Реферат: Республиканская партия в Риме в 44-42 гг. до н.э.

Курсовая работа студентки I курса исторического факультета 114 группы Плющевой Д.В.

Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского

Кафедра истории древнего мира

Саратов 2003

Введение

Наиболее интересными моментами в истории являются процессы перерастания формы правления с демократическими идеями в систему, подчиняющуюся одному человеку (монархию, империю) или очень узкому кругу людей. Интересен сам процесс отхода от демократических ценностей и причины, по которым республика оказывается столь слабой. Возможно, в сложившейся ситуации в мире данная тема является весьма актуальной.

При исследовании данной темы я испытывала некоторые трудности с источниками, так как в каждом из них прослеживается личная приверженность или антипатия к той или иной борющейся группе. Пожалуй, исключением являются лишь Аппиан и Гай Светоний Транквилл, хотя и их сообщения местами являются неточными, а другие – чересчур подробными. Луций Анней Флор же в данной работе использован не так часто, так как он считает, что единственное спасение Рима заключалось в новом строе Гая Октавия, поэтому большую часть своего сочинения он посвящает цезарианцам, практически не затрагивая историю республиканской партии. Сочинения Плутарха использовались также мало вследствие того, что он уделял очень много внимания различным интимным и мистическим подробностям, в большинстве случаев являющихся лишь слухами и выдумками. Весьма ценным источником были речи Цицерона, так как на их основе можно проследить пропагандистскую политику республиканцев.

Историография данного вопроса показывает, что выбранная мною тема изучена хорошо, но недостаточно, так как общепринятого «истинного» мнения нет. В результате чего вопрос остается дискуссионным. Ферреро Г. и Утченко С.Л. наиболее подробно пишут о событиях, последовавших после смерти Цезаря, уделяя достаточно много внимания подробностям, хотя Ферреро Г. не исследует причины ситуации, довольствуясь лишь поводом. Однако, что нельзя не поставить в заслугу, они достаточно много внимания уделяют республиканской партии, чего нельзя сказать о Машкине Н.А., уделяющем больше внимания и симпатизирующем цезарианцам. КовалевС.И. достаточно подробно рассматривает заговор против Цезаря, изучая широкий круг его причин. Весьма интересной является работа Парфенова В.Н., хотя здесь не решается весь комплекс проблем, но достаточно широко рассмотрен вопрос о влиянии армии на решение многих политических проблем. Однако республиканской партии также уделяется мало внимания.

Целью данной работы является анализ политики республиканской партии. Задачи, поставленные в работе, заключаются в причинах, по которым партия оказалась слабее своих противников.

Глава I . Заговор против Цезаря и его последствия

§1. Антицезарианский заговор

Цезарь начал свою политическую карьеру как демократ, но для его эпохи и для человека его склада вопрос о степени искренности политических взглядов являлся бессмысленным. Но по мере того как крепла его власть, Цезарь все больше и больше отходил от демократии. Мало того, если в 50-х годах он щедро кормил городской плебс и субсидировал шайки Клодия, то, став диктатором, он начал находить в демократии большие неудобства. «Хотя Цезарь и осудил меры 48-47 гг. до н. э., но все-таки народ не забывал, что эти меры были предприняты его помощниками; став диктатором, Цезарь снизил количество получателей бесплатного хлеба в три раза, коллегии, открытые Клодием, снова были закрыты, как очаги революционного брожения; право быть судьями было отнято у эрарных трибунов, и судейские места начали распределяться поровну между сенаторами и всадниками»[1] . В силу этих причин демократия имела основание быть недовольной диктатором, однако недовольны были и всадники, так как провинциальная политика Цезаря нанесла серьезный урон их интересам. К этому прибавился экономический кризис 40-х годов. Конечно, в усложнившейся ситуации в стране и ее причинах винили Цезаря. Именно поэтому в 40-х годах наметилось некоторое сужение той социальной базы, на которую первоначально опирался Цезарь, но, с другой стороны (что для рассматриваемой темы является весьма важным), в этот период вновь начинают усиливаться революционные настроения. Несмотря на то что помпеянцы были разгромлены, республиканская оппозиция продолжала существовать под покровом внешней лояльности и угодливости, а ее оформление и консолидация были ускорены монархическими тенденциями Цезаря. Так, по мнению Гая Светония Транквилла, причин для заговора было достаточно, но несомненным поводом для убийства стало «предложение Луция Котта, выносимое на ближайшее заседание сената о провозглашении Цезаря царем, так как в пророческих книгах говорилось, что победить парфян сможет лишь царь»[2] , а в ситуации готовящейся с ними войны это было крайне необходимо. По мнению Ковалева С.И., «создалась парадоксальная ситуация: всесильный диктатор, достигший вершин власти, почета, на самом деле очутился в состоянии политической изоляции, а возникший против него и реализованный заговор был закономерным проявлением слабости установленного им режима»[3] .

К этому времени уже происходили в нескольких местах тайные сходки, где собирались два-три человека, но теперь уже и римский народ тайно и открыто возмущался самовластием и ждал освобождения. «В заговоре участвовало более 60 человек, во главе которого стояли Гай Кассий Лонгин, Марк Юний Брут и Децим Брут»[4] . В заговор также «входили такие видные политики как Кв. Лигарий, Гн. Домиций Агенобабр, Л. Полимий Аквилма»[5] . Однако помимо приверженцев демократических идей к заговорщикам присоединились и недавние сторонники Цезаря: «Л. Туллий Цимбр, один из наиболее близких диктатору людей, Сервий Гальба, легат Цезаря в 56 году и его кандидат на консульство в 49 году, Л. Муниций Базил, тоже легат Цезаря и претор 45 года, братья Публий и Гай Каска, причем первого из них уже избрали трибуном на 43 год»[6] . Сперва было запланировано убить Цезаря на Марсовом поле, когда на выборах он призовет трибы к голосованию, – разделившись на две части, они хотели сбросить его с мостков, а внизу подхватить и заколоть, – или же напасть на него на Священной дороге или при выходе в театр. Но когда было объявлено, что в иды марта сенат соберется в курию Помпея, то все охотно предпочли именно это время и место: убийство было перенесено на 15 марта 44 года до н.э.

