Реферат: Герменевтический аспект языка СМИ

Артамонова Ю.Д., Кузнецов В.Г.

В данном разделе делается попытка выявить и специализировать общие герменевтические принципы постижения смысла текстов, функционирующих в СМИ. Герменевтика в узком значении этого термина означает искусство (технику) интерпретации текстов.

Поскольку в герменевтике главной проблемой является проблема понимания смысла текстов, то специфика герменевтики по отношению к языку СМИ определяется теми задачами, решение которых и будет определять основное содержание герменевтического аспекта языка СМИ.

Предмет и задачи герменевтики. Исторические типы герменевтики

Предмет и соответствующие ему задачи герменевтики представляют собой исторически изменяющиеся явления, функционально зависящие от определенных социальных реалий. В истории развития общества наблюдается длительный процесс постепенного превращения Произведения (мифологического, философского, исторического, литературного, религиозного содержания) в Текст. К произведениям относятся не только литературные источники, но и результаты творческой деятельности в таких видах искусства, как живопись, графика, скульптура, музыка, театр, кино, архитектура, декоративно-прикладные искусства. Произведение всегда является творением, результатом созидательного акта, обладает конкретными стилистическими особенностями. Произведение всегда относится к определенной традиции, является носителем ее культурных характеристик, по художественному отражению которых в Произведении мы можем изучать эту традицию. Но еще более ярко значение Произведения в социальной практике предстает в том факте, что оно создает традицию, закладывает основы для смыслового каркаса культуры.

Название «герменевтика» связано с именем античного бога Гермеса, покровителя ораторов, торговцев, путешественников и воров, посредника, передающего известия от одних к другим. Греческое слово Ηερμενετα означает «истолкование». При восприятии речи другого (в том числе письменно зафиксированной) может возникнуть непонимание. Для его преодоления и предлагается набор приемов. Ряд таких приемов был выработан еще в античности, и тогда же начинается осмысление этих приемов – ставится вопрос, что представляет собой имя и как оно относится к сущности вещей.

Первый систематический свод правил толкования принадлежит Августину. В работе «О христианской доктрине», которую он писал более 30 лет, отвечая на важнейший для себя вопрос: как Священное Писание может войти в душу человека, – Августин предлагает определения знака – «вещь, употребленная для обозначения другого», которым семиотика пользуется до сих пор, объясняет, что такое человеческие знаки (знаки искусственные, созданные людьми как подобие знаков естественных – мокрой земли, которая вызывает мысль не только о земле, но и о дожде, является знаком дождя), дает определение понимания – «переход от смысла к значению через образ в душе» – и на основании этого предлагает классификацию смыслов Священного Писания (буквальный, аллегорический, аналогический и профетический) и способы их постижения.

Следующий этап развития герменевтики – XIV–XVI вв. Он связан прежде всего с именами Лоренцо Баллы и Матиуса Флация Иллирика. В это время понятие «текст» (от лат. textum – переплетение, ткань), впервые данное Юстинианом своду законов, созданному по его распоряжению, начинается применяться для обозначения не только музыкальных партитур, но и литературных произведений. Это становится возможным, потому что именно в ту эпоху текст впервые приобретает границы. По-прежнему речь идет о том, что речь – выражение общих всему человеческому роду идей, однако добрая душа более открыта и чувствительна к ним, нежели злая. Степень искажения божественных истин может быть различной, поэтому надо обращать внимание на «источник» произведения и границы данной речи. Правило «прочитай текст от начала до конца» – достижение этого времени. С ним связана и идея герменевтического круга, предполагающая, что смысл части зависит от смысла целого. По мере уточнения смысла части может проясниться и смысл целого, а его уточнение приведет к уточнению смысла этой и других частей, и таким образом совершается круговое движение от частей к целому и вновь к частям. Тогда же впервые появляется идея языка не как набора независимых друг от друга имен, а как целого – «язык как выражение души народа».

Очередной этап развития герменевтики – XVIII–XIX вв. Здесь следует назвать в первую очередь Фридриха Шлейермахера и Вильгельма Дильтея. Понятие доброго или злого «транслятора» уточняется до понятия «точка зрения». Это неологизм, введенный школой Готфрида Вильгельма Лейбница. «Точка зрения» – внешнее и внутреннее состояние зрителя в той мере, в какой оно образует для него вещи. Иммануил Кант вводит понятие «мировоззрение», за два века прижившееся и в обыденном языке. Он подразумевает под ним конструкцию мира с определенной точки зрения.

Текст отождествляется с мировоззрением. Такое допущение предполагает именно расшифровку текста, т.е. идею, что ключ к тексту – не в нем самом, а «за ним». Если текст отождествляется с мировоззрением, т.е. по формулировке Ипполита Тэна, текст есть «снимок с окружающего и признак известного состояния умов», то он должен быть понят, с одной стороны, через особенности конструирования мира человеком. Рождается психологическая интерпретация и понятие автора как уникального источника именно этой, определенной конструкции мира. С другой стороны, текст может быть представлен через те реалии, которые он описывает (идея Шлимана отнестись к тексту Гомера не только как к предмету эстетического созерцания, но и как к источнику географических, исторических и других сведений – яркое выражение такого подхода). Историческая критика источников, натурализм и критический реализм – вот далеко не полный перечень подходов, базирующихся на этой идее. Понимание и порождение речи теперь – две стороны одной медали; как изящно замечал Вильгельм фон Гумбольдт, «люди понимают друг друга не потому, что взаимно проникаются знаками вещей, и не потому, что они взаимно предопределены к тому, чтобы создавать одно и то же, в точности и совершенстве понятие, а потому, что они прикасаются к одному и тому же звену в цепи своих чувственных представлений, ударяют по одной и той же клавише своего духовного инструмента, в ответ на что тогда и выступают в каждом соответствующие, но не тождественные понятия».

