Реферат: Геостратегическая политика Китая

Глава 11. Геостратегическая политика Китая

• История российско-китайских отношений
• Специфические условия развития Китая
• Внешнеэкономические связи КНР • Демографическая политика
• Сущность геополитики Китая • Интеграция в “Большой Китай”
• Перспективы для российско-китайских взаимоотношений

Возвышение Китая до статуса мировой державы наиболее отчетливо наблюдалось в последнее десятилетие XX в. Выход страны на первые роли в мировой геополитике изменил всю геометрию международных отношений. Усиление Китая не затронуло так ни одну страну мира, как Россию. Поднебесная, или “Срединное царство”, превратилась в важнейший фактор, способный повлиять на геополитическое положение России в мире и на ситуацию внутри ее. В ближайшие 10–15 лет в силу объективных причин это влияние возрастет еще больше, что во многом объясняется специфическими условиями развития Китая.

11.2. Специфические условия развития Китая

Специфические условия развития Китая можно свести к нескольким группам факторов:

• ограниченность природных ресурсов, огромный людской потенциал и низкая стоимость рабочей силы;

• планомерное государственное регулирование инвестиций и развития экономической сферы жизни общества – фактор, до сих пор не оцененный по достоинству в России;

• планирование освоения высоких технологий, динамично растущего экспортного потенциала;

• самый крупный в Евразии рынок;

• ускоренное наращивание военной мощи;

• все большее негативное воздействие на глобальную экологическую обстановку и т. д.

В связи с высокими темпами экономического развития (около 10% прироста ВВП в год начиная с 1980-х гг.) КНР все острее ощущает дефицит ряда важнейших природных ископаемых: угля, железной и медной руды, сырья для получения алюминия, удобрений и т. д. Китай вынужден импортировать железную руду, лом черных и цветных металлов, удобрения и т. п.

Сельское население Китая на конец XX в. составляло около 800 млн человек. Приблизительно 700 млн из них существуют за счет обработки земель и животноводства. Но чем занять еще 100 млн? Дефицит земельных угодий ограничивает рост занятости в деревне. Поэтому около 10 млн человек ежегодно мигрирует в город в поисках работы. В городах существует официальная (3%) и скрытая (15–20% общей численности рабочих и служащих) безработица. Если в ближайшие годы динамика миграции в города не уменьшится, то они не смогут “переварить” такую массу новоселов. /с. 363/

Решение проблемы пекинские власти видят в определенной степени в рамках создания “Большого Китая”, т.е. в экономической и геополитической интеграции на базе стран, входящих в Азиатско-Тихоокеанский регион.

Условия жизни и деятельности населения КНР заставляют Пекин закрывать глаза на политические и идеологические противоречия, существующие между Китаем и Тайванем, Китаем и Гонконгом (после присоединения к КНР в 1997 г. – Сянганом) и другими странами АТР. Интеграция Китая со странами-соседями на Юге возможна путем привлечения иностранного капитала. За последние десять лет КНР с помощью этих средств получила возможность облегчить или решить ряд социальных и экономических проблем, а после образования “Большого Китая” она станет самым крупным экономическим полюсом.

Сейчас Китай занимает второе место в мире (после Японии) по золотовалютным запасам. Как заявляют сами китайцы, XXI в. – это век китайской цивилизации. Китайская цивилизация, считают они, по своим основным характеристикам, в первую очередь гуманистическим, превосходит другие, и это обеспечит торжество Китая в XXI в. Безусловно, Китай уже вошел в круг держав, определяющих основополагающие векторы развития геополитических полей и сил.

Велики достижения КНР в военной сфере. К началу XXI в. только синьцзяньская группировка войск по боевому потенциалу и мобилизационным возможностям значительно превосходит вооруженные силы независимого Казахстана. За 10–15 лет Китай станет ракетно-ядерной космической сверхдержавой с мощным экономическим потенциалом.

Многие эксперты подчеркивают, что к концу XX в. снизилась роль Китая в качестве своеобразного балансира между двумя военно-политическими блоками, которую он играл в 1960–1980-х гг. Один из блоков был разрушен, а другой стал решающей геополитической силой. В противовес ему набирает мощь новая геополитическая сила в Азиатско-Тихоокеанском регионе во главе с Китаем, обладающим огромными людскими и экономическими ресурсами, а также технологическим и третьим в мире по мощи военно-стратегическим ядерным потенциалом.

Долгие столетия Поднебесная была объектом экспансии и геополитических игр: от завоевания монголами до японской экспансии в 1930–1940-х гг. Китай “спал”. В свое время Наполеон Бонапарт сказал: “Там лежит гигант. Пусть спит. Когда он проснется, он сотрясет мир” ³ . Подобную мысль высказал в конце XIX в. бывший госсекретарь США Д. Хэй: /с. 364/ “Мир на земле опирается на Китай. Кто понимает Китай с точки зрения социальной, политической, экономической, религиозной, тот держит ключ к мировой политике на последующие пять столетий” ⁴ .

Но этот путь не позволяет решить другие очень важные для Китая проблемы – ресурсные. Особенно это касается ресурсов сельхозугодий, пахотных земель для выращивания зерновых, бобовых, пресной воды для обеспечения нужд промышленности и населения городов: более половины городов КНР ощущают нехватку пресной воды.

В расчете на душу населения пахотный клин в Поднебесной в 3,3 раза меньше, чем в среднем в мире, и в 9,5 раза меньше, чем в бывшем СССР, почти в 12 раз меньше, чем в России. И эти обрабатываемые земли постоянно сокращаются, как шагреневая кожа, так как строятся новые заводы, фабрики, электростанции, прокладываются новые транспортные магистрали и т. д. Земельный кризис сказывается на сборах зерновых. В 2003 г. китайцы получили урожай зерновых около 500 млн т, но в расчете на душу населения это меньше, чем в 1994 г.

Площадь лесов в расчете на душу населения почти в 7,5 раз меньше, чем в среднем в мире, и примерно в 50 раз меньше, чем в РФ. Та же картина и с лугами: в 3 раза меньше, чем в мире, и почти в 10 раз, чем в РФ. Для освоения новых земель требуются огромные затраты финансовых средств, а их у руководства Китая нет.

Пекин, решая свои проблемы, получает сырье, энергоносители, руду, пиломатериалы в Австралии и России, США и Канаде и, конечно, в странах АТР. И газета китайских комсомольцев “Чжунго циньнянь бао” запустила первый пробный шар, заявив, что “китайцы не могут более удовлетворяться 9,6 млн км² ... эпоха призывает нас... обратить свои взоры на широкие морские просторы... Только китайцы, не игнорирующие освоение морских просторов, достойны будущих поколений” ⁵ .

