Реферат: Черемушки

Коробко М.Ю.

Проезд: ст. метро "Профсоюзная", далее пешком по Профсоюзной ул. до пересечения с ул. Кржижановского, затем трамваем № 26 до остановки "Черемушки"; ст. метро "Университет", далее трамваем № 26 до ост. "Черемушки".

Черемушки... Этот знакомый каждому москвичу топоним уже давно стал нарицательным. Массивы стандартных бетонных пятиэтажек-"хрущоб", расползшихся из столицы по всей необъятной стране, - вот что такое Черемушки. Теперь они есть почти во всех областных центрах. Если быть более точным, "хрущобы" - символ именно Новых Черемушек, квартала с первым пятиэтажным экспериментальным жилым массивом, находящимся на Юго-Западе Москвы. Однако уцелели и те Черемушки, которые по аналогии можно назвать "старыми". Это грандиозный архитектурный комплекс 2-й половины XVIII - 1 -и половины XIX в., поражающий своим размахом и в отличие от большинства усадеб сохранившийся достаточно хорошо. Здесь почти полностью уцелели основные постройки и прилегающая к ним территория с парком, и есть основания полагать, что так будет и впредь. Кроме того, Черемушки выделяются именно своей типичностью, отмеченной многими исследователями.

Можно согласиться писателем П.П. Перцовым, охарактеризовавшим в 1920-х гг. эту усадьбу следующим образом: "В ближайших окрестностях Москвы, доступных по трамваю, это единственная усадьба "среднего типа", приближающаяся к общему типу русских помещичьих усадеб, раскинутых по всему широкому пространству сельской России, где процветала былая дворянская культура. В Черемушкине [так в тексте. - М.К.] нет великолепия Останкино, нет фамильных портретов и ценностей Покровского-Стрешнева, но общий уют усадьбы и ее эстетические качества сообщают ей характер настоящего "дворянского гнезда". Теперь Черемушки - это уникальный оазис, не уничтоженный городом, а достаточно бережно включенный в его состав.

Происхождение названия

Как и многие другие рассмотренные нами названия, топоним "Черемушки" не является уникальным и время от времени встречается в этом же варианте или в производных от него. Так, в Каширском уезде Тульской губернии существовало село Черемошня, соседнее с известным имением Даровое, принадлежавшим отцу писателя Ф.М. Достоевского. В Осташковском уезде Тверской губернии находилось озеро Серемо (название, несомненно, балтийского происхождения), его притоком была река Черемха. Крупные водотоки с аналогичными названиями протекали по территории Новгородской и Псковской губерний и Украины. Существует и польская интерпретация названия Черемущки - Tvzemesnzno, то есть опять-таи Черемошня. Это географическое название можно считать общеславянским, хотя его нельзя назвать очень распространенным. Небольшая разница в интерпретациях не имеет существенного значения, тем более что Черемошня встречается среди первых вариантов названия Черемушек, в разных документах фигурировавших также как Черемошие, Черемошье Черемошки, Черемоха и Черемха.

Филолог М.В. Горбаневский считал название Черемушки "древнерусским, вятичским по своему происхождению". Однако с этим также можно поспорить, ведь мы, в сущности, не так много знаем о вятичах, поэтому появилась порочная практика связывать с ними названия, о происхождении которых топонимистами не удалось придумать достаточно убедительных версий.

В современной краеведческой литературе обычно считается,, что наши Черемушки обязаны своим названием зарослям черемухи, якобы некогда здесь росшим Это пример так называемой ложной этимологии, ведь лингвистические и исторические законы топонимики достаточно строги, и это название так образоваться не могло хотя бы потому, что черемуха как не лесообразующая культура не имеет зарослей, В отличие от ельников, сосняков или ольшаников "черемушников" в природе не существует, если, конечно, их не выращивать специально. На территории Черемушек черемуха росла не чаще, чем в других местах. Однако даже если предположить что случайно нашелся средневековый любитель черемухи, то едва ли он стал бы засаживать ею овраг. Конечно, теоретически эта задача выполнима, но абсолютно бессмысленна, тем более что тогда черемуха функционально занимала очень небольшо! место в хозяйстве. В отличие от большинства других пород ее древесину использовали лишь для связки бочек или колесных ободов. Вообще большинство ученых-этимологов соотносят название дерева черемухи с древним общеславянским корнем, связанным с понятием "красный цвет". Аналогичное происхождение имеют слова червонец, червь, червленый, диалектное черемый, то есть темно-красный, и некоторые другие, в том числе название так называемого Чёрмнева стана Московского уезда - крупной административно-территориальной единицы ХУ-ХУШ вв., в состав которой вxодили и Черемушки. Возможно, оба эти названия имели связь, смысл которой с течением зремени оказался утрачен.