Гай Светоний Транквилл считал, что «Цезарь знал или догадывался, что его жизни угрожает опасность, более того, он даже подозревал Брута и Кассия. Также в этот и предшествующий смерти день Цезарю было несколько предзнаменований»[7] . Однако диктатор явился на собрание, чтобы отменить его, но, только он сел, заговорщики окружили его. Сначала Цезарь оборонялся стилем, а поняв, что это бессмысленно и убийц слишком много, перестал и лишь закрылся плащом.

Возможно, ошибка, стоившая Цезарю жизни, вытекала вовсе не из исторической обстановки, а скорее, из его характера. По мнению Ковалева С.И., «Цезарь не умел останавливаться на полпути и любил доводить все начатое до логического конца. Завершением дела его жизни казалась ему чистая монархия в эллинистическом духе, однако обществу была нужна завуалированная форма диктатуры»[8] , и, как реакция на слишком прогрессивную политику и на неприятие римлянами царской власти и даже намека на нее, проявила свою силу республиканская партия, пытающаяся возродить ушедший политический строй.

§2. Капитолийское заточение. Возвращение республиканцами права заседания в сенате

Тело убитого заговорщики собирались бросить в Тибр, имущество конфисковать, законы, принятые тираном, отменить. Но они не решались это сделать из страха перед консулом Марком Антонием и начальником конницы Лепидом.

Смерть Цезаря породила в Риме хаос, сами заговорщики это не предполагали и даже впали в панику, так же как и все. «Совершив убийство и опасаясь ветеранов Цезаря, заговорщики сразу же покинули курию и стали искать защиты на Капитолии в окружении рабов и гладиаторов»[9] . Убийство тирана вызвало бегство по всему сенату и по всему городу; в этом смятении некоторые сенаторы были ранены, другие погибли из-за сумятицы на улицах, погибли также и многие иностранцы. В силу этих причин, ряд неоправданных смертей оттолкнул народ от республиканцев, которые не скрывали своего заговора. Как сообщает Аппиан, они «бежали по Риму с криками, что убили царя и тирана, призывая граждан восстановить отцовский образ правления, напоминая о Бруте и древних римлянах, которые тоже составили заговор против древних царей»[10] . В данный момент развития событий этот лозунг был практически единственно эффективным оружием республиканцев. Эти речи нашли сторонников среди народа, их были единицы, но Аппиан считает, что они хотели лишь прославиться[11] . В общей же своей массе народ за республиканцами не последовал, и это привело последних в замешательство, так как им казалось, что убийство Цезаря будет встречено с энтузиазмом сенатом и народом. Уже вскоре выяснилось, что сам заговор бал тщательно подготовлен и удачно выполнен, однако программа дальнейших действий не была составлена из-за излишней самоуверенности убийц. Это, конечно, отразилось на последующем ходе событий, так как теперь принимать решения приходилось в чрезвычайной ситуации, что не могло не отразиться на качестве и результативности действий.

Возможно, заговорщики считали, что будет достаточно устранить тирана, а все остальное образуется само собой. Но, как всегда, действительность оказалась сложнее отвлеченных проектов, а пресловутая «республика предков» – куда более иллюзорным явлением, чем складывающийся на их глазах новый политический режим. Однако планом заговорщиков, составленным в спешке, было именно возвращение к строю их отцов. Следуя ему, «они решили раздать народу деньги в надежде, что когда одни начнут хвалить случившееся», то есть поддерживать заговор и проводимую республиканцами политику, «тогда и другие увлеченные сознанием свободы и стремлением к древней форме правления присоединятся к ним»[12] . По мнению заговорщиков, теперешний народ был истинно римским, а следовательно, он не мог не поддерживать республиканскую партию. Но нельзя не заметить их просчета: они не осознавали, что рассчитывали на два друг другу противоположных настроения, то есть, чтобы окружающие их любили свободу и одновременно за плату служили их интересам. Римский народ был далек по нравам от тех, кто некогда создавал Римскую державу: вольноотпущенники стали полноправными гражданами, хозяева по нравам походили на рабов, к тому же публичные раздачи хлеба неимущим привлекали в Рим бездельников, мошенников. Подобный народ готов был продаться всякому, кто их наймет, без сомнения перейти на сторону противников, если последние заплатят больше. По этой причине сторонникам Кассия было нетрудно нанять людей для одобрения их речей на форуме 16 марта.

«В этот день на форуме претор Луций Корнелий Цинна, к тому же родственник Цезаря по линии жены, сложил свои знаки преторского отличия, как бы из презрения к сану, данному ему тираном. Он предложил считать заговорщиков благодетелями и пригласить их из Капитолия, где они все еще оставались»[13] . Однако нанятая толпа сомневалась и боялась поддерживать убийц и требовала мира, полагая, что это спасет заговорщиков, так как после признания мира должна была следовать амнистия. Таким образом, настроения толпы находились на стороне цезарианцев. Лишь вступление Долабеллы, «consulsuffectus», не вступившего еще в свои права, но явившегося в консульской одежде, сулило сломить настроение собравшихся, но только нанятых, после чего последние послали на Капитолий за Брутом и Кассием. Лидеры заговорщиков, следуя своему плану, сделали попытку призвать собравшихся поступать подобно своим предкам. По плану убийц, эта речь должна была быть встречена с энтузиазмом, но появление Брута и Кассия перед толпой не имело успеха, возможно, из-за того, что сторонники не могли выступить открыто, чтобы другие увлеченные сознанием свободы и стремлением к древней форме правления присоединились к ним. Они боялись, так как опасались других граждан, славы Цезаря, его последователей. В результате план республиканцев не имел успеха. Возможно, считать данный план хорошо продуманным и верным ошибочно, так как он полностью был основан на действиях и нравах подкупленной толпы. Она лишь требовала мира и амнистии для убийц Цезаря. Что удивительно, не было продумано запасного варианта или методов воздействия на эту толпу, а значит, план не мог быть успешным.

