Дипломная работа: Классический интертекст в современных СМИ и Интернет

Содержание

Введение

Глава 1. Интертекстуальные связи и элементы. Проблема исследования «классического интертекста» в публикациях СМИ

1.1 Генезис интертекста

1.2 Типология интертекстуальных элементов и связей.

1.3 Понятие «Классического интертекста».

Глава 2. Анализ интертекста в средствах массовой информации

2.1 Интертекст в газете «Коммерсантъ»

2.1.1 Заимствования из произведений Александра Сергеевича Пушкина

2.1.2 Заимствования из произведений Ильфа и Петрова

2.1.3 Заимствования из произведений Фёдора Михайловича Достоевского

2.2 Интертекст на информационный портал «Lenta.ru»

2.2.1 Заимствования из произведений Александра Сергеевича Пушкина

2.2.2 Заимствования из произведений И. Ильфа и Е. Петрова

2.2.3 Заимствования из произведений Фёдора Михайловича Достоевского

Заключение

Список литературы

Приложения

Приложение А: Пушкинский интертекст в газете «Коммерсантъ»

Приложение Б: Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова в газете «Коммерсантъ»

Приложение В: Интертекст Фёдора Михайловича Достоевского в газете «Коммерсантъ»

Приложение Г: Анкета для газеты «Коммерсантъ»

Приложение Д: Пушкинский интертекст на информационном портале «Lenta. ru»

Приложение Е: Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова на информационном портале «Lenta.ru»

Приложение Ж: Интертекст Достоевского на информационном портале «Lenta. ru»

Приложение И: Анкета «Lenta.ru»

Введение

Как отмечают ученые, в каждом художественном тексте присутствуют элементы, ранее употреблявшиеся в других текстах. Например, ими могут быть аллюзии, метафоры, предложения. В зависимости от авторского замысла тексты, содержащие данные элементы, являются стилизацией, интерпретацией, пародированием чужих текстов. Чужой и авторский тексты вступают во взаимосвязи на различных уровнях. Явление скрещения, контаминации текстов двух и более авторов, зеркального отражения словесных выражений принято называть интертекстом.

Практически любой текст может быть назван интертекстом. Классическую формулировку этому понятию дал Р. Барт: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и так далее - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык»[3,78].

Специфичность нашего исследования предполагает, что для того, определится с рабочим понятием «классический интертекст» и рассматривать явление интертекста в русле публицистических текстов, мы должны проанализировать работы ученых, которые занимались проблемами интертекста вообще. Для этого мы изучили труды таких авторов как: Р. Барт, Р. Боград, М. Грессе, Ш. Гривель, Л. Дэлленбах, И.П. Ильин, Ю.Н. Караулов, Ж. Деррида, Ю.М Лотман, Л. Перрон-Муазес, М. Риффатерр, Ю.П. Солодуб, Н.А Фатеева. Данные исследователи рассматривали общие вопросы интертекстуальности и проблему интертекстуальных связей в произведениях отдельных авторов, мы же будет заниматься проблемами интертекста в журналистском тексте, в рамках которой работали многие ученые, такие как: Г.Д. Александров, Н.В. Горшков, Е.П. Магнитогорский, Д.К. Романов, Ш.П. Якушев. Разработкой данной тематики в России занимаются ещё с начала 1980 года, ещё тогда начались исследования Г.Д. Александрова в области интертекстуальности заголовочных комплексов газет «Комсомольская правда», Ш.П. Якушева анализировал на предмет интертекстуальности журнала «Огонек». Проблема заимствований и по сей день остается актуальной, так как освоить весь интертекстуальный материал не представляется возможным, мы принесем свою долю в исследование явления интертекстуальности и попытаемся рассмотреть его с новых позиций в контексте наличия заимствований интертекста классических авторов в журналистских произведениях.

Объектом нашего исследования является тексты массовой информации, на примере газеты «Коммерсантъ» и информационного портала «Lenta.ru»

Предметом нашего исследования является феномен «классического» интертекста в журналистских публикациях

Цель работы – рассмотреть феномен «классического интертекста» с точки зрения прецедентности его в целевой группе от 19 до 21 года, изучить функции и возможность влияния интертекстуальных включений на мнение и восприятия аудитории.

Задачи исследования:

1) Изучить генезис интертекста

2) Выявить существующие типологии и найти подходящую

3) Обосновать понятие «классический интертекст»

4) Проанализировать журналистские тексты газеты «Коммерсантъ» и информационного портала «Lenta.ru» на предмет «классического интертекста»

5) Определить функции «классического интертекста»

6) Выявить прецедентность журналистских текстов с использованием «классического интертекст».

Гипотеза нашего исследования выражается в том, что мы предполагаем, что наиболее цитируемым автором классической литературы в средствах массовой информации будет являться Александр Сергеевич Пушкин, так как он, наиболее узнаваемый автор из классиков русской литературы. Его текст легко оптимизируется и адаптируется под сегодняшние реалии. Его тексты по причине обширного изучения, как в школе, так и в университете, имеют громадную прецедентность.

Для решения поставленных задач в работе применялись следующие методы и приемы исследования:

- метод сплошной выборки;

- метод систематизации и классификации материала;

- описательный;

- анализ документов

Практическая значимость данной работы заключается в возможности использования материала данного исследования, на семинарских занятиях посвященных проблемам интертекста и составлении рейтинговой позиции наиболее упоминаемого автора классической литературы в рамках журналистских публикаций

Глава 1. Интертекстуальные связи и элементы. Проблема исследования «классического» интертекста в публикациях СМИ

1.1 Генезис интертекста. Подходы к изучению

Интертекст - термин, введенный в 1967 г. теоретиком постструктурализма Ю. Кристевой [9], стал одним из основных в анализе художественного произведения постмодернизма. Употребляется не только как средство анализа литературного и журналистского текста или описания специфики существования литературы (хотя именно в этой области он впервые появился), но и для определения того миро и самоощущения современного человека, которое получило название постмодернистской чувствительности. Кристева сформулировала свою концепцию интертекстуальности на основе переосмысления работы М. Бахтина 1924 г. «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве», где автор, описывая диалектику существования литературы, отметил, что помимо данной художнику действительности он имеет дело также с предшествующей и современной ему литературой, с которой он находится в постоянном «диалоге», понимаемом как борьба писателя с существующими литературными формами [2].Идея «диалога» была воспринята Кристевой чисто формалистически, как ограниченная исключительно сферой литературы, диалогом между текстами, т. е. интертекстуальностью. Подлинный смысл этого термина Кристевой становится ясным лишь в контексте теории знака Ж. Дерриды [7], который предпринял попытку лишить знак его референциальной функции (различение, след). Под влиянием теоретиков структурализма и постструктурализма (в области литературоведения в первую очередь А.-Ж. Греймаса, Р. Барта, Ж. Лакана, М. Фуко, Ж. Дерриды и др.), отстаивающих панъязыковой характер мышления, сознание человека было отождествлено с письменным текстом как якобы единственным более или менее достоверным способом его фиксации. В результате все стало рассматриваться как текст: литература, культура, общество, история, сам человек. Положение, что история и общество являются тем, что может быть «прочитано» как текст, привело к восприятию человеческой культуры как единого «интертекста», который в свою очередь служит как бы предтекстом любого вновь появляющегося текста. Важным последствием уподобления сознания тексту было «интертекстуальное» растворение суверенной субъективности человека в текстах-сознаниях, составляющих «великий интертекст» культурной традиции. Таким образом, автор всякого текста «превращается в пустое пространство проекции интертекстуальной игры» [1]. Кристева подчеркивает бессознательный характер этой «игры», отстаивая постулат имперсональной «безличной продуктивности» текста, который порождается как бы сам по себе, помимо сознательной волевой деятельности индивида: «Мы назовем интертекстуальностью эту текстуальную интеракцию, которая происходит внутри отдельного текста.

Для познающего субъекта интертекстуальность — это понятие, которое будет признаком того способа, каким текст прочитывает историю и вписывается в нее» [1]. В результате текст наделяется практически автономным существованием и способностью «прочитывать» историю. Впоследствии у деконструктивистов, особенно у Мана, эта идея стала общим местом.

Концепция интертекстуальности тесно связана с теоретической «смертью субъекта», о которой возвестил М. Фуко, и провозглашенной затем Р. Бартом «смертью автора» [3] (т. е. писателя), а также «смертью» индивидуального текста, растворенного в явных или неявных цитатах, а в конечном счете и «смертью» читателя, «неизбежно цитатное» сознание которого столь же нестабильно и неопределенно, как безнадежны поиски источников цитат, составляющих его сознание. Отчетливее всего данную проблему сформулировала Л. Перрон-Муазес, заявившая, что в процессе чтения все трое: автор, текст и читатель — превращаются в единое «бесконечное поле для игры письма [10].

Процессы «размывания» человеческого сознания и его творчества находили отражение в различных теориях, выдвигаемых постструктуралистами, но своим утверждением в качестве общепризнанных принципов современной «литературоведческой парадигмы» они обязаны в первую очередь авторитету Ж. Дерриды. «Децентрирование» субъекта, уничтожение границ понятия текста и самого текста, отрыв знака от его референциального сигнификата, осуществленный Дерридой, свели всю коммуникацию до свободной игры означающих [7]. Это породило картину «универсума текстов», в котором отдельные безличные тексты до бесконечности ссылаются друг на друга и на все сразу, поскольку все вместе они являются лишь частью «всеобщего текста», который в свою очередь совпадает со всегда уже «текстуализированными» действительностью и историей. Концепция Кристевой в благоприятной для нее атмосфере постмодернистских и деконструктивистских настроений быстро получила широкое признание и распространение у литературоведов самой различной ориентации. Фактически она облегчила как в теоретическом, так и практическом плане осуществление «идейной сверхзадачи» постмодернизма — «деконструировать» противоположность между критической и художественной продукцией, а равно и «классическую» оппозицию субъекта объекту, своего чужому, письма чтению и т. д. Однако конкретное содержание термина существенно видоизменяется в зависимости от теоретических и философских предпосылок, которыми руководствуется в своих исследованиях каждый ученый.

Общим для всех служит постулат, что всякий текст является «реакцией» на предшествующие тексты. Каноническую формулировку понятиям интертекстуальность и «интертекст» дал Р. Барт: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. — все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык. Как необходимое предварительное условие для любого текста интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычек» [1].

Через призму интертекстуальности мир предстает как огромный текст, в котором все когда-то уже было сказано, а новое возможно только по принципу калейдоскопа: смешение определенных элементов дает новые комбинации. Для Р. Барта любой текст — это своеобразная «эхокамера [1], для М. Риффатерра — «ансамбль пресуппозиций других текстов» [11], поэтому «сама идея текстуальности неотделима от интертекстуальности и основана на ней». Для М. Грессех интертекстуальность является составной частью культуры вообще и неотъемлемым признаком литературной деятельности в частности: любая цитация, какой бы характер она ни носила, обязательно вводит писателя в сферу того культурного контекста, «опутывает» той «сетью культуры», ускользнуть от которых не властен никто [6].

Проблема интертекстуальности оказалась близкой и тем лингвистам, которые занимаются вопросами лингвистики текста. Р. Богранд и В. Дресслер в своем «Введении в лингвистику текста» определяют интертекстуальность как «зависимость между порождением или рецепцией одного данного текста и знанием участником коммуникации других текстов» [3]. Они выводят из понятия текстуальности необходимость «изучения влияния интертекстуальности как средства контроля коммуникативной деятельности в целом». Таким образом, текстуальность и интертекстуальность понимаются как взаимообуславливающие друг друга феномены, что ведет в конечном счете к уничтожению понятия «текст» как четко выявляемой автономной данности. Как утверждает семиотик и литературовед Ш. Гривель, «нет текста, кроме интертекста» [5]. Однако далеко не все западные литературоведы, прибегающие в своих работах к понятию интертекстуальности, восприняли столь расширительное ее толкование. Представители коммуникативно-дискурсивного анализа (нарратологии) читают, что слишком буквальное следование принципу интертекстуальности в ее философском измерении делает бессмысленной всякую коммуникацию. Так, Л. Дэлленбах, трактует интертекстуальность более сужено и конкретно, понимая ее как взаимодействие различных видов внутритекстовых дискурсов — дискурс повествователя о дискурсе персонажей, дискурс одного персонажа о дискурсе другого[8]; т. е. их интересует та же проблема, что и Бахтина — взаимодействие «своего» и «чужого» слова[2].

Задачу выявить конкретные формы литературной интертекстуальности (заимствование, переработка тем и сюжетов, явная и скрытая цитация, перевод, плагиат, аллюзия, парафраза, подражание, пародия, инсценировка, экранизация, использование эпиграфов и т. д.) поставили перед собой редакторы коллективного сборника статей «Интертекстуальность: формы и функции» немецкие исследователи У. Бройх, М. Пфистер и Б. Шульте-Мидделих. Их интересовала также проблема функционального значения интертекстуальности — с какой целью и для достижения какого эффекта писатели обращаются к произведениям своих современников и предшественников; т. о., они стремились противопоставить интертекстуальность как литературный прием, сознательно используемый писателями, постструктуралистскому ее пониманию как фактору своеобразного коллективного бессознательного, определяющему деятельность художника вне зависимости от его воли, желания и сознания [4]. Концепция интертекстуальности затрагивает очень широкий круг проблем. С одной стороны, ее можно рассматривать как побочный результат теоретической саморефлексий постструктурализма, с другой — она возникла в ходе критического осмысления широко распространенной художественной практики, захватившей в последние тридцать лет не только литературу, но также и другие виды искусства.

