Реферат: Внешнеполитическая стратегия Пакистана

Реферат

Внешнеполитическая стратегия Пакистана

После того, как Джордж Буш заявил 12 сентября 2001 г., что США объявляют войну террористу номер 1 – Усаме бен Ладену, весь мир волновал вопрос – какова будет реакция Пакистана, поскольку именно от этого в те дни в известной мере зависел темп и исход боевых операций. Перед президентом Первезом Мушаррафом неожиданно возник целый комплекс проблем, решить которые в одночасье не представлялось возможным. На одной чаше весов оказались факторы, которые должны были склонить Мушаррафа к поддержке антитеррористической кампании: она была принята мировым сообществом; Пакистану надлежало доказать свою приверженность принципам демократии; наконец, сохранялась большая зависимость Пакистана от мирового рынка, прежде всего от США, с которыми после ядерных испытаний 1998 г. наблюдались довольно натянутые отношения. На другой чаше весов были традиционные связи с движением Талибан (которое в 1994 г. зародилось в лагерях беженцев на территории Пакистана), нестабильная внутриполитическая обстановка в самом Пакистане, связанная как с новым всплеском исламского фундаментализма, поддерживаемого ортодоксальными мусульманскими партиями, так и с многочисленными выступлениями экстремистских организаций из-за сохраняющейся напряженности в пакистано-индийских отношениях. (Здесь главным камнем преткновения по праву считался не видящий конца в своем разрешении вопрос о Кашмире.) Какое бы решение ни принял Мушарраф, баланс был бы нарушен, и перевешивание любой из чаш весов мгновенно привело бы к резкой дестабилизации в Пакистане, а также к войне с Индией, вплоть до угрозы применения ядерного оружия.

На принятие однозначного решения президенту Пакистана потребовалось 9 дней. В телеобращении к нации 20 сентября 2001 г. Мушарраф сказал, что решение Вашингтона настигнуть и покарать Усаму бен Ладена не направлено против ислама или афганского народа. Он подчеркнул, что пакистанский народ переживает нелегкие времена и, более того, страна может оказаться на грани гибели. Кризис, переживаемый государством, является самым тяжелым за последние 30 лет. Однако и отказ от сотрудничества с США может нанести серьезный ущерб национальным интересам Пакистана.

Несмотря на то, что вслед за выступлением Мушаррафа некоторые радикальные представители высшего духовенства заявили, что после начала боевых действий США и их союзников против Талибана Западу сразу будет объявлен джихад, Пакистан в итоге справился с взятыми на себя перед мировым сообществом обязательствами, сохранив при этом внутриполитическую стабильность. Среди факторов, повлиявших на решение Мушаррафа поддержать США, можно выделить три группы: внутриполитические (демократизация пакистанского общества), внешнеполитические (связи с соседями, а также с Россией и Китаем) и внешнеэкономические аспекты (зависимость национальной экономики от мирового рынка и иностранных инвестиций). Естественно, что подобное дробление весьма условно, поскольку все факторы тесно переплетены и взаимозависимы.

Если за период отсчета брать всю историю независимого развития Пакистана, начиная с 1947 г., то необходимо отметить, что общий уровень внутриполитической напряженности как на этнической, так и на религиозной основе неуклонно снижается – от общенационального уровня (1971, отделение Восточного Пакистана) к провинциальным (массовые движения за независимость Пуштунистана и Белуджистана в конце 70-х годов, всплески недовольства синдхов, мухаджиров, шиитов в 80-е годы) и локальным уровням (ограниченные властями выступления мухаджиров, периодические столкновения между шиитами и суннитами – последний крупный акт вандализма произошел 22 февраля 2003 г., когда взрыв шиитской мечети в Карачи привел к массовым жертвам). На протяжении последнего десятилетия внутриполитическая стабильность периодически ослабевала в разных районах и на разных уровнях (особенно в связи с возросшей активностью экстремистских организаций, подпитываемых Кашмирской проблемой). Но в целом фактор стабилизации в пакистанском обществе неуклонно усиливается, в то время как все негативные тенденции имеют внешние источники поддержки. Примером могут послужить итоги проведенного в апреле 2002 г. референдума, закрепившего полномочия президента, равно как и результаты всеобщих выборов в октябре того же года, в ходе которых радикальным исламским партиям удалось добиться определенных успехов лишь в СЗПП.

