Реферат: Из опыта комментирования «Войны и мира» Л.Н. Толстого: прототипы, реалии, обряды

Ранчин А. М.

Прототипы

Один из самых запоминающихся и ярких персонажей второго плана в толстовском произведении – отчаянно смелый воин, лихой гуляка и хладнокровный дуэлянт Долохов, при первом упоминании аттестуемый автором-повествователем как «семеновский офицер». У Долохова есть два очевидных реальных прообраза — граф Ф. И. Толстой, прозванный «Американецем», двоюродный дядя Л. Н. Толстого, скандально известный дуэлянт, и известный своей жестокостью по отношению к французам офицер А. С. Фигнер, возглавлявший в 1812 г. один из партизанских отрядов.. Семеновский пехотный полк был одним из старейших русских полков; его сформировал еще Петр I.— граф Ф. И. Толстой, прозванный «Американецем», двоюродный дядя Л. Н. Толстого, скандально известный дуэлянт, и известный своей жестокостью по отношению к французам офицер А. С. Фигнер, возглавлявший в 1812 г. один из партизанских отрядов.

Колоритный характер в «Войне и мире» – Марья Дмитриевна Ахросимова. Ее исторический прототип - богатая московская барыня оригиналка Настасья (Анастасия) Дмитриевна Офросимова (урожденная Лобкова, 1751—1825/1826). Офросимова, как и героиня «Войны и мира», «была известная по силе языка» (Дмитриев М. Главы из воспоминаний моей жизни / Подготовка текста и комментарии К. Г. Боленко, Е. Э. Ляминой, Т. Ф. Нешумовой. М., 1998. С. 96), отличалась независимым и крутым нравом, резкостью в суждениях. Она «была долго в старые годы воеводою на Москве, чем-то вроде Марфы Посадницы, но без малейших оттенков республиканизма. В московском обществе имела она силу и власть. Силу захватила, власть приобрела она с помощью общего к ней уважения. Откровенность и правдивость ее налагали на многих невольное почтение, на многих страх. Она была судом, пред которым докладывались житейские дела, тяжбы, экстренные случаи. Она и решала их приговором своим. Молодые люди, молодые барышни, только что вступившие в свет, не могли избегнуть осмотра и, так сказать, контроля ее. Матери представляли ей девиц своих и просили ее, мать-игумеью, благословить их и оказывать им и впредь свое начальствующее благоволение» — вспоминал в «Старой записной книжке» П. А. Вяземский (Вяземский П. А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки / Сост. Н. Г. Охотина. Вступ. ст. и примеч. А. Л. Зорина и Н. Г. Охотина. М., 1988. С. 353). По словам мемуариста Д. Н. Свербеева, «она обращалась нахально со всеми силами высшего московского и петербургского общества» (воспоминания Свербеева цит. по комментарию Б. М. Эйхенбаума в изд.: Жихарев С. П. Записки современника / Редакция, статьи комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955. С. 713—714). С. П. Жихарев, дневник которого обильно использовал Толстой при работе над «Войной и миром», писал о ней так: «барыня в объяснениях своих, как известно, не очень нежная, но с толком. У ней в гвардии четыре сына, в которых она души не чает, а между тем гоголь-гоголем, разъезжает себе по знакомым да уговаривает их не дурачиться. “Ну, что вы, плаксы, разрюмились? будто уж так Бунапарт и проглотит наших целиком! Убьют, так убьют, успеете и тогда наплакаться”. Дама примечательная своим здравомыслием, откровенностью и безусловною преданностью правительству» (Там же. С. 126, запись от 25 ноября 1805 г.)

Иная, далеко не положительная характеристика Офросимовой принадлежит Е. П. Яньковой: «<…> Настасья Дмитриевна была старуха пресамонравная и пресумасбродная: требовала, чтобы все, и знакомые, и незнакомые, ей оказывали особый почет. Бывало, сидитона в собрании (Дворянском благородном собрании. — А. Р.), и Боже избави, если какой-нибудь молодой человек и барышня пройдут мимо нее и ей не поклонятся <…>.

<…>

“Я твоего отца знала и бабушку знала, и ты идешь мимо меня и головой мне не кивнешь; видишь, сидит старуха, ну, и поклонись, голова не отвалится; мало тебя драли за уши, а то ы повежливее был”.

И так при всех ошельмует, что от стыда сгоришь.

И молодые девушки тоже непременно подойди к старухе и присядь перед ней, а не то разбранит:

—Я и отца твоего, и мать детьми знавала, и с дедушкой и с бабушкой была дружна, а ты, глупая девчонка, ко мне и не подойдешь; ну, плохо же тебя воспитали, что не внушили уважения к старшим.

Все трепетали перед этой старухой — такой она умела на всех нагнать страх <…>. Мало ли в то время было еще в Москве почтенных и почетных старух? Были и поважнее и починовнее: <…> мало ли было генеральских жен, так нет же: никого так не боялись, как ее.

Бывало, как едут матери со своими дочерьми на бал или в собрание, и твердят им:

—Смотрите же, ежели увидите старуху Офросимову, подойдите к ней да присядьте пониже.

И мы все, немолодые уже женщины, обходились с нею уважительно.

Говорят, она и в своей семье была пресердитая: чуть что не по ней, так и сыновьям своим, уже взрослым, не задумается и надает пощечин». — Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово / Изд. подг. Т. И. Орнатская. Л., 1989. (Серия «Литературные памятники»). С. 141—142.

Офросимову принято считать прототипом старухи Хлестовой в «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Толстой, прозрачно намекнувший на Офросимову как на прототип Марьи Дмитриевны Ахросимовой в статье «Несколько слов по поводу книги “Война и мир”», в противоположность Грибоедову оценивает «причуды» и бесцеремонность этой московской «большой барыни» положительно: для него она образец независимости и здравости в оценках. Офросимову как прототип Ахросимовой называет знавший ее лично мемуарист А. А. Стахович. См.: Стахович А. А. Клочки воспоминаний. М., 1904. С. 154. См. об Офросимовой также: Пиксанов Н. К. Прототипы «Горя от ума» // Грибоедов А. С. Горе от ума Изд. 2-е, доп. / Изд. подг. Н. К. Пиксанов при участии А. Л. Гришунина. М., 1987. (Серия «Литературные памятники»). С. 451—452.

Василий Федорович Денисов. Прототип гусарского ротмистра (в этом звании он впервые упоминается на страницах Толстого) Денисова — гусарский офицер, герой войны 1812 года, партизан, позднее генерал-майор Денис Васильевич Давыдов (1784—1839), поэт и военный писатель. Толстой использовал его сочинения о войнах с Наполеоном: «Материалы для истории современных войск (1806—1807 гг.)», «Дневник партизанских действий 1812 года» (первое полное издание: Сочинения. Изд. 4-е. Ч. 1) и другие. По характеристике Толстого, анализировавшего сочинения о войне 1812 г., «Давыдов первый дал тон правды». О придании Денисову некоторых черт Д.В. Давыдова Толстой пишет в статье «Несколько слов по поводу книги “Война и мир”».

Но в отличие от Денисова Давыдов, в 1804 г. переведенный со званием ротмистра в Белорусский армейский гусарский полк, в кампании 1805 г. не участвовал. Впервые принял участие в боях кампании 1807 г. в составе Лейб-гусарского полка. См. биографию Давыдова: Ильин-Томич А. А. Давыдов Денис Васильевич // Русские писатели: 1800—1917. Биографический словарь. М., 1992. Т. 2. Г—К. С. 68—71.