Для творцов этого художественного течения — постмодернизма характерно «цитатное мышление». Б. Морриссетт, в частности, в своем определении творчества А. Роб-Грийе назвал его «цитатной литературой» [4]. «Погруженность» в культуру вплоть до полного в ней растворения может принимать самые различные, даже комические формы. Например, французский писатель Жак Ривэ в 1979 г. выпустил «роман-цитату» «Барышни из А.», составленный исключительно из 750 цитат, заимствованных у 408 авторов [4]. Если говорить о более серьезных примерах той же тенденции, то нельзя не отметить интервью, данное в 1969 г. «новым романистом» М. Бютором журналу «Арк», где он, в частности, сказал: «Не существует индивидуального произведения. Произведение индивида представляет собой своего рода узелок, который образуется внутри культурной ткани и в лоно которой он чувствует себя не просто погруженным, но именно появившимся в нем Индивид по своему происхождению — всего лишь элемент этой культурной ткани. Точно так же и его произведение — это всегда коллективное произведение. Вот почему я интересуюсь проблемой цитации» [4].

Значение концепции интертекстуальности выходит далеко за рамки чисто теоретического осмысления современного культурного процесса, поскольку она ответила на глубинный запрос мировой культуры XX столетия с его явной или неявной тягой к духовной интеграции. Приобретя необыкновенную популярность в мире искусства, она, как никакая другая категория, оказала влияние на саму художественную практику, на самосознание современного художника.

1.2 Типология интертекстуальных элементов и связей

Интертекстуальность изучается уже несколько десятилетий, тем не менее, классификация интертекстуальных элементов и связывающих их межтекстовых связей по-прежнему остаётся проблемным вопросом. Наиболее последовательными исследователями в вопросах типологизации интертекстуальных элементов остаются зарубежные исследователи П.Х. Тороп и Ж. Женетт. Из российских ученых свою систему классификации интертекстуальных связей и элементов предложила Н.А. Фатееева [13,14].

Согласно классификации Фатеевой, интертекстуальные элементы подразделяются на собственно интертекстуальные, образующие конструкцию «текст в тексте»; паратекстуальные; метатекстуальные; гипертекстуальные; архитекстуальные.

Н.А. Фатеева разграничила интертекстуальных элементы и связи следующим образом:

1. Собственно интертекстуальность, образующая конструкцию «текст в тексте»:

1.1 Цитаты.

1.2 Цитаты с атрибуцией.

1.3 Цитаты без атрибуции.

1.2 Аллюзии

1.2.1 Аллюзии без атрибуции.

1.2.2 Аллюзии с атрибуцией.

1.3 Ценнтонные тексты.

2. Паратекстуальность или отношение текста к своему заглавию, эпиграфу, послесловию:

2.1 Цитаты – заглавия.

2.2 Эпиграфы.

3. Метатекстуальность как пересказ и комментирующая ссылка на претекста:

3.1 Интертекст – пересказ.

3.2 Вариации на тему претекста.

3.3 Дописывание чужого текста.

3.4 Языковая игра с претекстом.

4. Гипертекстуальность как осмеяние или пародирование одним текстом другого

5. Архитекстуальность как жанровая связь текстов.

6. Иные модели и случаи интертекстуальности:

6.1 Интертекст как троп или стилистическая фигура.

6.2 Интермедиальные тропы и стилистические фигуры.

6.3 Заимствование приема.

7. Поэтическая парадигма.

Собственно интертекстуальные элементы, образующие конструкции текст в тексте», включают в себя цитаты и аллюзии. Понятие «цитата» подходит для обозначения воспроизведения в тексте одного и более компонентов прецедентного текста. Цитата активно нацелена на узнавание. Поэтому цитаты можно типологизировать по степени их отношения к исходному тексту, а именно по тому, оказывается интертекстуальная связь выявленным фактором авторского построения и читательского восприятия текста или нет. Наиболее чистой формой такой цитации можно считать цитаты с точной атрибуцией и тождественным воспроизведением образца. Например, в одной из своих статей Г. Ульянов использует цитату из стихотворения Пушкина - однозначно указан автор цитируемых строк, а прецедентное высказывание заключено в кавычки: «Ненастный день потух»: проблемы Пушкинского образования»

Второй тип интертекстуальности представлен цитатами с точной атрибуцией, но нетождественным воспроизведением образца. Так, в статье Петровской Н. «Египетские ночи» (Лит-Просвет,№98,2010) автор цитирует стихотворение А. Ахматовой а именно строку: «Стала б я богаче всех в Египте» - «Все ночи, проведенные мною в Каире были ознаменованы ликом Ахматовой, увы я все таки не стала богаче всех не в Египте не в России» - - точно воспроизводят источник заимствования, но в самом тексте Петровской происходит, изменение порядка слов и добавление новых.

Следующим типом цитат являются атрибутированные переводные цитаты. Цитата в переводе никогда не может быть буквальным повтором оригинального текста. Переводные цитаты могут раскрываться ссылкой автора в тексте примечаний или комментария, таким образом, из собственно текста они переводятся в ранг метатекста.

Возможны также цитаты, атрибуция которых напоминает загадку и предполагает звуковую расшифровку. Классический пример подобных цитат находится в стихотворении А. Вознесенского «Догадка»:

«Ну почему он столько раз про ос,

сосущих ось земную, произносит?

Он, не осознавая, произнес: «Ося»…

Поэты любят имя повторять -

«Сергей», «Владимир» - сквозь земную осыпь.

Он имя позабыл, что он хотел сказать.

Он по себе вздохнул на тыщу лет назад:

«Ох, Осип…» [10;14].

В прозе и поэзии Вознесенский обращается к одному и тому же интертексту.

Так, в эссе «О» в строках о поэзии Мандельштама огласовка на -ос- /-со- со звонким вариантом -оз-, заданная поэтическим вертикальным контекстом, сохраняется: «Меня мучают осы из классических сот исчезнувшего поэта: «Вооруженный зреньем узким ос...», «осы заползают в розу в кабине ролс-ройса», « осы тяжелую розу сосут...», осы, в которых просвечивает имя поэта. Особенно много ос этой осенью».

Интертекстуальность нейтрализует границу между формальным выражением текстов по оси «стих-проза», и любой художественный текст обнаруживает стремление стать «текстом в тексте» или «текстом о тексте», то есть рождается на основе творческого синтеза элементов предшествующих текстов, как «своих», так и «чужих».

Цитатам с точной атрибуцией противостоят цитаты с расширенной атрибуцией. Расширению часто сопутствует неопределенность атрибуции: так, у Е. Баратынского знаменитая фраза французского философа Декарта «Мыслю, следовательно, существую» присваивается «чудаку»:

«Меж мудрецами был чудак:

«Я мыслю, - пишет он, - итак,

Я, несомненно, существую».

Нет! любишь ты, и потому

Ты существуешь, - я пойму

Скорее истину такую» [10;14].

Большинство цитат, используемых в журналистских текстах, не атрибутированы. Наипростейшим способом закодировать цитату является присоединение частицы отрицания «не» к хорошо известным цитатам из школьной программы, например автор Константин Герасимов в своей статье «Почти не Лермонтов» (Лит-Просвет,№97,2010) так переиначивает слова классика: «В доме ужинали. На ужин была ни рыба, ни мясо. Не выхожу не один не на дорогу, не впереди не туманный путь не блестит, ночь не тиха, душа не внемлет богу…». Органичность перехода задается двойным повторением отрицания в общеязыковом фразеологическом обороте.

Одним из способов маркировки цитаты является «закавычивание». Цитата, взятая в кавычки, легко опознается, а ее значение расширяется и выходит только за рамки определенного стиля.

В журналистских текстах автор может пользоваться цитатой как элементом словаря. В этом случае неатрибутированная цитата используется как первичное средство коммуникации. Например, в неоднозначном выпуски журнала «Крокодил» Николаевский. Г используют цитаты-реплики из Пушкина (Лит-Просвет,№95,2010). Так, введенные им Герои «Толстый» и «Пашкин» за обедом обмениваются пушкинскими строками: «Толстый - Пашкину: «Узнаю коней ретивых по каким-то их таврам, юношей влюбленных узнаю по их глазам». Пашкин - Толстому: «…все-таки «с отвращением читая жизнь мою», я трепещу и проклинаю, и горько жалуюсь…». Частично искаженные цитаты-реплики имитируют у Николаевского разговорную речь образованных людей и воспроизводят акт припоминания.

К собственно интертекстуальным элементам, образующим конструкции «текст в тексте», относятся и аллюзии. Аллюзия - заимствование определенных элементов прецедентного текста, по которым происходит их узнавание в интертексте, где и осуществляется их предикация. Возьмем, к примеру, аллюзию, ориентированную на «школьные цитаты» у В. Нарыжкиной в репортаже «План первого лица. И второго»: «Я говорил, что в красоте жить нельзя, что ничего не получится», - это слова интервьюируемого, который носит закодированую фамилию Долстоевский (на самом деле в конце под этим псевдонимом скрывается ряд современных публицистов). Из элементов «красота» и части фамилии героя «Достоевский» складываем классические слова Достоевского «красота спасет мир», которые в общем хаосе цитат и аллюзий безумного репортажа с конференции «Проблемы прозы в постмодернской ситуации» сразу снижаются на несколько регистров, получая общий признак «наоборот», так как далее следует: «Она указала туда, где была красота. В том месте, где все было для красоты, красоты не было».

От цитаты аллюзию отличает то, что заимствование элементов происходит выборочно, а целое выказывание или строка прецедентного текста, соотносимая с новым текстом, присутствуют в нем как бы «за текстом». В случае цитации автор преимущественно эксплуатирует реконструктивную интертекстуальность, регистрируя общность «своего» и «чужого» текстов, а в случае аллюзии на первое место выходит конструктивная интертекстуальность, цель которой организовать заимствованные элементы таким образом, чтобы они оказывались узлами сцепления семантико-композиционной структуры текста. Подобное происходит, например, когда поэт повторяет строки своих предшественников, как бы создавая иллюзию продолжения их стиля. Например, в стихотворение Б. Ахмадулиной «Я завидую ей - молодой ... по над невской водой» вписаны (с коммуникативным переносом и перестановками) части строк Ахматовой: «Где статуи помнят меня молодой, / А я их под невскою помню водой» [10,14]. Восстановление предикативного отношения в новом тексте происходит на основании «памяти слова»: комбинаторной, звуковой и ритмико-синтаксической.

Сознательная аллюзия представляют собой такое включение элемента «чужого» текста в «свой», которое должно модифицировать семантику последнего за счет ассоциаций, связанных с прецедентным текстом; если же при таких изменениях смысла не обнаруживается, то имеет место бессознательное заимствование.

Как и цитаты, аллюзии могут быть атрибутированными или неатрибутированными. Атрибуция, как в случае «Достоевского», бывает не прямой, а «зашифрованной»; неатрибутированность же может не ощущаться как таковая при сильной насыщенности цитат данного автора в тексте.

Существует два типа аллюзий: аллюзии с атрибуцией и неатрибутированные аллюзии. Аллюзии с атрибуцией, принимая во внимание внутреннюю форму этого слова (от латинского allusion - шутка, намек) не могут быть распространенными. Атрибутированную аллюзию в чистом виде встречаем в тексте Л. Губанова «Зеркальные осколки»: «Но заказал мне белые стихи стукач Есенина - человек черный». Однако и здесь аллюзия, по крайней мере, двойная: она отсылает не только к тексту Есенина «Черный человек», но и «Моцарту и Сальери» Пушкина; есенинская тема при этом более выразительна, поскольку «Черный человек» Есенина заканчивается словами: «Я один... И разбитое зеркало...», коррелирующими с заглавием стихотворения Губанова.

Аллюзии могут организовывать и перечислительный ряд, обобщающим словом в котором будет имя автора всех текстов, к которым имеется отсылка: «Москва и лик Петра победный. Деревня, Моцарт и Жуан, И мрачный Герман, Всадник Медный. И наше солнце, наш туман! Романтик, классик, старый, новый? Он Пушкин, - и бессмертен он!» (М. Кузмин).

Такие аллюзии, которые представляют собой имена собственные, обладают повышенной узнаваемостью даже без упоминания имени их автора. Именная аллюзия иногда выступает как реминисценция. Под реминисценцией следует понимать отсылку не к тексту, а к событию из жизни другого автора, которое, безусловно, узнаваемо.

Примером реминисценции служит введение имени Гумилева в стихотворение Л. Губанова «На смерть Бориса Пастернака»: «В награду за подземный бой он был освистан и оплеван. Тащилась первая любовь в кровавой майке Гумилева».