“Голубые просторы государства” – это более 3 млн км² . Это запасы газа, нефти, фосфора на островах. Но дело в том, что на “голубые территории” претендуют еще Вьетнам, Япония, Филиппины, Малайзия, Таиланд, Бруней. Чтобы решить данную проблему, молодежная газета призывает ускорить модернизацию военно-морских сил. Сделать это полагают при помощи России.

Главный энергоноситель КНР – каменный уголь. В стране острый дефицит электроэнергии (не менее 20%). Сжигать уголь -значит травить экологическую среду. К 2001 г. КНР стал главным /с. 365/ загрязнителем атмосферы. Потепление атмосферы в мире создает чрезвычайно сложную экологическую ситуацию: если не удастся снизить парниковый эффект вследствие повышения уровня Мирового океана, к 2050 г. возникнет угроза полного затоплении многих городов в дельте р. Чжуцзян, а также в Восточном Китае.

11.3. Внешнеэкономические связи КНР

Китай – социалистическая страна с плановой экономикой. Тем не менее иностранных инвесторов это не смущает. Политическая и экономическая системы КНР стабильны, и приток иностранных капиталов с каждым годом растет: с 1980 по 2000 г. он вырос почти в 4,5 раза. К 2006 г. в Поднебесной числилось почти 400 тыс. предприятий с участием иностранного капитала. Контрактный объем инвестиций – более 600 млрд долл.

Главными прямыми инвесторами в экономику Китая выступают Тайвань, Сянган, Аомэнь, Сингапур, Индонезия, т.е. страны, где проживает больше всего китайцев. Предприниматели Тайваня, Сянгана, Аомэня, Сингапура – главные инвесторы в экономику Китая. Их вклад составляет 60–80% суммы всех вкладов деловых кругов остальных стран мира. В последние годы Тайвань превратился во второго после Гонконга инвестора в экономику КНР, а после включения Гонконга в геополитическую систему Китая – в инвестора номер один.

Бурно растет китайский экспорт: примерно на 25–30% ежегодно. Если в 1979 г. во внешней торговле формировалось менее 10% ВНП страны, в 1993 – почти 36%, то в 1998 г. (на июль) – более 45%, в июле 2003 г. – около 50%. В связи с экономическим и финансовым кризисом в Юго-Восточной Азии в конце XX в. Китай активно осваивал рынки в Европе, Африке, Латинской Америке, в США. За это время экспорт КНР в страны Евросоюза вырос более чем на 25%, в Африку – на 45%, в Латинскую Америку – на 38%, в США – почти на 20%. Дефицит торгового баланса США с КНР в 2005 г. составил около 150 млрд долл. Защита торговых интересов страны – характерная черта пекинских лидеров. На конец 2006 г. по золотовалютным запасам Китай превзошел Японию и почти в 2 раза – Россию. Надо особо отметить, что КНР предпочитает покупать золото, а в последнее время – евро, не надеясь на прочность доллара.

Что касается внешнеэкономических связей Китая и России, то огромный китайский рынок осваивается в первую очередь представителями нашего военно-промышленного комплекса. В КНР мы /с. 366/ поставляем различные виды вооружений: корабли, самолеты, некоторые компоненты космической техники, ракеты тактического назначения, машины и оборудование, предназначенное для строительства ГЭС и ГРЭС, АЭС. Но структура российско-китайской торговли не удовлетворяет Москву. Только за 2005 г. объем поставок российских машин и оборудования снизился почти вдвое ⁶ .

Пока что в Китай мы больше продаем энергоносители, пиломатериалы и сырье. Гораздо активнее в этом отношении действуют китайские предприниматели – “челноки”. Их, как и китайские товары в основном изделия легкой промышленности, в России можно видеть “от Москвы до самых до окраин”. Правда, им активно помогает около 1 млн российских “челноков”. Тем не менее объем российско-китайской торговли за последние пять лет рос медленно. В 2000 г. товарооборот Китая с Россией составил 8 млрд. долларов: практически столько же сколько и пять лет назад. В 2003 г. он приблизился к 12 млрд долл., а в 2005 г. он, по словам директора Департамента внешних отношений, составил 29,1 млрд долл. Медленный рост товарооборота объясняется тем, что головы лидеров России больше повернуты на Запад. Хотя по сравнению с неровными отношениями с США, некоторыми странами Западной Европы, Среднего и Ближнего Востока, трений с большинством стран ближнего зарубежья, российско-китайские связи более стабильны и предсказуемы. У Москвы, наконец-то, появился план стратегического развития экономических, политических, военных, транспортных и культурных связей с Пекином .

Строительство нефтепровода от Тайшета на Дацин, практически совпавшее с визитом в Томск канцлера ФРГ Ангелы Меркель в апреле 2006 г., явилось ничем иным как, с одной стороны, формой давления на Западную Европу, а с другой – реверансом в сторону Пекина. Общая мощность трубопровода составит 80 млн т нефти в год. По нему нефть будет поставляться в страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Стоимость 1 км нефтепровода составляет 2,9 млн долл., а общая стоимость строительства с учетом удлинения маршрута в обход Байкала – более 15 млрд долл. Первая его очередь должна быть закончена к концу 2008 г. ⁷

Вторая нитка для доставки энергоносителей в будет строиться от Барнаула через Бийск и Горно-Алтайск в Западный Китай. “Протоколом о поставке природного газа из России в КНР”, подписанным весной 2006 г., зафиксированы основные договоренности относительно сроков и объемов поставок, маршрутов (Западный и /с. 367/ Восточный) и принципов формирования цены. Подписанный документ соответствует стратегии кампании по деверсификации экспортных поставок и выходу на новые рынки сбыта. Новый газопровод будет построен за пять лет. Сооружать его будут “Газпром” и Китайская национальная нефтегазовая корпорация. Стоимость проекта, по предварительным расчетом, составит 10 млрд долл. ⁸

Решая крупнейшую экономическую и геополитическую задачу, Москва создает объективные условия для заселения Дальнего Востока и о-ва Сахалин (напомним, что за 15 лет “реформ” из этих регионов уехала почти четверть населения). В России началась разработка крупнейшей за последние 15 лет программы массового переселения людей. Специалисты, разрабатывающие программу переселения на Дальний Восток 18 млн человек, используют опыт советского государства, когда переселенцы получали большие подъемные, оплачивался сам переезд. Но в этот раз планируют приглашать желающих из центральной части страны, стран ближнего зарубежья, а также из Китая, Южной Кореи и Японии ⁹ . Чем можно привлечь людей на Дальний Восток? Данные интернет-опроса, проведенного газетой “Известия”, дают такие ответы: 41% – деньгами, 34% – доступным жильем, 25% – упрощенным получением гражданства РФ.