В качестве главных факторов создания демократической государственной системы и сбалансированной социально-политической структуры общества можно выделить два аспекта: во-первых, это прочность традиционных структур общества, особенно в сельской местности, где проживает свыше 70% населения, и, во-вторых, высокая роль военных в управлении государством.

Специфика географического положения Пакистана – плодородные земли долины Инда, обеспечивающие высокие урожаи главных сельскохозяйственных культур, широкие возможности ирригационного строительства обусловили традиционно аграрную занятость населения. Основу пакистанского общества по-прежнему составляет сельское население, включающее традиционные мелкие крестьянские хозяйства, немногочисленный (но богатый и влиятельный) слой помещиков, современных фермеров, вынужденных применять наемный труд согласно закрепившемуся в той или иной сельской общине укладу.

В относительно большей степени модификации подверглась по сравнению с сельской городская общественная структура. Это проявилось в закреплении и расширении устойчивых позиций крупной промышленной, торговой и финансовой буржуазии, в то время как процессы становления среднего предпринимательства, квалифицированного рабочего класса равно как и обнищания маргинальных слоев не носили массового характера (даже по сравнению с соседней Индией). Причина кроется в устойчивости все тех же традиционных укладов – смесь клановых, племенных, национально-этнических и религиозных связей. Все социальные структуры сохраняют в целом прочные внутриобщинные отношения (типичные примеры – пуштунская, синдхская, панджабская буржуазия, община исмаилитов, мухаджирская община в Карачи).

Последние крупные протестные выступления мелких землевладельцев, рабочих, ремесленников, предпринимателей имели место в Пакистане в 1977 г. вследствие неудачной попытки З.А. Бхутто провести аграрную реформу и осуществить программу национализации мелких предприятий. Эти выступления, однако, носили не столько стихийный, сколько управляемый оппозицией характер и завершились приходом к власти военной администрации М. Зия-уль-Хака.

Пакистан является единственным государством в регионе, где военные за 52 года независимого развития уже в четвертый раз приходят к власти: М. Айюб-хан (1958–1969), А.М. Яхья-хан (1969–1971), М. Зия-уль-Хак (1977–1988), Первез Мушарраф (с октября 1999). Причины прочности военной структуры в рамках государственного политического устройства Пакистана довольно многоплановы. Во-первых, за ними стоят традиции развития северо-западных районов Британской Индии, где были расположены военные поселения, колонии на каналах, пуштунские формирования для охраны границ. Во-вторых, это историческая специфика создания Пакистана в качестве полиэтнического государства и, следовательно, неуклонная потребность в поддержании этой искусственной формы через силовые структуры. Все проявления национального, межэтнического сепаратизма, вооруженные столкновения на межэтнической или межрелигиозной основе традиционно подавлялись с помощью армии. В-третьих, это конфликтогенность зоны расположения Пакистана – постоянная напряженность в отношениях с Индией, прохладные отношения с Ираном, военные действия в Афганистане – все эти факторы обеспечивают военным как внутреннюю, так и внешнюю (со стороны США и Китая) поддержку. Наконец, нельзя не отметить изменения политической обстановки как в регионе, так и во всем мире, когда во внешней политике Пакистана произошел поворот от жупела возможной советской угрозы к повышенному вниманию и напряженности в отношениях с сопредельными странами.

