Реферат: Битва при Азенкуре 25 октября 1415 года

Это одно из самых знаменитых сражений в ходе Столетней войны. Оно вписало одну из самых славных страниц в историю Англии и ее военных побед, и, соответственно, было одним из самых крупных поражений французов за всю историю существования государства. Ну, уж не самых крупных, возразят мне некоторые читатели. Хорошо, соглашусь я, но, по крайней мере, одно из самых знаменитых. И это крупное сражение произошло несколько неожиданно, во всяком случае, для англичан.

Напомню, что 6 июля 1415 года после длительных переговоров король Англии Генрих V официально объявил Франции войну, к которой он интенсивно готовился более двух лет. Уже 11 августа флот вторжения отправился в путь, а через два дня началось вторжение в трех милях от порта Гарфлер в том месте, где теперь расположен Гавр. 22 сентября гарнизон Гарфлера после месячной осады капитулировал, не дождавшись помощи.

6 октября после небольшого отдыха и ряда организационных мероприятий Генрих V со своим войском вышел из Гарфлера и направился в Кале, до которого надо было пройти 160 миль. По французской территории, между прочим! Король рассчитывал проделать этот путь за восемь дней. Вас, уважаемые читатели, наверно, удивит такая скорость передвижения войск! Дело в том, что войско Генриха V состояло из 900 тяжеловооруженных всадников и около 5000 лучников, большинство из которых имело лошадей. Так что большая часть английского войска могла передвигаться с такой скоростью, хотя для большинства пеших воинов это было очень тяжело. Запас пищи, во всяком случае, был взят из расчета именно на восемь дней. По дороге в Кале король конечно же рассчитывал на участие его войск в незначительных стычках, но он рассматривал предстоящие бои как тренировку для укрепления боевого духа своей армии.

Генрих V намеревался от Гарфлера пройти на Север до реки Соммы, затем вдоль берега до Бланш-Таке, а оттуда прямо до Кале. Перед выходом из Гарфлера в Кале был отправлен приказ о взятии местными частями под свой контроль брода через Сомму у Бланш-Таке. Основную армию англичан возглавляли сам король и герцог Глостер, сэр Джон Корнуолл - передовой отряд, и герцог Йорк с графом Оксфордом - арьергард. Чтобы передвигаться как можно быстрее с собой воины взяли только стандартное вооружение и запас пищи на восемь дней. Артиллерия, дополнительное вооружение и амуниция, провиант - все это было оставлено сзади и передвигалось достаточно медленно. Все это указывает на то, что Генрих V не ожидал крупных столкновений. Но, как показали последующие события, английская разведка на этот раз подкачала.

Хотя Генрих V и стремился заполучить корону французских королей, но англичане передвигались по Франции как оккупанты со всеми вытекающими отсюда последствиями: грабежи, насилия, разрушения и пожары. Все это не прибавляло англичанам и их королю популярности в стране. Так по пути англичане разграбили и подожгли аббатство Фекамп. Так что не стоит удивляться тому, что во время переправы через речку Бетюн англичане были обстреляны гарнизоном крепости Арке. Генрих V пригрозил разрушить и сжечь город, но не захотел задерживаться из-за такой не очень важной цели, и ограничился тем, что изъял поставки вина и зерна. То же самое повторилось и при переправе через речку Бресл возле О (Eu - по-французски).

Англичане рассчитывали на легкую переправу через Сомму, но в шести милях от реки они захватили пленного, который показал, что брод у Бланш-Таке контролируется французскими войсками. Брод был забаррикадирован острыми кольями, а на противоположном берегу англичан поджидал маршал Бусико с шеститысячным отрядом. Да, уважаемые читатели! Это тот самый маршал Бусико, которого мы уже встречали на страницах истории Неаполитанского королевства. Теперь вам понятно, почему французы так неожиданно покинули Италии. Просто, у них дома оказались более важные дела! Маршалу Бусико удалось перехватить и отбросить назад отряд, который по приказу короля вышел из Кале для того, чтобы взять под свой контроль данный брод.

Генрих V лично еще раз допросил пленника, но тот стоял на своем. Разведка вскоре подтвердила рассказ пленного, а высокие приливы и вовсе сделали брод непроходимым. Английская армия неожиданно попала в ловушку, провизия почти иссякла, а моральный дух ее был очень низок. Вот как описывает сложившуюся ситуацию очевидец тех событий:

"...иного выбора, как идти вглубь Франции к истоку реки (длина которой, говорят, была свыше шестидесяти миль) у нас не было... В это время мы ни о чем другом не могли думать, кроме как о том, что после того, как истекли восемь дней, отведенные на поход, и провизия наша иссякла, враг, не терявший времени даром, проведет нас, изголодавшихся и остро нуждавшихся в пище, и у истока реки, если Бог не пошлет нам подмоги, имея на своей стороне численное и моральное превосходство, а также военную технику и другие средства, он подавит нас, ибо нас так мало осталось, а те, кто есть, доведены усталостью и голодом до неимоверного изнеможения".

Очень скоро выяснилось, что французы контролируют все броды через Сомму и могут передвигаться по северному берегу реки с такой же скоростью, как и англичане по южному. Голод и отчаяние ослабляли дисциплину английской армии. Возле Бове англичане конфисковали запасы вина у обитателей замка и так напились, что Генрих V впредь до окончания похода запретил своим воинам употреблять его. К этому времени от положенного пайка у солдат ничего не осталось, кроме небольших запасов вяленого мяса, которые они могли пополнить только орехами и овощами с окрестных огородов. Король сумел укрепить пошатнувшуюся было дисциплину своей армии тем, что велел повесить на глазах у всех солдата, похитившего в местной церкви дешевую дароносицу.

