Реферат: Композитор А.Ф. Львов

Алексей Курбатов

Кроме хорошего разностороннего образования Алексей Львов наследовал от отца большую склонность к музыке, первые проблески которой обнаружились уже с 7-летнего возраста.

Отец, сам музыкант, тщательно заботился о развитии этого таланта; он сам играл с ним на скрипке, заставляя разбирать старых мастеров, и окружил сына представителями тогдашнего музыкального мира, как, например, рижский капельмейстер Кейзер, скрипач Лафон и концертист Вем.

В сентябре 1814 г. закончилось домашнее воспитание Львова, и он поступил в Институт инженеров путей сообщения. Выдающиеся способности и прилежание быстро выдвинули его среди воспитанников, и в 1816 г. он окончил курс первым, в марте того же года был произведен в прапорщики, и имя его занесено на почетную доску института. По исполнении практических занятий в институте 26 октября того же года Львов получил чин подпоручика.

В 1818 г. последовало высочайшее распоряжение, чтобы первый по успехам офицер, выпущенный из Института путей сообщения, поступал на службу в округа военных поселений, которыми заведовал граф Аракчеев; 9 июня 1818 г. Алексей Львов был произведен в поручики и откомандирован к работам по военным поселениям. Таким образом изнеженный, неопытный юноша сразу попал в суровую школу. Служба, по словам его, была неимоверно тяжела: лишенные самого необходимого, надсмотрщики работ должны были находиться безотлучно на службе от 3 часов утра до 12 часов дня и от 1 часа до 9 часов вечера, причем взыскания начальства были жестоки и безграничны.

"В скором времени усердие, и покорность притупились, - пишет в своих записках Львов, - и меры жестокости были единым средством к выполнению требований начальства. Во время работ молчание общее, на лицах страдание, горе! Так протекали дни, месяцы без всякого отдохновения, кроме воскресных дней, в которые обыкновенно наказывались провинившиеся во время недели. Я помню, что, ехав однажды в воскресенье верхом верст 15, я не проехал ни одной деревни, где бы не слыхал побоев и криков. Мы сами лишены были самого необходимого для жизни и спокойствия... От начальников ни малейшего внимания, никогда ласкового слова, все это от подражания верхнему начальнику и желания угодить ему".

Несмотря на это, Алексею Львову удалось заслужить благосклонность своего сурового начальника, так что уже в приказе 12 июля 1819 г. последний объявил благодарность молодому инженеру, а вскоре после этого, показывая Александру I произведенные постройки и называя молодого строителя, граф Аракчеев отрекомендовал Львова как отличного офицера. Находившийся тут же будущий император Николай I, как знаток инженерного и строительного искусств, обратил на него свое внимание.

В 1821 г. он произведен в капитаны и получил орден св. Владимира 4-й ст.; а через год назначен старшим адъютантом в штаб военных поселений, где два раза был награжден бриллиантовыми перстнями по представлению Аракчеева, продолжавшего благоволить к нему. 3 февраля 1826 г. Львов был уволен от службы по домашним обстоятельствам с чином майора. Все это время, несмотря на тяжелую службу, он не оставлял занятий музыкой и каждый день находил время поиграть на скрипке, нередко засыпая от усталости с нею в руках.

В отставке он пробыл недолго и в ноябре 1826 г. был определен старшим адъютантом в штаб корпуса жандармов. В то время шефом жандармов и начальником III отделения был граф А. X. Бенкендорф. "Возьми его, - сказал император Николай своему любимцу, просившему дозволения принять Львова к себе в адъютанты, - он отличный офицер: восемь лет прослужил у Аракчеева".

Поступая на новую службу, Львов на заявление Бенкендорфа, что люди, умеющие писать, ему очень нужны, изъявил полную готовность служить ему беспрекословно, прося только уволить его от различных секретных поручений, к которым он совершенно неспособен. "Благородный мой начальник, - вспоминал Львов, - сказал: будь покоен, ты будешь иметь часть отдельную". И с этих пор ему были поручены все дела главной квартиры и собственного Его Вел-ва конвоя, занятия, обязывавшие его всюду следовать за шефом в путешествиях государя и исполнять должность секретаря графа Бенкендорфа.

