| Скачать .docx | Скачать .pdf |
Курсовая работа: Творческое развитие Анны Ахматовой через лирическую героиню
Содержание
Введение. 2
Глава 1. Теоретическое обоснование терминов "лирический герой", "лирическое я" в литературоведении. 4
1.1 Определение понятия "лирика", "лирический герой". 4
Глава 2. Лирика Анны Ахматовой. 6
2.1 Ахматова и декаданс. 6
2.2 Лирическая героиня Анны Ахматовой и поэтика символизма и акмеизма 7
2.3 Новый тип лирической героини в творчестве Анны Ахматовой и его эволюция. 10
Глава 3. Эволюция лирической героини. 12
3.1 Сборник "Вечер". Начало пути. 12
3.2 "Четки". Поединок противоречий. 19
3.3 Белая стая. 25
Заключение. 30
Список литературы.. 32
Введение
Творчество каждого поэта и писателя – целый художественный мир, микрокосмос, развивающийся по особой, свойственной только ему траектории. Конечно, каждый такой мир глубоко индивидуален, но не стоит забывать, что все в нашей жизни подчиняется каким-то общим законам, подвержено влиянию со стороны всего, что нас окружает. То же можно сказать и о творчестве: его развитие подчинено законам искусства, веяниям эпохи, в которую оно создается.
В данной курсовой работе речь пойдет о творческом развитии Анны Ахматовой, выражавшей свое мироощущение в поэзии через лирическую героиню.
Лирика Анны Ахматовой формировалась в эпоху декаданса под влиянием таких литературных течений, как символизм и акмеизм. Эти культурные особенности наложили печать на творческую манеру поэтессы, но при этом ее стиль остался неповторимым и индивидуальным. Личность Ахматовой относится к числу самоактуализирующихся творческих личностей. Развитие Ахматовой как поэтессы носит поступательный характер: от поэтического сборника к поэтическому сборнику художественный и идейный мир ее лирики становился богаче и ярче, сложнее и масштабнее. Эта особенность творчества Ахматовой нашла отражение уже в первых трех ее сборниках.
Цель данной работы – последить эволюцию лирической героини поэтессы в книгах "Вечер", "Четки", "Белая стая", отметив влияние на ее художественное мировоззрение как эпохи серебряного века, так и обнаружив индивидуальные, свойственные только ей взгляды, воплощенные в лирическом субъекте посредством творчества, определить мотивы и темы, проявляющие характер лирической героини, проследить путь его развития.
Основным методом исследования в работе является сравнительно-сопоставительный метод при определении традиционного и новаторского в создании образа лирического героя, а также функциональный, в котором избирается система признаков, в совокупности создающих представление как о лирическом субъекте, так и о творческой манере, личности Анны Ахматовой. Следовательно, объектом исследования являются поэтические сборники "Вечер", "Четки", "Белая стая", а предметом исследования - лирическая героиня этих книг и ее развитие.
Актуальность исследования заключается в возможности использования данной работы на студенческих семинарах, конференциях, лекциях. Кроме того, показателем актуальности является тот факт, что в научной литературе вопросу эволюции лирической героини в трех первых сборниках поэтессы уделено недостаточно много внимания. При этом каждый исследователь интерпретирует художественный и идейный мир лирики поэтессы по-своему.
Наша задача – раскрыть особенности развития лирической героини, опираясь на характерную ее черту – противоречивость. Об этой черте писал еще Е. Долбин в работе "Поэзия Анны Ахматовой". Кроме того, в основу исследования мы положили тот факт, что творчество Ахматовой формировалось в конкретную культурно-историческую эпоху, и что особенности этой эпохи повлияли на образ лирической героини: черты эстетики декаданса в поэзии Ахматовой отметил К. Чуковский.
Работа состоит из четырех основных глав. В первой рассматриваются различные точки зрения на проблему лирического субъекта, во второй и третьей - влияние декаданса, акмеизма и символизма на образ лирической героини Ахматовой. Четвертая глава состоит из трех подпунктов, в которых рассматривается образ лирической героини в развитии.
Для написания работы были проанализированы учебные пособия, словари, монографии, статьи из периодики, освещающие данный вопрос.
Глава 1. Теоретическое обоснование терминов "лирический герой", "лирическое я" в литературоведении
1.1 Определение понятия "лирика", "лирический герой"
Прежде чем анализировать эволюцию лирической героини Анны Ахматовой, необходимо рассмотреть понятия "лирика", "лирический герой", поскольку именно эти понятия являются основополагающими в данной теме.
Понятие лирика произошло от древнегреческого слова lyra - лира, поскольку изначально это была поэзия, предназначенная для пения под музыку лиры или лютни. Сейчас этот литературоведческий термин обозначает один из трех литературных родов наряду с драмой и эпикой. В словарях литературоведческих терминов это понятие трактуется примерно одинакова. Так, Ю. Подольский раскрывает его так: “Под этим словом разумеют тот вид поэтического творчества, который представляет собою раскрытие, выражение души (тогда как эпос рассказывает, закрепляет в слове внешнюю реальность, события и факты, а драма делает то же самое не от лица автора, а непосредственной беседой, диалогом самих действующих лиц). <... > И эпос, и драма - лишь отвердение, кристаллизация первородного лиризма <... > Так как лирика является поэзией настроения и самое пленительное в ней, как и в музыке, это - ее тон, психологический и звуковой, то это и сближает ее, больше, чем другие виды поэзии, с музыкой именно”. [1]
Хотелось бы добавить, что на индивидуальность лирики может оказывать влияние то направление в литературе, в рамках которого развивается творчество поэта, соответственно, и лирический субъект будет обладать той эстетической философией, которая питает концепцию этого литературного направления.
