Курсовая работа: Симон Боливар и его роль в освобождении Латинской Америки

Кафедра Новой и Новейшей истории

Курсовая работа

На тему: «Симон Боливар и его роль в освобождении Латинской Америки»

Тула,

2008г.

Содержание

Введение1

Основная часть.

Глава I. Ранние годы и начало деятельности Симона Боливара

Глава II. Образование Венесуэльской республики

Глава III. Создание Великой Колумбии. Освобождение испанской Америки

Глава IV. Последствия освобождения Латинской Америки и распад Колумбийской Федерации

Заключение

Список литературы

И Новый - стар... Но все ж на свете нет

Двоих таких, как два Свободы сына,

Колумбией взращенных исполина.

Там Чимборасо водит окрест взор:

Рабовладенья всюду смыт позор[1] .

Джордж Гордон Байрон

Введение.

Твоё имя — бриллиант — неподвластно волнам времени, вымывающим из памяти имена всех королей” — эти строки кубинский поэт-романтик Хосе Мариа Эредиа посвятил своему старшему современнику Симону Боливару. Поэтическое пророчество, как это часто бывает, сбылось. Волны времени не только не унесли в бездонную Лету имя великого Освободителя Латинской Америки, но придали ему ещё большее сияние, открыв для потомков новые, неведомые дотоле грани его таланта.

В данной курсовой работе исследуется не просто жизнь национального героя многих стран Латинской Америки, но и жизнь человека, который всего за несколько коротких лет сумел сделать весь континент свободным и при жизни убедиться в людской неблагодарности.

Исследование данной проблемы актуально и по сей день, поскольку политические лидеры стран Латинской Америки, приходя к власти, до сих пор используют имя Симона Боливара, чтобы найти оправдание своей непродуманной тактике и диктаторской политике. Зачастую, изображая Боливара как диктатора, они пытаются показать, что малейшее послабление существующего режима может привести к катастрофическим последствиям.

Цель данной работы - показать роль Симона Боливара в процессе освобождения Латинской Америки от испанских колонизаторов в начале XIX века, значимость его фигуры в деле сплочения нации против произвола захватчиков.

Среди государственных деятелей ХIХ в., оказавших наибольшее влияние на судьбы Латинской Америки и мира, Боливар занимает, бесспорно, одно из первых мест, как по историческому значению своей деятельности, так и по масштабам своих политических и дипломатических дарований.

С его именем неразрывно связан ряд важнейших событий латиноамериканской и мировой истории, и, прежде всего, конечно, осуществленное при помощи него объединение латиноамериканских государств и их освобождение от испанских колонизаторов.

Также следует отметить, что Боливар был выдающимся политиком и незаурядным военачальником, что в полной мере проявилось в период наиболее знаменательных сражений, а также в годы последующей политической деятельности Боливара. О заслугах

Симона Боливара наглядно свидетельствует и данное ему звание – «Освободитель».

Подход к изучению исторической фигуры такого масштаба может быть весьма различным, и в своей курсовой работе я постаралась сделать акцент на самом

Боливаре как личности и государственном деятеле, и меньше внимания уделяла тем социально-экономическим условиям Латинской Америки, на фоне которых происходило его становление как политического деятеля.

Для достижения поставленной в курсовой работе цели мной решались следующие задачи:

- подробнее раскрыть вопрос о роли семьи Боливаров в истории Венесуэлы и ранней деятельности самого Симона Боливара;

- проанализировать динамику процессов, происходящих в Венесуэле – Венесуэльской республике – Великой Колумбии;

- раскрыть причины распада Колумбийской Федерации.

Данная работа написана с использованием следующих методов исследования: сравнительного метода, метода изучения монографических публикаций, конкретно-исторического и метода обобщения.

В процессе работы над курсовой использовались следующие литературные источники: монографии, посвященные истории Латинской Америки; учебные пособия; исторические очерки и биографии Симона Боливара, а так же очерк «Правовые воззрения Симона Боливара» М.И. Лазарева, на котором следует остановиться более подробно. В этом очерке затронуты такие проблемы как отмена рабства, почему Боливар выбирал как форму правления республику, а не монархию, а так же затронут вопрос об участии в освободительной войне добровольцев.

В исследовании жизненного пути «Освободителя» особое место принадлежит И.Р. Лаврецкому, написавшему блестящий очерк о деятельности Боливара.

При написании данной работы я опиралась на его книгу «Симон Боливар». Лаврецкий показал в ней подлинные масштабы личности Боливара, утверждая, что он лучше всех других деятелей своего класса понял, в чем состояли задачи эпохи. Он проанализировал переплетение в деятельности Боливара испанских традиций ХVIII-XIXвв. и новых методов, выработанных им в начале ХIХ в., охарактеризовал Боливара как полководца и государственного деятеля.

Хотелось бы остановиться еще на одной специально посвященной Боливару книге В.И. Гусева «Горизонты свободы: Повесть о Симоне Боливаре», которая так же использовалась мною при работе. Автор в ней описал жизнь Боливара с юных лет и до кончины и охарактеризовал его внешнюю и внутреннюю политику. В.И.Гусев совершенно верно оценил главные этапы деятельности Боливара и ее итоги. Показана и историческая заслуга

Боливара – создание единого государства Великой Колумбии и причины ее неудач.

Роль личности Боливара достаточно подробно изучена зарубежными историками, но, к сожалению, лишь малая часть этих работ переведена на русский язык.

Глава I . Ранние годы и начало деятельности Симона Боливара.

Сын 57 летнего Хуана Висенте Боливара и 18 летней Марии де ла Консепсион Паласиос Бланко Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепсьон и Понте Паласиос и Бланко родился 24 июля 1783 года в знатной креольской семье баскского происхождения в поместье Сан-Матео и был связан родственными узами со многими влиятельными семьями не только Венесуэлы, но и Испании. Боливары, как и большинство богатых креолов Венесуэлы, происходили из городка Ла-Пуэбла-де-Боливар в Бискайе, в Испании, находившегося тогда в округе Маркина. Первый Боливар, тоже по имени Симон, поселился в Венесуэле еще в 1559 году. Он занимал в колониальной администрации видный пост казначея при генерал-капитане. Потомки этого Симона превратились со временем в одно из богатейших семейств колонии, хотя и не «чистых» кровей: историки утверждают, что в XVIII веке в жилах Боливаров текла уже не чисто испанская кровь, а с примесью индейской и негритянской.

Отец Боливара владел поместьями, золотыми приисками и сахарными заводами. Ему принадлежали дома в Каракасе и в других городах Венесуэлы. На его плантациях работало свыше тысячи рабов. Он не гнушался заниматься и коммерцией: в Каракасе содержал через подставное лицо большую лавку по торговле сукном.

Не смотря на свое богатство и знатное происхождение, Боливары все же считались креолами и как таковые находились на социальной лестнице ступенькой ниже испанцев. Как и другие креолы, отец Боливара зависел от баскских купцов, которым он вынужден был продавать за бесценок какао и другие продукты своих плантаций.

Все это не могло не оказать влияния на взгляды отца Боливара[2] . Известно, что он еще за полтора года до рождения Симона принимал участие вместе с Мирандой в подготовке антииспанского восстания. Сохранилось письмо отца Боливара Миранде, подписанное еще двумя видными креолами, в котором авторы послания изъявляли готовность следовать за Мирандой и сражаться до последней капли крови во имя большого и почетного дела – освобождения Венесуэлы от испанского господства. Однако отцу Боливара не суждено было претворить свои намерения в жизнь. Он умер, когда Симону исполнилось три года. Через пять лет умерла и мать Симона. Сироты Боливары остались на попечение родственников, которые дали им первоклассное по тому времени образование.

Большую роль в воспитании юного Симона сыграли его няня-негритянка раба Иполита и учитель и тезка Симон Родригес.

Боливар всегда вспоминал с большой теплотой Иполиту, которая заботилась о нем с исключительной преданностью. «Иполита – моя мать, - писал он своей сестре в 1825 году. – Ее молоко вскормило меня, и я не знал других родителей, кроме нее».

Венесуэльский просветитель Симон Родригес в свою очередь оказал влияние на формирование мировоззрения Боливара. Родригес был фанатичным последователем Руссо и французских энциклопедистов, идеи которых он с энтузиазмом распространял среди колонистов. Его настоящая фамилия – Карреньо. От этой фамилии он отказался и принял фамилию матери – Родригес в знак протеста против своего брата, религиозное ханжество которого претило ему. Своим дочерям Родригес дал имена Майс (кукуруза) и Тюльпан, следуя в этом духу учения Руссо, взгляды которого на воспитание он изложил в докладной записке, представленной властям и озаглавленной «Размышления о недостатках преподавания в школах начального обучения в Каракасе и о мерах по улучшению оного».

От Симона Родригеса узнал впервые молодой Боливар о традициях освободительной борьбы в колониях, о восстании инка Кондорканки и о Миранде. Родригес познакомил своего воспитанника с классиками древности, с философией, с идеями великих французских мыслителей, многие книги которых имелись в отцовской библиотеке Боливара. С энтузиазмом говорил учитель своему ученику о французской революции 1789 года, отменившей рабство и возвестившей всему миру грядущую эру свободы, равенства и братства.

«Я безумно люблю этого человека», - признавался впоследствии Боливар, говоря о Родригисе. После того как испанцы были изгнаны из колоний и дело независимости восторжествовало, Боливар писал своему учителю: «Вы побудили меня посвятить мое сердце служению справедливости, великому, прекрасному. Я следовал по пути, начертанному вами»[3] .

Симон Родригес был наставником Боливара в течение пяти лет. Когда они встретились, учителю было 20 лет, ученику – 9; ученик смотрел на учителя с опаской и уважением. Когда они расставались, учителю исполнилось 26, а ученику – 14 лет; их объединяла крепкая дружба единомышленников. Расставание произошло при драматических обстоятельствах. Учитель был одним из активных участников республиканского заговора, во главе которого стояли Гуаль и Эспания. После их ареста Родригес был вынужден бежать. «Борись против проклятых «годос», за свободу Венесуэлы, - сказал Симон Родригес своему ученику. – Мы скоро встретимся»[4] .

Симон Родригес отбыл в Европу. Вскоре он появился в Париже под фамилией Робинзон. Его можно было встретить в масонских ложах, в модных литературных салонах, в кабачках, где собирались рабочий люд и мастеровые. Он проповедовал идею освобождения испанских колоний. Затем Родригес Робинзон побывал в Риме, Вене и, следуя по стопам Миранды, появился в Санкт-Петербурге, откуда возвратился в Париж. Там он встретился впоследствии вновь с Симоном Боливаром.

После отъезда Родригеса Боливару наняли нового воспитателя – Андреса Бельо, одного из самых образованных молодых людей Венесуэлы того времени. Бельо был поэтом, знатоком классической литературы, поклонником французской революции 1789 года. Поэтому Бельо, как и Родригес, пользовался в кругах колониальной администрации репутацией «черной овцы». Новый воспитатель преподавал Боливару географию, математику и космографию.

Два года спустя после бегства Родригеса из Венесуэлы молодой Боливар был послан опекуном дядей Карлосом в Испанию для совершенствования в науках. В Мадриде, где у Симона были влиятельные родственники, он был принят в аристократических семьях и даже допущен к играм с наследным принцем и будущим его врагом впоследствии королем Испании Фердинандом VII. Молодой креол, однако, уже тогда вел себя с испанскими грандами независимо и вызывающе. Испанские власти даже заподозрили его в заговорщической деятельности, и только покровительство его влиятельных родственников спасло Боливара от ареста.

