленности" (там же с. 543).

Итак, к философскому, утопическому состояниям Текста путь лежит через:

- промежуточные состояния Текста, возникающие благодаря трансформации и трансмутации; это - коннотативное состояние означающего;

- смысловые "взрывы", качественные смысловые скачки, по сути, не связанные между собой непосредственно, но только через свои означающие. "...смысл, - пишет Барт, - маячит в отдалении нераздельным, непроницаемым и неизреченным миражом, образуя задний план, фон звукового пейзажа" (там же. с. 11).

Следовательно, Р. Барт, признавая наличие коннотативно-смысловой связи состояний, прослеживает и считает существенной для движения "Текста" в направлении его идеального состояния только связь состояний естественного языка, или связь состояний означавшего:

а) трансформативную связь состояний и

б) трансмутивную связь состояний.

Под трансформативной связью состояний Барт понимает совокупность существенных свойств, характеризующих отношение между предшествующим и последующим состояниями языка "Текста": - эти отношения по своей природе нейтральны; - они суть самоопосредование, самоотражение лингвистического объекта во времени;

- последующее состояние является как бы функцией от предыдущего, как более или менее простое воспроизведение элементоструктурного содержания последнего.

Если исходить из этимологии латинских слов "mutatio" и "trans" (первое - изменение, перемена; второе - через, сквозь) и в то же время учитывать бартоаское контекстуальное понимание термина "трансмутация", то можно заключить, что он рассматривает трансмутацию как изменение, ведущее "впеоёд" к "философскому состоянию языковой материи" (там же). Иначе говоря, связь, возникающая между последовательно разновременными языковыми состояниями выступает как связь развития, или как прогрессирующая связь состояний. Ей присущи следующие признаки:

- указывает направление процесса;

- обладает открытым к развитию содержанием;

- фиксирует те процессы, в которых структура предшествующегоязыкового объекта частично трансмутируется, а частично трансформируется: так что содержанием последующего языкового состояния выступают отдельные элементы и связи предшествующего.

- в таких процессах отрицания каждое последующее языковое состояние снимает в себе структуру предшествующего; причём, это снятие может быть либо в форме преобразования структуры (когда уровень и порядок ее остаётся прежним), либо в форме перехода к организации нового типа (межкачественный переход).

Как видно из указанных существенных определений трансформативной и трансмутивной (прогрессирующей) связей состояний, эти связи качественно различны; однако это различие не следует абсолютизировать, поскольку их абсолютизация ведёт к грубым гносеологическим ошибкам; истиной их соотношения является взаимопереход, их единство, что можно выразить в понятии "трансформативно-трансмутивная связь" языковых состояний.

Основанием-содержанием трансформативной связи состояний являются процессы функционирования; то есть более или менее строгая последовательность постепенно изменяющихся состояний, которая, по сути, выражает "основную схему" содержания процессов. Функционирование есть поэтому движение в состояниях одного и того же уровня; движение, связанное лишь с перераспределением элементов, функций и связей языкового объекта.

Причем, каждое последующее состояние этого объекта либо непосредственно определено предыдущим, либо, так или иначе, преформировано всем строением данного объекта и в принципе не выходит за рамки его истории.

Основанием-содержанием трансмутивной связи состояний выступают такие процессы, которые, хотя и не представляют собой смену языковых объектов, все-таки их содержание, в основном, составляют достаточно существенные изменения в строении и в форме функционирования языкового объекта. Эти процессы - не просто раскрытие означающего, актуализация уже заложенных в нем возможностей, а такая смена его состояний, в основе которой лежит невозможность по тем или иным причинам сохранить существующую форму функционирования. Здесь языковой объект оказывается "как бы вынужденным" перейти на иной уровень функционирования, прежде недоступный для него; и условием такого выхода является изменение внутренней организации этого объекта.

Единство указанных типов связей состояний со стороны изначального тождества их содержания (со стороны их субстратов-процессов) выражается в том, что устойчивое функционирование языкового объекта имеет тенденцию к изменению; иначе говоря, в пределах простого воспроизведения совершается постепенное накопление условий дальнейшего развития; и сохранение этого объекта можно рассматривать и с точки зрения осуществления им функций, обусловливаемых консерватизмом качественного инварианта. Абсолютизация различий трансформативной и трансмутивной связей состояний неправомерна ещё и потому, что в процессах функционирования имеют место свои микроскачки: деструкция, снятие а стало быть, присутствуют трансмутивная и деструктивная связи состояний.

Выводы:

Подведем итоги предпринятой нами попытки дать философский анализ методологического статуса понятий "состояние" и "связь состояний", а также предложенной (автором данной монографии) системы понятий: "система-становление-состояние" на материалах структуралистских исследований. Сделаем мы это в виде ответов на поставленные во "Введении" вопросы.