Князь Андрей Николаевич Болконский. В отличие от ряда персонажей второго плана, никто из главных героев Толстого не соотносится с каким-либо одним определенным прототипом. Тем не менее в эпизоде ранения князя Андрея под Аустерлицем («Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя…») такой исторический прообраз обнаруживается. Эта сцена навеяна поступком зятя Кутузова, мужа его дочери Елизаветы Михайловны Федора (Фердинанда) Ивановича Тизенгаузена. «Любимый зять Кутузова, флигель-адъютант граф Тизенгаузен со знаменем в руках повел вперед один расстроенный батальон и пал, пронзенный насквозь пулею» (Михайловский-Данилевский А. И. Описание первой войны императора Александра с Наполеоном в 1805 году. СПб., 1844. С. 183—184). Книга Михайловского-Данилевского была одним из основных источников сведений Толстого о кампании 1805 г. На эту параллель указал К. Покровский: Покровский К. Источники романа «Война и мир» // «Война и мир»: Сборник под ред. В. П. Обнинского и Т. И. Полнера. М., 1912. С. 117—118. Тизенгаузен попал в плен, где умер от ран. Известен и аналогичный поступок князя П.М. Волконского. Князь Петр Михайлович Волконский, с 1834 г. светлейший князь (1776—1852) — с 1797 г. адъютант великого князя Александра Павловича; с 1801 г. товарищ (заместитель) начальника, затем начальник императорской военно-походной канцелярии; с 1810 г. генерал-квартирмейстер, с декабря 1812 по 1823 гг. начальник Главного штаба армии; с 1826 г. министр двора и уделов, генерал-фельдмаршал (с 1843 г.). В 1805 г. дежурный генерал сначала в армии Ф. Ф. Буксгевдена, затем М. И. Кутузова. «Увидев отходящую после неудачной атаки бригаду Каменского, Волконский, схватив знамя Фанагорийского полка, вновь повел гренадеров вперед. После упорного боя бригада вновь отступила» (Монахов А. Императорские шахматы, или Горе побежденным // Персональная история / Отв. ред. и сост. Д. М. Володихин. М., 1999. С. 131.

Полки русской армии

Юный Николай Росов поступает юнкером (унтер-офицерская должность для вольноопределяющихся из дворян) на службу в Павлоградский гусарский полк, в составе которого продолжает службу вплоть до окончания войны в Наполеоном в 1814 г., принимая участие в кампании 1812 г. (в деле под Островно, или Островной). Павлоградский полк — реально существовавший армейский гусарский полк; существовал с 1783 г. как легконный, как гусарский — с 1796 г., как гусарский Павлоградский — с 1801 г. Среди полковых командиров был М.И. Кутузов. Толстой, рассказывая о службе Николая Ростова в этом полку, допускает некоторые неточности: Павлоградский полк действительно, как и в «Войне и мире», принимал участие в сражениях при Шенграбене и Аустерлице; но, вопреки указанию автора «Войны и мира», он также принимал участие и в сражении при Прейсиш-Эйлау. В 1812 г. Павлоградский полк, напротив, не участвовал в главных боевых действиях, входя в состав 3-ьей (Обсервационной) армии Тормасова; прикрывал киевское направление, сражался с союзниками Наполеона — австрийцами, саксонцами и поляками на Волыни. Описывая участие павлоградцев в деле при Островно (июль 1812 г.), Толстой отступает от исторической истины: в этом сражении участвовали части 1-ой Западной армии М.Б. Барклая де Толли. Не могли павлоградцы Николай Ростов и Ильин оказаться в 1812 г. в Богучарове — имении Болконских недалеко от Смоленска. Полковым командиром в 1805 г. Толстой называет немца Карла Богдановича Шуберта. Это вымышленный персонаж: в 1803—1806 гг. командовал полком С.Д. Панчулидзев; полковые командиры-немцы были у павлоградцев до и после него: барон Я.И. Тизенгаузен в 1800—1803 гг. и барон А.В. Розен 3-ий в 1806—1810 гг.

Автор «Войны и мира», описывая форму павлоградцев, называет «желтые киверах (головные уборы. – А. Р.), темно-зеленые куртки… и синие рейтузы». Но Толстой неточен. В описываемое время формой павлоградских гусар, установленной приказом от 30 апреля 1803 г., были темно-зеленые куртки-доломаны (короткие куртки-ментики были бирюзовыми); рейтузы (теплые брюки в отличие от легких чакчир) были у павлоградцев серого цвета; чакчиры у всех гусар в описываемое время были из белого сукна. Кивера во всех гусарских полках были черного цвета. См.: <Висковатов А. В.>. Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками. Изд. 2-е. СПб., 1900. Ч. 11. Перемены в одежде и вооружении армейской кавалерии с 1801 по 1825 год. С. 47, 50—51.

В «Войне и мире» Багратион, отмечая заслуги павлоградцев в Шенграбенском сражении, говорит: «Вы заслужили георгиевские знамена…», Действительно, за участие в Шенграбенском сражении Павлоградский гусарский полк (первым из легких кавалерийских полков русской армии) получил почетные Георгиевские штандарты (знамена) (по штандарту на эскадрон) с надписью, гласившей: «За подвиг при Шенграбене 4 ноября 1805 года в сражении 5 т[ысячного] корп[уса] с неприятелем, состов[шим] из 30 т[ысяч]».

Масть лошадей Павлоградского полка автор «Войны и мира» называет «рыжей». В полках (а иногда в отдельных эскадронах) русской армии было принято иметь лошадей одной масти. Однако в данном случае Толстой, по-видимому, неточен: в 1800-х гг. в гусарских армейских полках это правило не было установлено. См.: <Висковатов А. В.>. Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками. Изд. 2-е. СПб., 1900. Ч. 11. Перемены в одежде и вооружении армейской кавалерии с 1801 по 1825 год. С. 49. Автор «Войны и мира», служивший в 1850-х гг. и участвовавший в Крымской войне, ориентировался на ситуацию, когда уже существовал принцип подбора лошадей одной масти во всех кавалерийских полках.

В описании Аустерлицкого сражения в «Войне и мире» есть такая фраза: «Это были наши лейб-уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки». Речь идет о кавалеристах из Лейб-уланского гвардейского имени его высочества цесаревича Константина Павловича полка; полк состоял из около 1300 всадников в 2-х батальонах. Командир — генерал-майор Егор Иванович Меллер-Закомельский. При Аустерлице полк входил в состав колонны гвардии, подчиненной великому князю Константину Павловичу. После разгрома Наполеоном 1-ой и 3-й колонн русско-австрийской армии Лейб-уланский полк попытался прикрыть их отход и остановить французов. «Константин Павлович, большой энтузиаст этого вида кавалерии, сразу бросил полк в атаку на легкую кавалерийскую дивизию французского генерала Келлермана. Две гусарских бригады генералов Пикара и Маризи были мгновенно опрокинуты. Уланы понеслись на располагавшуюся за ними пехотную дивизию Каффарелли из 5-го корпуса маршала Ланна. Первую линию вражеской пехоты уланы смяли, но остальная часть дивизии Каффарелли, построившись в каре, открыла частый ружейный огонь. Между тем Келлерман привел в порядок своих гусар и контратаковал полк Меллера-Закомельского. Потеряв около 500 человек, уланы отступили, их командир, израненный, был пленен» (Монахов А. Императорские шахматы, или Горе побежденным // Персональная история / Отв. ред. и сост. Д.М. Володихин. М., 1999. С. 136—137). По данным А.И. Михайловского-Данилевского, потери полка убитыми, ранеными и попавшими в плен составили около 400 человек (Михайловский-Данилевский А. И. Описание первой войны императора Александра с Наполеоном. В 1805 г. СПб., 1844. С. 192), другой военный историк, М.И. Богданович, определяет их примерно как 480 человек (Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России его времени. СПб., 1869. Т. 2. С. 70). В истории полка названа цифра 680 человек (Гавловский С. Г. История Лейб-гвардии Уланского полка. СПб., 1866. Ч. 2. С. 6).