После неудачного выступления на форуме заговорщики отправили послов к Лепиду и Антонию для переговоров о «скорейшем завершении конфликта и избежании гражданской войны»[14] . По сути, посланники, подобно детям, оправдывались перед Антонием и Липидом, говоря, что «нужно со снисходительностью перенести происшедшее, так как все было сделано не из зависти, а из любви к отечеству»[15] , уговаривая не разжигать гражданской войны, так как «это было бы преступно - продолжать вражду к отдельным лицам при таком опасном положении государства, что лучше было бы вместе с государственными неурядицами уладить и личные, хотя бы отложить их решение»[16] . Выступление послов Кассия и Брута выглядело как обреченная попытка оправдаться, хотя, возможно, это было единственно верное решение, так как, добившись своих условий, они могли активизировать свои действия, будучи вне заточения, что было бы, несомненно, более эффективно. Слова посланцев не были бы столь успешными, если бы лидеры цезарианцев были уверены в своих сторонниках и той части сената, которая тяготела к их противникам, и, больше всего, в Дециме Бруте, который имел в своем распоряжении большую армию. По этой причине, как считает Аппиан, «Антоний и Лепид решили выждать, попытаться привлечь на свою сторону войска Децима и отдать на рассмотрение этот вопрос в сенат»[17] , конечно, играя главную роль в его решении.

Сенатское заседание состоялось в храме богини Земли 17 марта, так как Антоний не хотел собирать сенат в курии Помпея, находившейся недалеко от Капитолия, где были заговорщики с вооруженными рабами и гладиаторами, вмешательство которых могло изменить решение сената не в пользу консула Антония. А само здание заседания было окружено ветеранами Цезаря (наиболее реальной силой этого конфликта) и толпой, сочувствующей цезарианцам. Заговорщики на заседание не явились, возможно, опасаясь за свою жизнь, а значит, и за жизнь их цели. Но нельзя говорить, что республиканцы вовсе проигнорировали заседание (это было бы крайне необдуманно и глупо). Напротив, «перед заседанием близкие и родные заговорщиков перебегали в дома сенаторов, прося за них и за возвращение прежней формы управления государством»[18] . К таким действиям можно отнестись двояко. С одной стороны, заговорщики боялись за свои жизни, а значит, и за претворение своих планов, поэтому и не пришли на заседание, а действовали методом подговора сенаторов. Но с другой стороны, плебс не мог не видеть этого, вследствие чего убедился в малочисленности заговорщиков и еще больше склонился на сторону цезарианцев, далеко не сочувствуя республиканцам.

Сенаторам прежде всего было предложено высказаться о том, как следует поступить в сложившейся ситуации, но единства среди собравшихся не было. Так, было высказано предположение вознаградить их за тираноубийство или просто оставить в живых. Подобные решения показывают, что среди сенаторов были сторонники убийц Цезаря (среди них был претор Цинна и Тиберий Клавдий Нерон). Но Марк Антоний, председательствовавший на заседании, умело управлял ходом дискуссии. На предложение считать Цезаря тираном он заявил, что если он будет признан таковым, то все его распоряжения придется отменить, но в числе этих постановлений было немало таких, которые касались многих собравшихся. «Немало сенаторов обязаны были Цезарю своим почетным званием, некоторым из них были пожалованы должности и имения. Значительную часть сенаторов составляли люди незнатные, обязанные Цезарю своим высоким положением»[19] . А в случае объявления Цезаря тираном труп его следовало выбросить в Тибр, что не приветствовалось толпой, окружающей храм заседания. Сенату было известно, что плебс не сочувствовал заговорщикам и ждал мести за смерть диктатора. В итоге Цезаря тираном не признали и заговорщики лишились своеобразного титула «цареубийц, спасших отечество». Те сенаторы, которые только что поддерживали республиканцев или даже намекали на собственное участие в заговоре, теперь под угрозой потери выгодных и почетных назначений были готовы снова восхвалять убитого диктатора. Поэтому с большой легкостью прошло компромиссное решение Цицерона, который, несмотря на примирение с режимом Цезаря, в первые дни после его смерти открыто выразил сочувствие заговорщикам. «Цицерон предлагал поступить подобно афинянам: объявить заговорщикам амнистию, запретив обвинять кого-либо в смерти Цезаря»[20] .

Таким образом, заседание сената, проведенное 17 марта, ознаменовало собой некое перемирие между цезарианцами и заговорщиками. Сенаторы не признали Цезаря тираном, а значит, все его принятые и запланированные им постановления оставались в силе. Заговорщикам же давалась амнистия, в результате чего они могли свободно заседать в сенате и могли соединиться с остатками помпеянцев в одну партию, которая могла стать сильнее, имея на своей стороне высшие классы, в результате действия республиканцев могли стать продуктивнее.

§3. Борьба Марка Антония за полное преобладание над республиканцами

Как уже было сказано, заседание сената стало временным перемирием между убийцами Цезаря и его сторонниками. Однако этот мир продолжался недолго, точнее, до похорон Цезаря. Виновником следующих событий стал консул Марк Антоний, стремившийся захватить власть. Ему благоприятствовало то обстоятельство, что политический преемник Цезаря сразу определиться не мог. Наиболее активного и опасного соперника, Лепида, Антоний сумел привлечь на свою сторону, обручив свою дочь с его сыном и поддержав его кандидатуру на выборах великого понтифика. По мнению Парфенова В.Н., дальнейшие действия Антония отличает стремление к лавированию и маскировке своих истинных намерений. Сначала «консул убедил ветеранов, что мщение за смерть Цезаря следует отложить, но буквально на следующий день 19 марта вместо похвальной речи Антоний произнес пламенную речь, направленную против заговорщиков»[21] , и тем самым спровоцировал волнения процезариански настроенного плебса. Противореспубликанским действиям народа способствовало и незадолго до этого прочитанное завещание Цезаря, по которому «народу отходили сады над Тибром и по 300 сестерциев каждому римскому гражданину»[22] .Конечно, это вызвало неприятие республиканской партии, так как они сами объявили после убийства, что собираются признать Цезаря тираном и конфисковать его земли, а теперь оказывалось, что они хотели конфисковать земли, по праву принадлежащие народу. Естественно, это вызвало негодование в народе. В силу данных обстоятельств ситуация складывалась отнюдь не в пользу убийц Цезаря. Разгневанный плебс, возбужденный речью Антония, решил тотчас отомстить за смерть диктатора, ринулся к зданию сената, в котором произошло убийство, и сжег его, затем народ ринулся к домам Брута и Кассия, но они уже «тайно бежали из города. Первое время они оставались в Антии, рассчитывая вернуться, когда ситуация в Риме станет спокойнее, а это, как они тщетно думали, произойдет скоро, так как порывы толпы, считали они, не верны и краткосрочны»[23] . После отъезда руководителей заговорщиков «отъезд из Рима убийц Цезаря и другой знати превратился в поспешное бегство»[24] . А когда сторонники Брута и Кассия покинули город, Антоний уже фактически обладал единоличной властью в Риме.