Необходимо обозначить еще одну договоренность между Россией и КНР. Прежде всего это соглашение о взаимном использовании крупнотоннажных контейнеров для перевозки импортно-экспортных грузов и о введении электронного обмена данными о международных грузах. Оно позволит задействовать резервы, которые таит в себе создание сквозного транспортного коридора Тихий океан-Атлантика. Кроме того, это новые рабочие места, где будут использоваться высокие технологии ¹⁰ .

Российские политики и бизнесмены обратились к опыту работы китайских свободных экономических зон, которые уже 20 лет являются “локомотивами” экономики КНР. Китайские предприниматели предложили продемонстрировать свой опыт в Калининграде: построить там завод по сборке автомобилей-внедорожников, а всего они готовы заключить договоры с лидерами 40 регионов России.

Хорошим геостратегическим ходом Москвы и Пекина были совместные маневры, в которых приняли участие около 10 тыс. солдат и офицеров, бронетехника, авиация и корабли ВМФ. Это вызвало беспокойство у Вашингтона: был сделан, хотя и небольшой, шаг в сторону создания многополярного мира. Беспокоит американцев /с. 368/ близость позиций Москвы и Пекина по иранской ядерной программе.

КНР после визита Ху Цзиньтао в Вашингтон, где ему пришлось выслушать немало “пожеланий” американских политиков, предприняла ряд активных дипломатических шагов, блокирующих многие начинания США в Средней Азии, Афганистане. Если судить по публикациям в СМ^И, визит президента Киргизии Бакиева в Москву весной 2006 г. и массовые выступления киргизской оппозиции, в том числе проамериканской, свидетельствуют о медленном, но жестком выдавливании США из Центрально-Азиатского региона, которое осуществляют власти Пекина. В настоящее время ключевым является вопрос функционирования американской военно-воздушной базы в Ганси, обеспечивающей не только необходимую “связку” в системах контроля за воздушным пространством региона, но и бесперебойный трафик наркотиков из Афганистана.

Третий регион, на который оказал давление Пекин, – Гавана. Там было заключено соглашение между Кубой, Венесуэлой и Боливией о создании “Боливарской альтернативы Америке”. Боливия вслед за Венесуэлой национализировала газовую и нефтяную промышленность страны. Создание этой коалиции прошло под негласным патронажем Пекина и стало “асимметричным ответом” тому давлению на грани фола со стороны США, которому подвергся Ху Цзиньтао во время своего визита в США. Эта громкая акция, наносящая серьезный удар по престижу Буша, была, по-видимому, согласована с Саудовской Аравией и другими ведущими странами исламского мира, где растет недовольство беспардонным поведением американцев в многих регионах земного шара .

Многие специалисты, занимающиеся проблемами геополитики, считают нашего южного соседа наиболее опасным для России. И для таких опасений есть достаточно оснований. Уже сейчас КНР является важнейшим геополитическим субъектом – державой, запустившей в космос корабли с человеком на борту, оказывающей большое влияние на положение дел в России, особенно на Дальнем Востоке и в Сибири. В ближайшие 10–15 лет в силу объективных причин это влияние возрастет еще больше. Это во многом объясняется специфическими условиями развития Китая.

Связи Японии и Китая стали завязываться в 1960-е гг. – во времена “холодной” войны и особенно “горячей” войны между СССР и Китаем (бои на острове Даманском), Китаем и Вьетнамом. Япония выступает преимущественно в качестве кредитора и сейчас является главным торговым партнером Китая, который чаще всего покупает японскую технику, технологию и товары. Безусловно, Япония стремится сдержать наращивание китайского технико-технологического /с. 369/ и экспортного потенциала, не пуская соседа на традиционные рынки сбыта своей продукции. Обострились японо-китайские экономические, торговые отношения во второй половине 1990-х гг.: островное государство испытывало депрессию, ежегодный прирост ВВП в Японии не превышает 2%, а китайская экономика, несмотря на жесточайший финансово-экономический кризис в странах АТР, давала и дает прирост ВВП по 8–9,5% в год.

КНР и Япония заинтересованы в развитии двусторонних экономических и торговых связей, однако они выступают как конкуренты на рынках стран АТР, АСЕАН, США, Африки, Европы и т. д.

Любая геополитическая напряженность между Китаем и США будет способствовать усилению японо-китайских связей, но также и усилению японского капитала в АТР, что совсем не в интересах китайских политиков. Эта угроза, в свою очередь, способствует объединению стратегических интересов США и Китая. Кроме экономических интересов, на сближение двух стран “работает” историческая память китайцев и американцев – память о преступлениях японцев накануне и в годы Второй мировой войны.

Увеличивают продажу своих товаров в Китае Англия, Германия, Франция и Италия. Но в последние годы они стали больше уделять внимания росту прямых капиталовложений в экономику этой страны.

Для отношений КНР со странами АСЕАН и “четырьмя малыми драконами” характерны процессы конкуренции, притяжения и отталкивания. Тем не менее в отношениях с “малыми драконами” главной линией является становление экономической и производственной кооперации. В отношении стран АСЕАН превалирует конкуренция. Страны АСЕАН опасаются военной угрозы со стороны Китая. По оценкам западных специалистов, на Тайване разработана долгосрочная программа, предусматривающая превращение его в азиатско-тихоокеанский региональный экономический центр, способный занять центральное место в АТР и даже в мире. Его намерены сделать операционной базой инвестиционной и предпринимательской деятельности местных и иностранных компаний. Кроме того, по замыслу разработчиков программы, он должен стать центром обрабатывающей промышленности, финансовой, телекоммуникационной и транспортной активности в АТР, т.е. превратиться в лидера в развитии региональной экономической интеграции.