Существует и другое растение, очень сходное по звучанию с черемухой. Это черемошка (или черемша) - дикий чеснок, также называемый медвежьим луком. Однако оно более теплолюбиво и ныне встречается только в южной части Подмосковья. А раньше, когда климат был более суровым, черемша в Подмосковье просто не рос-ла. Однако от названия этого растения было образовано забытое ныне древнерусское мужское имя Черемша. В "Ономастиконе" академика С.Б. Веселовского под 15!91 г. упоминается некий Черемша Иванович Лопков, житель города Ряжска. Не исключено, что параллельно могло использоваться и личное имя Черемха, то есть Черемуха. Хотя в сводах древнерусских имен оно не упоминается, но наличие в них имен типа Береза, Ива, Осина позволяет предполагать его существование. Возможно, Черемша или Черемха было не именем, а прозвищем одного из первых владельцев этой местности, документальные сведения, о котором до нас не дошли.

Владельцы и гости

Согласно местному преданию, первым владельцем Черемушек был царь Борис Годунов, но в документах не встречается принадлежавшего ему населенного пункта с таким названием. Однако огромная великокняжеская, а затем царская вотчина, первоначально включавшая села и деревни Воробьеве, Воронцово (уже знакомое читателю,) Семеновское, Раменское (Посевьево) и Кадашево (Старое Кадашево), то есть значительную часть современной территории Запада и Юго-Запада Москвы, находилась недалеко от Черемушек и даже граничила с ними.

В начале XVII в., в Смутное время, Черемушки, были превращены в "пустошь" (незаселенный участок земли). При первом Романове, Михаиле Федоровиче, она была государственной собственностью и находилась в ведении Поместного приказа, среди так называемых "порозжих" (незаселенных) земель. Индивидуальность Черемушкам придали лишь первые документально известные владельцы: дворянин Афанасий Осипович Прончищев (ум. 1660) и один из руководителей Поместного приказа - дьяк Венедикт Матвеевич Махов (ум. 1635/36), купившие эту пустошь в 1629-1630 гг. С санкции царя Михаила Федоровича посланные писцы сделали обмеры, составили опись черемушкинской территории и поделили ее между новыми хозяевами примерно пополам. Вот как выглядит одна из записей об этом событии: "За дьяком за Венедиктом Маховым в вотчине по купчей [7] 138 году [в 1629-1630 гг. - М.К.] за приписью дьяка Неупокоя Кокошкина, что ему продано в вотчину в Чермневе стану половина пустоши Черемошня на Черемошском враге по обе стороны Черемошского врага, а другая половина тое пустоши заАфонасием Прончищевым..."

Владелец северной части Черемушек А.О. Прончищев, прославившийся взяточничеством и другими злоупотреблениями во время воеводства в далеком городе Ваге, мало занимался ее обустройством, так как имел усадьбу по соседству в находящемся восточнее Черемушек селе Никольском (Котлы). В отличие от него В.М. Махов очень скоро основал на своей территории деревянный "двор вотчинников", на месте которого находятся ныне существующие усадебные постройки. Рядом с ним (видимо, по другую сторону запруженного оврага) были расселены крестьяне. Так возникла деревня Черемушки.