В начале 1802 года Боливар приехал в Париж, дышавший еще воздухом революции. В столице Франции Симон пробыл несколько месяцев, он знакомился с ее достопримечательностями, веселился, интересовался подготовкой нового свода законов, ставшего впоследствии известным под названием Наполеоновского кодекса.

Из Парижа Боливар возвратился в Мадрид. Там его ждало одно безотлагательное дело: он собирался жениться на молодой испанской аристократке Марии Тересе, с которой познакомился и которую полюбил незадолго до своего отъезда во Францию.

Один современник, знавший Марию Тересу, говорит, что они была необыкновенно привлекательная и очень развитая девушка, но хрупкого здоровья.

В мае 1802 года Боливар обвенчался и возвратился с женой в Венесуэлу, где принялся хозяйничать в доставшемся ему от родителей имении Сан-Матео. Но счастье молодых было кратковременным. Климат Венесуэлы оказался для Марии Тересы роковым. Не прошло и года, как она заболела тропической лихорадкой и скоропостижно скончалась.

В конце 1803 года пораженный горем Боливар вновь уезжает в Испанию, где живет некоторое время у родственников своей покойной жены Марии Тересы. В марте 1804 года испанские власти принуждают Боливара покинуть столицу Испании: в связи с растущим революционным движением в колониях король издал приказ, запрещающий проживать в столице уроженцам заморских территорий. Боливар едет во Францию.

В Париже жила двоюродная сестра Боливара Фани Луиза Дервье дю Вийар, занимавшая довольно видное положение в высшем свете. В ее салоне собирались маршал Удино, принц Евгений Богарне, великий артист Тальма, писатель-романтик Шатобриан. Симон познакомился у Фани с немецким путешественником и географом Гумбольдтом, посетившим Испанскую Америку в начале XIX столетия, с французским ботаником Бонпланом и другими учеными. К этому времени Боливар уже неплохо говорил по-французски. Однажды Боливар беседовал с Гумбольдтом и Бонпланом.

- Скажите, - спросил молодой креол немецкого ученого, - настала ли пора Испанской Америке сбросить чужеземное иго и провозгласить независимость?

- Да, - ответил Гумбольдт. – Испанская Америка созрела для этого, но там нет человека, способного возглавить движение за освобождение своей родины.

Тут вмешался в разговор Бонплан:

- До сих пор я был с вами согласен, Гумбольдт. Но на этот раз вы, по-моему, не правы. Мне кажутся, что раз колонии созрели для независимости - а они действительно созрели, - то, как только поднимется восстание, оно само выдвинет вождя[5] .

Никто из собеседников тогда не предполагал, что этот будущий вождь находился тогда среди них.

Во время пребывания Боливара в Париже Наполеон короновался императором Франции. Сохранилось письмо Боливара к полковнику Вийару, дяде его двоюродной сестры Фани, которое свидетельствует о крайне отрицательном отношении Боливара к Наполеону в тот период. «Я не могу вообразить, - писал Боливар, - чтобы кто-либо был сторонником первого консула, хотя Вы, дорогой полковник, и превозносите его до небес. Я преклоняюсь, как и Вы, перед его военным талантом, но разве Вы не видите, что его единственной целью является захват власти? Этот человек становиться деспотом.… И это еще называется эрой свободы?.. Разве какой-либо народ может быть заинтересован в том, чтобы доверить свою судьбу в руки одного человека? Будьте уверены, правление Бонапарта станет в скором времени более жестоким, чем тех маленьких тиранов, которых он свергнул»[6] .

Впоследствии Боливар, вспоминая эти дни, говорил о Наполеоне: «Я боготворил его как героя республики, как блестящую звезду славы, как героя свободы… Но с того дня, когда он провозгласил себя императором, для меня он превратился в двуличного тирана».

Прошло несколько месяцев, и вот произошло события, имевшее для Боливара куда большее значение, чем коронация Наполеона. В его особняк на улице Ланкри явился таинственный незнакомец, по фамилии Робинзон. Учитель и ученик были несказанно обрадованы этой встречей, о которой они оба долго мечтали.

Родригес посоветовал Боливару бросить праздную жизнь в столице Франции и пойти пешком из Парижа в Рим. Так он сможет познакомиться с жизнью простых людей, насладиться природой. Недолго думая, Боливар согласился, и два друга, захватив с собой только самое необходимое, зашагали из Парижа по направлению к солнечной Италии.

О многом беседовали Родригес с Боливаром во время своего увлекательного путешествия. Родригес попытался не без успеха убедить своего друга посвятить свою жизнь и состояние делу освобождения Америки.

Путники посетили Милан, Венецию, Неаполь и, наконец, прибыли в столицу папского государства Рим. Испанский посол поспешил пригласить молодого венесуэльца, слава о богатстве которого всюду открывала ему двери, посетить папу римского. Боливар принял приглашение, но во время торжественного приема, несмотря на настойчивые намеки посла, отказался поцеловать крест, вышитый на папской туфле.

Испанский дипломат пришел в бешенство.

- Как вы осмелились оскорбить святого отца? – закричал он Симону, как только они покинули папские покои.

- Сеньор, – спокойно ответил ему Боливар, - должно быть, папа не уважает эмблему христианства, если он носит ее на своих туфлях, а ведь даже могущественные монархи считают за честь носить ее на короне[7] .

В Риме, народ которого дал столько примеров беззаветной любви к свободе и никогда не преклонял колена перед завоевателями, окончательно созрело решение Боливара посвятить себя борьбе за освобождение его родины от испанского владычества.

Однажды, осматривая окрестности Рима, Боливар и Родригес очутились на древнем «Священном холме» - Монте-Сакро. Они обсуждали только что полученные известия о поражении, постигшем экспедицию Миранды.

- Наступило время изгнать испанцев из Америки, и ты должен сделать это, - вновь горячо стал убеждать своего друга Родригес.

- Я готов посвятить этому делу всю свою жизнь, - после долгого раздумья ответил Боливар.

Вслед за этим он встал на колени и произнес:

- Клянусь моей жизнью и честью, что рука моя не устанет разить врагов и душа моя не обретет покоя до тех пор, пока я не разорву цепи, которыми Испания опутала мою родину[8] .

Через несколько месяцев Боливар, напутствуемый советами Родригеса, решил возвратиться в Венесуэлу. По дороге он посетил Париж, Гамбург и Соединенные Штаты Америки, где встречался и договаривался с нужными ему людьми.

И вот, наконец, Боливар в Каракасе, в кругу своих друзей и знакомых, готовых, как и он, бороться за независимость.

- Не следует спешить, - советует им Боливар. – Наполеон наверняка поработит Испанию, как Испания поработила нас. Тогда можно будет выступить. А пока будем готовиться – вести патриотическую пропаганду и собирать оружие. Не забывайте, что враг коварен и силен, поэтому соблюдайте осторожность.

Глава 2. Образование Венесуэльской республики.

Прошло полтора года после возвращения Боливара на родину. За это время венесуэльские патриоты хорошо потрудились. Они приобрели многих сторонников среди молодежи. В колониальной администрации у них были свои люди, сообщавшие о каждом шаге испанских властей. Дом Боливаров в Каракасе стал центром патриотически настроенной молодежи. Его в шутку называли «креольским конгрессом».

В июне 1808 года в Каракас одновременно поступили сведения об отречении испанского короля Карла IV, о провозглашении королем Испании его сына Фердинанда VII, о его последующем отречении и об оккупации испанской столицы Мадрида французскими войсками. Вслед за тем пришли сообщения о том, что Карл IV и Фердинанд VII находятся во Франции под арестом и что Наполеон I назначил королем Испании своего брата Жозефа Бонапарта.

Эти новости вызвали большое смятение среди колониальных властей, чем не преминули воспользоваться патриоты. Выступая под видом сторонников плененного французами Фердинанда VII, патриотически настроенные креолы составили петицию на имя генерал-капитана с требованием немедленно преобразовать аюнтамиенто (городское управление) Каракаса в правительственную хунту (комитет), включив в нее представителей от различных слоев местного населения. Креолы предлагали, чтобы хунта, выступая от имени Фердинанда VII, приняла меры для защиты Венесуэлы от возможного французского вторжения.

Колониальные власти без труда разгадали в петиции патриотов намерение не остаться верными испанской короне, а заменить испанскую колониальную администрацию представителями местного населения и подготовить таким образом почву для провозглашения независимости. Не теряя времени, генерал-капитан отдал приказ – всех тех, кто подписал петицию, арестовать и предать суду.

Среди подписавших петицию отсутствовали подписи братьев Боливаров. Они считали, что обращаться с подобной петицией к властям было бесполезно и могло вызвать только репрессии. Боливары настаивали на более решительных действиях, и подписать петицию отказались. Это их спасло от ареста и суда и позволило им продолжать мобилизовывать население на борьбу с колониальными властями.

В начале 1810 года французским войскам удалось оккупировать почти всю Испанию. Центральная хунта, правившая из Севильи от имени Фердинанда VII неоккупированной частью страны, бежала в город Кадис, где самораспустилась. Вместо нее в Кадисе был создан Регентский совет. Фактически испанское правительство – оплот колониального деспотизма – перестало существовать. В Испании началось всенародное восстание против французских оккупантов. Как только сведения об этих событиях были получены в колониях, в Буэнос-Айресе, Сантьяго и во многих других городах, колониальная администрация была свергнута, и власть перешла к патриотическим хунтам, в которых преобладали представители местного купечества и интеллигенции[9] .

Попытки колонизаторов вернуть себе власть натолкнулись на сопротивление патриотов. Так началась война за независимость испанских колоний, продолжавшаяся долгих 15 лет. В ходе этой войны обозначились три основных района освободительного движения: в Северной Америке – Мексика, в Южной Америке – на севере – Венесуэла и на юге – Аргентина.

В Каракасе о событиях в Испании узнали 18 апреля 1810 года. На этот раз патриоты решили действовать без промедления. Явившись в аюнтамиенто, они потребовали его немедленного созыва. Аюнтамиенто собралось на следующий день, 19 апреля, в 7 часов утра. По требованию патриотов в число членов аюнтамиенто были введены представители местного населения, среди которых было несколько метисов и мулатов.

Пополненное таким образом аюнтамиенто объявило себя Верховной хунтой по охране прав Фердинанда VII. Всем, конечно, было очевидно, что речь идет не об охране интересов испанского короля, а, наоборот, об их ущемлении. Образование хунты обозначило переход власти из рук испанской колониальной администрации в руки креолов, то есть местных купцов, помещиков и интеллигентов. В своем манифесте к народу хунта заявила, что намерена присвоить себе все прерогативы власти, которыми пользовался генерал-капитан.

Хунта решила перейти от слов к делу. Она уволила наиболее ненавистных испанских чиновников: главу аюнтамиенто Басадаре, начальника полиции Гарсию, советника Анку и других, которые были вместе с генерал-капитаном Эмпараном поспешно высланы в Испанию. Хунта реорганизовала судебные органы, поставив во главе их преданных себе людей. Королевская «аудиенсия» - верховный судебный орган Венесуэлы – была переименована в апелляционный трибунал, аюнтамиенто – в муниципалитет. 27 апреля хунта обратилась ко всем аюнтамиенто Испанской Америки, призывая их «внести свой вклад в образование испано-американской конфедерации».

Члены хунты отказались признать право Регентского совета в Кадисе вмешиваться в дела американских колоний. Отказ подчиниться Регентскому совету был равносилен объявлению независимости, хотя члены хунты продолжали в тактических целях утверждать, что они остаются лояльными по отношению к испанской короне.

О подлинных намерениях хунты говорило и то обстоятельство, что она учредила посты секретарей (министров) не только по делам вой­ны, финансов и юсти­ции, но и иностранных дел. На последний пост был назначен метис Хуан Герман Россио, известный в Каракасе последователь энциклопедистов.