Генрих V сумел воспользоваться петлей, которую делала река и оторвался от противника, которому пришлось пройти значительно большее расстояние, и 19 октября у Войенна и Бетанкура было обнаружено два не охраняемых брода. Но пройти к ним можно было только по небольшим дамбам, разрушенным французами. Отряды лучников по пояс в воде в двух местах переправились на другой берег реки и закрепились там. Для укрепления дамб до такого состояния, чтобы они могли выдержать вес тяжеловооруженного всадника, король приказал разрушать дома окрестных крестьян, а также использовать для этого солому и стволы и ветви деревьев.

Как только дамба смогла выдержать вес всадников, отряд из 500 тяжеловооруженных солдат под командованием сэра Джона Корнуолла пересек реку. Это было сделано очень вовремя, так как французы уже начали атаковать плацдармы, захваченные лучниками. Эти атаки теперь удалось легко отбить. К наступлению темноты вся английская армия переправилась на другой берег Соммы и ее боевой дух значительно поднялся. Но они еще не знали, что основные силы французов уже находятся в шести милях от Перрона.

Если мы достаточно точно знаем состав и численность английской армии, то в оценке сил французов оценки экспертов значительно расходятся. Величина французской армии по этим оценкам составляла от 12000 до 30000 человек, но все единодушно утверждают, что силы французов в несколько раз превышали силы англичан и что половину французских сил составляли тяжеловооруженные воины. Французскими силами командовали маршал Бусико и коннетабль Франции д'Альбре. Эти опытные военачальники не собирались ввязываться в открытый бой с Генрихом V. Они намеревались позволить ему отплыть в Англию, а после этого вернуть захваченный Гарфлер. Но на военном совете возобладали менее опытные командиры, которые стремились немедленно уничтожить наглых захватчиков. Сторонниками немедленного вторжения были герцоги Орлеанские и де Бурбон и братья бургундского герцога Жана Бесстрашного. Сам герцог держался в стороне от этой армии, также как и французский король Карл VI и дофин Людовик. Они помнили о битве при Пуатье, когда французский король Иоанн II добрый попал в плен, и не собирались повторять его судьбу.

Прежде чем переходить к дальнейшему изложению событий, следует сказать несколько слов о вооружении солдат той эпохи. Тяжеловооруженный воин того времени был с головы до ног закован в латы, которые надевались поверх белья из толстого фетра для того, чтобы избежать сильных ушибов и синяков. Короткие стальные юбки к этому времени уже вышли из моды. Изменились и шлемы. Вместо конического шлема с рылоподобным забралом и отверстиями для дыхания появились круглые плотноприлегающие шлемы с более простым забралом или вообще без него. Кисти рук и нижнюю часть ног защищали членистые перчатки, наколенники и сапоги. Такие доспехи весили не менее 25 килограммов, но их вес был равномерно распределен по всей поверхности тела. В таких доспехах воины чувствовали свою неуязвимость и почти полностью отказались от щитов. Следует заметить, что практически неуязвимыми для различных ударов были только очень дорогие доспехи со сложным профилем поверхности, которые были не по карману большинству воинов, а более дешевые латы часто пробивались не только ручным оружием, но и стрелами. В жару такие воины истекали потом и быстро выдыхались.

У тяжеловооруженных воинов были специальные лошади, приспособленные для перевозки больших тяжестей. В седле их основным оружием была тяжелая длинная (около 3,5 метров) пика специальной конструкции, которая позволяла сбрасывать противника с лошади. Однако англичане при любой возможности предпочитали действовать в пешем порядке. Во Франции этот их обычай получил название "английский метод" или "английский стиль". На левом боку такого воина висел прямой меч, а на правом - кинжал с круглой рукоятью, которым, в основном, добивали раненых противников, но на земле он предпочитал действовать коротким боевым топором на железном древке, боевым молотом, булавой или цепом. Последний представлял собой шар с шипами при помощи цепи присоединенный к короткой ручке; его часто называли "утренней звездой". Но любимым и самым смертоносным оружием таких воинов был бердыш, представлявший собой сочетание копья длиной 1,5-2 метра, металлическое древко которого заканчивалось шипом. На это же древко были насажены боевой топор и молот. Бердыш позволял воину разрубать практически любые доспехи, нанося противнику страшные раны. Бердыши состояли также на вооружении у лучников.

Английские лучники имели в своем распоряжении тисовый лук длиной примерно в шесть футов и 50 ясеневых стрел длиной примерно 70 сантиметров с четырехгранным наконечником из закаленной стали. Верховые лучники были также вооружены пикой. Личным оружием лучников являлись также мечи и кинжалы, бердыши (алебарды) и кувалды. Их голову защищали легкие шлемы или плетеные шапки, укрепленные стальными пластинами. Туловище лучника прикрывала толстая безрукавка, доходившая до середины бедра. Она была сшита из множества слоев оленьей кожи и укреплена металлическими пластинами и шишечками. Лучники использовали кожаные перчатки (реже металлические) и кожаные нарукавники для защиты рук от стрел. Лучшие лучники могли выпускать в минуту до двадцати стрел, и практически все с пятидесяти метров пробивали любые латы. Позиции лучников обычно защищала от нападения противника тяжелая кавалерия или тяжеловооруженные пехотинцы.

Личный военный опыт подсказал королю Генриху V, что конных лучников в наступающей армии должно быть, как минимум, в два раза больше, чем пеших. Такие лучники были очень мобильной силой. Они спешивались, чтобы вести огонь, и могли участвовать в атаке своих войск, так как имели пики и другое дополнительное вооружение.