Понимание текста как мировоззрения позволяет распространить его на всю культуру. Не только речь или письменные источники, но и картины, музыкальные произведения и т.д. начинают пониматься как видение мира человеком, как «сетка», наброшенная на мир, – т.е. как определенная знаковая система, несущая информацию. Герменевтика перестает быть просто искусством толкования; она становится универсальной герменевтикой, или органоном наук о духе. Собственно, и термин «герменевтика» появляется в это время. Есть процесс толкования – Ηερμενετα, и есть общие его правила; они-то и составляют предмет герменевтики.

Однако отождествление текста с мировоззрением породило ряд серьезных проблем. Если исходить из предпосылки, что текст надо расшифровать, искать за ним автора и реконструировать реалии, отражением которых он является, то невозможно объяснить, зачем большинство людей обращается к текстам, – ведь научные интересы историка или психолога могут не руководить ими вовсе. «Текст говорит что-то важное для меня» – простая формулировка улавливает принципиальный момент: именно диалог о жизненно значимом и для автора, и для читателя, слушателя заставляет обращаться к тексту.

Герменевтика XX века ставит вопрос именно об этом жизненно значимом, о тех бытийных смыслах, которые и обуславливают «жизнь» текста, возможность и обращения к нему, и понимания его другими людьми. Тем самым герменевтика превращается в философскую дисциплину, центральной проблемой которой становится проблема понимания бытийных смыслов, а ее категории – понимание, интерпретация, герменевтический круг и другие – становятся философскими категориями. Текст представляется не сеткой смыслов, которые надо расшифровать путем обращения к внетекстовым реалиям, а моментом, фазой свершения понимания. В строгом смысле слова «текст не есть, а текст думает» (X.Г. Гадамер).

Конечно, любое произведение является в определенном смысле текстом. Но в обычном произведении всегда имеется автор или коллектив авторов, содержание облекается в форму, соответствующую определенным жанровым характеристикам. Произведение создается для определенного круга людей; например, краткие аннотации служат для ориентации пользователей литературой и фактически предназначены для создания этого круга людей. Религиозные произведения, особенно такие важные, как Библия, тоже предназначены для определенного круга лиц, который менялся с течением времени в зависимости от изменяющихся социальных и доктринальных условий соответствующих христианских конфессий. Классическое произведение всегда имеет смысл, придающий ему единство и завершенность. Реализация смысла воплощается в сюжете и композиционной структуре произведения.

Размывание границ, которые обычно связываются с понятием «произведение», происходит постепенно. Возникают газеты и журналы, предназначенные для определенной аудитории: художественные, научные, научно-популярные и пр. Появление радио и телевидения кардинальным образом меняют статус и значение классического произведения в новых условиях. Появляется понятие «средства массовой информации». «Произведение» постепенно уступает место «информационному тексту». Далеко не редкой становится практика коллективного производства таких текстов, которая обусловлена тем, что работа по информационному обеспечению должна вестись постоянно, должна быть поставлена «на поток». «Команда под руководством r. N» становится аналогом классического понятия «автор».

Разумеется, описанное положение дел является практикой, которая невольно диктуется специфическими условиями функционирования некоторых СМИ. Роль и значение автора в обычном его понимании сохраняют свою актуальность. Информационная ниша для приложения творческой энергии художественно одаренной личности всегда была и будет. Текст СМИ предназначен для определенного адресата, но не обязательно обладает смысловой завершенностью, представляя собой структуру, открытую для многочисленных интерпретаций. С теоретической точки зрения это означает, что задача понимания как постижения смысла не может считаться центральной.

Кроме того, текст СМИ таков, что по сравнению с классическим произведением изменяется пространство его движения, так как он существует не в пространстве традиции, а в пространстве информации в современном смысле слова. Маркировка факта, события выдвигается на передний план. Вдумывание и аналитическое исследование, которые вели бы к освоению этого факта личностью и осмыслению его в рамках целостного мироотношения, остаются на заднем плане. Калейдоскоп фактов значительно опережает аналитическую работу по времени и по удельному весу в общей массе информационного материала. Текст СМИ претендует на статус «неприкрытой правды». Создается впечатление, что даже точного описания не требуется. Особенно ясно это прослеживается на примере визуальных СМИ. Такую тенденцию к «визуализации» можно выразить лозунгом: «Мир таков – смотрите сами!» Наконец, текст СМИ представляет собой совокупность фраз бесконечных гипертекстов, где все является ссылкой друг на друга и бесконечным цитированием; здесь нет базовых текстов, которые определяли бы становление и развитие культурных основ, исходных или направляющих моментов устойчивой традиции.