Весной республиканская партия раскололась. Так, крайние ее «представители говорили о возможности гражданской войны, рассчитывая на гальские силы Децима Брута и Секста Помпея, в то время как умеренная часть партии настаивала на примирении с Антонием»[25] , который во многом шел навстречу им. Но, как считает Машкин Н.А., положение консула со временем ухудшалось, в силу этого сближения с заговорщиками упал и его авторитет среди римского плебса. К тому же положение Антония усложнилось и с прибытием в Рим Гая Октавия, наследника Цезаря. По этим причинам подобные сближения с консулом для сенаторской партии было мало выгодно, так как это не вернуло бы главного их орудия – поддержки народа.

Как уже было сказано, Марк Юний Брут и Кассий Лонгин рассчитывали, что Децим Брут направит свои силы на Италию, но теперь от этого приходилось отказаться, так как Антоний, считает Машкин Н.А., «опасаясь пребывания Брута и Кассия в Италии, активизации их действий, внес предложение поручить им заготовку хлеба для Рима, и с большей выгодой для самого себя рекомендовал послать Брута в Азию, а Кассия на Сицилию»[26] , что еще больше усугубило положение заговорщиков и укрепило преобладание над ними Антония. Собрание республиканцев 8 июня также не принесло никаких результатов. Цицерон старался привлечь на свою сторону колеблющихся. Заговорщики продолжали терять своих сторонников и время. Верной осталась, пожалуй, лишь муниципальная аристократия. Доказательством того, что римляне отвернулись от республиканцев, служит зрелище, устроенное последними. Как показывает история, цирковое представление легко могло стать началом бунта, мятежа, хотя бы увеличением числа сторонников. Но на этот раз представление даже не подняло авторитета заговорщиков в глазах плебса. Следует сказать, что, возможно, граждане просто не хотели принимать участие в борьбе между руководителями правящих групп, что показывает жажду мира народом.

Возможно, чтобы показать, что Брут и Кассий все еще обладают силой, или чтобы напугать Антония, республиканцы выпускают декларацию о возможной гражданской войне и протестом против оскорбительного тона декларации консула. Хотя реально такое действие, по мнению Машкина Н.А., «говорило лишь о полном бессилии убийц Цезаря перед Антонием»[27] .

Таким образом, можно заключить, что Марк Антоний получил заметное преобладание над убийцами Цезаря, хотя и его положение не было столь твердым.

Глава II . Цицерон против Марка Антония

§1. Назревание открытого конфликта

Большинство видных деятелей республиканцев находились вне Рима, и начинало казаться, что амнистия уже перестала действовать. Брут и Кассий находились в изгнании, убеждая своих родных и сторонников приехать к ним для обсуждения дальнейшего плана действий. Для них и Цицерона уже стало очевидно, что Марк Антоний стал хозяином положения и что они полностью находятся в его власти. Замаскированное изгнание Брута и Кассия для закупок хлеба еще более усугубило ситуацию. Незадолго до этого известия Цицерон стал проявлять большую активность. Он стремился к большим полномочиям для обретения власти и армии, олицетворявшей истинную силу. Так, он «обратился к Долабелле с просьбой избрать его своим проконсульским легатом, но с возможностью вернуться в Рим когда захочет»[28] , это было безрезультатно, ведь Долабелла был цезарианцем. Однако после некоторых раздумий последний согласился. Получив душевное спокойствие, Цицерон решает ехать в Грецию.

Бегство из Рима продолжалось, «так как стало очевидно нарастание вооруженного конфликта. Цицерон готов был ехать, однако поднявшийся авторитет Антония», по мнению Ферреро Г., «заставил оратора усомниться в своем решении, так как он мог потерять свою славу из-за консула, к тому же его отъезд могли посчитать трусостью»[29] .

Цицерон, верно считавший, что единственным решением конфликта является армия, и, следовательно, возлагавший большие надежды на флот Секста Помпея, был весьма огорчен слухами о том, что он готов подписать мир. Оратор потерял последнюю надежду на свободу. Однако во время игр, посвященных Аполлону, ситуация в Риме стала спокойнее, и Цицерон уехал со спокойной совестью. Но вскоре после отъезда Цицерона Марк Антоний опять нарушил краткое спокойствие Рима. Антоний и Долабелла неожиданно для остальных предложили забрать у Децима Брута Цизальпинскую Галлию, что не могло не заставить народ сомневаться в исполнении амнистии. Взамен Цизальпинской Галлии Дециму Бруту давалась Македония, хотя эта перемена не была столь ужасна, как отмена амнистии. По мнению Ферреро Г., «в результате … в Риме поднялась паника, многие люди встали на сторону республиканцев, к ним перешли даже недавние сторонники цезарианцев. Для народа стало очевидно, что именно отъезд Цицерона сделал поведение консула более дерзким»[30] . Узнав о сложившейся ситуации, Цицерон решил вернуться. Но еще до приезда оратора сенат отклонил решение Марка Антония (о провинции), которому Цизальпинская Галлия нужна была для дальнейшей борьбы, ибо, обладав ею, одержать победу над противниками было бы проще. Консул, увидев, какую реакцию получило его предложение, для усмирения ситуации выказал готовность снять с Брута и Кассия обязательства по заготовке хлеба и дать им новые провинции. Именно это решение и поддержал сенат, хотя провинции эти были не многим лучше прежних. После таких решений Антоний, чтобы успокоить ветеранов, жаждущих мести, должен был вступить в открытую борьбу с заговорщиками. Это решение консула сломило дух Брута, и он решил удалиться из Рима, но, встретив Цицерона, изменил свое решение и предложил последнему стать главой оппозиции консулу. Кассий встретил это решение с энтузиазмом и готовностью к гражданской войне. Просьбы знакомых, что только он сможет спасти республику, заставили Цицерона вернуться.

Следует сказать, что перерастание конфликта в открыто военный было закономерно, так как на этом настаивала движущая и наиболее многочисленная сила – ветераны Цезаря. Неизбежность военного столкновения даже предвидел оратор. Среди остальных причин начала гражданской войны можно назвать попытки Марка Антония переиграть Октавиана. К тому же, республика и амнистия были в руках цезарианцев, в результате чего консерваторы и заговорщики могли прибегнуть только к новой гражданской войне.