Французы же предпочитали лукам арбалеты, которые имели ряд преимуществ по сравнению с луками. Они имели большую убойную силу, убойную дальность и точность, они были очень хороши при осадах крепостей, причем с обеих сторон, но в сражениях в открытом поле больше сказывались такие их недостатки, как малая скорострельность и большой вес. Так что французы из-за своего пристрастия к арбалетам регулярно проигрывали, но продолжали наступать на одни и те же грабли.

Следует отметить в заключение этого краткого обзора, что тяжеловооруженные воины часто в интересах мобильности, при внезапных нападениях или во время сражений небольших отрядов, могли быть одеты в неполный комплект доспехов или даже просто в кожаные безрукавки, как и лучники. Другие виды вооружений мы здесь рассматривать не будем, так как в предстоящем сражении они не играли никакой роли.

Вернемся к героям нашего очерка. 20 октября в английский лагерь прибыли три французских герольда. Их провели к королю, и до того момента, когда им разрешили говорить, они оставались на коленях и молчали. Наконец, Генрих V разрешил им начать, и представитель французов произнес такую речь:

"Праведный, могущественный принц! Велика и великодушна твоя королевская власть. Наши повелители прослышали о том, что ты со своей армией намереваешься завоевывать большие и малые города и замки королевства Франции, опустошая французские города. По этой причине и во благо своей земли, во исполнение своих клятв поднялись многие из нашей знати на защиту своих прав. И посредством нас они просили уведомить тебя о том, что до того, как ты достигнешь Кале, они сойдутся с тобой и сразятся, чтобы отомстить тебе за твои дела".

На эту речь Генрих спокойно ответил:

"Пусть свершится все по воле Божьей!"

Герольды поинтересовались, каким путем будет следовать король, и получили ответ:

"Прямо в Кале и, если по дороге туда наш враг попытается задеть нас, ему это даром не пройдет. Мы не намерены искать с ним встречи, но не станем, страшась его, двигаться быстрее или медленнее, чем желаем. Мы советуем им не мешать нашему движению и не искать того, в результате чего прольется христианская кровь".

Потом Генрих V наградил каждого герольда сотней золотых и отправил их назад к своим господам. Генрих понимал, что он в ловушке, и ожидал атаки на следующий день. Он приказал своим войскам занять боевые позиции, но когда стало ясно, что атаки не будет, он приказал своим войскам отправляться спать и хорошо отдохнуть перед продолжением похода. Утром начался дождь, под прикрытием которого англичане и выступили в поход. Несколько дней ничего не происходило, если не считать развороченной в одном месте дороги. Дождь не прекращался, солдаты были ослаблены от недоедания и недосыпания, появились случаи дизентерии. Боевой и моральный дух английской армии падал на глазах.

24 октября разведчики сообщили герцогу Йорку, что сквозь пелену дождя они заметили неприятеля. Англичане только что переправились через маленькую речушку Тернуаз. Капеллан, который был очевидцем этих событий, писал:

"...как только мы достигли гребня холма на другом берегу, то увидели, как из долины на расстоянии, примерно, в полмили от нас выходят ненавистные полчища французов".

Французы двигались в сторону англичан тремя колоннами,

"похожие на несметные полчища саранчи",

явно намереваясь перерезать им путь. Французские военачальники решили заставить армию Генриха остановиться, не дать ей возможности отступить и вынудить ее к сражению, в исходе которого французы не сомневались. Ведь ловушка для Генриха окончательно захлопнулась.

По непролазной грязи англичане с трудом добрались до деревушки Мезонсель, где приготовились провести под дождем еще одну ночь. Положение англичан было настолько отчаянным, что даже боевой дух славного Гарри, как любовно англичане называли и называют Генриха V, пошатнулся. Он приказал освободить пленных и отправил их во французский лагерь с предложением, что в обмен на безопасный путь до Кале, он согласен вернуть французам Гарфлер и возместить причиненные им убытки. Очень щедрое предложение! Неизвестно еще, как бы дальше развивалась история, прими французы это предложение, но, ослепленные своим превосходством и гордыней, они отклонили его.

Казалось, что все потеряно, но тут случай восстановил боевой дух у Гарри. Случилось так, что сэр Уолтер Хунгерфорд сказал королю, что для того, чтобы победить в предстоящем сражении, Генриху не хватает еще 10000 лучников. При этих словах король вдруг встрепенулся и сказал, что был глупцом, так как забыл, что его войска

"состоят из солдат Бога".

Далее он добавил, что человек с такой чистой верой в Бога, как его собственная, не может потерпеть неудачу!

Английские и французские источники, естественно по-разному описывают ночь перед битвой. Пикардийский хронист Монстреле, современник описываемых событий пишет:

"...англичане играли на трубах и других музыкальных инструментах, так что музыка эхом разносилась по всем окрестностям, в то время как они (т.е. французы) молились Богу".

Вряд ли этому сообщению можно очень доверять. Достоверно известно, что в эту ночь Генрих V издал приказ о соблюдении тишины. Наказанием за нарушение было конфискация лошади или доспехов у дворянина и отрезание правого уха для йомена или другого представителя низших сословий. Именно это и имеет в виду выражение

"отметина Гарри в ночи"

из пьесы Шекспира "Генрих V". Оружейники и мастера всю ночь трудились над приведением в порядок боевого оружия и луков. Солдаты были истощены голодом и вымотаны длительным переходом и дождями. Все с ужасом ожидали наступления утра, так что к священникам для исповеди выстроились огромные очереди.