Сиюминутность и быстротечность информации, зачастую ее неприкрытая идеологизированность и политическое пристрастие, возникновение специфического языка, простота восприятия текстов СМИ ведут (и далеко не в отдаленной перспективе) к замене традиционной культуры, основанной на статусе и роли Произведения, на массмедийную культуру. Пока мы еще наблюдаем сосуществование (правда, не всегда мирное) двух разных культур. Традиционная культура обладает веками выработанным аппаратом (в том числе герменевтическим) для работы с Произведением. Становящаяся массмедийная культура подобного аппарата не имеет. Возможность переноса методологических средств анализа произведений на исследование информационных текстов представляет собой проблему, потому что совершенно ясно, что механический перенос без учета специфики СМИ не приведет к конструктивному результату.

Когда мы утверждаем, что предметом герменевтики являются любые тексты, любые знаково-символические системы, то это является намеренным методологическим приемом, позволяющим обобщить понятие «предмет герменевтики». Если затем учесть, что существуют различные виды текстов, среди которых тексты СМИ занимают особое положение, то выявление специфики герменевтического исследования таковых превращается в ясно поставленную проблему. Постижение смысла текстов, являясь основной задачей герменевтики, в данном случае становится частной задачей по отношению к текстам СМИ.

Поскольку текст есть сложное и многоуровневое образование, то он требует и специфических методов исследования. К герменевтике традиционно относили способы выявления субъективного смысла, зависящего от автора, а также приемы выявления объективного смысла.

Герменевтические принципы и категории исследования текста

В данном параграфе раскрываются специфика и возможность применения в герменевтическом исследовании языка СМИ таких принципов и категорий, как учет психологических особенностей автора текста, принцип лучшего понимания, принцип сотворчества автора и герменевта, герменевтический круг, понимание, предпонимание, предрассудок, традиция, авторитет, горизонт понимания.

Категория «понимание» в герменевтике как искусстве постижения смысла (т.е. своеобразной технике исследования текстов) характеризуется как общее понятие, относящееся к совокупности специфических приемов и методов (истолкования, комментарии, погружение в мир автора, учет исторических особенностей «жизни» текстов по мере их изданий и переизданий, грамматическая и логическая интерпретации, специальные технические толкования и пр.) исследования смыслосодержащих форм и принципов, на которые опираются такого рода исследования. Понимающие стратегии познания зависят от особенностей предмета исследования и противостоят объясняющим стратегиям, которые вбирают в себя множество конкретно-научных методов (наблюдение, эксперимент, гипотетико-дедуктивный метод, выдвижение, обоснование и проверку законоподобных высказываний и пр.) и, как правило, используются в науках о природе (естественных науках).

Понимание как познавательная деятельность, направленная на постижение смысла текстов, опирается на предструктуру, определяющую цель и задачи познавательной стратегии исследователя. Предструктура понимания есть сложное, многоуровневое образование, в которое в качестве составных моментов входят предрассудки, авторитет, традиция. В Новое время (особенно в эпоху Просвещения) предрассудки стали считать пережитками, основанными на догматической вере в существование высших авторитетов, на неграмотности людей, на слепом подчинении власти и силе, на страхе перед могучими стихиями природы. Такое представление сложилось на основе обобщенной критики «мрачного» Средневековья, феодальных устоев общества того времени, тяжелого положения народных масс, засилья церковной догматики, коррумпированностью церковного аппарата. Выход из этого положения видели на путях реформирования католической церкви и просвещения широких народных масс. Просвещенный человеческий разум должен был обнажить причины предрассудков и их устранить.

Для нашей проблематики важно, что предрассудки считались ложными мнениями, пережитками и мешали достижению достоверного знания, были преградой для успешного развития науки и построения общества, в котором можно было бы обеспечить достойное существование человека. Именно в это время возникает идея господства человека над природой, подкреплявшаяся верой в силу науки. Параллельно этой идее постепенно оформляется точка зрения, что прогрессивное развитие общества совпадает с прогрессивным развитием науки и даже причинно обусловлено последним. Наука неумолимо будет способствовать тому, чтобы человек стал Властелином природы, чтобы законы человеческого разума подчинили природу. Античная идея гармонически устроенного Космоса, в котором человек был неотъемлемой частью общей системы, уходит в прошлое и заменяется идеей господства человека над природой.

Достижением современной герменевтики является открытие позитивных предрассудков и недогматического следования авторитету и традиции. Предрассудки бывают истинными (способствуют пониманию) и ложными (ведут к неправильному пониманию). Предрассудки, авторитет и традиция составляют объективные условия понимания.

Автор и авторитет – одни из центральных понятий в современных науках о духе. Архаическое сознание очень часто отождествляло автора (от лат. auctor – основатель, создатель, творец) с авторитетом (от лат. auctoritas – свойство действующего субъекта, выражающееся в особом властном положении, политическом весе, в наличии особо компетентных знаний) как общепризнанным образцом для подражания и поклонения. Автор, одновременно бывший и авторитетом, закладывал, создавал основы для традиции, пишущие же в ее рамках очень часто обезличивались. Отсюда возникла практика свободного дописывания и исправления текстов более поздними переписчиками под тем же именем, объединение под именем одного автора нескольких создателей текстов, приписывание учителю результатов деятельности всей школы, возник даже особый жанр литературы, получивший название псевдоэпиграфов. Например, в «Притчах Соломоновых» Соломону приписана лишь часть из них, однако другие указанные в тексте создатели – Агур, сын Изекеев, Лемуил, наконец, мудрые – не авторы.

