Доклад: Движение Декабристов

Цели движения декабристов отражали основные исторические задачи, возникновение в развитии России того времени. Движение декабристов выросло на почве русской действительности. Не увлечение западноевропейской передовой философией, не заграничные военный походы, не примеры западноевропейских революций породили движение декабристов, его породило историческое развитие их страны, объективные исторические задачи в русском историческом процессе. Декабристы постепенно осознали борьбу с крепостным правом и самодержавием как главную цель своей деятельности. Они постепенно формировали свои взгляды, вникая в жизнь помещичьих крепостных имений, которую с детства хорошо знали, в события Отечественной войны 1812 г., на полях которой они проливали кровь, защищая Родину от вторгнувшегося Наполеона, в заграничных походах, освобождавших Европу, где они воочию увидели “войну народов и царей”, борьбу против феодального угнетения.

Все это помогало декабристам осознать, понять выросшие в российской действительности исторические задачи, загореться страстным желанием освободить Родину от крепостного угнетения и уничтожить самодержавие, открыть дорогу новому общественному строю.

Объективно движение декабристов порождено кризисом феодально-крепостной общественной формации и уходит своими корнями в ведущий процесс эпохи – разложение стареющего, исчерпавшего себя феодально-крепостного строя и возникновения новых, в то время прогрессивных, - капиталистических отношений. Задачи сокрушения крепостничества и самодержавия были кровными для России того времени: от их разрешения зависело, двинется ли страна вперед или затормозится в старых, изживших себя формах социального строя.

Крепостное право и самодержавие было тормозом развития страны. Но не слабая и не хилая страна стонала под гнетом устаревшего феодализма, а сильный и полный огромных творческих возможностей народ бился в его путах.

Еще в XVIII в. в недрах феодально-крепостной России подспудно, в стесненных и затруднительных условиях развивался капиталистический уклад. Еще отчетливее это выявилось в начале XIX в. Страна производила все большее количество жизненных благ, и производила их во все более значительной доле по-новому. В России шло развитие производительных сил: развивались предприятия, приближавшиеся к капиталистическому типу, рос вольнонаемный труд, увеличивалось число промышленных рабочих, умножалось количество городов и возрастало городское население. Ширился внутренний рынок, требуя все большее количество продуктов питания и промышленных изделий. Росло разделение труда. Но старые, феодально-крепостные общественные отношения мешали развитию страны. Ростки нового мощно пробивались сквозь толщу устарелого строя, надламывая кору старых общественных форм, стеснявших развитие. Разложение старого освобождало элементы нового.

Наряду с медленной и замкнутой жизнью помещичь­его имения, где крепостной крестьянин десятилетиями сидел на месте и пахал на барина одно и то же поле, все чаще возникали новые формы жизни. Росло число про­мышленных рабочих. В 1804 г. их было 95,2 тыс. чело­век, а в 1825 г. стало 210,5 тыс. Число вольнонаемных рабочих было в начале века немногим более 60 тыс. че­ловек, а в 1825 г. их уже стало более 114 тыс. Оброч­ные крестьяне также уходили в города на заработок и увеличивали количество городского населения. Тысячи людей приходили в Петербург и Москву в поисках рабо­ты. Тянулись они в портовые города — Ригу, Одессу, Ар­хангельск, Астрахань — и к пристаням городов, располо­женных по берегам больших русских судоходных, рек. В одной Москве накануне вторжения Наполеона числи­лись 464 “фабрики и мануфактуры”. Когда перед войной 1812 г. полицмейстер подсчитывал число московских жи­телей и распределял результаты своего подсчета по со­словиям, то большая часть населения не вместилась в сословные рамки. Полицмейстер насчитал в Москве 9 ты­сяч дворян, 19 тысяч купцов, 18 тысяч мещан, 47 ты­сяч дворовых люден, и свыше 96 тысяч московских жи­телей было зачислено в рубрику “прочих”: уж очень сложно было для полицмейстера распределять по сослов­ным рубрикам всю эту массу нестрого, преимущественно трудового и частью пришлого люда.

