Реферат: "Отелло" как трагедия обманутого доверия

История английской литературы

«Отелло» как «трагедия обманутого доверия»

Содержание:

1. Уильям Шекспир. Биография. ------------------------------------------------ 1 стр.

2. Творчество. ----------------------------------------------------------------------- 1 стр.

3. «Отелло» как «трагедия обманутого доверия». --------------------------- 3 стр.

4. Список литературы ------------------------------------------------------------- 14 стр.

Уильям Шекспир. Биография.

Биография Шекспира нам малоизвестна. Основные твердо установленные факты ее сводятся к следующему.

Уильям Шекспир (1564 – 1616) родился в городке Стратфорде-на-Эйвоне и был сыном зажиточного перчаточника, которого несколько раз выбирали на почетные должности, например, членом городского совета и даже мэром города. Шекспир учился в местной «грамматической» школе, в которой, между прочим, преподавался латинский язык и начатки греческого, затем, в очень молодые годы, женился, а около 1587 г. переселился в Лондон.

Здесь он работал в первое время, вероятно, в качестве суфлера или помощника режиссера в разных театральных предприятиях, пока в 1593 г. не поступил на службу в качестве актера и драматурга в лучшую лондонскую труппу, возглавлявшуюся Джеймсом Бербеджем. Члены этой труппы в 1599 г. выстроили театр под названием «Глобус», на сцене которого регулярно ставились пьесы Шекспира. Ричард Бербедж, сын Джеймса, был знаменитым актером, исполнявшим роли Гамлета, Ричарда III и других трагических героев Шекспира. Труппа эта славилась также своими комическими актерами, вводившими в исполнение очень живую импровизацию. Но еще до вступление в эту труппу он приобрел славу выдающегося драматурга, теперь окончательно за ним утвердившуюся. Около 1593 г. Шекспир сблизился с группой молодых аристократов, любителей театра, в частности с графом Саутемптоном, которому он посвятил две свои поэмы: «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция». Ему же, как полагают, посвящен и сборник сонетов, изданных в 1609 г., но написанных гораздо раньше. Эти поэмы и сонеты, да еще несколько стихотворений – единственные недраматические произведения, созданные Шекспиром. Живя в Лондоне, Шекспир неоднократно наведывался в свой родной город. Около 1612 г. он окончательно переселился в Стратфорд, бросив театр и совершенно прекратив свою деятельность драматурга. Нам неизвестны причины этого, но, по всей вероятности, здесь сыграло известную роль то, что в лондонских театрах, подпавших при Иакове I под сильнейшее влияние со стороны двора, утвердилась драматургия аристократического типа, представленная творчеством Бомонта и Флетчера, чуждая Шекспиру. Последние годы жизни Шекспир провел совсем незаметно и мирно скончался в кругу семьи в 1616 г., по преданию, в день своего рождения, 23 апреля.

Творчество.

Взятое в целом, творчество Шекспира является выражением гуманистических идей в их самой высокой форме. Однако нарочитая тенденциозность чужда ему. Он раскрывает сущность человеческих характеров, причины и следствия человеческих поступков, предоставляя зрителям или читателям самим сделать из этого вывод. Шекспир показывает картину жизни широко и всесторонне. Он не поучает, как узкий и ограниченный моралист, а учит жизни как великий художник и мыслитель, помогая шире и глубже понять ее.

Недраматические произведения Шекспира составляют наименее значительную часть его наследия, однако, взятые сами по себе, они обладают большой художественной ценностью. Обе поэмы Шекспира принадлежат к широко распространенному позднеренессанскому жанру поэм на античные легендарно-исторические или мифологические сюжеты. Однако наряду с обычной для этого жанра эстетизацией образов и стиля, у Шекспира наблюдается отчетливо реалистическая трактовка этих сюжетов.

Сборник 154 сонетов Шекспира обнаруживает сильное итальянское влияние, в частности влияние петраркизма. Однако и здесь условность жанра сведена Шекспиром до минимума и в традиционную сонетную форму вложено живое содержание страстных переживаний и раздумий. В сборнике можно различить несколько циклов, возникших в разные моменты сердечной жизни поэта и посвященных темам любви, дружбы, мукам ревности, размышлениям о своей судьбе и т.п. Центральный образ сборника – темноволосая красавица, жестокая и вероломная, в которую влюблен также друг Шекспира. После большой внутренней борьбы это соперничество оканчивается в душе Шекспира победой дружбы.

Стиль и жанры пьес Шекспира, их тематика и характер изменялись в зависимости от того времени, когда они были написаны. Различают три периода творчества Шекспира. Первый характеризуется оптимизмом, господством светлого мироощущения, веселых тонов. Сюда прежде всего относится ряд жизнерадостных и живописных комедий Шекспира, нередко окрашенных глубоким лиризмом, например «Сон в летнюю ночь» (1595), «Венецианский купец» (1596), «Много шума из ничего» (1598), «Как вам это понравится» (1599), «Двенадцатая ночь» (1600) и др. Одновременно с этим Шекспир создает серию своих «хроник» (пьес на сюжеты из английской истории): «Ричард III» (1592), «Ричард II» (1595), две части «Генриха IV» (1597), «Генрих V» (1599) и др. Хотя в этих пьесах нередко изображаются очень мрачные и жестокие картины, все же в них преобладает вера в жизнь, в победу доброго начала. К этому периоду относятся также трагедии «Ромео и Джульетта» (1595) и «Юлий Цезарь» (1599). Первая из них, несмотря на ее трагический сюжет, написана в светлых и жизнерадостных тонах и содержит множество веселых сцен, напоминающих возникшие одновременно комедии Шекспира. Вторая, более суровая, является переходом ко второму периоду.