Ревностная деятельность, ловкость, умение держаться, исполнительность адъютанта вполне удовлетворяли Бенкендорфа, который искренно полюбил его и приблизил к себе как честного и преданного ему человека. В Турецкую кампанию 1828 г. Алексей Львов, сопровождая Бенкендорфа, находился в походе в Болгарии. Он участвовал в сражениях под Шумлою, а также при осаде Варны и взятии ее, за что награжден бантом к ордену св. Владимира 4-й ст. и орденом св. Анны 2-й ст.

Во время Турецкой войны Львова ближе узнал и полюбил сам государь Николай Павлович, повелевший всегда брать его с собою "для выполнения всех дел, до вояжей относящихся". И с этих пор Алексей сопутствовал государю во всех путешествиях его по России и за границей.

23 марта 1833 г. он был зачислен в Кавалергардский полк с переименованием в ротмистры и с оставлением в занимаемой им должности.

В августе того же года по возвращении из-за границы Львову через графа Бенкендорфа было передано сожаление государя, что в России не существует собственного народного гимна, подобно Франции и Англии. При этом граф добавил, что государь, который знал о музыкальных занятиях Львова и очень сочувственно к ним относился, велел поручить ему попытаться сочинить музыкальную мелодию подобного гимна. Алексей Федорович увлекся этой задачей и, желая по возможности выполнить мысль царскую, вдохновленный этим желанием, написал в начале ноября мелодию этого гимна, как он сам говорит, внезапно, в несколько минут, причем слова гимна "Боже, царя храни!" были написаны Жуковским.

Вот что говорит А. Ф. Львов в своих "Записках" о сочинении гимна: "Задача эта показалась мне весьма трудною, когда я вспоминал о величественном гимне английском "God, save the King!" , об оригинальном гимне французов и умилительном гимне австрийском. Несколько времени мысль эта бродила у меня в голове. Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа, от ученого до невежды".

Как только Львов доложил, что гимн написан, государь пожелал немедленно выслушать его, После нескольких подготовительных репетиций 23 ноября 1833 г. назначено было первое исполнение гимна полным хором придворной музыки при двух оркестрах военной музыки - трубном и деревянных инструментов. Николай Павлович в сопровождении императрицы прибыл в Певческую капеллу, которая при входе их огласилась торжественными звуками впервые исполняемого русского народного гимна. Прослушав его несколько раз, то в исполнении одним только хором певчих, то оркестра той или другой музыки и, наконец, всею массою тех и других, августейшие слушатели с восторгом приняли это действительно художественное произведение Львова, а государь, несколько раз повторив: "C'est superbe!" ("Это великолепно!" (фр.)), приказал Бенкендорфу сообщить военному министру графу Чернышеву о немедленном введении этого гимна по военному ведомству, о чем и последовало официальное распоряжение в приказе 4 декабря 1833 г. Глубоко растроганный государь пожаловал А. Ф. Львову золотую, осыпанную бриллиантами табакерку с собственным портретом.

Первое публичное исполнение Народного гимна происходило в Москве в Большом театре 6 декабря 1833 г. Вот как описывает один московский очевидец этот памятный театральный вечер:

"Я возвращаюсь сейчас из Большого театра, восхищенный и тронутый тем, что видел и слышал. Всем известна русская народная песня Жуковского "Боже, царя храни!". Львов сочинил на эти слова музыку.

Едва раздались слова напева "Боже, царя храни!", как вслед за представителями знати поднялись со своих мест все три тысячи зрителей, наполнявших театр, и оставались в таком положении до окончания пения.

Картина была необыкновенная; тишина, царствовавшая в огромном здании, дышала величественностью, слова и музыка так глубоко подействовали на чувства всех присутствовавших, что многие из них прослезились от избытка волнения.