Нередко атрибуция представляет собой загадку. С подобным явлением встречаемся в тексте «Памяти Демона» Б. Пастернака. Текст Пастернака полон аллюзий к «Демону» Лермонтова. Здесь "интертекстуальный объект" атрибутируется при помощи аллюзий, в том числе и интермедиальных: «Фаусту прикидывался пуделем, / Женщиной к пустыннику входил. / Простирал над сумасшедшим Врубелем /Острый угол демоновских крыл». Такие же бесподлежащные конструкции есть и у Пастернака: «Приходил по ночам / В синеве ледника от Тамары, /Парой крыл намечал. / Где гудеть, где кончаться кошмару». Таким образом, свойством нести аллюзивный смысл обладают не только единицы лексического уровня, но и грамматического, а иногда даже словообразовательного.

Атрибуция может иметь и максимально широкий характер - на уровне всего стиля поэта и писателя, когда само его имя и есть максимально широкая аллюзия. К таким аллюзиям принадлежат строки Ахматовой из «Северных элегий»: «Россия Достоевского. Луна / Почти на четверть скрыта колокольней».

Чаще всего приходится иметь дело с неатрибутированными аллюзиями. Они по своей внутренней структуре построения межтекстового отношения лучше всего выполняют функцию открытия нового в старом. Открытие требует усилий со стороны читателя, что порождает дополнительный стилистический эффект. Интересен в этом отношении «мистифицированный перевод» в «Подвиге» Набокова. Герой романа в эмиграции размышляет об отношении иностранцев к русской литературе: «Ему льстила влюбленность англичан в Чехова, влюбленность немцев в Достоевского. Как-то в Кембридже он нашел в номере местного журнала шестидесятых годов стихотворение, хладнокровно подписанное «А. Джемсон»: «Я иду по дороге один, мой каменистый путь простирается далеко, тиха ночь и холоден камень, и ведется разговор между звездой и звездой». Слова англичанина, переданные В. Набоковым в прозе по-русски, воспроизводят стихотворные строки Лермонтова. Их узнает всякий, кто знаком с русской поэзией. И все же при полной их узнаваемости видно, насколько прозаический перевод далек от оригинала. На этом и играет Набоков: прозаический вариант намеренно «снижает» высокий смысл поэтического подлинника и делает текст «безликим» - в нем ничего не остается от собственно «лермонтовского» стиля поэтического выражения [13];.

В типологии выделяются «центонные тексты». «Центонные тексты представляют собой целый комплекс аллюзий и цитат (в большинстве своем неатрибутированных) и речь идет не о введении отдельных «интеркстов», а о создании некоего сложного языка иносказания, внутри которого семантические связи определяются литературными ассоциациями» [13;С.31]. Общая аллюзивная нагруженность текста характеризует текст стихотворения Л. Губанова «На смерть Бориса Пастернака», который, кроме вышеперечисленных интертекстуальных элементов, включает и компоненты текста, созданные по методу «сращения» цитатных атомов разных поэтов: «То вбит не камень - вогнан гвоздь [Цветаева] и холодна разлуки шерсть [Мандельштам]. И пусто после Вас совсем - не соловьи, одни воробышки. А кто поет, так те в Воронеже [Мандельштам] иль на нейтральной полосе [Высоцкий]. Наш путь хоть голоден, но ясен [Мандельштам], и мы еще потреплем мир, как это делал рыжий Разин и хлебниковский говор лир».

В типологии, предложенной Н.А. Фатеевой [13;25-36], выделяют паратекстуальность, или отношение текста к своему заглавию, эпиграфу, послесловию. Так, существуют цитаты - заглавия. Заглавие содержит в себе программу литературного произведения и ключ к его пониманию. Формально выделяясь из основного корпуса текста, заглавие может функционировать как в составе полного текста, так и независимо - как его представитель и заместитель. Во внешнем проявлении заглавие предстает как метатекст по отношению к самому тексту. Во внутреннем проявлении заглавие предстает как субтекст единого целого текста. Поэтому, когда заглавие выступает как цитата в «чужом» тексте, она представляет собой интертекст, открытый различным толкованиям. Как всякая цитата, название может быть или не быть атрибутировано, но степень узнаваемости неатрибутированного заглавия всегда выше, чем просто цитаты, поскольку оно выделено из исходного текста графически.

Писатель в готовом виде заимствует чужие заглавные формулы, конденсирующие художественный потенциал стоящего за ними текста, и наслаивает на них новый образный смысл. Например, в поэме Н. Асеева «Маяковский начинается» заглавия выполняют «рамочную» функцию по отношению к судьбе Маяковского: в самом начале встречаем заглавие его первой трагедии «Владимир Маяковский», в конце поэмы фигурирует монолог Маяковского «О дряни».

Названия имен собственных - топонимов, выведенных в заглавие, также всегда значимы. Так, Евтушенко, откликаясь на смерть Ахматовой, очень точно играет на противопоставлении Ленинград / Петербург, заданном в стихотворении «Ленинград» Мандельштама [29] (в тексте «Петербург, я еще не хочу умирать...»): «Она ушла, как будто бы навек / Вернулась в Петербург из Ленинграда». Образный потенциал строк Евтушенко раскрывается через соединительную функцию заглавий, которая образует «петербургский интертекст», проходящий через всю русскую литературу. В XX в. среди многочисленных «Петербургов» начала века, в том числе романа А. Белого, выделяется «Последняя петербургская сказка» Маяковского. Спецификация «Петербургский» задает кросс-жанровое единство многочисленных текстов русской литературы. Название же Мандельштама «Ленинград» несет в себе семантику «перерыва традиции», потерю памяти поэтического слова.

Эпиграф - следующая после заглавия ступень проникновения в текст, находящаяся над текстом и соотносимая с ним как целым. Сама необязательность эпиграфа делает его особо значимым. Как композиционный прием эпиграф выполняет роль экспозиции после заглавия, но перед текстом, и предлагает разъяснения или загадки для прочтения текста в его отношении к заглавию. Через эпиграфы автор открывает внешнюю границу текста для интертекстуальных связей и литературно-языковых веяний разных направлений эпох, наполняя и раскрывая внутренний мир своего текста.

Метатекстуальность, или создание конструкций «текст о тексте», характеризует любой случай интертекстуальных связей, поскольку, будь то цитата, аллюзия, заглавие или эпиграф, все они выполняют функцию представления собственного текста в «чужом» контексте. По контрасту с ними пересказ, вариация, дописывание чужого текста и интертекстуальная игра с прецедентными текстами представляют собой конструкции «текст в тексте о тексте».

В большинстве случаев «интертекстуального пересказа» происходит трансформация формы по оси «стих-проза». Так, в самом начале «Реки Оккервиль» Т. Толстой можно увидеть своеобразное «толстовское» переложение «Медного всадника» Пушкина: « Когда знак зодиака менялся на Скорпиона, становилось совсем уже ветрено, темно и дождливо». Для сравнения, у Пушкина: «Над омраченным Петроградом / Дышал ноябрь осенним хладом».

Вариации на тему определенного произведения, когда его строка или несколько строк становятся импульсом развертывания нового текста, выносит на поверхность то, что в прецедентном тексте, задающем тему, «вскрылись отчетливые формулы, пригодные для разных тематических измерений» [10;293]. Классическим примером подобных вариаций можно считать «Тему с вариацией» Пастернака, особенно «Подражательную» вариацию, начало которой совпадает с началом «Медного всадника» Пушкина.

С еще одним проявлением открытой интертекстуальности сталкиваемся, когда речь идет о дописывании «чужого» текста. Хорошо известно, что В. Брюсов написал продолжение «Египетских ночей» Пушкина, к названию которых приписал два подзаголовка: «Поэма в 6-ти главах (Обработка и окончание поэмы А. Пушкина)».

Особый тип интертекстуальной связи обнаруживается при языковой игре с прецедентными текстами и их представителями-спецификаторами, по которым эти тексты узнаются. Так, у В. Нарбиковой в повести "Ад как Да аД как дА" в контексте «Попофф как лидер страны с пеной у рта полез на Трою, которая билась из-за Елены, уже рухнув на пол. Ангел как болгарин, как младший брат русского стал биться, как и Попофф, против Трои, и Троя была побеждена. Эти трое сцепились из-за Лены, из-за ее красоты» - так на языковом уровне обыгрывается история Трои, ввязавшейся в войну из-за Елены, при этом восстанавливаются варианты церковно-славянской формы числительного трое: трои, троя» [14;34c]. Таким образом, грамматические архаизмы в современной поэзии и прозе интертекстуальны по своей сущности.

«Типология интертекстуальных элементов» Н.А. Фатеевой выделяет также элементы: гипертекстуальность, архитекстуальность и интертекст как троп. Гипертекстуальность является способом пародирования одним текстом другого. Архитекстуальность является жанровой связью текстов. Кроме того, интертекст может рассматриваться как троп или стилистическая фигура. Интертекстуальная связь становится особенно выразительной, если ссылка на прецедентный текст входит в состав тропа или стилистического оборота.

1.3 «Классический интертекст»

Для того, что бы определится с понятием «классический интертекст», необходимо разобраться с понятием «классический», в контексте нашего исследования данный термин рассматривается с позиции принадлежности к русской классической литературы.

Классическая литература – это особая часть всемирной культуры, с которой непосредственно связана история человечества, искусство, культура и, прежде всего он сам. Она представляет собой кладезь великих мыслей и идей, образов, фантазий. Именно из классических произведений современный человек может узнать о традициях и нормах поведения прошлого и настоящего, понять психологию человека или просто узнать что-то новое, проникнуться прошедшей эпохой и поразмыслить над тем, что уже было и как это повлияет на будущее человечества.

Произведением классической литературы можно назвать:

А) Произведение, имеющее в своей основе тему, затрагивающую интересы очень большой и разнообразной аудитории читателей;

Б) Произведение талантливое (в смысле именно литературного мастерства);

В) Произведение, выдержавшее проверку временем, совпадающее с внутренним миром разных поколений читателей;

Г) Произведение, в основе своей предлагающее читателям новое, нетривиальное (оценки, взгляды, идеи, мысли).

Марк Твен сформулировал, что это "книга, которую все знают, все уважают, и никто не читает" [31]. Классика это понятие вовсе не вневременное. Отнюдь - современное. Произведение автора не нашего поколения, совпадающее с внутренним миром нашего поколения. Взгляды меняются - классика исчезает. Существуют, конечно, произведения, касающиеся таких аспектов нашего существования, которые не изменились со времен появления человечества, но не существует гарантий их незыблемости. Некоторые "квазиклассические" книги до сих пор являются таковыми по инерции - школьная программа способствует, возможно.

Для анализа интертекстуальных включений мы отобрали трёх авторов – Александра Сергеевича Пушкина, Фёдора Михайловича Достоевского и Илью Ильфа и Евгения Петрова. В качестве обоснования выбора именно этих авторов мы выдвигаем следующие аргументы:

1) Александр Сергеевич Пушкин имеет репутацию великого или величайшего русского поэта, в частности, так его именует Энциклопедия «Кругосвет», «Русский биографический словарь» и «Литературная энциклопедия». В филологии Пушкин рассматривается как создатель русского литературного языка (см. например, работы В.В. Виноградова), а «Краткая литературная энциклопедия» говорит об эталонности его сочинений, подобно произведениям Данте в Италии или Гёте в Германии. Д.С. Лихачёв писал о Пушкине как о «нашем величайшем национальном достоянии». Творчество Пушкина имело большое значение для русской культуры, для её последующего развития. Используя общенародный русский язык, все, что наиболее отвечало внутренним законам его развития, и закрепив это в своих творениях, Александр Сергеевич не только создал новую русскую литературу, но и установил нормы национального литературного языка, максимально приблизив литературную речь к народно-разговорному языку. Утвердив реализм в качестве основного литературного направления, Пушкин стал, по словам М. Горького, «началом всех начал» русской литературы во всех её областях — в лирической и эпической поэзии, в драматургии и в повествовательной прозе. Пушкинское начало живёт в творениях Н.В. Гоголя и М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева и И.А. Гончарова, Н.А. Некрасова и А.Н. Островского, Л.Н. Толстого и М.Горького, В.В. Маяковского и многих других выдающихся русских и советских писателей. Поэзия Пушкина вдохновила крупнейших композиторов на создание музыкальных произведений разных жанров и во многом определила развитие русской оперной и балетной музыки (М.И. Глинка, А.С. Даргомыжский, М.П. Мусоргский, Н.А. Римский-Корсаков, П.И. Чайковский, С.В. Рахманинов, Б.В. Асафьев, Р.М. Глиэр, Ю.А. Шапорин).

2) Фёдор Михайлович Достоевский - явление всемирной литературы - открыл новый этап ее истории и во многом определил ее лицо, пути и формы ее дальнейшего развития. Подчеркнем, что Достоевский не просто великий писатель, но и огромной важности событие в истории духовного развития человечества. Едва ли не вся мировая культура суммированно присутствует в его творчестве, в его образах, в его художественном мышлении. И не просто присутствует: она нашла в Достоевском своего гениального преобразователя, открывшего собой новый этап художественного сознания в истории мировой литературы. Произведения Достоевского и сегодня остаются остросовременными, потому что писатель мыслил и творил в свете тысячелетий истории. Он был способен воспринять каждый факт, каждое явление жизни и мысли как новое звено в тысячелетней цепи бытия и сознания. Ведь если любое, даже "малое" сегодняшнее событие или слово воспринимается как звено в практическом и духовном движении истории, это событие и это слово приобретают абсолютное значение и становятся достойным предметом творчества. Знаменательно, что западная литература осваивала соотношение понятий "индивид" и "нация", а Достоевский поставил перед русской литературой реальности - "личность" и "народ".