В этот второй период, с 1601 по 1608 г., Шекспир ставит и разрешает великие трагические проблемы жизни, причем к его вере в жизнь присоединяется струя пессимизма. Почти регулярно, по одной в год, он пишет одну за другой свои трагедии: «Гамлет» (1601), «Отелло» (1604), «Король Лир» (1605), «Макбет» (1605), «Антоний и Клеопатра» (1606), «Кориолан» (1607), «Тимон Афинский» (1608). Он не перестает в это время сочинять и комедии, но все комедии, написанные им в этот период, за исключением лишь «Виндзорских насмешниц» (1601 – 1602), уже не имеют прежнего характера беспечного веселья и содержат в себе настолько сильный трагический элемент, что, пользуясь современной терминологией, их удобно было бы назвать «драмами»: такова, например, пьеса «Мера за меру» (1604).

Наконец, в третий период, с 1608 по 1612 г., Шекспир пишет почти исключительно «трагикомедии» (пьесы с остро драматическим содержанием, но со счастливым концом), в которых проявляется мечтательное, лирическое отношение к жизни. Важнейшие – «Цимбелин» (1609), «Зимняя сказка» (1610), «Буря» (1612).

В своих трагедиях Шекспир подходит вплотную к самым великим, жгучим вопросам человеческой жизни и дает на них глубокие ответы. Это особенно относится к трагедиям второго периода, когда мысль Шекспира приобретает особую остроту и он становится суровым судьей своей эпохи.

Сущность трагизма у Шекспира всегда заключается в столкновении двух начал – гуманистических чувств, то есть чистой и благородной человечности, и пошлости или подлости, основанных на корысти и эгоизме.

По мысли Шекспира, участь каждого человека есть результат взаимодействия его характера и окружающих обстоятельств. Шекспир с железной логикой показывает, как этот результат получается. Он показывает, как лучшие люди, самые благородные, умные и одаренные, гибнут под натиском темных сил (Гамлет, Лир), с какой легкостью зло порой овладевает душой человека и к каким ужасным последствиям это приводит (Макбет).

Здесь находит свое выражение то особенное жизнеощущение, трагическое и вместе с тем героическое, которое на исходе Возрождения возникает у гуманистов в результате крушения их идеалов под натиском реакционных сил.

Многие критики говорят о «пессимизме» второго периода творчества Шекспира. Однако этот термин требует оговорки. «Отелло», «Макбет» и «Король Лир» венчают трагическое творчество Шекспира, и от них – величественных и мрачных – веет суровым дыханием зла, в котором «мир лежит». Многим казалось, будто поэтом в эпоху создания этих пьес овладел пессимизм и он устами своих героев облегчал личную гнетущую тоску. Припоминались даже факты, повергшие его в беспросветное настроение: казнь графа Эссекса, одного из покровителей поэта, потом целый ряд утрат, - сына, младшего брата, матери… Все это постепенно омрачило дух поэта, и он, начиная с «Гамлета», дал волю наболевшему чувству.

Все подобные соображения вряд ли необходимы для объяснения творчества Шекспира. Поэт никогда не был оптимистом, не дожил и до пессимизма. Он еще в ранних комедиях и драмах наметил мотивы, буквально совпадающие с позднейшим так называемым пессимистическим лиризмом. Еще в комедии «Сон в летнюю ночь» есть слова: «Все светлое так быстро в жизн6и гаснет», и еще Антоний, герой «Венецианского купца», сравнивал жизнь с подмостками, а людей – с актерами, то есть предвосхищал знаменитый монолог Макбета.

Шекспир, следовательно, не был подвержен пессимизму в какой-либо определенный период своей жизни. Философии его научила личная участь, столь горячо и искренне изображенная им в сонете к другу. А эта наука началась одновременно с литературной деятельностью поэта, и ему незачем было ждать экстренных происшествий, чтобы изобразить на своей сцене правду жизни во всей полноте и беспристрастности. Но его великие драмы отнюдь не внушения пессимизма, то есть одностороннего миросозерцания, а результат все той же проникновенной вдумчивой мудрости, какая раньше подсказала поэту тайну психологии Ричарда III и светлые образы комедий. Он повторил эту психологию и в трагедии «Отелло», но и здесь уже переработкой своего источника показал, что не в Яго смысл и сила мировой жизни.

«Отелло» как «трагедия обманутого доверия»

«Отелло» – трагедия У. Шекспира. Впервые поставлена на сцене лондонского театра «Глобус» 6 октября 1604 г. в честь короля Якова I, незадолго до этого даровавшего труппе те5атра право называться «Слугами Его Величества». Вероятно, трагедия была написана в том же году. Впервые была опубликована в 1622 г. лондонским издателем Т. Уокли. Источником сюжета послужила новелла Д. Чинтио «Венецианский мавр» из сборника 1566 г. «Сто рассказов», в котором история подана как «рассказ жены прапорщика». Эта новелла была переведена на английский язык лишь в XVIII веке, поэтому остается допустить, что либо Шекспир был знаком с ее итальянским или французским текстом, либо слышал чей-то подробный пересказ. При сохранении обшей линии сюжета, в ключевых моментах, в создании психологически сложных характеров героев Шекспир существенно переработал исходный материал: видоизменил мотив мести негодяя Прапорщика, по новелле, влюбленного в Дездемону и отвергнутого ею, придает возвышенный характер любви Дездемоны и Отелло, которого она «полюбила доблесть», он же ее «за сочувствие к нему». Мотив ревности Отелло также был значительно изменен: у Шекспира она продиктована не уязвленным чувством чести или оскорбленной гордостью мужа-собственника, а является исполнением реального долга героя, стремящегося уничтожить зло в мире. Отелло – не мелодраматический злодей, убивающий из ревности; при таких условиях поэт не мог бы заинтересовать нас его судьбой и еще менее – вызвать в нас впечатление трогательное и возвышенно трагическое. Драма здесь утрачивает узко личный, любовный смысл и поднимается до высшего трагического мотива – до столкновения личности со средой.