Английские источники сообщают, что французы весело провели ночь, разыгрывая в кости английских лордов, которых рассчитывали захватить в плен, а также богатые выкупы, которые за них можно было бы потребовать. Французы были настолько уверены в своей полной победе, что даже захватили с собой раскрашенную повозку, в которой намеревались доставить плененного Генриха V в Париж. Во французском лагере не ощущалась нехватка продовольствия, было много вина, так что шум пиршества долетал до английского лагеря. Дело оставалось за малым - надо было победить англичан в поле. Только и всего!

Что же представляла собой та местность, на которой произошло наше сражение? Это было очень большое поле, достигавшее двух миль в длину и одной в ширину, сужавшееся к середине до девятисот метров. С запада от поля в небольшом лесу скрывалась деревушка Азенкур, а с востока, в другом лесочке, находилась деревушка Трамкур. Генрих V провел ночь перед сражением в деревне Мезонсель к югу от поля, а французские силы находились в Рюиссовилле и его окрестностях к северу от поля. Поле было уже засеяно озимыми, несколько дней шли проливные дожди, и поле превратилось в море липкой грязи. Это было не самое удачное место для действий тяжеловооруженных воинов!

Уже упоминавшийся английский капеллан пишет:

"...ранним утром французы выстроились в боевом порядке колоннами и отрядами и заняли позицию на том поле, которое позже получило название поля Азенкур и по которому проходила наша дорога в Кале. Число их воистину было ужасающим".

Большая часть французов была в рыцарских доспехах и имела тяжелое вооружение. Они выстроились в три шеренги, в каждой из которых было по шесть рядов. Первые две шеренги спешились и держали в руках укороченные пики. Остальные шеренги оставались на лошадях, как и два подразделения на флангах, в каждом из которых было по пятьсот тяжеловооруженных всадников. У французов было также несколько орудий, катапульта, арбалетчики и лучники, но места для их размещения не нашлось.

Французские командиры совершили странную ошибку для таких опытных военачальников, как маршал Бусико и коннетабль д'Альбре: они заняли свои места в первой шеренге первой лини. Таким образом, французская армия лишилась оперативного верховного командования и возможности быстрого маневрирования. А план французов был предельно прост, если это можно назвать планом, и не предусматривал никаких запасных вариантов. Предполагалось, что находящаяся на флангах французская конница должна смять английских лучников, а затем тяжелая пехота и рыцари должны были подавить армию Генриха. Французы также надеялись, что англичане должны будут пойти в атаку, их ряды при этом расстроятся, что облегчит французам выполнение их задачи.

Описываемой битве очень повезло на очевидцев, оставивших свои воспоминания. Среди них был и пикардийский дворянин

"мессир Жан, побочный сын Варена, господин дю Форресталь",

чьи отец и брат погибли во время этого сражения. Вот что он писал о подготовке французов к бою:

"И упомянутые французы были так обременены доспехами, что не могли не только двигаться вперед, но едва стояли на ногах. Во-первых, на них были длинные одеяния из стальных пластин, что спускались до самых колен или даже ниже, что были очень тяжелы, ноги под ними также были защищены латами, под которыми были надеты белые фетровые одежды, на большинстве из них были конические шлемы с по-собачьи заостренными мордами. Тяжесть доспехов в сочетании с размякшим грунтом: значительно затрудняло их передвижение. С огромным трудом удавалось им поднимать свое оружие, поскольку не считая всего этого неблагоприятного стечения обстоятельств, они и без того были ослаблены от недоедания и недосыпания. В самом деле, удивление вызывало даже то, как можно было установить знамена, под стягами которых они выстроились. Упомянутые французы, все до единого, укоротили свои пики, чтобы, когда время дойдет до рукопашной, было удобнее владеть ими. У них было много лучников и арбалетчиков, только стрелять они не могли, так как поле было слишком узким, на нем было место только для тяжеловооруженных воинов".

Данный рассказ подтверждает сведения об очень большом количестве тяжеловооруженных воинов во французской армии, каждый из которых стремился принять участие в битве, предполагаемой победе и дележе добычи. Все так рвались в бой и были настолько уверены в своей мощи, что не удосужились даже выделить места на поле сражения для своих стрелков. Странно, что такую грубую ошибку совершили такие опытные командиры, как маршал Бусико и коннетабль д'Альбре. Но, возможно, что на военном совете они оказались в меньшинстве.

Англичане тоже заняли на рассвете свои боевые позиции. Их стало за время похода несколько меньше. Число тяжеловооруженных воинов упало до 800, а лучников стало меньше 5000 человек. Тяжеловооруженные воины спешились и держали в руках такие же укороченные пики, как у французов. Они выстроились в три боевых порядка по четыре ряда в каждом. Каждое такое формирование с флангов прикрывали выдвинувшиеся вперед лучники по пять-шесть рядов. С флангов всей английской армии лучники выстроились полумесяцем, что позволяло им вести прицельный огонь и по направлению к центру. Король приказал, чтобы каждый лучник воткнул перед собой в землю заостренный с двух концов кол длиной в одиннадцать футов, который должен был защищать их от французских всадников. В резерве у англичан воинов практически не оставалось, так велика была разница в численности противоборствующих сторон. Даже для охраны обоза было выделено всего десять тяжеловооруженных воинов и тридцать лучников. Но англичане, по крайней мере, смогли построиться так, что их тяжеловооруженные воины прикрывали весь центр позиции, а фланги их армии прикрывались лесом.