Возникшая в недрах греческой культуры идея игры с истиной позволяет увидеть особый мир языка, делает возможным спор, состязание и дает свободу персонального авторского вмешательства в жанр. Тем самым делается шаг к разделению автора и авторитета и нового переосмысления идеи авторства. В эпоху Возрождения книга становится текстом, т.е. некоторым замкнутым смысловым единством. Возникает идея языкового и стилевого единства текста, исходя из которой появляются зачатки грамматического и исторической критики. Именно наличие фигуры автора делает текст целостным.

В конце XVIII века возникает идея мировоззрения как некоторой сетки, через которую видится мир и строится его картина. Текст становится закрепленным в языке мировоззрением своего создателя, автора, индивидуального, неповторимого и ни к чему несводимого (что не исключает возможность его понимания). Фигура автора становится центральной в толковании текста, возникают психологически окрашенные методики. Авторитет в свою очередь начинает трактоваться как покушение на свободу мышления, как пережиток, догматическое мнение. Постижение подлинного смысла стало связываться с преодолением авторитета как разновидности предрассудков.

Реальные проблемы, возникшие в связи с понятиями предания, традиции и диалога (говорит ли нам что-то предшествующая культура, как и почему говорит, как историческое существо может понимать историю исторически), приводят к новой постановке вопроса. Исходным пунктом анализа становится уже не способ внедрения в познаваемый объект, а попытка человека понять себя в мире, с которым он связан изначально. Текст превращается в «абстракцию фазы свершения понимания», и в зависимости от трактовки возможности понимания рождаются разные интерпретации авторства.

Признание системы связей, от которой зависит смысл сказанного и которая в определенном ракурсе порождает этот смысл, позволяет вести разговор о связанных с автором исторических и психологических условиях предпонимания, уточняющих смысл, существующий в произведении как ядро, оболочкой которого и будут условия порождения текста.

В постструктурализме утверждение о принципиальной неповторимости процесса порождения текста влечет тезис о смерти автора, которой надо заплатить за рождение читателя.

Концепция о невозможности полного выражения мысли в языке последовательно ведет к выводу, что высказывания (выражение мысли в языке) всегда в дефиците по отношению к тому, что может быть высказано, языковое поле не заполнено, и, поэтому, интересно изучение того, что отличает высказывания от лакун, пустот, существующих в силу именно так понимаемого статуса высказывания. Эта точка зрения приводит к пониманию понятия «автор» как функционально определяющего смысл высказывания и, следовательно, созидательно, творчески направляющего формирование смыслового поля данной культуры. Эта стратегия вновь обращает нас к усмотрению и исследованию тесной связи авторства и авторитета.

Что касается традиции, то она в герменевтике трактуется как предание, т.е. передача культурных смыслов, последующим поколениям. Для архаического сознания тот, кто установил и создал нечто в мире, является автором, а его авторитетная мудрость служит примером для последующих поколений людей. Культурные смыслы и символы традиции мыслятся единой и всеми одинаково воспринимаемой основой, слова мудрых указывают единственный путь восхождения к истине. Так рождается большая и неоспоримая власть традиции.

В XII–XV вв. с появлением идеи одинакового и обязательного для всех закона (lex) начинается размывание незыблемости традиции и обычая, так как правовой закон гарантирует права личности, а не коллектива. Теперь необходимо принимать во внимание воззрение всех людей. В сфере христианской религии базирующаяся на этом тезисе протестантская школа толкования составляет не комментарии, а руководства по толкованию Священного Писания.

Идея противопоставления человека миру и освоения его при помощи науки приводит к размыванию границ авторитета и традиции. Все научные открытия становятся легко воспроизводимым способом обращения с миром. В XX в. гуманитарная мысль опять возвращается к тезису, что мыслить человека свободным от всяческих предпосылок и связей с миром, созерцательным абсолютным наблюдателем мира не корректно. Происходит своеобразная реабилитация традиции.

Следует заметить, что современная герменевтика превращается в учение о бытии, т.е. становится философской дисциплиной. Это стало возможным из-за переосмысления места ее основной категории «понимание». Понимание из модуса познания превращается в модус бытия. Основной задачей герменевтики выступает не методологическая направленность на постижения смысла, а выявление онтологии статуса понимания как момента жизни человека. Герменевтика в связи с этим приобретает философскую значимость, становится учением о человеческом бытии.

Герменевтический круг, который в предшествующей герменевтике был лишь методологически ориентирован на постижение смысла текста, становится описанием онтологии понимания, в которую органически включено предпонимание, на основе которого предвосхищается смысл целого, строится предварительное рационально осознанное предположение, изменяющееся во времени по мере углубления во внутреннюю структуру целого, движения по кругу понимания. Предпонимание и герменевтический круг представляют собой основной стержень механизма смыслового движения понимания, т.е. логики герменевтического рассуждения.

Возможность применения герменевтики к языку сми

В данном параграфе обоснование применения герменевтики к языку СМИ осуществляется при помощи сведения языка СМИ к текстовой коммуникативной деятельности в режиме передачи информации от субъекта коммуникативного акта (заказчика, автора) через исполнителей при помощи технических средств к потребителю.