Хунта приняла ряд важных законодательных мероприятий, в корне подрывавших испанский колониальный режим в Венесуэле. Были отменены ненавистные населению налоги, в том числе на различные предметы первой необходимости и на экспортируемые товары, было запрещено взимать налоги с индейского населения, объявлена свобода внешней торговли и отменена торговля рабами. Наконец, были назначены выборы в национальны конгресс.

Одно из важных мероприятий хунты заключалось в посылке за границу специальных агентов с целью заручиться поддержкой иностранных держав, купить необходимое для защиты новой власти оружие. Хунта направила доверенных людей к голландцам, на остров Кюрасао, и к англичанам, на остров Ямайку, а так же в Вашингтон и Лондон. В Вашингтон был направлен Хуан Висенте Боливар. Ему удалось приобрести там оружие, но на обратном пути его судно потерпело крушение и затонуло. Во время катастрофы погиб и сам Хосе Висенте.

В Англию, на поддержку которой особенно рассчитывали патриоты, хунта направила делегацию во главе с Симоном Боливаром, которому в связи этой миссией было присвоено звание подполковника. В состав делегации вошел также поэт Андрес Бельо, бывший воспитатель Боливара. Прибыв в Лондон, Боливар развил кипучую деятельность. Он встречался с видными государственными деятелями, с борцом за отмену рабства Уильберфорсом, знаменитым педагогом Ланкастером. Несмотря на все его старания, Боливару не удалось убедить английское правительство признать хунту. Боливар встретил внешне хороший прием у маркиза Уелсли, в то время английского военного министра иностранных дел, но не добился ничего, кроме разрешения на покупку оружия. За вывоз оружия Боливар вынужден был уплатить большую пошлину.

Вместе с Боливаром после многих лет изгнания возвратился на родину Франсиско Миранда. На этот раз население Венесуэлы встречало Миранду с большим воодушевлением. Хунта присвоила ему звание генерал-лейтенанта. Триумфальное возвращение на родину Миранды, заклятого врага Испании, показывало, что Венесуэла перестала считать себя колонией.

Но до полной победы было еще далеко. Часть Венесуэлы – провинция Коро, Маракаибо и Гвиана продолжали оставаться под контролем испанских властей, угрожавших свободному Каракасу. В самой хунте образовались два течения: одно – консервативное – высказывалось за компромисс с испанцами, другое – радикальное – требовало немедленного провозглашения независимости. Оплотом радикалов было «Патриотическое общество», во главе которого стояли Миранда и Боливар.

«Патриотическое общество» возникло вскоре после образования хунты. В его члены принимались все свободные венесуэльцы, независимо от цвета кожи, социального положения или пола. В нем активно участвовали женщины. Общество заседало ежедневно, обсуждая все злободневные вопросы политической жизни Каракаса. Консерваторы называли членов общества якобинцами. Действительно, «Патриотическое общество» походило на радикальный политический клуб периода французской революции.

2 марта 1811 года в городе Каракасе собрался первый Венесуэльский конгресс. Большинство мест в конгрессе получили консерваторы, сторонники компромисса с Испанией. 3 июля 1811 года конгресс начал обсуждать вопрос о декларации независимости. Консерваторы медлили с решением. Параллельно с конгрессом заседало «Патриотическое общество», требовавшее немедленного объявления независимости.

В ночь на 4 июля Боливар произнес в «Патриотическом обществе» речь, в которой подверг резкой критике нерешительность большинства членов конгресса. «Нам говорят, - сказал Боливар, - что большие решения следует принимать, хорошо поразмыслив. Разве 300 лет господства испанцев не было достаточно для размышлений? «Патриотическое общество» уважает национальный конгресс, но конгресс в свою очередь должен прислушиваться к голосу «Патриотического общества», являющегося светочем прогресса и выразителем всех революционных чаяний нашего народа»[10] .

По предложению Боливара собравшиеся избрали делегацию, которой поручили предъявить конгрессу требование о немедленном объявлении независимости. На следующий день под давлением членов «Патриотического общества» и народа, окружившего здание конгресса и требовавшего независимости, конгресс почти единогласно принял резолюцию, провозглашавшую независимость Венесуэлы. Против голосовал только один депутат – католический священник Мануэль Висенте Майя. Поведение священника Майя было типичным для духовенства, большинство которого, опасаясь потерять свои привилегии, выступало против независимости Испанской Америки.

В конце 1811 года конгресс принял первую венесуэльскую конституцию, провозгласившую федеративную республику и основные демократические свободы, в том числе свободу печати, собраний, отмену феодальных повинностей, дворянских титулов и церковных привилегий. Конституция запретила работорговлю и уравняла индейцев и метисов в правах с белыми. И все же конгресс, в котором преобладали богатые землевладельцы, не решился отменить рабство.

Некоторые конституции. Принятые провинциальными конгрессами, были более демократичны по сравнению с федеральной. Например, конституция венесуэльского города Барселоны, принятая в 1812 году, обязывала парламент выработать трудовой кодекс, который должен обеспечить справедливый заработок свободным ремесленникам, регламентировать рабочий день, наказывать нанимателей в случае невыполнения договоренных обязательств.

Тем не менее, эффективных мер для облегчения положения широких слоев народа ни хунта, ни конгресс не предпринимали. Более того, вместо старых налогов конгресс ввел новые, еще более обременительные, чем прежние, металлические деньги были заменены бумажными, цены на продукты первой необходимости стали быстро расти. Среди народа энтузиазм по отношению к новым властям стал сменяться недовольством.

Пока хунта и конгресс спорили и вырабатывали новые законы, колонизаторы лихорадочно готовились к контрнаступлению. Их приспешники в Каракасе, пользуясь бездействием властей, организовали один заговор за другим. Хунта назначила Миранду главнокомандующим войсками патриотов, которые были слабо дисциплинированы и обучены и еще хуже вооружены.

В начале 1812 года к испанскому гарнизону в городе Коро прибыл на подмогу с острова Пуэрто-Рико вооруженный отряд под командой капитана Монтеверде, дальнего родственника Боливара. Отряд Монтеверде численностью в 500 человек солдат начал продвигаться с боями по направлению к Каракасу. Патриоты стали готовиться к обороне, как вдруг 26 марта в самую пасху в 4 часа и 7 минут пополудни, когда церкви были заполнены молящимися, в Каракасе и в округе произошло сильнейшее землетрясение, в несколько мгновений превратившее столицу и ближайшие селения в груду щебня. Под развалинами церквей и других зданий только в Каракасе погибло 10 тысяч человек, тысячи были ранены, почти все население осталось без крыши над головой. Стихийным бедствием немедленно воспользовались сторонники испанцев, особенно из числа духовенства. Духовные лица бродили среди руин и уверяли метавшихся в панике людей, что землетрясение является карой божьей, ниспосланной на патриотов за то, что они отвергли «богом помазанного» короля Фердинанда VII. «Каракаса ждет участь Содома и Гоморры, - проповедовали священнослужители. – Настал час расплаты. Вы посягнули на величие добродетельнейшего короля, и вот божья десница падает на ваши головы, чтобы наказать вас».

Члены «Патриотического общества» пытались оказывать помощь пострадавшим и утихомирить церковников. Боливар заставил замолчать одного монаха, призывавшего на главной площади Каракаса восстать против республиканских властей. Стащив монаха со стола, с которого он произносил подстрекательскую проповедь, Боливар вскочил на его место и воскликнул: «Если природа против нас, мы будем бороться против нее и заставим нам подсиниться!»[11] .

Духовенство, однако, продолжало призывать к бунту. Архиепископ Каракаса Нарсисо Коль-и-Прат обратился с посланием к верующим, в котором заявил, что землетрясение – это божья кара за действия богохульников, то есть патриотов.

Тем временем хунта стремилась навести порядок. Миранде были присвоены диктаторские полномочия. Власти отдали приказ арестовать и выслать сеявшего смуту архиепископа Коль-и-Прата. 16 апреля был издан «Декрет против предателей, бунтовщиков и противников правительства», предписывавший предавать их военно-полевому суду и приговаривать к смерти.

Решительные меры хунты могли бы укрепить ее положение, но они не проводились в жизнь.

Вооруженные силы патриотов пострадали от землетрясения не меньше, чем остальное население: много солдат погибло под развалинами казарм. Миранда, не веривший в возможность успешного сопротивления испанцам без помощи иностранных держав, проявлял нерешительность, чем вызывал недовольство других патриотов, в частности Боливара. Те же, кто и ранее занимали примиренческую позицию, теперь открыто стали выступать за капитуляцию перед испанцами.

Миранда назначил Боливара комендантом одного из важнейших опорных пунктов патриотов – крепости в городе Пуэрто-Кабельо. В ней содержались пленные испанские военные, которым удалось переманить некоторых офицеров Боливара на свою сторону и с их помощью овладеть крепостью. Боливар с горсткой патриотов несколько дней пытался выбить мятежников из крепости, но, в конце концов, вынужден был оставить поле боя и отступить в Ла-Гуайру.

Потеря Пуэрто-Кабельо вызвала уныние в лагере патриотов. Миранда, хотя под его командой еще находилось 4 тысячи бойцов, что значительно превышало силы Монтеверде, у которого было всего 3 тысячи, счел дальнейшую борьбу бесполезной и решал сдаться. Монтеверде обещал не предпринимать репрессий против патриотов и разрешить желающим беспрепятственно покинуть пределы Венесуэлы.

Капитуляция Миранды вызвала возмущение Боливара и его друзей. Когда Миранда прибыл в Ла-Гуайру, которая находилась еще во власти патриотов, и попытался отплыть оттуда на английском корабле, начальник гарнизона Лас Касас арестовал его. Арест Миранды произошел при участии Боливара, который считал его предателем, достойным сурового наказания. Некоторое время спустя Лас Касас передал Миранду в руки Монтеверде, надеясь таким образом заслужить себе помилование. Монтеверде же, стремясь внести раздор в лагерь патриотов и скомпрометировать в их глазах Боливара, согласился выдать ему паспорт на выезд из Венесуэлы, якобы в награду за поимку Миранды.

Боливар явился к Монтеверде за паспортом в сопровождении влиятельного землевладельца, друга семьи Боливаров, Франсиско Итурбе. На замечание Монтеверде, что он выдает паспорт за «оказанную королю услугу в поимке Миранды», Боливар заявил, что арестовал Миранду за измену своей стране, а не для того, чтобы услужить королю.

Смелый ответ Боливара привел в исступление Монтеверде, и только заступничество Итурбе обеспечило Боливару спасительный документ.

Испанцы, несмотря на свои торжественные обещания не мстить патриотам, войдя в Каракас, стали применять массовые репрессии. Свыше 1500 жителей столицы подверглись аресту и различным наказаниям, сотни были убиты.

Многие из тех, кому удалось бежать от преследований Монтеверде, сосредоточились в новогранадском порту Картахене, где власть удерживали верные республике люди. Вскоре к ним присоединился Боливар. Он был полон решимости продолжать борьбу за независимость до победного конца.

Глава 3. Создание Великой Колумбии. Освобождение испанской Америки.

Так, первая Венесуэльская республика потерпела поражение. Но Венесуэла была лишь частью одного большого целого – Испанской Америки, на обширной территории которой борьба против колонизаторов только разгоралась.