3) И. Ильф и П. Евгений – классики русской сатирической литературы. Два гиганта, произведения которых и по сей день, так же актуальные и остры в постановки проблем. Их творчество является изюминкой в копилке русской классической литературы. Персонажи, ситуации, цитаты – давно разобраны на цитаты. Огромное количество экранизаций, всенародная любовь и великолепная ирония над общественно-нравственными уклады, делают Ильфа и Петрова классиками русской литературы, чьи тексты активно используются в журналистском дискурсе.

Именно интертекст родом из их произведений мы и будет исследовать в текстах современной публицистики и интернета. Мы выделяем этих авторов и сопрягаем из с понятием «классический интертекст».

Классический интертекст – это интертекстуальные заимствование текстов классиков русской литературы и использование их в средствах массовой информации. Данное определение является рабочим.

Глава 2. Анализ интертекстуальных включений в средствах массовой информации

При работе над темой исследования нами были проанализированы рейтинговые лидеры среди печатных и интернет СМИ – это газета «Коммерсантъ» и Lenta.ru. Для исследования мы взяли подшивку газеты «Коммерсантъ» за 2009-2010 год, так как именно в этот период интерес к газете возрос [36]: газета из аутсайдера стала лидером, и процент молодежной аудитории увеличился по сравнению с предыдущими годами. В ядро целевой аудитории включилась молодежная группа, около 20% , по сравнению с 2% за 2007-2008 год. В связи с тем, что процент молодежи возрос, стало любопытно, насколько прецедентны интертекстуальные включения в газете «Коммерсантъ» для новой студенческой аудитории.

Для анализа Lenta.ru нами был взять период с 2009 по 2010 год, так как именно в этот период прошел ребрендинг и сайт стал иначе себя позиционировать. Из обычной информационно-новостной ленты, где практически вся информация поступала напрямую из информационных агентств и не содержала аналитического материала, сайт стал альтернативой средствам массовой информации, появилось достаточно много радикальной и критической аналитики по поводу высших эшелонов власти, журналистский состав пополнился громкими именами – Владимиром Соловьевым и Виктором Шендеровичем. По данным мониторинга независимого агентства «Медиалогия» [36], процент молодежной аудитории по сравнению с 2008 годом возрос практически на 25,5%. Как и в случае с газетой «Комерсантъ», нами была поставлена цель, проанализировать прецедентность интертекстуальных включений у молодежной аудитории.

Для получения результатов о прецедентности интертекстуальных включений и для подтверждения некоторых из наших гипотез, мы провели анкетирование среди молодых людей от 19 до 24, лет, читающих газету «Коммерсантъ» и информационный портал Lenta.ru. Опрос проводился как посредством реального анкетирования, так и с помощью средств интернета. Мы опросили 120 респондентов. Результатами данного анкетирования мы будем пользоваться для аргументирования наших взглядов и подтверждения гипотезы (см. Приложение Г).

В результате исследования материалов, опубликованных в газете «Коммерсантъ», и публикаций на Lenta.ru нами были выявлены следующие факты:

84 случая интертекстуального включения, из них :

а) «Коммерсантъ»: 45 примеров, из которых интертекстуальные отсылки к имени и творчеству:

- Александра Сергеевича Пушкина: 17 случаев,

- Ильи Ильфа и Евгения Петрова: 23 случая,

- Фёдора Михайловича Достоевского; 5 случаев;

б) Lenta.ru: 40 примеров, из которых интертекстуальные отсылки к имени и творчеству:

- Александра Сергеевича Пушкина:17 случаев,

- Ильи Ильфа и Евгения Петрова:19 случаев,

- Фёдора Михайловича Достоевского: 4 случая.

Далее мы переходим к детальному анализу каждого автора в рамках газеты «Коммерсантъ» и «Lenta.ru»

Для удобства, при анализе функций (См. Заключение), нами было решено, заменить полное название функции в таблицах находящихся в приложениях, цифрами, которые будут отсылать к соответствующим тезисам в начале практической части, это актуально для всех таблиц по анализу классического интертекста. Первая функция, а именно создание по средствам интертекстуальных включений образа качественной прессы, характерно практически для всех найденных нами примеров, так что упоминать эту функцию в таблице, мы не будем. Суть этой функции будет отображена в аналитической части нашей практической работы. Функции будут отмечаться в порядке полноты выраженности, первая функция по нашему мнению является доминирующей, остальные вторичны. Мы так же не гарантируем точность определения, так как возможно любая из этих функций рецессивно присутствует в любом интертекстуальном публицистическом тексте.

2.1 Газета «Комерсантъ»

Газета "Коммерсантъ" – это ежедневное общенациональное деловое издание. В газете публикуется качественная, оперативная и объективная информация о событиях в бизнесе, политике, обществе, культуре и спорте. На сегодняшний день это одно из самых авторитетных и влиятельных изданий России. Как показало наше исследование в основном интертекст классических авторов обнаруживается в публикациях связанных с социальной и экономической сферами. В основном в текстах преобладают интертекстуальных включения из А.С. Пушкина, Ильфа и Петрова, связано это с легкой адаптацией афоризмов и цитат классиков под современные общественно-экономические реалии. Далее мы рассмотрим специфику интертекстуальных включений каждого автора в отдельности.

2.1.1 Пушкинский интертекст (См. Приложение А)

В результате исследования нами было выявлено 17 интертекстуальных включений. Полный анализ по видам интертекста, функциям и источнику интертекста можно найти в Приложении А. Самыми популярными источниками заимствований стали:

1) «Евгений Онегин» – 4 заимствования

2) Выдержки из писем Пушкина, которые в дальнейшем стали крылатыми выражениями – 4 заимствования

Евгений Онегин без сомнения вошел в лидеры интертекстуального заимствования по нескольким причинам: данное произведение наиболее детально проходится в рамках школьной программе, ему уделяется довольно большой промежуток времени, так как это произведение является знаковым, и «роман в стихах», знаковые его фразы, помнят все от мало до велика. Это показывает и наш опрос, из 40% респондентов, которые определили источник заимствования 19% правильно отгадали именно «Евгения Онегина», конечно на фоне 80% которые не вспомнили данное произведение, результаты смотрятся блекло, и дают понять, что даже такое знаковое произведение, иногда забывается, и становится просто частью всеобщего классического наследия. Не зря, журналисты, постоянно делают перифраз автора на «солнце русской поэзии», либо просто заменяю его на классик : Международная политика дело непростое, никогда не знаешь где нас ждет опасность. Вроде НАТО постепенно теряет к нам интерес, зато наши "друзья" Украина и Грузия начинают медленно оправдывать крылатую фразу всеми любимого "солнца" русской поэзии - "Врагов имеет в мире всяк, но от друзей спаси нас, боже!"; Все умиляло то, что апологеты метросексуального движения своим главным аргументов всегда выдвигают слова "солнца" русской поэзии "Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей!" Именно данный перифраз применяют к Пушкину на уроках литературы в средней школы, ассоциативная прецедентность срабатывает именно на этот своеобразный символический код.

Интересен тот момент, что равноценно заимствованию из «Евгения Онегина», тождественные результаты и у крылатых фраз, которые пришли к нам из многочисленных переписок Александра Сергеевича с разнообразными людьми, включая допустим Лобачевского: Вдохновение нужно везде как в поэзии, так и в крупном бизнесе! Данный интертекст был подвержен определенной вариации на тему претекста, который выглядел до трансформации следующим образом – «Вдохновение нужно везде как в поэзии, так и в геометрии». Последнее слово может изменяться и в зависимости от этого фраза приобретает контекст той сферы, которой соответствует последнее слово, оно является своеобразный маркером. Первоначальные источники данных афоризмов, увы, известны сейчас только литературоведам, филологам или тем людям, которые действительно глубоко интересуются творчество и жизнью Александра Сергеевича Пушкина. Обращаясь к проблеме прецедентности текста, здесь стоит заметить, что крылатое выражения дешифруется как принадлежащее Пушкину, так как скорей всего, оно просто вошло в копилку мудрых афоризмов, которые встречаясь в атрибутивном виде достаточно часто, но вот первоначальный источник определить, увы, могут далеко не все. Интересно с этой позиции интертекстуальное включение в данном тексте: Корпоративный менеджмент вторгается в нашу тихую гавань, со скоростью света. Ещё вчера, что такое конвертация ценностей, знали только пиарщики, а сегодня любой менеджер среднего звена вывешивает у себя над офисом, корпоративные лозунги, чего стоит только, работа корпаративщиком сбербанка - над их филиалом на Тверской большими буквами виднеется их новый фирменный слоган "Вдохновение - это умение приводить себя в рабочее состояние". Ну, пиарщики, ну сукины сыны! Здесь можно наблюдать в первом предложении неатрибутированую аллюзию на крылатое выражение Пушкина, источником которого послужила переписка Пушкина, и дешифровать его достаточно трудно и прецедентно оно либо для тех, кто уже встречал эту фразу, так как оно является достаточно популярной и используется в публицистике достаточно давно, либо тем, кто глубоко интересуется творчество Пушкина. Словом можно сказать, что прецедентность данного интертекста в первом предложении находится под сомнением. Но далее журналист применят очень интересный интертекстуальный прием, языковой игры, он берет известное восклицание, взятое опять, же из письма к поэту П.А. Вяземскому, и заменяет атрибутивное имя Пушкина, на подходящие по контексту слово «пиарщики», тем самым мы имеем дело одновременно с неатрибутированой аллюзией и с языковой игрой. Вот действительно яркий образец, который позволять укрепить образ журналиста, как интеллектуального творца,. Именно это предложение было включено в анкету, и увы только 19% справились с этим заданием. Печально осознавать то, что интеллектуальный уровень прецедентности текста классика мировой литературы чрезвычайно низок.

Если мы будет говорить, о наиболее частом типе использования интертекста то результаты будут следующие:

1) Аллюзия без атрибуции – 7

2) Аллюзия с атрубцией – 1

3) Вариация на тему претекста – 4

4) Цитата с атрибуцией – 2

5) Цитата без атрибуции - 1

Исходя из того, что в числе наших примеров, лидирующие места по классификационной принадлежности занимают аллюзии без атрибуции их 7, и вариации на тему претекста, можно предположить, что автор предполагает, что тот интертекст, который он использует, прецедентен для той аудитории, которой данный текст адресован. Но следует взглянуть, какие источники заимствования берут журналисты для интертекста: 4 из аллюзий без атрибуции отсылают нас к крылатым выражениям Пушкина, которые пришли к нам из его писем, наврятли аудитория, которая не может дешифровать фразу «Ну, пиарщики, ну сукины сыны» сможет узнать одно из многочисленных писем Александра Сергеевича, отсюда вывод, что журналистам остается, надеется только, на то, что читатель признает интертекст в том случае, если фраза прецедентна на уровне массового сознания. Допустим интертекст из следующего текста: Если мы взглянем, пристально, мы поймем все сами. Отношение между нами и финансовым кризисом очень простые, они выражаются в словах высказанных классиком: "Безответная любовь не унижает человека, а возвышает его". Все финансисты влюблены в кризис, и он действительно возвышает их, вы посмотрите на их бюджеты – может быть воспринят читателем, очень неоднозначно. При работе над нашим исследованием мы пришли к выводам, что слово классик, для нашей аудитории приобретает характер «архетипа». Практически не имеет важности кто именно скрывается за перифразом классик, главное, что он включен в плеяду титанов русской литературы. Так что в случае с Пушкиным справедлив будет вывод, о том, что его тексты прецеденты по сколько, по стольку они вошли в копилку афористической мудрости, которая воспринимается молодежной аудиторией, на уровне «архетипа» классика мировой литературы.

Далее следует перейти ко второму типу интертекста, наиболее встречаемого в текстах газеты «Коммерсантъ» - это вариация на тему претекста и языковая игра. Вообще данный вид интертекста предполагает хорошую прецедентность текста, готовность аудитории к участию в языковой игре и способность к восприятию людической функции интертекста. Допустим ярким удачным примером, является интертекст на знаменитое стихотворение Пушкина «Дар напрасный, дар случайный» - «Дар напрасный, дар случайный, Декларация, зачем ты мне дана» В данном случае мы имеем дело в первой части заголовка с аллюзией без атрибуции, а во второй части с языковой игрой. Стихотворение является включенным в школьную программу, и достаточно узнаваемым за счет своей неоднозначности. Журналист проводит очень интересное сравнение, активизируя референтивную функцию интертекста, заставляя читателя соотнести два таких понятия как «жизнь» и «декларация», это определенная игра с высокими и низкими регистрами. Ирония заключается в том, что интертекст позволяет актуализировать сатирическое отношение журналиста в важности декларации, практически на таком же уровне, как явление самой жизни человека.