Попытаемся выявить и специализировать общие герменевтические приемы постижения смысла текстов, функционирующих в СМИ. Герменевтика в узком значении этого термина, как мы уже отметили, означает искусство (технику) интерпретации текстов. Герменевтическая техника далеко не всегда нужна, она может быть востребована, когда люди не понимают смысл адресованного им сообщения. Поэтому герменевтика, являясь определенным методом исследования, вынуждена занимать внешнюю, критическую по отношению к СМИ позицию. Чтобы применить герменевтическую технику, следует уточнить понятие «текст». Текстами в данном случае мы будем называть любую знаково-символическую систему, выраженную средствами естественного или искусственного языка и предназначенную для кодирования, сохранения и передачи информации (смысла текстов).

Под информацией обычно понимается осмысленное сообщение, выраженное в языковой форме и в логически последовательном непротиворечивом виде. Поскольку информация с математической точки зрения является количественной мерой устранения неопределенности, исследование информации в интересующем нас коммуникативном аспекте распадается на ряд тесно связанных друг с другом проблем: сбор и предварительная обработка первичной информации; систематизация информации с учетом ее природы; подготовка информации к передаче через СМИ с учетом целей и намерений заинтересованных сторон; специфика передачи информации в зависимости от типа СМИ; особенности восприятия информации; интерпретация и понимание информационных текстов. К собственно герменевтическому аспекту языка СМИ относится последняя проблема, которая безусловно содержательно связана со всеми остальными, определяющими предмет и задачи герменевтического анализа.

Относительно понимания смысла текста в герменевтике могут ставиться следующие задачи. Если исходить из предположения, что смысл текста выражен в нем явным образом, то обычно применяют грамматическую и логическую интерпретации, которых достаточно для постижения явного смысла текста. Для осуществления таких видов интерпретации достаточно лингвистической и логической компетенции носителей языка. Но не всегда бывает так просто. Некоторая информация иногда явно не выражается в тексте, и это случается по разным причинам. Например, информационное сообщение о встрече глав государств или политических лидеров может быть ограничено протокольными мероприятиями, а содержательная сторона встречи, цели и задачи ее могут оставаться до определенной поры неизвестными широкой аудитории реципиентов. Для того чтобы, по крайней мере, догадываться об этом, указанных видов интерпретации уже недостаточно.

Требуется историческое, экономическое и политическое знания, основываясь на которых можно более или менее приблизительно судить о неизвестном содержании общественно-политических событий. Такая интерпретация в герменевтике обычно называется исторической и основывается на совокупности знаний о жизни общества в определенный исторический период. Кроме того, смысл информационного текста может иметь некоторый объективно бессознательный элемент, а также субъективную психологическую составляющую.

Первый связан с тем, что в герменевтике обычно рассматривается с опорой на «принцип лучшего понимания», который был введен Ф. Шлейермахером. Целью интерпретатора в данном случае является понять текст и его автора лучше, чем сам автор понимал себя и свое собственное творение. Понимаемый как некий императивный методологический постулат принцип «лучшего понимания» нацеливает исследователя на лучшее знание мира автора и сформулированного им текста. При выдвижении этого принципа Шлейермахер глубокого обоснования ему не давал. Но он его высказал, и потом множество исследователей, в частности В. Дильтей, Фр. Бласс, X.Г. Гадамер и многие другие, занимались его объяснением.

Многие усматривали в этом принципе рациональное зерно, которое заключается в том, что человек, живущий в определенном обществе, многое в своей деятельности воспринимает бессознательно. Возьмем, к примеру, такую обыденную вещь, как пользование естественным языком. Механизмы владения родным языком у нас бессознательные. Конечно, когда-то в процессе воспитания в семье, в школе они осваивались сознательно, изучались фонетика, лексика, грамматика. Но пользование родным языком происходит, как правило, бессознательно. Мы совершенно свободно можем производить языковые выражения, а другие люди, воспринимая их в стандартных коммуникативных ситуациях, не испытывают затруднений с их пониманием. Механизмы владения языком действуют в течение жизни у человека бессознательно. Исследователь же, если он отделен от мира автора определенными барьерами, не способствующими пониманию, поставлен в совершенно иные условия. Он не может бессознательно, например, пользоваться большинством иностранных языков, он должен их осваивать сознательно, равно как и изучать многие другие моменты, которые были для автора бессознательными, но для исследователя они должны стать чисто рациональными, сознательными. Поэтому он может знать больше, чем автор, причем не только относительно языка, но и относительно культуры, традиций и многого другого, о чем человек в своей жизни даже не задумывается.

Что касается субъективной психологической составляющей, то она относится к автору информационного сообщения.

Однако при применении герменевтической техники к языку СМИ возникают некоторые трудности.

Традиционная модель текста, на которой базируется герменевтика, предполагает, прежде всего, существование границ текста и его смысловую завершенность (и даже совершенность). Кроме того, текст для герменевтики существует в традиции – а следовательно, механизмы его освоения в культуре не являются произвольными.

