| Скачать .docx | Скачать .pdf |
Реферат: Драма Шиллера "Разбойники"
Содержание
Идея литературы "Бури и натиска"
"Разбойники" Шиллера; идеи "Бури и натиска" в произведении. Главные герои произведения
Заключение
Список использованной литературы
Идея литературы "Бури и натиска"
- Если меня спросят, почему в моем сердце нет никакой религии, то я отвечу, что я утратил ее по вине самой же религии.
- Человек возникает из грязи, шлепает некоторое время по грязи, порождает грязь, в грязь превращается, пока наконец грязью не налипнет на подошвы своих правнуков! Вот и вся песня, весь грязный круг человеческого предназначения
- Человек лишь тогда достигнет высшей полноты бытия в соединении с высшей самостоятельностью и свободой, когда оба качества соединятся, и вместо того чтобы потеряться в мире, он впитает в себя мир со всей его бесконечностью явлений и подчинит единству своего разума.
- Загадкой вечной буду я себе..
В 70–80-е гг. XVIII столетия в культурной жизни Германии произошло крупное событие. На литературную арену вышла группа молодых поэтов, представляющих новое движение, получившее название по одноименной драме Ф. М. Клингера "Буря и натиск".
В Геттингене выступили Г.Бюргер, Ф.Мюллер, И.Фосс, Л.Гелти; в Страсбурге выступили И.В.Гете, Я.Ленц, Ф.Клингер, Г.Вагнер, И.Гердер; а в Швабии – X. Шубарт, Ф.Шиллер.
Главный эффект литературы "Бури и натиска", заключался в ее антифеодальном протесте. То была не осознанная до конца, но, тем не менее, настоятельная потребность общества изменить экономические, социальные и политические порядки в стране. Штюрмеры, подчас сами того не подозревая, выражали именно эту потребность общества.
Это движение, многим обязанное руссоизму, объявило войну аристократической культуре. В противовес классицизму с его догматическими нормами, а также манерности рококо, "бурные гении" выдвинули идею "характерного искусства", самобытного во всех своих проявлениях; они требовали от литературы изображения ярких, сильных страстей, характеров, не сломленных деспотическим режимом.
Главной областью творчества писателей "Бури и натиска" была драматургия. Они стремились утвердить боевой третьесословный театр, активно воздействующий на общественную жизнь, а также новый драматургический стиль, главным признаком которого становится эмоциональная насыщенность, лиризм. Сделав предметом художественного изображения внутренний мир человека, они вырабатывают новые приёмы индивидуализации характеров, создают лирически окрашенный, патетический и образный язык.
Решающее значение в становлении эстетики "Бури и натиска" имели мысли И. Г. Гердера о национальном своеобразии искусства и его народных корнях. "Буря и натиск" — новый этап в развитии немецкого и общеевропейского просвещения. Продолжая в новых условиях демократические традиции Г. Э. Лессинга, опираясь на теорию Д. Дидро и Л. С. Мерсье, "бурные гении" способствовали подъёму национального самосознания, сыграли выдающуюся роль в формировании национальной немецкой литературы, открыв ей живую стихию народного творчества, обогатив её новым, демократическим содержанием, новыми художественными средствами.
Большое влияние на штюрмеров оказал и Жан-Жак Руссо. Шиллер в одном из своих ранних стихов слагает ему восторженную хвалу. Его первая драма "Разбойники" насыщена демократическими идеями Руссо.
"Приди, руководи мной, Руссо!" – восклицает Гердер. Имя Руссо было у всех на устах.
Кант признавался, что "женевский философ" научил его "любить народ". Те же чувства порождал Руссо и у штюрмеров.
Движение "Бури и натиска" иногда называют немецким вариантом французской буржуазной революции. Его политическое бунтарство есть одно из проявлений антифеодального просветительства. Однако разница между французским Просвещением и немецким штюрмерством заключается в том, что у первого была реальная программа действий, достаточно здравая, достаточно продуманная, тогда как у второго все сводилось к анархическому бунтарству. Штюрмеры метались, бушевали, грозили потрясти небо, но в конце концов или надломленные преждевременно уходили из жизни, как Якоб Ленц, или смирялись, превращаясь с возрастом из безусых дерзких ниспровергателей в почтенных, добропорядочных и благонравных блюстителей тишины и порядка под властью прусского короля или другого столь же самодержавного владыки.
Штюрмеры при всей их глубочайшей симпатии к простому народу, к труженикам, к страждущим беднякам не верили в революционные силы народа. Народ, как думали они, не способен отвоевать свое счастье, за него это сделают сильные и благородные герои. (Подобные мысли мы увидим в "штюрмерских" драмах Гете "Гец фон Берлихинген" и Шиллера "Разбойники".)