Николай Ростов, отправленный с поручением, едва не был смят русскими кавалеристами «на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах»; Толстой поясняет, что Николай оказался на линии атаки, предпринятой кавалергардами. В Кавалергардском полку лошади в эскадронах подбирались по масти; вороные лошади были в 4-ом эскадроне, которым командовал князь Н.Г. Репнин. Строевой мундир кавалергардов (а также вицмундир) был белого цвета, блестящими строевые мундиры кавалергардов, очевидно, названы Толстым из-за металлических панцирей — кирас. Кавалергардский имени его высочества цесаревича Константина Павловича полк - один из тяжелых гвардейских кавалерийских полков. Полк к 1805 г. состоял из 5 эскадронов; командиром был генерал-майор Николай Иванович Депрерадович-2-ой. Перед Аустерлицем в полку было около 800 всадников; в полку служили представители самых знатных фамилий России.

Николая едва не опрокинул «огромный ростом» кавалергард. Так как кавалергарды были тяжело вооруженными кавалеристами (одеты в тяжелые кирасы, вооружены длинными и тяжелыми палашами, в строю носили на голове металлические каски), в этот полк (как и в таким же образом вооруженные и обмундированные кирасирские и в Конногвардейский) брали только очень рослых и крепких военных.

Лошадь кавалергарда автор «Войны и мира» называет «пятивершковой» Как и всадники, лошади у кавалергардов были особенно рослыми и сильными. Вершок — мера длины, равная 4, 45 см, но в данном случае рост лошади указан в вершках сверх двух аршинов, то есть сверх 1м 42 см. (такое указание роста лошадей и человека было обычным в старину). Рост кавалергардской лошади, едва не сбившей Николая Ростова, — почти 165 см. Толстой неточен: кирасирская (включая кавалергардов) лошадь должна была иметь рост от 2 аршин 2 вершков до 2 аршин 4 вершков. См.: <Висковатов А. В.>. Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками. Изд. 2-е. Ч. 11. Перемены в одежде и вооружении армейской кавалерии с 1801 по 1825 год. С. 10.

Описывая несущихся кавалергардов, писатель поясняет: «Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы». Вот как описывает эту атаку историк полка: «Увидев истребление своей пехоты (кавалеристами Конногвардейского полка из отряда великого князя Константина Павловича. — А. Р.), Бонапарт бросил в атаку кавалерию Императорской гвардии. Но к отряду Цесаревича уже подходила кавалерия второго эшелона. Л<ейб>-Гв<ардии> Кавалергардский и Казачий полки ринулись в бой. Жертвуя собой, кавалергарды и конногвардейцы позволили отойти преображенцам и семеновцам. Если бы не отряд Константина Павловича, корпус Бернадотта и Императорская гвардия Бонапарта с Праценских высот могли бы обрушиться на остатки обескровленной 4-й колонны и, окончательно разрезав надвое Соединенную армию, довершить ее уничтожение» (Монахов А. Императорские шахматы, или Горе побежденным. С. 137). Потери кавалергардов, прежде не участвовавших в сражениях, были огромными. По данным С. А. Панчулидзева, убито и пропало без вести (было взято в плен) 154 нижних чина, пленено было 13 нестроевых нижних чина, 72 нижних чина было ранено, но не попало в плен (Панчулидзев С.А. История кавалергардов. СПб., 1903. Т. 3. С. 32). По уточненным А. Васильевым на основании материалов Российского государственного военно-исторического архива данным о потерях гвардии при Аустерлице (РГВИА. Ф. 25. Оп. 1/160. Д. 1658. Л. 2—21; д. 1660. Л. 2—7; Д. 1661. Л. 2—3), безвозвратные потери нижних чинов — 80 рядовых и 4 человека унтер-офицерского состава, всего Кавалергардский полк потерял выбывшими из строя (убитыми и ранеными) 252 человека: 13 офицеров (2 убиты, 11 ранены, из них 7 взято в плен) и 252 нижних чина, из них 226 строевых. Среди попавших в плен — изображаемые ниже Толстым полковник Репнин и корнет Сухтелен; в плен с семью ранами был взят также 19-летний поручик Евдоким Васильевич Давыдов 3-ий — брат гусарского офицера, литератора и будущего героя войны 1812 г. Д.В. Давыдова. См.: Васильев А. Русская гвардия в сражении при Аустерлице 20 ноября (2 декабря) 1805 года. Часть вторая // Воин. № 4. // http://www.genstab.ru/auster_02htm.

Жизнь и нравы старой Москвы

Одно из московских семейств, упоминаемое в разговорах Ростовых, - Архаровы. Это реально существовавшая московская дворянская семья. Известной личностью был Николай Петрович Архаров (1740—1814) — московский обер-полицмейстер (1775) и губернатор (1782—1783), генерал от инфантерии (с 1796 г.); гостеприимством славился его брат Иван Петрович (1744—1815), генерал от инфантерии, московский генерал-губернатор в 1796—1800 гг., который, по словам мемуариста литератора М.А. Дмитриева, имел репутацию «почти вельможи». (Дмитриев М. Главы из воспоминаний моей жизни / Подготовка текста и комментарии К. Г. Боленко, Е. Э. Ляминой, Т. Ф. Нешумовой. М., 1998. С. 203). Москвич С.П. Жихарев, чей дневник был одним из источников «Войны и мира», записал 18 апреля 1805 г.: «Объездил всех <…> но от Ивана Петровича Архарова и его семейства просто в восхищении. Пусть толкуют, что хотят, а без сердечной доброты невозможно так радушно и ласково принимать людей маловажных и ни на что не нужных». 18 мая 1806 г. Жихарев записал: «Был <…> у И. П. Архарова: веселый приют! Что за добрейшее семейство! Радушно, приветливо, ласково, а о гостеприимстве нечего и толковать» (Жихарев С. П. Записки современника / Редакция, статьи комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955. С. 161, 214). Жена Архарова — Екатерина Александровна (ур. Римская-Корсакова, 1755—1836). О хлебосольстве и радушии Архарова ходил анекдот: «Иван Петрович Архаров <…> имел своего рода угощение. Встречая почетных или любимейших гостей, говорил он: “Чем почтить мне дорогого гостя? Прикажи только, и я для тебя зажарю любую дочь мою”» (Вяземский П. А. Старая записная книжка // Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1883. Т. 7. С. 370).

У И.П. Архарова устраивались домашние спектакли.

На «московских» страницах «Войны и мира» упоминается Саломони – оперная артистка, которая выступала зимой 1805 / 1806 г. в Москве в составе труппы немецкого театра К. Штейнеберга. «Бог даровал ей талант огромный — большой, гибкий и приятный голос, прекрасную наружность и много чувства: <…> нет сомнения, что в серьезных оперных партиях она может быть первоклассною певицею и актрисою» — записал в дневнике 12 января 1806 г. С.П. Жихарев, бывший заядлым театралом (Жихарев С.П. Записки современника. С. 161).

Как одно из развлечений москвичей Толстой упоминает гуляния в Подновинском. Подновинское (Новинское) — пустырь в Москве, на котором проходили праздничные гулянья на Святой неделе (под Новинским монастырем, упраздненным в XVIII в., между современной пл. Восстания и Проточным пер). Позднее на его месте был разбит Новинский бульвар. С.П. Жихарев, сведениями из дневника которого пользовался Толстой при написании «Войны и мира», так описывает это гуляние: «Гулянье под Новинским началось блистательно. Время стоит прекрасное; экипажам счета нет и кавалькад много» (запись от 12 апреля 1805 г.). — Жихарев С.П. Записки современника. С. 49. «Среди всех развлечений эпохи <…> наиболее объединяющими все слои общества были знаменитые гулянья, гулянья с их парадными кавалькадами, экипажами, <…> качелями, каруселями, <…> театрами и т. д. и т. д.» - писал историк русского театра (Всеволодский (Гернгросс) В. Театр в России в эпоху Отечественной войны. СПб., 1912. С. 11). См. описания Новинского гуляния: <Рихтер Н.> Москва. Начертание. Пер. с нем. СПб., 1801. С. 42—43; Пыляев М. И. Старая Москва: Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы. М., 1891. С. 106.