Во всех зрелых шекспировских трагедиях изображаемые на сцене события отодвинуты от зрителя в глубину веков – в античность или в легендарное средневековье. Такая хронологическая дистанция была необходима поэту для того, чтобы он мог в обобщенной форме решать самые большие и самые острые проблемы, выдвигаемые современностью. И только «Отелло» в этом плане представляет исключение. Историческое событие, которое Шекспир вводит в свою пьесу, - попытка турецкого нападения на Кипр – имело место в 1570 году, всего за 30 лет до премьеры «Отелло». Если же учесть, что англичане эпохи Шекспира, несмотря на всю неприязнь к своим главным врагам – испанцам, продолжали восхищаться победой испанского флота над турками при Лепанто в 1571 году, то становится ясным, что зрители «Глобуса» должны были реагировать на трагедию о венецианском мавре как на пьесу о современности.

В «Отелло» развитие действия пьесы в наибольшей, по сравнению со всеми зрелыми трагедиями Шекспира, степени сконцентрировано вокруг событий личного плана. Здесь нет ни Троянской войны, ни столкновения Египта с Римской империей. Даже военный конфликт, готовый разгореться между Венецией и турками, оказывается исчерпанным уже в первой сцене второго действия: буря, пощадившая корабли Отелло и Дездемоны, пустила ко дну турецкую эскадру.

Такое построение пьесы легко может привести к анализу «Отелло» как трагедии сугубо личного плана. Однако любое преувеличение интимно-личного начала в «Отелло» в ущерб другим сторонам этого произведения в конце концов неизбежно оборачивается попыткой ограничить шекспировскую трагедию узкими рамками драмы ревности. Правда, в словесном обиходе всего мира имя Отелло уже давно стало синонимом ревнивца. Но тема ревности в шекспировской трагедии выступает если не как второстепенный элемент, то во всяком случае как производное от более сложных проблем, определяющих идейную глубину пьесы.

Галерею образов, являющих собой различные порождения венецианской цивилизации, венчает образ самого страшного его представителя – Яго.

Текст пьесы позволяет достаточно полно реконструировать биографию Яго. При этом, правда, приходится опираться главным образом на его собственные заявления; а свойства души Яго таковы, что ко многим из его утверждений следует относиться осторожно.

Яго молод – ему всего 28 лет, но в венецианской армии он уже не новичок; по-видимому вся его сознательная жизнь связана с военной службой. В этом с особой наглядностью убеждает искреннее возмущение Яго по поводу того, что на место заместителя Отелло назначен не он, а Кассио; в повышении Кассио Яго усматривает вызов нормальному армейскому порядку, при котором на продвижение по службе может в первую очередь претендовать тот, кто выше по званию и у кого больше выслуга лет:

В том и проклятие службы,

Что движутся по письмам, по знакомству,

А не по старшинству, когда за первым

Идет второй.

Ясно, что, по мнению Яго, выслуги лет у него хватает.

В той же сцене Яго упоминает о своем участии в боях на Кипре и Родосе, в христианских и языческих странах; в дальнейшем он также неоднократно вспоминает эпизоды своей боевой жизни.

Так или иначе, послужной список Яго достаточно богат. Комментаторы давно обратили внимание на лексическую окраску реплик Яго, отметив в них большое количество флотских метафор, которые характеризуют персонажа и выполняют тем очень существенную функцию. Образ моряка во времена Шекспира ассоциировался не только с романтикой заморских открытий и пиратских налетов. В глазах зрителей той поры моряк был «вонючим, независимым, пьяным, горланящим и драчливым», иными словами, матрос времен Шекспира был типичным представителем самых низов демократического общества. Поэтому обилие морских терминов и метафор в речи Яго служило точно рассчитанным средством подчеркнуть грубость и необразованность Яго.

Неотесанность Яго бросается в глаза. Дездемона с полным основанием называет шутки, которые Яго отпускает в ее присутствии, развлечением, достойным завсегдатаев пивных:

Плоские кабацкие шутки для увеселения старых дураков.

Но Яго и не стремится скрыть своей грубости; наоборот, он бравирует ею и извлекает из этой грубости небывалые выгоды для себя: личина простого, прямодушного солдата, которую с таким успехом носит Яго, заставляет остальных действующих лиц поверить в его честность и откровенность.

Главное, могучее и эффективное оружие Яго – его трезвый, практический ум. Яго – человек, наделенный замечательной наблюдательностью, которая помогает ему составить безошибочное представление об окружающих его людях. Очень часто Яго, коварно преследуя свои тайные цели, говорит заведомую ложь о других действующих лицах пьесы. Но в минуты, когда он, оставшись один на сцене, откровенно отзывается о людях, с которыми ему приходится сталкиваться, его оценки поражают своей проницательностью; в них лаконично, но четко и объективно выражена самая сокровенная сущность персонажей.

Так, даже из отзывов о Кассио, о котором Яго не может говорить без раздражения, зритель узнает, что лейтенант красив, образован, лишен практического опыта, склонен к легкомысленным связям, быстро пьянеет. И все эти элементы характеристики Кассио тут же подтверждает своим поведением на сцене.