Текст же СМИ вовсе не предполагает эти моменты обязательными. Во-первых, он обладает адресатом, но не обязательно обладает смысловой совершенностью – хотя бы потому, что исходно является именно звеном в передаче информации. Т.е. речь идет не о тексте, а о гипертексте, или интертексте, в котором данный конкретный текст является лишь фразой. Гипертекст, или интертекст – это постоянная и бесконечная ссылка друг на друга и бесконечное цитирование; здесь нет базовых текстов, исходя из освоения которых шло бы развитие; здесь трудно указать исходные или направляющие моменты восприятия текста.

Смысловая совершенность текста традиционной герменевтики предполагала наличие «источника» текста – автора. Для герменевтики XX века исследование души автора не является центральным (во главу угла ставится причастность общему смыслу, на основе которого и возможен диалог автора и интерпретатора), оно могло быть специальной исследовательской задачей. Однако эта герменевтика вовсе не отказывается от идеи автора – предпосылка смысловой завершенности текста предполагает именно исходную индивидуальную причастность смыслам, «самодвижение» этих смыслов в душе конкретного человека. Текст же СМИ нередко является текстом команды, а не отдельного человека, даже если под ним стоит имя автора. Уже такие простые факторы, как регулярность и свежесть информации, ставят под вопрос индивидуальное творчество.

Итак, коллективный автор и коллективный реципиент информации – новые аспекты текста СМИ для герменевтики. Обратим здесь внимание на то, что речь идет не просто о том, что субъект творчества, равно как и субъект восприятия информации, стал коллективным. Когда традиционная герменевтика ведет разговор о коллективном субъекте, она исходит из допущения, что, несмотря на различие интерпретация, можно говорить об общем для всех смысловом ядре (значении), которое можно выделить в каждой отдельной интерпретации. А каждая отдельная интерпретация является вариацией этого отдельного значения (смыслом). Теперь же происходит размывание традиции в широком смысле слова, т.е. нельзя исходить из допущения «образцовых текстов» и общей логики образования, которая обеспечивала бы общность механизмов восприятия текстов. Сама идея «общего смысла» этого коллективного субъекта стала проблематичной. «Совпадение» в смыслах – желаемое, но отнюдь не само собой разумеющееся состояние коллективного субъекта СМИ.

Кроме того, в анализе мы исходили из модели «искренней» коммуникации – т.е. полагали добрую волю субъектов коммуникации, их полное понимание того, о чем они говорят и исключали из анализа намерения манипулирования информацией. Между тем модель функционирования текста в СМИ не может не учитывать этого. Возьмем простой факт – в текстах СМИ встречаются не просто слова и понятия в строгом смысле слова, а «слова для опознания». Например, вместо «Германская Демократическая Республика» средства массовой информации ФРГ в 50-е годы XX века употребляли словосочетание «средняя Германия», которое трудно погрузить в логику языка. Географическое понятие циркулирует в политическом дискурсе как указание на нежелание признать определенные политические реалии, что ведет к нарушениям в едином строе языка.

Приступая к анализу текстов СМИ, необходимо, таким образом, учитывать «искаженность» коммуникации.

Кроме того, свой существенный нюанс вносит и особенность средств передачи информации. Не только телевидение, но и газеты начинают с изложения «фактов»; это изложение претендует на статус «неприкрытой правды» – а вовсе не ее описания. Особенно ясно это видно на примере визуальных СМИ, когда картинку реальности (отметьте – кем-то снятую и, возможно, даже смонтированную) выдают за саму реальность. Современные СМИ как бы говорят: «Мир таков – смотрите сами». Эту тенденцию обозначим как тенденцию «визуализации» информации.

Такое понятие, как «монтаж», приобретает важное значение. Вспомним хрестоматийный пример с кадром, на котором крупным планом было снято лицо известного русского актера С. Мозжухина. В первом случае за лицом следовала тарелка супа, стоящая на столе; во втором в кадр был вмонтирован гроб, а в третьей за лицом следовала маленькая девочка, играющая с милым плюшевым мишкой. Зритель находил соответственно выражения удовольствия, скорби и умиления. Но ведь это один и тот же кадр, на котором зафиксировано одно и то же лицо! «Визуализация» текстов СМИ ставит серьезной вопрос о существовании той самой подлинной и единой для всех реальности, о которой рассуждают. Возмущенные звонки в редакции телевещания 11 сентября 2001 г. с требованием прекратить дурные шутки и розыгрыши с обвалом зданий – яркое выражение тех проблем, которые ставит эта «визуализация» информации (повторим еще раз, она свойственна не только телевидению, но и традиционным источникам информации – газетам и т.д.).

Не столь важным, однако, действующим фактором является и информационная пресыщенность. Ранее информация, так или иначе, в основном обрабатывалась личностью, осмыслялась ею. Теперь же нередка ситуация, когда мы имеем дело просто с маркировкой факта, события; нет того самого вдумывания, которое вело бы к освоению этого факта личностью и осмыслению его в рамках целостного мироотношения.

Все вышеперечисленные моменты изменяют традиционное понимание текста, на котором базируется инструментарий его анализа.