В следующей главе будет рассмотрены именно эти нюансы в отношении лирики Анны Ахматовой.
Глава 2. Лирика Анны Ахматовой
2.1 Ахматова и декаданс
В литературу Ахматова пришла с самой традиционной темой – темой о любви. Но решение этой традиционной темы было принципиально новым, поскольку на все ее творчество повлияла философия декаданса.
"Декадентство (от позднелатинского decadentia - упадок) - общее наименование кризисных явлений европейской культуры 2-й половины XIX - начала XX вв., отмеченных настроениями безнадёжности, неприятия жизни, тенденциями индивидуализма. Сложное и противоречивое явление, имеет источником кризис общественного сознания, растерянность многих художников перед резкими социальными антагонизмами действительности. Отказ искусства от политической и гражданских тем художники-декаденты считали проявлением и непременным условием свободы творчества. Постоянными темами являются мотивы небытия и смерти, тоска по духовным ценностям и идеалам"[2] .
Хотя Анну Ахматову и нельзя назвать поэтом-декадентом в полной мере, все же отрицать факт того, что эта философия повлияла на ее творчество, нельзя. В чем же проявилось это влияние?
Чувство ее лирической героини, само по себе острое и необычайное, получает дополнительную остроту и необычность, проявляясь в предельном кризисном выражении - взлета или падения, первой пробуждающей встречи или совершившегося разрыва, смертельной опасности или смертной тоски.
Корней Чуковский, знавший поэтессу лично, автор нескольких критических работ о ее творчестве, подчеркивал: "Едва только вышли ее первые книги "Вечер", "Четки", "Белая стая", я сделал попытку дознаться, в чем первооснова ее лирики. И увидел, что даже тогда, в пору своего преуспеяния и громких литературных успехов, она в своей юной поэзии тяготела к темам бедности, сиротства и скитальчества. Любимыми ее эпитетами были: скудный, убогий и нищий"[3] .
Как часто ее лирическая героиня говорит возлюбленному: "Зачем ты к нищей грешнице стучишься?" Вещный мир лирики Ахматовой чаще всего убог: "Убогий мост, скривившийся немного... Тверская скудная земля... " "Потертый коврик", "ветхий колодец", "стоптанные башмаки", "разбитая, поваленная статуя" - эстетика распада сопровождает лирическую героиню практически во всех измерениях художественного мира поэтессы.
И даже Муза являлась ей (лирической героине) иногда в таком образе: "И Муза в дырявом платке // Протяжно поет и уныло"[4] ...
Безусловно, в этих лирических настроениях, образах и символах нетрудно угадать влияние декадентской философии, ставшей символом Серебряного века русской поэзии.
2.2 Лирическая героиня Анны Ахматовой и поэтика символизма и акмеизма
Эстетика акмеизма во многом близка эстетике символизма: стремление к идеальному, непознаваемому, глубокий эстетизм, интерес к высшей действительности, - все это характерно для обоих направлений. Однако акмеизм – более "земное" направление, в котором уравновешено реальное и идеальное, в котором должное внимание уделяется простой человеческой жизни. Часто состояние чувств не раскрывалось непосредственно, оно передавалось психологически значимым жестом, движением, перечислением вещей. Пристальное внимание акмеистов к материальному, вещному миру не означало их отказа от духовных поисков. Со временем утверждение высших духовных ценностей стало основой творчества многих акмеистов. Еще одной особенностью этого течения стало то, что его представители выступали за сохранение культурных ценностей, поэтому творчество многих из них в качестве первоосновы вобрало наследие золотого века русской литературы.
При этих общих особенностях направления творчество его отдельных представителей обладает оригинальными чертами.
К примеру, акмеизм Анны Ахматовой лишен пестрой образности. Своеобразие ее лирики заключается в запечатлении одухотворенной предметности: "Посредством поразительной точности вещного мира Ахматова отображает целый душевный строй"[5] . Иначе этот прием называется материализацией переживаний лирического героя: ахматовские детали ассоциативны и психологичны, направлены на раскрытие образа лирической героини.
Интерес акмеизма к предметному миру привел поэтессу к тому, что в своих стихах она стала опираться на психологическую русскую прозу 19 века, это выразилось в особой сюжетности ее произведений, особому интересу к деталям, предметному миру. Как говорил В. Гиппиус, в эпоху декаданса ". . роман кончен, трагедия десяти лет развязана в одном кратком событии, в одном жесте, взгляде, слове"[6] . Стихотворения А.А. Ахматовой можно назвать такого рода романами "жеста, взгляда, слова"
А главной героиней этих "романов", особенно в ранней лирике, является женщина, которая любит. Лирические героини Ахматовой, при всем многообразии жизненных ситуаций при всей необычности, даже экзотичности, несут нечто главное, исконно женское. Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир ее поэзии, оказывается ее основным нервом, ее идеей и принципом. Это любовь. Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. В известном смысле вся ранняя лирика Ахматовой посвящена любви. Именно в этой теме рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики XX века сравнительно с символизмом и акмеизмом.
В одном из своих стихотворений Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин, и это, может быть, именно та сторона дела, где несколько искусственный термин а к м э (греч. - вершина) получает наконец какое-то оправдание.
Однако было бы неправильным утверждать, что стихи Ахматовой о любви – стихи о счастливой любви. Скорее всего, вся ее лирика – повествование о том, как в лирической героине борются два начала: женское, созданное для земной любви, и творческое, свободное, удел которого – одухотворенное одиночество, стихия Слова.