В целом складывается ситуация, когда внутриполитическое положение в современном Пакистане в значительной мере подчинено влиянию внешних факторов, действующих в противоположных направлениях. Так, если Индия и Иран поддерживают сепаратистские тенденции, то Китай и США, поддерживая военных (в основном посредством материально-технической помощи), способствуют сохранению политической стабильности в стране. Перспектива, видимо, будет определяться способностью государственной структуры сохранять теми или иными методами (иногда силовыми) внутреннюю стабильность. Пришедшему к власти в октябре 1999 г. из-за Каргилских столкновений с Индией генералу Мушаррафу это пока удается. Но достигнутое равновесие остается непрочным – любые изменения в расстановке политических сил в регионе могут породить противоположные тенденции.

В последние годы активизация исламского фундаментализма проявляется не только в форме догматических доктрин изучения ислама (как это было в годы правления М. Зия-уль-Хака), но и в их открытом выходе на политическую арену Пакистана, в развитии экстремистских и террористических течений. В отличие от движений, нацеленных на возрождение национальных культурных традиций и сливающихся иногда с сепаратистскими течениями в отдельных провинциях, религиозные тенденции не признают ни культурных, ни политических границ, выступая под флагом ислама и обретя облик мирового терроризма. Именно в XXI веке человечество столкнулось с этой угрозой, наблюдая, как открыто на территории Афганистана и нелегально – в самом Пакистане проходят подготовку интербригады для многочисленных войн, включая Кашмир, Синьцзян и Чечню.

Принимая решение о поддержке США, Мушарраф прекрасно осознавал опасности для собственной страны, но он не мог пойти на то, чтобы превратить Пакистан в главный очаг мирового терроризма.

Если представить перед собой карту современной Евразии и мысленно прочертить на ней дугу нестабильности, протянувшуюся, по словам В. Путина, «от Косово до Филиппин», то в самом центре этой дуги, где сходятся границы пяти государств (Индии, Пакистана, Китая, Афганистана и Таджикистана) и на стыке распространения трех мировых религий (ислама, буддизма и индуизма) расположена Кашмирская долина – территория больших разногласий между Индией и Пакистаном, которые длятся вот уже более полувека. Военные столкновения между Индией и Пакистаном в Каргиле летом 1999 г. вновь наглядно доказали, что «кашмирский вопрос» по-прежнему не решен и что, по всей видимости, такая глубокая проблема не может быть разрешена в двустороннем порядке. Тем более, что вся система безопасности в Южной Азии получила новое качество после ядерных испытаний весной 1998 г.

2002 г. начался в Кашмире с наращивания приграничных группировок индийских и пакистанских вооруженных сил. Поводом к очередному всплеску напряженности стал теракт у стен парламента Индии, совершенный исламскими экстремистами 13 декабря 2001 г. Дели обвинил в его организации соседний Пакистан и направил в Кашмир дополнительные воинские контингенты. Исламабад ответил тем же. В результате к весне 2002 г. с обеих сторон на границе было сконцентрировано более 1 млн. человек. Словесная перепалка политиков периодически перерастала в настоящие, преимущественно артиллерийские баталии на границе. Однако начиная с октября 2002 г., после проведения выборов в индийской части Кашмира, напряженность постепенно стала ослабевать. Противоборствующие стороны начали отвод войск из приграничных районов. При этом в течение всего года обладающие ядерным оружием Индия и Пакистан фактически шантажировали мировое сообщество угрозой начала полномасштабной войны с применением оружия массового уничтожения.

Оценивая соотношение ядерного потенциала Пакистана и Индии, необходимо отметить достигнутое между ними относительное равновесие. Оно сохраняется вследствие численного превосходства Индии по количеству боеголовок и ракетной техники при тактическом превосходстве Пакистана (односторонняя направленность на Индию, в то время как под прицелом последней находится также и Китай). Однако пока нет никаких гарантий того, что наличие ядерного оружия у Пакистана и Индии приведет к созданию относительно стабильной модели взаимного сдерживания, поскольку между ними лежит Кашмир. Стимулы к превентивному нападению есть и у той, и у другой стороны. Последние испытания баллистических ракет, способных нести ядерное оружие, были проведены как Индией, так и Пакистаном 25–26 марта 2003 г. – сообщение прошло практически незамеченным, поскольку после 20 марта внимание всего человечества оказалось приковано исключительно к Ираку.