Несмотря на поражение венесуэльских патриотов, знамя независимости продолжало гордо развиваться в разных концах Латинской Америки. В Буэнос-Айресе крепко удерживала в своих руках власть Патриотическая хунта во главе с якобинцем-креолом Мариано Морено. Рядом с Венесуэлой, по ту сторону Андского хребта, в вице-королевстве Новой Гранады положение контролировали патриоты. Именно к ним, к гранадцам, обратился с манифестом из Картахены 29-летний Симон Боливар, вокруг которого объединились венесуэльцы, готовые продолжать борьбу за независимость. В манифесте Боливар подводил итог деятельности первой Венесуэльской республики. Он осуждал нерешительность, медлительность и беспечность членов хунты в Каракасе. «Вместо того, - говорил Боливар, - чтобы повести наступление на испанцев, укрепившихся на побережье Венесуэлы, хунта тратила свою энергию на выработку планов идеальной республики. Вместо того чтобы подавлять беспощадно заговорщиков, действовавших по наущению испанцев, патриотические власти их миловали, отпуская под честное слово»[12] . В результате заговор следовал за заговором. Такая преступная беспечность, указывал Боливар, привела к тому, что испанцам удалось, в конце концов, свергнуть молодое и неокрепшее правительство республики.

Колонизаторам помогала церковь. Но и сами патриоты своими неумелыми действиями способствовали своему поражению. Их крупной ошибкой было то, что они предпочли сильной централизованной власти федеративную систему управления, парализовавшую деятельность хунты.

- Гранадцы! – заканчивал Боливар свой манифест. – Знайте, что Венесуэла в руках испанцев означает гибель свободной Гранады. Если мы будем в цепях, не избежать цепей и вам. Через порты Венесуэлы наши враги смогут получить из Испании подкрепления и с их помощью раздавить вас. Помните, что оборона ведет к поражению. Поэтому наступайте и громите врага там, где он сейчас находится, - в Венесуэле. Только так вы добьетесь победы. Объявим же войну на смерть ненавистным поработителям[13] !

Гранадцы не остались безучастными к страстному призыву Боливара. Патриотическая хунта Новой Гранады присвоила ему генеральский чин, разрешила набрать волонтеров, снабдила оружием.

В начале февраля 1813 года Боливар из горного местечка Кукута, лежащего по ту сторону Андского хребта, двинулся с отрядом патриотов в несколько сот человек по направлению к Каракасу, где продолжал находиться генерал Монтеверде.

Много замечательных людей Венесуэлы стало под знамена Боливара. Среди них молодой Санчо Брисеньо, поклонник Дантона, солдат беззаветной храбрости и преданности делу патриотов. Люди Монтеверде его ненавидели. Для них Брисеньо был «дьяволом». Они распространяли о нем нелепые слухи, что он якобы пишет манифесты кровью испанцев. В одной из стычек Брисеньо был захвачен испанцами в плен и расстрелян.

Под командой Боливара воевал испанец-демократ Висенте Кампо Элиас. «Я уничтожил бы всех испанцев, - говорил Кампо Элиас, - а потом покончил бы с собой, чтобы не осталось никого из этой проклятой расы»[14] .

Отряд Боливара, взяв укрепленный испанцами город Тенерифе на реке Магдалене, а затем селение Оканья, смело начал штурм Андского горного хребта высотой в 4 тысячи метров, отделяющего Венесуэлу от Новой Гранады. Переход был труден. Бойцов со всех сторон окружали опасности. Солдатам Боливара приходилось карабкаться по крутым скалам и преодолевать глубокие ущелья. В пути на них часто нападали огромные черные пауки, укус которых был смертелен. У подножия гор, там, где начинается долина Кукуты, Боливара поджидали испанские войска под командой опытного генерала Корреа. Чтобы избежать боя с Карреа, Боливар пошел на хитрость. Он послал вперед солдата с письмом командиру соседнего отряда патриотов генералу Кастильо. В письме Боливар просил напасть на испанцев с тыла. Испанцы перехватили письмо, которое для них и предназначалось, испугались и поспешно отступили, открыв Боливару дорогу на Каракас.

Население Венесуэлы с радостью встретило патриотов. Жестокости испанцев сыграли роль вербовщиков для армии Боливара. Солдаты Монтеверде, среди которых было много местных уроженцев, перебегали на сторону патриотов. Испанские силы таяли по мере приближения Боливара к столице. Помощник Боливара – Сантьяго Мариньо, молодой метис, во главе небольшого отряда добровольцев освободил от испанцев провинции Куману и Барселону. Другой отряд патриотов, под командой дяди Боливара, Риваса, разбил при селении Лос-Тагуапес основные силы испанцев. Сам Монтеверде бежал в Пуэрто-Кабельо[15] .

Жители Каракаса с ликованием приветствовали армию патриотов. Население столицы присвоило Боливару титул Освободителя и наделило его диктаторской властью. Так в 1813 году была возрождена Венесуэльская республика, вторая по счету. Никогда столь малым количеством людей, пишет аргентинский историк Митре, не было достигнуто так много на такой огромной территории и в такой короткий срок.

Но и на этот раз испанцы еще не были окончательно разбиты. Монтеверде продолжал удерживать Пуэрто-Кабельо. В начале 1814 года в Испанию возвратился Фердинанд VII. По его приказу были высланы новые подкрепления Монтеверде с острова Пуэрто-Рико.

Попытка Боливара начать наступление против войск Монтеверде окончилась неудачей. Хотя патриоты и одержали победу в битве у Барбули, продвинуться дальше этого селения и взять Пуэрто-Кабельо им не удалось. К тому же на поле боя пал один из талантливейших полководцев патриотов генерал Жирардот, друг Боливара.

Положение на территории Венесуэльской республики продолжало оставаться напряженным. В провинции вспыхивали контрреволюционные мятежи. Среди республиканских военачальников не было единства. Некоторое из них, например Мариньо, Сантандер и даже сам Рибас, отказывались подчиняться приказам Боливара или выполняли их неохотно.

Звание Освободителя, которым наделило население Каракаса Боливара и которым он так дорожил и гордился, вызывало зависть у других военачальников. Боливар решил разделить с ними эту честь. Он учредил «Орден освободителей Венесуэлы» и наградил им всех командиров отрядов, участвовавших в борьбе с испанцами. Орден представлял собой большую медаль, на которой было выгравировано имя награжденного и слова: «Освободитель Венесуэлы».

Самым страшным врагом патриотов, однако, оказался не Монтеверде и не дух анархии, господствовавший в их собственной среде, а вожак степных скотоводов льянерос – Хосе Бовес, прозванный за свою кровожадность и свирепость «Атиллой степей». С началом войны за независимость Бовес примкнул к испанцам и, используя свое влияние на льянерос, направил их против патриотов. Сделать это было легко, потому что Боливар и другие венесуэльские деятели пока что ничего не предпринимали, чтобы облегчить бедственное положение крестьянства. А одних призывов бороться за свободу и независимость было недостаточно, чтобы привлечь льянерос на сторону патриотов. Бовес провозгласил священную войну коричневых – негров и метисов, составлявших большинство свободного крестьянства, против белых. Испанцам это было на руку, так как Бовес действовал в районах, где испанских властей почти не было и где его жертвами оказывались в основном креолы, сочувствовавшие Боливару. Льянерос, ненавидевшие своих эксплуататоров, охотно вступали в банду Бовеса. За несколько месяцев ему удалось привлечь на свою сторону около 7 тысяч всадников, что намного превышало силы патриотов.

15 июня 1814 года конница Бовеса налетела у селения Ла-Пуэрта на армию патриотов в 2300 бойцов под командой Боливара и разгромила ее. Более тысячи солдат Боливара пали на поле брани, а те, кто сдался, были перебиты. Боливару, Мариньо и Рибасу с большим трудом удалось бежать в Каракас. Несмотря на столь жестокое поражение, Боливар не падал духом. Он вновь и вновь повторял своим сподвижникам: «Искусству побеждать учатся на поражениях».

На столицу наступали с запада банды Бовеса, а с востока – солдаты Монтеверде. Захват Каракаса этими силами грозил населению поголовным истреблением. Большинство жителей решило оставить столицу. Из 45 тысяч жителей Каракаса бежало 35 тысяч. После трех месяцев скитаний, во время которых масса беглецов погибла в дороге от болезней и истощения, несколько тысяч человек достигли портового городка Куманы. Тут самого Боливара чуть было не постигла участь Миранды. Озлобленные поражением патриоты хотели его арестовать, считая главным виновником всех своих несчастий. С трудом удалось Освободителю, для которого теперь этот титул звучал горькой насмешкой, покинуть Куману, где его сподвижники предавались бесплодным спорам и взаимным обвинениям за недавнее поражение.

Так закончился 1814 год. Колонизаторы торжествовали победу. «В последних боях погибло 12 тысяч человек, за немногими исключениями, все американцы, - сообщил одному своему другу испанский генерал Мануэль дель Фьерро. – Было бы идеально, если бы нам удалось перебить всех американцев».

Из Куманы Боливар направился в Картахену в надежде получить и на этот раз поддержку у гранадцев. Но гранадцы медлили с помощью. Они сами находились в тяжелом положении. Испанцы захватили столицу Новой Гранады Боготу и с успехом подавляли один очаг сопротивления за другим. В довершение всех бед в Венесуэлу прибыла из Испании новая карательная экспедиция: 10 тысяч отборных солдат во главе с известным испанским маршалом Морильо. Получив известие об этом, Боливар покинул Картахену и переехал на английский остров Ямайку, надеясь получить поддержку у англичан. Но эти надежды оказались напрасными. Тогда Боливар написал свой знаменитый манифест, известный под названием «Письмо с Ямайки».

В этом документе Боливар предвещал те огромные изменения, которые в действительности произошли в Америке после изгнания испанцев: образование будущих латиноамериканских республик, объединение Новой Гранады с Венесуэлой в республику Колумбию, прорытие Панамского канала. Боливар призывал в «Письме с Ямайки» к единению всех республик, к взаимной поддержке в борьбе с испанцами. Для укрепления единства Боливар предлагал создавать конгресс всех южноамериканских республик в Панаме[16] .

В 1815 году рассуждения Боливара многим казались фантазией, бредом, а сам он – безответственным мечтателем. Таковым, однако, не считали его испанцы. Их агенты вели за Боливаром неусыпную слежку.

В декабре 1815 года как-то раз ночью Боливар оставил гамак, в котором обычно спал, и пошел прогуляться по побережью. В гамак лег отдохнуть его верный телохранитель Аместой. Когда Боливар вернулся, Аместой был мертв. Убийца, подосланный испанцами, принял Аместоя за Боливара и заколол его кинжалом. Это был не первый счастливый случай, который спас Боливара от верной смерти.

В январе 1816 года Боливар покинул Ямайку и направился в республику Гаити, негритянское население которой изгнало в 1804 году французских колонизаторов и провозгласило независимость. Президент Гаити мулат Петион радушно принял венесуэльского изгнанника и обещал ему поддержку, но только при условии, если Боливар даст обязательство освободить в Венесуэле рабов. Боливар дал такое обещание. Своих собственных рабов он отпустил еще в начале освободительной борьбы.

В Гаити Боливар познакомился с богатым судовладельцем и негоциантом голландского происхождения Луи Брайоном, который обещал помочь ему деньгами и снаряжением. И действительно, в последующие годы Брайон израсходовал в помощь патриотам все свое состояние. Более того, он сам активно участвовал в боях за освобождение Южной Америки.

Вслед за Боливаром на Гаити прибыли и другие руководители патриотов: генералы Мариньо, Пиар, Бермудес. Они единодушно признали Боливара своим руководителем.

В марте 1816 года, получив от Петиона оружие и боеприпасы, а от Брайона – корабли, Боливар во главе 250 патриотов и волонтеров отбыл в Венесуэлу. Патриотам сравнительно легко удалось захватить венесуэльский остров Маргариту, где одним их первых актов Боливара был декрет, отменяющий рабство. В этом декрете, подписанном 23 мая 1816 года, Боливар провозгласил: «В Венесуэле не будет больше рабов, за исключением тех, кто желает быть ими». Но на континенте еще не произошло желанного перелома в настроении населения. Испанцы многим казались слишком сильными, а патриоты слишком слабыми.