§2. Ораторское искусство Цицерона в борьбе против Марка Антония. Филиппики. Мутинская война

Приезда Цицерона ждали все настроенные против Антония, так как только он мог встать во главе его оппозиции. Антоний действовал с большой осмотрительностью, опасаясь за свою жизнь; боясь любой оппозиции, он пытался угодить своей неуправляемой армии ветеранов.

Консервативная партия в это время была дезорганизована. На стороне же цезарианцев были все симпатии народа, ненависть которого к убийцам Цезаря не переставала возрастать, но, судя по всему, эти симпатии не были любовью, так как многие слои населения понесли потери от цезарианцев. Поэтому положение Антония было достаточно шатким, а «возвращение Цицерона и оказанный ему прием сильно раздражили консула. К тому же Цицерон возвратился как раз к заседанию сената 1 сентября 44 года»[31] , хотя и не явился на него. Вместо того чтобы радоваться этому, Антоний в сенате обвинил Цицерона в том, что он хочет уверить всех в небезопасности сложившейся ситуации для его жизни, а следовательно, и клевете на него.

Антоний достиг своей цели. Он сильно испугал оратора, но и не оставил ему другого пути, кроме мести. Удачным временем и местом для нее стало следующее заседание сената 2 сентября, на которое не явился уже Антоний, и это стало для Цицерона новым оскорблением, что сделало сенатора открытым врагом консула. На этом заседании он произнес свою первую речь, получившую название, как и последующие, филиппика, направленную против Марка Антония. В речи Цицерон обвинял консула в злоупотреблении своими полномочиями, ссылаясь на то, что «когда признавали распоряжения Цезаря действующими, имели в виду лишь законы Цезаря, в то время как Антоний исполняет все распоряжения, обещания, возможно, даже мечты диктатора»[32] , что вызывает большое подозрение в этих начинаниях, исполняемых консулом. Истинность их, по мыслям Цицерона, знает лишь он. В то время как оратор «защищает действительные распоряжения диктатора, не изменяя их, в отличие от Антония»[33] . В своей речи Цицерон показывает несостоятельность, неверность и, что самое главное, несоответствие с законами Цезаря решений, проводимых в сенате Антонием. Цицерон прямо обвиняет его, преувеличивая отрицательные стороны его решений, тем самым рисуя образ узурпатора власти, не считающегося и желающего изничтожить столь любимые всеми законы Цезаря. В то время как они, республиканцы, в лице Цицерона, уважают, соблюдают и будут бороться за сохранение теперь уже ставших для них демократическими распоряжения Цезаря. Возможно, что на данный отрезок времени именно этот «лозунг» и был смыслом их борьбы, по крайней мере, официальным. На словах Цицерон сожалеет (мысленно, конечно, осуждает) о том, что Антоний «свернул с истинного пути, решив заслужить славу страхом, а не верными делами, ведь внушение страха и ненависти к себе есть признак слабости и неуверенности»[34] , намекая на то, что в подобной ситуации это может означать скорейшую кончину консула. Возможно, это была своеобразная угроза Марку Антонию, если он не встанет «на истинный путь и не прислушается, наконец, к гражданам, в отличие от республиканцев, которые превыше всего ставят волю римлян»[35] .

«19 сентября на сенатском заседании Антоний отвечал на первую филиппику Цицерона. Ему были брошены упреки в неблагодарности, он обвинялся в убийстве Клодия, в подготовке войны между Помпеем и Цезарем, в организации заговора против Цезаря»[36] . Все эти обвинения были достаточно весомы, так как ставили под сомнение прошлую «миролюбивость» оратора, а значит, и настоящее желание решить конфликт мирным путем тоже.

Цицерона на заседании сената не было, и он решил ответить памфлетом. Целью второй филиппики было унизить Антония, показать всю его преступность и ничтожность. Памфлет давал искаженный образ политического противника и его сторонников, как «людей необычайно глупых, невоспитанных, расточительных, корыстных и развратных»[37] .

В такого рода произведениях личные мотивы закрывают социальные мотивы борьбы, в результате чего становится очень трудно определить объективные причины конфликтов. Эта словесная война означала конфликт между Антонием и наиболее видными сенаторами. Одновременно происходило сближение между сенатом и Гаем Октавием. А когда Марк Антоний обвинил последнего в организации против него заговора, ситуация еще больше усложнилась. По мнению Машкина Н.И., «разрыв с заговорщиками Антоний ознаменовал тем, что приказал под статуей Цезаря обозначить, что она посвящена ему как отцу за его заслуги»[38] , что, безусловно, не могло понравиться заговорщикам, так как теперь они рассматривались как отцеубийцы. Вскоре Марк Антоний и Гай Октавий стали увеличивать свои войска.

Сенаторские круги во главе с Цицероном, за ними и все республиканцы выступили в защиту Децима Брута, против которого Антоний собирал свои войска. Действуя через сенат, они настаивали на сохранении провинций, желаемых Антонием, за теми наместниками (они были республиканцы), которые управляли ими в данный момент. Такой поддержкой Децима Брута Цицерон и его сторонники намеревались ослабить консула и не допустить установления его диктатуры. Однако для такой борьбы сенат не обладал войском, поэтому республиканцы решали использовать для своих целей Октавия и установили с ним дружеские отношения. Они предоставили ему право набирать войско и назначили его наряду с консулами 43 года Гирцием и Пансой командующим войсками для борьбы с Антонием. Но, по мнению Туркиной Л.Г., «они в одинаковой степени боялись и опасались как Антония, так и Октавия. Настраивая Октавия против Антония, сенаторы хотели, используя вражду между войсками цезарианцев, получить необходимую им военную силу и в то же время добиться взаимного ослабления Марка Антония и Гая Октавия, разрушение растущего единства цезарианцев»[39] . Так республиканцы готовились к войне, одновременно с этим Цицерон проводил агитацию в пользу войны. Оратор пытался добиться признания Антония врагом отечества, но безрезультатно. Вскоре были получены известия от Марка Юния Брута о его победе над Гаем Антонием. Также стало известно и о событиях в Азии, где Долабелла предал мучительной казни проконсула этой провинции и участника антицезарианского заговора Требония, что противоречило амнистии, хотя и уже забытой. Это дало повод Цицерону произнести одиннадцатую филиппику, направленную против Долабеллы. В своей речи он одобрял решение объявить Долабеллу врагом отечества и предлагал начать военные действия против него. Главная задача, поставленная перед республиканцами, – сдерживание цезарианцев, а точнее говоря, необходимость победы над ними.