Дремлющий во фланкерской цепи (в охранном оцеплении) накануне Аустерлицкого сражения граф Николай Ростов то ли вспоминает о гусаре с большими усами, то ли видит его в полусне. Этот гусар ехал «против самого Гурьева дома»; вспоминает Николай и о «старике Гурьеве». Здесь Толстой, по-видимому, допускает исторический анахронизм: Гуревым домом («Гурьевкой») назывался роскошный дом, построенный по проекту М.Ф. Казакова на углу Тверской и Малого Гнездниковского переулка для московского главнокомандующего А. А. Прозоровского после 1778 г. (вероятно, в 1790—1795 гг.). Он принадлежал позднее княгине Голицыной, затем Куракиной; в руках «богатого помещика Гурьева, который его окончательно забросил», дом оказался только в 1840-х гг. «Дом стоял с выбитыми окнами и провалившейся крышей» (Гиляровский В. А. Москва и москвичи. М., 2002. С. 227). Дом не сохранился. Николай Ростов, вероятно, вспоминает о графе (с 1819 г.) действительном статском советнике Дмитрии Александровиче Гурьеве (1751—1825), министре уделов (с 1806 г.), товарище (с 1802 по 1810 гг.) министра финансов. По мнению Л.И. Соболева, это «Гурьев Михаил Васильевич — надворный советник, старый москвич». См.: Толстой Л.Н. Война и мир. М., 2002. Т. 4. С. 342 (указатель собственных имен).

В «Войне и мире» описывается прием, данный московским дворянством генералу князю Багратиону после завершения кампании против Наполеона 1805 г. в Этот прием – факт исторический; одним из его организаторов был дед писателя граф Илья Андреевич Толстой, прототип графа Ильи Андреевича Ростова. Английском клубе. Английский клуб — аристократический дворянский клуб (основан в Москве в 1772 г.). В описываемое время (с 1802 по 1812 гг.) находился в доме князя Гагарина у Петровских ворот (Страстной бульвар, 15). Толстой упоминает о том, что старый граф «был его (Английского клуба. – А. Р.) членом и старшиною». Членство в Английском клубе осуществлялось посредством выборов (голосования, баллотировки), в которых участвовали кандидаты; старшина — член-распорядитель Английского клуба.

Подробности торжественного обеда заимствованы из дневника С.П. Жихарева (Жихарев С. П. Записки современника с 1805 по 1819 год. СПб., 1859. Ч. 1. Дневник студента. С. 328—329; ср.: Жихарев С. П. Записки современника / Редакция, статьи комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955. С. 196—197); Жихарев указывает, что распорядителем обеда был старшина Английского клуба бригадир граф Илья Андреевич Толстой (ум. 1820).

Изображая этот обед, писатель описывает чтение торжественного прославляющего стихотворения его автором, поэтом и драматургом Н.П. Николевым (1758-1815) и цитирует фрагмент этой оды. Источник: описание торжественного обеда в дневнике С. П. Жихарева; ср. в современном изд.: Жихарев С. П. Записки современника / Редакция, статьи комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955. С. 196.

На обеде исполняется «польский: “Гром победы раздавайся, веселися, храбрый росс...”» — полонез (польский) русского композитора О.А. Козловского (1757—1831) для оркестра и хора на слова Г.Р. Державина, другое название (по начальной строке припева) — «Славься сим, Екатерина…»; с конца XVIII по 1833 г. он выполнял роль русского национального гимна. Упоминает автор «Войны и мира» и о «кантате сочинения Павла Ивановича Кутузова», текст которой приводится по описанию торжественного обеда в честь П. И. Багратиона из дневника С.П. Жихарева. См.: Жихарев С.П. Записки современника / Редакция, статьи комментарии Б.М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955. С. 197. Павел Иванович Голенищев-Кутузов (1767—1829) — сенатор (в 1805—1821 гг.); куратор (в 1793—1829 гг.), затем попечитель Московского университета (в 1810—1817 гг.); автор торжественных од, переводчик античных поэтов.

Дворянские увеселения

Танец с шалью. Влюбленный в Наташу Ростову Денисов говорит, что ради нее готов «рas de сhâle танцевать», то есть танцевать танец с шалью (франц.). Толстой, очевидно, допускает анахронизм — в описываемое время танец, о котором говорит Денисов, еще не имел этого названия. Шаль в начале XIX в. была модным элементом дамской одежды (вошла в обиход не ранее 1792 г.), обыкновенно носилась на голове, шаль носила супруга Александра I Елизавета Алексеевна. «Франция приветствовала Наполеона, который привез из своей египетской кампании такие шали. Тогда же появился и танец с шалью — искусство драпировки в движении стало символом изящества». В танце «дама медленно поворачивалась к публике то лицом, то спиной, поднимая поочередно то правую, то левую руку с зажатым в ней (вполне изящно) концом шали. <…> Каждое новое движение начинается с вытянутого носка правой или левой ноги. <…> Чтобы шаль была “послушной”, в концы ее вшивались тяжелые золотые, серебряные или коралловые шарики. <…> Свое название это танец получил не сразу. Его называли танец а-ля грек “в роде котильона”, которым обычно заканчивался бал. <…> Особенностью этого парного танца было наличие разного рода предметов-сувениров в руках танцующих, которыми они обменивались. Шаль заменила собою букет, после чего, к 30-м годам появилось новое название танца» (Кирсанова Р. М. Русский костюм и быт XVIII—XIX веков. М., 2002. С. 136, 142—143). Денисов, очевидно, говорит о более позднем времени, когда танец перестал быть парным, превратившись в исключительно дамский, сольный (он стал почетной привилегией воспитанниц закрытых учебных заведений). Гусар Денисов хочет сказать: он столь послушен Наташе, что готов танцевать для нее на балу хоть дамский танец.

Описывая московский бал, Толстой замечает, что повсюду «был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся … Иогель». Толстой описывает искусный танец посредством реминисценции из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». У Пушкина сказано о балерине Истоминой: «Летит, как пух от уст Эола» (гл. 1, строфа ХХ). Танцмейстер Петр Андреевич Иогель (1768—1855) давал уроки танцев детям в московским дворянских семьях, устраивал детские балы. Он жил в собственном доме на Бронной улице, вел танцевальные классы в доме Грибоедовых, обучал поэта И.И. Дмитриева, литератора-просветителя и известного масона Н.И. Новикова; у него учился Д.Н. Свербеев, упоминающий его в своих мемуарах: Свербеев Д.Н. Записки (1799—1826). М., 1899. Т. 1. С. 211. А.С. Пушкина и его сестру Ольгу (в замужестве Павлищеву) родители «возили <…> по четвергам на детские балы к танцмейстеру Иогелю, переучившему столько поколений в Москве» (Воспоминания о детстве А.С. Пушкина (со слов сестры его О.С. Павлищевой), написанные в С.-П.-бурге 26 октября 1851 // Пушкин в воспоминаниях современников. СПб., 1998. Т. 1. С. 33). Спустя многие годы на балу у Иогеля Пушкин в первый раз увидел юную Наталью Гончарову (Долгорукова Е. А. Рассказы о Пушкине, записанные П.И. Бартеневым // Там же. Т. 2. С. 141).

Карточная игра

Изображая карточный поединок между Николаем Ростовым и Долоховым, писатель говорит о намерении Ростова *** «идти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему». Речь идет об удвоенной ставке, о желании идти, ставя куш на две карты при выигрыше. См.: Чернышев В. И. Темные слова в русском языке // Чернышев В. И. Избранные труды. М., 1970. С. 310—314.