При подобной взрывоопасной ситуации проблема Кашмира должна была бы (и могла бы) быть разрешена именно при участии международных посредников. Именно на таком варианте по-прежнему настаивает Пакистан, в то время как Индия неустанно вспоминает подписанное в июле 1972 г. Симлское соглашение, обязывающее решать вопрос исключительно на основе двусторонних переговоров. Вероятно, поддерживая политику Дж. Буша в сентябре 2001 г., Мушарраф стремился заручиться взаимностью в поисках решения проблемы Кашмира. Но, как показали последующие события (переговоры в Алма-Ате в июне 2002 г. и визит в Москву в феврале 2003 г.), Мушарраф попытался найти поддержку и со стороны России, воспользовавшись лозунгом объединенной борьбы с мировым терроризмом. Определенно при этом им учитывался и тот факт, что Индия после перехода к свободному рынку постепенно начала терять свой интерес к России, равно как и свою зависимость от последней.

Политические отношения с Афганистаном традиционно осложнялись тенденциями сепаратизма среди пуштунского населения (вопрос о создании Пуштунистана). Они особенно активизировались в 70-е годы после отделения Восточного Пакистана и неуклонно подпитывались внешними силами (как из Афганистана, большинство населения которого составляют именно пуштуны, так и прокремлевской идеологией). Остроту проблеме придавала практическая открытость пакистано-афганских границ для племенных кочевников. После того, как на территорию Афганистана в 1979 г. были введены советские войска, проблема приобрела новую окраску. Пакистан оказался вынужден оказывать всестороннюю поддержку афганским муджахедам, получая взамен огромную финансовую и военную помощь со стороны США. Пакистану пришлось принять поток миллионов афганских беженцев, которых разместили в лагерях на территории СЗПП и Белуджистана.

Именно в этих лагерях в конце 1994 г. зародилось движение Талибан, поставившее перед собой цель навести порядок в Афганистане, покончить с многочисленными вооруженными столкновениями за передел власти на клановой и этнической основе. Эти проблемы достались Афганистану после вывода оттуда советских войск в 1989 г. наряду с разрушенной экономикой, горами оружия и расцветом наркобизнеса. После того, как Талибан оккупировал 90% территории Афганистана, оттеснив Северный альянс к границам с Центральной Азией, единственное, что ему удалось выполнить из программных обещаний – приостановить рост наркобизнеса. Взамен талибы стремились получить признание мирового сообщества, и здесь Пакистан целиком выступал на их стороне, признав Талибан в качестве законного правительства. Подобная политика Пакистана не вызывала резкой критики со стороны США, которые в принципе были готовы поддержать Талибан (в обмен на стабильный Афганистан и разрешение на строительство трубопроводов из Центральной Азии к Аравийскому морю).

Если Бушу после 11 сентября ничего не помешало объявить тотальную войну Талибану, с которым его не связывали никакие официальные соглашения, то для Мушаррафа это было далеко не простое решение. Во-первых, трудно было предавать своих верных друзей, во-вторых, подобный шаг не нашел бы поддержки среди широких слоев населения, в первую очередь среди религиозных фанатиков и пуштунского населения СЗПП. Первез Мушарраф, под контролем которого была армия, рассчитав свои силы и возможности, принял решение поддержать Дж.Буша. Стягивая войска к границе с Афганистаном и перекрывая пути устремившимся в Афганистан религиозным фанатикам, он не мог при этом забывать о сохраняющейся напряженности на границе с Индией и, в первую очередь, о взрывоопасном Кашмире.

