Курсовая работа: Художественная манера Джованни Батиста Тьеполо

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Среда формирования и становления индивидуальной художественной манеры Дж. Б. Тьеполо

1.1 Венеция 18 века. Особенности исторического и художественного развития страны

1.2 Творческий метод Дж. Б. Тьеполо

ГЛАВА 2. Основные аспекты творческого пути Дж. Б. Тьеполо

2.1 Первые работы. Истоки становления творчества мастера

2.2 30-е годы. Поиски уникальности стилевых особенностей

2.3 Зрелость. Период всеобщего признания

2.4 60-е годы. Завершение творческого пути

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Говоря об искусстве Венеции 18 века, можно назвать множество имен, позволивших ей подняться на недосягаемый уровень относительно остальных итальянских городов, за исключением, пожалуй, лишь одного Рима. Конечно, это стало возможным во многом благодаря и экономическому положению, однако, конечно, основную роль здесь сыграли истоки формирования данного искусства. Великолепное искусство Древнего Рима и Древней Греции, величайшее искусство Ренессанса и не менее блестящий расцвет итальянского искусства 17 века, обусловили такую благодатную почву, на которой просто не могло не рождаться великих людей, создающих великие произведения. Одним из таких мастеров следует назвать живописца Джованни Батисту Тьеполо, получившего прозванье Джамбаттиста.

Искусство Дж. Б. Тьеполо было прославлено его современниками с таким единодушием, какое мало кому досталось в удел из великих мастеров европейской живописи. Но уже в конце жизни в связи со все усиливающейся волной неоклассицизма художнику пришлось испытать горечь отрицания и осуждения его искусства. Под этим бременем осуждения и забвения искусство Тьеполо продолжало оставаться и в течение всего 19 века. Только в начале 20 века стал возрождаться интерес к искусству Тьеполо и появились первые большие монографии, посвященные изучению его творчества.

К сожалению, подобные труды появились, в первую очередь, конечно, на западе. В нашей же работе использованы в основном труды советских искусствоведов, однако они в свою очередь основаны именно на монографиях западных специалистов. Одной из таких аналитических работ, использованных нами, стала "Проблема реализма в итальянской живописи 17-18 веков" Б.Р. Виппера. Именно он дает наиболее подробный обзор монографических исследований своих европейских коллег. Так, к примеру, он считает, что среди многочисленных исследований отдельных произведений мастера и общих проблем, связанных с его творчеством, следует выделить очерк Т. Хетцера о вюрцбургских фресках Тьеполо и работы А. Морасси, установившие новую датировку росписей виллы Вальмарана и как бы заново открывшие ранний период деятельности Тьеполо. Не менее важной, своего рода "апофеозом этого возрождения Тьеполо", явилась, по мнению автора, большая выставка произведений Тьеполо, организованная в Венеции в 1951 году и показавшая искусство мастера во всей его широте и разнообразии.

Однако, он отмечает, что нельзя утверждать, будто современные искусствоведы единодушны в своей оценке творчества Тьеполо. Наряду с учеными, высоко оценивающими достижения Тьеполо в разных областях его художественной деятельности (Морасси, Палуккини), есть исследователи, которые признают художественную ценность только за эскизами мастера и отрицают высокое художественное значение его законченных фресковых циклов (Лонги). Или другие, которые считают, что Тьеполо - художник, который выпадает из исторических рамок своего времени и представляет собой странное исключение в венецианской живописи 18 века (Дамерини), или третьи, которые называют искусство Тьеполо "помпезным" и "пустым". Как считает Борис Робертович, с этими оценками и точками зрения трудно согласиться. Прежде всего, потому что Тьеполо - художник, не только созданный Венецией 18 века, но и воплощающий Венецию своей эпохи со всей силой и полнотой, представляющий собой своего рода квинтэссенцию венецианского сеттеченто. Правда, искусство Тьеполо противоречиво и неравномерно, но эти противоречия, эта неравномерность его искусства выросли именно из предпосылок венецианской жизни 18 века, из ее социально-политических и культурных особенностей, из острого противоречия между свободолюбивыми мечтами венецианского народа и застывшей в своей продажной, реакционной политике верхушкой венецианского общества. Тьеполо же, по мнению Виппера, отличался совершенно исключительной творческой энергией и размахом.

Наконец, автор отмечает, что совершенно несправедлив упрек Тьеполо в безыдейности, поскольку идеи пригоршнями рассыпаны во всех произведениях Тьеполо, только они носят своеобразный отпечаток итальянского сеттеченто, его сложных противоречий - от идей и образов чисто зрительных или проникнутых чувственным обаянием искусство Тьеполо способно подниматься до пафоса народных страданий и возвышенного героизма.

Не менее большую помощь в нашей работе оказала монография Ф. Педрокко "Тьеполо". В данном труде очень подробно, очень детально описана вся жизнь художника, раскрыты наиболее интересные события и факты, дан прекрасный анализ большинства его произведений, а так же содержится огромное количество иллюстраций, дающих яркое представление о творчестве мастера. Филиппо Педрокко, в свою очередь, в отличии от Б.Р. Виппера волнует вопрос об истоках искусства мастера. Он говорит о том, что исследователи нередко задаются вопросом, в чем заключается реальный вклад Ладзарини, как первого учителя, в художественное формирование Тьеполо. И отвечает, что большинство из них полагает, будто роль Грегорио ограничилась тем, что он обучил своего молодого и талантливого ученика чисто техническим основам ремесла художника: рисунку, перспективе, умению размещать в пределах композиции большого размера многочисленные фигуры, придавая изображению величественный и пышный характер.

Однако, по всей вероятности, дело обстояло иначе, хотя бы потому, что семь или восемь лет, проведенных Джамбаттистой в мастерской Ладзарини, - весьма значительный период времени, слишком большой, чтобы потратить его лишь на усвоение практических навыков художественного ремесла. Напротив, считает автор, это были решающие годы для будущей деятельности живописца. Тьеполо с выгодой использовал это время, чтобы накопить обширный запас знаний и зрительных впечатлений, которые он затем умело "расходовал" на протяжении всей своей чрезвычайно долгой деятельности живописца, перерабатывая приобретенный в юности опыт и приспосабливая его к своим собственным нуждам художника. И в этом, по мнению автора, содержится глубокий смысл, позволивший в его последующих работах воплотить все то великолепие, которое так притягивало и восторгало не только современников художника, но и ценителей искусства 20 века, вплоть до наших дней.

Еще одна одноименная монография Н. Ольшанской "Тьеполо" так же прекрасно повествует о творческом пути художника, а, кроме того, в этой работе дан прекрасный экскурс в историю Венеции 18 века, что позволило нам более глубоко проникнуться творчеством Дж. Тьеполо, творившего, конечно, как и все великие мастера, под влиянием и в связи с присущими их времени, их эпохе историческими, политическими и экономическими событиями, обусловившими развитие того или иного вида, жанра, стилевого направления в искусстве и т.д. Автор как бы проводит параллели творчества художника и происходивших событий, что, в отличии, к примеру, от Ф. Педрокко раскрыто не настолько ярко.

Помимо работы Н. Ольшанской, историческую обстановку и происходившие события не только в Венеции 18 века, но и во всей Италии помогли восстановить "История искусства зарубежных стран 17-18 веков", "История зарубежного искусства" и "Всеобщая история искусств. Искусство 17-18 веков". Именно в данных сборниках более-менее подробно описаны наиболее значительные моменты, позволяющие составить некоторое впечатление о том времени.

Очень впечатляющей оказалась работа Дж. К. Аргана "История итальянского искусства". Автор всего на нескольких страницах настолько подробно, четко, ясно разложил по полочкам все стилистические особенности художника, что оставалось только поражаться. Конечно, и все вышеупомянутые труды содержат в себе анализ творческого метода Тьеполо, и особенно хорошо, в работе Б.Р. Виппера, но, однако, в сравнении с Дж. Арганом, они не настолько полные и подробные. В основном, именно из этой работы нами были взяты сведения для второго параграфа первой главы, без которой, конечно же было бы невозможным понять по-настоящему творчество художника.

Еще одна работа, которую так же невозможно оставить без внимания – "Дж. Б. Тьеполо" под редакцией Л.Н. Салиной. Данная работа содержит большое множество прекрасных репродукций, и так же, как и выше описанные монографии, повествует об эволюции творческого пути Тьеполо. Но здесь, основной акцент сделан именно на репродукции, а о творческой жизни дается лишь краткий обзор. Тем не менее, без тщательного и подробного изучения иллюстраций, конечно, не могла быть написана данная работа, поскольку потеряла бы всякий смысл.

Еще несколько работ, таких как "Итальянская живопись 18 века" и "Художники и скульпторы Италии 16-18 веков" дают общую характеристику искусства художника, и в общем-то, не сыграли большого значения для нашей работы. Но кое-какие интересные факты они все-таки содержат, поэтому были включены во втору главу.

Таким образом, можно увидеть, что о творчестве великого художника было написано не так и мало литературы, тем не менее, авторы разных работ придерживаются все-таки разных взглядов на творчество Тьеполо. В данной работе мы попытались свести все точки зрения в одну логическую прямую творческого пути мастера, и именно поэтому эту работу можно назвать актуальной. Целью в ней стала попытка раскрыть основные аспекты в творчестве мастера и дать их характеристику. А для наиболее полного раскрытия темы были поставлены следующие задачи:

изучить историческую, политическую и экономическую обстановку Венеции 18 века в неразрывной связи с изобразительным искусством;

выявить основные стилистические особенности в художественной манере мастера;

проследить, как эволюционировала и видоизменялась живописная манера Тьеполо на протяжении всего творческого пути художника на примере наиболее известных произведений.

Данная работа представлена на 28 страницах, состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, списка иллюстраций и непосредственно самих иллюстраций. Во введении раскрывается актуальность темы, дается обзор литературы, ставятся цели и задачи.

Первая глава состоит из двух параграфов. Первый параграф первой главы посвящен рассмотрению общей ситуации, сложившейся в Италии, и в особенности в Венеции 18 века, раскрываются основные события, происходившие в это время, непосредственно связанные с изобразительным искусством. Во втором параграфе первой главы выявляются отличительные особенности творческого метода художника.

