Реферат: Мастерство критического разбора А.С. Пушкина (о жизни и сочинениях Озерова)

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. М. В. ЛОМОНОСОВА

ФАКУЛЬТЕТ ЖУРНАЛИСТИКИ

КАФЕДРА СТИЛИСТИКИ РУССКОГО ЯЗЫКА

МАСТЕРСТВО КРИТИЧЕСКОГО РАЗБОРА А. С. ПУШКИНА (О ЖИЗНИ И СОЧИНЕНИЯХ ОЗЕРОВА)

Работа студентки IV курса дневного отделения

МАРГОВСКОЙ МАРИАННЫ (413 группа)

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ: Афанасьева О. М.

МОСКВА

2008 г.

МАСТЕРСТВО КРИТИЧЕСКОГО РАЗБОРА А. С. ПУШКИНА (О ЖИЗНИ И СОЧИНЕНИЯХ ОЗЕРОВА)

Вклад А. С. Пушкина в развитие редакторского дела в России вряд ли можно переоценить. Достаточно сказать о том, что до Пушкина редактирования в России фактически не было. Более того, не было даже русского языка в том виде, в каком мы знаем его сегодня. Пушкин показал, как нужно править текст, какими языковыми средствами его можно улучшить, упростить, сделать более понятным и значимым.

Пушкин начал свою редакторскую деятельность в «Литературной газете» Дельвига, будучи уже «опытным журналистом, владеющим публицистическими приемами, знающим технику редакционной и издательской работы»[i] . Затем он продолжил свою журналистскую и редакторскую деятельность во время работы над журналом «Современник».

Пушкин был для молодых писателей не только строгим редактором, но и верным другом. Он всей душой привязывался к каждому новому таланту. Пушкину была неведома зависть. Он искренне пытался помочь молодым дарованиям.

Пушкин боролся с неудачными речевыми оборотами и ненужными фразами в чужих рукописях, но намного строже он был к самому себе. В отличие от большинства писателей и поэтов того времени, которые не считали нужным редактировать свои тексты, Пушкин скрупулезно работал над каждым стихотворением, по многу раз исправляя одни и те же строки. Иногда он даже оставлял некоторые строки пустыми и дописывал их уже после, когда в голове рождалась удачная строчка.

В. Я. Брюсов так отозвался о редакторской работе Пушкина: «Следя за работой Пушкина, видишь, как он создает стройное целое из первоначального хаоса мыслей и образов, как постепенно он совершенствует каждый стих и, взамен слов уж ярких и метких, умеет находить еще более прекрасные»[ii] .

По мнению А. В. Западова Пушкин сформулировал два главных тезиса в области редактирования:

1. «Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат».

2. «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности».

Образцом редакторских указаний можно назвать заметки Пушкина, сделанные по поводу статьи П. А. Вяземского, посвященной жизни и творчеству В. А. Озерова.

Пушкин предъявляет к статье Вяземского требования, исполнение которых сильно изменило бы и структуру текста, и смысл. Редактор выступает здесь не только против неудачных метафор и речевых оборотов, но и против некоторых тезисов и принципов построения статьи.

Пушкин предлагает Вяземскому выработать четкий план статьи, сократить текст и переставить некоторые части текста. Первая пометка на полях появляется после шести страниц введения об обстоятельствах смерти Озерова и о вражде, его преследовавшей: «Эти 6 страниц ныне, кажется, лишние. Можно из них будет выбрать некоторые мысли и поместить далее». Это смелая редакторская правка. Убрав первые шесть страниц текста, Пушкин тем самым сильно сокращает текст, убирает из статьи некоторые мысли и сведения, изменяет принцип ее построения. Почему же редактор решается на такое крупное вмешательство в авторский текст? Вся основная часть статьи посвящена творчеству Озерова, а вовсе не его биографии. Более того, автор сам признается в том, что не очень хорошо знает биографию Озерова. Таким образом, длинное, явно затянутое введение оказывается по смыслу не связанным с основной частью. Следовательно, Пушкин был совершенно прав, предлагая убрать введение вообще.

На протяжении всей статьи Пушкин выступает против тех частей текста, где автор преувеличивает значимость Озерова в истории русской литературы. Первое такое возражение мы видим, когда автор сравнивает заслуги Озерова с заслугами Карамзина, утверждая, что «ими подвигнулось искусство», и приписывает Озерову «геркулесовский подвиг». Пушкин замечает по поводу этого: «Большая разница. Карамзин великий писатель во всем смысле этого слова; а Озеров – очень посредственный. Озеров сделал шаг вперед в слоге, но искусство чуть ли не отступило. Геркулесовского в нем нет ничего». С одной стороны, редактор в данном случае выражает свою точку зрения на творчество Озерова и требует от автора изменить текст под нее. Однако Пушкин старается быть объективным. Сравнить Озерова с Карамзиным, Державиным или Фонвизиным – означает выставить Озерова в смешном виде, так как превосходство этих авторов над Озеровым очевидно. Если же избежать столь громких, преувеличенных сравнений, то Озерова можно показать как достойного драматурга, занявшего определенное место в развитии слога в русской литературе. На протяжении статьи автор незаметно для самого себя опровергает собственный тезис о значимости творчества Озерова. «Драматическое искусство у нас еще в колыбели», - пишет Вяземский. «Где же геркулесовский подвиг Озерова?» - замечает Пушкин. Таким образом, редактор доказывает свою правоту насчет неуместного превознесения Озерова автором статьи.