Вскоре положение Брута было легализовано, а Долабелла был объявлен врагом отечества, и ведение войны с ним было поручено консулам. К Антонию решено было направить посольство с посланием в примирительных тонах, однако ответ был чересчур резким, что положило конец колебаниям в сенате: «решено было ответить военными действиями»[40] . Неопределенными оставались только позиции Лепида и Мунация Планка. В результате нескольких крупных столкновений оба войска понесли серьезные потери. Армия победителей потеряла обоих консулов – Гирций и Панса. «В итоге вся республиканская армия была сосредоточена в руках третьего полководца – Гая Октавия»[41] .

20 апреля известие о победе под Мутиной вызвало в Риме ликование. Цицерона повели на Капитолий и заставили говорить в ростр, а на следующий день собралось сенатское заседание, на котором Цицерон произнес свою четырнадцатую филиппику. В ней он осуждал чересчур безжалостные действия «Антония и Долабеллы, сравнивая их с Ганнибалом»[42] , эти слова произносились (как и все филиппики), чтобы привлечь на свою сторону новых единомышленников. А подобное сравнение могло стать очень серьезным аргументом обвинения в силу высокого патриотизма римлян. «Цицерон еще раз предложил объявить Антония врагом отечества, вотировать почести консулам и Октавиану, объявить пятидесятидневное молебствие богам, наградить солдат, воздвигнуть в честь победы памятник. Цицерон не забыл подчеркнуть и свое значение в этой борьбе»[43] .

В итоге Антония объявили врагом отечества, Децим Брут получил триумф, и ему было поручено главное командование, Октавиан же получил овацию. «Его вообще отстранили от командования в силу того, что преемник Цезаря обладал большим авторитетом среди ветеранов, а следовательно, пугал этим сенаторов»[44] . Таким образом, по окончании Мутинской войны преобладание было у республиканцев.

Глава III . Поражение римской республиканской партии

§1. Консолидация антиреспубликанских сил

Победа сенатских войск под Мутиной стала своеобразным поворотным моментом в истории республиканской партии. Но в Риме не совсем правильно определили значение мутинских побед. Впоследствии Цицерон не раз вспоминал, что он и его единомышленники их переоценили. Цицерону казалось, что победа обеспечила полную и долгую безопасность республики. Действия сената нельзя назвать хорошо продуманными, так, недооценив Антония, решив, что он поражен окончательно, сенатское большинство ориентировалось в своей политике на активных цезарианцев. Была избрана комиссия децемвиров, которая занималась вопросом о награждении солдат и ветеранов. Решили вознаградить лишь тех, кто служил в двух легионах, отпавших от Антония, причем легионер получил половину обещанной суммы, однако легионы, которым определялась награда, выражали большее недовольство, чем те, кто был ее лишен, что, по мнению Машкина Н.А., «не могло не быть причиной шаткого положения сената. К тому же со всей остротой встал вопрос о наделении легионеров, что стало еще одной проблемой республиканцев. В добавление ко всему, ветераны были недовольны и составом комиссии децемвиров, так как в нее не вошли ни Децим Брут, ни Октавий»[45] . Потому, чтобы законопроект получил одобрение ветеранов, было решено подписать его именами полководцев, одержавших с ними победы.

Положение Антония было очень тяжелым. Он двигался по направлению к Лепиду и должен был встретиться с войском Вентидия Басса, возможно, в силу того, что он ощущал большой недостаток в воинах. «А после Мутинской войны он пошел на такой шаг, который Юлий Цезарь справедливо считал самым крайним: он освобождал рабов и включал их в число солдат»[46] . Октавиан не препятствовал движению войск, а торговался с сенатом о его будущих должностях. Децим Брут не мог помешать соединению легионов Вентидия Бассы с войском Антония, так как не мог его преследовать в силу временной негодности его армии. 30 мая неожиданно для сената армии бывших коллег соединились. И Лепид, и Антоний стремились к соединению войск, однако оно было представлено как выполнение воли солдат. Лепид, до этого неоднократно заверявший Цицерона и сенат в своей лояльности, оправдывал свое примирение с Антонием тем, что все его войско, желавшее мира и сохранения жизни гражданам, восстала и заставила его позаботиться о сохранении жизни и имущества римлян. В результате соединения войск Лепид также был объявлен врагом отечества.

Соединение армий вызвало в Риме бурную реакцию: «эдикты децемвиров с презрением срывались со стен комиции. Сенат опасался соединения войск теперь уже Марка Антония и Октавиана. По этой причине начинаются наборы войск, и, как считает Аппиан, чтобы лучше обезопасить себя, борьбу с войском Антония доверили Октавиану, который 19 августа 43 года все-таки добился консульства, и Дециму Бруту»[47] . Хотя на самом деле сенат облегчил присоединение юного Цезаря к Лепиду и Антонию. Получив в свое распоряжение армию, Октавиан вышел из Рима навстречу соединенным войскам цезарианцев, которые также двигались по направлению к нему.

Встретившись, лидеры двух армий начали переговоры, следует заметить, что союз между ними был логичен, так как Октавиан из-за потери власти сенатом, который уже отвернулся от него, также понял, что сильным союзником этому органу власти не быть. Лепид и Антоний также искали поддержки армии. Возможно, истинная причина создания триумвирата была одна – три лидера хотели получить всю возможную полноту власти и для этого временно объединились, чтобы впоследствии было проще устранить друг друга. Лозунгом же к объединению была месть за смерть диктатора.

§2. Проскрипции второго триумвирата

Встретившись, лидеры двух армий образовали второй триумвират, цель которого заключалась в устранении противников и господстве над провинциями. «Было установлено, что к Антонию отходят обе Галлии, Октавиану – Африка, Нумидия и острова, Лепиду – управление Нарбонской Галлией и двумя испанскими провинциями. Наряду с этим было решено, что Октавиан сложит свои консульские полномочия, дабы не возвышаться над остальными»[48] . Все трое получили особую власть, чрезвычайную магистратуру «tresuirireipublicaeconstituendae».