Вторая глава состоит из четырех параграфов, и в ней прослеживается эволюция творчества Тьеполо.

В заключении, соответственно, делаются выводы относительно всей работы в целом.

ГЛАВА 1. Среда формирования и становления индивидуальной художественной манеры Дж. Б. Тьеполо

1.1 Венеция 18 века. Особенности исторического и художественного развития страны

В 18 веке в Италии продолжается застой в сфере экономики, сохраняется политическая раздробленность, зависимость от иностранных держав. Ее южная часть была подчинена непапским Бурбонам, Тосканой управляли члены дома Габсбургов, а в начале столетия в результате войны за испанское наследство Италия в значительной степени избавляется от владычества Испании, но Ломбардия продолжает оставаться в руках иностранной державы - уже Австрии. Феодальные порядки, господствовавшие на землях, принадлежавших духовенству и аристократии, рост цен, низкая заработная плата рабочих, занятых в мануфактурах, — все вызывало недовольство и брожению народных масс, выливавшееся в неорганизованные восстания бедноты, которые не могли иметь успеха в условиях подчинения страны чужеземцам и из-за ее экономической отсталости.

Лишь во второй половине столетия наступает некоторое оживление экономики. Итальянские монархи проводят политику покровительства внешней торговли, субсидируют организацию мануфактур, поощряют науку и искусство. Однако общие результаты этой политики "просвещенного" абсолютизма были незначительными. Италия остается бедной, отсталой страной. Правда, некоторые города, особенно Венеция, еще живут деятельной и внешне блестящей жизнью. Тратятся большие средства на украшение дворцов, на содержание знати, балы и карнавалы. Но это внешнее великолепие контрастирует с бедственным положением большинства народа и уже не может скрыть противоречий общественного и экономического развития страны.

И лишь искусство 18 века (сеттеченто) представляет собой завершающий этап многовековой эволюции великого классического искусства Италии. Это время всеевропейской популярности итальянских художников. Петербург, Мадрид, Париж, Лондон, Вена, Варшава — не было ни одой европейской столицы, куда бы не приглашали итальянских мастеров, где бы они, выполняя заказы королевских дворов и знати, не работали в качестве архитекторов и скульпторов, фрескистов или театральных декораторов, пейзажистов или портретистов.

Столь широкий резонанс итальянской художественной культуры в данный период было бы неправильно объяснять тем, что ее мастера стали на путь принципиально новых художественных открытий, как это было в эпоху Возрождения в 17 столетии. Скорее можно сказать, что итальянские мастера подчас уступали в смысле исторической перспективности своих достижений художникам других стран, например Франции и Англии. Более того, итальянские зодчие и живописцы были теснее, нежели художники других национальных школ, связаны с характером образного мышления и языком форм мастеров предшествующего столетия. Всеевропейскому успеху итальянцев содействовал в первую очередь чрезвычайно высокий общий уровень их искусства, впитавшего многовековые плодотворные традиции великих предшествующих эпох, затем равномерно высокая развитость всех видов пластических искусств и наличие в Италии большого числа даровитых мастеров.

Наиболее ценные достижения итальянского искусства 18 в. связаны не только с архитектурой и монументально-декоративной живописью, но также и с различными жанрами станковой живописи (прежде всего с архитектурным пейзажем), с театрально-декорационным искусством и с графикой. Помимо идейно содержательных сторон, яркого и образного отражения эпохи главные достоинства его заключались в исключительно высоком художественном качестве, виртуозном живописном мастерстве, благодаря чему престиж блестящей итальянской маэстрии оставался чрезвычайно высоким. Одной из причин широкого распространения итальянских мастеров по странам Европы было также то, что они не могли полностью найти себе применение на родине, поскольку, как уже говорилось выше, истощенная войнами, Италия превратилась не только в политически раздробленную, но и в почти разоренную страну. Свою государственную самостоятельность сохранили лишь Венецианская республика и Папская область с ее столицей Римом. Именно Венеция и Рим сыграли наиболее выдающуюся роль в духовной и художественной жизни Италии 18 века.

В 18 веке римская и болонская школы, имевшие до того в итальянском искусстве ведущее значение, отступают на второе место. Рим, правда, остается важным центром художественного образования. Зато совершенно выдающееся положение занимает Венеция. Сохранившая свою политическую независимость, Венецианская республика именно в этот период переживает последний блистательный расцвет художественной культуры. Множество талантливейших художников, разнообразнейшие формы, которые принимало их искусство, равно как и необычайно высокие достижения чисто живописного порядка, определяют значение Венеции как одного из крупнейших художественных центров Европы того времени.

1.2 Творческий метод Дж. Б. Тьеполо

В сложившейся обстановке расцветает искусство многих мастеров того времени, но, пожалуй, величайшим из них следует считать творчество Джованни Батиста Тьеполо (1696—1770), заканчивающее историю великой венецианской и, строго говоря, всей итальянской живописи.

Живопись Тьеполо вспыхнула и погасла как блестящее, но мимолетное явление. Она найдет продолжение лишь в работах двух его сыновей, Джан Доменико и Лоренцо. Сам Тьеполо после многих триумфов с горечью узнает, что при мадридском дворе ему предпочли такого слабого художника, как Менгс, выразителя новых идей, принадлежавших по большей части другим. И можно сказать, что творчество этого гениального художника было лишь яркой красочной вспышкой в широком и глубоком кризисе, очень скоро сделавшем старым и неинтересным искусство, которое, как и искусство Тьеполо, казалось когда-то не только современным, но и предвестием будущего.

Было бы неправильно считать Тьеполо последним барочным живописцем, который тщетно пытался создать новое искусство, пользуясь старыми идеями. Скорее всего, он проложил дорогу новому искусству, вобрав в себя историческую сущность великой итальянской традиции. Искусство, пришедшее за ним, исходило уже из других, не итальянских предпосылок.

Уже в период формирования Тьеполо как художника у него возникает острокритическое отношение к венецианской художественной ситуации. В его жизни наступил долгий период, в котором его искусство развивается как бы само по себе, изолируясь тем больше, чем выше оно ценится. Его первые работы (картины из церкви Оспедалетто) строятся на основе принципов Пьяццетты и Федерико Бенковча (идеи Креспи), привезенных ими из Болоньи: композиция сжата по диагонали, резкие контрасты светотени, ограниченное число действующих лиц. В первых фресковых декоративных циклах (Палаццо Санди, церковь дельи Скальци) он переосмысливает творчество Себастьяно Риччи и его манеру "большого стиля", вновь расширяет пространство, обогащает композицию фигурами, высветлят палитру. Во фресках в Удине (1726—1730), Милане и Бергамо (1731 — 1732 и 1732—1733) он обращается к определенному историческому источнику — творчеству Паоло Веронезе. В более поздний период на него будут воздействовать шедевры Тинторетто и Тициана.

Таким образом, уже на первых порах ярко проявилась блестящая способность молодого Тьеполо видеть то, что его окружает, извлекать и впитывать импульсы и знания из произведений других художников, пропуская увиденное через себя. В этом отношении Тьеполо следовал практике, которая была характерна и для Ладзарини. "Хотя и шла эта прилежная манера живописи от него (Грегорио Ладзарини), он, как человек живой и пылкий, предпочел ей быстроту и решительность", - писал о Тьеполо в 1732 году Винченцо да Каналь, биограф Ладзарини. И действительно, уже ранние произведения Джамбаттисты подтверждают весьма заметное стилистическое различие между учеником и учителем. Оно проявилось в том, что молодой живописец использовал в работе быструю и уверенную манеру письма, безусловно, отвечавшую его характеру, ту самую манеру, которая со временем позволила Тьеполо с невероятной быстротой покрывать фресковыми росписями огромные пространства в церквах, дворцах и виллах.

Несмотря на то, что искусство Тьеполо кажется таким уверенным, в нем много проблем и противоречий. Разные этапы его формирования (Пьяццетта, Риччи, Веронезе) свидетельствуют о способности художника критически воспринимать различные традиции.

Характерно его отношение, например, к Веронезе, творчество которого было источником его поисков. Он осваивает и приспосабливает к своим целям многие формальные достижения живописи Веронезе, но вовсе не считает, что тем самым он возвращается к XVI в., повторяет историческое содержание его искусства. Просто-напросто Тьеполо понял, что живопись Веронезе технически более прогрессивная, чем идущее за ним итальянское искусство, и он пришел для того, чтобы "овладеть" таким совершенным колоритом, какого уже не будет достигнуто, создать такие необъятные пространства, которые не имели бы себе равных. Если не считать мазка, основного достижения мастерства XVII в., формальная проблема, по существу, осталась той же, что и у Веронезе. В своем нарастающем стремлении приблизиться к стилю Веронезе Тьеполо не был одинок; вместе с ним этот путь прошли многие художники Венеции и среди них Дориньи, Себастьяно Риччи, Пеллегрини и другие. Однако, изучая произведения Веронезе, Джамбаттиста сумел с таким совершенством овладеть специфическими особенностями его живописной техники, что значительно превзошел в этом отношении своих товарищей по профессии, воистину став, по признанию современников, "новым Веронезе". То было истинное мастерство, обладавшее богатым опытом и основанное на тонком расчете количества света, тесно связанного с цветовыми оттенками: это похоже на музыку, на науку контрапункта и гармонии. Художественное совершенство великих мастеров живописи, их искусство составляет интеллектуальную основу техники живописи, потому что мазок позволяет дробить тона, извлекая из них живую динамику рефлексов, благодаря чему возникает возможность достичь более высоких оттенков и нюансов цвета, чем у Веронезе. Воздушность, невесомость образов Тьеполо в значительной мере создается замечательной светоносностью колорита мастера. Вряд ли история живописи знает другого художника, чьи изображения обнаженного тела, облаков, голубого неба были бы так насыщены светом, так овеяны воздухом, как у Тьеполо. Но колорит Тьеполо обладает не только качествами тончайшей вибрации и сложной игры рефлексов - ему свойственны и совершенно исключительное богатство, контрастность и созвучность оттенков - то ярких, то блеклых, то искрящихся, то затухающих. Ни у одного европейского живописца мы не найдем таких, не поддающихся описанию оттенков белого, лимонно-желтого, кофейного, персикового, кремового, зеленого, цвета морской воды, розового, перламутрового и т.п.