Язык СМИ и новые проблемы герменевтики

При первом приближении к исследованию информационных текстов, которые типичны для СМИ, герменевтика чувствует некоторую проблематичность использования своего аппарата, потому что почти все философские допущения, связанные с вышеописанным классическим пониманием Произведения, и вырастающий на их базе инструментарий оказываются почти непригодными для работы. Герменевтикой предполагается думающий исследователь, всегда готовый вступить в диалог-толкование, в ходе которого будет и проясняться и даже рождаться смысл, истина, являющая себя в споре.

В текстах СМИ очень часто наблюдается перетряхивание клише, не связанных даже между собой, что ведет к дисперсии смысла и к отсутствию единой логики. В силу этого используемые в языке СМИ слова не образуют ни смыслового поля, ни относительно единства или хотя бы непротиворечивости многочисленных информационных сообщений, поэтому концептуальное осмысление и обобщение не являются необходимостью. Нельзя назвать такие слова и «понятиями», потому что понятия предполагают связь слова с мыслью, за которой просматриваются языковые модели мира, очерчивающие границы всего того, что в этом мире встречается.

Тексты СМИ дают богатый набор подобных слов для опознания. К их числу относятся, например, словосочетания «переходный период», «трудности переходного периода» для объяснения и обозначения нынешней ситуации в России. Переход должен быть процессом от чего-то к чему-то. От чего? От реального социализма? Но такого в реальности не было, как и не было его дефиниции. Что требуется менять, кроме передела государственной собственности, не выяснено. Далее. Переход к чему? Говорят, к демократическому государству. Но понимание его не соответствует не только общепринятому в развитых государствах, но и историческим реалиям российской государственности. У нас существуют противоречия даже в Конституции. Они не раз обсуждались в центральной прессе. Но после высказывания президента, что Конституция хорошая и менять в ней ничего не нужно, обсуждение темы о противоречивости законов резко пошло на убыль. Если же демократия понимается как всеобщие выборы, то таковые существовали и при социализме.

Поэтому «переходный период» из ничего в ничто просто обозначает ситуацию нестабильности и является неологизмом, закрывающим обсуждение неприятного вопроса о том, что же происходит. Слова-маркеры, служащие для отсылки к определенному контексту, не позволяют анализировать далее конкретную тему. Инструментарий герменевтики не предназначен для такого рода работы, так как герменевтика исходит из того, что жизненный мир обладает подлинностью и что мышление есть самоизложение этого мира. Слова-маркеры относятся к неподлинному и несовершенному изложению. Знаменитое хайдеггеровское описания состояния «man», когда пользуются словами по привычке, даже не задумываясь, – не предмет герменевтики, а «болтовня» (das Gerede). Такого рода ситуация характерна для СМИ. Тезисы о «смыслах, которым мы вверяемся», которые заставляют звучать в унисон родственно настроенные человеческие организмы, о понимании как уразумении сути оказываются не совсем адекватными при анализе языка СМИ, так как в нем нет того, что позволило бы почувствовать некое духовное родство.

Не столь просто обстоят дела также собственно и с инструментарием анализа. Последний предполагает, что Произведение втягивает нас в игру, которая разыгрывает себя и может существовать только потому, что сама есть движение смысла и саморепрезентация бытия, к которому она относится. Даже в радикальных вариантах герменевтики (например, в Беньяминовском или в современной интерпретации Ницше как герменевта) остается допущение о неслучайности игры. При этом наш вопрос к тексту является одновременно обращением текста к нам. Открытость чужому воззрению предполагает готовность к диалогу, введение в игру своих предрассудков и даже изменение собственного горизонта, умение считаться с правотой другого. При этом для работы с понятиями, для их понимания предлагается стратегия погружения понятий в историю, пройденную ими в качестве слов естественного языка, и в конечном итоге погружение в жизненный мир как универсум первоначальных очевидностей, априорных по отношению к моделям мира. Результатом этого будет обретение Произведением голоса и осознание границ правильного горизонта вопрошания для тех вопросов, которые ставит перед нами Произведение. Понимание есть процесс слияния горизонтов.

Однако это предполагает знание как попытку выговорить некие открывшиеся смыслы, попытку, которая может быть понята благодаря тому, что другой тоже пытается двигаться в своем вопрошании в поле этих же смыслов. Даже если предполагается, что то, что выговаривается, не может быть сформулировано как теоретическое знание, оно все-таки остается знанием-жизнью, которое Аристотель впервые обозначил как «фронесис».

Новая массмедийная структура текста не поддается анализу на этом пути. Однако это не значит, что тексты СМИ просто ущербны и незаконно циркулируют в культуре. Массмедийная эпоха характерна тем, что кем-то сделанные «картинки» «реальности как она есть» и кем-то введенные в оборот слова для опознания, слова-маркеры не просто функционируют в мышлении – они могут репрезентировать «мышление» ряда членов сообщества. Отсутствие вдумывания, отсутствие логики возникновения понятий и целостного, внутренне непротиворечивого мироотношения – черты, не случайные для текстов СМИ. Ведь отсутствие принципов тоже принцип, как справедливо заметил А.П. Чехов.

Герменевтический инструментарий, таким образом, нуждается в серьезной модификации. Если центр тяжести переносится на поиск «резонансных» точек, точек «совпадения» в смысле и они произвольны (ведь в пространстве коммуникации допускать идею общих всем смыслов и сходных механизмов их обработки у нас нет оснований), то можно как-либо описывать пространство общения (коммуникации), где это совпадение возможно.