Своего сообщника Родриго Яго неоднократно называет дураком; и действительно глупость этого персонажа оказывается главной чертой, определяющей в конечном итоге его судьбу.

Социальная характеристика Родриго предельно ясна. Он богатый наследник, светский шалопай, проматывающий имения, которые достались ему от предков. Родриго вхож в приличное общество; он даже сватается к дочери уважаемого венецианского сенатора, одного из самых влиятельных лиц в городе.

Родриго смешон: он глуп и труслив, он безволен до плаксивости. Однако комическая сторона далеко не исчерпывает всего содержания образа Родриго. Этот представитель золотой венецианской молодежи не наделен способностью мыслить или действовать самостоятельно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Яго удалось сделать Родриго послушным исполнителем своих планов. Но ведь Яго – умный человек; он не мог бы избрать помощником в своих злодействах ничтожество, способное лишь потешать публику. Почему же его выбор остановился именно на Родриго?

Очень показательно, что Яго не посвящает Родриго в суть своего замысла. Преследуя свои собственные цели, Яго одновременно укрепляет слабую волю Родриго и раскрывает перед ним определенный простор, который необходим ему для исполнения своих желаний. И во имя этих желаний Родриго, подхлестнутый Яго, оказывается способным на любое преступление, вплоть до убийства из-за угла, как это доказывает его ночное нападение на Кассио.

Так происходит потому, что Родриго лишен каких бы то ни было моральных принципов. Брабанцио отказал ему от дома, Дездемона вышла замуж за мавра. Но похотливость, движущая Родриго, заставляет его надеяться, что с помощью сводника ему все же удастся пробраться в спальню Дездемоны. Вот и весь круг его желаний.

А сводником в глазах Родриго выступает Яго. Реплика, открывающая трагедию, свидетельствует об этом более чем убедительно:

Ни слова больше, это низость, Яго.

Ты деньги брал, а этот случай скрыл.

Видимо, Родриго платил деньги Яго, который обещал молодому щеголю устроить любовное свидание. Родриго не меньше Яго верит в силу золота, которое Шекспир устами Тимона Афинского заклеймил как всеобщую шлюху человечества. Но если сводник говорит, что для победы одного золота мало, что нужно еще убить исподтишка того, на кого сводник указывает как на соперника, - Родриго готов на убийство.

В конце пьесы Родриго предпринимает попытку порвать с Яго, но это решение продиктовано вовсе не высокими моральными соображениями. Родриго возмущен лишь тем, что Яго обобрал его; он намерен обратиться к Дездемоне и просить у нее драгоценности, которые Яго якобы передавал ей. Великолепный штрих, до конца разоблачающий мелочность и торгашескую сущность Родриго! Размолвка между Яго и Родриго делает еще более наглядной безвольную подлость Родриго: как оказывается в дальнейшем, он соглашается убить Кассио, имея в то же время в кармане письмо, в котором он – пусть в неясной форме – отмежевывается от Яго.

Отзывы Яго о женщинах, как правило, полны озлобленного цинизма; и все же он делает исключение для Дездемоны, говоря о ее добродетели и доброте.

Наконец, именно Яго принадлежит самое точное определение духовной сущности своего основного антагониста Отелло:

Мавр простодушен и открыт душой.

Он примет все за чистую монету.

Хоть я порядком ненавижу мавра,

Он благородный, честный человек

И будет Дездемоне верным мужем,

В чем у меня ничуть сомнений нет.

Если добавить ко всему сказанному выше, что в минуты откровенности Яго дает абсолютно правильную оценку самому себе, то станет ясно, как глубоко Яго разбирается в людях. Более того, отзывы Яго о всех персонажах, по существу, полностью совпадают с тем, что о них думает сам Шекспир.

Умение понять истинную природу окружающих его людей помогает Яго быстро ориентироваться в обстановке. Учитывая особенности психологического склада персонажей, участвующих в той или иной ситуации, созданной им самим или возникшей помимо его воли, Яго может предсказать ее дальнейший ход и использовать ее в своих целях. Блестящий тому пример – сцена, в которой Яго в присутствии спрятавшегося Отелло расспрашивает Кассио о Бианке. Яго убежден, что ревность уже овладела душой наивного Отелло; с другой стороны, он знает, что Кассио не может говорить о Бианке иначе как с фривольным смехом. Сопоставляя эти данные, Яго вырабатывает план воздействия на Отелло:

Я Кассио про Бианку расспрошу.

О ней без смеха он не может слышать.

Когда дурак заржет,

Отелло просто на стену полезет,

В ревнивом ослеплении отнеся

Смех и развязанность Кассио к Дездемоне.

Реакция Отелло подтверждает, что замысел Яго был рассчитан с предельной точностью.

Ум Яго чем-то напоминает ум шахматиста. Садясь за доску, шахматист имеет перед собой главную цель – выигрыш; но он еще не знает, каким конкретным путем этот выигрыш может быть достигнут. Однако опытный игрок, наблюдая за тем, как ответные действия недостаточно подготовленного противника обнажают слабости его позиции, очень скоро создает тактический план атаки и начинает предвидеть, к каким последствиям приведут его ходы и как совокупность этих ходов позволит ему добиться победы. Так и Яго объявляет войну Отелло, еще не имея конкретного плана наступления.

Яго использует лучшие качества, присущие Отелло и Дездемоне, для того, чтобы погубить их.

Помимо проницательного ума Яго вооружен еще одним свойством, позволяющим ему выполнять свои черные планы. Это его великолепное умение скрывать свою сущность под личиной солдатской прямоты и простодушия.