В круг поисков совершенной техники входит и проблема пространства. Со времени первых декоративных работ Тьеполо к нему присоединяется способный квадратурист Джироламо Менгоцци-Колонна, всегда работавший вместе с ним. Прекрасный знаток перспективы, он готовит для Тьеполо более обширные, глубокие пространства, чем то предписывает теория перспективы, доведенная до совершенства. Тьеполо развивает пространство до предельных границ, затем как бы берет разбег и мчится дальше, уходя далеко вперед, используя только цветовые и светотеневые соотношения. Результатом будет тождество бесконечности пространства с бесконечностью света. Знаменательно, что Тьеполо достигает этого, исходя из знания перспективы, а не из своих эмпирических впечатлений. Прежде всего - это поразительный композиционный размах: свободная от всякой схемы, лишенная симметрии, композиция плафонов у Тьеполо кажется как бы находящейся в непрерывном изменении и вместе с тем полна динамического равновесия. Этой динамике композиции Тьеполо содействует певучий, волнующийся ритм его линий, придающий необычайную легкость, воздушность его фигурам.

То же можно сказать и о движении. Историко-религиозные или мифологические композиции художника наполнены движущимися фигурами, но не с целью изобразить какую-то драму или событие, а для того, чтобы сделать подвижным цвет, "взбудоражить" его, разбить на множество мелких осколков, которые взаимодействуют между собой в игре столкновений и рефлексов. Усиливая движение цвета "по кругу", он получает общий эффект абсолютного и сияющего света, подобно тому как диски с солнечным спектром, вращаясь, дают белый цвет. Они полны такой страстной динамики, такого пространственного размаха, такой светоносной силы, что невольно захватывают и вовлекают в свой сказочный вихрь любого зрителя, чуткого к выразительному языку живописи. В созданиях своей кисти Тьеполо не только открывает совершенно новые возможности светлой, "дневной" живописи, предвосхищающей многие достижения XIX века, но он способен ею создавать ощущения бьющей ключом жизни, насыщенной самыми разнообразными и самыми сложными эмоциями.

Сюда же следует отнести и вопросы относительно сюжетов и тем: история, религия, мифология, аллегории трактованы патетически и с большим вниманием. Однако сразу бросается в глаза, что Тьеполо безразличен к религиозным сюжетам, рассматривает исторические события как бессмысленные рассуждения, смеется над мифологией и развлекается аллегориями. Естественно, что для безграничного пространства и динамичного движения нужны сюжеты, полные важных событий и героев, совершающих значительные поступки. Необходимо, чтобы драма была интересна не сама по себе, а только как повод. Действительно, Тьеполо придает своим композициям театральный драматический эффект, как бы говоря при этом: не принимайте это всерьез, это все театр, смотрите, какие краски, и не нужно думать о сюжете.

С театром связана и проблематика барокко. Тьеполо обращается к театру, чтобы пойти дальше. Живопись для него больше чем театр, он хочет только "заниматься живописью", как музыкант хочет только "заниматься музыкой". Если живопись существует вне театра, вне реальности и вымысла, то она в другой реальности, заменяющей природную и историческую реальность. Однако это и не имитация. Тьеполо порывает с традицией рассматривать искусство как мимесис. Он не скрывает того, что его герои просто изображения, и ничего более. Он дает их прозрачными пятнами цвета, через которые можно увидеть поверхность полотна или стены, а поверх них он уверенно накладывает ярко освещенные плотные мазки краски, в которых заметны волокна кисти. В этом заключен и психологический фактор, который показывает, как Тьеполо заимствует, а затем отказывается от типично барочной проблемы, открытой в начале XVII в. Бернини. Нарастающее движение персонажей останавливается в тот самый момент, когда единство цветовых аккордов достигает максимальной световой насыщенности у границ пространства. Фигуры, словно эфемерные создания, готовы мгновенно исчезнуть, но благодаря великолепию красок они притягивают взгляд зрителя. Восприятие, продолжаясь во времени, не дает покоя зрителю, наращивает свою интенсивность, и это нарастание - рассчитанный эффект, подготовленный художником. Чем больше становится световая насыщенность, тем быстрее падает интерес к сюжетной стороне произведения.

В росписи плафона парадной лестницы княжеского дворца в Вюрцбурге условия и продолжительность зрительного спектакля точно определены. Тот, кто поднимается по лестнице, видит, как постепенно за карнизом появляются фигуры, а на границе широкого свободного пространства неба возникает плотная "стена" персонажей, изображенных в движении. Когда движение останавливается, то оптическая иллюзорность фигур разоблачает их призрачность. Тьеполо предчувствовал ту абсурдную фиксацию изображенного движения, которую через несколько лет изучил Лессинг. Он преобразовал барочную психологическую иллюзию, которая притягивала зрителя к картине. Его фигуры не входят в живописную плоскость, а выступают вперед, при этом зритель не втягивается внутрь картинного пространства, а выталкивается из него. Он отталкивается даже психологически, потому что громко рассказанная в картине история несерьезна, а герои, которых художник собирает вместе, одетые в яркие костюмы и под фальшивыми именами королей и королев древности, - лишь ряженые шуты и комедианты. Несмотря на свой внешний вид, его народ не менее "подозрительный", чем демонические монахи и цыгане Маньяско. Об этом нас предупреждает сам автор, часто преувеличивая их значительность в фарсовой манере или расставляя тут и там некие знаки, которые служат указателями для прочтения сюжета в ироническом ключе.

Таким образом, можно выделить два главных движущих момента этноса Тьеполо: воодушевление и ирония. Неясное стихийное воодушевление обращено ко всему, что наполнено светом, цветом, красотой - это восторг, связанный с ощущением свободы, свободы в смысле освобождения от всех предрассудков, суеверий, запретов, цензуры. Ирония или юмор, смягчающие этот восторг, не дают ему превратиться в простодушие и глупость. Для того чтобы эти тенденции могли выжить и получить ясное выражение в живописи, Тьеполо благодаря своему скептицизму по отношению к истории и беспредельному доверию к мастерству должен был вместе с Каналетто включиться в новую культуру Просвещения, а не оставаться в культуре позднего барокко.

ГЛАВА 2. Основные аспекты творческого пути Дж. Б. Тьеполо

2.1 Первые работы. Истоки становления творчества мастера

Джамбаттиста родился и рос в среде, не имевшей к миру искусства ни малейшего отношения. Тем не менее уже в 1710 году он был отдан в мастерскую Грегорио Ладзарини, одного из самых популярных художников Венеции того времени. Рядом со своим единственным учителем молодой Тьеполо провел немало лет: лишь в 1717 году его имя впервые появилось в документах Братства венецианских художников, и это означало, что молодой живописец покинул мастерскую учителя.

Из самых ранних, заказанных Джамбаттисте работ, являются гравюры 1717 года. Издатель Доминико Ловиза задумал опубликовать сюиту гравюр, названную им "Большая панорама живописных и перспективных видов Венеции", для которой Джамбаттиста исполнил несколько листов - графические копии с картин мастеров XVI века - Тинторетто, Франческо Бассано и Джузеппе Сальвиати. Эта малоизвестная работа копииста, безусловно, помогла молодому художнику на примере известных образцов овладеть принципами композиционного построения и элементами изобразительного языка. Постоянное внимание к чужому опыту отличало Тьеполо на протяжении всей его деятельности - в 1762 году, за несколько дней до того, как окончательно покинуть Венецию и отправиться в Мадрид, 66-летний Джамбаттиста, дал своего рода интервью венецианской газете. Коротко изложив философию своего творчества, он помимо прочего заявил, что "жизнь художника должна быть постоянной учебой".

Возможно, благодаря поддержке твердо стоявшего на ногах Ладзарини, сумевшего на протяжении своей долгой и деятельной жизни сплести густую сеть связей в Венеции и за ее пределами, Джамбаттиста получил свои первые важные заказы в Оспедалетто и во дворце правившего в ту пору дожа Джованни Иль Корнаро. В доме дожа, как свидетельствует Да Каналь, молодой художник "руководил распределением живописных дел" и одновременно написал "несколько десюдепортов с портретами и картин, отмеченных хорошим вкусом".

Для Оспедалетто, в свою очередь, художник пишет пять композиций, изобразив в каждой по две фигуры Апостолов. Совершенно иначе, почти в классическом духе, задумана следующая по времени работа Тьеполо – "Изгнание Агари" (собр. Разини в Милане). Контрасту разгневанного Авраама и рыдающей у его ног Агари вторит контраст между ярко освещенной стеной с античными рельефами и глухой, черной ночью, в которую Авраам посылает Агарь. На подобном же контрасте, но решенном в более барочном, патетическом тоне построена и картина Тьеполо в церкви С. Стаэ, изображающая "Мучение св. Варфоломея". Грубая, наглая сила палачей еще сильней подчеркивает слабость, беззащитность апостола и вместе с тем его возвышенный порыв, воплощенный в светлом зигзаге его тела и руки - излюбленном композиционном приеме Тьеполо. Глубокий дымчатый колорит сообщает сцене подчеркнуто драматический эффект, полностью схожий с настроением другой картины, написанной в тот же период, - "Распятие Святого Мартина" из Бурано, к сожалению, сильно пострадавшей от времени.

В ином цветовом ключе решена очаровательная сюита из четырех композиций на мифологические темы из венецианской Галереи Академии, где рельефную пластичность форм смягчает постепенно высветляющаяся красочная гамма. Отмеченные черты получили дальнейшее развитие в цикле больших полотен на тему Истории царицы Зенобии, исполненных для палаццо Зенобио ай Кармини, по всей видимости, в этот пери-од, поскольку Да Каналь называет их "одной из его первых работ".