Исходя из этого, штюрмеры стали прославлять отдельные героические личности и себя именовать "бурными гениями", а всю эпоху – "временем гениев". Культ героической личности, исповедуемый ими, наложил печать и на их эстетическую программу и даже на их этические воззрения. Они полагали, что, подобно тому как героическая личность способна преобразовать общество, гениальный поэт преобразует искусство. Литература долгое время носила на себе тяжеловесные вериги правил, эстетических канонов, догм. Пора положить этому предел! Долой правила и холодный рационализм в искусстве! Свобода гению! Да здравствует чувство и поэтическое вдохновение!
Они даже политическую свободу понимали как простор для "гениев и крайностей" (Карл Моор в драме Шиллера "Разбойники"). Они восторженно славили Шекспира, но видели в нем лишь смельчака, который не убоялся ввести в искусство "грубое и низкое", "безобразное и отвратительное". Именно в этих чертах они стремились подражать ему (злые языки окрестили Клингера "сумасшедшим Шекспиром"). Несмотря на то, что политическая слабость немецкого бюргерства привела к кризису "Бури и натиска" во второй половине 1770-х годов, уже в начале 80-х годов XVIII века мятежные настроения "бурных гениев" с новой силой возрождаются в трагедиях молодого Ф. Шиллера, приобретая отчётливую политическую окраску.
"Разбойники" Шиллера; идеи "Бури и натиска" в произведении. Главные герои произведения
Первая драма Шиллера, "Разбойники", написана под впечатлением гнетущей тирании принца Карла Евгения. Эпиграф драмы прямо говорит о ее социальном назначении: "Тугапоз" ("Против тиранов"). Общественное значение пьесы Шиллера было огромно. Во Франции в эпоху революции она ставилась в театрах Парижа.
Протест героя драмы против всех несправедливостей социального мира носит анархический характер.
Главный герой, юный Карл Мор, читает пылкие страницы Руссо, восхищается героями Плутарха. Ему противен его век, в котором нет ничего героического, в котором скучная житейская проза, как болотная грязь, затопила все; "Людишки мудрят, точно крысы, скребущие по палице Геркулеса… Французский аббат доказывает, что Александр был трусом; чахоточный профессор, при каждом слове нюхающий нашатырный спирт, читает лекцию о силе. Господа, от каждого пустяка падающие в обморок, критикуют тактику Ганнибала. Пропади же пропадом, хилый век кастратов, который способен только пережевывать деяния отдаленных времен и искажать в трагедиях и калечить комментариями героев древности".
Словом, перед нами типичный герой "Бури и натиска", отвергающий мещанскую упорядоченность, рассудочную уравновешенность, протестующий против тирании во имя свободы личности, но понимающий свободу как полную раскованность, независимость от каких-либо общественных норм.
Французские просветители боролись за принцип законности, видя в законе главный гарант свободы и независимости личности. Герой Шиллера отвергает все законы вообще. "Мне ли стягивать себя корсетом и шнуровать свою волю в закон. Закон поставил ползать улиткой то, что должно летать орлом. Закон еще не создал ни одного человека, тогда как свобода творит колоссов и крайности". Он самонадеянно верит в силу единиц, способную совершить самые грандиозные перемены в обществе; "Дайте мне несколько таких смелых голов, как я, и Германия станет республикой, перед которой Рим и Спарта покажутся женскими монастырями",– заявляет молодой человек.
Вначале протест Карла Моора против нравственных норм своего века сводился к тому, что он вел свободную жизнь бесшабашного гуляки, подчеркивая свое презрение к морали "благомыслящих" людей. Однажды, одумавшись, он пишет, как блудный сын, покаянное письмо своему отцу, но его брат Франц, личность, очерченная самыми мрачными красками, препятствует примирению отца с сыном. Карл уходит в богемские леса, набирает шайку удальцов и становится разбойником. Карл благороден и чист в своих побуждениях, он мечтает о том, чтобы перестроить общество. Он мстит тиранам. "Этот алмаз я снял с одного советника, который продавал почетные чины и должности тому кто больше даст, и прогонял от своих дверей скорбящего о родине патриота. Этот агат я ношу в память гнусного попа, которого я придушил собственными руками за то, что он в своей проповеди плакался на упадок инквизиции" (действие II, сцена 3).
Карл Моор резко осуждает продажность, эгоистичность господствующих классов. "Они ломают себе головы над тем, как могла природа создать Искариота, а между тем далеко не худшие из них продали бы триединого бога за десять сребреников…"
Как видим, это не простой разбойник; это бунтарь, политический мятежник.