Яго по умению носить маску, по артистической способности к перевоплощению не имеет себе равных среди всех шекспировских злодеев. При первом же появлении перед зрителями Яго изрекает афоризм, в котором он как нельзя более точно определяет самую суть своего характера: «Не то я, чем кажусь». Но вплоть до финала ни один из героев пьесы не может заметить двуличия Яго; все продолжают считать его честным и храбрым.

По ходу развития действия Яго демонстрирует не только блестящие актерские способности, он выступает и как режиссер задуманного им преступного спектакля. Ум и способность маскировать свои замыслы позволяют Яго использовать в нужных ему целях особенности характеров других действующих лиц и делать их инструментами своей политики.

Яго ведет себя как хищник, руководствующийся эгоистическими стремлениями. Почти все его помыслы и поступки подчинены одной идее – добиться успеха для себя лично, в какой бы форме – продвижение по службе, обогащение и т.д. – этот успех ни выражался. Единственное исключение из этого правила составляет владеющее Яго желание погубить Отелло. В пьесе не содержится ни одного намека на то, что Яго мог рассчитывать на должность мавра после того, как ему удастся низвергнуть Отелло.

Этот хищнический эгоизм Яго выступает в трагедии не просто как субъективная черта его характера; своекорыстие Яго – это практическое применение выработанной им весьма стройной системы взглядов на человека и общество.

Исходную посылку своей социальной философии Яго формулирует уже в первой сцене. Согласно ей, общество состоит из разобщенных индивидуумов. Среди них попадаются люди, следующие определенным моральным принципам и вступающие в отношения с другими людьми, не преследуя при этом своекорыстных целей; но это – дураки и ослы. Умные же люди служат сами себе: они добиваются успеха, положившись на самих себя, и достигают своей цели за счет других. В этой борьбе за успех главным средством является обман, умение скрывать свои истинные намерения:

Есть другие,

Они как бы хлопочут для господ,

А на поверку – для своей наживы.

Такие далеко не дураки,

И я горжусь, что я из их породы.

Обобщения, подобные тем, на которых зиждется философия Яго, могли раздражать людей эпохи Шекспира, вызывать с их стороны возмущенную реакцию, но это обобщения уже не были чем-то единичным и исключительным. Они ярче всего отражали разложение старых феодальных связей под ударами новых буржуазных отношений, основанных на войне всей против всех.

Взгляд на общество как на такое скопление людей, в котором идет постоянная война всех против всех, определяет и оценку отдельно взятой человеческой индивидуальности. В этой войне одним из самых эффективных средств защиты и нападения служит обман. Внешний облик человека не только может, но и должен соответствовать его сущности, скрытой под маской добродетели.

Всепроникающий эгоизм Яго, основанный на убеждении, что человек человеку – волк, исключает саму возможность того, чтобы в душе Яго нашлось место для любви к кому бы то ни было помимо самого себя. В строгом соответствии с этим строится и вся система отношений Яго с другими персонажами.

Вся ненависть Яго сконцентрирована на Отелло. Она настолько велика, настолько полно завладевает душой Яго, что даже выходит за рамки того эгоистического своекорыстия, которое служит злодею надежным компасом в остальных случаях жизни.

Рассказывая Родриго о своей ненависти к мавру, Яго ссылается на какие-то конкретные – обоснованные или беспочвенные – причины («Я часто говорил тебе и повторяю: я ненавижу мавра»). Однако истинный источник ненависти – в душе самого Яго, который органически не в состоянии по-другому относится к благородным людям

Но так же как и все субъективные качества, присущие Яго, в конечном итоге определяются социальной философией этого персонажа, так и ненависть Яго по отношению к Отелло имеет под собой социальные основания. Отелло и Дездемона для Яго – на просто благородные люди; самим своим существованием они опровергают взгляд Яго на сущность человека – взгляд, который он хочет представить законом, не терпящим исключений.

Такие полярные противоположности, как Отелло и Яго, не могут сосуществовать в одном обществе. Там, где есть место для Яго, не остается места для Отелло. Более того, честность и благородство Отелло представляют собой потенциальную угрозу благоденствию Яго. Именно поэтому на Отелло концентрируется вся сила ненависти к людям, присущая убежденному эгоисту Яго.

Ненависть Яго удесятеряется тем, что его антагонист – мавр. В этом виноваты не только расовые предрассудки, но не учитывать, что цвет кожи Отелло обостряет ненависть к нему со стороны Яго – это равносильно тому, что вообще закрывать глаза на африканское происхождение Отелло.

В первой сцене Яго произносит весьма примечательные слова: если бы он был мавром, он не был бы Яго. У мавра есть все, чего недостает Яго, - чистая душа, смелость, талант полководца, обеспечивший ему всеобщее уважение. А венецианец Яго, считающий себя по рождению принадлежащим к высшей, белой породе людей, осужден на вечное подчинение мавру, как и жена Яго на роль служанки при жене мавра. Одно это не может не вызвать «благородного» негодования в его душе.

Такое отношение к мавру важно не только для истолкования индивидуальной характеристики Яго. Оно позволяет понять, что ненависть Яго к Отелло – не просто сугубо личное чувство.