С 1632 г. В.М. Махов вместе с князем Г.К. Волконским стал ежегодно назначаться "на посольскую крымскую размену", то есть выполнял ответственные дипломатические поручения, связанные с Крымским ханством. Возможно, в связи с этим он в 1633 г. вынужден был покинуть Поместный приказ и продать свои подмосковные владения другому видному чиновнику - думному дьяку Федору Федоровичу Лихачеву (ум. 1663). В составленной по этому случаю "отказной книге", утвердившей сделку, было сделано их описание: "деревня Черемошье, по обе стороны Черемошского врага, под деревнею пруд, да пруд вообще с Афанасьем Прончищевым, в деревне двор вотчинников".

Новый владелец Черемушек при царе Михаиле Федоровиче дважды был руководителем внешнеполитического ведомства - Посольского приказа. Одно время он попал в опалу, был сослан, но затем возвращен из ссылки и занял прежний пост. В октябре 1641 г. царь пожаловал Ф.Ф. Лихачеву и звание "государева печатника", которое не следует путать со словом "первопечатник" - мифическим титулом, которым обычно любят именовать первого отечественного типографа И. Федорова. В средние века в России "печатник" был хранителем государственной печати, и, значит, без его непосредственного участия не мог быть создан ни один царский указ, которые он лично этой печатью заверял. Таким образом, влияние Ф.Ф. Лихачева на государственные дела еще более возросло. Последним царским пожалованием было звание думного дворянина. Но в 1643 г. Ф.Ф. Лихачев вышел в отставку, а со сменой царствования окончательно утратил былое влияние, хотя его подпись еще находится под знаменитым Уложением - сводом законов царя Алексея Михайловича. В 1650 г. Ф.Ф. Лихачев удалился на покой в Псково-Печерский монастырь, где вскоре постригся в монахи под именем Филарета. В 1663 г. "в Чермневе стану полдеревни Черемошье по обе стороны Черемошского врага" (то есть Черемушки) перешло к его внуку князю Петру Ивановичу Прозоровскому (1654-1720), тогда еще несовершеннолетнему.

В 1670 г. погиб глава семьи князь И.С. Прозоровский, бывший тогда астраханским воеводой. Тяжело раненый при взятии Астрахани Степаном Разиным, он был сброшен с башни, а его сын Борис (Старший), повешен за ноги на крепостной стене. Однако царь Алексей Михайлович не забыл своего воеводу, приблизив ко двору его детей. И владелец Черемушек П.И. Прозоровский и его брат Борис (Меньшой) со временем стали одними из ближайших доверенных лиц царя, получив боярство. Влияние П.И. Прозоровского настолько возросло, что согласно завещанию Алексея Михайловича он был определен в воспитатели малолетних царей Петра и Иоанна, при которых также оставался одним из первых лиц государства. Во время поездки Петра I за границу П.И. Прозоровский был членом совета, оставленного управлять государством. А после возвращения царя он вместе с тогдашним владельцем Узкого Т.Н. Стрешневым оказался одним из немногих бояр, которым было разрешено носить бороду.

П.И. Прозоровский владел Черемушками более полувека. За это время число местных крестьян увеличилось. С 1678 г. документы начинают именовать Черемушки сельцом (сельцо - населенный пункт, имеющий помещичью усадьбу без церкви). Это позволяет предположить, что усадьба, то есть "двор вотчинников", была заново обстроена деревянными сооружениями. Здесь постоянно жил приказчик А.Б. Долгов, при помощи которого было составлено одно из описаний Черемушек: "...то сельцо написано за ним же боярином князь Петром Ивановичем, а будет де сказал ложно и за то учинит ему смертную казнь..."

Одновременно в Черемушках был сооружен скотный двор, в состав которого входили жилые помещения для обслуживавших хозяйство дворовых людей. Таким образом, еще тогда возникло существующее до сих разделение основной территории вотчины на усадьбу и экономию, объединяющую основные хозяйственные постройки. Рядом с усадьбой был разбит большой фруктовый сад, разведены огороды. Из Черемушек периодически доставляли припасы в московский дом Прозоровских.