Двадцатишестилетний король Генрих V взял на себя командование центром своей армии. Все другие позиции были поручены очень опытным и даже старым военачальникам. Правым флангом командовал его кузен Эдуард, герцог Йоркский, сорока двух лет от роду. Левым флангом командовал лорд Камойс, который сражался с французами еще в конце семидесятых годов четырнадцатого века. За лучников отвечал сэр Томас Эрпингем, 1357 года рождения. Ни один из участков сражения король так и не доверил своему брату Хэмфри. Молод еще!

Перед тем как надеть свои сверкающие доспехи, король прослушал три (!) мессы и принял святое причастие. Поверх доспехов было одеяние из бархата и шелка, расшитое золотыми леопардами и лилиями. На шлем была надета небольшая корона, богато разукрашенная рубинами, сапфирами и жемчугом. На маленьком сером пони Генрих объехал свои войска, а его боевого коня сзади вел паж. В краткой его речи прозвучали старые мотивы о том, что он

"...прибыл во Францию для того, чтобы вернуть законное наследство, и что у него были все справедливые основания претендовать на него".

Своим лучникам король напомнил о том, что французы поклялись каждому взятому в плен английскому стрелку отрубать по три пальца на правой руке. Так велика была их ненависть к главной ударной силе английского войска! Свою речь Генрих закончил так:

"Господа и соратники! Поскольку я являюсь настоящим королем и рыцарем, за меня Англии никогда не придется платить выкуп".

Воины прокричали ему в ответ:

" Наш Господин! Мы молим Бога, чтобы он даровал тебе долгую жизнь и победу над врагом твоим!"

Французы полагали, что сражение должны начать англичане, и спокойно стояли от них на расстоянии более шестисот метров. Генрих прождал около четырех часов, решил, что французы уже достаточно намокли под проливным дождем и устали, и неплохо было бы спровоцировать их на атаку. Он велел Эрпингему выдвинуть своих лучников вперед так, чтобы французы оказались в пределах досягаемости их стрел. Сэр Томас выполнил приказ короля, и в знак подтверждения этого он подбросил в воздух свой командирский жезл. Тогда Генрих V скомандовал:

"Знамена вперед! Во имя Христа, Марии и Святого Георгия!"

Его воины преклонили колени, поцеловали землю, осенив ее крестным знамением, и положили в рот по щепотке земли в знак причащения. Зазвучали трубы, загремели барабаны и воины двинулись вперед, сохраняя свой строй в той мере, как это позволяла раскисшая почва. Они несколько раз в унисон прокричали:

"Святой Георгий!"

Многие воины имели неполную амуницию, а лучники из-за грязи вообще пошли в бой босиком. Они приблизились к французам на 300 ярдов, установили на уровне лошадиной груди свои заостренные шесты, и начали вести обстрел французских позиций. Туча стрел, обрушившаяся на французские позиции, причинила не так уж и много вреда тяжеловооруженным воинам (при этом погибло около десятка человек), но не могла оставить их равнодушными.

Теперь пришла в движение первый ряд французского войска, состоявший по некоторым оценкам из 8000 воинов. Они шли вперед с кличем:

"Montjoie! Saint Denis!"

Одновременно с этим на английские фланги бросились в атаку отряды тяжеловооруженных всадников численностью в 500 человек под командованием Гийома де Савеза и Клиньи де Бребанта. Но лучникам удалось довольно легко отразить этот удар. Три лошади налетели на заостренные шесты, а их всадники, среди них оказался и де Савез, были убиты. Но успех англичанам принесло то обстоятельство, что французские лошади были перепуганы градом стрел и стали неуправляемыми. Вы можете представить себе, что такое тяжеловооруженный воин на неуправляемой лошади?! С диким ржанием они повернули обратно и понеслись назад, сминая ряды своих же пеших воинов.

Итак, обезумевшие лошади понеслись со своими тяжелыми всадниками назад. Они разрушили ряды своих пехотинцев, а многих просто затоптали. В рядах французов началось смятение, но это было только еще начало разгрома. Прорвавшись сквозь свою пехоту, лошади опрокинули и растоптали резервные части своих лучников и арбалетчиков. Видя такое дело, французские артиллеристы сделали беспорядочный залп со своих запасных позиций и предпочли обратиться в бегство, опасаясь беспощадных и метких английских лучников.

Однако передовая шеренга французов сумела перестроиться и продолжала свое движение вперед. Все было бы ничего, но дело то в том, что им приходилось идти по колено в жидкой грязи, неся на себе непомерную тяжесть полного комплекта доспехов. Для многих тяжеловооруженных воинов эта задача оказалась на пределе их физических возможностей. А английские лучники продолжали вести с флангов свою, теперь уже смертоносную стрельбу. Ведь на такой дистанции их стрелы пробивали уже почти любые доспехи. Чтобы избежать смертоносного града стрел, французы начали собираться к центру. Вскоре они так скучились, что их шеренга превратилась в плотную толпу. Да, толпу, но которая продолжала угрюмо двигаться вперед. Но теперь им еще приходилось опасаться и тех английских лучников, которые клиньями выступали вперед между боевыми порядками англичан и тоже наносили смертоносные удары по французам.

Наконец, плотно спрессованная толпа французских пехотинцев достигла боевых порядков англичан и обрушилась на их тяжеловооруженных воинов. Они даже отбросили англичан на пару метров назад. Но это было и все, на что была способна эта толпа. Она была настолько плотной, что большинство французов не могло не то, чтобы воспользоваться своим же оружием, но даже поднять его было невозможно. А задние ряды французов продолжали напирать на передние и теснили их. Те, кто падали в грязь на землю, самостоятельно подняться на ноги уже не могли. Одни просто захлебывались в жидкой грязи, другие задохнулись под тяжестью навалившихся на них тел (ведь все были в доспехах!). А ведь среди этих французов были представители самых знатных семейств государства, и даже члены королевской семьи. Были среди них и герцоги де Бурбон и Орлеанский.