Во время игры Николай Ростов «покорно отогнул угол». Загибание угла на карте означало удвоение ставки, отгибание — отказ от удвоения. Ростов, хотевший удвоить ставку в 3 тысячи рублей, по настоянию Долохова отказывается от этого и ставит всего лишь двадцать один рубль. «Л. Толстой как бы вскрывает психологию романтика банкомета. Долохов захватывает власть над волей Ростова и испытывает двойное удовлетворение: он мстит счастливому сопернику и одновременно насыщает романтическую жажду власти и подавления другой личности, столь знакомую, например, Печорину», — так характеризует поведение двух игроков Ю.М. Лотман. (Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века. С. 150). Но соображения Ю.М. Лотмана, что с чувством раздавленности в душе Ростова сливается восторг упоения гибелью, «края», сливающийся воедино с наслаждением от пения Наташи, принять никак нельзя. Отношение Толстого (бывшего в молодости азартным игроком и проигравшего однажды огромную сумму) к романтическому азарту карточной игры в «Войне и мире» — это неприятие и отторжение; пение Наташи воскрешает, спасает от гибели, в которую втягивает игра (Николай после проигрыша думает о самоубийстве). См. точный и тонкий анализ этого эпизода: Бочаров С.Г. Роман Л. Толстого «Война и мир // Война из-за «Войны и мира»: Роман Л.Н. Толстого «Война и мир» в русской критике и литературоведении. СПб., 2002. С. 356—358.

Народные игры и гадания

Младшие Ростовы вспоминают, «как мы катали яйца в зале». — катание яиц — «игра, приуроченная к весне, главным образом ко времени между Пасхой и 23 апреля (старого стиля. — А. Р.). Это магическое оплодотворение земли и символ созревания семян, которые подобны яйцам. Яйца катают на земле, по наклонной плоскости. Выигрывает тот, чье яйцо прокатится дальше№ те чужие яйца, которые катящееся яйцо при этом заденет, переходят к игроку, бросившему это яйцо» (Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография / Пер. с нем. К.Д. Цивиной. М., 1991. С. 380—381).

Служанка сообщает Наташе: «Барышня, петуха принесли». Петух нужен для святочного «гаданья на курицах». «Сняв с насеста курицу, чаще петуха, приносят в ту комнату, где заранее приготовлены на полу в трех мисках вода, хлеб, золотые, серебряные и даже медные кольца, серьги и другие мелкие вещи.

Птицу пускают на пол и смотрят: какую вещь она клюнет или за что примется прежде всего, имея в виду, что птица ночью или вечером бывает слепа и по естественной привычке клевать, что попадя, клюнет что-либо из предметов, положенных на полу.

<…> Если гадает одна особа, то понятно, что ей <…> можно гадать на разные мотивы, нор если же гадающих девушек очень много, то приходится задумывать иначе. Например курицу или петуха пускают в средину круга, составленного из колец и перстней, принадлежащих разным девушкам. Чье кольцо, перстень или серьгу клюнет птица, та выдет замуж в течение этого года.

Но выйти замуж вообще не трудно, каково быть замужем? Задается вопросом каждая из девиц.

<…> Если курица или петух станет пить воду, то муж будет — пьяница. Если будет есть хлеб, то муж будет достаточный, когда же примется за уголь, то муж будет бедняк, или, как говорится, прогорит — золотое кольцо клюнет — богач, серебряное — достаточный, медное — скудный по труду, иногда волокита» (Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1990. (Реприннтное воспроизведение изд.: М., 1880). С. 16—17). Ср. несколько иное толкование: «<…> Гадальщицы раскладывают на столе щепотку крупы, кусок хлеба, ножницы, золу, уголь и ставят миску с водой. Ежели затем петух клюнет крупу или хлеб, то суженый будет из богатой семьи, ежели ножницы — портной, ежели золу — табачник, воду пить станет — муж будет пьяница, а если уголь вздумает клевать — то девушка не выйдет замуж совсем». (Максимов С. В. Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила. Смоленск, 1995. С. 503).

Любовь Наташи к святочным гаданьям соотносит ее с «русской душою» Татьяной Лариной из романа в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

Рассказывая о святочных гаданиях у Ростовых, писатель упоминает: «Они тихо лили воск». Это гадание на воске. «<…> Льют воск <…> в воду и, по вылитым фигурам, заключают о своем жребии, о счастье, несчастье, неудаче, урожае или голоде» (Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. С. 19).

Упоминает автор «Войны и мира» также о том, что для некоей игры или гадания «принесли кольцо, веревочку и рублик». Эти предметы нужны для святочной игры, превратившейся из гадания в развлечение: «в собрании девиц, дам и мужчин тихонько дают <…> кольцо, и оно передается тайком от одного к другому из сидящих рядом и смежно между собою, предоставляя кому-нибудь из мужчин или девушек искать это кольцо при пении обрядовой песни, пока не найдется в чьей-либо руке искомое. Пойманный в сокрытии вещи свою очередь начинает отыскивать, и так далее» (Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. С. 15—16). Игра с рубликом описана в «Воспоминаниях» Толстого: «Это было <…> на святках, в то время, как мы, дети, и несколько дворовых в зале играли и “пошел рублик” <…>. Один ходил и должен был найти рубль, а мы перепускали его из рук в руки, напевая: “пошел рублик, пошел рублик”».

Соня признается Наташе, что более всего боится гадать в бане: «Нет, в бане гадать, вот это страшно!» И неслучайно: баня почиталась нечистым местом, в котором обитали бесы. Гадание в бане было не только страшным (верили, что девушка призывала нечистого духа и он ей являлся, открывая будущее), но и — с точки зрения нравственных правил, определяющих поведение девушки-дворянки — неприличным. «<…> Девушки отправляются в баню, завернув подол на голову, обнажают ягодицы, пятясь, входят в баню и приговаривают: “Мужик богатый, ударь по ж… рукой мохнатой!” Если к телу прикоснется волосатая рука, жених будет богатым, если безволосая и жесткая, он будет бедным и лютым, если мягкая — у него будет мягкий характер. <…> Выбежав из бани, <…> девушки голыми ложатся в снег, а назавтра разглядывают свой отпечаток: если на нем окажется след, девушка выйдет замуж и т. д.». (Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. С. 404). Ср. несколько иное описание обряда С.В. Максимовым: «В ночь под Новый год, девушки толпой тихонько пробираются к овину <…> и каждая, подняв сарафан, становится задом к окошечку, выходящему из ямы овина, и говорит прерывающимся голосом: “Суженый-ряженый, погладь меня”. <…> Проделав это, девушки идут в овраг, где находится баня, снимают с себя кресты и сеют золу, которую потом каждая из них высыпает отдельное кучкой возле печки. Здесь они проделывают то же самое, что у окна овина, только подходят к челу печки передом — и тоже просят суженого погладить их. <…> … Гаданье в бане заканчивается тем, что, насыпав кучки золы, девушки на другой день идут смотреть в баню: если на кучке заметен след ног в сапогах — то девушка выйдет за богатого, если в лаптях — за бедного, если, наконец, будут видны следы от удара кнутом — то муж будет сердитый и будет бить жену» (Максимов С. В. Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила. С. 504—505). При гадании в бане девушки снимали крест, так как вступали в нечистое место и призывали беса (или по сути тождественного ему духа банника).

По замечанию С.В. Максимова, «обычай вызывать своего суженого и, в особенности, так называемые “страшные” гадания довольно заметно отражаются на душевном состоянии гадальщиц. Почти на протяжении всех святок девушки живут напряженной, нервной жизнью. Воображение рисует им всевозможные ужасы, в каждом темном углу им чудится присутствие неведомой, страшной силы, в каждой пустой избе слышится топот и возня чертей, которые до самого Крещенья свободно расхаживают по земле и пугают праведный люд своими рогатыми черными рожами. Это настроение поддерживает не только самое гаданье, но и те бесконечные рассказы о страшных приключениях с гадальщицами, которыми запугивают девичье воображение старухи и пожилые женщины, всегда имеющие про запас добрую дюжину страшных историй» (Там же. С. 478).