Все безмолвствовали во время исполнения нового гимна; видно было только, что каждый сдерживал ощущение свое в глубине души; но когда оркестр театральный, хоры, полковые музыканты числом до 500 человек начали повторять все вместе драгоценный обет всех русских, когда Небесного Царя молили о земном, тут уже шумным восторгам не было удержу; рукоплескания восхищенных зрителей и крики "Ура!", смешавшись с хором, оркестром и с бывшею на сцене духовою музыкою, произвели гул, колебавший как бы самые стены театра. Эти одушевленные восторги преданных своему государю москвитян только тогда прекратились, когда по единодушному всеобщему требованию зрителей народная молитва была повторена несколько раз. Долго, долго останется в памяти всех жителей Белокаменной этот день в декабре 1833 года!"

Восторженные рецензии наполняли газеты тех дней, и описание спектакля скоро долетело до Петербурга. Вторично гимн был исполнен в С.-Петербурге в день Рождества Христова во всех залах Зимнего дворца.

11 апреля 1834 г. А. Ф. Львов был пожалован флигель-адъютантом. "Тут я, - пишет он, - догадался, зачем милостивый император перевел меня за год перед тем в кавалергарды".

Одновременно с этим назначением государь, искренно полюбивший Алексея Федоровича, совершенно приблизил его к своей семье и, сделав его участником всех придворных празднеств и забав в домашнем кругу, изъявил желание составить домашний оркестр, так как императрица играла на фортепиано, государь на трубе, Виельгорский на виолончели, Апраксин на басу, Львов на скрипке; дети тоже могли участвовать, а Волконский, Бартенева и Бороздина - петь.

Львов на другой же день принес написанную им пьеску во дворец, показав ее предварительно графу Бенкендорфу. Пьеса понравилась, всякий попробовал свою партию, и таким образом 10 марта 1834 г. было положено начало домашним концертам во дворце, о которых Львов вспоминает с восторгом.

1 января 1836 г. он произведен был в полковники, а в конце того же года скончался его отец, директор придворной Певческой капеллы. Все думали, что его место займет граф Виельгорский или князь Волконский, но вскоре последовал высочайший указ о поручении должности директора капеллы Алексею Федоровичу Львову с сохранением всех лежащих на нем обязанностей.

С тех пор он отдался своему любимому делу и близко сошелся с капельмейстером капеллы М. И. Глинкой.

6 ноября 1838 г. Львов женился на дочери статского советника Прасковье Агеевне Абазе, причем государь был его посаженым отцом, а графиня Бенкендорф - посаженой матерью.

В апреле 1840 г. он уехал с женою за границу с целью ближе ознакомиться с европейскими музыкальными талантами и выслушать от них оценку своих собственных произведений. В Берлине он познакомился с Мейербером; в Лейпциге ему впервые пришлось играть па скрипке в присутствии многих музыкальных знаменитостей, в том числе Мендельсона-Бартольди, который выразил полное одобрение. В Элисе, где была тогда императрица, он сблизился с Листом, от которого также получил похвалу.

10 октября 1843 г. он был произведен в генерал-майоры с назначением в свиту Его Величества. С этого времени не прошло и двух лет, когда во время маневров он упал с лошади, и это пагубно отразилось на его слухе: он стал глохнуть.

В 1848 г. в память Народного гимна государь повелел внести девизом в герб Львова слова "Боже, царя храни!"

В декабре 1853 г. он был произведен в тайные советники и назначен гофмейстером; в апреле 1855 г. назначен сенатором с оставлением директором придворной капеллы; в 1859 г. он получил орден св. Владимира 2-й ст., в июне 1861 г. уволен от должности директора придворной капеллы, а в следующем году назначен обер-гофмейстером.

Вследствие глухоты военная музыка своею звучностью удовлетворяла его более, чем другая; он принялся ею заниматься в хоре Кавалергардского полка и написал для военной музыки несколько пьес.

В 1863 г. ему пожаловано было 4000 десятин в Самарской губернии. И когда он окончательно лишился слуха, государь разрешил жить ему в деревнях своих.

Скончался Алексей Федорович Львов 16 декабря 1870 г. в своем имении Романи, в пяти верстах от г. Ковны.

Кроме народного гимна А. Ф. Львов написал три оперы: "Бианка и Гвалтьеро", "Ундина" и "Эмма", одну оперетту и 30 различных вокальных и инструментальных пьес.

По словам Глинки, он отлично исполнял Моцарта и Гайдна. До последнего года он поддерживал отношения с музыкантами и был постоянным гостем Глинки.