Джон Гардинг, который участвовал в этом сражении, писал, что

"больше людей погибло, будучи раздавленными, чем наши воины могли бы убить".

Да так оно и было на самом деле!

Как только английские лучники исчерпали запас своих стрел, они схватили свои

"мечи, топоры, кувалды, секиры, алебарды и другое оружие",

даже заостренные шесты пошли в ход, и обрушились на врага. В своем новом качестве они представляли для французов не меньшую опасность. Ведь они были легко одеты и босиком. Поэтому они могли легко передвигаться по полю битвы и даже вскакивать на кучи валявшихся тел французских воинов для того, чтобы достать свою цель. И они-таки доставали!

В это время пришла в движение вторая шеренга французских воинов, которая значительно больше пострадала от своих же взбесившихся лошадей, чем первая шеренга. Пройдя совсем небольшое расстояние, французы стали терять равновесие и падать в грязь в еще больших количествах. Почему же этого не произошло с англичанами, спросите вы, уважаемые читатели? Тому было две причины. Во-первых, многие англичане имели не полный комплект доспехов, а лучники, как я уже говорил, сражались даже босиком. А во-вторых, англичан просто было значительно меньше, чем французов, и они могли очень эффективно применять свое оружие в рукопашном бою. Единственной жертвой тяжелых доспехов среди англичан стал тучный герцог Йоркский, которого сбили с коня, и он задохнулся в грязи.

Не стоит впадать в крайности и сводить дело только к этим картинам, ведь это все же было сражение. Генрих V проявил себя отважным воином и бился

"как гривастый лев, выискивающий свою добычу".

Среди французов тоже были мужественные и свирепые бойцы. Один из них

"жестоко ранил мечом в зад"

герцога Глостерского, который упал замертво. Король встал над телом своего раненого брата и отбивал атаки нападавших французов до тех пор, пока Глостера не подобрали и не вынесли с поля боя.

Незадолго до этого эпизода герцог Алансонский (принц крови, между прочим), возглавлявший вторую шеренгу французов, сражался близ герцога Глостерского. Заметив, что многие французы начали дезертировать с поля боя, он вскочил на своего коня и поскакал назад, пытаясь остановить и вернуть назад убегавших солдат, но ему это не удалось. Тогда он вернулся назад и с горсткой своих воинов атаковал отряд герцога Глостерского. Согласно преданию, он даже сумел сорвать со шлема Генриха V украшение в виде стилизованного цветка. Но личной отваги Алансона было слишком мало для победы, да вскоре и сам герцог был сбит с ног и не смог подняться. Он сдался в плен самому королю и в знак этого снял свой шлем, но в этот же момент, какой-то английский рыцарь, разгоряченный боем, ударом секиры убил его на месте.

Груды французских тел, по свидетельствам очевидцев, местами были выше человеческого роста. Многие были еще живы, но под тяжестью доспехов не могли самостоятельно подняться из грязи. Некоторых раненых французов англичане добивали ударами кинжалов под забрало, но большую часть французских рыцарей, всего около 3000 человек, они поставили на ноги и отправили в тыл для того, чтобы впоследствии получить за них выкуп.

Внезапно среди англичан пронесся слух, что третья шеренга французов, та, которая еще оставалась на лошадях, готовится к атаке. Хоть и с опозданием на поле боя прибыл герцог Брабантский, младший брат герцога Бургундского. Он попытался ввести в действие резерв французской армии. У него не было с собой подходящей одежды для того, чтобы одеть ее поверх доспехов, и он одолжил плащ у своего герольда. Он бросился в атаку, но за ним последовала лишь небольшая часть остававшихся французов. Да еще графы Марль и Фокемберк поклялись либо убить Генриха V, либо погибнуть на поле боя, и вместе со своими 600 солдатами пошли в отчаянную атаку.

Атака третьей шеренги французов была жестом отчаяния, а большинство французов и вовсе уклонилось от участия в ней. Так что жалкий итог этой атаки был предрешен. Герцог Брабантский вскоре лишился лошади и был сбит с ног, а так как он был в плаще герольда, то его не узнали и перерезали ему горло. Атака Марля и Фокемберка тоже была отбита без особого труда. Ведь теперь у французов уже не было численного превосходства, а у англичан на поле боя появились естественные укрытия из груд тел французских рыцарей. Так что не стоит удивляться тому, что Марль и Фокемберк были вскоре убиты. Остатки французской армии дрогнули и бежали с поля боя.

Но во время атаки третьей шеренги французов произошел эпизод, который произвел на современников очень сильное впечатление. Дело было в том, что хотя битва складывалась для англичан самым удачным образом, они до самого конца не могли себя уверенно чувствовать на поле боя. Ведь французские крестьяне уже пытались атаковать обоз английской армии, и их атаку удалось с трудом отразить, так как обоз охранялся незначительными силами. В любой момент можно было ожидать повторного нападения. А к моменту начала атаки третьей шеренги французов, которой Генрих V всерьез опасался, появилась угроза того, что скопившееся в тылу у англичан огромное количество пленных французов сумеет освободиться и нанесет удар в тыл англичанам.