Подводя итоги мы можем отметить, что Пушкинский интертекст, является огромным кладезем разнообразных аллюзий и цитат, которые с легкость адаптируются под современные реалии. Журналисты в основном пользуются заимствованием из произведений, включенных в школьную программу и афористических выражений, которые благодаря своей мудрости, стали обезличены, и включены в составляющую такого архетипа как «классик мировой литературы». Основные функции Пушкинского интертекста это вовлечение читателя в языковую игру, и подтверждения своего высказывания с помощью отсылки к мудрости классика русской литературы. Прецедентность Пушкинского интертекста в рамках молодежной аудитории крайне низка всего 40% определили источник заимствования и автора. Странно, что один из величайших авторов русской классической литературы имеет такой низкий прецедентный процент.

2.1.2 Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова (См. Приложение Б)

Ильф и Петров - два титана сатирической прозы, авторы произведений, который практически на 100% состоят из цитата разобранных для крылатых выражений, иронии и сатиры над политической, социально и культурной сферы не случайно. Журналистская практика показала, что данные авторы прецедентны по причине наличия большого количества острого юмора, и тех крылатых выражений, который человек запоминает автоматически. При условии удачных и всеми любимых экранизаций, читатель с легкость запоминает знаковые выражения, который достаточно много.

Безусловным лидером по числу заимствований, оказался роман «Золотой Теленок» - 14 заимствований, «Двенадцать стульев» - 8 заимствований. Опять же мы имеем дело с самыми популярными произведениями, что обосновывает наш первый тезис, о том, что пытаясь повысить планку интеллектуального содержания своей газеты, интертекстуальные включений остаются на уровне школьной программы. Менее известная «Одноэтажная Америка» не собрала не одной цитаты, хотя в массовом сознании укрепилась благодаря известной телепередачи.

По результатам опроса 40% опрошенных правильно определили интертекстуальное включение в тексте: «Похороны дело непростое. Особенно если это касается человека, чья жизнь всегда была объектом исследования всех средств массовой информации. Вот и сейчас, подойду к церкви Христа Спасителя, очень хотелось крикнуть "Снимите шляпы, обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела». Данная цитата без атрибуции была безошибочно определена как в отношении источника, так и автора. Единственное, что большинство отмечало источником «Золотой теленок» а автором Остапа Бендера. Этому есть вполне конкретное объяснение – в шести примерах аллюзий или вариации на тему претекста, атрибуция выражена не ссылкой на автора, а на героя, которому принадлежит данная фраза – Остапу Бендеру. Любимый всеми герой, укрепился в сознании массового молодежного читателя, гораздо сильней, чем непосредственные авторы – И. Ильф и Е. Петров. В основном эксплуатируются наиболее известные и эффектные фразы героя 12 стульев и золотого теленка такие как: «Командовать парадом буду я», «на блюдечке с голубой каемочкой» и «не делайте из беды культа». Понятно, что данные фразы могут быть приятным дополнением к журналистскому тексту с ярко выраженным инъективным или саркастическим началом. Все примеры, которые нами были найдены, имеют ярко экспрессивно-иронический характер: Идеальный инспектор налоговой службы обязан быть немного Остапом Бендером, чтобы ему все приносили "на блюдечке с голубой каемочкой". Остап Бендер является отличным персонажем, имеющий очень позитивный образ среди молодого читателя и с помощью него можно устанавливать крепкие ассоциативные связи между своим текстом и его цитатами.

Молодой читатель здесь оказывается под манипулятивным воздействием лидера мнений, которым выступает Остап Бендер, его ирония, и необычные взгляды на события, заставляют читателя ставить в одной линейку – автора журналистского текста и Остапа Бендер. Имеет место подмена акцентов: «Наши СМИ скоро будет делать с людьми то, о чем пророчествовал ещё Остап Бендер - "Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте". В данном примере, автор статьи рассказывает об ужасающем и тотальном манипулятивном контроле средств массовой информации, и, не смотря на это, сам использует мнение авторитетного персонажа, немного не в том контексте, в котором оно даётся в произведении. Он сам «морально» убивает мнение читателя, заставляет его подменить контекст своей статьи – фразой Остапа Бендера.

Если мы будет говорить, о наиболее частом типе использования интертекста то результаты будут следующие:

1) Вариация на тему претекста – 8

2) Аллюзия без атрибуции -5

3) Аллюзия с неполной атрибуцией (отсылкой к персонажу) – 4

Остальные виды имеют по 2-3 примера.

Вариация на тему претекста, в данном случае является лидером. На наш взгляд именно данный тип интертекстуальной связи позволяет не только адаптировать оптимизировать смысловую нагрузку изначальной цитаты, но и с помощью игрового компонента привлечь большее количество аудитории. Стоит подробней рассмотреть те примеры, которые мы нашли в результате нашего исследования. Ярким примером данного типа является журналистский заголовок: «Раз вы живете в Российской стране, то и сны у вас должны быть российские». Интересная ирония возникает при дешифровки данного интертекста, изначальная цитата выглядела с изменением страны на Советский союз, и собственно сны были тоже советские. Автор, используя прецедентный для многих текст в контексте иронического соотнесения положений дел в Советской России и в современной. Демократическая иллюзия представлена автором на уровне незримого тоталитарного контроля, который незаметно заставляет людей, видеть все через определенную призму, не давая развиваться собственному мнению. Интертекст в данном случае отличный канал для подтверждения некоторых из наших тезисов:

1) Данный интертекст заимствован из произведения включенного в школьную программу и следовательно нацелен на адресата, для которого прецедентен текст не претендующий на особую элитарность и высочайший культурный уровень, о котором заявлялось в газете.

2) С помощью игрового компонента, у человека при дешифровке данного текста, появляется дополнительная мотивация для прочтения текста, так как заголовок позиционирует очень неоднозначную и радикальную для СМИ тему.

3) Заимствование актуализирует референтивную функцию, давая возможность вспомнить подтекст произведения «Золотой Теленок» и перенести его реалии на сегодняшний день, что дополнительно иронизирует заголовочный комплекс и последующий текст

Данные функции характерны и для остальных 7 вариантов.

Аллюзии без атрибуции так же достаточно часто используются в публикациях газеты «Коммерсантъ». Большинство аллюзий, имеют за собой достаточно банальные прецедентные тексты, как допустим «Автомобиль не росокшь, а средство вождения», допустим как: «Автомобиль давно уже не средство передвижения, а самая настоящая роскошь!» или «В нашей прекрасной стране, даже банальное средство передвижения, обязательная необходимость, стала роскошью, привилегией». Безусловно здесь присутствует и вариация на тему претекста, но в публицистическом жанре, выделить типы интертекста в абсолютном эквиваленте бывает достаточно трудно, так что приходится выделять то, что по нашему мнению является более доминантным.

Подводя итоги, можно сказать, что основной специфической чертой использование интертекста И. Ильфа и Е. Петрова является подмена собственно автора, более знаменитой фигурой цитируемых романов – Остапом Бендером. Отсюда вытекает более тесная эмоционально-ассоциативная связь на уровне восприятия подтекста журналистского текста. Авторы использую только крылатые и общеизвестные афоризмы, не рискуя задействовать более сложные виды интертекста.

2.1.3 Федор Михайлович Достоевский (См. Приложение В)

С Фёдором Михайловичем Достоевским ситуация обстоит наиболее сложно, по сравнению с предыдущими авторами. Нами было найдено всего 5 примеров, количество примеров совершенно не совпадает с предыдущими, идущими практически вровень Пушкиным и Ильфом и Петровым. Достоевский наиболее сложный автор, по восприятию включенный в школьную программу, и трудность его заключается не просто, в сложности тех проблем, которые им поднимаются, но и по характеру построения сюжета, построения текста вообще. Видимо это обусловлено спецификой данного издания, политическая и социальная сферы, рассмотрены Достоевским с несколько иных сторон, не тождественным тем, которые позиционируют журналисты газеты «Коммерсантъ». Им гораздо ближе сатирическая инвектива Остапа Бендера, чем речи старца Зосимы. Это особенности публицистического текста данного издания, возможно в изданиях другой тематики, интертекст Достоевского выражен намного больше.

Невозможным является также выделения наиболее встречаемого типа интертекста, так как каждый пример уникален. Отсюда мы приходим к выводу, что стоит поработать с каждый примером в отдельности, так как классифицировать и типологизировать данные примеры не удаётся.

Если мы будет говорить, о наиболее частом типе использования интертекста то результаты будут следующие:

1) Аллюзия с атрибуцией – 1

2) Аллюзия без атрибуции -1

3) Цитата с атрибуцией – 1

4) Вариация на тему претекста - 1

Нашим первым примером является аллюзия с атрибуцией из романа «Бесы»: «Когда мы говорим о боге, сразу вспоминается, почему Достоевский, даже не знаю, кто ещё из русских классиков так точно отметил, что живого бога следует искать не на пустом месте, а в человеческой любви. Ведь все просто "All you need is love"». Интересное соседство Достоевского и группы TheBeatles. В данном случае соседство двух совершенно разных по источникам интертекстов, но одинаковых по общей смысловой нагрузки создаёт интереснейший тандем западной рок-культуры и классической русской литературы. Интересен момент, что вообще, журналист вспоминает о боге, и сразу на уровне ассоциации у него вспоминается именно Достоевский. Его интертекст возможен как раз в публикациях где затрагивается темы духовности, любви, жизни и смерти – темы над которыми автор не иронизирует, да, безусловно, здесь реализуется функция контекстной подмены своего текста чужим, но в совершенно других целях. Автор подчеркивает квазиинтернациональность и безграничное значение любви в дискурсе совершенно разных явлений – Достовскеого и рок-группы TheBeatles. Людическая функция неразрывно связана здесь с фатической и референтивной. Игра становится связующим элементом между пространством времени и смыслового контекста. Данный союз интертекстуальных элементов подчеркивает и реализует самый первый тезис нашей практической работы. Именно такие примеры, подчеркивают ориентированность журналиста на мыслящую и эрудированную аудиторию.

Следующий пример, это аллюзия, без атрибуции взятая из романа «Преступление и наказание»: «После событий 11 сентября стало понятно, что правительство контролирует не только социальные ходы, но и души людей. Сильным мира всего пора призадуматься, и нести ответственность перед всеми людьми и за всех людей.» Данная фраза опять же акцентирует сильные моменты творчества Достоевского. Журналист использует метод, статусного цитирования наиболее сильной фразы, для создания «высокого жанра» своего материала. Используя в качестве вывода неатрибутированую аллюзию, автор надеется видимо, что данный текст является абсолютно точно узнаваемым, но, увы, горизонты ожидания опять не сошлись. Никто из опрошенных нами не ответил на вопрос, кто является автором интертекста и из какого произведения взят. «Преступление и наказание» является произведением, включенным в школьную программу, но из-за своего контекста и сложности поднимаемых проблем, достаточно сложно для предикации даже крылатых выражений. Опять же, как только, автор немного поднимает планку и использует на самую популярную цитату или аллюзию, читатель пасует и не может дешифровать данный текст. Данный отрывок был включен в анкету, и никто не определил автора и источник аллюзии.

Проблема 11 сентября действительно потрясла человечество, так же как и романы Достоевского, так что фраза смотрится достаточно уместно. Поэтическая функция работает в данном случае на образ журналиста, как на человека, который воспринимает реальность сквозь призму справедливости, сострадания и вечных человеческих ценностей, что, безусловно, играет ему на пользу. Жаль, что непосредственно интертекст здесь является только средством, а не целью.

Следующий текст это цитаты с атрибуцией, заимствованной из повести «Бедные люди»: «Скоро наступит кризис не только в умах и сердцах, но и на уровне финансового краха. Биржа "горит", финансисты разводят руками никто не знает, что творится. Трейдера с ума посоходили. А я вам скажу, что делать, обращаться к классикам, Федора Михайлович правильно сказал, что "Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования". Вот и государство должно хоть немного не посочувствовать». Контекст данного предложения наоборот, в отличие от первого играет на низком регистре. Гениальная фраза Достоевского сведена к «трагедии» происходящей на финансовом поле. Ненавистные Достоевскому материальные ценности, здесь вступают в диссонанс с позицией журналиста, который считает, что совершенно адекватно использовать здесь цитату Достоевского, подчеркивая атрибуцию. Здесь в самом низком из возможных вариантов реализуется второй тезис, заявленный нами в начале нашей работе - используя, авторитет авторов классической русской литературы, журналисты пытаются на ассоциативном уровне, создать связь между своей позицией, и позицией классика, используя в качестве канала – интертекстуальные включения. В контексте данного примера стоит рассмотреть такие понятия как этичная сторона современная журналистики. Стоит ли использовать такие фразы ради корыстного создания имиджа. На наш взгляд, нельзя сводить Достоевского к таким вещам, игра в низком регистре невозможно, ирония неуместна. Весь ниже сказанный анализ характерен и для следующей вариации на тему претекста «Братьев Карамазовых»: «Перефразируя слова бессмертного классика, следует отметить, что главное в бизнесе - это не профит, а то что им управляет: государство, рынок, олигархи, инновационные технологии». Полностью извращая первоначальный текст, журналист пытается адаптировать «высокую» цитату под низкий контекст. Данная тенденция на наш взгляд является достаточно опасной и пугающей.