Присматриваясь к ранним произведениям Тьеполо, мы с трудом угадываем в них будущего мастера лучезарных заоблачных апофеозов. И все же следует признать, что образы героики, преломленной через драму человеческих страданий, явно преобладающие в первом периоде его деятельности, и в дальнейшем составляют одну из важнейших сторон творческого диапазона Тьеполо. Но в юношеских работах Тьеполо проглядывают и другие оттенки его интересов и его дарования. Такие картины молодого художника, как "Венера перед зеркалом" (собр. Джерми в Милане), "Александр и Кампаспа в мастерской Апеллесса" (музей в Монтреале) и "Похищение Европы" (Академия в Венеции), в значительной мере предвосхищают и чувственное обаяние его образов, и поразительное богатство и изысканность его красочной палитры, и свойственную его зрелому искусству тонкую иронию.

Особый интерес маленькой картины "Александр и Кампаспа в мастерской Апеллеса" состоит в ее автобиографическом характере: в Апеллесе, легендарном живописце античности, Тьеполо изобразил самого себя. А образу Кампаспы, куртизанки и возлюбленной Александра Великого, в которую Апеллес, рисуя ее, влюбляется и которую полководец ему великодушно уступает, художник придал черты Чечилии Гварди. Эту девушку, сестру известных художников Антонио и Франческо Гварди, Тьеполо взял в жены, тайно обвенчавшись с ней в 1719 году. Поскольку семейство Гварди после смерти в 1717 году его главы Доменико пребывало в состоянии крайней нужды, решение обвенчаться тайно было связано с опасениями Джамбаттисты встретить сопротивление своей матери из-за отсутствия у невесты приданого. Таким образом, картина из Монреаля - это знак любви Тьеполо к своей юной жене. Вместе с тем это свидетельство горделивого осознания художником своего таланта, осознания столь явного, что позволило ему придать свои черты самому известному живописцу древних времен.

В первой половине 20-х годов Тьеполо приобретает уже громкую известность, и ему поручают первые заказы на декоративные фресковые росписи: одну из них он выполняет на религиозную тему ("Св. Тереза во славе", церковь дельи Скальци в Венеции), другую - светскую, посвященную темам античной мифологии (палаццо Санди в Венеции).

К 1722 году относится "Мученичество Святого Варфоломея" из церкви Сан Стае, входившее в серию из одиннадцати картин со сценами из жизни апостолов, каждая из которых была заказана одному из самых крупных живописцев того времени. В композиции, написанной для Сан Стае, Джамбаттиста вновь вернулся к более драматической и контрастной манере живописи: фигура святого мученика, освещенная ярким потоком льющегося сверху света, с огромной силой выступает из тьмы фона, в то время как фигуры наемных убийц прячутся в тени.

Очень близка к "Мученичеству Святого Варфоломея" картина "Жертвоприношение Авраама", написанная Тьеполо в 1724 году, последняя из пяти композиций, заказанных художнику для украшения Оспедалетто. Бесспорную хронологическую связь двух этих произведений подтверждают общность их колористического решения и полное совпадение особой роли игры светотени; кроме того, немаловажным представляется и то обстоятельство, что для фигур Святого Варфоломея и Исаака Тьеполо явно использовал одну и ту же модель. Правда, далеко не все исследователи согласны с датировкой последнего холста для Оспедалетто 1724 годом. Из-за неточного прочтения старых источников это произведение иногда рассматривают как единственную картину, написанную Тьеполо для церкви в 1716 году и являющуюся самым ранним художественным опытом молодого мастера. Однако дальнейшее углубленное изучение творчества Тьеполо и, в частности, открытие Лино Моретти, установившего точную датировку холста из Сан Стае, прежде также относимого к начальной поре творчества Джамбаттисты, позволяют согласиться с более зрелой датой. Помимо соображений стилистического характера, ее подтверждает и документальный факт: известно, что в 1724 году архитектор Доменико Росси намеревался осуществить в церкви какие-то работы по перестройке ее интерьёра. Среди прочего, он задумал снести два небольших помещения, размещавшихся как раз в том месте, где, как описывают старые источники, находились две картины: вверху – "Жертвоприношение Авраама" Тьеполо, а под ним "Силоамская купель" Грегорио Ладзарини.

В 1724-1725 годах на плафоне зала второго этажа палаццо Санди, только что перестроенного Росси, Джамбаттиста выполнил фресковую роспись на тему "Триумф красноречия": избранный сюжет был призван восславить достоинства заказчика Томмазо Санди, известного венецианского адвоката. В этом важнейшем произведении Тьеполо выделил в центральной части плафона фигуры Минервы, богини мудрости, и Меркурия, бога красноречия, разместив вдоль карниза, окаймлявшего зеркало свода, четыре мифологических эпизода (Орфей выводит Эвридику из Аида; Геркулес Галлъский завлекает керкопа своей речью; Беллерофонт на Пегасе побеждает Химеру; Амфион воздвигает стены Фив силой музыки). Подобное композиционное решение очень близко к схемам, часто применявшимся великими мастерами декоративной живописи барокко, и в особенности к расписанному Лукой Джордано плафону в палаццо Медичи-Риккарди во Флоренции. Нельзя исключить, что молодой Джамбаттиста слышал об этой декорации от Дориньи, который, тесно сотрудничал с Росси. Возможно, путешествуя по важнейшим художественным центрам Италии, Тьеполо мог непосредственно изучить подобный тип декораций. В росписи плафона палаццо Санди Джамбаттиста окончательно нашел ту композиционную структуру, которая затем бесчисленное количество раз повторялась в его произведениях аналогичного характера: в центре композиции на фоне голубого неба с плывущими облаками художник разместил немногочисленные фигуры мифологических божеств, античных героев или библейских персонажей, по краям теснятся второстепенные фигуры, призванные дополнить содержание сцены и раскрыть ее значение. Однако фреска "Триумф красноречия" представляет особую важность и в другом отношении: в работе над этой декорацией Джамбаттиста обнаружил решительный поворот к художественному миру Веронезе.

Завершив работы для палаццо Санди, мастер отправился в Удине, где сначала расписал фреской плафон капеллы Сантиссимо Сакраменто в городском соборе, а сразу после этого приступил к декорациям в архиепископском дворце.

Над декоративным ансамблем дворца, заказанным художнику венецианцем Дионизио Дольфином, архиепископом Аквилейским, Джамбаттиста работал между 1726 и 1729 годами. Вначале он расписал свод над широкой парадной лестницей, изобразив там "Падение восставших ангелов". Затем, перейдя в галерею, исполнил на стене несколько сцен из жизни патриархов Ветхого завета ("Явление ангелов Аврааму", "Рахилъ, прячущая идолов", отделенных друг от друга монохромными фигурами Пророчиц, а на плафоне - сцену "Жертвоприношение Авраама" и два тондо с композициями "Сон Иакова" и "Агаръ в пустыне, утешаемая ангелом". Вслед за этим в Красном зале, служившем местом заседаний церковного трибунала, Тьеполо написал символический "Суд Соломона" и рядом с ним фигуры важнейших пророков - Исайи, Иеремии, Иезекииля и Даниила. Наконец, в Тронном зале было написано несколько портретных изображений древних патриархов, к сожалению, сильно пострадавших от времени и потому позднее значительно переписанных. В целом весь дворцовый декоративный ансамбль был подчинен единой иконографической программе, очевидно, разработанной и продиктованной художнику самим архиепископом и его теологами. В этих работах разыгрываются гораздо более драматические и героические события, чем прежде. Но это драма и героизм особого рода, драма не действий, а размышлений и дискуссий, героизм, часто сотканный из противоречий между замыслами и реальностью, героизм меланхолический.

В самой большой фреске архиепископского дворца, где изображено, как Лаван требует у Рахили спрятанных ею идолов, рассказ ведется в полуисторическом, полубытовом плане, с явным оттенком легкой иронии в хорошо разыгранной невинности Рахили и в ее подхихикивающих домочадцах и с тончайшим ощущением аркадской идиллии в светлом пейзаже и в фигурах пастуха и пастушки. Это сочетание иронии и поэзии, в котором величавое сливается с интимным, с еще большей яркостью выступает в двух других фресках - "Явление ангелов Аврааму" и "Ангел, возвещающий Саре ее материнство", причем в первой преобладает поэтическое, а во второй - ироническое начало. Авраам, в кроткой и благоговейной молитвенной позе падающий ниц перед видением трех ангелов, и старая, беззубая Сара в великолепной одежде с колючим воротником конца чинквеченто, с льстивой и в то же время жадной улыбкой встречающая пышно одетого ангела. Тьеполо создает здесь совершенно новое истолкование библейской легенды и вместе с тем новый тип ангела: это - отнюдь не библейский образ, а чаще всего хрупкое, женственное существо, со всеми признаками современного человека, кровно заинтересованного в земных событиях и в то же время поэтически над ними приподнятого.

Если рассматривать весь комплекс работ, выполненных Тьеполо по заказу Дольфин, как нечто целое, то сразу бросается в глаза, какой важный, переломный этап они знаменуют в творческой эволюции мастера. Именно здесь происходит своеобразное перевоплощение юношеского стиля Тьеполо, его романтической героики в новый образный строй - и в создании нового типа человека, и в приемах рассказа, и в колорите. Вместе с тем трудно представить себе более непосредственный и более созвучный отклик на состояние тогдашней Венеции, которая, несмотря на героизм и мастерство своего флота, теряла одно за другим свои восточные владения.