Упоминает писатель и «принесенные Дуняшей (служанкой. – А. Р.) зеркала». Зеркала использовались в святочном гадании. «Вечером берут два зеркала <…> и устанавливают одно против другого, освещая их при помощи двух свеч с того и другого края. <…>

Особа, севшая гадать, должна смотреть в зеркало пристально и неподвижно, направляя свой взор в конец представившегося ей коридора, образовавшегося от двух зеркал, направленных одно против другого» (Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. С. 24). Считается, что девушка должна увидеть в зеркале духа, принявшего облик ее суженого.

Пьер Безухов и масоны

На почтовой станции, ожидая лошадей, Пьер встречает человека с «большим черным перстнем с изображением адамовой головы», который оказался видным масоном. Голова, череп праотца Адама — масонский символ.

В разговоре с незнакомцем выясняется, что он принадлежит «к братству вольных каменщиков.». Вольные каменщики — русский перевод полного названия масонов (по-французски «franc-maçons»). Это название связано с преемственностью (чисто формальной и даже номинальной) масонов по отношению к средневековым цехам каменщиков и с масонской легендой, возводившей обрядность, символику и учение масонства к тайному знанию строителей Иерусалимского храма во времена израильского и иудейского царя Соломона: одним из основоположников масонства считался великий строитель Соломонова храма Адонирам (Гирам, Гирам-Абиф, Хирам).

Источником сведений Толстого о масонстве являются преимущественно масонские рукописи из собрания Румянцевского музея (ныне — в составе Российской государственной библиотеки); Толстой изучал их в ноябре 1866 г. «После кофию пошел в Румянцевский музей и сидел там до 3-х, читал масонские рукописи — очень интересные <…>» (письмо С. А. Толстой от 15 ноября 1866 г.; ср. письмо от 16 ноября того же года). Заявляя в процитированном выше письме жене: «грустно, что все эти масоны были дураки», в других случаях Толстой признавался, что ему глубоко симпатично и родственно нравственное учение масонов. Описание масонской символики и обрядов в «Войне и мире» отличается большой точностью. См.: Бурышкин П.А. Масонство в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» // Масонство и русская литература / Сост. В.И. Новиков. М., 1998. С. 344—350. Однако предположение П.А. Бурышкина о принадлежности самого Толстого к масонам представляется фантастичным. См. также: Пугачев В.В. К историческому фону «Войны и мира» (Масоны в России в первой четверти XIX века) // Л. Н. Толстой: Статьи и материалы. Горький, 1966. Вып. 6. В Государственном музее Л.Н. Толстого (Москва) хранятся писарские копии большей части масонских документов, использованных при написании «Войны и мира» (№ рук. 68019). См. о них: Щербаков В.Н. Неизвестный источник «Войны и мира» («Мои записки» масона Н.Я. Титова) // Новое литературное обозрение. 1996. № 21. С. 131.

Старик масон, с которым познакомился Пьер, призывает Безухова «очистить и обновить своего внутреннего человека». «Внутренний человек» — духовный, первозданный человек, противопоставленный плотскому — одно из главных понятий масонской религиозной философии. Согласно мистическим представлениям масонства, человеческое «Я» состоит из двух существ — «человека внешнего» и «человека внутреннего». Масон должен прилежать в победе и осуществлении в себе «внутреннего человека».

Собеседник Пьера желает познакомить его с графом Вилларским. Это вымышленное имя, напоминающее имя одного из известных масонов александровского царствования — графа Михаила Юрьевича Вильегорского (Виельгорского, 1788—1856). См. об этом: Апостолов Н. Лев Толстой над страницами истории: Историко-литературные наблюдения. М., 1926. С. 106. Однако значительную роль в русском масонстве Вильегорский (отдавший, впрочем, предпочтение масонским пирам и дружескому общению над мистическими занятиями) стал играть только в 1810-е гг. Вильегорский, ученик известного масона О. А. Поздеева, возглавил ложу «Палестина» (официально, после так называемой инсталляции, — с 1813 г.), был мастером стула (начальником) ложи «Трех добродетелей», входил капитул Феникса, в руководство образованной в 1815 г. Великой ложи «Астрея».

Наконец, Пьер узнает имя своего собеседника - Осип Алексеевич Баздеев. Имя и отчество этого персонажа, сыгравшего неоднозначную роль в нравственной эволюции графа Безухова, совпадают с именем и отчеством, а фамилия похожа на фамилия известного масона, приверженца мистического начала в масонстве, строгого наставника Осипа (Иосифа) Алексеевича Поздеева (1746—1820). В доме Поздеева в Москве проходили собрания ложи «К Мертвой Голове» (1806—1809). Как и Баздеев, Поздеев стал масоном еще во время, когда одним из наиболее влиятельных московских вольных каменщиков был Н.И. Новиков (1780 — начало 1790-х гг.), и был духовно связан с Новиковым и его друзьями и единомышленниками. Был принят в масонскую ложу в 1785 г. «В качестве последнего оставшегося в живых розенкрейцера (приверженца т. н. «научного» масонства, увлеченного алхимическими и парамедицинскими исследованиями. — А. Р.) он пользовался громадным уважением среди масонов начала следующего века и, кажется, играл тогда немаловажную роль в масонстве, похожую на роль высшего орденского начальника» (Семека А.В. Русское масонство в XVIII веке // Масонство в его прошлом и настоящем / Под ред. С.П. Мельгунова и Н.П. Сидорова. М., 1991. Т. 1. [Репринтное воспр. изд.: М., 1914]. С. 160, примеч. 1).

Соотнесенность Баздеева с Поздеевым указана в статье: Полнер Т.И. «Война и мир» Л. Н. Толстого // «Война и мир»: Сборник. М., 1912.

Толстой пишет, что Баздеев принадлежал к числу «мартинистов еще новиковского времени». Мартинистами называли масонов — духовных последователей учения Мартинеса де Паскуале (Паскалиса) и его приверженца и продолжателя маркиза Луи-Клода де Сен-Мартена. «Термин “мартинизм”, произошел, по-видимому, от имени <…> Мартинесе де Паскуале, но часто связывался с именем его последователя Луи-Клода де Сен-Мартена, одного из самых популярных мистических авторов XVIII столетия» (Зорин А. Кормя двуглавого орла… Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001. С. 200, примеч. 2). Мартинизм в религиозно-философском отношении был своеобразным мистическим пантеизмом с элементами гностицизма; в этике мартинизма главное — подчинение любви как деятельной и разумной причине. Николай Иванович Новикóв (1744—1818) — один из наиболее влиятельных московских масонов в 1780-х гг.; писатель-сатирик, журналист, книгоиздатель. В 1792 г. после начала гонений на масонство был арестован и заключен в Шлиссельбургскую крепость; был освобожден в 1796 г. при Павле I.

Описывая обряд посвящения Пьера в масоны, Толстой весьма точно следует указаниям масонских руководств (обрядников). Так, писатель упоминает, что, «взяв из шкафа платок, Велларский положил его на глаза Пьеру». Платок (повязка, закрывающая глаза) в масонской символике означал тайну, таинственный мрак и темноту невежества, от которой должен был прозреть посвящаемый (профан). Как изъяснял обрядоначальник посвящаемому, «повязка, наложенная тогда на ваши глаза, заградила то чувство, которое едва ли не более прочих развлекает наше внимание, дабы вы, устраняясь от наружных вещей, всего себя обратили внутрь себя к источнику вашей жизни и блаженства» (Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков // Масонство в его прошлом и настоящем / Под ред. С.П. Мельгунова и Н.П. Сидорова. М., 1991. Т. 2. [Репринтное воспр. изд.: М., 1915]. С. 88—89).

Толстой точно описывает обряд посвящения в масоны (в низшую, ученическую степень), принятый в так называемом масонстве трех степеней (иоанновском, или английском, называемом также по приверженности лазоревому цвету в символике одеяний голубым). См. описание обряда посвящения: Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков. С. 86—95.