При первом же сражении на континенте отряд Боливара потерпел поражение и вынужден был отступить и возвратиться в Гаити. Боливар и на этот раз не пал духом. Он, как всегда, был полон решимости продолжать войну за освобождение своей родины до победного конца. Он знал, что хотя Венесуэла стонет под сапогом карателя Морильо, в далеком Буэнос-Айресе, в Чили, в горах Мексики патриоты продолжают войну против испанцев. Боливар не сомневался, что не далек тот час, когда и в Венесуэле патриоты начнут одерживать победы.

Петион и Брайон вновь снабдили Боливара оружием и боеприпасами. В ноябре 1816 года Боливар высадился в восточной Венесуэле. Патриотам удалось захватить город Ангостуру, что на берегу реки Ориноко. Ангостура была объявлена столицей третьей Венесуэльской республики.

В Ангостуре патриоты чувствовали себя в безопасности. Главные силы испанцев, которыми командовал маршал Морильо, были сконцентрированы близ Каракаса. Чтобы захватить Ангостуру, испанцам пришлось бы преодолеть бездорожные тропические леса или добираться туда на кораблях, которых у них тогда не было.

Теперь, узнав об отмене рабства, негры и мулаты массами переходили в лагерь Боливара. Некоторые их них стали видными руководителями войны за независимость. Таким, например, был бывший раб Педро Камехо, прозванный патриотами «Первым негром республики».

Морильо сообщал в Мадрид, что патриоты повсюду освобождают рабов, называют их гражданами, назначают капитанами, полковниками, генералами. «Это война черных против белых», - писал в страхе испанский маршал. Хосе Доминго Диас, богатый креол, поддерживавший испанцев, призывал помещиков бороться с Боливаром, ибо он, «освобождая рабов, лишает вас поместий и осуждает тем самым на нищету».

Теперь к Боливару присоединился и новый вождь льянерос – Паэс. В 1814 году в одной из стычек с патриотами был убит Бовес. После его смерти армия льянерос распалась. Она была уже не нужна испанцам, которые к тому времени крепко держали в своих руках всю Венесуэлу. Льянерос возвратились в свои степи, так и не получив нечего за свою поддержку испанцев. Многие из них поняли, что воевали до сих пор не за свое дело. Так рассуждал и Паэс, которому удалось стать во главе льянерос после смерти Бовеса.

Переход Паэса на сторону Боливара свидетельствовал о переломе в настроении крестьянской массы, которая в конце концов убедилась, что в ее интересах бороться за независимость на стороне патриотов. Паэс был метисом, простым пастухом. Боливар присвоил ему звание генерала. Со временем Паэс станет президентом Венесуэльской республики.

В 1816 году Паэс обещал своим льянерос наделить их землей после изгнания испанцев. Присоединившись к Боливару, Паэс потребовал, чтобы республиканское правительство подтвердило его обещание, что и было сделано Боливаром. В 1817 году в Ангостуре был издан декрет о секвестре и конфискации в пользу республиканской казны движимой и недвижимой собственности испанской короны и всех тех, кто поддерживал или участвовал в войне против патриотов. Республиканское правительство обещало распределить конфискованные таким путем земли среди солдат патриотической армии. В качестве гарантии были выпущены специальные боны – «аграрные сертификаты», дававшие право на участки земли. «Аграрные сертификаты» вручались солдатам вместо жалования.

Отмена рабства и обещание наделить землей участников освободительной войны способствовали привлечению на сторону патриотов широких масс Венесуэлы.

В Ангостуре Боливар предпринял еще одно важное мероприятие, значительно укрепившее позиции патриотов: он начал вербовать европейских добровольцев для борьбы с испанцами. На зов Боливара откликнулись тысячи людей, которым были дороги идеалы свободы. Среди них были представлены почти все национальности Европы. Тут были ирландцы, боровшиеся за освобождение своей родины от английского господства, и свободолюбивые англичане (намеревался приехать великий поэт Байрон, впоследствии отдавший свою жизнь в борьбе за независимость Греции), тут были и немцы, шведы, итальянцы, поляки, были и русские: Иван Миллер, отличившийся во многих битвах, и подполковник Иван Минута, участник многих сражений.

В начале 1819 года в Ангостуре собрался вновь избранный национальный конгресс Венесуэлы. Боливар выступил перед ним с программным заявлением, в котором провозгласил основные политические принципы освободительного движения против испанских колонизаторов.

«Нашим строем, - заявил Боливар, - должен стать республиканский строй, основанный на народном суверенитете, на разделении законодательной и исполнительной власти, уважающей гражданские свободы, запрещающей рабство, отвергающей сословные привилегии. Организуя наши политические институты, мы должны учитывать наши традиции, наши обычаи, наши условия. Вот чем мы должны руководствоваться, а не копировать Вашингтон».

Боливар просил конгресс подтвердить его декреты об отмене рабства и о наделе льянерос землей. Он сказал: «Цепи рабства разбиты, и Венесуэла увидела себя окруженной новыми сыновьями, счастливыми сыновьями, тем самым орудия ее пленения превращены в оружие свободы. Да, те, кто раньше были рабами, теперь свободны, те, кто раньше были врагами своей мачехи, стали защитниками родины. Излишне говорить о справедливости, необходимости и благотворности этой меры, если вы знаете историю илотов, Спартака и Гаити, если вы знаете, что нельзя быть свободным и рабом в одно и то же время, не нарушая естественных, политических и гражданских законов. Я оставлю на ваше суверенное усмотрение изменение или отмену всех моих постановлений и декретов, но я умоляю подтвердить абсолютную свободу для рабов, как если бы молил о моей жизни или жизни республики». Конгресс единодушно утвердил этот и другие декреты Боливара.

Заручившись поддержкой конгресса и реорганизовав с помощью иностранных волонтеров армию, Боливар решил вновь перейти к наступательным операциям против испанцев. На этот раз он задумал одну из тех своих военных операций, за которую его справедливо считают талантливым полководцем.

Осенью 1819 года, когда начался сезон дождей и Морильо стал на бивуаках, Боливар решил перейти со своей небольшой армией снежные вершины Анд, спуститься в Новую Гранаду, освободить ее от испанцев, а затем с помощью гранадцев возвратиться в Венесуэлу и изгнать из нее Морильо.

- Это невозможно! – заявили офицеры Боливару, когда он изложил им свой простой, но казавшийся им совершенно неосуществимым план. Боливару, несмотря на все его красноречие и умение зажигать сердца, лишь с большим трудом удалось убедить своих соратников. Большинство из них были молодые люди. Средний возраст генералов периода борьбы за независимость был 25 лет. Боливар, которому исполнилось 36 лет, казался среди них стариком. Но по своему энтузиазму и юношескому пылу он превосходил многих молодых участников освободительной войны.

В мае 1819 года армия Боливара, насчитывавшая около 1300 бойцов и 800 коней, пройдя от Ангостуры через девственные леса 1200 километров, начала штурм Андских вершин. Погода была ненастная. Почти без перерыва шел дождь со снегом. В течение семи дней солдаты Боливара шли по пояс в ледяной воде. Путь лежал через бурные речки, кишевшие кайманами, электрическими угрями и рыбой карибэ, нападавшей стаями на людей и животных. Солдаты шли полуголые, страдая от холода, который по мере подъема все более усиливался. Многие льянерос, привыкшие к умеренному климату степей, по ночам оставляли Боливара и возвращались обратно. На высоте в 2 тысячи метров солдат начала косить горная болезнь – люди теряли зрение и слух, сходили с ума.

Чтобы избежать встречи с испанскими отрядами, охранявшими наиболее доступные перевалы, Боливар избрал самый трудный из них – перевал Писбы. Даже в хорошую летнюю погоду мало кто отважился пользоваться им. Боливар же решил перейти через него, когда все вокруг было окутано непроницаемым туманом. Наконец, после 40 дней непрерывного марша, 6 июля 1819 года, сильно поредевшее войско Боливара одолело перевал Писбы и начало готовиться к спуску. Во время подъема погибли все лошади. Но никто не падал духом. Казалось, энтузиазм бойцов возрастал по мере того, как таяли их силы. Все жаждали поскорей сразиться с врагом и одержать победу.

Первый бой с испанцами произошел в болотистой местности Пантано-де-Варгас. Солдаты Боливара, несмотря на усталость, дрались с огромным воодушевлением. Они знали, что поражение означает для них не только верную гибель – за их спиной был перевал Писбы, - но и конец надежды на освобождение Новой Гранады и Венесуэлы. Особенный героизм проявил полковник Рондон, сподвижник Паэса. Когда испанцы начали брать перевес и в рядах патриотов почувствовалось замешательство, к нему обратился Боливар:

- Полковник Рондон, спасите отечество!

Рондон кинулся в атаку, увлекая за собой остальных. Пуля сразила Рондона, но испанцы не выдержали и отступили.

Боливар выиграл бой за Пантано-де-Варгас. Но это не была решающая победа. Испанцы, которыми командовал опытный генерал Баррейро, отступили, сохраняя полный порядок. Они сосредоточили свои силы близ моста через реку Бояку, надеясь преградить патриотам путь к столице Новой Гранады Боготе[17] .

Между тем Боливар взял обходным маневром крепость Тунху, где захватил большое количество провианта и боеприпасов. Силы его после победы у Пантано-де-Варгас росли.

Со всех сторон стекались гранадцы под знамена венесуэльских патриотов.

Не теряя времени, Боливар поспешил встретиться с Баррейро. 7 августа произошла знаменитая битва у реки Бояки. У испанцев было 2940 солдат, у Боливара – 2630. И те, и другие дрались с чрезвычайным ожесточением. «Дрались в полном молчании», - говорит один из участников битвы. Всем было ясно, что именно тут, у этого моста решается судьба Новой Гранады. Но вот ряды испанцев дрогнули. Враг начал отступать. Боливар отдал приказ: «Добить годос!» Сделав еще одно усилие, патриоты окружили испанцев. Из 2940 испанцев спаслось бегством только 50 человек. Остальные погибли во время боя, или были взяты в плен патриотами. Простой солдат метис Педро Мартинес взял в плен прославленного испанского генерала Баррейро. После боя у Бояки Боливар предложил испанскому командованию обмен пленными, но ответа не получил. Ожесточение патриотов против испанцев, подвергавших население Новой Гранады всяческим унижениям и издевательствам, было столь велико, что помощник Боливара гранадский генерал Сантандер приказал расстрелять захваченных в плен Баррейро и 38 испанских офицеров.

Узнав о поражении испанских войск у Бояки, вице-король вместе с колониальными властями бежал из Боготы. От реки Бояки до столицы Новой Гранады солдаты Боливара прошли по дороге, усеянной цветами. Впереди шли английские волонтеры, босые, оборванные, заросшие щетиной. Это были настоящие привидения, рассказывает очевидец, но эти привидения были людьми сильными телом и духом, ибо те, кто был слабее, навсегда остались в горных снегах, там, где сердце разрывалось от недостатка кислорода.

Богота с восторгом встретила своих освободителей. Возглавив гражданскую власть, Боливар поспешил отменить феодальные тяготы. Благодарное население Новой Гранады провозгласило Боливара своим президентом, верховным главнокомандующим и присвоило ему звание Освободителя.