Характерно также для исторических композиций Тьеполо, что их содержание развертывается преимущественно в виде диалога. Таковы диалоги Муция Сцеволы с Порсеноной, Кориолана с матерью, посла римского сената - с Цинциннатом, Квинта Фабия Максима с карфагенским сенатором (Эрмитаж). Но, быть может, более всего настроениям Тьеполо соответствовали картины Венского музея: "Ганнибал, обнаруживающий отрубленную голову своего брата Гасдрубала" и особенно "Единоборство Этеокла и Полиника", где оба противника погибают в бою и где, казалось бы, победивший Этеокл, смертельно раненный, сползает с коня. Эта борьба без победы, эта слабеющая рука с копьем и закрывающиеся глаза умирающего героя - здесь Тьеполо находит одухотворенное выражение для близкой его настроениям темы. Сходные меланхолические настроения воплощены и в двух других выдающихся произведениях мастера этих же лет. В недавно обнаруженной в замке Цоппола, близ Удине, картине Тьеполо "Святой Рох" мы знакомимся с совершенно новым образом этого популярного в итальянской живописи святого. Он сидит с посохом и распятием в руках, в сопровождении своего верного пса, у покосившегося забора, на фоне светлого вечернего неба. Перед нами - бродяга-философ, человек чистой души и благородных, но неясных и скорбных мыслей. Здесь воплощен как бы прообраз интеллигента-одиночки 19 века, готового на самопожертвование и в то же время исторгнутого из общества.

Другая чудесная картина Тьеполо, написанная, быть может, несколько позднее – "Смерть св. Иеронима", - хранится в музее Польди-Пеццоли в Милане. Святой умирает в пустыне, на простой циновке, окруженный сонмом ангелов. Художник не смягчает впечатления ни безжизненной, темной, голой пустыни, ни страшного приближения смерти - изможденный святой с запрокинутой головой и открытым ртом подобен скелету. Но силой своего одухотворенного, животворящего колорита он превращает жуткий призрак смерти в ликующий праздник: циновка становится золотым ковром, высохшее тело святого приобретает благородный янтарный оттенок, сияние, исходящее от ангелов, наполняет черную ночь голубым мерцанием, а сами ангелы в голубых, светло-зеленых, золотистых, розовых одеяниях превращаются в огромный цветок, распускающийся над головой святого.

Таким образом, уже на примере раннего периода творчества мастера мы можем проследить как видоизменяется его живописная манера от сходной с Грегорио Ладзарини до близкой к Пьяцетте и Бенковичу, от Риччи к Веронезе. Потрясающее, завораживающее умение сливать несколько разных стилевых решений в одно позволяет понять, почему Альгаротти назвал его "великим знатоком стилей".

2.2 30-е годы. Поиски уникальности стилевых особенностей

В 30-е годы слава Тьеполо как мастера монументальной декорации все более растет и распространяется за пределы Венеции. Именно в эти годы граф Тессин приглашает Тьеполо, правда безуспешно, в Швецию для украшения королевского дворца в Стокгольме. В эти же годы Тьеполо создает фресковые росписи в палаццо Казати (Дуньяни) и Аркинто, а несколько позднее в палаццо Клеричи в Милане, в капелле Коллеони в Бергамо, на вилле Лоски близ Виченцы. Завершается эта серия декоративных циклов в конце 30-х и начале 40-х годов росписью купола в церкви Джезуати и замечательными плафонами в Скуола деи Кармини и в церкви дельи Скальци в Венеции. Именно в эти годы в упорных исканиях вырабатывается декоративный стиль Тьеполо.

Тьеполо создает на стенах и плафонах церквей и дворцов иной, преображенный мир, мир фантастических образов, но полный чувственной силы и одухотворенной энергии мира реального. При этом, несмотря на то, что Тьеполо часто обращается к темам близким, почти аналогичным, он никогда не повторяется - таковы его многочисленные апофеозы. Например, на плафоне церкви дельи Скальци "Перенесение домика Марии в Лорето" композиция развертывается сверху вниз, на движениях сонма ангелов, опускающих домик Марии как бы из заоблачных высот в реальное пространство церкви. И если плафон церкви Скальци создает атмосферу бурного, жизнерадостного ликования, то плафон церкви деи Кармини, изображающий "Явление Марии святому Симеону", полон торжественной величавости.

В свою очередь, в "Апофеозе святого Доминика" (церковь Джезуати в Венеции) композиция построена вертикально, снизу вверх, по ступеням воображаемой архитектуры, с помощью самых резких ракурсов. Параллельно с декоративным ансамблем церкви деи Джезуати были созданы три большие картины на тему "Страстей Христовых", украсившие в 1740 году венецианскую церковь Сант Альвизе. В этих исключительных по качеству шедеврах мастера решительно преобладает драматическое начало. На сей раз Тьеполо нашел источник вдохновения в произведениях не столько Паоло Веронезе, сколько Тинторетто и Тициана.

Таким же разнообразием эмоциональных оттенков и широтой художественно-образного диапазона отмечены алтарные и станковые картины Тьеполо этого времени. Среди них есть произведения, которые поражают сложностью, пышностью и велеречивостью композиционного и колористического воплощения замысла - будь то такое глубоко трагическое событие, как "Путь на Голгофу" (церковь С. Альвизе в Венеции), или проникнутое мощным религиозным экстазом собрание святых – "Мадонна во славе" (церковь в Роветте, с замечательным образом апостола Петра, непоколебимого борца - фанатика веры, и с ярко выразительнымй народными типами).

Но рядом с ними мы встречаем у Тьеполо в 40-х годах и произведения совершенно иного, более интимного характера, открывающие в даровании мастера то нежно лирические стороны. Сюда можно отнести картину Гамбургского музея "Христос в Гефсиманском саду", построенную на необычайно смелом контрасте сверхъестественного света, падающего с неба на Христа и ангела, и земного, скупого света факелов, принесенных стражниками. Здесь же следует назвать работу "Мучение Иоанна Епископа", носящую черты страстной, самозабвенной экзальтации, где в самих сочетаниях красок, в острых углах рисунка и в стремительной динамике мазка воплощен духовный порыв святого.

Кроме того, к этому периоду относится и несколько портретов Тьеполо. Венецианский мастер написал не много портретов, но каждый из них принадлежит к шедеврам портретного искусства. К тому же они очень различны по своему замыслу. Один из них может быть назван воображаемым портретом. Антонио Риккобони, портрет которого хранится в Академии деи Конкорди в Ровиго, был профессором Падуанского университета во второй половине 16 века. Но Тьеполо изобразил его как современника, причем подчеркнул в нем черты острой проницательности и неудержимой энергии, смелой инициативы - этому впечатлению содействует и мастерски вписанное в овал движение ученого, и особенно перерезающая картину по диагонали полоса света. По своей интеллектуальной силе портрет Риккобони превосходит лучшие портреты Гисланди, которые его в известной мере предвосхищают.

Другой выдающийся портрет - прокуратора Джованни Кверини в галерее Кверини-Стампалиа в Венеции, принадлежит к разряду парадных. Но мы сталкиваемся здесь с совершенно особой, новой разновидностью парадного портрета, в котором монументальность сочетается с гротеском, где величавая, торжественная демонстрация персонажа скрывает и в то же время подчеркивает его разоблачение. С одной стороны, точка зрения снизу вверх, пышное архитектурное обрамление, величественная поза и широкие складки тяжелой одежды - своего рода полнозвучная симфония в красном; с другой стороны, мертвенное, восковое лицо этого жестокого и продажного чиновника-"серениссимы", которым художник произносит беспощадный приговор верхушке венецианского общества. Здесь Тьеполо вступает на тот путь социально-психологического портрета, по которому позднее пойдут Гойя и некоторые мастера портрета 19 века.

Третий известный нам портрет Тьеполо – "Девушка в треуголке с веером" в Национальной галерее в Вашингтоне. Это портрет интимный. Очарование молодости показано в этом портрете со всей непосредственностью и вместе с тем тончайшим образом подготовлено: контуры домино и треуголки округляют лицо девушки и дают темную оправу его сверкающе светлому явлению, веер, поднесенный к лицу, еще более сосредоточивает внимание зрителя на губах и глазах молодой девушки.

Во всех трех портретах Тьеполо мы имеем дело с новым этапом в развитии портретного искусства, когда портрет становится воплощением определенного тезиса о человеке и когда композиционная и колористическая организация портрета играет решающую роль в характеристике модели.

Но, безусловно, самой значительной работой Тьеполо конца 30-х годов была фресковая декорация новой церкви деи Джезуати, построенной в 1726-1735 годах по проекту архитектора Джорджо Массари. Участие Тьеполо в украшении интерьера этой церкви, где ему принадлежат росписи на своде нефа, фрески пресвитерия и хора, приходится на период 1737-1739 года. Среди исполненных художником композиций особенно важна сцена "Учреждение ордена Четок", занимающая центральный компартимент свода над нефом. Эта фреска - подлинная дань уважения Веронезе, в особенности его "Вознесению Богоматери", находившемуся во времена Тьеполо там, где оно и было написано Веронезе, - в расположенной неподалеку церкви Умильта (позднее плафон Веронезе был снят и перенесен в капеллу дель Розарио в церкви Санти Джованни э Паоло). Прежде чем приступить к выполнению фрески, Джамбаттиста представил своим заказчикам целых три эскиза с различными вариантами решения. Очевидно, доминиканцы монастыря деи Джезуати остались не вполне удовлетворены замыслом художника и потребовали внести в него многочисленные изменения. В частности, они касались отдельных иконографических аспектов, особенно важных для того, чтобы донести до верующих в самой доступной форме заключенное во фреске "послание" - прославление ордена, символически представленное сценой передачи Мадонной четок в руки его святого основателя, и одновременно подтверждение тесных связей, существовавших между орденом и Венецией, которую во фреске олицетворяют изображения правившего в те годы дожа Альвизе Пизани и архиепископа Франческо Антонио Коррера. В этой и других фресках свода главного нефа господствуют все оттенки светлых тонов, радужные, искрящиеся, пронизанные светом и воздухом, типичные для палитры Тьеполо. Простая и спокойная повествовательная интонация в огромной степени способствует созданию той атмосферы нарядной элегантности и декоративного изящества, которые отличают в целом внутреннее убранство построенной Массари церкви, подлинного шедевра венецианского рококо в его самых утонченных проявлениях. И над всем этим царит свет, преображенный фантазией художника, неповторимый, сияющий и одухотворенный, окутывающий фигуры, подчеркивая их самоценность.