Отелло по внешнему положению – общепризнанный спаситель Венеции, опора ее свободы, всеми чтимый генерал, имеющий за собой царственных предков. Но нравственно он одинок и не только чужд республике, а даже презираем ее правителями. Во всем венецианском совете не находится никого, кроме дожа, кто бы мог поверить в естественность любви Дездемоны к мавру, и все совершенно серьезно справляются, не прибегал ли он «к средствам запрещенным, насильственным, чтоб подчинить себе и отравить девицы юной чувство?». Отелло инстинктивно понимает свою роль, с болью в сердце сознается, что у него не было ни малейшей надежды увлечь Дездемону, первую красавицу гордого аристократического мира, и он даже теперь не может объяснить сенаторам, как это случилось. И его единственное объяснение, отнюдь не свидетельствующее о самоуверенности: «Она меня за муки полюбила». Так говорит Отелло, очевидно, не решаясь чувство Дездемоны приписать каким бы то ни было своим достоинствам. Он принимает ее любовь как незаслуженный дар, как счастье, в момент осуществления которого остается только умереть.

Когда в душу Отелло впервые закрадывается мысль о том, что он может потерять Дездемону, венецианский полководец с чувством обреченности вспоминает что от – черен.

Почему и для чего Шекспир сделал своего героя чернокожим?

Гораздо более важное значение для ответа на этот вопрос имеют наблюдения за системой контрастов, при помощи которых драматург неоднократно показывал возможность несоответствия элементов внешней характеристики человека и его истинной сущности.

Ни у кого не вызывает сомнений, что чернота Отелло служит важнейшим средством, показывающим исключительность главного героя трагедии. Но впечатление исключительности Отелло создается не только цветом его кожи.

Чернокожий Отелло происходит из царского рода, в детстве или в сознательном возрасте он принял христианство. Ему довелось стоять у смертного одра своей матери, которая подарила ему платок, обладающий чудесными свойствами. Подобно былинному богатырю, он с семи лет познал ратный труд и в течение продолжительного времени воевал вместе с братом, погибшим на его глазах. За время своих скитаний он побывал в далеких таинственных землях, населенных каннибалами; был взят в плен, продан в рабство и вновь обрел свободу, В течение последнего, достаточно продолжительного времени служил верой и правдой в венецианской синьории. Пережил какое-то странное приключение в Сирии, когда в Алеппо – городе, входившем в империю Османов, - зарезал турка за то. что тот бил венецианца и поносил республику. как полководец Венеции воевал в христианских и языческих краях, на Родосе и на Кипре, где в течение определе6нного времени исполнял и какие-то административные или военно-административные функции, снискав себе любовь киприотов. Лишь 9 месяцев, непосредственно предшествующих событиям, изображенным в трагедии, Отелло провел в праздности в столице Венецианской республики.

Единственная сфера соприкосновения Отелло и Венецианского государства - это военное дело. Не нужно обладать сколько-нибудь богатой фантазией, чтобы представить себе мавра, первым врывающегося в осажденные крепости противника или скачущего во главе венецианских войск на вражеские редуты. В бесчисленных походах развилось и окрепло еще одно качество Отелло, отличающие его от венецианца: он стал рыцарем в высшем смысле этого слова.

Целый ряд элементов в характеристике Отелло показывает его внутреннюю противопоставленность венецианскому обществу. Мавр может служить Венеции практически в любой должности вплоть до поста командующего крупными военными соединениями. Но он не может органически войти в это общество и слиться с ним. А чернота Отелло служит исключительным по выразительности, доведенным до интенсивности символа сценическим средством, которое постоянно напоминает зрителю о сущности отношений между Отелло и венецианской цивилизацией.

«Отелло от природы не ревнив – напротив: - он доверчив». Это беглое по форме замечание Пушкина позволяет понять самые глубокие истоки трагической судьбы венецианского мавра.

Перед лицом смерти Отелло говорит о том, что ревность не была страстью, изначально определявшей его поведение; но эта страсть овладела им, когда он оказался не в состоянии сопротивляться воздействию на него со стороны Яго. А этой способности к сопротивлению лишила Отелло та самая сторона его натуры, которую Пушкин называет главной, - его доверчивость.

Однако основной источник доверчивости Отелло не в его индивидуальных качествах. Судьба забросила его в чужую и непонятную ему республику, в которой восторжествовала и укрепилась власть туго набитого кошелька – тайная и явная власть, делающая людей своекорыстными хищниками. Но мавр спокоен и уверен в себе. Отношения между отдельными членами венецианского общества его практически не интересуют: он связан не с отдельными лицами, а с синьорией, которой он служит в качестве военачальника; а как полководец Отелло безупречен и крайне необходим республике. Трагедия начинается именно с замечания, подтверждающего сказанное выше о характере связей Отелло с венецианским обществом: Яго возмущен тем, что мавр не прислушался к голосу трех венецианских вельмож, ходатайствовавших о его назначении на должность лейтенанта.

Но вот в жизни Отелло происходит событие огромной важности: он и Дездемона полюбили друг друга. Чувство, возникшее в душе Дездемоны, куда более ярко, чем признание сенатом полководческих заслуг Отелло, доказывает внутреннюю цельность, красоту и силу мавра.

Отелло не только восхищен решением Дездемоны; он в какой-то мере и удивлен случившимся. Любовь Дездемоны для него – это открытие, позволившее по-новому взглянуть на самого себя. Но у события, которое должно было еще больше укрепить спокойствие духа Отелло, оказалась и оборотная сторона. Мавр был надежно защищен своей собственной силой и храбростью, пока он оставался только полководцем. Теперь же, когда он стал мужем венецианки, иными словами, когда у него появились новые формы связей с обществом, он сделался уязвимым.

А Яго для своего нападения подготовлен великолепно. Он до зубов вооружен знанием нравов, царящих в венецианском обществе, всей своей циничной философией, в которой обману и лжи отведено столь почетное место.