Однако его подчиненные и товарищи не хотят считаться с гуманными и благородными идеалами. Они грабят, убивают детей, женщин, и Карл в конце концов в ужасе отшатнулся от них: "Подло убивать детей! Подло убивать женщин! Подло убивать больных!" И, убедившись в своем бессилии, отрекается от бунта. "О, я глупец, мечтавший исправить свет своими преступлениями и поддержать законы беззаконием. Я называл это местью и правом. Прости, творец, ребенка, вздумавшего предварять тебя. Тебе одному принадлежит право мести. Ты не нуждаешься в руке человека".
Пьеса заканчивается грандиозной и страшной по своему смыслу картиной: горит и рушится замок Мооров, умирает старый Моор, кончает с собой Франц, неистовствующий Карл убивает Амалию. Столкнулись два зла – тирания (Франц) и насилие (Карл). Карл олицетворяет собой стихию народного гнева, энергию бунта, но бунта слепого, анархического.
Драма была написана за восемь лет до французской революции, но в ней, особенно в последней сцене крушения и пожара, позднее некоторые французские авторы увидели пророческую картину французской революции во всех ее аспектах, "союз ума и фурий" (Пушкин). Пьеса Шиллера звучала поистине пророчески. и пожалуй, в самой Франции не появлялось тогда произведения, более насыщенного идеями бунта, чем пьеса немецкого автора. Людовика XVI напугал монолог Фигаро в пьесе Бомарше, но пьеса французского автора, а она "открывала занавес революции", по выражению Наполеона, выглядит весьма невинно в сравнении с пьесой Шиллера.
Шиллер критически относился к французскому классицизму, следуя в этом отношении за Лессингом. Он писал: "Персонажи Пьера Корнеля – ледяные созерцатели своих страстей, старчески благоразумные педанты своих чувств… Пошлое благоприличие вытеснило из Франции живого человека" ("О современном немецком театре", 1782). Шиллер стремится показать своего героя, не сдерживая себя рамками классицистического канона! Он не придерживается единства времени (сценическая история его героя длится два года), единства места (перед зрителем открывается то зал в замке Мооров во Франконии, то корчма на границе Саксонии, то комната Амалии, то лес и т.д.). На сцене происходят самые драматические и динамические события, немыслимые на подмостках классицистического театра (Франц Моор вешается на глазах у зрителей, горит замок Мооров, летят камни, бьются стекла и т.д.)
Наконец, страстная речь его героев полна самых нереспектабельных слов и выражений, далеких от той благопристойности, какой требовал классицизм от сценических персонажей. Послушаем Карла Моора в последней сцене: "Души тех, кого я придушил во время любовных ласк, кого я поразил во время мирного сна, души тех.… Ха-ха-ха! Слышите этот взрыв пороховой башни над постелями рожениц? Видите, как пламя лижет колыбели младенцев? Крови, крови! Все это минутная бабья слабость. Я должен упиться кровью! Что это? Она не плюет мне в лицо?" И т.д. и т.п.
Образцом для Шиллера служил в данном случае страстный театр Шекспира, хотя нарочитость его характеров, значительно отдаляет его от английского драматурга.
Заключение
Движение "Бури и натиска" составляет неотъемлемую част эпохи Просвещения. Оно вырастает на основе просветительской идеологии и органически связано с ее идеалами раскрепощения личности от политического и духовного гнета в Просвещении ранее.
Участники литературы "Бури и натиска", выразили, подчас в очень сумбурной форме, протест против рутины и косности, сковавших социальную жизнь в Германии, и, главное, конечно, против ее феодального режима.
Светлая поэзия Шиллера несла всему миру великую и созидательную идею свободы. Его имя становится символом самого бескорыстного служения народу.
"В поэзии Шиллера вы преклонитесь с любовью и благоговением перед трибуном человечества, провозвестником гуманности, страстным поклонником всего высокого и нравственно прекрасного",– писал Белинский.
Герцен назвал Шиллера "поэтом благородных порывов"; он писал о нем: "Шиллер! Благословляю тебя, тебе обязан я святыми минутами начальной юности!. Однажды, взяв Шиллера в руки, я не покидал его, и теперь, в грустные минуты, его чистая песнь врачует меня".
Список использованной литературы
1. Большая Советская энциклопедия. Статья "Буря и Натиск" 1971
2. Библиотека всемирной литературы, предисловие С. Тураев 1968
3. http://bse.sci-lib.com/article002183.html
4. http://www.oval.ru/enc/11065.html
5. http://ru.wikipedia.org
6. http://feb-web.ru/feb/ivl/vl5/vl5-2132.htm