Влияние декаданса, символизма и акмеизма на лирику Анны Ахматовой огромно, но при этом ее творческая манера остается глубоко индивидуальной. Анна Ахматова относится к числу тех авторов, чье творческое развитие никогда не останавливалось: оно эволюционировало в течение всей жизни поэтессы. Поэзия Ахматовой в итоге оторвалась от рамок какого-либо литературного направления и стала действительно оригинальной. Уже в самом раннем сборнике "Вечер" наметились, а в "Четках" и "Белой" стае окончательно оформились отличительные черты индивидуального стиля Ахматовой. Важнейшие из них – новеллистическая композиция, ритмико-интонационная свобода стихотворной речи, значимость вещных подробностей, и, наконец, новый тип лирической героини. Именно об этой черте пойдет речь в следующих главах работы.
2.3 Новый тип лирической героини в творчестве Анны Ахматовой и его эволюция
Анна Ахматова создала новый тип лирической героини, не замкнутой на своих переживаниях, а включенной в широкий исторический контекст эпохи. При этом масштабность обобщения в образе лирической героини не противоречила тому, что лирика Ахматовой осталась предельно интимной, а поначалу казалась современникам даже "камерной".
В ранних стихах ее представлены различные ролевые воплощения лирической героини, своеобразные "литературные типы" 1900 годов: невеста, мужнина жена, покинутая возлюбленная и даже маркиза, рыбачка, канатная плясунья и Золушка (Сандрильона).
Такая многоликость героини подчас вводила в заблуждение не только читателей, но и критиков. Такая игра с разнообразием "масок" была направлена, скорее всего, на то чтобы препятствовать отождествлению автора с каждой из них в отдельности.
Однако нашей задачей является рассмотрение того, как усложняется образ лирической героини уже в первых ее сборниках: "Вечер", "Четки", "Белая стая", т.е. далее речь пойдет скорее об идейном содержании лирики Ахматовой, воплощенном в лирическом субъекте.
Прежде чем перейти к рассмотрению этого вопроса, хотелось бы отметить некоторые особенности анализируемых сборников. Во-первых, интересна их композиция: каждый сборник и в тематическом, и в структурном отношении представляет собой нечто единое и цельное. Более того, каждая книга соответствует определенному этапу становления Ахматовой как поэтессы, совпадает с определенными вехами ее биографии ("Вечер" - 1909-1911, "Четки" - 1912-1913, (Белая стая) - 1914-1917). Композиционные особенности ахматовских сборников отметил еще Кихней Л.Г., который писал: "Последовательность стихотворений внутри книги определялась не хронологией событий, а развитием лирических тем, их поступательным движением, параллелизмом или контрастом. В целом листки "дневника", незаконченные и фрагментарные по отдельности, входили в общее повествование о судьбе лирического героя - поэтессы. Они слагались как бы в свободный по своей композиции лирический роман, лишенный единой фабулы и состоящий из ряда независимых друг от друга по содержанию мгновенных эпизодов, входящих в общее лирическое движение. Такая "книга" распадалась на несколько глав (разделов) и объединялась обязательным эпиграфом, содержащим эмоционально созвучный ключ к содержанию"[7] . Проанализируем образ лирической героини в каждом из этих сборников, сравним их.
Глава 3. Эволюция лирической героини
3.1 Сборник "Вечер". Начало пути
Практически все исследователи отмечают такую особенность лирики Ахматовой, как контрастность: Так, Е. Долбин пишет: "Поэзия Ахматовой жила контрастами. В лирическую ткань врывались поединки характеров. Резкими чертами обозначались их различия и противоположности"[8] .
Из этого следует, что на протяжении всей эволюции, лирическая героиня Ахматовой обладала одной чертой, которая нашла отражение во всех вышеупомянутых сборниках – противоречивостью. Однако эти противоречия как бы ведомы двумя стихиями, которым принадлежит лирическая героиня – это любовь земная, страсть, и стихия творчества, которая предполагает внутреннюю свободу, холодный ясный ум, стремление к высшим мирам.
В первом сборнике "Вечер" лирическая героиня предстает читателю в разных воплощениях, например, кроткой девой, мудро созерцающей гармонию мира:
Я вижу все, я все запоминаю,
Любовно-кротко в сердце берегу…
Она еще только предвкушает, насколько прекрасны могут быть отношения между мужчиной и женщиной, и какое это счастье – любить. В сборнике "Вечер" это счастье ассоциируется у нее не только с возлюбленным, но и с домашним очагом. Там уютно и тепло, там ждут, любят, там нет тернистых дорог:
Синий вечер. Ветры кротко стихли.
Яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю: кто там? – не жених ли,
Не жених ли это мой?. .
Здесь каждый символ что-то говорит, и даже фраза "ветры кротко стихли" наводит на мысль о какой-то душевной тишине, в которой пребывает лирическая героиня, ведь ветер – символ духовного и творческого поиска, свободы, а здесь мы видим эти начала в героине кроткими, стихнувшими, еще не заявившими о себе в полную силу.
Она еще пока безропотно принимает судьбу, прося у нее только самой малости –
"…дайте только греться у огня…"
Она как будто еще не понимает, насколько испепеляющим может быть этот огонь! Известно, что огонь – символ страсти, любви. И уже в первом сборнике стихотворений "Вечер" лирическая героиня выбирает для себя именно эту ношу, это страдание – любить, ведь слово страсть дословно переводится со старославянского как страдание. Но в "Вечере" у лирической героини еще есть относительная свобода от этого страдания, она пока еще может молиться "оконному лучу", и, несмотря на то, что иногда сердце у нее бывает "пополам", у нее еще есть выбор не распасться в зеркальных отражениях на множество двойников – масок. Пусть она еще наслаждается цельностью, тишиной, согласием с музой. Пусть она пока отдает предпочтение "роману" платоническому, "роману с поэтическим гением", носителем которого в ее сознании является Александр Пушкин. Она так и называет его - "мой мраморный двойник". Преодолевая века, она встречается с ним, "смуглым отроком", в Царском селе, любовно наблюдает, как он бродит по аллеям и грустит у берегов. И это светлое чувство не мучает лирическую героиню, как будет потом испепелять любовь земная.
У нее есть высокий покровитель из мира искусства, требованиям которого она готова безропотно подчиняться – ее Муза. Муза-сестра указывает единственный возможный путь для лирической героини– творчество, во имя которого надо отречься от всего, даже от кольца, символа личного счастья:
Муза-сестра заглянула в лицо,
Взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
Первый весенний подарок…
Лирическая героиня как будто знает свою судьбу заранее: она отдаст должное человеческим чувствам, любви, но никогда не будет принадлежать им полностью:
Знаю: гадая и мне обрывать
Нежный цветок маргаритку.
Должен на этой земле испытать
Каждый любовную пытку.
И все же в ней еще нет тех сил, чтобы отречься от земного без боли, и она страдает:
…не хочу, не хочу, не хочу
Знать, как целуют другую.
В этом стихотворении (Муза, 1911) интересен момент кольцевой композиции. Вначале "ясен и ярок" взгляд у сестры-Музы, а в конце лирическая героиня говорит:
Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:
"Взгляд твой не ясен, не ярок…"
Тихо отвечу: "Она отняла
Божий подарок".
Получается, что лирическая героиня приносит личное земное счастье в жертву искусству, Музе, отдавая все живое и яркое в себе Слову. Интересно здесь и упоминание о зеркалах – по сути, это дверь в тонкие миры, в том числе и в мир вдохновения, в мир гения. Следует отметить, что многие исследователи подчеркивали важность этого символа в поэзии Ахматовой – зеркала. Так, Валентин Корона в работе "Поэзия Анны Ахматовой:
поэтика автовариаций посвящает отражающим символам, в том числе и зеркалам, в лирике Ахматовой интересную главу:
"С архетипом зеркального отражения связан целый комплекс идей, таких, например, как существование двойников, прозрачность границ, возможность мгновенного переноса в пространстве и времени и т.п., а главное – разделение мира на “этот и тот”. Все эти идеи воплощены в мире лирической героини по отдельности или в различных сочетаниях…
Зеркальное отражение отличает “отделенность” от оригинала и связанная с этим “самостоятельность” поведения. Вышеперечисленные Двойники существуют в мире лирической героини как бы сами по себе и в полной мере проявляют вышеуказанные свойства.
Границы в мире лирической героини не только прозрачные, но и “твердые”, т.е. обладают теми же свойствами, что и поверхность зеркала. Одна из таких границ – поверхность неба, отделяющая земной мир от небесного. Постоянно подчеркивается “прозрачность” Неба: “И когда прозрачно небо... ” – и его “твердость”: “Пустых небес прозрачное стекло... ”, “Надо мною свод воздушный / Словно синее стекло... ”, “Но безжалостна эта твердь... ” и т.п.
Твердость и прозрачность границы означает, что она проницаема для взгляда, но непроницаема для тела.
Переход через прочные и прозрачные границы сопровождается изменением состояния того, кто их пересекает. Лирический герой, попадая в небесный мир, превращается в райскую птицу: “И когда прозрачно небо, / Видит, крыльями звеня... ”, а лирическая героиня, пересекая границу Сада, преображается “телесно” и “душевно”: “Как в ворота чугунные въедешь, / Тронет тело блаженная дрожь, / Не живешь, а ликуешь и бредишь / Иль совсем по-иному живешь... ” Пересечение любой границы в мире лирической героини равнозначно переходу в иной мир.
О мгновенном переносе из одной точки пространства в другую говорит такое ожидаемое событие, как перенос из “горницы” в “храм”: “Снова мне в прохладной горнице / Богородицу молить... “... ” / Только б сон приснился пламенный, / Как войду в нагорный храм... ”"[9]
Лирическая героиня понимает, что уготованный ей путь – не из легких, она предвидит лишения на этом пути:
Ах, пусты дородные котомки,
А на завтра голод и ненастье!
(Под навесом темной риги жарко, 1911)
Однако сойти с этого пути для нее - означает смерть. В стихотворении "Хорони, хорони меня, ветер! " лирическая героиня словно прогнозирует: а что с ней станет, если она выберет такой желанный для нее путь земной страсти, любви? Прогноз этот неутешительный, она обращается к ветру, символу свободы, так:
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Последняя фраза подчеркивает суетность мирских наслаждений: часто земная любовь предает, и человек остается одиноким. Стоит ли менять свободу и дар творчества на такой трагический исход?
И все же эта тропа так желанна, что трудно пересилить себя и отказаться от земного счастья, поэтому иногда лирическая героиня в преддверии земной любви не спит по ночам: ее терзают сомнения.
Я эту ночь не спала,
Поздно думать о сне…
Создается ощущение, что в лирической героине происходит тяжелая борьба. Между чем? Скорее всего, между жизнью и вечным.
Еще подспудно, подсознательно, она выбирает второе, а настоящей большой любви боится. За всем этим стоит страх перед катастрофой личной свободы, катастрофой творчества. Она готова убить свою любовь – и она это делает, лишь бы не кануть в чувства навсегда. Сколько раз лирическая героиня хоронила своих возлюбленных?
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Это в "Вечере". Сероглазый король – единственная, сокровенная любовь, любовь на века. Такая любовь, если положить ее на чашу весов, едва ли не перевесит и свободу, и восторги творчества. Здесь выбор за героиней, и она выбирает свободу, а возможность самой большой земной любви умирает и превращается в боль.
Позднее Ахматова напишет еще одно стихотворение, вошедшее в сборник "Белая стая", в котором ее единственный светлый жених окажется на смертном одре, измученный жестокой судьбой и нелюбовью лирической героини. Пронзительная сила этого стихотворения заключается в том, что вдруг становится ясно, что крест отречения от любви несет не только лирическая героиня, но и тот, от которого она усилием воли смогла отказаться. Получается, что ее твердость, ее выбор стали приговором для Него.
Совершив отреченье от земной истинной любви, лирическая героиня А. Ахматовой начинает свое служение искусству, Музе, миру гениев. Однако тоска по пятому измерению (так она назвала любовь) приводят ее к тому, что она начинает в любовь играть, не ведая еще, куда ее может завести подобный маскарад.
В игре своей она, конечно же, бесподобна. Страстная любовница, неверная жена, Золушка, канатная плясунья – арсенал ее масок действительно впечатляет. Она способна жестом, словом, взглядом добиться своего, присушить:
И как будто по ошибке я сказала: "Ты…"
Озарила тень улыбки милые черты.
Далее она разъясняет нам, что подобные умышленные оговорки – своего рода наживка, от которой "всякий вспыхнет взор", и понятно, что она такими вот приемами владеет виртуозно. Ради чего? Ради игры. Влюбила в себя, а сама любит не более чем сестринской любовью.
Нет, конечно, она увлекается, и порой сильно: "я сошла с ума, о мальчик странный! ", она отдает должное силе любви:
Любовь покоряет обманно
Напевом простым, неискусным…
То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует…
Но
…верно и тайно ведет
От радости и от покоя…
…страшно ее угадать!
И конечно она страдает из-за любви: "... память яростная мучит, // Пытка сильных – огненный недуг! " Однако она способна побеждать этот недуг, она с гордостью может сказать любимому:
Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь – уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.
Она способна забыть прежнее, какую бы боль это ей не причиняло:
Кто ты: брат мой или любовник,
Я не помню, и помнить не надо.
Поражает та степень свободы, которую лирической героине удается отстоять в отношениях, она любит, но не принадлежит, и это типично мужская черта в ее характере: "Муж хлестал меня узорчатым, // Вдвое сложенным ремнем. // Для тебя в окошке створчатом // Я всю ночь сижу с огнем". И еще: "Меня покинул в новолунье // Мой друг любимый. // Ну так что ж! " Создается ощущение, что ей нравится балансировать между дозволенным и недозволенным в отношениях: "Пусть путь мой страшен, // пусть опасен. // Еще страшнее путь тоски". О какой тоске идет речь? О тоске по Настоящей любви: "Но сердце знает, сердце знает, // что ложа пятая пуста! " Интересно отношение поэтессы к числу пять: мы уже писали о том, что она называла любовь "пятым измерением" (в энциклопедии символов сказано: "Число пять связывали… с любовью, чувственностью…[10] "), а здесь мы понимаем, что пятая ложа – отнюдь не место в театре, а, скорее, место в сердце для Него, Сероглазого короля, и оно пустует, потому что лирическая героиня совершила отречение от Любви ради свободы, а страсть и другие забавы сердца – это всего лишь забавы, это игра.
3.2 "Четки". Поединок противоречий
В сборнике "Четки" противоречия в характере героини усиливаются, вступают в смертельную схватку. Создается впечатление, что они готовы разорвать ее в этой борьбе. Игра в любовь заходит слишком далеко, становится нестерпимой страстью, мукой. Неслучайно сборник открывает стихотворение "Смятение".
По тональности "Четки" сродни второй книге стихов А. Блока "Пузыри земли", особенно стихотворение "Все мы бражники здесь, блудницы". Пафос стихотворения задан строкой "Как невесело вместе нам! " Речь здесь идет о том, что греховность сладка только внешне, суть же ее убога и никакого душевного веселия не дает человеку. Недаром "…навсегда забиты окошки" в художественном пространстве стихотворения, это значит, что внутреннее творческое зрение, одухотворенность лирической героини застланы каким-то разрушающим началом. Символика тоже зловеща: ад, смертный час, черный цвет узкой юбки и трубки, которую курит избранник героини, кошачий разрез его глаз – все страшно до такой степени, что "сердце тоскует". Какой антитезой звучат эти строки прежним, умиротворенным, тем, что были произнесены лирической героиней еще в начале пути!
Синий вечер. Ветры кротко стихли.
Яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю: кто там? – не жених ли,
Не жених ли это мой?. .
(из сборника "Вечер")
Нет, на пути ей встретился не светлый жених, царевич, Сероглазый король, а такой же, как она, игрок, жестокий в чувствах, волевой, сильный – одним словом, ровня. Создается впечатление, что он есть ее отражение. Судьба послала лирической героине это испытание, может быть, для того, чтобы закалить ее душу, очистить от гордыни.
Известно, что сталь закаляется в огне, а человек учится на своих ошибках. Лирическая героиня в сборнике "Четки" проходит суровое испытание страстью. "Слишком сладко земное питье, // Слишком плотны любовные сети", - сетует она, как бы оправдываясь. На пути попался тот, кто "сможет ее приручить". Интересен выбор самого слова: не тот, кого я смогу полюбить, например, а именно тот, кто сможет приручить, сломить волю и заставить страдать, тот, кто в "искусстве страсти нежной" неподражаем, для кого чувства – игра, способ проявить власть и волевое начало.
В художественном воплощении его образ рисуется с помощью таких символов: "Взгляды его – как лучи", "и только красный тюльпан, тюльпан у тебя в петлице" (эта деталь наводит на мысль о том, что герой – самовлюбленный, напыщенный, гордый), "он снова тронул мои колени почти недрогнувшей рукой", "как непохожи на объятья прикосновенья этих рук! " Он неверный: "…скоро, скоро он вернет свою добычу сам", "И сердцу горько верить, // Что близок, близок срок, // Что всем он станет мерить // Мой белый башмачок", "Как я знаю эти упорные // Ненасытные взгляды твои! "
Лирическая героиня больна этим человеком:
Безвольно пощады просят
Глаза. Что мне делать с ними,
Когда при мне произносят
Короткое, звонкое имя?
Она действительно влюблена, приручена, низвергнута с высоты своей свободы в обыкновенную роль женщины, которая любит, ревнует, которой изменяют и даже могут разлюбить и бросить. "У разлюбленной просьб не бывает", горько говорит она, как бы прося пощады, - но тщетно!
Она готова даже снять все свои маски и положить их к его ногам:
Не гляди так, не хмурься гневно.
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я-
В этом сером будничном платье,
На стоптанных каблуках…
Она готова к предельной близости, готова предстать перед избранником такой, какая есть, она признает его победу, ибо понимает, "какую власть имеет человек, // который даже нежности не просит! "
Эта страсть стала слепой, она ведет героиню к саморазрушению. Высокие покровители пытаются достучаться до нее:
... И кто-то, во мраке дерев незримый,
Зашуршал опавшей листвой
И крикнул: "Что сделал с тобой любимый,
Что сделал любимый твой!
Словно тронуты черной, густою тушью
Тяжелые веки твои.
Он предал тебя тоске и удушью
Отравительницы любви.
Ты давно перестала считать уколы
Грудь мертва под острой иглой.
И напрасно стараешься быть веселой -
Легче в гроб тебе лечь живой!. . "
Я сказала обидчику: "Хитрый, черный,
Верно, нет у тебя стыда.
Он тихий, он нежный, он мне покорный,
Влюбленный в меня навсегда! "
("Отрывок", 1912)
Но сердечный недуг в конце концов обрывается тогда, когда действительно задето и самолюбие, и женская гордость лирической героини.
С содроганием она, наконец, понимает суть своего возлюбленного:
О, я знаю: его отрада –
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
("Гость", 1914)
А ведь эти черты так свойственны были ей самой когда-то!
Она словно говорит сама себе – довольно, и вот уже по-другому звучит ее голос, решительно и категорично:
Не будем пить из одного стакана
Ни воду мы, ни красное вино!
И вот уже нечто, похожее на язвительную насмешку, вырывается из ее уст в его адрес:
Будешь жить, не зная лиха,
Править и судить,
Со своей подругой тихой
Сыновей растить.
Мол, кесарю - кесарево, а Богу – богово:
Много нас таких, бездомных,
Сила наша в том,
Что для нас, слепых и темных,
Светел Божий дом…
Наконец-то лирическая героиня почувствовала былую силу!
Изменило ли ее это испытание, стала ли она добрее в любви, искреннее? Похоже, что нет: "Мальчик сказал мне: "как это больно! // И мальчика очень жаль" Она по-прежнему разрушитель человеческих сердец! И что-то не похоже, что ей действительно жаль чужих страданий.
Опять, тот, кто ее любит, обречен на смерть.
Мы видим, что лирическая героиня понимает теперь разрушительную силу земной любви, возвращается к своим духовным истокам: все чаще в стихах звучит мотив покаяния:
Дал Ты мне молодость трудную.
Столько печали в пути.
Как же мне душу скудную
Богатой Тебе принести?
Долгую песню, льстивая,
О славе поет судьба.
Господи, я нерадивая,
Твоя скупая раба.
Ни розою, ни былинкою
Не буду в садах Отца.
Я дрожу над каждой соринкою,
Над каждым словом глупца.
19 декабря 1912
Она обращается к Богу, идет от невзгод в Божий дом и там действительно находит утешение:
Я научились просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу…
Находит прощение, осознает свою духовную и творческую задачу:
Исповедь
Умолк простивший мне грехи.
Лиловый сумрак гасит свечи,
И темная епитрахиль
Накрыла голову и плечи.
Не тот ли голос: "Дева! встань... "
Удары сердца чаще, чаще.
Прикосновение сквозь ткань
Руки, рассеянно крестящей.
И теперь вновь для нее открыты небеса, ей вернули внутреннее зрение. И теперь лирическая героиня прощает прошлое и отпускает его: "Я вижу стену только – и на ней // Отсветы небесных гаснущих огней" Земное – стена, но это не помеха для лирической героини. Тот, кто способен видеть высокое, может увидеть его через любые стены и преграды.
Обретя душевное равновесие, лирическая героиня вновь способна испытывать светлые чувства к тем, кто так же, как она, посвятил свою жизнь Музе, служению искусству. В сборнике "Вечер" это был ее "мраморный двойник", "смуглый отрок", Александр Пушкин, с которым лирическая героиня разминулась в веках, а в "Четках" это ее современник, Александр Блок, к которому можно даже прийти в гости!
Сколько детской радости испытывает лирическая героиня от этой встречи! Какой солнечный ритм у этого стихотворения, какие жизнеутверждающие метафоры: малиновое солнце, ясный взгляд, и ни одного разрушающего символа… В центре изображения – взгляд поэта, да такой, что даже трудно подобрать для него слова! А ведь глаза – это зеркало души.
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен;
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.
Лирическая героиня боится смотреть в глаза Блоку – боится влюбиться, помешать тому душевному взаимодействию, тому творческому диалогу, который очень дорог для нее: "Но запомнится беседа…", и это – истинное счастье и наслаждение…
Завершает сборник "Четки" очень короткое стихотворение:
Простишь ли мне эти ноябрьские дни?
В каналах приневских дрожат огни.
Трагической осени скудны убранства.
Что это? Обращение к себе самой, подведение итогов, анализ прошлого?
А может быть, это предвидение тех испытаний и невзгод, которые ждут ее впереди?
3.3 Белая стая
"Идейно-художественное отличие "Белой стаи" от "Вечера" и "Четок" интерпретировалось в критике как переход Ахматовой от интимной лирики к гражданской. Думается, что переориентация ахматовской лирики, ее открытость "городу и миру" связана с изменением авторской картины мира…"[11] - так писал исследователь творчества А. Ахматовой Кихней Л.Г. И действительно, в этом сборнике с предельной ясностью зазвучали гражданские мотивы, но не только. Тема поэта и поэзии также занимает значительное место в "Белой стае". Есть и любовная линия, но она уже звучит не так мучительно, как прежде: лирическая героиня отпускает былое, прощает и себя, и тех, кого она любила, кто ее любил.
На наш взгляд, основной лейтмотив сборника – духовность, обращение к богу, внутренний диалог лирической героини с высшими силами. Отсюда, скорее всего, и название "Белая стая", ведь белый цвет – это цвет чистоты, цвет духовности. Не менее значим и второй символ названия книги – стая птиц: "Птица… – символ свободы (идеи отделения духовного начала от земного), души…, символ непреходящего духа, божественного проявления, возможности входить в высшее состояние сознания, мысли…Стаи птиц являются магическими или сверхъестественными силами, связанными с богами и героями… Птиц связывают с мудростью, интеллектом и быстротой мысли". [12]
Одним, словом, нравственный выбор лирической героини понятен, земное начало побеждено духовным: "Слаб голос мой, но воля не слабеет // Мне даже легче стало без любви. // Высоко небо, горный ветер веет, // И непорочны помыслы мои" В лирической героине теперь преобладают такие черты, как внутренние спокойствие и величавость, христианское милосердие, религиозность. Нельзя сказать, что она постоянно обращается к богу, таких стихотворений, целиком посвященных именно этой теме, в сборнике практически нет. Однако идея христианского милосердия и покаяния, подобно солнечным бликам, играет почти на каждом стихе: "…как сделался каждый день поминальным днем, - начали песни слагать // О великой щедрости Божьей". Теперь у ее Музы рука "божественно спокойна…", и все же она просит у Бога: "позволь мне миру подарить // То, что любви нетленней"; она просит благословления и для тех, кто преломит плоды ее творчества в своем жизненном опыте: "Я только сею. Собирать // Придут другие. Что же! // И жниц ликующую рать // Благослови, о Боже! " В минуту душевных сомнений она вновь обращается к небесам: "Дай мне выпить такой отравы, // Чтобы сделалась я немой! " или: "Я так молилась: "Утоли // Глухую жажду песнопенья! "
Лирическая героиня сделала шаг к людям, она уже пытается выйти за пределы себя, перешагнуть границы собственных чувств и помыслов. Однако это ей удается пока еще плохо: легче быть одной. Земной мир для нее - все еще боль, поэтому она стремится к уединению:
Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен,
И стройной башней стала западня,
Высокою среди высоких башен.
Строителей ее благодарю,
Пусть их забота и печаль минует.
Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей,
И голубь ест из рук моих пшеницу...
А не дописанную мной страницу -
Божественно спокойна и легка,
Допишет Музы смуглая рука.
("Уединение", 6 июня 1914)
Сбросив с себя оковы страсти, лирическая героиня пытается осознать, в чем же заключается миссия поэта. Смутно понимая, в чем состоит ее долг, она боится такой тяжкой ноши:
Иди один и исцеляй слепых,
Чтобы узнать в тяжелый час сомненья
Учеников злорадное глумленье
И равнодушие толпы.
В течение всего художественного времени книги, лирическая героиня совершает напряженную внутреннюю работу по приятию этой задачи: тяжек крест, но иного не дано.
Она учится жертвенности, и здесь вновь звучит христианская философия всепрощения и любви к ближнему. Именно здесь берут начала те гражданские мотивы, которые многие исследователи выделяют как главные в "Белой стае". Конечно, эта точка зрения формировалась в эпоху советского литературоведения, и это многое объясняет. Мы считаем, что гражданственность лирики Анны Ахматовой есть новый виток развития ее религиозности. Другой причиной возникновения этих мотивов является конкретная историческая эпоха, такие события, как революция, гражданская война.
В гражданской лирике происходит естественный переход субъективного начала "Я" к коллективному "Мы": "Думали, нет у нас ничего…", "Мы на сто лет состарились…", но это пока еще только начало развития самого высокого из человеческих чувств – патриотизма. Все-таки, лирическая героиня переживает общую катастрофу по-женски, как мать, как любимая:
Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках,
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах?
На Малаховом кургане
Офицера расстреляли…
Впервые в этом сборнике зазвучала тема материнства: "Доля матери – светлая пытка".
В Белой стае лирическая героиня по-прежнему верна теме любви, но теперь эта тема преломляется сквозь доминирующие черты духовности и религиозности. Она может сказать былому: "Прощу…".
Приходит ощущение окончательной потери сокровенной любви – лирическая героиня прощается с нею:
Он никогда не придет за мною,
Он никогда не вернется, Лена.
Умер сегодня мой царевич.
Сколько боли в этих сдержанных словах!
Все дорогие и любимые люди, которых забрало время, - сохранены в памяти, и другого не дано:
Тяжела ты, любовная память!
Мне в дыму твоем тлеть и гореть…
Теперь, когда она обрела мудрость, когда она полна веры, когда понимает, что такое терпение, что главный закон бытия - прощение, - теперь она могла бы любить по-другому тех, кого подарила ей судьба. Но в одну воду нельзя войти дважды, и ничего в этой жизни нельзя вернуть… И в этом – трагизм любви лирической героини, но в этом же – бесценный опыт, в этом – выход к новым горизонтам, ибо, и теряя, мы обретаем.
Заключение
В лирической героине Анны Ахматовой воплощен образ самой поэтессы, точнее, ее авторское сознание.
Анна Ахматова смогла создать четко очерченную фигуру, дать ей жизненную роль, наделить определенностью индивидуальной судьбы, психологической отчетливостью внутреннего мира, который развивается, самосовершенствуется.
Для облика лирической героини Анны Ахматовой в книгах "Вечер", "Четки", "Белая стая" характерна такая особенность, как противоречивость, внутренний конфликт устремлений, представлений о жизни, о своей личной и творческой задаче.
Еще одной особенностью характера лирической героини является приоритет духовного начала над материальным миром, некоторый аскетизм взглядов, жизненной философии. На наш взгляд, это связано как с личными чертами поэтессы, та и с влиянием на ее творчество эстетики декаданса, символизма и акмеизма.
Развитие характера лирической героини в сборниках "Вечер", "Четки", "Белая стая" происходит поступательно, по спирали. Изначально заложенные противоречия постепенно усложняются, достигают высшей конфликтной точки, наделяя героиню трагизмом мироощущения, и в итоге более сильное начало одерживает победу.
Под сильным началом имеется ввиду та степень внутренней свободы, которая необходима для служения искусству. Для того, чтобы достигнуть этого уровня, лирическая героиня прибегает к помощи высших сил. Нравственное начало бытия для нее заключается в Боге, поэтому религиозность является ее отличительной чертой.
Не менее сильно в ней и земное, женское начало, удел которого – любить и быть любимой. Лирическая героиня сначала неосознанно, а потом и преднамеренно подавляет в себе женственность и чувственность, отказывается от личного счастья, образом которого является "светлый жених", и пытается заменить его страстью, игрой в чувства.
Однако эта игра заводит ее слишком далеко, ей приходится преодолевать темные начала в себе, бороться с греховностью. На какое-то время она теряет нравственные ориентиры, но воля и провидение помогают ей вернуть утраченное, обрести внутреннюю ясность и продолжать развитие в правильном направлении. В итоге она понимает свою жизненную задачу: нести правду людям через слово поэта, терпеть все лишения и невзгоды, быть обреченной на одиночество.
Такова, на наш взгляд, эволюция лирической героини в первых трех книгах Анны Ахматовой.
Список литературы
1. Ахматова А. Собрание сочинений в двух томах. – М.: Правда, 1990
2. Ахматова А.А. // Русская литература ХХ в.: В 2 т. Т.2. – М.: ИНФРА-М, 2003.
3. Добин Е. Поэзия Анны Ахматовой. – Л.: Наука, 1968.
4. Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. – М.: Наука, 1973.
5. Квятковский А. Поэтический словарь. – М.: Литература, 1966
6. Кихней Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла. – М.: Правда, 1991.
7. Корман Б.О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов // Проблемы истории критики и поэтики реализма. – М: Наука, 1987.
8. Корона В. Поэзия Анны Ахматовой: поэтика автовариаций. http: // abursh. sytes. net/abursh
9. Кормилов С.И. Поэтическое творчество А. Ахматовой. - М.: МГУ, 1998.
10. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - М.: Литература, 1972.
11. Павловский А.И. Анна Ахматова: Жизнь и творчество. – М. Правда, 1991
12. Роднянская И.Б. Лирический герой // ЛЭС. – М.: Энциклопедия, 1974.
13. Скатов Н. Книга женской души (О поэзии Анны Ахматовой): вст. ст. к собр. соч.А. Ахматовой в 2-х томах, т.1. – М.: Правда, 1990
14. Словарь литературных терминов: B 2 т. – М.: Слово, 1985
15. Скрябина Т. Акмеизм. // Энциклопедия "Кругосвет". http: // www. krugosvet. ru
16. Тодоров Л. Лирический герой // Словарь литературоведческих терминов. – М.: Слово, 1983
17. Хейт А. Анна Ахматова. Поэтическое странствие. - М.: Радуга, 1991.
18. Чуковский К. Анна Ахматова // Сочинения в двух томах. Том 2. – М.: Правда, 1990.
19. Энциклопедия символов. Сост. Рошаль В.М. –М.: Сова, 2006.
[1] Подольский Ю. Лирика // Словарь литературных терминов: B 2 т. Т. 1. С. 407-414
[2] Словарь литературных терминов: B 2 т. – М., 1985.- т.1. – С. 276.
[3] Чуковский К. Анна Ахматова. – Собр. Соч. в двух томах, т. 1. – М., Правда, 1190. – С. 504
[4] Чуковский К. Анна Ахматова. – Собр. Соч. в двух томах, т. 1. – М., Правда, 1190. – С. 505
[5] Там же.
[6] Цит. по: Скатов Н. Книга женской души (О поэзии Анны Ахматовой): вст. ст. к собр. соч. А. Ахматовой в 2-х томах. – т.1. – М.: Правда, 1990. – С. 11
[7] Кихней Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла. – М, 1991. – С. 84
[8] Добин Е. Поэзия Анны Ахматовой. – Л., 1968.
[9] Корона В. Поэзия Анны Ахматовой: поэтика автовариаций. http: //abursh.sytes.net/abursh_page/Korona/poetica
[10] Энциклопедия символов. Сост. Рошаль В.М. –М.: Сова, 2006. – С. 56
[11] Кихней Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла. – М., 1991. – С. 174
[12] Энциклопедия символов. – М., 2006. – С.802 - 805