Последняя цитата с атрибуцией, пришедшая в текст из романа «Братья Карамазовы»: «Литература штука сложная, делая новые обзоры, постоянно натыкаюсь на совершенно не аргументированные цитаты на обложках, люди пишут вроде знакомые и пишут хвалебные вещи, а при личной встречи оказывается, что они этого даже не читали, просто приплатили, ну как всегда Достоевский подсказывает правильный вывод "нельзя любить то, чего не знаешь"». Реализуется опять игра сведение высокого к низкому, отождествление любви и принципа «не читал, но осуждаю». Единственный случай, когда интертекста Достоевского используется в рамках культурной сферы, а именно в литературной рецензии. Автор, безусловно, подтягивает за уши своё мнение в сторону авторитета Достоевского, пытаясь создать определенное мнение о своём тексте. Здесь интертекст играет больше поэтическую функцию, он облагораживает негативные нападки современного рецензиста в сторону его недобросовестных коллег. Мы имеем дело, с проблемой, когда авторы прикрывают свою спину, интертекстуальными включениями великого автора.

Подводя итоги, можно сказать, что основной спецификой интертекста Достоевского является, сведение его цитат к «низким» контекстам, попытка манипулирования с помощью подмены акцентов и конвертации ценностей. Данная тенденция в отношении такого автора, пугает и настораживает.

2.2 Информационный портал Lenta.ru

Lenta.ru это информационно-новостной портал, круглосуточная новостная служба в Интернете, непрерывный поток сведений обо всех значительных событиях в России и за рубежом. Изначально, проект задумывался, просто как перечень фактический новостей с отсутствием аналитического материала. Пользователем предлагалось самим выразить свою оценку события, добавив своё мнение в комментарии. Там же люди могли дискутировать, делится между собой мнением. Участие журналиста портала сводилось только к обработке полученных данных из информационных агентств. Но если 9 лет назад, подобный проект был единственным на пространстве Рунета, то несколько лет спустя, информационный портал был практически на каждом авторитетном сайте почтовой службы и поисковой системе. Для повышение конкурентно способности, управление портала Lenta.ru был принят курс на репозиционирования портала с информационно-новостного на информационно-аналитический. В статье появился аналитический материал, штат журналистов пополнился громкими именами – Владимира Соловьева и Виктора Шендеровича. В обсуждении на уровне комментариев, теперь не только читатель, но и непосредственный автор отвечал на заданные ему вопросы или принимал участие в дискуссии. Интерес молодежной аудитории заметно возрос, по данным агентства «Медиалогия» практически на 25,5%. В рамках нашего исследования мы проанализировали интертекстуальные включения, которые мы нашли на информационном портале Lenta.ru и провели анкетирования, с использованием той же анкеты, что и в случае с газетой «Коммерсантъ». Изменились только примеры интертекста, на те, которые мы встретили на информационном портале. Пушкинский интертекст, так же как и интертекст Ильфа и Петрова опять же заметно доминируют над заимствованиями из Достоевского.

Далее мы рассмотрим специфику интертекстуальных включений каждого автора по отдельности.

2.2.1 Пушкинский интертекст (Приложение Д)

Всего нами было найдено, 17 случаев заимствований. Если мы будет говорить, о наиболее частом типе использования интертекста то результаты будут следующие:

1) Аллюзия без атрибуции – 12

2) Цитата с атрибуцией – 2

3) Вариация на тему претекста – 1

4) Языковая игра – 1

5) Цитата без атрибуции - 1

Из них наиболее цитируемым оказалось, наиболее популярное произведение Александра Сергеевича Пушкина – «Евгений Онегин» - 5 случаев интертекста. Но по сравнению с газетой, в текстах публикаций Lenta.ru «начинают фигурировать и такие поэмы как «Цыгане», неоконченный роман «Гости съезжались на дачу» - единственный пример Пушкинского произведения не включенный в обязательную школьную программу, и два стихотворения, которые проходятся, и изучается так, же в рамках школьной программы. Трагедия «Моцарт и Сальери» так же встречается среди заимствований – 2 примера интертекста. Примеры из писем и статей Пушкина так же представлены в минимальном количестве – 3 случая заимствования. Интересно, что специфика интернет журналистики, а в особенности портала Lenta.ru предполагает каверзность формулировок, с помощью которых осуществляется непосредственный выход на эмоциональный фон читателя. Классический интертекст используется в нестандартном контексте, который на уровне резонанса заставляет читателя, безусловно, негативно реагировать. Вот допустим цитата, из-за которой разгорелись нешуточные дебаты и с момента публикации статьи, всего за 20 часа, было написано почти 200 комментариев: «Все умиляло то, что апологеты метросексуального движения своим главным аргументов всегда выдвигают слова "солнца" русской поэзии "Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей!"». Интертекстуальное заимствование принадлежит не непосредственно журналисту, а как раз тем людям, которые защищают метеросексуальное движение от нападок недоброжелателей. Увы, читатель, не вчитываясь в текст, начинает отрицательно отзывается именно о журналисте, забывая адресата фразы. Любопытно сравнение представителей данного меньшинства и молодежной аудитории, которым был представлен данный текст в анкете на прецедентность классического интертекста – увы только 18% справились с данным заданием. Если продолжать тенденцию использования интертекстуальных включений не автором, но героем публицистического материала, то любопытны следующие примеры:

«Острословы, зубоскалы» - именно так называл Владимир Вольфович, представителей интеллектуального клуба "новый свет", и отметил, что ещё Пушкин говорил, что "злословие без доказательства оставляет почти вечные следы"»;

«Вручение награды "Тэффи" всегда праздник для любого деятеля культуры, и поесть на халяву и искусством новым зарядится, а может ещё и золотого теленка к себе домой притащить. Как справедливо заметил Никита Сергеевич вторя гениальному классику «Истинное воображение требует гениального знания».

Появляется новая вариация функции использования, авторитета авторов классической русской литературы, теперь уже не журналисты, а действующие лица публикации пытаются на ассоциативном уровне, создать связь между своей позицией, и позицией классика, используя в качестве канала – интертекстуальные включения. Первая цитата, с атрибуцией использованная Владимиром Вольфовичам для поругания членов интеллектуального клуба, очень парадоксальна. В тексте самой статьи, становится ясно, что как раз ругань Жириновского остается без доказательной и фраза, которую он адресовал адресантам интеллектуального клуба, в контексте журналисткой публикации выступила против него самого. С помощью расстановки правильных акцентов, журналист может создать абсолютно противоположную объективной ситуации альтернативную реальность, в которой слова, адресованные в негативном плане группе людей, обращаются бедой для самого адресата. Интертекстуальное включение тут тоже играет, обратную своей функциональности роль – вместо укрепления авторитета, она действует как инвективно-ироническая конструкция.

Второй случай неатрибутированой цитаты подтверждает тенденцию обратного смысла интертекстуального включения. Первая смысловая часть, ярко и иронично подчеркивает низменность побуждений актерского бомонда при посещении церемонии вручения «Тэффи». Использование интертекстуального включения «золотой теленок», отсылает нас сразу к двум источникам – библейскому канону и «Золотому Теленку» Ильфа и Петрова. Срабатывает референтивная функция. Необходимо так же заметить, что специфика актуализации внимания здесь идет вроде бы по двум источникам, но сливается в конце концов в едином негативном образе – идолопоклонничество, низкой материализации духовных ценностей. Собственно Пушкинский интертекст, здесь исходит от действующего лица публикации – Никиты Сергеевича Михалкова. В данном случае, журналист, как и в примере с Владимиром Вольфовичем подводит контекст под цитату. С одной стороны это не очень этично, но с другой это отличное усиления экспрессивности текста, умелая акцентуация на ироническом подтексте.

Имеет место так же игра в низком регистре – своеобразный вид интертекстуальной игры, когда цитаты теряет свой высокий смысл, за счет контекстуального смещения акцентов, иногда с использованием деформации исходной цитаты: «Кризису все брокеры покорны»; «Мой друг, отчизне посвятим кармана обильные порывы».

С помощью снижения «регистра», журналист добивается создания такого вида интертекста как «вариации на тему претекста» или «языковая игра». Это позволяет подчеркнуть иронический компонент фразы, задействовать поэтическую функцию, что естественно украсить заголовок. Опять мы видим, что юмор в контексте интертекстуальности, носит изобличительный и саркастический характер, обыгрывание экономических махинация, подталкивает читателя на полемику с автором, два данный примера, тоже послужили началом для сильных дебатов. Именно с помощью интертекста, автор добивается соотнесения двух регистров «высокого» изначальное цитаты и «низкого» уже адаптированной цитаты под контекст. Данный резонанс усиливает эмоциональный компонент статьи и выводит публикацию на экспрессивный уровень, который используется как канал для актуализации фатической функции всего текста. Интертекст как катализатор.

Следующий нестандартный контекст Пушкинского интертекста отмечается в двух следующих примерах:

«Никогда фраза не был так актуальна, как на сегодняшнем фуршете, во истину "Не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом"!»;

«Фуршет по случаю инаугурации дело не простое, чиновники Минфина, сегодня стали яркой иллюстрацией, коварной иронии нашего "солнца" русской поэзии. Проспали все. Действительно, "не ужинать - святой закон, кому всего дороже сон".»

Ирония становится неотъемлемой частью Пушкинского интертекста в контексте информационного портала «Lenta.ru». Два примера объединяет иронизирование над пагубными страстями людей, под эгидой фуршета. В первом случая контекст неразрывно связан с цитатой, сарказм действует в одном смысловом пространстве с интертекстуальным заимствованием. В другом же случае, фуршет уже не является целью иронии, в данном случае сарказм направлен в сторону лени нашего бюрократического аппарата.

Из 17 найденных нами примеров – 11 это аллюзии без атрибуции. Жаль, что данные аллюзии опять же заимствованы из произведений, включенных в школьную программу. Результаты опроса неутешительные, молодежная аудитория не готов к аллюзиям даже в рамках ранее изучаемых произведений. Языковая игра представлена 2 примерами, цитаты с атрибуцией-3 примерами.

Подводя итоги, можно сказать, что спецификой Пушкинского интертекста в рамках информационного портала «Lenta.ru» является использование заимствований для понижения «регистра» восприятия, и для создания эффекта «обратного восприятия». Это используется для диалогизирования своей статьи, создания полемического контекста, с помощью которого читателя вынуждают оставлять комментарии. Чем больше комментариев, тем больше популярность статьи, а вследствие и портала.

2.2.2 Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова (Приложение Е)

В рамках исследования интертекстуальных включений И.Ильфа и Е.Петрова мы обнаружили 19 случаев заимствования. Самым популярным источникам в этот раз оказались бессмертные «Двенадцать стульев» - 11 примером, «Золотой Теленок» - 7 раз. Это связанно с использованием нового пласта афористических конструкции, более общего характера по сравнению с социально-сатирическими фразами «Золотого теленка», аллюзии и цитаты из «Двенадцати стульев» носят более общий иронический контекст. Если мы будет говорить, о наиболее частом типе использования интертекста то результаты будут следующие:

1) Аллюзия без атрибуции – 13

2) Аллюзия без атрибуции - 2

3) Вариция на тему претекста -3

4) Цитата без атрибуции - 1

Для анализа прецедентности среди молодежной аудитории нами был выбрана вариация на тему претекста, источником которой послужила знаменитая фраза «Грицацуева - знойная женщина, мечта поэта». Заголовок после оптимизации под потребности статьи стал выглядеть так: «Кризис, знойное явление - мечта финансиста». Опять, как и в остальных случаях определения прецедентности, показатель узнаваемости не поднялся выше 20%. Жаль, что произведение не только включенное в школьную программу, но и многократно экранизированное и прочно вошедшее в массовой сознание как один из великолепнейших образцов социальной сатиры, имеет столь низкую прецедентность у молодой аудитории.

Если в газете «Коммерсантъ» атрибуция выражались сквозь образ популярного героя Остапа Бендера, то в рамках информационного портала Lenta.ru решили обойтись вообще без каких, либо отсылок к источнику. Из 19 примером всего 2 имеют атрибуцию, а именно отсылку к И. Ильфу и Е. Петрову. Остальные 17 остаются без атрибуции, отсюда вывод, что автор надеется, что хотя бы такие известные фраза как «Лед тронулся» и прямой интертекст названия произведения «Золотой теленок» прецедентны для аудитории. Далее мы рассмотрим наиболее любопытные парные интертекстуальные примеры.

Первая наша пара, это аллюзия без атрибуции на уровне непосредственно самого текста и заголовка: «У нас сегодня все херувимы, но вот Уголовный кодекс чтить, что, то разучились»; «Херувим. Или как я научился чтить Уголовный Кодекс». Данная аллюзия, удачно смотрится в контексте уголовно-судебной хроники с явным ироническим подтекстом. В первом случае, цитата содержится непосредственно в самом тексте, и аллюзия здесь преображается в вариацию на тему претекста, контекст изначальной цитаты преломляется сквозь потребности журналиста и становится ещё более иронично окрашенным, нежели чем источник. Второй случай это уже заголовок. Здесь мы можем наблюдать уже синтаксическую трансформацию текста. Херувим – здесь обозначение личности журналиста, который в результате своего репортажа научился чтить уголовный кодекс, это своеобразная синтаксическая игра, которая даёт автору, больше возможностей для расстановки акцентов.