В 1740 году Джамбаттиста в последний раз вернулся в Милан. Он был приглашен туда маркизом Джорджо Клеричи расписать свод галереи принадлежавшего ему дворца в связи с предстоявшим бракосочетанием маркиза с Фульвией Висконти. Изобразив на своде галереи "Бег колесницы Солнца", Тьеполо впервые углубился в тему, которую неоднократно повторял впоследствии. Центр плафона занимает триумфально мчащаяся колесница Аполлона, запряженная четверкой белых скакунов, грохочущих копытами. В небе, окрашенном ярким светом утренней зари, парят редкие фигуры мифологических божеств. Зато в многочисленных персонажах, изображенных вдоль карниза и среди мотивов ложной архитектуры, Тьеполо дал свободу своей необузданной творческой фантазии. Это настоящая фантасмагория типажей, показанных в разнообразных позах и различных группах, олицетворяющих богов Олимпа, четыре части света, моря, реки, известные в эпоху Тьеполо, и многое другое.

Фрески палаццо Клеричи стали отправной точкой в развитии творческой индивидуальности Тьеполо: в них Джамбаттиста показал, что благодаря силе художественного воображения и великолепному владению цветом, прозрачным, праздничным и вместе с тем классически отвлеченным, ему как мастеру фресковых декораций подвластно любое пространство, даже самое неудобное, наподобие расписанной им галереи, длинной, тесной и слишком низкой.

Окончание работ над фресками в палаццо Клеричи, которые даже век спустя миланские историки искусства восторженно называли "самым замечательным произведением, особенно в отношении света", из тех, что оставило в Милане 18 столетие, совпало с резким разрывом отношений местной знати с венецианским художником. Причина этого, без сомнения, заключалась в новом культурном климате, который утвердился в Милане после восхождения на престол императрицы Марии Терезии в 1740 году. С этого времени город превратился в один из главных в Италии центров обновления и просветительства, и в новой культурной среде, проявлявшей интерес к более реалистическим темам, искусство Тьеполо с его аполлоновыми триумфами и гимнами славным деяниям и счастливым дням заказчиков уже не находило для себя благоприятной почвы. По той же самой причине Тьеполо, принц живописцев "старого режима", никогда не посетил Францию эпохи Просвещения, где еще совсем недавно, в первые два десятилетия века, торжествовали победу многие мастера венецианского рококо - Джованни Антонио Пеллегрини, Себастьяно Риччи и Розальба Каррьера, и не отправился в Англию, страну просвещенных монархов.

Тем не менее, этот период творчества мастера позволяет нам проследить как совершенствует свое мастерство великий художник, усложняя индивидуальный творческий стиль еще и благодаря влиянию работ мастеров 17 века. А, кроме того, он еще явился и блестящим расцветом портретного искусства Тьеполо, внесшим свежую струю в его творчество.

2.3 Зрелость. Период всеобщего признания

После возвращения в Венецию, в июне 1743 года художник закончил восемь холстов, задуманных как боковые части плафона в Зале капитула Скуола Гранде деи Кармини, в которых господствует пышная, чувственная красота фигур Добродетелей. Одновременно он приступил к работе над фресковыми росписями в салоне дворца Пизани-Моретта. Эта декорация - гимн славным подвигам адмирала Веттора Пизани, исторической личности. Прославленный военачальник, сопровождаемый Венерой, поднимается на Олимп, чтобы быть представленным Юпитеру, отцу богов и Марсу, богу войны; естественно, в сцене присутствует и морской царь Нептун.

Среди исполненных для Дрездена произведений были и две исключительно изысканные картины небольшого формата – "Меценат, представляет императору Августу свободные искусства" (Санкт-Петербург, Эрмитаж) и "Триумф Флоры" (Сан-Франциско, Мемориальный музей Де Янг). Отправленные в 1744 году графу Брюлю, всесильному министру и советнику Августа III, эти две работы отличаются удивительной легкостью колорита и полной тончайшей вибрации светотенью. Фигура Альгаротти, венецианского ученика теоретика архитектуры Карло Лодоли, изрядного знатока искусства и беспристрастного коллекционера, завсегдатая самых прогрессивных европейских салонов и популяризатора в Венеции теорий Ньютона о взаимодействии света и цвета, сыграла важную роль в творческой судьбе Тьеполо, не говоря уже о важных и выгодных заказах, полученных через него художником. Именно благодаря Альгаротти Тьеполо познакомился с новым миром, рафинированным и классицистическим миром французской живописи. Определенные отголоски нового опыта ощутимы в работах Тьеполо этого времени. Речь идет о двух уже упомянутых картинах для графа Брюля, а также о нескольких композициях небольшого формата, посвященных мифологической тематике, например, сцене "Диана и Актеон" из частной коллекции в Цюрихе, прежде входившей в личное собрание Альгаротги; картинах "Аполлон и музы" из коллекции Крайн в Нью-Йорке или "Аполлон и Дафна" из Лувра, где фигуры действующих лиц представлены на фоне обширных пейзажей.

С конца 40-х годов в деятельности Тьеполо начинается период самых крупных и прославленных декоративных ансамблей, в его творчестве на первый план выступает светская тематика, а в образном строе господствует величественная торжественность.

Начало этой декоративной серии положила роспись в палаццо Лабиа в Венеции, которую Тьеполо выполнил совместно со своим постоянным помощником, Менгоцци-Колонна. На первый взгляд может показаться, что перед нами продолжение тех иллюзорных тенденций, которые развивались в декоративной живописи барокко, в творчестве Кортона, Гаулли, Джордано, С. Риччи. На самом деле Тьеполо поставил перед собой совершенно новую задачу - живописными средствами он стремится не столько продолжить, расширить реальную архитектуру зала, сколько создать новое, воображаемое пространство: чередуя реальные архитектурные членения с изображаемыми, реальные окна с мнимыми просветами, заставляя героев своих картин сходить по мнимым лестницам в реальное пространство зала, Тьеполо добивается того, что зритель перестает различать границы реального и мнимого и воспринимает воображаемые, фантастические явления как реальный, окружающий его мир и готов вслед за карликом взойти по воображаемым ступеням.

Темы двух главных фресок в палаццо Лабиа – "Встреча Антония и Клеопатры" и "Пир Клеопатры", "Клеопатра и Марк Антоний входят на корабль" - очень занимали мастера в эти годы и неоднократно трактовались им в эскизах и законченных картинах (в Эдинбурге, Стокгольме, собр. Ротшильда в Париже, Архангельском под Москвой и другие), но нигде эти темы не получили такого великолепно фантастического и в то же время современного истолкования, как на стенах палаццо Лабиа. Весь этот фресковый ансамбль являет собой блистательное свидетельство непревзойденного таланта Тьеполо-декоратора: откликаясь на великолепие созданной кистью Джироламо Менгоцци-Колонны архитектонической оркестровки, рождающей иллюзию бесконечного, вырывающегося за пределы реальных стен пространства, Тьеполо создал театральные сцены, делающие зрителей участниками происходящего - им остается лишь дождаться, когда Антоний и Клеопатра в сопровождении кортежа слуг, волшебников и солдат спустятся с мола по написанной Тьеполо широкой парадной лестнице, чтобы пересечь зал и присоединиться к королевской трапезе, раскинувшейся под колоннадой на противоположной стене. В палаццо Лабиа история становится реальностью, однако, следуя духу 18 столетия, рассказ о событиях ведется в живой, увлекательной форме, отчасти не без лукавства. И все это великолепие подчинено дару Тьеполо-колориста и его замечательному мастерству рассказчика: и ликование нежных, сверкающих красок, по сей день сохраняющих свежесть и красоту, несмотря на причиненные фрескам повреждения, и выбранный художником для данного случая ритм повествования, активный и насыщенный.

Те же свойства отличают фрески соседнего Зеркального зала, на плафоне которого изображен "Триумф Зефира и Флоры", изумительный по сиянию красок и искря-щейся живости изображения. Принято говорить о том, что композиции Тьеполо подобного рода навеяны театральными представлениями. Однако, есть возможность прийти одновременно и к обратному выводу - что и живопись Тьеполо оказывала сильнейшее воздействие на сценическую практику.

В 1750 году Тьеполо получил приглашение от князя-епископа Франконии Карла Филиппа фон Грейфенклау приехать в Вюрцбург и расписать фресками парадный зал княжеского дворца. Тьеполо принял это приглашение и в следующем году появился в Вюрцбурге вместе со своими сыновьями: Доменико, уже зрелым живописцем, и совсем юным Лоренцо. Фрески, которые он выполнил в банкетном зале и которые посвящены прославлению Фридриха Барбароссы (в плафоне – "Невеста Барбароссы, Беатриса Бургундская, в колеснице Аполлона", на сводах – "Бракосочетание Барбароссы и Беатрисы Бургундской" и "Возведение в сан епископа Гарольда", вызвали такое восхищение заказчика, что Тьеполо была поручена еще более грандиозная работа - роспись плафона на главной лестнице дворца, где художник изобразил "Олимп и четыре материка" - своего рода мифологическую и географическую энциклопедию тогдашних знаний.

Нет никаких сомнений, что та обстановка, в которой Тьеполо пришлось работать в Вюрцбурге - жизнь при дворе франконского епископа и столь непохожая на итальянскую архитектура Балтазара Неймана, - оказала заметное влияние на художественное мировосприятие мастера. Однако и независимо от этого влияния живописный стиль Тьеполо переживает внутреннюю эволюцию и подвергается сильным изменениям. Основную идею вюрцбургского цикла можно было бы сформулировать как власть церкви над государством. Вместе с тем Тьеполо воплощает эту идею таким образом, что и власть церкви и власть императора оказываются чистейшей иллюзией, великолепным мыльным пузырем. Художник делает все для того, чтобы убедить зрителя в несомненности происходящего, и в то же время ни на мгновение не скрывает от него, что все происходящее - чудесная сказка.