Чтобы нанести Отелло смертельный удар, Яго использует и свое глубокое понимание характера прямого и доверчивого Отелло, и свое знание моральных норм, которыми руководствуется общество. Яго убежден в том, что внешность человека дана ему для того, чтобы скрывать свою истинную сущность. Теперь ему остается убедить мавра в том, что такое утверждение справедливо и в отношении Дездемоны.

Но ведь Дездемона полюбила мавра и, выйдя за него замуж, доказала тем самым, что она представляет собою исключение среди всех остальных венецианцев. Значит, нужно поставить под сомнение тот высокий духовный союз, который возник между Отелло и Дездемоной.

Естественно ли это отчуждение

От юношей ее родной страны?

Не поражают ли в таких примерах

Черты порока, извращенья чувств?

И Яго удается на какое-то время одержать частичную победу. Мысль о том, что Дездемона так же лжива, как и все венецианское общество, вытесняет в мозгу Отелло мысль о высокой чистоте чувства, связывающего его с Дездемоной.

Сравнительная легкость, с которой Яго удалось одержать эту победу, объясняется не только тем, что Отелло верит в честность Яго и считает его человеком, прекрасно понимающим подлинный характер обычных отношений между венецианцами. Низменная логика Яго захватывает Отелло в первую очередь потому, что аналогичной логикой пользуются и другие члены венецианского общества.

Для венецианцев вроде Родриго или Яго мысль о том, что женщина общедоступна, давно стала прописной истиной; раз общедоступны и жены, то обиженному мужу не остается ничего другого, как только в свою очередь наставлять рога обидчику. Но Отелло не может отказаться от своих идеалов, не может принять моральные нормы Яго. И поэтому он убивает Дездемону.

Истинная красота Дездемоны – в ее искренности и правдивости, без которой для нее нет ни любви, ни счастья, ни жизни.

Любовь к Отелло – самая большая правда для Дездемоны. Во имя этой правды она готова обмануть родного отца; во имя этой правды она, умирая, предпринимает последнюю отчаянную попытку спасти своего возлюбленного. И эта великая правда любви делает Дездемону одним из самых героических женских образов во всей шекспировской драматургии.

Разрыв с венецианским обществом, на который идет Дездемона, - это решение, героическое по своей смелости. И все же наиболее полное звучание тема героизма Дездемоны приобретает в сцене ее смерти:

Никто. Сама. Пускай мой муж меня

Не поминает лихом. Будь здорова.

Эти последние слова Дездемоны – высшее проявление самоотверженности в любви. Уходя из жизни по вине Отелло, Дездемона по-прежнему страстно продолжает любить своего мужа и в последнее мгновение старается уберечь Отелло от кары, которая должна обрушиться на него за совершенное преступление.

Не исключено, что последние слова Дездемоны несут в себе и глубокий психологический подтекст: зная о своей полной невиновности, Дездемона в момент предсмертного прозрения понимает, что ее муж стал жертвой какого-то трагического заблуждения, и это примиряет ее с Отелло.

Вера Дездемоны в людей превращает ее в легкую добычу для Яго, сама ее откровенность и честность делают ее объектом подозрений в мире, где мало кто кажется тем, что он есть на деле; ее чистота неизбежно ставится под сомнение в мире, где почти каждый из значительных персонажей несет на себе печать развращенности. Дездемона – полный антипод Яго; ей нет нужды скрывать свои поступки и мысли. А Отелло верит Яго и подозревает Дездемону в обмане и лицемерии. Мавр хочет изгнать из мира ложь, а вместо этого он своими руками убивает человека, для которого правда – высший закон.

Признание Отелло, что хаос царил в его душе до тех пор, пока эта душа не была озарена светом любви к Дездемоне, может в определенном смысле служить ключом к пониманию всей истории отношений между главными героями трагедии.

На первый взгляд, по уверенной, спокойной и выдержанной манере, которая характеризует поведение Отелло в начале пьесы, невозможно предположить, что в его смелой душе оставалось место для сомнений и противоречивых чувств. Однако вспомним, что контраст между внешние обликом человека и его внутренней сущностью лежит в основе всей поэтики трагедии Шекспира. Как полководец Отелло действительно мог являть собой образец самообладания и уравновешенности – качеств, без которых даже самый храбрый солдат не может мечтать о маршальском жезле. Но если бы мавр попытался вспомнить всю свою жизнь, полную жестоких схваток, блистательных побед и горьких поражений, она неизбежно показалась бы ему хаотическим нагромождением взлетов и падений.

А вместе с Дездемоной в жизнь сурового воина вошла неведомая ему дотоле гармония. Даже самые тяжкие опасности и невзгоды, выпавшие на его долю, теперь предстали перед ним в ином свете, ибо за муки, которые он некогда перенес, его полюбила прекраснейшая из женщин. В море зла и насилия Отелло открыл для себя обетованный остров – не просто остров любви, а твердыню правды, веры и искренности. Дездемона для Отелло – средоточие всех высших моральных ценностей, и поэтому удар, который наносит Яго, в сущности превосходит по своим последствиям даже ожидания самого клеветника. Опорочив Дездемону, Яго лишил Отелло веры в людей вообще, и мир опять предстал перед мавром в виде страшного хаоса.

По мере приближения финала в трагедии почти с физической ощутимостью сгущается тьма. На темных улицах Кипра происходят убийства и нападения из-за угла; а в это время Отелло, готовясь казнить Дездемон6у, гасит свет в ее спальне. Но самая страшная тьма царит в душе Отелло. Затемненное сознание мавра рисует ему образ лживой и развратной Дездемоны – образ тем более страшный для Отелло, что его любовь к жене по-прежнему безмерна. То, что раньше казалось твердыней добра и чистоты, на его глазах погружается в пучину порока, который правит хаосом жизни.