1. Рассмотрение фрагментов теоретических исследований ученых-структуралистов, в частности, Ролана Барта, Романа Якобсона и Яна Мукаpжовского, показывает, что понятие "состояние" используется ими в строго определённых познавательных ситуациях; эти ситуации характеризуются следующими признаками:

- необходимостью выразить в познавательной форме единство моментов устойчивости и изменчивости, прерывности и непрерывности, конечности и бесконечности в бытии объекта;

- когнитивной потребностью отразить в понятии способ проявления бытия объекта, взятого в определённом пространственно-временном срезе и в некоторой системе внешних отношений.

2. Осуществив соотносительный анализ бартовских понятий: "корпус" и "модель", мы пришли к выводу, что своими существенными характеристиками эти понятия идентичны понятию "состояние", к тому же Барт непосредственно их отождествляет.

3. Авторы структурных исследований (в сфере семиотики, лингвистики и литературоведения, в том числе Барт и Якобсон, выделяют два основных типа состояний:

- устойчивое и

- неустойчивое состояния;

Причем, сочетание свойства "устойчивость" и термина "состояние" используется, например, Бартом нередко.

Неустойчивое состояние Р. Барт иногда называет "промежуточным"; устойчивое состояние от переходного он различает как определённое от неопределённого. Следует заметить, что в работах Барта (в тех, которые рассматриваются в данной монографии) этот тип состояния приходится анализировать опосредованно.

4. Отвечая на вопрос: "Что нового вносит структуралистская интерпретация в современное понимание категории "состояние", можно сказать, что прежде всего структуралисты выделили коннотативное состояние и подвергли его содержание и форму тщательному рассмотрению, в частности в связи с анализом литературного текста.

5. Как мы уже подчёркизали выше, структуралисты, расценивающие понятие "отношение", как фундаментальное, широко применяют категорию "связь", но словосочетание "связь состояний", как ни странно, в их исследованиях отсутствует. Поэтому существенные свойства (как формальные, так и содержательные) этого понятия приходилось выявлять опосредованно.

6. Мы сочли возможным выделить два основных типа связи состояний:

- синтагматическая связь состояний, или связь сосуществующих языковых единиц-состояний;

- коннотативная, или парадигматическая связь состояний, которая может быть как связью сосуществования (два и более смысловых состояния одного и того же художественного произведения у сосуществующих читателей или критиков), так и разновременной.

7. Парадигматическую связь состояний мы подразделили на три разновидности:

- трансформативная связь состояний;

- трансмутивная (связь развития) связь состояний;

- мы (но не Р. Барт) выделяем деградируюшую или даже деструктивную связь состояний.

Р. Барт толкует вторичный смысл коннотации как "мимолётный", "пустой", "маячащий", что, по сути, приводит его к отрицанию коннотативной связи состояний, с чем мы, разумеется, не можем согласиться, потому что уверены в том, что такая связь имеет место; и использование понятия "коннотативная связь" в литературоведении, лингвистике и семиотике является методологически необходимым и продуктивным.

8. Предложенная нами система диалектически взаимосвязанных понятий: "система-становление-состояние" получила в трудах Барта, Р. Якобсона, Яна Мукаржовского и др. достаточное, на наш взгляд, обоснование; вне этой системы ни само понятие "состояние", ни понятие "связь состояний" не могли бы обнаружить свои формальные и содержательные определения; но в то же время категория "система" раскрывает посредством таких имманентных своих способов бытия, каковыми являются состояние и связь состояний такие свои стороны, какие не могли бы быть выявлены с помощью иных категорий.

9. Как мы отмечали в ходе изложения почти всех рассматриваемых аспектов темы, философский идеализм и нередко имеющая место антидиалектичность текстового и структурного анализа языка приводят авторов исследованных нами работ к неверным выводам. Существенным недостатком, обусловленным метафизическим подходом к соотношению понятий: "система-становление-состояние" выступает разрыв действительных и органических связей синхронического и диахронического срезов бытия объекта.

Автор монографии отдает себе отчет в том, что большинство поставленных им проблем он рассмотрел лишь в некотором приближении, а потому они нуждаются в дальнейшей разработке что станет предметом исследования как последующих работ автора, так и других философов, занятых изучением проблем категориального аппарата материалистической диалектики, в частности, концепции детерминизма.

Список литературы

1. Барт Р. Основы семиологии. - в сб.: "Структурализм "за" и "против", - Прогресс, М., 1975

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - Прогресс, М., 1989

3. Мукаржовский Ян. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве. - в сб. "Структурализм "за" и "против". - Прогресс, М., 1975

4. Соссюр Ф. Заметки по общей лингвистике. - Прогресс, М., 1990

5. Философская энциклопедия, т. 4. "Советская энциклопедия", М., 1967

6. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика.- в сб.: "Структурализм "за" и "против". - М., Прогресс, 1975

7. Соpокин Б.Ф. Понятие "состояние" и социальный пpогноз. Деп. в ИНИОН РАН. "Депониpованные научные pаботы", pаздел "Философия", номеp 8, 1995, 231 с.