Возможно, переход Черемушек к П.И. Прозоровскому косвенно способствовал и земельному пожалованию, полученному его младшим братом ближним боярином князем Борисом (Меньшим) Ивановичем Прозоровским (ок. 1654 - не позднее 1720), в свое время также пострадавшим при взятии Астрахани. Его повесили за ноги вместе со старшим братом, но потом сняли с виселицы, и он на всю жизнь остался калекой. В 1687 г. Б.И. Прозоровский получил в подарок от царя за службу находившееся южнее Черемушек, за Шаболовым, имение Зюзино-Борисоглебское. Таким образом, в руках братьев Прозоровских оказался сосредоточен значительный участок современного Юго-Запада Москвы.

Чувствуя себя неспособным справляться с большим хозяйством, постаревший П.И. Прозоровский в 1719 г. подарил Черемушки своей дочери, княгине Анастасии (Настасье) Петровне Голицыной (1665-1729). Прося царя утвердить это решение, которое могли бы попытаться оспорить другие претенденты на наследство, П.И. Прозоровский особо отмечал, что "родственникам де ево до недвижимых имений ни до чего дела нет - потому он по должности своей сколько мог их награждал из движимых своих имений".

Новая владелица Черемушек А.П. Голицына была одной из самых колоритных фигур петровской эпохи. С детства княгиня была знакома со всей царской семьей, так как ее отец занимал исключительное положение при дворе, а сестра была замужем за братом царицы Прасковьи Федоровны Василием Федоровичем Салтыковым. Муж самой Анастасии Петровны князь Иван Алексеевич Голицын (1658-1729) был более известен по своему старшему брату Борису Алексеевичу Голицыну - воспитателю Петра I. И.А. Голицын был человеком добрым, тихим и богомольным. Ему принадлежало подмосковное село Гиреево (ныне в черте столицы), в котором была сооружена церковь, сходная по типу с зюзинской, видимо, возведенная той же артелью мастеров. Ее сооружение позволяет предположить, что до получения Черемушек Голицыны жили в Гирее-ве, где также находилась довольно большая усадьба с господским домом и хозяйственными постройками.

Со временем А.П. Голицына стала близкой подругой Марты Скавронской - будущей жены Петра I императрицы Екатерины Алексеевны (Екатерины I). Княгиня находилась при ней во всех поездках и путешествиях. Знаком особого доверия, оказанного А.П. Голицыной, стало ее присутствие в числе немногих гостей на свадьбе Екатерины Алексеевны и Петра I, отношения с которым у нее были довольно своеобразные Царь ее любил, звал "дочкой", дал титул светлейшей княгини и придворное звание статс-дамы (первой в России); А.П. Голицына была одной из немногих женщин, причисленных к составу учрежденного Петром шутовского "сумасброднейшего, всешутейшего и всепья-неишего собора", и даже называлась "князь-игуменьей" (сам царь при этом считался всего-навсего "дьяконом"). В ходе различного рода мероприятий, проводимых этим достаточно своеобразным "собором", пародирующим традиционные богослужения и обряды, А.П. Голицыной приходилось наравне с мужчинами участвовать в различных ритуалах "всешутейшего собора", в том числе бурных застольях и попойках.

Как и большинство женщин во все времена, она любила тратить деньги и пользуясь своим положением, неоднократно выпрашивала денежные дары у Петра I Та легкость, с которой прижимистый царь-реформатор одаривал разбитную "князь-игуменью", позволяет отнести ее к многочисленным царским фавориткам. Разумеется южалованных денег все равно не хватало, и с этим обстоятельством связан курьезный царский указ Сенату: "Ежели когда на денежных дворах мастеры не будут иметь дела тогда велите переделать светлейшей княгини Настасий Петровны, жене князя Ивана Голицына - несколько пуд серебра в деньги".

В 1718 г. А.П. Голицына была арестована по делу царевича Алексея вместе с его родственниками Лопухиными, владельцем Алтуфьева Н.И. Акинфовым и другими Однако суть предъявленного ей обвинения состояла всего лишь в "недонесении слов сказанных расстригою Демидом [бывшим епископом Досифеем. - М.К.] и в перенесении слов из дома царского к царевне Марии Алексеевне", то есть всего-навсего в обыкновенных женских сплетнях. Поэтому в отличие от недовольных Лопухиных поплатившихся головами за свои интриги, А.П. Голицына по меркам той эпохи отделалась довольно легко - наказанием батогами и удалением от двора. Однако этого тягостного эпизода оказалось достаточно, чтобы на время утратить былое расположение Петра I Видимо поэтому родной дядя А.П. Голицыной Б.И. Прозоровский даже не упомянул ее в своем завещании, отдав все свои имения, в том числе и соседнее Зюзино-Борисоглебское, супруге Петра I царице Екатерине Алексеевне.