Возвратившись в Ангостуру, Боливар предложил конгрессу объединить Венесуэлу с Новой Гранадой в одну республику – Великую Колумбию. «Наша сила в единстве, - убеждал Боливар членов конгресса. – Вместе мы непобедимы, разъединенные – вновь станем легкой жертвой годос». Конгресс единодушно одобрил закон о создании республики Великой Колумбии, президентом которой вскоре был избран Боливар.

Успехи патриотов вызвали большое беспокойство в Испании. Фердинанд VII решил послать в Южную Америку новый карательный корпус в 20 тысяч человек. В него король включил многих демократически настроенных военных, надеясь с посылкой их за океан убить двух зайцев: избавиться от своих внутренних врагов и покончить с внешними. Но вышло наоборот. Войска, сосредоточенные к отправке в порту Кадиса, восстали под руководством офицеров Риего и Кироги (Квироги) против королевского деспотизма, к ним присоединился народ. Простые люди Испании не желали больше участвовать в колониальной войне, которая велась в интересах кучки аристократов и богатых купцов.

Боливар никогда не сомневался, что испанский народ, в конце концов, окажет поддержку патриотам. Он говорил неоднократно: «Не следует смешивать испанское правительство с испанским народом. Мы воюем против первого, а не против второго».

Восстание в Кадисе вызвало падение реакционного правительства. Король, опасаясь потерять трон, вынужден был восстановить демократическую конституцию 1812 года. К власти пришли либералы. Новое правительство поспешило предписать Морильо добиться перемирия с Боливаром.

Морильо после некоторого колебания повиновался. Он предложил Боливару заключить перемирие. Освободитель согласился, но лишь после того, как Морильо признал патриотов воюющей стороной.

Перемирие оказалось непродолжительным. Прошло несколько месяцев, и в Испании опять взяли верх реакционеры. Фердинанд VII вновь начал лихорадочно готовить военную экспедицию в Венесуэлу. Узнав об этом, Боливар возобновил военные действия. Нельзя было терять ни одного дня: нужно было овладеть всей территорией Венесуэлы, чтобы воспрепятствовать высадке карателей из-за океана.

На этот раз военные события развивались со стремительной быстротой. Армия Боливара начала наступление на Каракас, который испанцы сдали без боя, заняв выгодные позиции у селения Карабобо. Именно там надеялись они нанести решительное поражение патриотам. Этим надеждам не суждено было осуществиться.

На этот раз испанцы встретились у Карабобо с настоящей армией, которой командовали опытные полководцы. Правда, испанцы были лучше вооружены, чем патриоты, но последние дрались не только геройски, но и с большим искусством. Боливар умело использовал конницу Паэса и отряды иностранных волонтеров. Главный удар испанцев приняла на себя британская дивизия. Когда атаки испанцев были отбиты, в бой ринулись льянерос Паэса. Их пики опрокинули небольшой отряд выдохнувшихся испанцев. Уцелел только небольшой отряд, успевший вовремя отступить и скрыться в крепости Пуэрто-Кабельо. Паэс, проявивший в битве у Карабобо чудеса героизма и получивший в награду от Боливара звание генерала – главнокомандующего, ворвался вслед за испанцами в Пуэрто-Кабельо и захватил его. Затем Паэс занял город Сан-Фелипе, сломов сопротивление последнего в Венесуэле испанского гарнизона.

Таким образом, после десяти лет непрерывных боев патриоты Венесуэлы под руководством Боливара, наконец, добились освобождения своей родины от испанских захватчиков. Но Боливар прекрасно понимал, что, пока в Южной Америке остается хоть один клочок земли в руках испанцев, независимости Великой Колумбии будет угрожать серьезная опасность. Испанцы были уже изгнаны из Аргентины, Парагвая и Чили. Но они все еще хозяйничали в провинции Кито и в богатейшем вице-королевстве Перу.

После освобождения Венесуэлы Боливар переправил основную часть своей армии в Новую Гранаду, откуда начал наступление на Кито. Испанцы с ожесточением, но безуспешно сопротивлялись. Одержав крупную победу при Бамбоне, войска патриотов под руководством Боливара выигрывали одно сражение за другим. В этой кампании впервые проявился полководческий талант одного из сподвижников Боливара – молодого генерала Сукре, разгромившего испанцев в битве при Пичинче. Патриоты быстро освободили провинцию Кито, которая присоединилась к Великой Колумбии на правах автономной республики. Теперь осталось освободить древнюю землю инков – родину Тупак Амару – Перу, последний оплот испанской власти в Южной Америке.

Об этом уже давно помышляли патриоты, боровшиеся на юге континента против испанского владычества. Их возглавлял аргентинец Сан Мартин, талантливый и смелый полководец, изгнавший испанцев из Аргентины. 25 июля 1822 года Сан Мартин встретился с Боливаром в эквадорском порту Гуаякиле. В течение двух дней вели переговоры два крупнейших деятеля освободительной борьбы народов Южной Америки.

Переговоры окончились неожиданным результатом. Сан Мартин отказался от командования патриотическими силами в Перу и возвратился в Аргентину. Может быть, этот шаг он предпринял ввиду политических разногласий с Боливаром, может быть, Сан Мартин решил уйти, убедившись, что ему не поладить с Боливаром. О причинах, побудивших Сан Мартина уступить первое место Боливару, можно только гадать, ибо их переговоры происходили без свидетелей и оба они до конца своих дней хранили об этой встрече полное молчание. Содержание бесед Сан Мартина и Боливара в Гуаякиле по сей день остается исторической загадкой[18] .

С отъездом Сан Мартина борьбу за освобождение Перу возглавил Боливар. Задача не из легких, если учесть, что на древней земле инков испанцы располагали хорошо оснащенной и дисциплинированной армией численностью в 18 тысяч человек. Силы Боливара не превышали 10 тысяч. Испанцы знали это. Они надеялись завлечь Боливара вглубь Перу, окружить его там и разгромить. Патриоты без труда разгадали намерения испанцев. Следовало немедленно пополнить армию новыми бойцами. Побывав в Лиме, где жители встретили его с восторгом, Боливар направился внутрь страны с целью мобилизовать население на борьбу с колонизаторами.

Теперь Боливар хорошо знал, что нужно сделать, чтобы привлечь на свою сторону перуанцев.

30 марта 1824 года Боливаром был издан декрет, отменявший подушную подать с индейцев. 8 апреля другой декрет Боливара объявлял индейцев собственниками общинных земель с правом отчуждения, с тем чтобы «ни один индеец не мог остаться без соответствующего земельного участка».

Декреты Боливара привлекли на сторону патриотов индейское население Перу, но одновременно напугали местных помещиков. Пользуясь отсутствием Боливара, они захватили власть в Лиме и сдали ее испанцам, которые тут же начали генеральное наступление против патриотов. В довершение всех бед Боливар заболел тропической лихорадкой. Неуверенность и уныние быстро распространилось среди патриотов, чувствовавших себя в Перу слишком оторванными от своих привычных баз.

- Что вы думаете делать? – спросили генералы Боливара, метавшегося в жару в индейской хижине в горной деревушке Пативилька.

- Одержать победу! – закричал Боливар[19] .

9 декабря 1824 года на равнине Аякучо, лежащей между столицей Перу Лимой и древним городом инков Куско на высоте 2500 метров над уровнем моря, армия патриотов во главе со сподвижником Боливара 28-детним генералом Сукре встретились с отборными испанскими дивизиями, которыми командовали прославленные испанские маршалы и генералы. В сражении участвовали: на стороне патриотов – 5780 солдат, из них 4500 колумбийцев, 1200 перуанцев и 80 аргентинцев, на стороне испанцев – 9310 солдат. Сражение длилось всего лишь час и закончилось полной победой Сукре. Патриоты взяли в плен вице-короля Перу Ла Сэрну, 387 офицеров, в том числе 4 маршалов, 10 генералов, 16 полковников и 68 подполковников и свыше 2 тысяч солдат. Недаром эту битву называют «испанским Ватерлоо» в Америке. В рапорте больному Боливару Сукре доносил:

- Победа одержана, Перу свободно. В качестве награды я прошу Вас оказывать мне и впредь Ваше дружелюбие и доверие.

Как только Боливар почувствовал себя лучше, он направился в Горное Перу. Всюду население встречало его с ликованием. Боливар посетил столицу Горного Перу Ла-Пас и легендарное озеро Титикака, лежащее на высоте 4 тысяч метров над уровнем моря. Жители Горного Перу провозгласили независимую республику и назвали ее в честь своего освободителя Боливией. По их просьбе Боливар написал им демократическую конституцию. Первым президентом Боливии был избран Сукре – победитель сражения при Аякучо.

2 января 1826 года сдался последний оплот испанского господства в Южной Америке – гарнизон перуанского порта Кальяо.

Этой победой закончилась война за независимость. Новый Свет, открытый Колумбом и покоренный конкистадорами, перестал быть испанским и обрел свободу.

Глава 4. Последствия освобождения Латинской Америки и распад Колумбийской Федерации.

Народы испанских колоний обрели свободу. В частности, Венесуэла, Новая Гранада, Эквадор, Перу и Боливия сбросили испанский гнет и провозгласили независимость. Это стало возможным благодаря всенародному патриотическому движению, которым руководил Боливар. Четыре республики провозгласили его своим президентом.

Свобода досталась жителям Испанской Америки дорогой ценой. В 15-летней войне за независимость погибла почти пятая часть населения колоний. Великая Колумбия при населении в 3 миллиона человек потеряла в этот период 596 тысяч человек. Особенно тяжелые потери понесло население Венесуэлы, которое сократилось с 800 тысяч в начале войны до 659 тысяч человек в 1827 году. В ходе войны были уничтожены огромные материальные ценности: разрушены города и селения, порты и мосты; заброшена разработка рудников и приисков, огромный вред был нанесен сельскому хозяйству.

Республиканские законы, провозглашавшие демократические свободы и обещавшие народу различные облегчения, не выполнялись. Несмотря на это, многие руководители движения за независимость именно в новых законах, в их чрезмерном либерализме, а не в алчности и эгоизме плантаторов и купцов видели корень зла, основную причину всех несчастий.

После освобождения единый патриотический лагерь раскололся на два течения: унитариев и федералистов. Первые были сторонниками сильной централизованной власти, они выражали интересы буржуазии и помещиков, связанных с внешними рынками. Вторые представляли интересы провинциальных землевладельцев – сторонников широкой автономии провинций.

Боливар был решительным сторонником унитариев. Он не только выступал за сильное централизованное правительство в пределах отдельных республик, но и за тесное единение между республиками. Тесное единение, утверждал он, может обеспечить независимость, охранить молодые республики от покушений великих держав, в первую очередь Англии и США, которые после изгнания испанцев стремились обосноваться в Южной Америке.

Между тем многие сподвижники Боливара стали проводниками интересов федералистов. Сантандер, вице-президент Новой Гранады, и Паэс, командующий войсками в Венесуэле и фактически полновластный ее правитель, делали все возможное, чтобы расколоть Великую Колумбию на самостоятельные части. Они оба искали поддержки у крупных помещиков и негоциантов. Боливар с его идеалом единства, с его планами продолжать борьбу с испанцами за освобождение Кубы и Пуэрто-Рико стал для людей типа Сантандера и Паэса главной помехой в достижении их целей. Устранить Боливара, лишить его власти и авторитета – вот к чему будут стремиться эти бывшие сподвижники Освободителя. Пытаясь замаскировать свои подлинные намерения, они обвиняли Боливара в желании установить единовластие и чуть ли не провозгласить себя императором.

В действительности же идея провозглашения Боливара императором исходила из тех кругов, которые стремились избавиться от него. Они знали, что Боливара-императора будет легче устранить, чем Боливара-освободителя.

Боливар отказался слушать тех, кто соблазнял его званием императора. Он им ответил: «Мне суждено быть освободителем, это мой старый мундир. Звание освободителя для меня ценнее всего, я не думаю обесчестить себя, сменив его на трон императора»[20] .