Далее Вяземский делает «несчастливый, да и не нужный» переход от одной темы к другой: «… Пускай доканчивают они тяжелый сон жизни своей на вековом камне под усыпительным надзором невежества и предрассудков: мы обратимся к Озерову, который писал не для их века», - пишет Вяземский, переходя от осуждения критиков к биографии Озерова. Однако Пушкин посчитал этот переход лишним и себя не оправдывающим. Темы не настолько различны меж собою, чтобы вводить такую тяжелую переходную фразу. К тому же биография занимает в статье весьма незначительное место.

В следующей части статьи, посвященной несчастливой любви Озерова к замужней женщине, Пушкин отмечает скобками две фразы: «он не мог противиться волшебной прелести любви» и «с нею питался восторгами платонической страсти». «Первая фраза могла показаться ему неоригинальной, а второй автор брался утверждать тезис, доказать которого не мог…», - пишет А. В. Западов[iii] .

Следующее замечание редактора относится к словосочетанию «любовь к друзьям». Пушкин отмечает его скобками и тут же сам объясняет, почему он это сделал: « Любовь к друзьям – по-русски дружба. Не свойство – страсть разве. Все это сбивчиво – ты сперва говоришь о его любви, потом о его романизме в трагедиях, потом о дружбе, потом опять о любви, опять о его щекотливости, опять о любви. Более методы, ясности». Этим замечанием Пушкин опять подчеркивает отсутствие в статье четкого плана и дает понять автору, что текст надо как-то изменить, «сгладить», сделать более логичным.

На протяжение текста Пушкин вычеркивает не одну напыщенную фразу, например «…ознаменовано общею печатию отвержения, наложенною на наш театр рукою Талии и Мельпомены» и «поглотила бы его бездна забвения». «Да говори просто. – Ты довольно умен для этого». Пушкин не признавал громоздких фраз, затрудняющих понимание текста. Он считал их ненужными и пустыми. Истинный талант заключается в том, чтобы говорить просто о сложном, а не сложно о простом.

Далее Вяземский писал: «…таким образом творец русского театра, хотя и не лишенный почести сего имени, уже почти не имеет места на оном. Может быть, и совсем постигла бы его бездна забвения, - если бы не приходило на мысль благочестивым и суеверным поклонникам старины, предпочитающим всегда славу усопших славе живых ставить нам без зазрения совести, - здесь Пушкин поставил скобки и написал: «Напротив, очень добродушно», - в образец басен на русском языке басни Сумарокова и в образец трагического слога напыщенные и холодные порывы притворного, - взято Пушкиным в скобки, - исступления Дмитрия Самозванца».

Пушкин возражает против нападок на критиков Сумарокова и оспаривает отзыв автора о самом Сумарокове. Пушкин полагал, что критики вовсе не навязывали младшему поколению басни Сумарокова в качестве литературного образца, а искренне считали их образцовыми, так как еще не знали басен Крылова. Не согласен Пушкин и с тем, что Вяземский назвал порывы Дмитрия Самозванца притворными. Он поясняет, что страсти казались неестественными, так как были чрезмерно усилены (force).

В целом, Пушкин оценивает творчество Сумарокова не так высоко, как Вяземский, и дает это понять. Творчество же Фонвизина Пушкин, напротив, ценит больше, чем автор статьи, и он так же дает Вяземскому понять свою точку зрения.

Далее автор статьи разбирает творчество Княжнина считая его учителем Озерова. Здесь Пушкин делает очень короткие замечания. Вяземский хвалит комедию «Хвастун», а Пушкин советует Вяземскому пересмотреть французскую комедию, откуда Княжнин заимствовал идею. Но и о Княжнине Пушкин высказывает собственное мнение. Вяземский пишет: «Главный недостаток Княжнина происходит от свойств души его, он не рожден трагиком». «Т. Е. он просто не поэт», - пишет на полях Пушкин.

Пушкин и далее выступает против утверждений Озерова, которые ему кажутся неверными или плохо доказанными. Пик его возмущения вызывает та часть статьи, где Вяземский утверждает, что проза Озерова выше поздних стихов Державина. «Милый мой, уважай Отца Державина! Не равняй его стихов с прозой Озерова!» - восклицает Пушкин.

Особенностью критического разбора Пушкина является то, что он делал не только осуждающие пометы, но и хвалебные. Не раз на протяжении статьи мы встречаем напротив понравившихся Пушкину частей текста пометы «хорошо», «очень хорошо», «прекрасно». Таким образом редактор не только критиковал, но и подбадривал автора.

Пушкин борется с длиннотами и отходами от темы, ненужными повторами. Мы встречаем на полях рукописи даже такое замечание: «Как тебе не стыдно распространяться об этом. Все это лишнее». Это еще раз подтверждает, что Пушкин считал краткость сестрою таланта.