Тогда король отдал приказ ликвидировать всех пленных. Люди Генриха пришли в ужас! Нет, совсем не потому, что им было жалко пленников, и не потому, что они были настолько гуманны. Им было очень жалко терять огромные деньги, которые они надеялись получить за выкуп своих знатных пленников. Но король был неумолим и пригрозил повесить каждого, кто откажется повиноваться его приказу! Двести лучников были выделены для исполнения его приказа. И вот огромное количество пленных знатных французов, которые согласно общепринятым нравам того времени и негласным законам рыцарства были вправе ожидать выкупа за свою жизнь, так как они сдались в плен добровольно, было убито. По словам очевидца, они

"были заколоты мечами, зарублены бердышами, забиты колотушками и ... выпотрошены самым свирепым и жестоким образом".

Оставшийся в живых Жильбер де Ланнуа сообщил, что одна группа пленников была живьем сожжена в доме, куда их заточили. В живых оставляли только тех, за кого точно можно было получить изрядный выкуп. К таким относились принцы крови, вроде герцога Орлеанского, прочие герцоги и другие известные представители высшей знати. Но вскоре король понял, что он напрасно выбрасывает деньги на ветер, так как атака третьей шеренги французов не представляла для англичан серьезной опасности, и прекратил эту бойню. Следует только отметить, что этот поступок совершил человек, который всюду называл себя

"настоящим рыцарем".

Настало время подвести некоторые итоги описанного сражения. За четыре часа, которые длилась эта битва, английский король и его немногочисленная армия почти полностью уничтожили армию противника, которая значительно превосходила его своей численностью. Я не зря употребляю здесь слово "уничтожили". Судите сами: англичане потеряли менее пятисот воинов, а сами уничтожили более десяти тысяч воинов противника, включая, правда, перебитых пленников. Французы потеряли герцогов Алансонского, Брабантского и Бара, графа Невера, который также был братом герцога Бургундского, еще восемь других графов, девяносто два барона, 1500 рыцарей и огромное количество простых дворян. Уцелели в этой битве, но попали в плен, герцоги де Бурбон и Орлеанский, графы де О, де Ришмон и де Вандом, а также около 1500 рыцарей и простых дворян. Большинство из последних было взято в плен уже после резни пленников в тылу у англичан.

У англичан из представителей крупной знати, кроме Йорка, погиб еще только один пэр, молодой граф Саффолк, отец которого умер от лихорадки в Гарфлере. Среди рыцарей потери оказались совсем незначительными.

Весь следующий день ушел на разборку поля битвы. Англичане выискивали незамеченных ранее живых, которых можно было взять в плен. Раненые, покалеченные или воины, за которых проблематично было получить выкуп, просто добивались на месте. Погибших англичан перенесли в большой амбар в Мезонселле, где их уложили рядами вперемежку с хворостом, и подожгли. Погребальный костер горел всю ночь.

За ужином Генриху прислуживали самые знатные из пленников, причем они были вынуждены все время преклонять колени перед своим повелителем и господином. Ведь Бог ясно выразил свою волю и даровал англичанам полную и бесспорную победу, так что Генрих теперь точно знал, что он является истинным королем, как Англии, так и Франции. По названию ближайшего поселения король велел называть свою победу "Азенкурской".

Ночью снова пошел дождь, а утром уставшая английская армия продолжила свой путь на Кале. Обоз армии пополнился огромным количеством ценных доспехов, снятых с убитых и пленных. Наконец, 29 октября армия достигла Кале, но прием, оказанный славным победителям французов, оставлял желать значительно большего. Многих солдат попросту не пустили в город, а тем, кого пропустили, пришлось тоже не очень сладко. Цены на провизию и жилье стали настолько высокими, даже грабительскими, что многим пришлось по дешевке продавать свою добычу, состоявшую из доспехов и пленников. Горожане очень неплохо нажились на победе, одержанной чужими руками.

Король не остался в городе, а вместе со своими знатными пленниками расположился в Гинейском замке. Он был в прекрасном расположении духа и даже заявил герцогу Орлеанскому, что не стоит удивляться его победе,

"ибо никогда еще во Франции беспорядок, распутство и порок не были так распространены, что и описать ужасно".

Многие из этих знатных пленников еще не скоро вернутся домой. Герцог Орлеанский вернется домой из Тауэра только в 1440 году, а славный маршал Бусико умрет в заточении в замке Метли в Йоркшире в 1421 году. За большую часть французских пленников никто и не собирался платить, так что они были проданы в качестве слуг, кто в Кале, а большая часть поступила на рынок уже в Англии, где их продавали английские купцы, перекупившие их еще в Кале у солдат. Так что непосредственные победители получили сущие гроши за свой подвиг.

Генрих пребывал таком приподнятом настроении, что предложил своим военачальникам совершить набег на один из близ расположенных французских городов. Те внимательно выслушали его предложение, но заметили, что у короля осталось слишком мало боеспособных солдат. Очень много было раненых, а также страдающих от поноса и других болезней. Король был вынужден согласиться с их суждениями, и решил возвращаться в Англию.

В начале ноября в Кале прибыли монсеньеры д'Эстутвиль и де Гокур, а также еще несколько рыцарей, которые были отпущены после взятия Гарфлера под честное слово, и сдались на милость короля. Рано утром 16 ноября, несмотря на сильный шторм, английский король вместе со своей армией отплыл из Кале. Два корабля затонули, а пленников, находившихся на них, никто и не подумал спасать. Несмотря на жестокий шторм, у короля был отличный аппетит и луженый желудок, что произвело очень сильное впечатление на его пленников.

Англию уже три недели снедала тревога за армию и короля. Не было никаких известий. Наконец, 29 октября, то есть в тот день, когда король прибыл в Кале, в Англии были получены полные триумфа письма от короля. Их адресатами были канцлер и епископ Бофор и мэр Лондона Никлас Уолтон, прозвищем которого было "безмозглый Ник". Со ступеней собора Святого Павла эти письма были торжественно зачитаны, а затем ударили колокола всех церквей города. Звон колоколов не смолкал до самого заката солнца. Вскоре эти известия облетели всю страну, и началось всеобщее ликование.