В отличие от пуштунской проблемы, вопрос о создании независимого Белуджистана (который оказался разделен между Пакистаном, Афганистаном и Ираном) никогда не стоял особенно остро – проблемы как таковой не существовало даже во время советского военного присутствия в Афганистане. Однако если до падения монархии в Иране в 1979 г. отношения между Ираном и Пакистаном отличались значительной близостью, связанной с отсутствием территориальных претензий и общей проамериканской ориентацией внешней политики, то после исламской революции в их отношениях возникла напряженность, которая отчасти объяснялась религиозными разногласиями. Политика исламизации М. Зия-уль-Хака не могла не вызвать протесты со стороны достаточно многочисленной и влиятельной общины мусульман-шиитов, что привело к негативному влиянию на пакистано-иранские связи. Внешний фактор суннитско-шиитских противоречий заключался в соперничестве Саудовской Аравии как лидера суннитской ортодоксии и Ирана, играющего аналогичную роль в шиитском мире.

Несмотря на сохраняющиеся противоречия в последние годы, в отношениях между Пакистаном и Ираном наметилось потепление. Это было обусловлено совместным сотрудничеством как на двустороннем, так и многостороннем уровнях в рамках ЭКО. Но здесь сдерживающим фактором выступает жесткая антииранская политика США. А пакистанская экономика, со своей стороны, находится в сильной зависимости от американских кредитов и инвестиций.

Говоря о современном состоянии торгово-экономических связей Пакистана как с непосредственными соседями, так и с регионом Центральной Азии, следует признать, что пока они ограничиваются подписанием многочисленных договоров и соглашений в рамках ЭКО, которые остаются нереализованными. Пока же в товарообороте Пакистана с членами ЭКО традиционно лидируют Иран и Турция, на порядок опережая все остальные страны.

Напротив, отношения Пакистана с Китаем традиционно носили ярко выраженный дружественный характер и не ограничивались протокольными декларациями о мире и сотрудничестве. Сотрудничество велось как в области энергетики (в 2001 г. при финансовой и технической помощи КНР была введена в строй вторая АЭС – Чашма), так и в отраслях военно-промышленного комплекса, включая совместные разработки ядерного оружия. Причина виделась в негативном отношении обеих стран к разделяющей их Индии. Строительство в конце 70-х годов известного Каракорумского шоссе, соединившего пакистанскую часть Кашмира с китайским Синьцзяном, проводилось не столько ради налаживания взаимной приграничной торговли, сколько для демонстрации объединения Пакистана и КНР вдоль северной границы Индии. (Показательно, что в октябре 2001 г. пуштунские боевики блокировали эту стратегическую дорогу, требуя выхода Пакистана из антиталибской коалиции и выражая свою поддержку уйгурским сепаратистам.)

В отличие от России, Китай не проявил особой активной поддержки антиталибской кампании Буша (а следовательно, и политики Мушаррафа), опасаясь, видимо, за стабильность в собственном Синьцзяне. Однако у Китая все еще имеется совместный с Пакистаном враг в лице Индии, и поэтому он по-прежнему стремится к расширению сотрудничества, прежде всего в военной сфере, прикрываясь лозунгами о совместной борьбе с сепаратистами. В то же время нельзя не отметить значительного потепления в отношениях США как с Китаем, так и с Индией. Это произошло после того, как две крупнейшие мировые державы (население каждой из которых превысило миллиард), освободившись от пут коммунистической идеологии, перешли к свободному рынку. В будущем (отодвинутом в связи с войной в Ираке на крайне отдаленную перспективу) именно США могли бы взять на себя роль миротворческого посредника в этом взрывоопасном регионе. России в этом случае будет отведена роль пассивного наблюдателя.