Тема света и тьмы нашла свое последнее, самое выразительное воплощение в монологе Отелло, с которым он входит в комнату, где спит Дездемона:

Задуть огонь, потом задуть огонь.

В одной строке совмещено самое обыденное – ведь люди каждодневно тушат свет, задувают свечи – и нечто сверхъестественное, ужасное: мысль о том, что Отелло должен убить бесконечно любимого человека, убить, сознавая, что со смертью Дездемоны он потеряет тот единственный источник духовного света, который оказался в силах рассеять мрак жестокого и коварного мира, с малолетства окружавшего Отелло. Убить – и самому погрузиться у бесконечную кромешную тьму.

Так тема хаоса органически перерастает в тему самоубийства Отелло.

У Отелло в его страстной любви к Дездемоне сосредоточена вся вера в светлые идеалы. Если и Дездемона дурна и порочна, значит, мир – это сплошное беспросветное царство зла. Кто останется в этом мире, когда из него уйдет Дездемона? Ответ дает сам разъяренный и потерявший над собой контроль Отелло, когда он с ненавистью бросает в лицо окружающим его венецианцам: «Козлы и обезьяны!». Мыслимо ли представить себе, чтобы Отелло после смерти Дездемоны продолжал влачить существование в обществе тех, кого он считает козлами и обезьянами?

Ощущение того, что жизнь без Дездемоны невозможна, возникает у Отелло намного раньше, чем решение казнить свою жену. Впервые подумав о том, что он может потерять Дездемону, Отелло готов отпустить ее на волю, как неприрученную птицу. Но он знает, что для этого надо порвать путы, которые удерживают Дездемону:

Если это правда

И будут доказательства, что ты

Дичаешь, мой неприрученный сокол,

Прощай, лети, я путы разорву,

Хотя они из нитей сердца сшиты.

Так в пьесе возникает тема самоубийства Отелло. Она еще звучит неясно и приглушенно, но это отдаленные раскаты грозы, которая совсем скоро разразится над головой мавра.

Тот факт, что перспектива самоубийства возникает перед Отелло задолго до финала пьесы, имеет огромное значение. При всей своей красоте и даже героизме Дездемона остается лишь средством в борьбе Яго против Отелло. Как справедливо отмечено критикой, судьба Дездемоны практически не интересует Яго или интересует его лишь постольку, поскольку он может использовать героиню, чтобы нанести смертельный удар мавру. Самый большой успех, которого добивается Яго, - это не смерть Дездемоны, а самоубийство Отелло, ибо главная тема трагедии – рассказ о том, что силам зла удалось погубить Отелло.

Успех Яго показывает, насколько могучим оказалось зло, таящееся в недрах венецианской цивилизации. А смерть героев делает пьесу об Отелло одной из самых тяжелых трагедий Шекспира.

И тем не менее это произведение не оставляет пессимистической убежденности в том, что добро изначально и неизбежно обречено на поражение в столкновении со злом.

Предсмертное прозрение Отелло, его возвращение к вере в высокие идеалы, вере в реальность существования честности, преданности, чистоты, самоотверженности, любви – это не столько победа, сколько спасение Отелло.

Настоящий триумфатор в трагедии о венецианском мавре, победитель Яго и спаситель Отелло – это Дездемона. Всей своей сценической жизнью юная героиня опровергает подлую философию Яго. Именно в самом образе Дездемоны кроется тот главный, глубинный источник оптимизма, который просветляет финал мрачной трагедии.

Шекспир показывает, что идеалы правды и благородства – это реальность; но само существование идеалов в условиях венецианской цивилизации находится под смертельной угрозой. И уж во всяком случае мир своекорыстных эгоистов достаточно силен, чтобы расправиться с конкретными носителями этих высоких идеалов.

Поведав миру о трагической судьбе, выпавшей на долю героев его пьесы, Шекспир как бы сказал своим зрителям: да, идеалы существуют, их торжество возможно, но не в условиях данной цивилизации. Так проблема оптимизма органически перерастает в проблему утопии, в которой носителем высших ценностей выступает чернокожий воин, и по складу своей души, и по происхождению чуждый цивилизованному обществу, главный принцип которого выражен словами Яго: «Насыпь денег в кошелек». А единственным верным союзником мавра оказывается женщина, порывающая с венецианским обществом. Счастье этих прекрасных людей, гармония их чистых и правдивых отношений – гармония, без которой они не могут существовать, - возможны. Но сфера счастья, сфера торжества высоких идеалов – это не цивилизованная Венеция, а утопическое царство «естественного человека».

Шекспировская трагедия наполняет сердца зрителей ненавистью к обществу, которое губит Отелло и Дездемону, - страшному своей деловитой своекорыстной порочностью обществу, в котором Яго чувствует себя как рыба в воде. Но она вселяет и гордость за человечество, способное породить людей, подобных Отелло и Дездемоне.

В этом – великая сила трагедии Шекспира, открывшая перед ней многовековой триумфальный путь по сценам всего мира.

Список литературы:

1. Ю. Шведов «Трагедия Шекспира «Отелло», М.: «Высшая школа», 1969

2. Энциклопедия литературных произведений, М.: «Вагриус», 1998

3. «Библиотека Флорентия Павленкова», Челябинск: «Урал», 1996

4. «История зарубежной литературы», М.: «Высшая школа», 1978

5. А.Л. Штейн «Вильям Шекспир: жизнь и творчество», М.: Институт иностранных языков (Гаудеамус), 1996