В Китае тоже имеется аналогичный план – “план Пудун”. Он предполагает формирование в районе Шанхая гигантского (с охватом 100 млн человек) международного промышленного, финансового, торгового, транспортного и культурного центра, способного занять лидирующую роль в АТР. И не исключено, что в XXI в. произойдет объединение двух Китаев в один, и тогда он превратится в самую мощную финансово-экономическую империю. /с. 370/

11.4. Демографическая политика

В основе промышленно-экономической стратегии Китая лежит концепция ресурсосбержения. Но для того чтобы выйти на уровень материального достатка среднеразвитых стран Европы, о чем объявило китайское руководство, КНР потребуются природные ресурсы еще одной планеты “по имени Земля”. Отсюда и выдвижение тезиса “демографического империализма”. Авторы этого тезиса У.Гогуан и Ван Чжаоцзюнь в книге “Китай после Дэн Сяопина: десять сущностных проблем” пишут, что любой стране мира будет угрожать крах, если хотя бы 10% китайцев устремятся за пределы своей страны. Этот тезис уже реализуется в Сибири и на нашем Дальнем Востоке.

Даже если Пекину удастся ужесточить демографическую политику “одна семья – один ребенок”, то к 2015 г. численность населения КНР возрастет как минимум на 300 млн человек. Примерно на 125–140 млн человек увеличится армия наемных работников.

КНР преодолевает немало серьезных проблем. В частности, по неофициальным данным, почти 1/4 взрослого городского населения – безработные, а это почти 250 млн человек. Такое сложное социальное явление порождает, как правило, настроения эмиграции. Она есть и в Китае: официальная и нелегальная. Китайцы чрезвычайно трудолюбивы, быстро, адаптируются в новой обстановке, легко приспосабливаются даже к экстремальным условиям, неприхотливы в еде, легко переносят жару и холод и т. п. Вот эта уверенность в своих силах, способность жить везде и является одной из немаловажных причин готовности безработного жителя Поднебесной к эмиграции.

По данным экспертов, на территории Российской Федерации, особенно на Дальнем Востоке и в Забайкалье, нелегально проживает около 2 млн китайцев. Они занимаются торговлей, земледелием, заводят семьи и получают вид на жительство. Если называть вещи своими именами, идет тихая, ползучая китаизация приграничных земель России, особенно Приморья. Всего же китайцы с помощью официальных и неофициальных каналов “осваивают” 72 страны мира.

К концу XX в. демографическая нагрузка на китайские части российско-китайских речных бассейнов превышала российскую в 17 раз. Немалая часть китайцев (по российским стандартам) вовлечена в различные формы проникновения на юг Дальнего Востока, Забайкалья, Сибири, а также на территории Казахстана и Киргизии, куда также активно проникают китайские казахи и киргизы. Не сняли китайцы и своих претензий в отношении Горно-Бадахшанской области в Таджикистане. /с. 371/

Политика “демографического империализма”, т.е. усиливающиеся миграционные процессы из Китая, могут повлиять и на умы среднеазиатских республик.

Если учесть, что население Средней Азии удваивается через каждые 23–25 лет, а его расселение жестко ограничено пустынями и высокогорными территориями, то не исключено, что внимание узбеков, казахов, киргизов, как и китайцев, может быть привлечено к жизненным пространствам Алтая, Сибири. Пока же в Средней Азии идет борьба за перераспределение сфер национального влияния и пересмотр нарезанных в начале 1920-х гг. границ. Так, Ферганская долина после ликвидации СССР превратилась в объект острых территориальных разногласий между Узбекистаном, Киргизией и Таджикистаном.

Сейчас таких территориальных споров между тремя бывшими советскими республиками более десятка. Они принесли уже кровь и трагедии для тысяч людей. Эти военные конфликты “выдавливают” в основном русское население (но не только русское) в Россию. Но в этно-территориальные конфликты, происходящие в Средней Азии, Казахстане, Киргизии, могут вмешаться не только этнические казахи и киргизы Китая, но и уйгуры, монголы, тибетцы, проживающие на северо-западе КНР, во Внутренней Монголии. Что касается Внешней Монголии, то территория ей не нужна, жизненного пространства населению хватает, но подпирает с юга могучий сосед – Китай. Куда пойдет его экспансия? В Улан-Баторе этого не знают, как не знают и в Москве.

11.5. Сущность геополитики Китая

На протяжении столетий геополитика Китая носила двойственный характер. Это обусловлено тем, что, с одной стороны, “Срединное царство” принадлежало к Rimland, “береговой зоне” Тихого океана, а с другой – Китай никогда не был талассократическим государством, так как всегда ориентировался на континентальные архетипы. Само историческое название Китая – “Срединное царство” – говорит о его теллурократических устремлениях.

С начала XIX в. Поднебесная постепенно превращается в полуколонию Запада (преимущественно Великобритании). Поэтому вплоть до 3 октября 1949 г. (победа народа под руководством коммунистов над Гоминьданом) геополитика Китая была в своей основе атланти-стская. Китай выступал в качестве евразийской береговой базы Запада. После победы над Гоминьданом и провозглашения Китайской Народной Республики в течение десяти лет Китай шел в русле просоветской – евразийской по сути – политики. Затем КНР исповедовала идеологию автаркии – опоры на собственные силы. /с. 372/

После смерти Мао Цзедуна КНР с конца 1970-х гг. вновь стала входить в русло атлантистской геополитики. Это было обусловлено прагматической философией Дэн Сяопина (отца китайских реформ) и его сторонников. Больше дивидендов получал Китай от контактов с Западом, нежели с СССР, а теперь с Россией: во-первых, на Западе – деньги, кредиты, технологии, необходимые для индустриального развития КНР: во-вторых, пекинское руководство смотрело в XXI в. – население Китая к середине будущего тысячелетия перевалит за 1,5 млрд человек, значит, нужны новые территории, а они есть только на Севере и Дальнем Востоке. Следовательно, дружба с СССР, а сейчас с Россией связывает свободу геополитических действий Китая в Монголии, Забайкалье, в Казахстане и на Дальнем Востоке. Отсюда можно сделать вполне обоснованный вывод, что Китай опасен для России и как геополитическая база атлан-тизма, и как огромный инкубатор по производству людских ресурсов (общеизвестно, что Китай – страна самой высокой в мире демографической плотности).

Вашингтон очень хочет сделать Пекин своим союзником. В свое время была опубликована статья К. Либерталя “Стал ли Китай нашим союзником?”, где, в частности, говорится, что американские отношения с Китаем значительно улучшились по сравнению с теми временами, когда администрация Буша вступила в Белый дом, объявивши Китай “стратегическим конкурентом”. Ныне, по мнению автора, признаки серьезного сотрудничества налицо повсюду. Например, Китай сотрудничает с США в глобальных усилиях борьбы с терроризмом.