В том же году Боливар приехал в Боготу, где правил от его имени Сантандер, и приступил к исполнению своих обязанностей президента Великой Колумбии. Сантандер и его единомышленники, притворяясь друзьями Боливара, готовились произвести переворот. Боливар знал об этом, но ничего не предпринимал против заговорщиков. Он ожидал, что континентальный конгресс, заседавший в то время в Панаме, одобрит его план латиноамериканской конфедерации и тем самым нанесет удар по сепаратистским элементам.

Боливар надеялся привлечь к участию в конфедерации, кроме Великой Колумбии и Перу, Чили, Боливию, Мексику, Центральную Америку и Аргентину.

Континентальный конгресс, на котором Боливар не смог присутствовать, заседал в Панаме с 22 июня до 25 июля 1826 года. Он принял резолюцию о «вечной конфедерации» испано-американских республик, договор о взаимной защите и военную конвенцию. Однако ни одна из республик, даже Великая Колумбия, их не ратифицировала. Континентальный конгресс постановил собираться раз в два года в городе Такубайе (Мексика). Это сильно обеспокоило Боливара. Он опасался, что близость Такубайи к США позволит североамериканскому правительству влиять в выгодном для него направлении на испано-американские республики. Конгресс в Панаме, писал Боливар, уподобился древнему греку, который с берега пытался управлять плывущим в море кораблем. Континентальный конгресс не оправдал надежд Боливара. Это поняли и противники Боливара – Сантандер, Паэс и те, кто стремился от него избавиться.

Из Боготы, где Боливару удалось наладить отношения с Сантандером, Боливар поспешил а Каракас. Нужно было попытаться наладить отношения с Паэсом, убедить его в необходимости поддержать единство Великой Колумбии. Авторитет Боливара был еще столь велик, что Паэс не посмел на этот раз открыто выступить против него.

Но все это победы были непрочными. А Перу произошел переворот, власть захватили враги конфедерации. Они отменили централистскую конституцию. Противники единения укрепились и в Эквадоре. Сантандер в Новой Гранаде подготавливал ее отделение от Венесуэлы.

Боливар в сопровождении 800 венесуэльских ветеранов поспешил из Каракаса обратно в Боготу. Прибыв в столицу Новой Гранады, он отстранил Сантандера от власти и вновь взял бразды правления в свои руки. Он ведь продолжал оставаться президентом Великой Колумбии. Однако волнения в боливарийских республиках не прекращались. Восставали солдаты, которым месяцами не платили жалованья, крестьяне, требовавшие обещанной земли, и рабы – обещанной свободы, генералы, мечтавшие стать диктаторами, сторонники испанцев, не терявшие надежды на возвращение колонизаторов.

В 1827 году Боливар объявил выборы в законодательные органы Новой Гранады. На выборах победу одержали сторонники Сантандера. Не находя опоры среди своих товарищей по оружию, Боливар совершил шаг, который ускорил его падение. Он обратился за поддержкой к католической церкви. Боливар восстановил некоторые церковные привилегии, он ополчился против «офранцуженных смутьянов» - свободомыслящих, закрыл университет в Боготе, студенты которого требовали демократических свобод.

Союз Боливара с заклятыми врагами испано-американской независимости оттолкнул от него многих либерально настроенных патриотов. Друзья Сантандера не жалели красок, рисуя Боливара кровожадным диктатором, хотя в действительности он особых репрессивных мер против своих противников не принимал. В масонских ложах все чаще стали поговаривать о необходимости предать смерти «тирана». В ночь на 25 сентября 1829 года группа заговорщиков во главе с французом Орманом и венесуэльцем Карухо – ярых республиканцев захватила президентский дворец с намерением убить Боливара. С помощью своей подруги Мануэлиты Саенс Боливару удалось спасти свою жизнь. Преданные войска быстро покончили с заговорщиками. Главные виновники были осуждены на смерть. Их вдохновитель Сантандер отделался заключением в крепость.

Боливар, считая, что этими мерами он достаточно укрепил свое положение в Боготе, направился в Гуаякиль, откуда объявил войну реакционному перуанскому правительству, войска которого вторглись в Боливию и Эквадор в надежде присоединить их к Перу. С помощью генерала Сукре Боливар остановил перуанцев и заставил их заключить мир.

После войны с Перу Боливар, поддерживаемый церковной иерархией и консерваторами, стал добиваться, чтобы его провозгласили пожизненным президентом. Он обратился к народу с призывом высказаться о форме правления. Этим воспользовались Паэс и его единомышленники в Венесуэле. Послушный им конгресс в Каракасе расторгнул союз с Новой Гранадой и провозгласил самостоятельность Венесуэлы. Тем самым Боливар оказался лишенным каких-либо атрибутов власти на своей родине. 15 января 1830 года возвратился Боливар из Эквадора в Боготу, где собрался конгресс Великой Колумбии, призванный решить будущую форму правления республики.

Один из современников так описывает въезд Боливара в столицу Новой Гранады: «Центральные улицы были празднично разукрашены. По ним шеренгами выстроились все войска гарнизона… Можно утверждать, что каждый, у кого была лошадь или кто мог ее раздобыть, выехал встречать Боливара. Балконы, окна и крыши были полны народа. Но вся эта огромная толпа вела себя сдержанно. Артиллерийские залпы и колокольный звон не вызывали восторга. Инстинкт подсказывал народу, что это торжество было в действительности похоронами Великой Республики, а не победным возвращением ее овеянного славой Освободителя».

Боливар направил конгрессу послание, в котором отказывался от кандидатуры в президенты и просил установить сильную исполнительную власть. Послание заканчивалось следующей фразой: «К стыду моему, я должен признаться, что независимость – единственное благо, которого мя добились за счет всех остальных благ».

Анархия между тем разгоралась все с большей силой. Усиливались волнения в войсках. В самой Боготе либеральная оппозиция требовала изгнания Боливара и возвращения к власти Сантандера.

Хотя председателем конгресса был избран друг Боливара генерал Сукре, конгресс несколько месяцев не решался ни принять отставку Боливара, ни оставить его у власти. Наконец, 4 мая 1830 года либералы взяли верх: отставка Боливара была принята, и президентом был назначен враждебный Боливару генерал Хоакин Москера.

Несколько дней спустя Боливар заявил, что окончательно отказывается от политической деятельности и уезжает в Европу. Не успел Боливар оставить Боготу, как его верный друг и сподвижник генерал Сукре был предательски убит из-за угла.

В Картахене, куда прибыл Боливар в июле 1830 года, его настиг новый удар. Венесуэльский конгресс объявил Освободителя «главным виновником всех несчастий республики» и потребовал от властей Новой Гранады немедленно изгнать его из пределов страны. Боливар, однако, медлил оставить Картахену. Он все еще не терял надежды, что положение измениться и его вновь призовут к власти.

В октябре 1830 года единомышленники Боливара произвели в Боготе переворот. Временным президентом был провозглашен преданный Боливару генерал Урданета, который поспешил предложить ему возглавить новое правительство. Боливар отказался, он решил дождаться выборов.

Между тем здоровье его ухудшалось с каждым днем. 24 октября из города Соледад, где он в то время находился, его перевезли в тяжелом состоянии в небольшую рыбацкую деревушку Санта-Марта, а оттуда – в поместье Сан-Педро Алехандрино, принадлежавшее испанцу стороннику патриотов Хоакину де Миер.

По побережью быстро распространялся слух, что Боливар умирает. В Сан-Педро со всех сторон стали стекаться верные соратники Боливара: солдаты и офицеры, большинство их них – изгнанники из Венесуэлы. Круглые сутки дежурили они у спальни, где в гамаке медленно умирал Освободитель.

16 декабря Боливар продиктовал последний манифест к своим соотечественникам: «Колумбийцы! Вы являетесь свидетелями моих усилий обеспечить свободу там, где господствовал ранее деспотизм. Я трудился с самопожертвованием, не щадя своего имущества и спокойствия. Я оставил власть, когда убедился, что вы сомневаетесь в моем бескорыстии. Мои враги использовали вашу доверчивость и растоптали все самое святое для меня: мою репутацию и любовь к свободе. Я жертва моих преследователей, это они загнали меня на край могилы. Но я их прощаю. В час расставания моя любовь к вам обязывает меня высказать мое последнее пожелание. У меня нет другой славы, кроме как укрепление Колумбии. Все должны трудиться на благо единства: народы, подчиняясь нынешнему правительству, дабы избежать анархии; священники, вознося молитвы к небу; военные, используя свою шпагу в защиту социальных завоеваний. Колумбийцы! В предсмертный час я думаю о благе Родины. Если смерть моя будет способствовать прекращению раздоров и укреплению единства, я без ропота сойду в могилу»[21] .

Ослабевшая рука Боливара медленно поглаживала томик «Общественного договора» Руссо, с которым он никогда не расставался. Этот томик, во имя которого, как отметил одни историк, Южная Америка пролила реки крови, Боливар завещал университету в Каракасе. Таково было его последнее распоряжение.

17 декабря 1830 года, ровно 11 лет спустя после подписания декрета об объединении Новой Гранады с Венесуэлой в республику Великой Колумбии, Боливара не стало. Он умер в 47-летнем возрасте. Как выяснилось впоследствии, смерть была вызвана скоротечной чахоткой.

Боливара похоронили в Сан-Педро. В 1842 году по решению венесуэльского конгресса его останки были перенесены в Каракас и захоронены в кафедральном соборе.

Так закончил свой жизненный путь Симон Боливар, которого по сей день народы Латинской Америки называют освободителем.

Заключение.

Много лет прошло со дня смерти Симона Боливара. Давно уже во всех столицах Америки воздвигнуты в его честь памятники. Имеется памятник Боливару и в Риме, на Священном холме, там, где он когда-то поклялся освободить свою родину от испанского владычества.

Именем этого национального героя в Венесуэле называют практически все. Самая высокая вершина страны — 5 тысяч метров — это пик Боливар. Альпинисты, покорившие ее, во время восхождения несли на себе его бюст, чтобы установить его как можно выше. И им это удалось — бюст стал самым высокогорным Боливаром в мире.

Центральные площади всех, даже самых крошечных, городов Венесуэлы называются именем Симона Боливара. На них в обязательном порядке стоит его памятник.

Причем установка памятников проводится городскими властями с обязательным соблюдением ряда условий: если Боливар одержал победу в сражении непосредственно в окрестностях данного города, его бронзовое изваяние должно сидеть верхом на коне с обнаженным оружием. Те же города, через которые или рядом с которыми он хотя бы однажды проезжал, должны ограничиваться только бюстом героя. Вызывает, правда, удивление тот факт, что скульпторы разных провинций Венесуэлы изображают Боливара как-то уж очень по-разному, так что порой просто невозможно поверить в то, что все эти многочисленные памятники посвящены одному и тому же человеку. Зато на национальной государственной валюте, которая называется венесуэльский боливар, он выглядит весьма внушительно.

Но все же в основном ваятели любят изображать Боливара человеком исполинской фигуры на могучем коне со шпагою в руке. Однако этот образ столь же далек от подлинника, как и книги о Боливаре, в которых он рисуется как прототип всех гражданских добродетелей, как сверхъестественный человек, без недостатков и людских слабостей. Такого Боливара никогда не существовало.

В действительности Боливар был ниже среднего роста, со лбом, испещренным с раннего возраста морщинами; над его черными живыми глазами нависали густые, правильной формы брови; прямой и длинный нос, выдвинутые скулы, впалые щеки, некрасивый рот и довольно толстые губы, зубы ровные и белые, уши большие, волосы черные, тонкие и вьющиеся, грудь узкая, лицо оливкового цвета – таким рисует Боливара его адъютант ирландец О’Лири.