Следующая интертекстуальная пара это «Лед нашей прекрасной родины тронется только при экстремальных обстоятельствах»; «И. Ильф и Е. Петров, как никто другой предсказали будущее нашей страны: мы сделали из еды культ, и лёд совершенно не собирается трогаться». Скорей всего именно наиболее прецедентная по нашему мнению фраза «Лед тронулся», добавляет этим текстам не только выразительную и референтивную функции, но и повышает степень дешифровки, а вследствие повышает процент вовлечения аудитории в интертекстуальную игру. Остановимся на каждом из примеров подробней. В первом случае коннотация интертекста слега меняется по сравнению с источником. В данном контексте смысловой резонанс подчеркивается для усиления эмоционального подтекста, который указывает, что лишь экстремальные обстоятельства способный хоть как то изменить ситуацию в России. Словосочетания «прекрасная родина», опять же, используется с ироническим намеком, и в совокупности с интертекстуальным включением образует социально ориентированный саркастический комплекс. Второй пример соединяет в себе два наиболее популярных интертекстуальных включения в виде аллюзии с атрибуцией. Писатели сатирики в данном случае выступают как пророки, футурологи. C помощью референтивной функции проводится аналогия с событиями знаменитой диалоги и сравнивается с событиями Росси наших дней. Привычная ирония, характерная, как и для источника, так и для журналисткой вариации не особо понятна, так как данное сравнение широко отображено в социально-саркастическом журналистском дискурсе и смотрится достаточно блекло. Интертекстуальными заимствованиями нужно пользоваться достаточно осторожно, особенно с теми, которые были ярко выраженные в публикациях. Интереса, оригинальности и приглашения читателя к полемике мы не увидели. Специфика портала все таки предполагает несколько другие средства.

И последняя интертекстуальная пара выраженная аллюзиями без атрибуций: «Экологическая ситуация пугает. Все сейчас только и делают, что активно борются, но что б один, то хоть начал подметать!» «Наше дело бороться, ваше подметать!». Интересное интертекстуальное заимствование, найденное нами в одной статье посвященной экологическому лицемерию. Первый пример, это окончательный вывод, к которому приходит автор после достаточно сильной аналитики. C помощью интертекста, автору удаются не только вовлечь читателя в атмосферу неоднозначности нашей экологической ситуации и тех людей, который якобы стараются ей разрешить, но ещё и дать основу для удачной дискуссии в комментариях своей статьи. Второй пример это заголовок, своеобразный базис для «интертекстуального эха». Данный текст, иронизирует над фразой, которая была сказана на международном экологическом форуме, где незадачливый чиновник, произнес фразу «Что наше дело это подметать, а ваше дело бороться». С точки зрения полноты выраженности функций, то здесь конечно имеет место две из них:

1) Вовлечение читателя в диалог по средством иронии и диалогизации текста

2) Пробуждение ассоциации, при естественно дешифровки интертекста

Данный функции, находясь в тесной зависимости, дают отличный результат: почти 600 комментариев за один день.

Анализ наиболее встречаемых типов интертекстуальных включений показывает, что в данном тексте содержится:

1) 14 цитат без атрибуции

2) 2 Аллюзии с атрибуцией

3) 3 вариации на тему претекста

Подводя итоги можно сказать, что интертекст Ильфа и Петрова в рамках информационного портала «Lenta.ru» использует наиболее популярные прецедентные выражения, который прочно укрепились в массовом сознании. Достаточно серые и неуместные интертекстуальные включения, смотрятся, как отчайная попытка привнести в свой текст немного оригинальности и показать, что языковая игра, для журналистов Lenta.ru хотя бы знакомое понятие. Журналисты не пытаются ассоциировать свой текст с чужим и тем самым поднять свой авторитет, они просто бегло вставляют сравнения, выраженные интертекстуальными включениями.

2.2.3 Интертекст Достоевского (Приложение Ж)

Ситуация с интертекстуальными заимствованиями из произведений Фёдора Михайловича Достоевского на уровне количественного показателя по сравнению с газетой «Коммерсантъ» только ухудшилась, нами было обнаружено всего 4 примера заимствования. Зато качественные показатели немного возросли, наиболее популярным источником являются уже не проходимые в рамках школьной программы произведения «Братья Карамазовы» и «Преступление и наказание», хотя случаи заимствования из них тоже есть, по одному на каждое произведение, а из менее известных «Дневников писателя», в которых как раз афористические выражения встречаются практически так же часто, как и в переписках Пушкина с современниками. Так как примеров мало, и классифицировать и типологизировать их неудаётся, мы остановимся на каждом примере в отдельности.

Если мы будет говорить, о наиболее частом типе использования интертекста то результаты будут следующие:

1) Аллюзия с атрибуцией – 1

2) Аллюзия без атрибуции - 3

Первый пример это аллюзия с атрибуцией из романа «Братья Карамазовы»: «То, что Кирилл стал патриархом ещё можно как то пережить, а вот потерю русской православной церкви осмысленной кооперации с богом, в его намерении относительно человечество пережить наверно сам Фёдор Михайлович бы не смог»

Интересный вид аллюзии, которая адаптировано, преломляется сквозь основную журналистику мысль, чужой текст становится частью текста журналистского, и в конце идет загадочная атрибуция на Фёдора Михайловича, в принципе мы можем предположить, что за этим отчеством может, скрывается ещё какой нибудь известный человек, но именно прецедентность интертекста позволяет нам увидеть явную атрибуцию. Данный текст отлично сочетает в себе различные функции интертекста, с одной стороны, он ненавязчиво конвертирует цитату Достоевского в цитату автора, но не на уровне плагиата, а с позиции прецедентен ли текст или нет. Тем самым повышается авторитет автора и незаметно аудитория вовлекается во вторую функцию – игровую. С помощью дешифрации интертекста, читатель может открыть ту самую интертекстуальную загадку, которая отделяет «присвоение» от «заимствования».

Следующий пример это аллюзия без атрибуции в форме заголовка «Чтобы умно поступать, одних денег – мало». В данном случае на наш взгляд, интертекст обыгран неверно. Как известно парадокс возникает при восприятии недостаточно ума при совершении умного дела. Здесь же в первой части, значение «умно» сохранено, но вот второй компонент заменяется на слово «деньги» и следовательно показывает, что ум в настоящий момент заменяется деньгами, но и их не достаточно, что бы поступать умно. Ответа на вечный парадокс журналист не даёт, и обыгрывает это достаточно своеобразно. С одной стороны при прецедентности активизируется, нужна здесь референтивная функция, но как показывает анкетирование, только 10% справились с данным текстом, так что горизонты ожидания опять не совпали. Вся ирония и весь смысл данного заголовка активизируется только при дешифрации данного интертекста. Контекст совершенно уместен, так как Достоевский достаточно негативно относился к людям, которые обладая большими денежными накоплениями, считали себя вершителями умов и правосудия. В отличие от газеты «Коммерсантъ», «регистр» смысла остается на высоком уровне.

Следующее заимствование выражено аллюзией без атрибуции и источником является «Дневник писателя»: «Юмор всегда был неотъемлемой и спасительной чертой русского менталитета. Глядя на график биржевой стабильности, единственное, что остаётся это только смеется. А если смеетесь, значит, хороший человек». В данном случае интертекст Достоевского заметен в последний части предложения и имеет довольно противоречивый контекст. С одной стороны с помощью данного выражения показан автор журналистского материала, который глядя на график биржевой стабильности, смеется, а если он смеется то – хороший человек. Логика интертекстуальной подмены здесь особо остро заметна. По сравнению с первоначальным контекстом фразы, данная оптимизация заметно проигрывает. Опять же снижается «регистр» с высокого общечеловеческого подтекста на финасово-биржевой. Исходя из отсутствия атрибуции можно предположить, что сам автор, возможно, не подозревал, что использует интертекстуальное включение, так как фраза достаточно ходовая и крепко держится в массовом сознании. Получается некоторая игра смыслов: если для человека текст прецедентен, то срабатывает игровая и референтивная функция, и вторая как раз, скорей всего вызовет недоумение насчет использования данного интертекста в контексте данного материала, если текст не опознан, получается неплохой ироничный вывод, и функция поднятия авторитета журналиста за счет образцовой фразы классика срабатывает на бессознательном уровне.

Последняя фраза это цитата без атрибуции, так же взятая из «Дневник Писателя»: «Господи, да когда люди поймут, что классика русской литературы единственное что нужно читать, посмотреть на нашу политику и воскликнуть словами классика - нет счастья в бездействии!». Автор не скрывает своего обращения к классической русской литературе, но скрывает непосредственного автора, возможно для того что бы не случилась игра смыслов и образов. Игра регистров здесь резонирует на несколько иных планах, нежели чем в предыдущих примерах. Автор специально противопоставляет светлый образ классики, бездеятельному образу современной политики, и аргументирует его словами величайшего автора русской литературы и тем самым поднимает не только авторитет своей публикации, но и имидж классической русской литературы, которая по результатам анкетирования, недостаточно изучается нашей аудиторией.

Подводя итоги, нужно отметить, что по сравнению с публикациями газеты «Коммерсантъ» интертекстуальное заимствование из произведений Фёдора Михайловича Достоевского, отличается уместностью, правильным использованием акцентов и умелой манипуляцией функциональным подтекстом интертекста.

интертекст типология элемент заимствование

Заключение

В результате нашей практической части мы выполнили все поставленные нами задачи: изучили генезис интертекста и выявили существующие типологии, обосновали понятие «классический интертекст» и проанализировали тексты газеты «Коммернсатъ» и публикации Lenta.ru, так же мы выявили прецедентность интертекстуальных заимствований из русской классической литературы. Наша гипотеза не подтвердилась: Пушкин не стал самым цитируемым автором, первое место получили Ильф и Петров. Данный факт можно объяснить тем, что в связи с социально-политической направленностью средств массовой информации, которые мы анализировали, по контексту больше подходили иронические цитаты из Ильфа и Петрова.

В качестве итога нашей практической работы, мы представляем некоторые выводы, в которых раскрываются основные функции «классического интертекста» и обнажаются существенные проблемы, связанные с использованием интертекстуальных элементов у журналистском материале.

1) Создать образ качественной прессы с соответствующим читателем. Эрудированность и наличие большой прецедентной базы характерные черты читателя качественной прессы, в отличие от массового издания, интертекстуальные включения, как правило, выходят за рамки школьной программы. При анализе интертекста газеты «Комерсантъ» было определено, что наиболее цитируемыми художественными произведениями являются только те, что входят в школьную программу, что наталкивает на мысль о некоем резонансе целей и задач, которые ставит перед собой редакция газеты, с реальными фактами. Современный читатель ещё не совсем готов к интеллектуальной публицистической игре, интертекстуальные включения которой богаты большим обилием неатрибутированых аллюзий, языковой игрой, вариациями на тему претекста. Безусловно, они присутствуют, но разница состоит в том, что прецедентная база читателя на сегодняшний день готова только для дешифровки элементарных художественных произведений. Факты из биографий, литературные анекдоты и курьёзные случаи из жизни великих авторов – все эти моменты не являются включенными в интертекст публикаций газеты «Коммерсантъ». Отсюда вывод, что задача, которую ставят перед собой газета «Коммерсантъ» и Lenta.ru используя, классические интертекстуальных включения, не совсем оправдывается. Попытка ребрендинга в сторону интеллектуального издания по факту наличия в нем интертекстуальной игры, для человека с хорошей эрудированностью и готовностью к языковой игре реализована на очень низком уровне.

2) Используя, авторитет авторов классической русской литературы, журналисты пытаются на ассоциативном уровне создать связь между своей позицией и позицией классика, используя в качестве канала – интертекстуальные включения. Для журналистов газеты «Коммерсантъ» и Lenta.ru свойственно использовать интертекстуальные включения для создания авторитетной базы. Часто встречаются случаи, когда, подводя итоги после аналитического материала, автор в качестве вывода приводит цитату классического автора. Странно, что в большинстве своём прямая атрибуция отсутствует и автор заменяется штамповым перифразом – классик, бессмертный классик, «солнце русской поэзии» в случае с Пушкиным. Это свидетельствует о том, что «горизонт ожидания» автора направлен на то, что данное интертекстуальные включение абсолютно точно является прецедентным и нет смысла указывать источник, так как он является узнаваемым. Проведя анкетирование, мы пришли к выводу, что горизонты автора и читателя даже на уровне художественных произведений, включенных в школьную программу, несколько расходятся.

Из 120 опрошенных, только 40% определили авторов интертекстуальных включений, остальные 60% либо путали авторов, либо вообще не узнавали источник. Великие прозаики и поэты на Руси всегда были немного большим, чем просто писатели и поэты, из-за этого используя интертекстуальные включения классиком русской литературы, автор действительно добивается поставленной цели, так как великие классики являются непререкаемым авторитетом для большинства людей. По результатам опроса, 64% согласны с тем, что цитата классика обычно укрепляет в них мнение по поводу позитивного контекста журналистского материала. Является ли это средством манипуляции сознанием читателя, это уже другой вопрос. На наш взгляд, действие «Спирали молчания» в данном случае очень опасно. Большинство людей не пойдет против слов столпов русской литературы, так как авторитет для них играет огромную роль и противопоставлять своё мнения словам классика на их взгляд кощунственно. Так что мы имеем дело с навязыванием своего мнения через использование манипулятивной практики «немого большинства», несмотря на то, что читателями газеты «Коммерсантъ» и Lenta.ru , по мнению аналитиков и составителей целевой аудитории газеты и портала, являются люди с высшим образованием. Тогда зачем необходимо журналистам подкреплять свои слова цитатами классиков? Встречается также деформация изначального текста, и превращение его в неатрибутированую аллюзию, которую автор использует, возможно, надеясь на прецедентность данного текста, но, как показало наше исследование, более 56% читателей считают, что это собственные слова автора.