Однако не все так оптимистично, как утверждает американский журналист. Что мешает укреплению отношений Китая с США? А прежде всего авантюристическая политика Вашингтона в Персидском заливе (Пекин страшится повышения цен на нефть), а также отношения США и КНДР. Кроме того, китайские военные “весьма подозрительны к недавнему наращиванию военной мощи в соседствующих с КНР районах, усилению военных контактов США с Тайванем и продаже ему оружия” ¹¹ .

Создается впечатление, что главная целевая установка Китая на настоящем этапе – избежать ввязывания в какое бы то ни было подобие “холодной войны” с США, выигрывать время как для всемирного укрепления собственной экономики, так и для формирования надежного геополитического тыла: преимущественно в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. /с. 373/

Показательно, что после демонстрации укрепления китайско-американских связей одним из основных направлений дипломатической активности Китая были страны АСЕАН. Тут при действенном участии КНР разворачиваются работы по внушительным проектам строительства Трансазиатского газопровода, Паназиатской железной дороги, по Программе освоения зоны р. Меконг. Китай подписал соглашения о сотрудничестве в финансовой сфере с Малайзией, о предоставлении кредитов Индонезии.

Объем торговли Китая со странами АСЕАН растет ежегодно. Предполагается завершить в 10-летний срок процесс формирования совместной зоны свободной торговли Китая и АСЕАН. В речах официальных лиц, уже муссируется идея о создании “азиатской валюты” наподобие евро, основой для чего послужил бы, разумеется, китайский юань.

Вопросы субрегионального экономического сотрудничества в бассейне р. Меконг активно обсуждались и осенью 2003 г. Не замаячила ли впереди перспектива формирования чего-то подобного “Восточно-Азиатскому СЭВу” масштабному экономическому союзу, который помог бы обеспечить Востоку экономическую базу в противостоянии хищническому натиску Запада? “Антитеррористическая война”, развернутая Соединенными Штатами, их авантюрная ближневосточная политика, агрессивный курс по отношению к мифической “оси зла” как нельзя лучше благоприятствуют вызреванию такой тенденции.

“Восточно-Азиатский СЭВ” (или нечто в этом духе) явился бы надежным геополитическим тылом Китая, послужил бы ему страховкой на случай опасных боев при вовлечении в мировую глобализацию, руководимую Соединенными Штатами.

11.6. Интеграция в “Большой Китай”

В XXI в. Китай вступил с грузом проблем в демографической, социальной, экологической и геополитической областях. И он прилагает все силы, чтобы решить эти проблемы. Поэтому к геостратегии Ктая присматривается не только Россия, но и страны Азиатско-Тихоокеанского региона, США, государства Западной и Восточной Европы, Ближнего и Среднего Востока и т. д.

По мнению большинства историков и политологов, Азиатско-Тихоокеанский регион в XXI в. приобретет еще более важное геополитическое значение. Он превратился в одно из главных геополитических, экономических звеньев в мировой системе отношений. Экономика Китая, Тайваня, Малайзии, Филиппин, Таиланда в 1990-х гг. росла самыми высокими темпами в мире. Во многом это /с. 374/ было достигнуто благодаря созданию Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества .

Есть все признаки по формированию “Большого Китая”, или Китайского общего рынка, куда войдут Китай, Тайвань, Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао), Сингапур. На общей национальной и культурной базе между этими странами и территориями складываются и упрочиваются тесные производственно-экономические связи, образуя костяк “Большого Китая”. Конкурируя между собой, субъекты – элементы потенциального “Большого Китая” – идут по пути тесной интеграции. Согласно прогнозу Мирового банка, в начале XXI в. частный импорт Китая вместе с Гонконгом (Сянганом) и Тайванем составит около 650 млрд долл. против 530 млрд Японии. В это же время ВВП “Большого Китая” достигнет почти 10 трлн долл., а США – 9,7 трлн.

Итак, в перспективе в первой половине XXI в. на мировую арену может выйти мощнейшая мировая супердержава с четвертью населения земного шара, расположенная на стратегически важном геополитическом пространстве. Она сможет регулировать жизнь не только этносов, проживающих на территории “Большого Китая”, но и многочисленных китайских общин, разбросанных по всему миру.

Сейчас в АТР переплетаются интересы многих государств, в первую очередь промышленно и финансово развитых, включая и Россию, имеющую с Китаем 4000-километровую границу.

Таким образом, “Большой Китай” может в XXI в. стать объективной реальностью. По своим макроэкономическим показателям это геополитическое объединение уже сейчас значительно превосходит Германию, Францию, Италию и Великобританию, вместе взятые в число важнейших макроэкономических показателей журнал “Asiaweek” включает экспорт, валютные резервы без золотого запаса, баланс текущих операций, объем операций на фондовых биржах). Для сравнения можно сказать, что показатели по экспорту России и потенциальных членов “Большого Китая” соотносятся как 1:14, а по валютным резервам – как 1:55.

Можно утверждать, что в результате бурных экономических и политических процессов в АТР сложилась принципиально новая геополитическая обстановка, которая очень благоприятна для создания “Большого Китая”. Китай в XXI в. в отличие от нынешней России сосредоточен на самом себе. Его внешняя политика имеет подчиненное значение по отношению к внутренней, направленной на экономическую и социальную трансформацию страны. Но в условиях зависимости Пекина от внешних инвесторов и кредиторов, а также в силу потенциальной возможности создания структуры, аккумулирующей силы коалиции, направленной на сдерживание китайской /с. 375/ мощи, Китай может вести свою сложную комбинационную игру. И в этих условиях политика добрососедства для Китая – не благотворительность, не жест доброй воли, а объективная необходимость.

Внешняя политика “Срединного царства” в конце XX в. была направлена на стратегический выигрыш времени для создания экономической и военной мощи, для превращения Китая в мировую сверхдержаву, коей он станет к 2030–2040 гг. И осуществляться это будет за счет присоединения (вслед за Гонконгом) Макао, а самое главное – Тайваня и других островов типа Спратли с огромными морскими шельфами. На острова в Южно-Китайском море КНР предъявляет особые права, хотя не меньше прав на спорные острова имеется у Вьетнама, Японии и других приморских государств. Геостратегической целью Китая станет достижение преобладающего влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе: от Филиппин и Индонезии до Бирмы.