Весь период гражданского правления 1988–1999 гг. часто называют временем втянутости Пакистана в мировой рынок, массовой коррупции, растущего внешнего долга и капитуляции перед МВФ. Видимо, процессы глобализации настолько глубоко затронули пакистанскую экономику, что последняя уже не может существовать без международных доноров. Впрочем, МВФ и МБРР также не были заинтересованы в развале Пакистана. Как писал британский «Economist», «экономическая изоляция Пакистана повлечет угрозу, которая заставляет содрогнуться и Пакистан, и Запад: дефолт, девальвация, инфляция, революция…». После майских ядерных испытаний в 1998 г. такой сценарий вряд ли бы кого устроил. Страна, живущая за счет внешнего долга, составлявшего 32 млрд. долл., была обязана согласиться на выплаты по долгу в размере 5 млрд. уже к 1997/98 финансовому году. Эта сумма была эквивалентна примерно 62% экспортных поступлений. К маю 1998 г. валютные резервы Пакистана составляли лишь 1 млрд. долл., текущий дефицит – более 3 млрд., то есть страна, по сути, находилась на пороховой бочке, которая была готова взорваться.

Все главные экономические показатели свидетельствовали о положении, которое должно было привести к мощному кризису, который завершился бы разрушением экономики и, как следствие, сменой власти. Этого, однако, не произошло, ибо все возникшие проблемы были гораздо глубже по сравнению с прошлыми годами, когда кризисы завершались военными переворотами. Показательно, что в 1998 г. экономика Пакистана уже зависела не столько от своего базисного фундамента, сколько от процессов глобализации, что выражалось в сохранении перманентного кризисного состояния без резких взлетов и падений (за счет втянутости страны в мировую финансовую систему).

В конце 1998 г. МВФ предложил Пакистану макроэкономическую программу на 1999–2001 гг., которая могла бы привести к сокращению бюджетного дефицита и увеличению темпов роста, однако все рекомендации по своей сути мало отличались от представленных правительству Беназир Бхутто в 1994 г. Какие-то шаги в направлении приватизации и либерализации были предприняты как Б.Бхутто, так и Наваз Шарифом, однако три главных вопроса – выплата по внешнему долгу, расходы на оборону и перестройка налоговой системы – оставались открытыми. Главной причиной смены власти в октябре 1999 г. стал не столько экономический кризис, сколько ущемление интересов военной элиты, поскольку Пакистан оказался перед выбором: либо проводить политику МВФ и сократить расходы на оборону, либо лишить себя внешней помощи. Генерал Мушарраф избрал первый вариант, поэтому, принимая решение о поддержке США в сентябре 2001 г., он явно рассчитывал на внешнюю экономическую помощь.

И если после ядерных испытаний 1998 г. США и международные доноры, по сути, заморозили свои отношения с Пакистаном, то в сентябре-октябре 2001 г. США незамедлительно отменили экономические санкции, ими был предоставлен льготный заем в 100 млн. долл. и обещаны еще 500 млн. Англичане обязались предоставить свыше 40 млн. фунтов стерлингов. Велись переговоры с МВФ о предоставлении кредита в 0,5 млрд. долл. Западные доноры к тому же обещали не только краткосрочную, но и среднесрочную поддержку, которая оценивалась в 2,5 млрд. долл.

В целом экономический потенциал Пакистана на современном этапе позволяет говорить о перспективах развития этой страны при поддержке иностранного капитала. Пакистан, вероятно, окажется способным сохранить экономическую и политическую стабильность, но при отсутствии экономической (и политической) самостоятельности. Сценарий не является оптимальным, но отражает специфику современного пакистанского общества и его политического руководства. Более целесообразно было бы перенять опыт Индии и Китая – экономическая независимость от США и МВФ и главная опора на привлечение частных инвестиций. Пример соседнего Ирана свидетельствует, что исламская идеология не является препятствием для развития национальной экономики, не зависимой от внешних кредитов и опирающейся на собственные ресурсы.