Для борьбы с политическими противниками, оставшимися в Риме и Италии, решено было прибегнуть к проскрипциям. При помощи них триумвиры надеялись покончить со своими врагами и вместе с тем собрать средства для борьбы с Брутом и Кассием, получив их от конфискации имущества обреченных ими на смерть. По мнению Аппиана, в этот список входили «300 сенаторов, 2000 всадников»[49] . Некоторые подверглись проскрипции из-за своего состояния. В списках были также родственники триумвиров, хотя Лепид, Антоний и Октавиан не желали их смерти, а просто хотели показать солдатам, что не щадят даже родственников, некоторые из проскрипционных списков служили у них, но оскорбили их чем-либо. Другими словами, все те, кто имел даже зачаток дурной мысли о триумвирах. 17 человек (среди них Цицерон) решено было убрать немедленно. Список был передан консулу 43 года Педию, он единственный смог прекратить панику в Риме, связанную со слухами о провинциях. Однако Педий вывесил список лишь из 17 человек, пообещав остальным свободу. Интересным является тот факт, что сам Педий скончался от утомления в ту же ночь, что наталкивает на предположение об упоминании и его имени в списках. По прошествии некоторого времени после законного оформления второго триумвирата были вывешены новые проскрипционные списки. В них всегда заносился дополнительно кто-либо из осужденных предварительно или убитых по ошибке для того, чтобы оправдать людей, убивших их, а следовательно, триумвиров, так как никому они такую услугу оказывать не станут.

Вступительная часть проскрипций носила пропагандистский характер. Триумвиры, согласно написанному, решились на столь отчаянный шаг, чтобы отомстить заговорщикам, убившим добродетельного Юлия Цезаря, чтобы самим не стать жертвами. Триумвиры предусматривают, что во время борьбы пострадают и те, кто не разделял ничьих взглядов, но вместе с тем они заверяют, что демократические слои населения не испытают вреда от их действий, не будут считаться врагами и те, кто злоумышлял прежде против триумвиров или враждовал с ними; не угрожает опасность и тем, кто выделяется своим богатством или достоинством. Конечно, расхождение с истинными намерениями и действиями Лепида, Антония и Октавиана достаточно велико. Проскрипции должны были удовлетворить желание армии – мести за смерть Цезаря было уже недостаточно. Триумвиры действительно должны были дать «утешение» и «облегчение» солдатам, среди которых господствовали антиаристократические тенденции. Таким образом, солдаты получали возможность расправиться с теми, кто по своему богатству и знатности стоял выше большинства граждан. Триумвиры предлагали рабам доносить на своих хозяев и убивать их. В обращении к рабам не было ничего принципиально нового.

Сопротивление триумвирам было бесполезно, поэтому многие искали спасение в бегстве. В сложившейся ситуации охоты на проскрибированных республиканская партия, естественно, потеряла своих сторонников, лидеров, что очень важно Цицерону. Единственной надеждой сенаторов оставалась армия Кассия, Брута, флот Секста Помпея.

§3. Последняя армия римской республики

Когда триумвиры огласили свои проскрипции, многие попытались спастись бегством на Восток – к Бруту и Кассию или в Сицилию – к Сексту Помпею. Секст пользовался большой популярностью в Италии. Он выступает, прежде всего, как продолжатель дела своего отца. «После заключения второго триумвирата он вел успешную борьбу, отстаивая свою независимость»[50] .

Второй надеждой на сохранение борьбы за республику были армии Кассия и Брута. «Костяк их армии составляли легионы римских граждан, в большинстве своем бывшие солдаты Цезаря и Помпея, новых легионов было образовано сравнительно немного из-за нехватки живой силы, часть их к республиканцам примкнула из числа провинциалов, а также контингентов, выставляемых союзными племенами и зависимыми от Рима государствами. Среди этих солдат было немало наемников, рабов»[51] . Состав армии, безусловно, повлиял на ее качество. Римская армия набиралась из граждан для того, чтобы воюющие были заинтересованы в результате самой битвы, а не того, сколько и какую добычу получат воины. Но армию Брута и Кассия интересовало прежде всего последнее, в результате чего их армия стала неуправляемой. «Республиканцы старались поднять моральный дух армии, подчеркивая, что они сражаются не ради личной выгоды, а за свободу и демократию»[52] , хотя для их армии лучшим лозунгом была бы борьба за добычу, так как большинство воинов в армии удерживало лишь это.

«При Филиппах боевые качества армии триумвиров, состоявшей в основном из ветеранов» (что было несомненным превосходством), «были выше, поэтому командование республиканцев решило оттянуть генеральное сражение»[53] , чтобы истощить противника, отрезанного от Италии, не имевшего достаточно запасов продовольствия и уже давно испытывавшего голод. Хотя для республиканцев такой план ведения войны был наиболее логичным и верным, «они уже приняли решение дать генеральное сражение»[54] . В этом как раз и сказался состав армии и внутренние отношения в ней. Дело в том, что армия полководцам уже не принадлежала, а наоборот, руководила ими. Этому есть много доказательств. Так, в данной ситуации армия была не заинтересована в затяжной войне, так как не получала награбленного, а поэтому потребовала возобновления военных действий, ведь она получила бы свое при любом исходе сражения. «Особенно подобные настроения касались военных, набранных в тех провинциях, где им приходилось действовать»[55] . Примечательно, что в первом сражении при Филлипах солдаты-республиканцы начали бой самостоятельно. Однако не следует недооценивать армию Брута и Кассия. Фланг Брута одержал победу, так как на этом фланге находились отборные части, а противостояли им дезорганизованные части Октавиана. Но в этом сражении армия республиканцев понесла большие потери: она лишилась единственного опытного военачальника Кассия. По одной версии, он покончил с собой, решив, что к нему движутся вражеские силы, или отчаявшись ввиду полного неповиновения и дезорганизованности войска. «После смерти Кассия Брут принял командование над его частями на себя, что оказалось очень сложным, так как дисциплина резко упала со сменой их полководца. Брут счел необходимым выступить перед армией, пообещав богато вознаградить их в случае полной победы»[56] . Оставшийся полководец решил не принимать боя и выждать истощения армии противника, но это оказалось невозможным, как считает Парфенов В.Н., ввиду результативной пропагандистской, подстрекающей политики цезарианской армии, так как дезертирство и переход к противнику стал весьма широким явлением в армии Брута. Таким образом, армия снова заставила Брута вести себя в бой. Осенью 42 года армия республиканцев, а значит и сама партия, потерпела полное поражение.