На Севере внешняя политика Китая держит в поле зрения Монголию и Россию. КНР станет активно добиваться фактического признания “особых отношений” с Монголией, т.е. присоединения более 1,5 млн км² территории с населением чуть менее 2 млн человек. Это станет возможным, если Китай заставит своих соседей отказаться от участия в антикитайских коалициях, признать его ведущую роль в регионе. Одной из его конечных целей является проведение другими странами торгово-инвестиционной политики в пользу Поднебесной.

Эта цель выступает как средство достижения глобальной цели -превращения Китая в супердержаву, способную бросить вызов не только США и Западу в целом, но даже коалиции ныне самых могущественных стран. Нет оснований утверждать, что для достижения своих целей Пекин прибегнет к военной силе. Он будет стремиться не вступать в открытую борьбу, а подавлять волю других стран своей мощью (демографической, экономической, военной), разделять потенциальных конкурентов, не вступая в связывающие его действия союзы, отдавая тем самым приоритет коренным интересам Китая, а не мирового сообщества.

11.7. Перспективы российско-китайских взаимоотношений

Еще в начале 1960-х гг., когда обострились советско-китайские отношения, Председатель ЦК КПК Мао Цзедун заявил, что четыре тысячи лет тому назад, когда в Китае уже была письменность, варвары, населяющие территорию нынешней России, еще ходили в звериных шкурах. В этом заявлении, как в зеркале, отражается /с. 376/ великоханский шовинизм китайцев, обусловленный замкнутой расово-культурной спецификой. Это высокомерие китайцы демонстрируют везде, во всех уголках земного шара, где бы они ни поселились. И те страшные погромы китайских кварталов, что произошли в 1998–1999 гг. в Индонезии, – месть не только за нещадную эксплуатацию индонезийцев со стороны хуацяо (этнических китайцев), но и за их снобистское поведение.

Эти и другие факты позволяют с определенной долей осторожности сделать вывод, что Китай является потенциальным геополитическим противником России на Дальнем Востоке. Наши ученые, специалисты по Китаю, и геополитики предлагают разные варианты решения этой проблемы. Например, А. Дугин считает, что “геополитическая задача России в отношении самого восточного сектора своего “внутреннего” южного пояса заключается в том, чтобы максимально расширить зону своего влияния к югу, создав как можно более широкую пограничную зону”. Применительно к Китаю, по его мнению, “речь идет о силовом позиционном геополитическом давлении, о провокации территориальной дезинтеграции, дроблении, политико-административном переделе государства” ¹² .

А. Дугин полагает, что необходимо установить более тесные отношения с Синьцзянем (Северо-Западный Китай) территорией, имеющей долгую историю политической автономии и населенную уйгурами – тюркским этносом, исповедующим ислам. Китайцы контролируют эту провинцию, часто применяя военную силу, подавляют все попытки населения региона отстоять религиозную и этническую автономию. “Южнее Синьцзяня, – пишет автор, – простирается Кунь Лунь и Тибет... отдельная страна с особым населением, специфической религией, древнейшими политическими и этническими традициями. Власть Пекина здесь... основана на прямом насилии, как и в Синьцзяне” ¹³ . И Россия, по его мнению, геополитически прямо заинтересована в активной поддержке сепаратизма и начале антикитайской национально-освободительной борьбы во всей этой области. В будущем данные территории должны вписаться в евразийскую континентальную федерацию, так как их с атлан-тизмом не связывает ни география, ни история. Кроме того, “без Синьцзяна и Тибета потенциальный геополитический прорыв Китая в Казахстан и Западную Сибирь становится невозможным”.

Другой подход к российско-китайским взаимоотношениям сформулировал А. В. Митрофанов, специализирующийся по вопросам геополитики. “Антиамериканизм, – считает он, – это основа /с. 377/ сближения Китая и России, так как нам следует крепить фронт против лицемерного и беспощадного агрессора, коим являются США” ¹⁴ . Автор полагает, что установление общей стратегии развития России и Китая на мировой арене способно прервать длительную гегемонию в АТР США с их военной мощью, подкрепляемой экономическим потенциалом политически пораженной Японии.

Какие шаги, по мысли А.В. Митрофанова, должна предпринять Россия? Она “должна всемерно способствовать росту военной мощи Китая на основе широкомасштабных продаж российской военной техники” ¹⁵ . Тезис довольно спорный. Но автор идет еще дальше. Он пишет: “Россия должна снять все территориальные препятствия (?) для расширения Китая на Запад. Поддерживая непререкаемый суверенитет Китая над Синьцзян-Уйгурским автономным районом, Россия должна способствовать восстановлению суверенитета КНР над всем Туркестаном (?), включая Южный Казахстан... это изменит геополитическую обстановку в регионе в лучшую сторону... Россия получит надежную базу для развития собственных коммуникаций на Юг через территорию стабильного Великого Китая” ¹⁶ .

Развивая этот тезис далее, автор полагает, что подвижка границ Китая далеко на Запад всецело в интересах России. В этом случае ракетно-ядерные силы Китая получат возможность накрывать все интересные для блока России и Китая цели на территории Западной Европы, включая Лондон и Осло. Восточная граница Западной Европы соприкоснется с границей Китая на территории Турции. Это будет лучшим средством отрезвления для атлантических демагогов, одурманенных собственным величием и паническим страхом за Западную Европу.

А далее автор озвучивает идеи умиротворения, которые усыпляюще действовали на умы народов Европы в 1937–1938 гг.: “Приобретение Монголии (Китаем), так же как и дружественная уступка российских прав на недвижимость в Маньчжурии в 1954 г., придает чувство успокоенности и умиротворения Китаю относительно его северных границ. Россия должна добиваться смягчения позиции Пекина по Тайваню с целью установления между ним и Россией крупномасштабных экономических и культурных отношений” ¹⁷ .

Как гласит русская поговорка: “Гладко было на бумаге, но забыли про овраги”. Конечно, неплохо бы спросить у самих китайцев, какой из почти взаимоисключающих геополитических проектов им больше по душе? /с. 378/

Митрофанов, конечно, прав в формулировке целей российско-китайского союза. Безусловно, экономическая целесообразность сближения России и Китая создает хорошую основу для политического и этнического союза. Более тесное сотрудничество может быть в военной области, при разработке и переработке сырья, энергоносителей, в аэрокосмической сфере, в обрабатывающей, машиностроительной, химической и других отраслях промышленности.

Сотрудничество между двумя нашими государствами способно обеспечивать гигантский объем торгового оборота, проводить новую политику в АТР в противовес американским притязаниям на этот регион. Хороша идея создания блока Россия–Китай–Индия. Но всегда надо помнить, что китайский менталитет сугубо прагматичен. Наиболее яркое воплощение он нашел в политике Дэн Сяопина, которая к строительству “хрустальных мостов” между двумя нашими народами не имела никакого отношения.