Посвятив свою жизнь делу освобождения колоний от испанского ига, Боливар продолжал оставаться сыном своего класса, ему были присущи стремление к власти, честолюбие, его политические взгляды не отличались последовательностью, народовластие он понимал как правление небольшой группы просвещенных людей. Но, в общем, он правильно оценивал задачи борьбы за независимость.

Боливару не были чужды многие человеческие слабости: он был расточителен, любил окружать себя пышным двором. Но мог и безропотно сносить месяцами, годами самые различные лишения, участвовать в опаснейших походах, драться в жестоких сражениях, жить впроголодь.

Это верно, что деньги не держались в его руках. Но он был не транжиром, а большим бессребреником. Все свое состояние, одно из крупнейших в Венесуэле, Боливар израсходовал на дело освобождения родины. Когда он умирал, у него не было ничего.

Боливар ненавидел колонизаторов. Целью его жизни было добиться освобождения Южной Америки от испанского господства. В Ангостуре на банкете, данном в его честь представителем американского правительства Ирвингом, Боливар залез на стол, прошелся по нему, растоптал посуду и сказал: «Так я пройдусь от Атлантического до Тихого океана, пока не покончу с последним колонизатором». Это свое обещание он с честью выполнил.

Историки подсчитали, что Боливар участвовал в 472 сражениях. В большинстве из них силы противника во много раз превосходили силы патриотов, но это отнюдь не останавливало Боливара, который, несмотря на неоднократные поражения, вновь и вновь обрушивался на врагов, уверенный в конечной победе.

С горсткой смельчаков Боливар переходит в 1813 году Андский хребет, одерживает ряд побед над во много раз превосходящими его силами противника и освобождает Каракас. Во главе нескольких сот храбрецов начинает он свой поход в 1816 году против 20-тысячной армии Морильо. В 1819 году с отрядом босых и голодных бойцов Боливар вновь осиливает Анды и разбивает могущественные армии испанцев в Новой Гранаде.

Боливар, как и большинство его соратников, не был профессиональным военным. Стратегии и тактике, военному искусству он о другие патриоты учились на поле брани, учились на своих поражениях, на ошибках и учились хорошо. В результате эти вышедшие из народа генералы, над которыми в начале издевались и смеялись испанские офицеры, разгромили прославленных испанских маршалов, перед которыми в свое время отступали наполеоновские войска.

Многие латиноамериканские историки и исследователи часто называют Боливара великим человеком. В чем же заключается величие Боливара? На мой взгляд, в том, что он сумел во время войны за независимость стать выразителем чаяний простых людей – индейцев, негров, льянерос, поднявшихся на борьбу с колонизаторами.

Именно эти простые люди, которые в свою очередь верили Боливару, вынесли на своих плечах всю тяжесть освободительной войны. Это они гибли в снежных буранах при переходе Анд и в дебрях лесов. Это они одерживали блестящие победы у Бояки, Карабобо, Аякучо. Это их стойкость, мужество и самопожертвование позволили в конечном счете изгнать испанских колонизаторов с американского континента.

Это вовсе не означает, что между участниками войны за независимость не существовало глубоких противоречий. Наряду с гнетом испанских колонизаторов население колоний подвергалось жестокой эксплуатации со стороны местных помещиков. Многие из них опасались, что война за независимость перерастет в социальную революцию, направленную против эксплуататоров. Именно поэтому они старались не выпускать народные массы из-под своего контроля. Однако, несмотря на наличие острых социальных противоречий внутри патриотического лагеря, общее желание избавиться от испанского гнета объединяло широкие слои колониального общества в борьбе за независимостью

Боливар олицетворял собой это единство. Он пользовался доверием помещиков и негоциантов – креолов, бывших рабов-негров, свободных льянерос и городской бедноты. Под его руководством большая часть Южной Америки добилась независимости, в бывших испанских колониях был установлен республиканский строй, отменено рабство, провозглашены демократические свободы. Но многие из этих завоеваний были только провозглашены, а не проведены в жизнь. Поместья колонизаторов в действительности не были разделены, а перекочевали в руки ловких спекулянтов. Солдаты обещанной земли не получили, их «аграрные сертификаты» были скуплены ловкими дельцами. Многие другие обещания оказались невыполненными. Вместо идеального республиканского порядка после освобождения началась борьба между унитариями и федералистами, непонятная широким массам, о благосостоянии которых никто не заботился. Боливар пытался разобраться в создавшемся положении и не смог.

После провозглашения независимости Боливар постепенно отходит от народных масс, сближается с консерваторами и терпит свое первое подлинное поражение: теряет доверие масс. От этого поражения ему уже не оправиться. Жизнь Боливара – это еще один яркий пример того, что доверие народа и служение ему делает подлинно великим государственного деятеля. Достаточно потерять это доверие и герой превращается в немощное создание, словам которого перестают верить и действия которого уже не оказывают влияния на ход исторических событий.

Но будем справедливы к Боливару. Не только он не видел пути, идя по которому новые страны могли бы достигнуть прогресса и благоденствия. Не видели этого пути и противники Боливара.

Война за независимость принесла ликвидацию колониального режима и политическую независимость всем испано-американским странам, за исключением Кубы и Пуэрто-Рико. Вслед за изгнанием колонизаторов были отменены монопольная торговля и всевозможные ограничения и запреты. В большинстве стран было запрещено рабство и ограничены права церкви. Во вновь возникших государствах был установлен республиканский строй. Была упразднена инквизиция, отменены дворянские титулы. Таким образом, в результате войны за независимость в какой-то степени были осуществлены поставленные задачи.

Коренных изменений, однако, в социально-экономической структуре стран Испанской Америки не произошло. Большая часть населения продолжала подвергаться феодальной и полуфеодальной эксплуатации.

После смерти Боливара его имя неоднократно пытались использовать в своих целях различные диктаторы. Была создана даже целая теория так называемого «демократического цезаризма», по которой народы Латинской Америки якобы еще не доросли до демократии и ими можно управлять только с помощью «крепкой руки», насилия, диктатуры. Сторонники этой теории извращали образ Боливара, представляя его как диктатора, якобы с презрением относившегося к простым людям и широко открывшего двери Великой Колумбии для представителей иностранного капитала[22] .

В самый разгар Войны за независимость, в августе 1815 г., Боливар писал о том, что «мало найдется ис­панцев в Америке, будь то военачальники, младшие офи­церы, солдаты или гражданские липа», которых нельзя было бы уподобить организаторам чудовищных по своей жестокости репрессий. Освободитель неоднократно резко осуждал политику Испании в Новом Свете, террор и зверства испанской военщины. И не просто осуждал: в некоторых из его высказываний прорывается поистине пламенная ненависть к мучителям его родины. «Свире­пость, свойственная испанскому характеру, проявлялась столь разнообразно во всех провинциях Южной Америки, опустошенных их враждебными действиями, что рассказ о злодеяниях... никогда бы не кончился... Испания по­ставила себе целью стереть с лица земли Новый Свет, уничтожить его обитателей...» Испания уподобляется «дряхлеющей змее, шипящей от злобы». По словам Бо­ливара, для нее типичны «такие низменные страсти, как месть, властолюбие и алчность». Характеризуя свое от­ношение к Испании, Освободитель повторяет слова извест­ного французского просветителя Рейналя: «Пришло время заплатить испанцам казнями за казни и утопить эту расу палачей в их собственной крови или в морских волнах». И как естественный вывод: узы, связывавшие Америку с Испанией, порваны; «ненависть, внушаемая нам Испанией, больше, чем океан, отделяющий нас от нее. Легче соединить два материка, чем духовно примирить обе страны... слишком много страданий приносит нам эта мачеха, не имеющая на нас никаких прав». В ответ на массовый террор колонизаторов Боливар выпустил в июне 1813 г. манифест, в котором объявлялась «война насмерть» испанцам и их сторонникам, декретировался революционный террор^[23] .

И все же справедливая ненависть никогда не засти­лала глаза Боливару, который стремился проводить грань между реакционными и прогрессивными силами Ис­пании, высоко ценил испанскую гуманистическую тради­цию. Так, он неоднократно апеллировал к наследию Лас Касаса, предлагал назвать столицу независимого государ­ства, долженствовавшего объединить Новую Гранаду (современные Колумбия, Панама и Эквадор) и Венесуэлу, именем великого испанского гуманиста.

Народы Латинской Америки с особой гордостью и уважением вспоминают своих славных героев войны за независимость, которые никогда не отступали перед трудностями, не страшились опасностей, не сдавались перед врагом и, в конце концов, одержали победу над ним. Среди этих героев имя Симона Боливара занимает одно из первых мест.

Источники и литература

Источники

1. Боливар С. Избр. Произведения, 1812-1830. М., 1983.

Литература

2. Альперович М.С, Слёзкин Л.Ю. Образование независимых государств в Латинской Америке. М., 1966.

3. Гусев В. И. Горизонты свободы: Повесть о Симоне Боливаре. — М.: Пламенные революционеры, 1972.

4. Лаврецкий И.Р. «Симон Боливар», М., 1958.

5. Лазарев М.И. Правовые воззрения Симона Боливара. Очерк. М., 2001.

6. Mapкс К. Боливар-и-Понте.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 14.

7. Маршал Ф., Крейн Б. Боливар. М., 1944.

8. Симон Боливар: история и современность. М., 1985.

9. Шемякин Я. Г. «Латинская Америка: традиции и современность». - М., 1987.

Джордж Гордон Байрон «Остров, или Христиан и его товарищи»., Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. М., Правда, 1981 г

[2] Лаврецкий И.Р. «Симон Боливар», М., 1958г. с.31

[3] Лаврецкий И.Р. «Симон Боливар», М., 1958г. с.33

[4] Правовые воззрения Симона Боливара. Очерк / Лазарев М.И. - М., 2001.

[5] Альперович М.С, Слезкин Л.Ю. Образование независимых государств в Латинской Америке. М., 1966

[6] Гусев В. И. Горизонты свободы: Повесть о Симоне Боливаре. — М.: Пламенные революционеры, 1972.

[7] Маршал Ф., Крейн Б. Боливар. М., 1944

[8] Лаврецкий И. Р «Симон Боливар». М., 1958;

[9] Шемякин Я. Г. «Латинская Америка: традиции и современность». - М., 1987.- с.47.

[10] Лаврецкий И.Р. «Симон Боливар», М., 1958г. с. 46-47

[11] Правовые воззрения Симона Боливара. Очерк / Лазарев М.И. - М., 2001

[12] Правовые воззрения Симона Боливара. Очерк / Лазарев М.И. - М., 2001.

[13] Там же.

[14] Альперович М.С, Слезкин Л.Ю. «Образование независимых государств в Латинской Америке». М., 1966;

[15] Шемякин Я.Г. «Латинская Америка: традиции и современность», М., - 1987г., с.87

[16] Альперович М., Слезкин Л. «Образование независимых государств в Латинской Америке». М., 1966;

[17] Лаврецкий И.Р. «Симон Боливар». М., 1958г.;

[18] Симон Боливар: история и современность. М., 1985.

[19] Гусев В. И. Горизонты свободы: Повесть о Симоне Боливаре. — М.: Политиздат. Пламенные революционеры, 1972.

[20] Правовые воззрения Симона Боливара. Очерк / Лазарев М.И. - М., 2001.

[21] Mapкс К. Боливар-и-Понте.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 14

[22] Симон Боливар: история и современность. М.,1985. с.190-202

[23] Боливар С. Избр. Произведения, 1812-1830. М., 1983. с. 28-29, 48-50, 52-53.