Далее Пушкин вычеркивает еще несколько фраз, которые он считает неудачными, например фразу «и была зарею нового дня на русском театре» или явно лишнюю фразу «Обратимся к Озерову» после небольшого отступления. Фразу «Злодеи… не находятся ни в природе, ни в произведениях гениев, ей подражавших» Пушкин переделывает: «Не находятся в природе», посчитав дальнейшие уточнения лишними. Редактор исправляет родительный падеж на предложный, исправив «будем…зрителями действия, а не участниками оного» на «…участниками в оном».

Напротив фразы «Антигона Озерова совершенная Антигона» Пушкин поставил вопросительный знак. То ли ему не понравилось звучание, то ли сам смысл фразы, а, возможно, и то, и другое. Во всяком случае словосочетание Антигона Озерова действительно неудачно, так как звучит это так, словно «Озерова» - это фамилия Антигоны.

Далее Пушкин снова возражает автору по поводу его утверждения, что поэзия должна пробуждать любовь к добродетели и ненависть к пороку. «Ничуть. Поэзия выше нравственности – или по крайней мере совсем иное дело. Господи Суси! Какое дело поэту до добродетели и порока? Разве их одна поэтическая сторона». «Всего полвека назад русские писатели Сумароков, Херасков с друзьями брали на себя роли гонителей пороков и гордились ими. Литературные произведения, думали они, должны тотчас улучшать нравы общества, и удивлялись, что такого не происходило. Пушкин уже не хочет быть моралистом, указчиком, литературные произведения воспитывают людей не путем изложения морально-этических формул, а учат их с помощью художественных образов, выражающих мировоззрение авторов, их отношение к фактам и явлениям действительности»[iv] .

Важно замечание Пушкина, сделанное напротив фразы «слава вплетает терние в венцы, которыми наделяет она своих любимцев»: «Вот тут, если хочешь, помести нечто из своего начала». Редактор ни на минуту не забывает о том большом куске текста, который он убрал, и при первой же возможности предлагает автору вставить часть этого текста после подходящей фразы. Однако «нечто» - это лишь некоторые мысли, которые автор считает наиболее ценными.

На последних страницах статьи, посвященных критическому разбору трагедий Озерова «Фингал» и «Дмитрий Доской» Пушкин делает всего семь помет. Эти пометы похожи на те, которые уже встречались в тексте. Например, он исправляет «льдистый сосуд» на «ледяной», так как это более грамотно с точки зрения русского языка, зачеркивает лишнее определение Мамая как «кичливого противника русской свободы». Редактор просит пояснить неясные места, предостерегает автора статьи от громких или неправильных заявлений. «Новейшие, рабски следуя древним, приняли их мерку, не заботясь о выкройке их…» - пишет Вяземский о трагиках. «Перестань, не шали», - предостерегает Пушкин.

В конце статьи Пушкин пишет общее заключение:

«Часть критическая вообще слаба, слишком слаба. Слог имеет твои недостатки, не имея твоих достоинств. Лучше написать совсем новую статью, чем передавать печати это сбивчивое и неверное обозрение.

Озерова я не люблю не от зависти (сего гнусного чувства, как говорят), но из любви к искусству. Ты сам признаешься, что слог его не хорош, а я не вижу в нем ни тени драматического искусства. Слава Озерова уже вянет, а лет через 10, при появлении истинной критики, совсем исчезнет. Озерова перевели. Перевод есть оселок драматического писателя. Посмотри же, что из него вышло во французской прозе».

В этом заключении, конечно много субъективного. Пушкин оказался не совсем прав, утверждая, что Озерова скоро забудут. Прошло уже полтора века, а его еще помнят. Но Озеров, безусловно, автор далеко не первой величины.

Белинский в оценке творчества Озерова был согласен с Пушкиным. В статье «Литературные мечтания» он написал: «Озерова у нас почитают и преобразователем и творцом русского театра. Разумеется, он ни то, ни другое: ибо русский театр есть мечта разгоряченного воображения наших добрых патриотов. Справедливо, что Озеров был у нас первым драматическим писателем с истинным, хотя и не огромным, талантом…Теперь никто не станет отрицать поэтического таланта Озерова, но вместе с тем и едва ли кто станет читать его, а тем более восхищаться им»[v] .

Так или иначе, нет лучшей школы для редактора, чем изучение рукописей, которые редактировал Пушкин, ведь его правка – первый и лучший образец истинного редакторского мастерства.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Западов А. В. От рукописи к печатной странице. М.: 1978.

2. Накорякова К. М. Редакторское мастерство в России XVI-XIX вв. М.: 1973.

3. Теория и практика редактирования. Хрестоматия./Под ред. Проф. Сикорского Н. М. М.: 1968.

[i] Накорякова К. М. Редакторское мастерство в России XVI-XIX вв. М.: 1973. Стр. 127.

[ii] Западов А. От рукописи к печатной странице. М.:1978. Стр.71.

[iii] Там же. Стр.84.

[iv] Там же. Стр. 92.

[v] Там же. Стр. 95