Пока же основу всей пакистанской экономики (сельское хозяйство, текстильная промышленность, основные экспортные поступления) традиционно занимает хлопок, а для поддержания национальной энергетики приоритетом является импорт сырья. В настоящее время для развития пакистанской энергетики выделяются три направления: во-первых, переориентация всей экономики на газовый сектор; во-вторых, создание разветвленной структуры (строительство трубопроводов и терминалов); в-третьих, активное привлечение иностранного капитала¹⁰ . Складывается впечатление, что у Исламабада есть собственные дальносрочные расчеты в экспорте сжиженного газа в Азиатско-Тихоокеанский регион, прежде всего в Китай и Японию. Видимо, сейчас для Пакистана более выгодно создание собственной прочной инфраструктуры (естественно, при финансовой поддержке внешних спонсоров), а более грандиозные проекты принесли бы больше прибыли, если бы их строительство было отложено на несколько лет.

Свидетельством реальности подобных прогнозов является невысокая политическая активность, проявляемая пакистанским правительством в отношении небезызвестного трансафганского трубопровода (Туркменистан-Афганистан-Пакистан). Это отчасти проявилось в конце 2002 г. в ходе очередных раундов переговоров, на которых Туркменистан и Афганистан, в отличие от Пакистана, проявляли настойчивую заинтересованность в скорейшей реализации проекта. Главным потенциальным инвестором трубопровода выступает американская Unocal, по оценкам которой стоимость проекта составляет 3,2 млрд. долл.

Следует особо отметить, что интерес США к Афганистану (да и к самому Пакистану) значительно ослаб после вывода оттуда советских войск в 1989 г., однако вновь активизировался вследствие появления свободного рынка в Центральной Азии – открылись возможности прокладки магистральных трубопроводов в обход иранской территории. Напомним, что именно Unocal в середине 90-х годов выделила молодому движению Талибан миллиарды долларов в обмен на гарантии стабильной обстановки.

Тенденций в потеплении пакистано-индийских торговых связей пока не наблюдается, однако для обеих стран было бы выгодно, заморозив «кашмирский вопрос», приступить к расширению двусторонних отношений в рамках СААРК. Достойным импульсом в этом направлении могло бы стать подключение Индии к центральноазиатскому рынку посредством магистральных трубопроводов через Пакистан. Пакистан, со своей стороны, помимо чисто экономической выгоды, усилил бы свой геостратегический статус, выступая связующим звеном между ЭКО, СААРК и постсоветским пространством СНГ. Видимо, именно этот сценарий начинает поддерживать и Россия, что показали переговоры П.Мушаррафа с В.Путиным в феврале 2003 г. в Москве. Российский «Газпром» уже также предпринимает попытки выхода на транспакистанские газопроводы с проникновением на индийский рынок, составив конкуренцию Unocal.

Однако для реализации этих проектов необходимо, чтобы в стратегических концепциях и Индии, и Пакистана экономический прогноз возобладал над политическими амбициями. Относительно ближайшей перспективы можно с уверенностью сказать, что все будет определяться направлениями и размерами иностранных инвестиций, в первую очередь со стороны США. При любом стечении обстоятельств президент Мушарраф не может не учитывать этого фактора.

Теоретически США могли бы возложить на себя миротворческие функции для наведения порядка во взрывоопасном регионе Южной Азии, как это произошло в октябре-декабре 2001 г. И Пакистан в этом случае вновь не сможет не поддержать политику Белого дома, помня о большой зависимости своей экономики от внешней подпитки. К сожалению, война в Ираке отодвигает подобные прогнозы на крайне отдаленную перспективу, тем более что в отличие от сентября 2001 г., теперь Пакистан, выступая в солидарности со своими соратниками в рамках движения неприсоединения и ОИК, позволил себе отказаться от поддержки антииракской кампании США.

Списоклитературы

пакистан политическая стабильность

1. Независимая газета, 05.10.2000.

2. Время новостей, 27.03.2003.

3. One Year of the Government. October 1999 – October 2000. Report to the Nation. Islamabad, 2000.

Размещено на http://www.