Снова при дворе Анастасия Петровна появилась лишь в 1722 г., приближенная Екатериной Алексеевной. Развлекать скучающую царицу стало главной обязанностью А.Г. Голицыной, которая превратилась в высокопоставленную женщину-шута. Это шутовство в основном преследовало корыстные цели. Она, сильно располневшая в последние годы жизни, нередко ползала на животе по полу, подбирая золотые червонцы, для потехи бросаемые Екатериной. "По некоторым данным кажется, что княгиня Анастасия особенно ревниво разыгрывала свою роль [шутовскую. - М К ] уже после опалы своей, т.е. в очень уже зрелых годах", - отметил один из ее потомков князь М.М. Голицын.

И сразу же после смерти Екатерины I в 1727 г. А.П. Голицына была уволена "на покой" и опять обосновалась в Москве. К этому последнему периоду жизни княгини относятся парадные портреты ее и мужа, которые должны были символизировать потомкам семейное счастье и согласие этой своеобразной четы.

Известный "гоф-малер" Андрей Матвеев изобразил Анастасию Петровну в парадном красном платье, сколотом золотой брошью на груди, на голубом банте - знак былого царского расположения - медальон с миниатюрным изображением Петра I в бриллиантовой оправе. (Аналогичная редкая награда встречается и на портрете (работы Р.Н. Никитина) другой фаворитки царя - владелицы Кузьминок - баронессы М.Я. Строгановой, чуть ли не единственной дамы, рискнувшей быть запечатленной в русской одежде.)

Под стать жене написан и семидесятилетний И.А. Голицын, превращенный кистью А. Матвеева в моложавого стройного рыцаря в парике и латах. Безусловно, латы уже тогда давно были анахронизмом и фигурировали на портретах обычно только как традиционный атрибут крупного военачальника. Однако сам И.А. Голицын никогда не был ни воеводой, ни генералом. Петр I, обычно жестокий и требовательный, всегда относился к нему очень снисходительно, не требуя даже элементарной воинской службы. Документально известен эпизод, как во время одного похода И.А. Голицын был освобожден от участия в нем лично царем, поскольку "всепьянейшему собору" потребовалась "князь-игуменья". Любопытно, что не отличавшийся деликатностью Петр I постарался все устроить таким образом, чтобы князь сумел, что называется, сохранить лицо. Он отправился в поход из Москвы вместе со всеми, но только в Туле (древнем смотровом месте) ему был объявлен царский указ о возвращении. По свидетельству самого Петра I, "вместо князя всегда жена его служила...", и этого оказалось достаточно чтобы получить повышение. В документах последних лет жизни И.А. Голицын уже значится не стольником, а боярином, то есть одним из представителей самой высшей придворной иерархии.

Заказ фамильных портретов оказался едва ли не последним крупным событием в жизни Голицыных. Княгиня скончалась 10 марта 1729 г. и была похоронена в московском Богоявленском монастыре (муж пережил ее на пять недель и был похоронен там же). Имение унаследовал их старший сын князь Федор Ивановича Голицын (1699-1759). С его именем связано превращение Черемушек в увеселительную загородную резиденцию.

Выйдя в отставку подполковником, Ф.И. Голицын окончательно поселился в Москве. Сохранились сведения о том, что он как-то пытался приобрести родовую святыню дворян Головиных, владельцев подмосковного села Новоспасское-Деденево, Влахернскую икону Божьей Матери за четыре тысячи крестьян. Это известие, очевидно, преувеличенное, тем не менее служит убедительным доказательством набожности Ф.И. Голицына. Не случайно именно при нем в Черемушках была сооружена дошедшая до наших дней церковь Знамения Пресвятой Богородицы, для которой могла предназначаться эта икона.