3) С помощью игрового компонента интертекстуальных включений создать атмосферу диалогичности и наличия обратной связи между автором и читателем.

Известно, что при дешифрировании интертекстуального включения читатель испытывает не только влияние людической функции интертекста, но и удовольствие от того, что данный текст для него прецедентен и что он, отгадав головоломку, вышел победителем из соревнований «автор-читатель». С помощью интертекстуальных включений, автор создаёт дополнительный «горизонт интереса» и мотивирует читателя, на полное прочтение его материалов.

Когда горизонты ожидания совпадают, читатель оценивает автора как человека находящегося на одном интеллектуальном уровне с ним, и естественно испытывает к нему совершенно другие чувства и с большим интересом прочитывает дальнейший материал. Аппелятивная функция здесь сливается с фатической, не только устанавливает контакт с аудиторией, но и выделяет определенного адресата, того на кого был ориентирован текст. Безусловно, текст с интертекстуальным включением, с людическим и аппелятивным компонентом будет воспринять с большим интересом, нежели тот, в котором присутствует интертекстуальные включение, которое не дешифровано читателем, но интуитивно полагая, что в тексте действительно присутствует интертекст, но не имея достаточной прецедентной базы, читатель либо перестанет читать данный текст, либо просто забудет о интертексте как таковом.

4) Классический интертекст в журналистских публикациях направлен на активацию референтивной функции интертекста.

Не секрет, что многие исторические, социальные, политически или культурные события имеют свойство повторятся. Проходит определенный период времени, и нотки, отголоски ранее совершенных деяний дают о себе знать. Журналист используя интертекст в референтивном контексте, пытается актуализировать не просто напоминание о том, что на похожу тему писал так же классический автор, а для введения в рассмотрение всего, что хранится в памяти о концепции предшествующего текста, форме ее выражения, стилистике, аргументации, эмоциях при его восприятии и т.д. За счет этого интертекстуальные ссылки могут, помимо прочего, стилистически "возвышать" или, наоборот, снижать содержащий их текст. По результатам опроса, более 80%, согласны с тем, что с помощью интертекстуальных включений, проводится ассоциативная связь с событиями связанными с данным автором, единственным «но», в данном случае является то, что, что бы активизирован подобную функцию интертекста, необходимо иметь широкую прецедентную базу, которая позволит не только определить источник интертекста, но и напомнит, какие смысловые темы и идеи были подняты в данном источнике, и необходимо так же соотнести с темой журналистского текста. Увы, респонденты в данном случае, были пойманы на не простом парадоксе, который заключается в том, что желание людей не сходится с их амбициями. 60% безусловно согласны с тем, что такое явление характерно, но только 40% из них способно реализовать данную функцию на практике.

5) Интертекстуальное включение источником, которого является классическое произведение, иногда используется в сугубо поэтических целях. Перефразируя слова Александра Сергеевича Пушкина, можно сказать, что это «интертекст ради интертекста». Данный тезис неразрывно связан с первым положением нашей практической части. Иной раз, кажется, что просто редактор обозначил план, при котором должно использоваться, допустим, 20 интертекстуальных включений. Автор попадает в незавидное положении, где ему приходится использовать интертекст, без всякой его надобности, просто для того, что украсить свой текст. При ответе на вопрос «Необходимо ли интертекстуальное включение в данном предложении» 80% отметили, что можно бы было обойтись и без него.

Список литературы

1. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. – Москва: Просвет, 1993. – 103 с.

2. Бахтин, М.М. Литературно-критические статьи / М.М. Бахтин. – Москва: Научная литература, 2001. – 650 с.

3. Богранд, Р.Введение в лингвистику текста / Р. Богранд. – Москва: Изд-во Интер, 1998. – 498 с.

4. Брилева, И.С. Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь / И.С. Брилева. – МГУ: Кратор, 2004. – 119 с.

5. Гривель, Ш. Шарль Гривель – опыт, теория / Ш.Гривель. – Москва: Научная литература, 1994. – 900 с.

6. Грессе, М. Интертекстуальность / М. Грессе. – Новосибирск: Краус и ко, 2009. – 438 с.

7. Гудков, Д.Б. Некоторые особенности функционирования прецедентных высказываний / Д.Б. Мурзин. – Москва: МГУ, 2003. – 289 с.

8. Деррида, Ж. Опыт деконструкции. / Ж. Деррида. – Новосибирск: Краус ико, 2002. – 301 с.

9. Дэлленбах, Л. Текстовая игра / Л. Дэлленбах. – Москва: Интер, 2008. – 117 с.

10. Захаренко, И.В. Прецедентное высказывание и прецедентное имя как символы прецедентных феноменов / И.В. Захаренко. – Харьков: Красное Знамя, 1988. – 354 с.

11. Интертекстуальность. теория и практика / под ред. В.В.Гореева. – 3-е издание – М.: Научное просвящение,2008 – 900c.

12. Кристева Ю, Семиотика / Ю.Кристева. – Москва: МГУ, 1991. – 435с.

13. Лаптева, О.А. Двуединая сущность языковой нормы / О.А. Лаптева. – Челябинск: Научная Академия, 1990. – 309 с.

14. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Ярцевой. - Москва: Энциклопедия, 1990.- 348с

15. Лукин, В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа / В.А. Лукин. – Москва: Экспо, 2007. – 300 с.

16. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Мурзин. – Москва: МГУ, 1995. – 490 с.

17. Николина, Н.А. Филологический анализ текста: Учебное пособие. / Н.А. Николина. – Москва: Академия, 2001. – 291 с.

18. Николина, Н.А. Интертекстуальность как средство: Учебное пособие/ Н.А. Николина. – Санкт-Петербург: Камилто, 2006. – 390 с.

19. Новиков, В.И. Книга о пародии. / В.И. Новиков. – Москва: Художественная книга, 1989. – 210 с.

20. Новиков, А.И. Структура содержания текста и возможности ее формализации / А.И. Новиков. – Новгород: Изд-во Колокол, 1998. – 290 с

21. Остроухова, Е.Н.Особенности поэтонимов у обэриутов (Д.Хармса, А.Введенского, К. Вагинова) / Е.Н. Остроухова. – Москва: МГУ, 2006. – 100 с.

22. Павлович, Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке / Н.В. Павлович. – Москва: Сити, 1999. – 193 с.

23. Перрон-Муазес, Л. Первые работы / Л. Перрон-Муазес. – Москва: МГУ, 2003. – 456 с.

24. .Потебня, А.А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. / А.А. Потебня. – Харьков: Красное знамя, 1980. – 490 с.

25. Пушкин, А.С. Маленькие трагедии. / А.С. Пушкин. – Москва: Художественная литература, 1978. – 398 с.

26. Риффатерр, М. Ансамбль Текстов / М. Риффатерр. – Санкт-Петербург: Троммит, 1998. – 665 с.

27. Рыжков, В.А. Регулятивная функция стереотипов / Рыжков В.А. //Знаковые проблемы письменной коммуникации. Межвуз. сборник научных трудов. - Куйбышев: кн. изд-во пед. ин-та, 1985.- С.15-21.

28. Смирнов, И.П.Порождение интертекста: Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л.Пастернака. / И.П. Смирнов. – Москва: Рекар, 2003. – 300 с.

29. Солодуб, Ю.П. Интертекстуальность как лингвистическая проблема /Ю.П. Солодуб. – Харьков: Гродно, 1993. – 487 с.

30. Степанов, Ю.С. «Интертекст», «интернет», «интерсубъект»: (к основаниям сравнительной концептологии) / Ю.С. Степанов. – Санкт-Петербург: Нева, 1999. – 139 с..

31. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - / Ю.Н. Тынянов. – Новосибирск: Красное знамя, 1999. – 500 с.

32. Фатеева, Н.А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе / Н.А.Фатеева. – Челябинск: Наука, 2004. – 298 с.

33. www.mlg.ru

Приложение А

Пушкинский интертекст в газете «Коммерсантъ»

Приложение Б

Интертекст И. Ильфа и Е. Петрова в газете «Коммерсантъ»

Приложение В

Интертекст Фёдора Михайловича Достоевского в газете «Коммерсантъ»

Приложение Г: Анкета для газеты «Коммерсантъ»

1) Определите автора и источник интертекста:

А) Корпоративный менеджмент вторгается в нашу тихую гавань, со скоростью света. Ещё вчера что такое конвертация ценностей, знали только пиарщики, а сегодня любой менеджер среднего звена вывешивает у себя над офисом, корпоративные лозунги, чего стоит только, работа корпоративщиком сбербанка - над их филиалом на Тверской большими буквами виднеется их новый фирменный слоган "Вдохновение - это умение приводить себя в рабочее состояние". Ну, пиарщики, ну сукины сыны!

Б) «Похороны дело непростое. Особенно если это касается человека, чья жизнь всегда была объектом исследования всех средств массовой информации. Вот и сейчас, подойду к церкви Христа Спасителя, очень хотелось крикнуть "Снимите шляпы, обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела»

Г) «После событий 11 сентября стало понятно, что правительство контролирует не только социальные ходы, но и души людей. Сильным мира всего пора призадуматься, и нести ответственность перед всеми людьми и за всех людей.»

2) Способствует ли интертекст, укреплению вашего мнения, что журналистский материал носит позитивный характер?

3) Является ли данная позиция, авторской?

Люди сами идут на обман, они даже получают определенное удовольствие просто от того, что их обманывают. Нас обманывают везде: семья, рабочий коллектив, политика и продавцы рыбного магазины. А мы и рады! Нас обмануть не трудно, и мы обманываться рады!

4) Возникают ли у вас какие-нибудь ассоциации при прочтении данного текста, если да, то какого плана?

Дар напрасный, дар случайный, Декларация, зачем ты мне дана?

5) Необходимо ли интертекстуальное включение в данном тексте?

Если мы взглянем на рейтинг, то сразу будет ясно, кто же командует парадом, и это вовсе не Остап Бендер.

Приложение Д

Пушкинский интертекст на информационном портале «Lenta.ru»

Приложение Е

Интертекст Ильфа и Петрова на информационном портале «Lenta.ru»

Приложение Ж

Интертекст Достоевского на информационном портале «Lenta.ru»

Приложение И

Анкета «Lenta.ru»

1) Определите автора и источник интертекста:

А) Все умиляло то, что апологеты метросексуального движения своим главным аргументов всегда выдвигают слова "солнца" русской поэзии "Быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей!

Б) «Кризис, знойное явление - мечта финансиста»

Г) То, что Кирилл стал патриархом ещё можно как то пережить, а вот потерю русской православной церкви осмысленной кооперации с богом, в его намерении относительно человечество пережить наверно сам Фёдор Михайлович бы не смог

2) Спобствует ли интертекст, укреплению вашего мнения, что журналистский материал носит позитивный характер?

3)Является ли данная позиция, авторской?

Юмор всегда был неотъемлемой и спасительной чертой русского менталитета. Глядя на график биржевой стабильности, единственное, что остаётся это только смеется. А если смеетесь, значит, хороший человек

4) Возникают ли у вас какие-нибудь ассоциации при прочтении данного текста, если да, то какого плана?

Золотой теленок идет на охоту

5) Необходимо ли интертекстуальное включение в данном тексте?

Ильф и Петров, как никто другой предсказали будущее нашей страны: мы сделали из еды культ, и лёд совершенно не собирается трогаться.

Интертекстуальные связи в художественном тексте (на материале творчества Л. Филатова)

Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой

Творчество Достоевского в контексте европейской литературы

Художественный мир прозы А.Ф. Лосева

Система главных героев и конфликт в повести Ф. М. Достоевского "Дядюшкин сон"

Текстовые знаки

Библия в системе поэтики романа Достоевского "Братья Карамазовы"

Сборник сочинений русской литературы с XIX века до 80-х годов XX века

Романы Б. Акунина и классическая традиция

Русско-французский билингвизм в языковой культуре российских дворян первой половины XIX века

Интертекстуальность литературы постмодернизма на примере цитат Б. Гребенщикова в тексте В. Пелевина

Сон как метод отражения и постижения действительности в творчестве Ф.М. Достоевского

Поэтика драмы Т. Стоппарда "Розенкранц и Гильденстерн мертвы"

Проблема истории в художественном мире А.С.Пушкина

Фауст и Петр на берегу моря. От Гете к Пушкину

Особенности лингвокогнитивного и прагматического уровней структуры языковой личности Д.И. Стахеева (на материале романа "Обновленный храм")

Пародия в аспекте интертекстуальности

Поэтическая молитва в творчестве Пушкина