Другая особенность вюрцбургского цикла - это своеобразный историзм Тьеполо. Конечно, его историзм еще весьма относительный. "Венчание Барбароссы" и "Инвеститура епископа Гарольда" совершаются в костюмах времен Веронезе и Греко. Но задача художника явно заключалась в создании реального образа средних веков. Те события, которые разыгрываются за массивным отдернутым занавесом - это не "идеальные" события художников ренессанса и барокко, а конкретная действительность, прошлое, ставшее современностью. Такое же значение имеет и все более заметное отступление в вюрцбургских плафонах мифологических персонажей и аллегорических иносказаний перед портретами живых современников и конкретными образами экзотических стран. Здесь открывается путь к новому пониманию исторической картины, к историческим композициям Делакруа. Наконец, обращают на себя внимание существенные изменения в самой композиции плафонов. Если в плафоне банкетного зала смелая диагональ колесницы Аполлона и мощный ракурс его коней в самом центре плафона еще напоминают декоративные принципы Тьеполо прежних лет, то в плафоне над главной лестницей мастер сохраняет пластическую телесность образов только у обрамления плафона и целиком отдает его центр светоносной атмосфере заоблачных высот, в которой лишь там и сям мелькают растворяющиеся в воздушной среде маленькие далекие фигуры.

По возвращении в Венецию в 1753 году Тьеполо выполнил ряд декоративных росписей при широком участии своих помощников, и, прежде всего, сына Доменико. Здесь и "Триумф Веры" в церкви делла Пиета с поразительной воздушной спиралью композиции, возносящейся к недосягаемым небесным высотам, и радостное, восторженное "Вознесение Марии" в церкви делла Пурита в Удине, и солнечные, пронизанные ликующим дневным светом плафоны в палаццо Реццонико в Венеции. Но, несомненно, самой крупной работой Тьеполо этих лет была роспись виллы Вальмарана близ Виченцы, выполненная, согласно исследованиям Морасси, не в 1737, как это полагали раньше, а в 1757 году.

Вилла Вальмарана состоит из двух зданий: главного корпуса, расписанного Джованни Баттистой Тьеполо, и павильона для гостей, где большая часть декораций принадлежит кисти Доменико. Роспись четырех комнат "палаццины" посвящена четырем поэтам - Гомеру, Вергилию, Ариосто и Тассо. Главная тема росписи - борьба страсти и долга. Тьеполо предпочитает в этом цикле композиции с немногими фигурами. И хотя излюбленным стержнем его коммпозиционных построений по-прежнему остается диагональ, она лишена теперь свойственного мастеру раньше устремления в глубину и развертывается мимо зрителя, подчеркивая плоскость стены. Это изменение стиля заметно сказывается и в содержании фресок, где величественный пафос сочетается со скорбной меланхолией, страстная напряженность с легким налетом сантимента. Все эти качества нового стиля Тьеполо ярко выступают в картине "Смертъ Дидоны" (ГМИИ), которую, как убедительно доказывает О. Л. Лаврова, следует считать эскизом к неосуществленной фреске виллы Вальмарана.

Но "Смерть Дидоны" свидетельствует также о замечательных колористических качествах живописи Тьеполо, об ее поразительной светоносности, о прозрачных полутенях, о сложных, переливающихся, неуловимых оттенках и рефлексах в сочетании глубоких, насыщенных и блеклых, нежных тонов. Эта неуловимая сложность колорита придает стремительной диагонали Дидоны одновременно и выражение смертельного страха и оттенок страстного томления по любимому, который, как последнее воспоминание, возникает перед ее потухающим взором рядом с его ненавистным соперником Ярбом.

Сложность и своеобразная противоречивость декоративных циклов Тьеполо 50-х годов проявляется и в его алтарных и станковых картинах этого периода. Они совершенно определенно разбиваются на две очень различные группы. С одной стороны - это сугубо светские, проникнутые утонченным аристократизмом, роскошные по композиции и колориту произведения, подобные "Поклонению волхвов" в Мюнхене или серии картин на тему "Ринальдо и Армида", полные то страстного, чувственного томления (Берлин), то острой меланхолии (Париж, собр. Кайе). С другой - насыщенные мощным трагическим пафосом религиозные композиции мастера, в которых звучат глубоко человеческие, хотелось бы сказать, народные основы искусства Тьеполо ("Мучение святой Агаты", Берлин, и особенно "Молитва святой Теклы об освобождении города от чумы", Эсте, церковь делла Грацие, 1759). Одухотворенный образ св. Теклы, с благородной простотой рассказанные трагические эпизоды - ребенок, цепляющийся за тело мертвой матери, группа горожан, несущих жертву чумы на фоне пустынного, мертвенно-бледного, свинцового пейзажа, делают эту картину одним из высших достижений европейской живописи XVIII века. Характерно, что именно пейзаж создает основное настроение в этом потрясающем глубиной чувств произведении Тьеполо.

Таким образом, нужно отметить, что этот период - самый насыщенный в творческой биографии Тьеполо, занятого выполнением множества заказов исключительной важности. Именно здесь художник доводит до филигранности свой и без того великолепно отточенный стиль, создавая уже не просто красивые для обозрения произведения, а поистине берущие за душу своим необъяснимым сочетанием радости и меланхолизма, показным величием, и в то же время лирической интимностью. Кроме того, мастер привлекает к работе уже и своих сыновей, которые, как уже говорилось выше, станут единственными продолжателями его искусства.

2.4 60-е годы. Завершение творческого пути

Шестидесятые годы знаменуют новый и последний этап в творческом развитии Тьеполо. В декоративной живописи первые его симптомы мы наблюдаем в плафонах палаццо Каносса в Вероне и палаццо Пизани в Венеции. Основные принципы нового декоративного стиля Тьеполо можно сформулировать, как растворение человеческой фигуры в воздушной и световой среде и как победу плоскости над глубинным пространством. Человеческие фигуры теперь сосредотачиваются по краям плафона и как бы составляют его обрамление, центр же плафона представляет собой сверкающую, непроницаемую воздушную среду, в которой там и сям рассеяны, как брошенные цветы, отдельные маленькие, далекие фигуры. В этом своеобразном повороте декоративного стиля Тьеполо приходится видеть, не только окончательные выводы из всей предшествующей эволюции мастера, из его стремления к светоносности и безграничности пространства, как думает Палуккини, но и несомненное, хотя, может быть, и неосознанное самим мастером, воздействие неоклассицизма.

Об этом красноречиво свидетельствует последний декоративный цикл Тьеполо. В 1761 году Тьеполо получил приглашение от испанского короля Карла III приехать в Мадрид и расписать плафон в королевском дворце. В следующем году Тьеполо прибыл в Мадрид со своими сыновьями и приступил к работе. Конечно, самым очевидным мотивом для поездки могло быть стремление художника осуществить еще один грандиозный декоративный замысел во дворце одной из старейших и влиятельных европейских монархий. Однако на решение Тьеполо должно было повлиять и другое: осознание того, что время его искусства уже проходит. Обращенное к воображаемым триумфам, прославлению достоинств заказчиков, оно сталкивалось с реалиями новой культуры, которая постепенно начинала утверждаться и на территории лагуны. Не случайно, что уже с 1757 года прославленный "новый Веронезе" более не получал важных заказов в Венеции, работая лишь в городах Террафермы. "Художники должны стремиться преуспеть в больших произведениях, тех, что нравятся синьорам знатным и богатым, поскольку именно они определяют судьбы профессоров (искусства), а не другие люди, которые не могут покупать дорогостоящие картины", - так заявил Джамбаттиста в уже выше упомянутом интервью. Но к этому времени в Венеции было нелегко встретить знатных и богатых синьоров.

Карл III поручил Тьеполо расписать в королевском дворце палаццо Реале огромный свод тронного зала, только что законченного Сакетти на основе проекта, разработанного Филиппо Юваррой. Всего мастер три плафона чисто аллегорического содержания: сначала, самый грандиозный – в тронном зале, изображающий "Апофеоз Испании", а затем два менее значительных – "Апофеоз Энея" в зале Кордегардии и "Триумф испанской монархии" в салоне королевы (так называемой "салете").

Изобразив на плафоне "Апофеоз Испании", Джамбаттиста еще раз продемонстрировал неистощимую силу своей фантазии декоратора, которая позволила ему создать произведение высочайшего качества, несмотря на то, что здесь художник использовал приемы и схемы, известные по работам более ранних лет. Блистательное "резюме" всех прежних декораций Тьеполо, эта фреска вместе с тем явилась новым доказательством замечательного владения художником приемами перспективы и его мастерства в создании единой колористической оркестровки, в результате чего последняя фресковая роспись в целом производит впечатление абсолютно самостоятельного, оригинального произведения.

Из-за почтенного возраста художника, уже в последние годы жизни в Венеции страдавшего от "нахальной подагры", которая вынудила его отложить начало работ в зале палаццо Пизани, в выполнении фресковых росписей тронного зала большое участие приняли его сыновья. Тем не менее, декорация плафона обнаруживает абсолютное единство стиля. Здесь, так же как и во всех других совместных с отцом работах, Джандоменико и Лоренцо продемонстрировали способность имитировать стиль отца, великолепно переводя в живописные формы его стремление к композиционному совершенству и его блестящее чувство светоносного цвета.

В 1766 году после завершения грандиозного декоративного ансамбля Джамбаттиста принял выстраданное решение не возвращаться на родину и сообщил Карлу III о своем согласии остаться в Мадриде, чтобы продолжить работу для испанского двора. Не следует забывать, что Тьеполо в Мадриде приходилось работать в очень тяжелых условиях, Одновременно с ним при мадридском дворе развивал активную деятельность принципиальный противник Тьеполо - фанатический классицист Антон Рафаэль Менгс. Кроме того, много крови испортило Тьеполо враждебное отношение к нему духовника короля Иоахима де Электа, державшего в руках все узлы придворных интриг и покровительствовавшего Менгсу. Правда, Тьеполо удалось получить через посредство архитектора А. Саббатини заказ на семь алтарных картин для только что отстроенной церкви св. Паскуале в Аранхуэсе, но очень скоро по требованию падре Иоахима они были сняты и заменены произведениями Менгса, Байеу и Маэлья. Все эти неприятности несомненно ускорили болезнь мастера и способствовали его преждевременной смерти.