В апреле 1742 г. еще до получения разрешения на строительство черемушкинской церкви Ф.И. Голицын, недовольный своим статусом отставника, "бил челом" императрице Елизавете Петровне, напомнив о себе и собственных боевых заслугах в различных сражениях и походах и, несмотря на это, долгим производством в чины: "А в 1741 году за приключившимся в тех походах чахотки и других тягчайших моих болезней, о которых явно по докторскому осмотру - от полевой, гарнизонной и статской службы - я отставлен вечно токмо без достойного награждения - как прочия мои братия пожалованы. И дабы высочайшим вашего величества указом повелено было - для вашего величества многолетняго здравия и благополучия государствования - за мои всеусердные службы - наградить меня рангом. Всемилостивейшая Государыня! Прошу ваше величество о сем моем челобитии решение учинить".

Реакция императрицы на это настойчивое прошение оказалась положительной, и проситель из подполковников был произведен сразу в бригадиры (чин между полковником и генерал-майором). Таким образом, служебная карьера Федора Ивановича с успехом продолжалась и после отставки. Однако, скорее всего, это объясняется не действительными военными заслугами князя, а некими особыми отношениями, существовавшими между ним и Елизаветой, тем более, что они лично знали друг друга достаточно давно, и Ф.И. Голицын просто нашел повод возобновить это оказавшееся таким выгодным знакомство. Об этом свидетельствует и его довольно скорое производство из бригадиров в генерал-майоры.

Расположение императрицы к князю сохранилось и в более позднее время. Во время пребывания Елизаветы Петровны в Москве в 1748-1749 гг. она несколько раз публично демонстрировала свое внимание к Ф.И. Голицыну, посетив его. В течение лета 1749 г. Елизавета Петровна нашла время (случай небывалый), чтобы побывать сразу в двух его подмосковных имениях. 12 июля во время паломничества в Саввино-Сторожевский и Воскресенский Новоиерусалимский монастыри она заехала в Петровское (Петровское-Дурнево или Петровское-Дальнее), а 23 августа посетила Черемушки.

Редкие приезды первых лиц государства в имения модно было отмечать различного рода мемориальными сооружениями. В Петровском память об императрице была отмечена заказом скульптору Вассе мраморного медальона с ее изображением, который укрепили на одной из стен в господском доме. Под ним была табличка с надписью: "Императрица Елизавета Петровна посетила Петровское 12 июля 1749 года". Логично предположить, что приезд Елизаветы Петровны был увековечен и в Черемушках, тем более что посещение ею этой усадьбы, в отличие от Петровского, носило целенаправленный характер. Это позволяет утверждать, что к тому времени Черемушки выглядели достаточно представительно. Деревянный господский дом, стоявший на месте ныне существующего, был богато обставлен. Именно в нем Ф.И. Голицын принял императрицу со свитой и дал обед. В парке скорее всего были различного рода увеселительные сооружения и затеи. Кроме того, существовали добротные службы и хозяйственные постройки. Несомненно, императрица осмотрела и усадебную церковь, сооруженную Ф.И. Голицыным.

В журнале дежурных генерал-адьютантов в "дежурство генерал-адьютанта графа Александра Ивановича Шувалова" это событие описано следующим образом: "Ея императорское величество соизволила иметь выход на Воробьевы Горы; в расставленных шатрах обеденное кушание изволили кушать - а оттуда шествие возиметь соизволила в село Черомоши - к господину генерал-майору князю Голицыну, где благоволили вечернее кушать - и во дворец прибыть изволила в 1 -м часу пополуночи".

Посещение императрицей Елизаветой Петровной Ф.И. Голицына кроме этого любопытного штриха в бедной событиями хронике Черемушек имеет еще некоторый исторический интерес. Ведь вскоре всесильный фаворит граф Алексей Григорьевич Разумовский оказался вынужден уступить свое место молодому камер-пажу Ивану Ивановичу Шувалову, который, несомненно, был с императрицей в Черемушках. Его красавица сестра Прасковья Ивановна Шувалова (1734-1803) в то время уже считалась невестой старшего сына владельца Черемушек, князя Николая Федоровича Голицына (1728-1780). Об их свадьбе упоминает в своих известных записках Екатерина II. А сам И.И. Шувалов через восемь дней после посещения Елизаветой Петровной Черемушек был назначен камер-юнкером, что и стало официальным началом его фавора.