Отсюда вытекает, что взаимодействие России со своим соседом должно быть связано прежде всего с экономической, научно-технической и информационной сферами. Для России Китай – это огромный рынок, где можно выгодно реализовать как сырье, так и промышленную продукцию и услуги. Немаловажное значение имеет он и как источник рабочей силы для развития Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. В перспективе же Китай может стать источником инвестиций.

Но завоевать такой огромный рынок можно только в жесткой конкурентной борьбе. Пекин заинтересован в новейших технике и технологиях. Он добивался их в странах ЕС. В ответ на это услышал, что ЕС не будет считать Китай страной с рыночной экономикой, пока он не откроет еще больше свою экономику для западных инвесторов¹ . Такое современное оборудование у России пока что есть в атомной и авиакосмической промышленности, гидроэнергетике, военно-промышленном комплексе. Другие же российские товары, услуги, кроме сырья, Китай практически не интересуют. А тесное политическое, геополитическое партнерство с Китаем для России – абсолютная необходимость, что и было подтверждено весной 2006 г. на встрече в Шанхае. Это дает России более широкие возможности для внешнеполитического маневра.

Однако во взаимоотношениях Китая и России есть некоторые опасные моменты. В силу объективных причин в начале XXI в. для России опасен постепенный исход ее из Дальнего Востока и Сибири. Однако это может случиться в силу нарастания сепаратистских тенденций, действий “пятой колонны” внутри страны, утраты способности /с. 379/ и политической воли у центральной власти для наведения порядка в собственном доме. Китай объективно заинтересован в переориентации сепаратистов Сибирского и Дальневосточного регионов на Пекин. Также вполне реально возникновение односторонней зависимости России от КНР в экономике и политике. Это приведет страну к утрате внешнеполитической, а в перспективе и внутриполитической свободы, к превращению ее в сырьевой придаток не только Запада, но и Китая. А зависимость Приморья, Хабаровского края, Забайкалья от торговли, поставок продуктов питания, изделий легкой промышленности из КНР видна уже невооруженным глазом.

Демографическая ситуация тоже чрезвычайно сложна. Иммиграционная политика центральных и региональных властей вызывает большие опасения: тихая китайско-корейская экспансия может привести к тому, что “к середине XXI века в России будет проживать от 7 до 10 млн китайцев, которые, таким образом, станут второй по численности этнической группой России – после самих русских” ¹⁹ .

Отсутствие научно обоснованной иммиграционной политики у России может привести в начале XXI в. к конфликтам на межэтнической почве и, возможно, к российско-китайскому военному противостоянию, в котором геополитические силы сторон будут явно в пользу Пекина. Даже в концепции национальной безопасности национально-государственные интересы России применительно к КНР не проработаны, т.е. носят расплывчатый характер, противоречивы и вызывают множество вопросов.

Если, скажем, отношения России с Европой являются определяющими с точки зрения вхождения нашей страны в пространство Евросоюза, то ясно, что при противодействии доминирующей державы ни одна из европейских держав не предпримет ничего, кроме словесных пассажей, чтобы способствовать реальному вхождению России в это пространство со всеми вытекающими из этого статуса экономическими последствиями.

В соответствии с этой же концепцией Россия развивает с США якобы партнерские равноправные отношения, основой которых является формирование стабильной и безопасной системы международных отношений. Если это так, то с ЕС у России, по-видимому, имеются не партнерские, а какие-то другие отношения. При этом Россия, которая сегодня, по сути, теряет статус мировой державы “первого уровня”, явно не может быть равным партнером (государства-доминанта) в системе современных международных отношений.

В соответствии с той же концепцией получается, что с Китаем у России существует общая заинтересованность в предотвращении /с. 380/ военно-политического доминирования одной державы, а с США и ЕС такой заинтересованности нет. Спрашивается, почему: потому, что Россия реальная сила в связи с сегодняшней внутриполитической ситуации или же потому, что она благосклонно смотрит на желание Китая сформировать новый мировой порядок, где тот будет ведущей мировой державой, а ей уготована роль “вспомогательной” страны? При такой постановке вопроса не ясна логика построения концепции безопасности. Ведь если Россия отказалась быть “младшим партнером” в новом мировом порядке, формируемом США, то какие есть основания согласиться на вспомогательную роль в строительстве “китайского” нового мирового порядка? С Китаем Россия собирается развивать сотрудничество в политической и экономической областях как амортизатор столкновения геополитических интересов. А как тогда в этом контексте обстоят дела в отношениях с США? Как видим, в настоящее время в зоне столкновения национально-государственных интересов России с интересами Китая и США явно больше вопросов, чем ответов.

Если говорить о российско-китайских отношениях, то сегодня политики и специалисты используют термин “доверительное партнерство, направленное на стратегическое взаимодействие в XXI в.”. Тем самым подчеркивается, что российско-китайские отношения по уровню равны китайско-американским, но между Россией и Китаем отношения более доверительные. Американские аналитики называют это партнерство “ограниченным”. Если же говорить о реальном положении вещей, то стратегическое партнерство между Россией и Китаем еще только должно быть построено, а если характеризовать “уровень стратегичности”, то до югославского кризиса он был выше в сфере китайско-американских отношений.

Бомбардировки Косово, Сербии, война в Ираке, нагнетание противостояния с Ираном увеличили угол расхождения в стратегическом видении ситуации в мире и у США, и у Китая, и у России, привели к небывалому за последние годы охлаждению российско-американских отношений, но пока не способствовали перерастанию российско-китайского партнерства в альянс антизападного (антинатовского) характера. В то же время натовская бомбардировка китайского посольства в Югославии поставила вопрос о том, как долго Китай сможет уклоняться от более жесткой фиксации своей позиции по вопросу строительства Соединенными Штатами с помощью НАТО нового мирового порядка.

У России и Китая существует общее официальное понимание по определенному кругу вопросов (Тайвань, Чечня, АТР, НАТО, США), но приоритеты в этом общем понимании разные, особенно по вопросу отношений с НАТО и США. И та и другая страна хотели /с. 381/ бы усилить экономическую составляющую своих взаимоотношений, полнее реализовать взаимодополняемость экономик, но при этом Китай уклоняется от поддержки на официальном уровне российской антиамериканской риторики. То есть поддержка принципа реального равноправия и невмешательства во внутренние дела друг друга при нормализации советско-китайских отношений оказалась бы важнейшим цементирующим фактором российско-китайских связей.