Причинами такого исхода сражения можно назвать: состав армии, ее интересы в этой войне, организованность, взаимоотношения с командованием.

Заключение

В заключении данной работы следует отдельно выделить причины, по которым республиканская партия проиграла в политической борьбе. Непосредственно после осуществления убийства Цезаря действия заговорщиков отличают крайняя необдуманность и неподготовленность, так как они тщательно продумали лишь план убийства, решив, что народ не может не последовать за ними. Жизнь их и их идеи сохраняли лишь сторонники в сенате, в особенности Цицерон, благодаря которому было принято решение об амнистии заговорщиков. Республиканцы сумели добиться успеха, только когда лидером партии стал оратор, сумев привлечь на свою сторону народные массы. Благополучие сложившейся ситуации нарушила консолидация сил противников – создание второго триумвирата – и, по сути, начало охоты на республиканцев. Армии Брута и Кассия не смогли оказать должного сопротивления в силу ее состава и организованности.

К тому же республиканцы допустили непоправимую ошибку, недооценив собственные силы, положившись, по сути, на волю плебса и переоценив силы своих противников – цезарианцев.

Возможно, в силу этих причин республиканская партия оказалась слабее своих противников в борьбе за власть.

Список литературы

1.Аппиан. Гражданские войны/ Пер. под ред. С.А. Жебелева и О.О. Крюгера. Л.,1935.

2.Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Луций Анней Флор – историк древнего Рима. Воронеж,1977.

3.Плутарх. Брут./ Пер. С.П. Маркиша// Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1994.Т.2.

4.Светоний. Божественный Цезарь// Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1966.

5.Цицерон, Марк Туллий. Первая, вторая, четырнадцатая филиппики/ Пер. В.О. Горнштейна// Цицерон, Марк Туллий. Речи в двух томах. М., 1993.Т.».

6.Цицерон, Марк Туллий. Одиннадцатая филиппика против Марка Антония/ Пер. В.Г. Боруховича и Е.В. Смыкова// Хрестоматия по истории древнего мира. Эллинизм. Рим. М., 1998.

7.Ковалев С.И. История Рима. Л., 1986.

8.Машкин Н.А. Принципат Августа. М.; Л., 1949.

9.Парфенов В.Н. Последняя армия Римской республики//ВДИ.1983.№3.

10.Парфенов В.Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально-политической истории. Саратов, 1987.

11.Туркина Л.Г. О роли армии в политической борьбе второго триумвирата// Некоторые вопросы всеобщей истории. Челябинск, 1965. Вып.1.

12.Утченко С.Л. Древний Рим. События, люди, идеи. М., 1969.

13.Ферреро Г. Величие и падение Рима. М., 1923. Т.3.

[1] Ковалев С.И. История Рима. Л., 1986. С. 450.

[2] Гай Светоний Транквилл. Жизнь Двенадцати Цезарей. Божественный Юлий. М., 1966. 79.3.

[3] Ковалев С.И. Указ. соч. С.450.

[4] Гай Светоний Транквилл. 79.3.

[5] Утченко С.Л. Древний Рим. События, люди, идеи. М., 1969. С.166.

[6] Там же.

[7] Гай Светоний Транквилл. 81.1-3.

[8] Ковалев С.И. Указ. соч. С.451-452.

[9] Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Луций Анней Флор – историк древнего Рима. Воронеж, 1977. С.147.

[10] Аппиан. Гражданские войны / Пер. под ред. С.А. Жебелева и О.О. Крюгера. Л., 1935. II.120.

[11] Там же.

[12] Там же. С.142-143.

[13] Машкин Н.А. Принципат Августа. М.; Л., 1949. С.123.

[14] Аппиан. II.123.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Там же.II.125.

[18] Там же.

[19] Машкин Н.А. Указ. соч. С.124-125.

[20] Ферреро Г. Величие и падение Рима. М., 1923. Т.3. С.15.

[21] Парфенов В.Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально-политической истории. Саратов. 1987. С.8.

[22] Гай Светоний Транквилл. 83.

[23] Плутарх. Брут / Пер. С.П. Маркиша // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1994. Т.2.

[24] Ферреро Г. Указ. соч. С.37.

[25] Машкин Н.А. Указ. соч. С.132.

[26] Там же. С.138.

[27] Там же.

[28] Ферреро Г. Указ. соч. С.64.

[29] Там же. С.66.

[30] Там же. С.84.

[31] Там же. С.97.

[32] Цицерон, Марк Туллий. Первая филиппика. VII.16-17 / Пер. В.О. Горнштейна // Цицерон, Марк Туллий. Речи в двух томах. М., 1993. Т.2.

[33] Там же. С.278.

[34] Там же. XIV. С.283.

[35] Там же. С.283-284.

[36] Машкин Н.А. Указ. соч. С.147.

[37] Цицерон, Марк Туллий. Вторая филиппика. V.2 / Пер. В.О. Горнштейна // Цицерон, Марк Туллий. Речи в двух томах. М., 1993. Т.2.

[38] Машкин Н.И. Указ. соч. С.148.

[39] Туркина Л.Г. О роли армии в политической борьбе второго триумвирата // Некоторые вопросы всеобщей истории. Челябинск. 1965. Вып.1. С.6.

[40] Цицерон, Марк Туллий. Одиннадцатая филиппика против Марка Антония. VI.15-VII / Пер. В.Г. Боруховича и Е.В. Смыкова // Хрестоматия по истории древнего мира. Эллинизм. Рим. М., 1998. С.284.

[41] Утченко С.Л. Указ. соч. С.179.

[42] Цицерон, Марк Туллий. Четырнадцатая филиппика. III-IV / Пер. В.О. Горнштейна // Цицерон, Марк Туллий. Речи в двух томах. М., 1993. Т.2. С.322.

[43] Там же. С.323-331.

[44] Туркина Л.Г. Указ. соч. С.13.

[45] Машкин Н.А. Указ. соч. С.171-172.

[46] Там же.

[47] Аппиан. Гражданские войны. III.85.

[48] Машкин Н.А. Указ. соч. С.177.

[49] Аппиан. IV.5.

[50] Машкин Н.А. Указ. соч. С.200.

[51] Парфенов В.Н. Последняя армия Римской республики // ВДИ. 1983. №3. С.64.

[52] Там же. С.60.

[53] Там же. С.61.

[54] Там же.

[55] Там же. С.62.

[56] Там же. С.63.