Росла хозяйственная специализация отдельных райо­нов страны: уже отчетливо выделялись промышленные районы около Петербурга и Москвы и обширные сель­скохозяйственные районы на Украине и в Поволжье. По вычислению тогдашнего известного статистика Арсеньева, обороты внутреннего рынка составляли 900 тыс. рублей в год, эта цифра явно говорит о растущем разделении труда. Значительно выросли и мелкие крестьянские про­мыслы. Старый центр крестьянской ткацкой промышлен­ности село Иванове Владимирской губернии и славивше­еся своими металлическими изделиями село Павлове (шереметевская вотчина в Нижегородской губернии) превра­тились в довольно значительные промышленные центры. Произошли изменения и в барском имении. Несмотря на косную и застойную жизнь, помещики увеличивали про­изводство хлеба на продажу. “Те землепашцы, которые ничего не продают, но сами покупают на торгах хлеб для прокормления себя, должны почитаться бесполезны­ми членами общества”, — писал издававшийся в те годы “Земледельческий журнал”. Это —новый взгляд на тор­говлю хлебом.

Самодержавно-крепостной строй сковывал производи­тельные силы страны, тормозил их дальнейшее развитие. Новые явления жизни вступали в резкое противоречие с устарелыми общественными формами. Прикрепленный к земле крестьянин был собственностью помещика. Основ­ного производителя жизненных благ — крепостного крестьянина, крепостного рабочего — помещик мот ку­пить, продать, выменять на собаку, при случае проиграть в карты. Крестьянин не смел уйти в город на заработки без разрешения барина. Барин мог всегда отозвать с фаб­рики в деревню своего оброчного мужика, нанявшегося на фабрику, и тем нанести урон фабричному производ­ству. Заработок такого оброчного крестьянина, нанявше­гося на работу, и значительной доле шел в карман к барину-помещику в виде оброка. Крестьяне-предпринима­тели в селе Иванове или Павлове сами были крепостны­ми, хотя у них на предприятиях работали сотни наемных рабочих. Барии мог в любое время предъявить права на фабрику, принадлежащую его крепостному. Если такой крестьянин-фабрикант и выкупался на волю, его фабри­ка оставалась во владении барина. Все было подчинено интересам дворянского сословия, сидевшего на крестьян­ской шее. Дворянин считался благородным от рожде­ния — ему было законом присвоено право владеть кре­постными крестьянами и землей. На страже его интере­сов стояло самодержавие.

Разложение крепостного хозяйства под влиянием раз­вития капиталистических отношений явилось той почвой, на которой росло и развивалось стихийное крестьянское движение против крепостного права. Крестьянин хотел хозяйствовать самостоятельно, без барина, а помещик все сильнее давил на него, увеличивал барщину и оброк, при­спосабливаясь к растущим требованиям рынка.

Стремясь получить больше хлеба-товара, помещик шел в наступление и на крестьянскую землю: он сокращал крестьянскую запашку, расширял барскую, переводил крестьян на месячину, делал их дворовыми, отбиралихземлю. Росло обезземеливание крестьянства, многие деревни нищали. Помещик сам подрубал сук, на котором сидел: наличие у крестьян земельного надела было существенным условием крепостного хозяйства. Крестьяне протестовали против усилившегося помещичьего гнета и стремились стать на путь самостоятельного, не стесненно­го барином хозяйства.

При самодержавии народ не принимал никакого уча­стия в управлении страной: царизм осуществлял бесконт­рольную власть над Россией. Люди были неравны перед законом: одни сословия были привилегированными, дру­гие угнетенными. Суд был сословным: один суд — для дворян, другой — для купцов, третий — для крестьян. Для крестьян он даже и не назывался судом, а официально именовался “расправой”. По выражению русского рево­люционного писателя Радищева, “крестьянин в законе мертв”: царское законодательство служило на пользу по­мещику для угнетения крестьян и вообще трудового люда.

Все более и более сказывались противоречия между развитием производительных сил и феодально-крепостническим строем.

Необходимость замены старого общественного строя новым ощущалась тем отчетливее, чем яснее выявлялась огромная мощь страны, ее необъятные силы. Народ, героически за­щищавший свою Родину от Наполеона, надеялся получить освобождение от крепостного права. Но его надежды были напрасны.

“Мы проливали кровь,— говорили солдаты, вернув­шись с войны 1812 г.,— а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили Родину от тирана, а нас опять тиранят господа”. Солдаты, побывав за границей во вре­мя походов 1813—1815 гг., сами воочию увидели стра­ны, где не было крепостного права, и, вернувшись домой, только и толковали об этом.