Стратегии такого описания исходят из того, что текст – момент проведения границ, определенной интерпретации. Соответственно, если мы опишем этот процесс, мы покажем и логику функционирования (диалога) текстов в культуре. Не будем задавать вопросов о подлинной действительности, адекватности ее репрезентации – попробуем исходить из жеста, в котором мы не будем вслед за Морисом Мерло-Понти различать лингвистическую, эмоциональную и прочие составляющие. Есть только жест, который нацелен на мир и впервые позволяет обозначить границы вещей и тела. Этот жест к тому же обращен к другому. Поэтому язык теперь может быть проанализирован не как сообщение, т.е. исходная причастность общим смыслам, а через фиксацию моментов проведения границ, определения.

Однако Мерло-Понти предполагает целостную логику жестов (по крайней мере, в рамках одной человеческой жизни), но в пространстве текстов СМИ она вовсе не является обязательной.

Если мы будем исходить из этого «одноразового» жеста, то слова в данном случае ни к чему не отсылают. Они, как и жест, презентируют проведение границ. Не случайно речь ведущих становится уверенной скороговоркой, в которой трудно разобрать не только смысл, но и отдельные слова. А бессмысленные слоганы рекламы встречаются все чаще («не тормози – сникерсни»).

Если мы спросим: «Почему же жест интересен кому-либо другому?», то здесь и появляется важный вопрос о приятии этого мира, о согласии с таким проведением границ. В текстах СМИ вопросы: «Это твой мир? Или это – твой?» – как раз и ставятся. Существует вторая компонента этого жеста – провоцирование на повторение другим (зрителем, читателем, слушателем). И задача такова: проанализировать жест, а также его «привлекательность» для повторения другим.

Новизна этой задачи связана с тем, что жест вовсе не пытается быть вписанным в какую-либо уже существующую структуру сознания, как-либо воздействовать на нее и пр.; «прицепляясь» к какому-либо фактору сознания, «жестовое воздействие», скорее, по-видимому, синэргетично, т.е. предполагает неустойчивость системы и точки бифуркационных изменений.

Модификации традиционного аппарата герменевтики теперь можно представить так: речь не идет о поиске общих смыслов, выражением которых был бы данный текст, а о специфическом проведении границ мира данным текстом-жестом (насколько это можно выяснить по данному тексту). Центр же тяжести переносится на возможные точки «смыслового резонанса» текста и культуры интересующей нас группы. Соответственно востребован инструментарий психологической герменевтики, говорящий о логике порождения текста, о факторах социокультурной обусловленности текста и т.д.

Модифицируется понятие герменевтического круга, под которым понималась техника постижения смысла текста через особую диалектику целого и части. Существует несколько типов такой техники. Первое понимание герменевтического круга: конкретный текст – целое, его структурные элементы – части. Второе понимание герменевтического круга: конкретный текст – часть, корпус текстов автора – целое (особо важен для литературоведческих комментариев и сравнительного политического анализа). Третье понимание герменевтического круга: конкретный текст – часть, социально-политическая группа, партия, движение и пр. – целое. Четвертое понимание герменевтического круга: конкретный текст – часть; две разновидности целого: а) социокультурный контекст автора, б) социокультурный контекст реципиента.

Специфика состоит в том, что герменевтический круг используется только в одном направлении от известного заказчику или автору смысла целого к попыткам его постижения через части.

Своеобразие герменевтических методов интерпретации текстов в СМИ зависит от видов информационных текстов (дескриптивная информация, интерпретационно-аналитическая информация, концептуальное обобщение с выдвижением объяснительных гипотез, теоретическая информация с одновременной проверкой выдвинутых гипотез с целью их верификации или фальсификации).

Дескриптивная информация является особым типом информационного сообщения, в котором основной смысл явным образом не задается именно потому, что главной целью сообщения является описание определенного события. Герменевтические методы исследования (например, грамматическая интерпретация или методы раскодировки визуальных образов) используются здесь в минимальной степени, которая гарантирует «считывание» значения поверхностных структур информационного сообщения. Ситуации непонимания такого сообщения у реципиента практически не возникает, поскольку цель сообщения слишком проста.

На основе дескриптивной информации по мере ее количественного накопления во всех источниках массовой информации осуществляется аналитическая обработка информационных сообщений с целью представления целостной смысловой картины описываемого события. На данном этапе исследования возможно частичное непонимание отдельных эпизодов события. Таковое может быть устранено при помощи обращения к более широкому контексту. Контекстуальное толкование предполагает проверку отдельных деталей и всего события в целом в конкретных условиях их осуществления. Объяснительные гипотезы, выдвигающиеся при этом, выдерживают проверку, если они не противоречат всему общему контексту. В противном случае они или уточняются, или отбрасываются и заменяются новыми. Систематическое толкование с использованием методологических требований с использованием техники герменевтического круга должно проводиться до тех пор, пока все гипотезы, претендующие на объяснение причины непонимания, не будут проверены и не будет установлен факт противоречия хотя бы одной из них смыслу целого. Таковы основные моменты герменевтического подхода к текстам СМИ.

Список литературы

Брудный А.А. Психологическая герменевтика М., 1992.

Гадамер X.Г. Истина и метод. М., 1988.

Кузнецов В. Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1986.