Для России крепнущее партнерство с Китаем чрезвычайно важно, так как оно психологически компенсирует слабость ее внешнеполитических позиций и уязвимость в Азии, где расквартированы войска США. С помощью Китая Россия надеется стабилизировать свое “азиатское подбрюшье” и даже укрепить его. Одновременно Китай выступает для России в качестве привлекательного рынка высокотехнологичной (включая военную) продукции, поскольку ее явно дискриминируют на рынках, контролируемых США и европейскими странами. Как известно, одиозная поправка Джексона – Вэника продолжает действовать в отношении России, в то время как умелое лоббирование позволяет коммунистическому Китаю, имеющему более чем 100-миллиардный профицит в китайско-американской торговле, не только ежегодно без проблем продлевать режим наибольшего благоприятствования, но и финансировать через подставных лиц деятельность некоторых влиятельных американских политиков и даже нелегально поставлять автоматическое оружие на американский черный рынок, в немалой степени дестабилизируя американское общество.

“Монополярность” для российской внешнеполитической элиты – это психологически как бы закрепление нынешнего второстепенного статуса страны, а провозглашаемый “полицентризм” акцентирует подвижность международной системы и дает надежду на укрепление российского внешнеполитического статуса в будущем, в то время как для китайской внешнеполитической элиты “не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей”.

Для Китая партнерство с Россией является важным фактором, закрепляющим усилия по превращению в мировую державу (политическая, военно-техническая и технологическая поддержка). В этом смысле для него необычайно важны реальный полицентризм мировой системы и антизападная (мягкая или жесткая) позиция России, так как только в такой системе можно воспрепятствовать образованию коалиции стран, способной помешать продвижению Китая к статусу государства “первого уровня”. С помощью России Китай собирается значительно продвинуться вперед в модернизации своих вооруженных сил, одновременно устранив очаги напряженности на Севере на приемлемых для него условиях, и зарезервировать для себя рынки энергии, не контролируемые западными государствами. /c. 382/

Российский рынок важен для поддержания экстенсивной составляющей роста китайской экономики. Без перспективы широкого доступа на российский рынок вероятность кризисных явлений в китайской экономике увеличивается.

В российско-китайских отношениях идет смена стратегических ролей в партнерстве по сравнению с партнерством 1950-х гг. (“младший брат” стал “старшим”), изменились ситуация на российском Дальнем Востоке и возможное косвенное влияние Китая на борьбу между центром и регионами в России и Центральной Азии (влияние Китая увеличивается, а России уменьшается). Неизвестны последствия появления в Азии объединенной Кореи и отношение к дрейфу Тайваня в сторону независимости де-юре ²⁰ . В Центральной Азии нарастают этнические, клановые и религиозные противоречия, а их основой во многом является передел природных ресурсов и границ. Тогда стратегическая пограничная зона, или буфер, между Россией и Китаем исчезнет, так как КНР наверняка захочет вмешаться в дела богатого ископаемыми региона.

При продолжении нынешнего геополитического курса (точнее, при его отсутствии) у России нет большого выбора во внешней политике. В XXI в., если не произойдет коренных изменений в экономической, социальной и военной сфере, Россия станет младшим партнером Китая. Это в лучшем случае. В худшем – от совместного освоения Дальнего Востока и Сибири китайцы смогут легко отказаться и взять все в свои руки, решая этнические проблемы путем насильственной ассимиляции проживающего там населения, как они это делают на протяжении десятилетий в Синьцзяне, Тибете и других субрегионах страны. И конечно, такой разворот событий приведет к острому и затяжному конфликту. Безусловно, пока Россия располагает мощным ядерным оружием, Китай такой вариант раскладки геополитических сил и полей не приемлет. Но... Москву усиленно заставляли разоружаться, “реформировать” вооруженные силы, особенно ракетно-ядерные. И Пекин, как и Вашингтон, чрезвычайно заинтересован в этом.

Россия может стремиться к сдерживанию потенциальной экспансии Китая через создание антикитайской коалиции. Нетрудно видеть лидера этой коалиции – США. Но чем лучше патронат американский патроната китайского? В свое время знаменитый английский историк А. Тойнби в книге “Цивилизация перед судом истории” задавал вопрос, что представляет собой Запад по отношению ко всем народам, и отвечал одинаково: “Запад – архиагрессор!” Каждый народ найдет тому множество примеров, и в первую очередь Россия. /c. 383/

В свете всего вышесказанного продуктивной, на наш взгляд, была бы геостратегия России, основанная на комплексном развитии многих сфер жизни регионов Сибири и Дальнего Востока (геополитических составляющих – экономической, социальной, военной, политической и др.) с привлечением капиталов и рабочей силы всех, кто заинтересован: страны Запада, АТР (в первую очередь Япония, Корея, Китай, Индия), США, страны СНГ. Стихийное развитие этого процесса может привести к нестабильности и острым конфликтам. Научно обоснованное управление притоком иммигрантов позволит увеличить ресурсы России. Четко разработанная система квот, требований к иммигрантам могла бы дать ей квалифицированную рабочую силу, предприимчивых, энергичных граждан страны. Но для подготовки такой программы развития производительных сил Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока путем интернационализации инвестиций и рабочей силы нужны высококвалифицированные специалисты-синологи, японоведы, политики, экономисты, геополитики.

Важно соблюдать равноудаленность России от Запада и Востока, а на Востоке следует координировать отношения с Пекином, другими геополитическими центрами силы: Токио, Дели, Джакартой, Астаной.

Параллельно надо решать проблему создания системы экономической, инвестиционной, научно-технической, военно-промышленной взаимозависимости Москвы и Пекина, одновременно развивая равноправные взаимовыгодные отношения со странами АТР, прежде всего с Японией, Северной и Южной Кореей, а также с США. Интернационализация развития Сибири и Дальнего Востока предотвратит одностороннюю китаизацию этих регионов. Безусловно, деятельность интернациональных компаний, концессий должна быть под жестким контролем Правительства РФ. Пока же Россия в этом стратегически важном геополитическом регионе выступает как самая слабая страна, а не как сверхдержава.

Итак, в XXI в. Китай будет оказывать большое влияние на российскую внешнюю, внутреннюю, оборонную политику, экономику, демографию, в связи с чем политическим лидерам России надо осознать все это и приготовиться принять вызов Пекина.