Направление удара, который наносился Наполеону европейскими народами и европейскими правительствами, было общим и для правительств, и для народов. Однако ближайшая и временно общая цель не означала единства целей конечных. Народы, с одной стороны, и царские и королевские правительства — с другой, боролись во имя разных конечных целей. Народы жаждали освобождения от фео­дального гнета и надеялись получить свободу после войны. Цари, короли и дворяне европейских стран стремились к другому — восстановить после войны старые феодально-крепостные порядки. Поэтому после наполеоновских войн особенно остро проявилось столкновение интересов наро­дов с абсолютистскими правительствами. По словам поэта-декабриста, начиналась “война народов и царей”...

В этих условиях после наполеоновских войн и сложи­лась европейская революционная ситуация 1818— 1819 гг. В 1820 г. она начала перерастать в револю­цию — первый взрыв ее имел место в Испании, за ним последовали Португалия, Неаполь, Пьемонт, Греция... В России тех лет также складывалась революционная ситуация, но она не вызрела до конца — и в этом глубо­кая подоснова неудачи восстания декабристов. Однако исторические условия в России развивались в том же на­правлении, что и на Западе. Царское правительство, встре­воженное создавшейся обстановкой, проявляло явную нер­возность. Аракчеевщина — система безудержного крепост­ничества, произвола и гнета — воцарилась в стране. Но тому же Аракчееву Александр I поручал подготовить про­ект освобождения крестьян от крепостного права, чтобы прикинуть на всякий случай, что могло бы выйти из это­го. Царь бросался из стороны в сторону, чувствуя, что почва начинает колебаться под его ногами. В 1815 г. Александр был вынужден дать Польше урезанную кон­ституцию, а в 1818 г. в речи при открытии варшавского сейма публично обещать конституцию всей России. Обе­щать — и, конечно, не исполнить.

Между тем крестьянские выступления учащались, по­ложение становилось все более напряженным. В струю разрозненных крестьянских восстаний в 1819 г. Влились восстания военных поселений и невиданные по размаху донские волнения в 1818—1820 гг. В 1820 г. царское правительство с ужасом увидело уже в самой столице, в Петербурге, волнение гвардейского Семеновского полка. Полк выступил без офицеров: волновалась солдатская масса. Общественное недовольство усиливалось.

Одержав победу в войне народной силой, царское пра­вительство не замедлило показать свое истинное лицо - угнетение народа стало еще тяжелее. Помещики свирепствовали над крестьянами, и новые царские законы под­держивали их власть. Крепостной гнет усилился и в ар­мии. По всей стране, от Петербурга до Украины включи­тельно, по приказу Александра I были созданы военные поселения — худшая форма военно-крепостного гнета. В военных поселениях все мужское население, даже шести-семилетние дети, должно было носить неудобную военную форму и подчиняться жестокому палочному воен­ному режиму. Солдаты-крестьяне должны были занимать­ся военным учением и одновременно обрабатывать землю, сами содержать себя, добывая трудом продукты питания. Торговать им запрещалось. Царское правительство дума­ло таким образом добиться экономии средств — пусть солдат сам себя кормит. По барабанному сигналу крестья­не в военной форме шли пахать, по барабанному сигналу отпахоты шли на военное учение. Вся жизнь в военных поселениях была подчинена строгим правилам, за их на­рушение виновных подвергали жестоким телесным наказаниям. Крестьянку, которая зажгла в избе огонь после 10 часов вечера, подвергали порке. Жизнь в военных по­селениях была каторгой.

Крестьяне в военных поселениях восставали, требуя их отмены. Но царское правительство настаивало на сво­ем: “Военные поселения будут, хотя бы пришлось уло­жить трупами дорогу от Петербурга до Чудова”,— сказал Александр I.

Александр I все время ездил за границу для участия в конгрессах европейских держав, подавлявших по всей Европе революционное движение. Россией в его отсутствие правил жесточайший крепостник Аракчеев, началь­ник военных поселений. “Аракчеев господин всю Россию погубил, добрых людей прослезил”,—пелось о Нем в на­родной песне. “Всей России притеснитель”,— сказал о нем Пушкин. Тяжелая аракчеевская военно-бюрократическая машина подавляла все живое. Шли жесточайшие распра­вы с крестьянским движением. Тяжело обрушилась аракчеевщина и на свободную мысль, на университеты. Пере­довых профессоров снимали с должностей и предавали суду за вольнодумство. В основу всех наук приказано было положить священное писание. Ученость без веры в бога признавалась “не токмо не нужной, но и вредной”. Даже математику потребовали преподавать на религиоз­ный манер.

Крепостное право и самодержавие задерживали раз­витие России. Ликвидация крепостного права и самодер­жавия — таковы были очередные исторические задачи, вставшие перед Россией.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru