Реферат: Политизация ислама на Ближнем Востоке и рост исламского влияния в Палестине после ее раздела

Реферат: Политизация ислама на Ближнем Востоке и рост исламского влияния в Палестине после её раздела

Начало кризиса в Палестинском движении сопротивления (ПДС), совпавшее с демонтажем структур Организации освобождения Палестины (ООП) на территории Ливана, создало новые условия для поиска реальной альтернативы предлагавшимся путям урегулирования взаимоотношений с Израилем. Прежде всего это проявилось в усилении исламского влияния в палестинской среде. На оккупированной территории, в большей степени в секторе Газа, но также и на Западном берегу р. Иордан стала отчетливо проявляться устойчивая тенденция к возрастанию религиозных настроений в палестинском обществе. Однако было бы неверным сводить истоки этого процесса только к кризису в ПДС, забывая о деятельности многочисленных групп исламской направленности после раздела Палестины.

Современное организованное исламское движение Палестины во многом обязано деятельности Ассоциации «Братья-мусульмане», которая создала свои ячейки в этом регионе во второй половине 40-х годов XX в. В силу различных причин, включая географическую близость к Египту, «Братья-мусульмане» значительно активнее действовали в секторе Газа, чем и предопределилось наличие здесь более устойчивых религиозных настроений среди палестинского населения по сравнению с Западным берегом р. Иордан, на котором по большей части доминировали светские националисты. Однако следует признать, что в отличие от политиков мусульманские лидеры концентрировали свое внимание на сугубо религиозной деятельности, избегая непосредственного вовлечения в вооруженное противостояние Израилю. Более того, «Братья-мусульмане» в Палестине полагали, что их первейшая задача борьба за формирование подлинно исламского общества путем системного и поэтапного выстраивания основ исламской морали. Тем самым должна была достигаться цель духовной трансформации каждого палестинца, который смог бы идентифицировать себя как частицу мусульманской уммы. По мнению лидеров «Братьев-мусульман», только на этом фундаменте можно было начинать борьбу за создание исламского государства, в качестве образца которого брался раннеисламский халифат¹ .

Вместе с тем заявленная планомерность и постепенность в реализации задач построения исламского государства далеко не всегда находили понимание и поддержку у отдельных деятелей Ассоциации и их сторонников. Примером этого может служить возникновение Исламской партии освобождения (ИПО). Ее основателем стал Таги ад-Дин ан-Набхани (1905-1978). Уроженец деревушки Иджзим близ Хайфы, он получил религиозное образование, позволившее ему занять пост кади в шариатском суде Хайфы во времена английского мандата на Палестину. В начале 40-х годов он продолжил образование в Египте, поступив в наиболее престижный среди мусульман каирский университет «Аль-Азхар». В связи с тем, что данный университет был оплотом египетских «Братьев-мусульман», не вызывает удивления тот факт, что ан-Набхани проникся идеями Ассоциации и вступил в ее ряды. В короткий срок, еще до раздела Палестины шейх ан-Набхани стал заметной фигурой в исламской среде. После 1948 г. он вернулся в Палестину, поселившись вначале в Наблусе, а затем перебрался в Иерусалим.

Вероятно, став очевидцем раздела своей родины, ан-Набхани не мог мириться с тактикой постепенности, проповедовавшейся «Братьями-мусульманами». В 1950 г. он вышел из рядов Ассоциации, а спустя несколько лет, в 1952-1953 гг. основал Исламскую партию освобождения. ИПО преследовала ту же цель, что и «Братья-мусульмане» – создание исламского государства. Однако между этими двумя организациями существовали глубокие тактические разногласия. Проповедуя идею исламского халифата, шейх ан-Набхани настаивал на необходимости использования радикальных революционных методов борьбы. Более того, в отличие от идеологов Ассоциации основатель ИПО заявлял, что формирование мусульманского общества – не начало пути к исламскому государству, а венец этой борьбы. По его мнению, задача формирования подлинно мусульманского общества вне рамок существования исламского халифата считается невыполнимой, так как только в условиях исламского режима правления возможно введение шариата – основы жизни правоверной уммы. Исходя из этого, Таги ад-Дин ан-Набхани отводил значительно меньшее место вопросу создания исламских институтов и проповедования ислама.

ИПО сходилась с Ассоциацией «Братья-мусульмане» в том, что палестинская проблема не является центральной или наиболее важной для мусульманского сообщества. Тем не менее, шейх ан-Набхани рассматривал существование Государства Израиль и оккупацию им части Палестины в качестве вызова, брошенного всему мусульманскому миру. Он видел путь решения палестино-израильского конфликта лишь через построение исламского халифата в границах всех арабских стран, но только на основе исламской революции.

Деятельность ИПО ограничивалась преимущественно Иерусалимом и Западным берегом р. Иордан. Однако формально она так и не была легализована. Лидер ИПО дважды предпринимал шаги по ее регистрации в МВД Иордании, но оба раза он получал отказ. После 1967 г. ИПО фактически прекратила свою политическую деятельность, посчитав невозможным проведение исламской революции в условиях оккупации. Вместе с тем ее структуры формально продолжали сохраняться в подполье, не проводя никаких политических действий. Это состояние «замороженности» продлилось до конца 80-х годов, и только с началом интифады на оккупированных территориях стали появляться листовки, распространяемые немногочисленными сторонниками ИПО. При этом в большинстве случаев эти воззвания печатались за пределами Палестины. Все это доказывает, что ИПО, разбуженная восстанием, так и не смогла восстановить свои утраченные позиции в палестинском обществе² .

В этот период на всем Ближнем Востоке, включая Западный берег р. Иордан и сектор Газа, был отмечен бурный подъем исламских настроений и, что более важно, четко проявилась устойчивая тенденция к политизации ислама в целом. Мусульманские организации стали усиливать свое влияние не только на повседневную жизнь правоверных, но активно включаться в политическую борьбу в государствах региона. На рубеже 70-80-х годов произошли важные события, влияние которых продолжает сказываться на развитии общественно-политической ситуации в мусульманском мире до настоящего времени. Среди них достаточно вспомнить свержение шахского режима в ходе исламской революции в Иране в 1979 г., вооруженное выступление исламской оппозиции в Сирии в 1979-1982 гг., убийство президента Египта Анвара Садата членами радикальной мусульманской организации в 1981 г., возникновение мощных шиитских военно-политических группировок в Ливане и начало проведения ими вооруженных акций против Израиля в 1983-1984 гг. Бесспорно, что все эти изменения не могли не сказаться на положении внутри мусульманской уммы на оккупированных палестинских территориях.

Именно в эти годы в недрах Ассоциации «Братья-мусульмане» – крупнейшей организации мусульман Западного берега р. Иордан и сектора Газа – стали происходить важные процессы. По некоторым сведениям, в начале 80-х годов только в секторе Газа насчитывалось не менее восьми исламских групп, неразрывно связанных с «Братьями-мусульманами» или вышедших из рядов этой Ассоциации. К этому периоду можно отнести процесс закладывания основ авторитета и влияния шейха Ахмеда Ясина, ставшего популярнейшим духовным лидером мусульман Палестины в годы интифады. В 1973 г. шейх А.Ясин создал и лично возглавил группировку Исламское объединение («Аль-Муджаммаа аль-Исламий»), ставшую крупнейшей организацией среди подобных структур «Братьев-мусульман» и действовавшую в секторе Газа. После его ареста в 1984 г., продлившегося несколько месяцев, Исламское объединение возглавил его сторонник Ибрагим Язури³ .

В немалой степени расширению влияния исламских движений и организаций среди населения оккупированной Палестины способствовала деятельность университетов в секторе Газа и на Западном берегу р. Иордан, открытых после 1967 г., а точнее в 1972-1978 гг. Так, исламские группы обладали влиянием среди учащихся университетов, находящихся на Западном берегу (один – в Наблусе, второй – в Хевроне), а также в Исламском университете Газы. Их сторонники доминировали в студенческих советах этих вузов в 80-е годы. Все эти университеты (накануне восстания на оккупированных территориях насчитывалось шесть таких учебных заведений) положили в основу своей деятельности исламские образовательные и воспитательные методики. В них размещались центры распространения религиозной литературы и видеокассет с проповедями видных деятелей мусульманской уммы. Эти центры использовались также для организации диспутов и исламской пропаганды. Кроме того, палестинцы с оккупированных территорий могли получить религиозное образование за пределами Палестины, в том числе в каирском университете «Аль-Азхар». Это обстоятельство давало исламским группам на оккупированных территориях дополнительные возможности для налаживания новых контактов с их зарубежными единомышленниками. Сложившаяся ситуация активно использовалась для создания различных благотворительных фондов, финансировавшихся представителями богатых арабских стран Персидского залива, которые оказывали разнообразную помощь нуждающимся мусульманам, особенно в многочисленных лагерях беженцев.

Самое примечательное и парадоксальное в этой связи – отношение Израиля к активизации деятельности исламских групп на оккупированных территориях. На протяжении 70-80-х годов, вплоть до начала интифады, израильские власти не только не препятствовали их работе, но и всемерно поддерживали их. Достаточно напомнить об открытии исламских университетов в 70-е годы, разрешении на строительство мечетей в секторе Газа и на Западном берегу р. Иордан, о создании мусульманских школ, клубов и центров, которые со временем превратились в отлаженную инфраструктуру, обеспечивавшую плодотворную деятельность исламских движений и организаций среди палестинцев. При этом израильские власти не скрывали своих планов поставить «исламский заслон» действиям светских националистических фракций ООП (прежде всего движению ФАТХ) на оккупированных территориях, которые рассматривались в качестве главной угрозы безопасности Израиля. Так, в 1979 г. израильские военные власти официально признали палестинскую организацию «Братья-мусульмане» в качестве разрешенной религиозной ассоциации и оказывали ей молчаливую поддержку. Важно отметить, что этот план Израиля принес определенный «положительный» эффект. В частности, палестинские «Братья-мусульмане» длительное время придерживались «позитивного нейтралитета» во взаимоотношениях с израильскими органами власти, делая ставку, главным образом, на гуманитарный аспект своей деятельности. Более того, на рубеже 70-80-х годов в некоторых районах сектора Газа и Западного берега отмечались столкновения между последователями «Братьев-мусульман», поддержанных движением Исламский джихад, и сторонниками ООП, в основном представленными членами движения ФАТХ в зоне оккупации⁴ .

Взаимоотношения между палестинскими исламскими организациями и ООП складывались сложно. Так, Исламская партия освобождения всегда отрицательно оценивала деятельность ООП. Лидеры ИПО считали, что действия ООП вносят раскол в мусульманскую умму, так как ее руководство отдает приоритет задачам национальной борьбы в ущерб общеисламским целям⁵ . Столь же непримиримую позицию по отношению к светским националистам, прежде всего ООП, занимали и многие другие исламские движения и группы в Палестине. В то же время председатель Исполкома ООП Я.Арафат, вынужденный в первой половине 80-х годов покинуть Бейрут под давлением израильской армии, предпринял попытку заручиться поддержкой исламских группировок. После эвакуации в Триполи на севере Ливана Я.Арафат заключил пакт о «стратегическом сотрудничестве» с местными исламскими движениями и структурами суннитского толка, включая ливанских «Братьев-мусульман», представленных Исламской партией единобожия. Лидер этой суннитской группировки Сайд Шаабан заявлял, что «невозможно решить палестинский вопрос без общих усилий мусульманской уммы». Однако этот маневр руководства ООП не принес ему каких-либо серьезных результатов для налаживания контактов с палестинскими исламскими силами. Более того, вскоре, а точнее в ноябре 1983 г., Я.Арафат и верные ему отряды ООП были вынуждены покинуть Северный Ливан под вооруженным нажимом шиитского движения «Амаль» и отколовшейся от движения ФАТХ оппозиционной фракции под командованием Абу Мусы, усиление которых связывалось с поддержкой, и не только моральной, со стороны Сирии. Постепенно «исламский фактор» превратился для ООП и возглавлявшего ее Я.Арафата в источник бóльшей опасности, чем оппозиционные ему светские палестинские национальные организации, нашедшие союзника и покровителя в лице официального Дамаска⁶ .

В рядах Ассоциации «Братья-мусульмане», действовавшей на оккупированных территориях, шел процесс дальнейшего размежевания, который привел к появлению на политической арене нового палестинского движения Исламский джихад. В конце 70-х годов один из не очень известных молодых деятелей палестинских «Братьев-мусульман» Фатхи Шикаки прибыл в Египет для изучения медицины. Там его застала весть об исламской революции в Иране. Эти события и последующий иранский опыт преобразования общества оказали на молодого палестинца огромное впечатление. Ф.Шикаки с готовностью взял на вооружение иранскую модель действия, дополнив ее некоторыми элементами практики египетских радикальных исламских групп. Создаваемое им движение Исламский джихад возникло как объединение политических ячеек, члены которых расходились в теоретических установках с концепцией палестинских «Братьев-мусульман», в частности в вопросе оценки палестинского национализма. Сторонники этого движения сформировали оппозиционную фракцию внутри Ассоциации, а затем вышли из ее рядов, обретя полную организационную самостоятельность от «Братьев-мусульман». Правда, сам основатель Исламского джихада Ф.Шикаки сохранил свое формальное членство в Ассоциации «Братья-мусульмане».

После возвращения в Палестину, в сектор Газа, Ф.Шикаки и его соратники, в числе которых был большой процент выпускников египетских университетов и мусульманских школ, начали активную пропаганду своих идей. В рамках этой работы они создавали собственную инфраструктуру (мечети, школы, клубы), прежде всего и главным образом в секторе Газа. В первой половине 80-х годов деятельность движения сводилась к теоретическим спорам с «Братьями-мусульманами». Несмотря на то, что Ф.Шикаки и его сторонники занимали общую позицию по ряду вопросов с бывшими коллегами по Ассоциации, по отдельным принципиальным вопросам они имели собственное мнение. Как и для «Братьев-мусульман», их целью было создание исламского государства, в котором шариат должен был стать регулятором всех сторон жизни правоверных мусульман. Однако Ф.Шикаки и его последователи кардинально расходились с «Братьями-мусульманами» в вопросе определения средств и методов реализации поставленной цели. В подходе к решению этого вопроса Исламский джихад прочно встал на позиции теории исламской революции. Идеологи движения полагали, что наличие исламского государства в Палестине и его функционирование не являются обязательным условием решения проблемы израильской оккупации этих земель. Более того, они считали, что именно джихад, являясь священной обязанностью каждого мусульманина, станет решающим шагом в направлении формирования исламского государства. Одновременно с этим они выступали последовательными сторонниками уничтожения Государства Израиль. Тем самым движение Исламский джихад встало в оппозицию реформизму палестинских «Братьев-мусульман» и их концепции постепенной трансформации палестинского общества. При этом важно отметить, что Исламский джихад в отличие от «Братьев-мусульман» не отвергал национальный аспект палестинской проблемы, на который делали ставку светские группировки ООП⁷ .

Ф.Шикаки и его сторонники не раз демонстрировали приверженность свою идеям радикализма и конфронтационности, которые были характерны для некоторых националистических группировок в составе ООП. Эти симпатии наложили серьезный отпечаток на подход руководства Исламского джихада к организационному построению движения. Изначально оно формировалось как замкнутое сообщество ограниченного числа единомышленников, напоминая модель небольшой подпольной группы. Как уже отмечалось, движение состоит из малочисленных ячеек, подчиняющихся единому политическому органу. Каждому вновь вступившему в ряды Исламского джихада члену движения присваивается свой индивидуальный номер и дается подпольная кличка. Он обязан поддерживать контакты только с руководителем группы, чем обеспечивается высокая степень конспирации в движении. Также важно заметить, что члены Исламского джихада главным образом рекрутировались из числа палестинской молодежи в израильских тюрьмах.

Выбранная модель построения движения и его деятельности оставляет Исламскому джихаду лишь одну возможность для постоянного поддержания высокого авторитета и влияния в массах – проведение активных и решительных действий. Начиная с середины 80-х годов, Исламский джихад окончательно переходит на нелегальное положение, превратившись в немногочисленную, но воинственную подпольную организацию. При этом нельзя не признать, что активность этого движения в течение двух-трех лет до интифады была столь высокой, что большинство исследователей указывают на важную роль Исламского джихада в мобилизации палестинских масс на оккупированных территориях и подготовке восстания.

Вооруженные акции, проводившиеся членами Исламского джихада накануне и в начале интифады и в основу которых была положена идея принесения себя в жертву ради целей общей борьбы, вызвали значительный резонанс. Они подтолкнули Израиль к карательным ответным действиям против сторонников движения, особенно против его руководящего звена. В марте 1986 г. израильские спецслужбы арестовали лидера Исламского джихада Ф.Шикаки, депортировав его в августе 1988 г. в Ливан. Кроме того, 6 ноября 1987 г. с оккупированных территорий в соседний Ливан был выслан шейх Абд аль-Азиз Ауда, который преподавал в Исламском университета Газы. Израильские власти считали его одним из лидеров движения⁸ .

Однако даже ослабленное репрессиями движение Исламский джихад пользовалось широкой поддержкой населения на оккупированных территориях. Оно продолжало борьбу, распространяя листовки, устраивая демонстрации и организовывая забастовки. В то же время члены движения не отказывались от вооруженных методов сопротивления. В период восстания Исламский джихад стремился играть самостоятельную роль в Палестине, демонстрируя свою независимость от Объединенного национального руководства интифадой (ОНР). Тем не менее, оставшиеся на свободе руководители Исламского джихада охотно шли на координацию действий с ОНР. Такой подход лидеров движения к взаимодействию с другими политическими силами Палестины отражал их общую позицию, которая заключалась в том, чтобы искать точки соприкосновения с местными активистами различных группировок ООП, участвующими в интифаде. В то же время они жестко противостояли зарубежному руководству ООП, осевшему в Тунисе. Более того, по некоторым свидетельствам, Исламский джихад сам отказался от места в составе ОНР, отдавая приоритет конкретной практике действий и сохранению единства сил, участвовавших в борьбе против Израиля. Примечательно, что, оставаясь в целом соперником светских палестинских организаций, Исламский джихад пошел на активное сотрудничество с ними на начальном этапе восстания. Такая позиция лидеров движения, возможно, станет более объяснимой, если учесть некоторые особенности развития ситуации на оккупированных территориях. Так, согласно некоторым данным, еще в период, предшествовавший началу восстания, отмечалось достаточно тесное сотрудничество молодежных организаций, примыкавших к движениям ФАТХ и Исламский джихад. Более того, в это время структуры, подконтрольные ФАТХ, выделяли финансовые средства и оружие для нужд джихадовцев⁹ . Наконец, признанием роли Исламского джихада в оккупированной Израилем зоне может считаться высказывание генерального секретаря Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) Жоржа Хабаша, заявившего: «Я бы хотел выразить свою высокую оценку феномену Исламского джихада в оккупированной Палестине»¹⁰ .

В конце 1987 г. на оккупированных территориях начало складываться новое политическое положение. В основном оно характеризовалось тремя главными признаками. Во-первых, осенью в Палестине сложилась классическая революционная ситуация, при которой «верхи», т.е. израильские военные власти, не могли удерживать под своим контролем палестинское население на Западном берегу р. Иордан и в секторе Газа, а «низы», т.е. палестинцы, не хотели сохранения статус-кво и были готовы к самым решительным действиям по его кардинальному изменению. Во-вторых, на фоне высочайшей степени мобилизации народных масс на землях, удерживаемых Израилем силой оружия, крайне вялой и неадекватной действительности оставалась позиция «Братьев-мусульман», оказавшихся перед угрозой окончательной утраты какого-либо влияния в зоне оккупации. В-третьих, репрессии, обрушившиеся на лидеров и сторонников радикальных исламских группировок, прежде всего движения Исламский джихад, создавали уникальный шанс для той части палестинских «Братьев-мусульман», которая осознавала опасность для своего дальнейшего существования в качестве массовой организации мусульман в условиях бездеятельности своего руководства, с тем, чтобы занять определенную нишу в общей борьбе палестинского народа против израильской оккупации и выдвинуть себя в авангард сопротивления.

Оказавшись перед лицом выбора, значительная часть «Братьев-мусульман» пошла на кардинальные изменения не только имиджа своей организации, но и ее подхода к своей практической деятельности. Однако эта трансформация была болезненной, так как она привела к расколу внутри Ассоциации. Первые признаки организационных преобразований внутри «Братьев-мусульман» стали проявляться уже в январе 1988 г., т.е. спустя месяц после начала интифады. Еще через месяц появились документальные подтверждения того факта, что в Ассоциации произошли существенные процессы, которые привели к формированию ХАМАС (арабская аббревиатура Движения исламского сопротивления) как военного крыла «Братьев-мусульман» на оккупированной территории. Инициаторами и идейными вдохновителями создания этого движения стали молодые и честолюбивые активисты Ассоциации. Их духовным лидером стал популярный в Палестине шейх Ахмед Ясин, основатель и руководитель одной из фракций «Братьев-мусульман» – организации Исламское объединение, а также глава Исламского центра в Газе. Фактически Исламское объединение и стало ядром новой исламской группировки. Впервые аббревиатура движения появилась в листовке, составленной шейхом А.Ясином и датированной 11 февраля 1988 г. Вторым человеком в руководстве движения стал шейх Халиль Каука, который спустя полгода был арестован израильскими военными властями и депортирован с оккупированных территорий. В последующие два года шейх Х.Каука фактически был ведущим зарубежным представителем движения ХАМАС, который отвечал за финансовые поступления в его казну¹¹ .

Спустя короткое время рамки военного крыла Ассоциации «Братья-мусульмане» стали узкими для ХАМАС. Оно трансформировалось в самостоятельное политическое движение, которое не только оспаривало пальму первенства среди исламских палестинских групп на оккупированных территориях у организации Исламский джихад, но даже противопоставило себя ООП. Более того, ХАМАС демонстративно дистанцировался от «Братьев-мусульман», которые фактически утратили народную поддержку в секторе Газа и на Западном берегу р. Иордан. Движение исламского сопротивления начало борьбу за право называться легитимным представителем интересов палестинского народа, оспаривая этот статус у ООП. Отстаивая свое право на исполнение этой роли, ХАМАС прибег к аргументации, которая выразительна по своей простоте и закреплена в сознании последователей благодаря известному граффити времен интифады: «Коран – вот единственный законный представитель палестинского народа»¹² .

Отойдя от «Братьев-мусульман», лидеры движения ХАМАС были обязаны сформулировать свои идеологические приоритеты и свое понимание тактики и стратегии борьбы палестинского народа. Провозглашенная ими цель по созданию независимого исламского государства практически ничем не отличалась от лозунгов других исламских группировок и организаций, включая Исламский джихад, ИПО или даже Ассоциацию «Братья-мусульмане». Однако и в этом вопросе можно выделить ряд особенных черт, характеризующих идеологическую платформу ХАМАС. Так, теоретики движения ХАМАС категорически отвергли главный принцип идеологической работы «Братьев-мусульман», который заключался в «реисламизации» палестинского общества как основы построения исламского государства. Более того, ХАМАС сконцентрировал все внимание на необходимости построения независимого исламского государства на всей территории Палестины, включая ту ее часть, которая была выделена ООН для образования Государства Израиль. При этом, по мнению идеологов ХАМАС, это новое государственное образование должно стать начальным этапом на пути формирования панисламского государства, которое объединило бы всю мусульманскую умму мира.

Позиция лидеров ХАМАС, нацеленная на отказ от признания права Израиля на существование, и их намерения консолидировать всю территорию Палестины в рамках единого государства обосновывались тем, что Палестина является священной землей, а с религиозно-правовой точки зрения – вакфом. Этот аргумент, по мнению основателей движения ХАМАС, практически и юридически исключает саму возможность разделения территории Палестины или отторжения ее части, а тем более создания на ней какого-либо иного государства, кроме исламского. При этом, правда, провозглашалось, что в новом государстве «все религии смогут сосуществовать в безопасности и спокойствии». Однако делалась одна важная оговорка, которая заключалась в том, что последователи всех этих религий обязаны признать Палестину неотъемлемой частью мусульманского мира.

Все эти положения нашли свое документальное подтверждение в Хартии движения ХАМАС, которая увидела свет в августе 1988 г. Хартия включала 36 статей и представляла собой небольшой буклет объемом 40 страниц. В концентрированном виде содержание этого программного документа движения было выражено в лозунге ХАМАС: «Аллах – это цель, Пророк – это модель, Коран – это конституция, джихад – это путь, а смерть во имя Аллаха – это высшее из устремлений»¹³ . Такая формулировка целей и задач движения абсолютно исключает саму вероятность мирного урегулирования палестино-израильского конфликта, так как это противоречит одному из основополагающих принципов движения – джихаду.

Примечательным является отношение движения ХАМАС к ООП и палестинскому национализму в целом. Так, лидеры ХАМАС исходят из того, что арабский национализм, в том числе палестинский, – это ни что иное как «часть мусульманского вероучения». Такой посыл не оставляет сомнений относительно того, что палестинский национализм, по убеждению лидеров ХАМАС, носит второстепенный по сравнению с их исламским движением характер и объясняет те взаимоотношения, которые сложились между религиозным и светским сегментами палестинского сопротивления и отчетливо проявились с самого начала интифады. Это подтверждается также той настойчивостью, с которой руководство ХАМАС предлагало «исламизировать» программу ООП.

Таким образом, движение ХАМАС с момента своего возникновения вступило в жесткое соперничество со светскими палестинскими группировками, оспаривая у них первенство на выражение интересов нации. В отличие от Исламского джихада движение ХАМАС не делало различий между ОНР на оккупированных территориях и руководством ООП в Тунисе. ХАМАС занял равно негативную позицию по отношению к этим руководящим структурам ООП, отказавшись не только от координации действий с ОНР, но даже от контактов с ним. Движение ХАМАС выступило за свою абсолютно независимую от ОНР линию в восстании и жестко придерживалось ее. Жесткость и последовательность политического курса ХАМАС нашли отклик у многих палестинцев, особенно среди наиболее обездоленной их части в лагерях беженцев, расположенных в секторе Газа. Одновременно с этим было бы ошибочным заявлять, что в первые месяцы интифады действия Движения исламского сопротивления выходили за рамки тактики, проводимой ОНР, в том числе в отношении кампании ненасильственного неповиновения израильским военным властям на оккупированных территориях.

По израильским оценкам, к началу интифады в секторе Газа насчитывалось не более 2 тыс. фундаменталистов или, что будет более точным, радикально настроенных мусульманских активистов – членов различных организованных групп. Вместе с тем, по мнению некоторых исследователей, в ходе возникшей накануне интифады дискуссии между активистами движения ФАТХ и приверженцами исламского направления в палестинском сопротивлении точку зрения последних разделяли до 30% населения оккупированных территорий¹⁴ .

Трудно выяснить, соответствуют ли эти цифры реальности. Однако бесспорно, что исламская альтернатива предыдущему опыту борьбы, которую вели светские национальные палестинские группировки в течение долгих десятилетий, неожиданно быстро нашла отклик у палестинского населения на оккупированных Израилем территориях.

К весне 1988 г. движение Исламский джихад было сильно обескровлено репрессиями и арестами его руководящих кадров. При этих обстоятельствах неминуемо должно было произойти снижение активности движения и падение его популярности. Оказавшись в столь драматичной для себя ситуации, Исламский джихад не отказался от своих принципов, но ему потребовалось несколько месяцев, чтобы полностью восстановить управляемость внутри движения, воссоздать свои частично разгромленные подпольные структуры и возобновить полномасштабное сопротивление израильской оккупации.

Однако образовавшийся вакуум в блоке исламских группировок и организаций, которые вели борьбу в оккупированной Палестине, не остался не заполненным. Сложившееся положение было более чем своевременным для «политического новичка», движения ХАМАС, которое только начало завоевывать популярность и поддержку среди палестинского населения в секторе Газа и на Западном берегу р. Иордан. Оно начало оспаривать первенство у Исламского джихада, хотя и не являвшегося массовым движением, но пользовавшегося симпатиями у большой части палестинского населения, включая не только религиозно настроенных палестинцев, но и сторонников светских националистов. Подтверждением соперничества между движениями ХАМАС и Исламский джихад в начальный период восстания является тот факт, что между ними не прослеживалось никакой координации действий, а проводимые ими акции носили разрозненный характер. Вероятно, дополнительным мотивом для их взаимного отторжения было то обстоятельство, что лидеры Исламского джихада не скрывали своей симпатии к шиитскому духовенству в Иране. Учитывая эту позицию, было бы сложным ожидать быстрого налаживания контактов между движением ХАМАС, жестким приверженцем суннизма, и «шиитской фракцией», как иногда называли Исламский джихад его оппоненты на оккупированных территориях. Что же касается реанимированной Исламской партии освобождения, то ее деятельность в процессах, вызванных интифадой, сводилась лишь к незначительному дополнению к пестрой картине сил, участвовавших в восстании. В этой связи ИПО не только не могла бросить вызов набиравшему мощь ХАМАС, но даже не имела шансов соперничать с ослабленным движением Исламский джихад. Все это обеспечило резкое и быстрое восхождение Движения исламского сопротивления к роли лидера среди групп исламского спектра в Палестине. К августу 1988 г. ХАМАС поставил на службу «стихию улицы». Движение исламского сопротивления не только стало доминирующей силой среди исламских движений и организаций в оккупированной Палестине, но и выступило в роли равного конкурента ООП, а также ОНР в борьбе за народную поддержку в зоне оккупации¹⁵ .

В первые месяцы после объявления о своем создании, когда шел интенсивный процесс формирования движения, ХАМАС в качестве своей первоочередной задачи ставил подтверждение легитимности своих притязаний на представительство интересов всего палестинского народа. Вероятно, стремление к реализации этой задачи диктовало подчеркнуто жесткий и бескомпромиссный подход лидеров движения ХАМАС к проблеме взаимоотношений с ООП, перераставших порой в открытую враждебность.

Одно из различий между политикой ХАМАС и ОНР на оккупированных Израилем территориях – их позиция относительно участия в восстании палестинских христиан, доля которых среди арабского населения Западного берега р. Иордан и сектора Газа составляла приблизительно 15%. Религиозная риторика лидеров движения ХАМАС и ограничение их обращений только мусульманской аудиторией в первые месяцы восстания вызывали у палестинцов-христиан не только настороженное отношение к этой исламской группировке, но даже определенное отторжение. Тем не менее, следует отметить, что в отличие от других арабских обществ, в которых проблема взаимоотношений между мусульманской и христианской конфессиями носит более напряженный характер, в Палестине христиане играли заметную роль в светских национальных организациях и движениях, оказывающих сопротивление Израилю. Достаточно напомнить, что такие влиятельные фракции ООП, какими являются Народный фронт освобождения Палестины и Демократический фронт освобождения Палестины (ДФОП), возглавляются представителями христианской общины. Кроме того, в руководящих органах движения ФАТХ палестинские христиане также не являются исключением. Вполне естественно, что ОНР, представляющее интересы ООП на оккупированных территориях, не ограничивало свою работу конфессиональными рамками, налаживая контакты как с мусульманским большинством палестинского народа, так и с христианами Западного берега и сектора Газа.

Такая гибкая позиция ОНР в отношении палестинцев, составляющих религиозные меньшинства, быстро принесла позитивные результаты. Уже 31 января 1988 г. в городах Западного берега р. Иордан, в которых сосредоточено большинство палестинских христиан, включая православных и католиков, прошел первый массовый марш в поддержку действий ОНР. В частности, жители небольшого городка Бейт-Сахур, расположенного в двух километрах от Вифлеема, среди которых христиане составляют 75% общей численности его населения, активно включились в восстание, а в апреле-мае 1989 г. стали одними из инициаторов организованной кампании гражданского неповиновения. На территории муниципалитета Бейт-Сахур создавались комитеты взаимопомощи, а его население отказывалось платить налоги израильскому правительству. Таким образом, христианское население Иерусалима, Вифлеема, Рамаллаха, Бейт-Сахура и других населенных пунктов Палестины, симпатии которого преимущественно принадлежали светским группировкам, прежде всего НФОП, ДФОП и Палестинской компартии, продемонстрировало единство палестинцев на оккупированных территориях в отношении общенациональных целей, которые отстаивало ОНР, олицетворявшее различные светские фракции ООП.

Это свидетельствовало, что палестинские лидеры исламской ориентации и стоящие за ними структуры оказались неспособными преодолеть существовавшие межконфессиональные барьеры и консолидировать палестинское общество. Вероятно, жесткий консерватизм исламской оппозиции, прежде всего движения ХАМАС, который сыграл немаловажную роль в повышении значения «исламского фактора» в ходе интифады, в то же время позволил ОНР и тунисскому руководству ООП продемонстрировать большую перспективность надконфессиональной позиции при отстаивании общенациональных интересов палестинского народа, выступая под лозунгом «Мы все – палестинцы». В любом случае, к середине лета 1988 г. лидеры ООП, осевшие в Тунисе и временно утратившие контроль над ситуацией в оккупированной Израилем Палестине, смогли в целом восстановить управление ходом интифады. Им удалось заметно оттеснить на вторые роли реальных творцов восстания в лице ОНР, которое было представлено местными активистами четырех наиболее значимых и влиятельных фракций ООП. «Компенсацией» должно было стать кооптирование лидеров ОНР в Национальный совет Палестины. В немалой степени этому процессу перехода организационно-управленческих функций на оккупированных территориях от ОНР к центральному руководству ООП в Тунисе содействовали репрессии, обрушенные израильскими военными властями против местных активистов, включая лидеров Объединенного национального руководства восстанием. Таким образом, ООП удалось подтвердить свою легитимность как представителя палестинского народа, в том числе на оккупированных Израилем территориях¹⁶ .

Подводя итог, следует отметить, что неожиданное для многих появление исламских движений и организаций на политической арене на оккупированных палестинских территориях на рубеже 80-90-х годов в действительности оказалось закономерным результатом процессов, начало которым было положено еще в 40-е годы XX в. Несмотря на то, что «исламский фактор» вряд ли может стать доминирующим в политических реалиях современной Палестины, было бы ошибочным принижать его значение. Этот вывод был подтвержден всем ходом событий в период интифады и последующим развитием ситуации в Палестинской Национальной Автономии.

исламская партия палестинский израильский

Литература

1. Al-Jarbawi, Ali. The Position of Palestinian Islamists on the Palestine-Israel Accord. // The Muslim World. – January-April 1994. – Vol. 84. – № 1-2. – С. 128;

2. Pressberg, Gail. The Uprising: Causes and Consequences. // Journal of Palestine Studies: A Quarterly on Palestine Affairs and the Arab-Israeli Conflict. – Spring 1988. – Vol. 17. – № 3. – С. 43.

3. Commins, David. Taqi al-Din al-Nabhani and the Islamic Liberation Party. // The Muslim World. – July-October 1991. – Vol. 81. – № 3-4. – С. 194-211.

4. Peretz, Don. Intifada: The Palestinian Uprising. – Boulder, 1990. – С. 102-103.

5. Kristianasen, Wendy. Challenge and Counterchallenge: Hamas's Response to Oslo. // Journal of Palestine Studies. A Quarterly on Palestine Affairs and the Arab-Israeli Conflict. – Spring 1999. – Vol. 28. – № 3. – С. 20.

6. Al-Jarbawi, Ali. The Position of Palestinian Islamists on the Palestine-Israel Accord, с. 129.

7. Litvak, Meir. Inside Versus Outside: The Challenges of the Local Leadership, 1967-1994. // The PLO and Israel: From Armed Conflict to Political Solution, 1964-1994. – N.Y., 1997. – С. 179.

8. Hunter, F. Robert. The Palestine Uprising. A War by Other Means. – Berkeley, Los Angeles, 1993. – С. 216.