Король же со своим потрепанным бурей флотом прибыл в Дувр 16-го же ноября уже в сумерках. Они приплыли так быстро благодаря попутному, хотя и очень сильному, ветру. Их встречали охваченные безумным ликованием толпы народа. Вот как летописец описывает эту встречу:

"Так велика была любовь, питаемая ими к королю, так ждали они его возвращения домой, что значительное их число вошли в воду и поднялись на борт корабля короля, предложив снести его на землю на своих руках".

Так все и произошло. Воскресенье король спокойно отдыхал в Дувре, а потом отправился в Кентербери, затем в Элтем, где два дня он возносил молитвы у могилы Святого Фомы. В Лондон Генрих V въезжал в субботу 23 ноября. Близ Блекхита его с самого рассвета поджидали множество видных лондонских граждан. Торжественную процессию возглавлял сам "Безмозглый Ник" и двадцать четыре олдермена в красных одеждах. Поздравив короля с блестящей победой, горожане поспешили обратно в Лондон, чтобы попасть туда раньше короля и не пропустить пышное зрелище торжественного вступления короля в город.

Все было заранее подготовлено. В 10 часов утра Генрих вступил на Лондонский мост со стороны Суррея, и под звуки труб его приветствовали две гигантские фигуры мужчины и женщины, сооруженные на вершине башни моста. Ну, совсем как "Рабочий и колхозница" в Москве возле ВДНХ! Гигант был вооружен боевым топором и протягивал королю огромные ключи. На статуе была сделана надпись:

"Гигант был слишком мрачен на вид,

Чтобы учить французов учтивости".

На самой башне была надпись:

"Город короля справедливости".

В середине моста были воздвигнуты две колонны из поддельного мрамора и яшмы. На одной из них стояла золотая антилопа со щитом, на котором был изображен королевский герб, а на другой - золотой лев, в лапах которого был жезл с развевающимся королевским штандартом. Над дальней башней возвышалась фигура Святого Георгия в доспехах. В левой руке Св. Георгий держал свиток с надписью:

"To God alone be Honor and Glory!"

[Вся честь и слава принадлежат Богу.]

За мостом стояли наряженные как ангелы хористы с позолоченными лицами и крыльями и пели:

"Благословен тот, кто пришел во имя Господа".

В начале самой богатой улицы Лондона, Чипсайда, на башне акведука был вывешен зеленый полог с гербом Сити. Возле этой башни стояли старейшины Сити, являя собой двенадцать апостолов и двенадцать английских королей. Когда к ним подъехал король, они запели ликующий псалом. Королю был подан хлеб, завернутый в серебряные листья, и вода из акведука. Это символизировало подношение Мелхиседеком хлеба и вина Аврааму, вернувшегося после победы над четырьмя царями.

За первым перекрестком на Чипсайде был выстроен деревянный замок с причудливыми башенками и крепостными стенами. Из замка приветствовать короля вышли красивые девушки и начали танцевать перед ним и петь, подыгрывая себе на тамбуринах:

"Добро пожаловать, Генрих V, король Англии и Франции".

Девы осыпали короля листьями лавра и золотыми монетами, а затем начали петь "Te Deum".

Хронист замечает:

"...словно встречали нового Давида, повергнувшего Голиафа, который, как нельзя лучше, мог бы представить напыщенных французов".

В нишах башни последнего перед собором Св. Павла акведука стояли "особенно юные девы", которые держали в руках золотые кубки и сдували на проезжавшего короля золотые листики. Перед собором король спешился и поднялся по лестнице, чтобы во главе восемнадцати пышно разодетых прелатов отслужить обедню Благодарения.

Некий Адам из Уска пишет:

"Сити был в богатом убранстве, много веселья было и среди народа".

Существуют очень подробные описания, как участников торжественной процессии, так и зрителей. Но я боюсь вас утомить этими описаниями, уважаемые читатели, скажу только, что

"никто не мог припомнить, чтобы раньше в Лондоне бывали собрания более величественные или более благородные".

Особое удовольствие зрителям доставлял вид пленных французских дворян, ведомых в процессии. Для такого замечательного праздника был написан специальный гимн. Вот его начало:

"Король наш, рыцарь, изящный и сильный,

Отправился в Нормандию,

И Бог сотворил для него чудо.

Поэтому Англия может воскликнуть:

"Хвала тебе, Господи!"

Deo gratias Anglia redde pro Victoria.

[И хвалу Богу Англия возносит за Победу.]"

Гимн ликует по поводу унижения своего исконного врага:

"Столько страха довелось им испытать,

Что Франция до Страшного суда не прекратит рыдать".

И далее:

"Их герцоги и графы, лорды и бароны,

Кто убит, а кто пленен,

А кто был в Лондон приведен

На радость и веселье, и веское вознагражденье".

Среди этого всеобщего торжества и ликования всех очевидцев поразило сдержанное и задумчивое выражение лица короля. Да и одет он был в одежды пурпурового цвета, который английские короли употребляли только в дни скорби. Кто знает, о чем скорбел победоносный король!? Но большинство зрителей приписывало это благочестию и смиренности короля. Короля Англии и Франции, как считал он сам и его подданные. А может быть Генрих V уже начал понимать, что одно выигранное сражение, даже такое грандиозное, еще совсем не гарантирует получение короны французских королей. Кто знает?