Пьер, проходящий обряд посвящения, видит лампаду и вдруг замечает, что «то белое, в чем горела лампада, был человеческий череп». Череп и гроб с костями (или с «искусно подделанным мертвецом с признаками тления») символизировали в масонстве тление, смерть, поверженного во грехе человека; слабый огонь — духовное начало, мерцающее в человеке, открытая Библия — истину и свет божественного Слова. Ср. изъяснение этих символов, даваемое обрядоначальником: «Вы посажены были в мрачную храмину, освещенную слабым светом, блистающим сквозь печальные тленного остатки человеческого существа, помощью сего малого сияния вы не более увидели, как токмо находящуюся вокруг нас мрачность и в мрачности сей разверстое Слово Божие. <…> Человек наружный — тленен и мрачен, но внутри его есть некая искра нетленная <…>» (Соколовская Т. О. Обрядность вольных каменщиков. С. 88).

Взгляд Пьера останавливается на одеяниях масонов. У них «закрытые кожаными перчатками руки». Перчатки (белого цвета) обозначали в масонской символику чистоту нравов, «чистоту рук». Масон носит «белый кожаный фартук». Это запон, из кожи ягненка, обозначавший в масонской символике чистоту помыслов и невинность. У масона «на шее было надето что-то вроде ожерелья». Вероятно, речь идет о цепи, на которой могли носиться либо изображения общих масонских символов (циркуль, наугольник и др.), либо знаки масонских лож.

Обрядоначальник (ритор) повелевает Пьеру: «В знак повиновенья прошу Вас раздеться. — Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди … подал ему туфлю на левую ногу». Снятие одежд, отличий земной жизни, означало отвержение гордыни; отдача денег означала щедрость. Левым обнаженным коленом при обряде посвящения посвящаемый должен стать на подушку перед подобием алтаря — жертвенником. Открытая грудь у сердца означала у масонов открытость помыслов перед Богом и перед братьями-масонами.

Масон касается «обнаженной груди» Безухова «шпагой». Шпага как подобие меча; меч, указующий на обнаженное сердце, в масонской символике означала справедливость как один из самых строгих законов в мире; если в сердце у посвящаемого скрывается несправедливость, плоды ее найдут его в будущем. Также приставление меча к сердцу ассоциируется с закланием в посвящаемом бренного человека, с жертвоприношением. Одновременно это напоминание о каре Божией, ждущей посвящаемого, если в будущем он нарушит клятвы, даваемые ордену, и выдаст его тайны.

Безухов слышит «масонские стуки молотков». Стук молотков символизировал, в частности, испытания, выпадающие посвящаемому, новому брату. Молоток — в масонской символике орудие духовного труда, используемое для отсечения «ненужного материала»; обычный масонский молоток — это молоток каменщика с нерабочей стороной обуха, служащей для того, чтобы работать ей как клином для расщепления камня. Символизировал совесть, искру Божества в человеке.

Безухов идет «по какому-то ковру». Этот предмет тоже имел в масонстве символический смысл. «Для большей наглядности обряда — начальник расстилал на полу перед новичком ковер, на котором были изображены все символы, заключавшие сокровенный смысл степени» (Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков. С. 96).

Еще один символ - циркуль, приставленный к левой груди. Циркуль в масонской символике означал солнце как символ истины и всеоживляющего духа (головка — диск, ножки — лучи) и высший разум. Циркуль, как и другие инструменты строителя, указывая на святость труда. Циркуль также символ меры, прилагаемой к человеку и его деянием, указующей на сердце как средоточие жизни и духовный центр человека. Одновременно приставление циркуля к груди символизировало убийство строителя Соломонова храма Адонирама, которому нанес смертельный удар циркулем злой , непослушный и завистливый ученик.

Пьеру, глаза которого закрывала повязка, говорят, что «он увидит малый свет». Согласно масонским обрядникам, посвящаемому сначала открывалась часть истины («малый свет»), а затем, после исполнения собственно обряда посвящения, сама истина («свет»).

Он видит: «в стене была вделана горящая звезда». «Блистающая или пламенеющая звезда знаменовала “Дух”, наполняющий всю природу, жизненную силу, ум, освещающий деяние масонов, направляющий их искания на верный путь. “Наподобие Вифлеемской звезды, она указует путь к Истине и символически представляет наше шествие к Зиждителю мира (к Создателю, к Богу. — А. Р.)”, говорил ритор» (Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков. С. 96).

«Семь больших… подсвечников», которые видит Пьер, символизировали семь столпов Соломонова храма, семь добродетелей — даров Духа Святого, небесное жилище Премудрости, семь светил, планет, известных ко времени установления масонской обрядности (в их число не включалась Земля).

Пьеру нужно «получить лопату». Лопатой Толстой, передавая недоумение и растерянность Пьера и иронически описывая масонский обряд, называет лопаточку (мастерок) — инструмент каменщика, означающий снисхождение к слабостям других людей и строгость к себе; лопаточка также символизировала работу по распространению связующего «цемента» братской любви.

Символичны в масонстве и упоминаемые далее «солнце, луна … отвес … дикий камень и кубический камень, столб, три окна». Солнце в масонской символике означало истину, мужество, правосудие, действующую силу в мире, всеоживляющий дух, масонский орден; луна означала чистую любовь, материю, природу, а также Христа и истину. Отвес означал равенство; дикий камень — грубую нравственность, хаос; кубический — нравственность «обработанную». Столб в масонской символике мог означать мудрость, силу, красоту. Число три в масонской символике означает веру в Христа, надежду на спасение, любовь ко всему человечеству; совершенствоване сердца, ума, духа; дух, душу, тело; Святую Троицу; три степени посвящения (ученик, товарищ [подмастерье], мастер) в иоанновском масонстве.

Здесь же говорится о «великом мастере», как именовался управляющий союзом масонских лож, Великой ложей, в подчинении у которой находился ряд других лож.

Пьеру объясняют: «В наших храмах мы не знаем других степеней … кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком». В этих словах утверждается истинность иоанновского масонства в сравнении с его конкурентом - масонством так называемых «высоких степеней» (так называемое шотландское масонство, шведская система и т.д., принятые частью русских масонов), в котором число степеней было весьма велико. Приверженцы масонства «высоких степеней» утверждали, что полнота истины может быть открыта только возведенным в высокие степени.

Пьеру объясняют: «Обрящеши следы древнего, утраченного тобой величества». Речь идет о грехопадении Адама; согласно представлениям, принятым среди масонов, «падение Адама было тройственное: по духу, душе и телу» (Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков. С. 100).

Вскоре и сам граф Безухов стал влиятельным масоном. Он «устроивал столовые и надгробные ложи» — пиршественные и поминальные масонские собрания, а также «заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов». Имеются в виду усилия по приобретению подлинных, часто древних актов(на самом деле никогда не существовавших) — установлений и обрядников, которыми руководствовались старинные ложи. Деятельность такого рода составляла одно из постоянных занятий масонов, возводивших свое происхождение к временам далекой древности (фактически же масонство возникло в Англии в XVII в.). Русские масоны стремились к приобретению подлинных актов от материнских европейских лож.

Толстой пишет занимавших масонах вопросах – «о тройственном имени Бога, или о трех началах вещей — сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова». Здесь говорится о мистических и алхмимических исканиях масонов. Масоны принимали учение о трех началах Божественного Существа немецкого мистика Якоба Бёме (1575—1624); в представлении Я. Бёме, божественное триединство проявляется во всех вещах мира. Для масонов проявлением триединого Божества были для них и три Лица Троицы — Бог-сын, Бог-отец, Святой Дух, и три ветхозаветные имени Бога — Элогим (Элохим), Адонаи и Иегова (Яхве), и три имени Бога, взятые из разных религий, — Иегова, Юпитер, Господь. Учение о трех началах вещей, о трех первоэлементах, — сере, меркурии и соли — одна из идей алхимии, эта идея встречается и в сочинениях Я. Бёме; меркурий — алхимическое именование ртути. Храм Соломона — символ духовного храма, обновленного человечества; храм, воздвигнутый по повелению израильско-иудейского царя Соломона, — прообраз этого иносказательного храма.