Вместе с тем было бы неправильно думать, что в этот последний период своей деятельности Тьеполо переживал творческий упадок. Напротив, в эти годы мастером были созданы картины, принадлежащие к наиболее выдающимся его произведениям. Но мировосприятие позднего Тьеполо приобретает несвойственный ему раньше оттенок глубокого трагизма и пронзительной меланхолии, развивающий те настроения, которые были воплощены уже в "Молитве святой Теклы", и свидетельствующий об острой неудовлетворенности мастера общественной ситуацией в Венеции и положением дел в искусстве как в пределах родного города, так и в общеевропейском масштабе.

Особенно поучительны в этом смысле три небольшие картины, хранящиеся в собрании Пинто-Басто в Лиссабоне. В одной из них Святому Паскуале Байону, трудившемуся в церковном саду, является ангел со святейшими таинствами; от неожиданности святой бросает на землю мотыгу, прерывая свои занятия. В других - изможденный Святой Франциск получает стигматы, преклонив колена на своей убогой циновке, а Святому Петру Алькантарскому среди книг его кельи является голубь Святого Духа; в "Непорочном зачатии" из Прадо Мадонна с прекрасным классическим лицом, окруженная парящими путти, попирает ногой змия-искусителя. Эти новые черты, появившиеся в живописном языке Тьеполо, хотя и не изменили решительно его стиль, тем не менее, удивляют. Их возникновение можно объяснить лишь тем, что старый художник стремился приспособить в той мере, в какой это было для него возможным, свои выразительные средства к поэтике искусства неоклассицизма, уже пользовавшегося авторитетом и при испанском дворе, где его главным защитником выступал уже вышеупомянутый Иоахим де Электа. Если оставить в стороне скрытую и, очевидно, изощренную враждебность, с которой Джамбаттисте пришлось столкнуться в последние годы своей жизни в Испании, и о которой так много написано историками искусства, то художник сам должен был, конечно же, считаться с изменившимися требованиями заказчиков и попытаться к ним приспособиться.

Результатом такой попытки явилась серия небольшиих картин на религиозные сюжеты, отличающихся очень светлым колоритом и особой подвижностью мазка. В одной из них, "Бегстве в Египет на лодке" из Музея старого искусства в Лиссабоне, два ангела с большими изогнутыми крыльями правят баркой, на борту которой находится Святое Семейство; в другом, хранящемся в Штутгарте "Бегстве в Египет", крошечные фигурки почти теряются в голом пейзаже с обрывистыми скалами и высокой приморской сосной, которая пробивается между лишенными растительности каменными вершинами.

Еще одна работа этой серии - "Положение во гроб" - может быть названо самым трагическим и пессимистическим произведением не только в творчестве Тьеполо, но и во всем европейском искусстве века. Темное зияние пещеры с как бы повисшим в воздухе, вниз головой, ангелом, худые ноги Христа в самом центре картины, голова Марии с закрытыми глазами, отвернувшейся от скорбного зрелища, склонившаяся к могиле, надломленная бурей ель, прерывистый контраст светлых и темных пятен, наконец, рваный контур и своеобразная, несколько вязкая живопись - все служит одной цели, сгущается в гнетущей атмосфере безысходного, беспросветного отчаяния.

От позднего творчества Тьеполо путь ведет, с одной стороны, к Гойе, бесспорно вдохновлявшемуся и живописью и графикой Тьеполо, а с другой - к Жерико. Делакруа и Домье, которые в новых условиях, вооруженные новыми идеями и новыми методами, в известной мере продолжали традиции последнего великого венецианца.

Таким образом, это период глубоко трагизма, который, наблюдая в обществе, художник перенес в свои произведения, период разочарований и потерь.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Произведения Тьеполо явились наиболее значительным и всеобъемлющим выражением современной ему художественной культуры: в его творчестве как бы скрещиваются, сливаясь воедино, различные направления, существовавшие в итальянском искусстве 16-18 веков. Гуманистические традиции Возрождения, воспринятые Тьеполо прежде всего через постоянно вдохновлявшую его полнокровную, жизнеутверждающую живопись Веронезе; традиции барочных декоративных росписей как особой, самостоятельной области искусства со своими специфическими законами и средствами выразительности; живопись представителей "оппозиционного течения" в итальянском искусстве, обращенного к теневым, трагическим сторонам действительности; венецианский театр 18 века; традиции собственно венецианской школы живописи с ее гармоническим и звучным колоритом, декоративными тенденциями и т. д.; наконец, традиции непосредственных предшественников Тьеполо - Пьяцетты и Себастьяно Риччи, - таков далеко не полный перечень основных стилистических источников, нашедших отзвук в искусстве Тьеполо.

Среди всех этих многообразных, переплетающихся между собой художественных влияний особую роль играет отношение Тьеполо к традициям Возрождения. Собственно говоря, слово "традиции" не выражает во всей полноте истинного значения, которое имели великие мастера Возрождения для последующих этапов итальянского искусства, постоянно обращавшегося к их произведениям как к живому эстетическому идеалу, - утверждая этот идеал или, наоборот, активно отрицая его. Отсюда две основные тенденции развития итальянского искусства 16-18 веков - кдассицизирующая и антиклассическая: стремление сохранить во что бы то ни стало, пусть ценой отказа от их жизненной достоверности, недосягаемую гармонию и величие образов или же, наоборот, безудержное отрицание классического идеала в показе неразрешимых противоречий действительности.

В 18 веке противоречивость итальянского искусства, поляризация внутри него отдельных художественных направлений выразились с особой резкостью и определенностью, но одновременно получила развитие и тенденция к сглаживанию противоречий, к объединению разнородных стилистических элементов, что в высшей степени присуще творчеству Тьеполо. Яркие, исполненные живости и блеска, образы Тьеполо далеки от вымученного эклектизма, от сухого, надуманного подражательства, но в самой широте и "универсальности" диапазона художника, в обилии различных и зачастую противоположно направленных влияний, определивших сложение его стиля, заключен момент компромисса.

Сущность этого компромисса с достаточной полнотой выражена в самом характере искусства Тьеполо, где монументальное величие образов достигну-то за счет отрыва их от конкретной реальной среды и как бы "переведено" в условный, иллюзорный мир декоративных росписей. Не случайно элементы гротеска, беспокойно-дисгармонического мироощущения, в известной степени свойственные художественному методу Тьеполо, более всего проявились в его жанрах и графике, то есть в наиболее тесно связанной с живой действительностью части его искусства.

Тьеполо не пытается воздействовать на мысль и сердце зрителя, но стремится поразить его воображение и, несомненно, достигает этого пышной торжественностью образов, яркостью контрастов, радостной и величавой гармонией целого. Кроме того, кризис гуманизма, определивший идейную ограниченность венецианского искусства 18 века, одновременно проявился и в особенностях личности художника, в его идейно-эстетической и общественной позиции.

Завершая и концентрируя в своем творчестве едва ли не все основные художественные течения и линии развития итальянского искусства 16-18 веков, Тьеполо усваивает прежде всего их достижения в области художественной формы. В творчестве Тьеполо преобладает положительное, жизнеутверждающее начало, органически связанное с еще не изжитыми народными истоками итальянской художественной культуры. Эстетическая привлекательность образов Тьеполо не является порождением отвлеченно культивируемых формальных приемов, - показывая расточительный блеск и пышность уже исчерпавшего себя, исторически бесперспективного общества, художник в то же время выражает нечто большее, воплощает красоту и радость бытия, его живые краски.

Известен конкретный прототип женских образов Тьеполо - дочь гондольера Кристина; облик ее художник запечатлел в Клеопатре, Артемиде, Амфитрите, в аллегорических образах Венеции, Европы, Испании и т. д. И, подобно тому, как во всех этих образах, облеченных в торжественные одежды вымысла, воплощаются живые черты простой венецианской девушки Кристины, точно так же весь фантастический, иллюзорный мир декоративных росписей Тьеполо несет в себе остроту и свежесть реальных жизненных наблюдений. Глубокая голубизна неба и прозрачность серебристых, пронизанных. солнечным светом облаков, мощные порывы ветра, безбрежность морской и воздушной стихии, красота, грация и сила человеческого тела - все это воспроизведено Тьеполо с подлинной вдохновенностью и исключительным живописным мастерством.

Тьеполо прожил долгую жизнь, наполненную непрекращающимся, неустанным трудом; произведения его имели широкую, можно даже сказать, всеевропейскую известность и оказали значительное влияние на современных ему живописцев. Монументальная декоративная живопись, к области которой относятся его основные художественные достижения, была чрезвычайно распространенным жанром в итальянском искусстве 18 века, и нет ни одного декоратора этого времени, чье творчество не потонуло бы в свете мощной индивидуальности Тьеполо.

Сознавая всю исторически обусловленную противоречивость искусства Тьеполо, мы можем по достоинству оценить то подлинно интересное и значительное, что содержится в его работах. Нас привлекает яркость и жизнеутверждающая сила его образов, его высокое живописное мастерство и блестящие, до сих пор не превзойденные достижения в области монументальной декоративной живописи.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Арган Дж. К. История итальянского искусства. Т.2. М., 1990. с. 196-199;

2. Виппер Б. Р. Проблема реализма в итальянской живописи 17-18 вв. М., 1966. с. 210-231;

3. Всеобщая история искусств. Искусство 17-18 веков. Т.4.М., 1963. с. 52-58;

4. Дж. Б. Тьеполо /Ред. Л.Н. Салина. М.-Л., 1963. 66 с.;

5. История зарубежного искусства / Ред. М.Т. Кузьмина, Н.Л. Мальцева. М., 1984. с. 243-244;

6. История искусства зарубежных стран 17-18 веков / Ред. В.И. Раздольская. М., 1988. с. 137-144;

7. Итальянская живопись 18 века /Ред. О. Никитюк. М., 1974. с. 41-53;

8. Ольшанская Н. Тьеполо. М., 1957. 63 с.;

9. Педрокко Ф. Тьеполо. М., 1997. 97 с.;

10. Художники и скульпторы Италии 16-18 веков/ Ред. М.В. Андреева, О.Б. Дмитриева. Л., 1963. с. 37- 44;