Через некоторое время Пьер «поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена» - потому что русские ложи подчинялись или должны были подчиняться Великим ложам, находившимся в Западной Европе, из которой масонство распространилось в России в XVIII в.

Однако «братья» – масоны уличили его в «опасных замыслах иллюминатства… — иллюминатство (иллюминаты, «просветленные» — лат.) — течение (орден), созданный в Германии (в 1776 г.) Адамом Вейсгауптом (1748—1830). Целью ордена были нравственное совершенствование и просвещение, парадоксальным образом соединенные с тактикой конспирации и принципами тайного общества; в ордена была установлена железная дисциплина. Ходили слухи, что иллюминаты добивались свержения монархии и установления республиканского правления. Орден был безосновательно заподозрен в организации заговора, на иллюминатов делались доносы, и в 1784—1785 гг. орден был запрещен.

Масонский дневник Пьера, записи из которого приводит Толстой, отчасти навеян книгой Иоанна Масона «О познании самого себя», переведенной на русский язык известным масоном из круга Н.И. Новикова И.П. Тургеневым. Указано А.Е. Грузинским. См.: Толстой Л.Н. Война и мир. М.; Л., 1928. Т. 2. С. 313. Как установил В.Н. Щербаков, дневник Пьера Безухова — это слегка измененные Толстым реальные дневниковые записи масона П.Я. Титова, ученика Поздеева. Дневник Титова и записи дневникового и мемуарного характера, использованные Толстым, хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ф. 147, ед. хр. 1967); их писарские копии, составленные по просьбе Толстого, — в Государственном музее Л.Н. Толстого (№ рук. 68019). См.: Щербаков В.Н. Неизвестный источник «Войны и мира» («Мои записки» масона П.Я. Титова) // Новое литературное обозрение. 1996. № 21. С. 130—151, в статье опубликованы записи Титова и дано их сопоставление с дневником Пьера.

В одной з записей Пьера сказано: «Я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима». Для распознавания в другом члена ордена и для демонстрации вольным каменщикам своей принадлежности к братству масоны употребляли, в частности, особенные знаки, неведомые непосвященным. Каждая масонская степень имела свой особый знак. Название «Восток» в масонском языке символично, оно означает высшую мудрость, избранную Землю, Истину, высшее правление ордена. Аналогичным было и значение названия «Иерусалим». Рыцари Востока и Иерусалима — так именовалась степень 6-я степень (открывающая раздел рыцарских степеней, 3-й раздел в иерархии масонских степеней); иное название — братья стуарты (так называемая шведская система). См.: Соколовская Т. Масонские системы // Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 2. С. 76. Существовала масонская организация с названием Капитул Рыцарей Востока и Иерусалима (другое название Капитула Феникса).

Пьер упоминает «прусские и шотландские ложи». Здесь подразумевается не столько территориальная или государственная принадлежность ложь, сколько их установления и обрядность этих масонских обществ (лож). Прусские ложи, — очевидно, система «Observantia Stricta» («Строгого Послушания», лат.), возникшая на основе шотландской системы; ее приверженцы утверждали, что эта система ведет происхождение от средневекового рыцарского ордена тамплиеров (храмовников); была многостепенной, утверждалось, что высшее сокровенное знание даруется состоящим в высоких степенях. Получила именование прусской, поскольку укоренилась в Германии и, в частности, в Пруссии, где проходил, в частности, съезд 1773 г. Шотландская система («красное», или андреевское масонство) — многостепенная система; название связано с ее формированием в кругах, близких к бывшей шотландской королевской династии Стюартов, претендовавшей на английский престол и имевшей приверженцев среди населения Шотландии.

В одной из записей Пьера упомянут «великий квадрат мироздания». Квадрат в масонской символике означает мир с четырьмя сторонами света; может также означать четыре стихии материального мира (огонь, вода, земля, воздух) и т .д.

Также среди записей дневника есть такая: «тройственное и седьмое число суть основание всего». Символическое значение чисел «З» и «7», свойственное различным мифологическим, религиозным и философским традициям, было очень значимо и для масонов. Не менее значимы и «семи столбов и ступеней храма». Семь столбов и семь ступеней имеют символическое значение; в частности, это семь добродетелей, которые были названы Пьеру при посвящении в вольные каменщики. Семь столбов (столпов) храма — образ из библейской Книги Притчей Соломона (9: 1).

В дневнике Пьер использует такое масонское понятие, как «Великий Архитектон природы». Это Великий Зодчий (Строитель) природы, одно из наименований Бога в масонском языке. Правильнее было бы «Архитектор».

В дневнике Пьер записал свой сон, в котором видел, что оказался «вдруг окружен собакама». Как указал В.И. Щербаков, образы собак, окружающих Пьера, отсылают к Библии: «Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои» (Пс. 21: 17). См.: Щербаков В.И. Неизвестный источник «Войны и мира» («Мои записки» масона П.Я. Титова). С. 149, примеч. 20. Непосредственно эти образы заимствованы из записи Титова об увиденном им сне.

Описывает Пьер и иные сонные видения, замечая, что «эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным». Эта запись заимствована Толстым из дневника масона Титова. По убедительному толкованию В.И. Щербакова, «в сновидении Титова (получил отражение миф об Амуре и Психее (женской персонификации души. — А. Р.), широко известный в разработке Апулея и Лафонтена. В России наибольшей популярностью пользовалась версия И. Ф. Богдановича. Здесь имеют место прямые ассоциации с поэмой последнего “Душенька”, первая книга которой вышла под заглавием “Душинькины похождения” (1778)». — Щербаков В.И. Неизвестный источник «Войны и мира» («Мои записки» масона П.Я. Титова). С. 149, примеч. 16.

Видит Пьер и некую девицу, которую воспринимает как «изображение Песни Песней». Это образ возлюбленной (Суламиты) из ветхозаветной библейской Книги Песни песней Соломона; возможно, изначально Песнь песней — цикл свадебных песен. «Мирской и любовный характер книги вызывал немалые сомнения возможности ее аллегорического или богословского толкования, тем более что в ней отсутствуют упоминания имени Божиего. Кажется, что она была включена в канон (еще в иудаизме. – А. Р.) лишь благодаря настойчивости выдающегося иудейского богослова раби Акибы» (Алексеев А. А. Песнь песней в древней славяно-русской письменности. СПБ., 2002. С. 9). В иудаизме Песнь Песней истолковывалась как иносказание союза, любви Бога и избранного народа — евреев. Книга была включена в христианский библейский канон, в христианской традиции толкования Библии вслед объяснялась как иносказательное изображение союза Бога и Церкви (богослов Ипполит Римский, ок. 170—236), Иисуса Христа и души (богослов Ориген, ок. 185—254). Образ возлюбленной — невесты истолковывался также в соотнесенности с Богоматери (службы на Рождество и Успение Богоматери и на Благовещение, проповеди Амвросия Медиоланского, ок. 339—397). В русской традиции, по-видимому, уже с XII в. был известен перевод Песни песней с толкованиями Ипполита Римского, Филона Карпафийского (ум. 410), Григория Нисского (331—394) и других богословов. См.: Алексеев А. А. Песнь песней в древней славяно-русской письменности. С. 10, 52, 54—55, 58. См. также: Фаст Г., прот. Толкования на книгу Песнь песней Соломона. Красноярск, 2000.

Пьер Безухов, несомненно, размышляет над образом девицы из Песни песней именно таким образом. В символическом плане «Войны и мира» ее появление в сне Пьера — предречение дарованной Богом встречи с Наташей и их семейного союза. В черновиках «Войны и мира» на это есть прямое указание: «И будто я знаю, что эта девица есть никто другая, как [она Ростова] меньшая графиня Ростова и вместе с тем знаю, что это есть изображение Песни песней» (Литературное наследство. М., 1983. Т. 94. С. 468).