В последние годы жизни Ф.И. Голицын, по-видимому, посещал Черемушки значительно реже, так как уже был совсем больным. Согласно заключению Медицинской конторы, "...генерал майор и кавалер князь Федор княж Иванов сын Голицын осматриван, а по осмотру явился одержим ипохондрическою болезнию, при том же страждет сильным нутренным почечуем [геморроем. - М.К.], от чего часто приключается ему жестокая колика и в спине боль, он же из себя худ и всем корпусом слаб и за такими тяжкими болезнями видится, что совершенное много раз движения с постели иметь неможно, а особливо в осенния и зимния студенья, також и в летния жаркия время находяся для слушания службы божия ходить и ездить невозможно и за означенными болезнями ему ко прихоцкой церкви [в Москве. - М.К.] для слушания службы божия ходить и ездить невозможно и Московская духовная Консистория об оном благоволит быть известна ноября 3-го дня 1755 году".

В таком состоянии Ф.И. Голицын еще прожил около четырех лет, скончавшись в 1759 г. Его наследниками стали сыновья: генерал-майор Иван (1731 -1798) и полковник Даниловского полка (впоследствии также генерал-майор) Павел (1742-1779) Федоровичи Голицыны, которые стали владеть этим имением сообща. На совести одного из них, скоре всего И.Ф. Голицына, лежит похищение из черемушкинской церкви евангелия, сосудов и ризницы. Очевидно, они понадобились для какого-то другого храма.

Карьера И.Ф. Голицына, подобно карьере его отца, впоследствии оказалось продолжена достаточно неожиданным образом. Будучи в отставке тридцать четыре года и занимая только выборную должность предводителя дворянства Дмитровского уезда, в котором находилось его другое имение, И.Ф. Голицын при воцарении Павла I был произведен в генералы от инфантерии, миновав промежуточный чин генерал-лейтенанта. В то время он уже не был владельцем Черемушек. Голицыны расстались с этим имением еще в середине 1770-х гг., продав его подпоручику Матвею Петровичу Зиновьеву.

Несмотря на свой офицерский чин, М.П. Зиновьев не счел зазорным стать фабрикантом и основал в Москве собственную "суконную фабрику", которая в самом первом путеводителе по Москве, составленном писателем В.Г. Рубаном, названа одной из "знатнейших". Причины интереса М.П. Зиновьева именно к Черемушкам вполне понятны. Согласно тому же В.Г. Рубану, зиновьевская фабрика находилась "за Серпуховскими вороты, в Вознесенском приходе при его доме", то есть достаточно близко от Черемушек. Ведь "вороты" - это Серпуховская застава, на месте которой находится знакомая всем москвичам одноименная площадь, через которую тогда было удобнее всего добираться до усадьбы.

В 1779 г. Черемушки у М.П. Зиновьева приобрел другой "суконный фабрикант" капитан Василий Андреевич Выродов, владевший фабрикой "за Красным селом, близ дворцовых Сокольников". Со временем дела В.А. Выродова стали идти все хуже и хуже. Наконец, Черемушки были описаны за долги и 23 июня 1781 г. проданы с публичного аукциона при Московском городовом магистрате князю Сергею Александровичу Меншикову (1746-1815) за 8185 рублей.

Из составленного при этом описания следует, что тогда в Черемушках находился деревянный двухэтажный господский дом с крылечками и балконами. В прихожей, украшенной картинами, стоял бильярд, створчатые 24-стекольные двери вели в зал с двумя каминами, на которых были резные позолоченные фигуры. Зал и другие комнаты были украшены множеством картин в позолоченных рамах. Стены во многих комнатах были оклеены бумажными обоями и имели резные деревянные карнизы. В доме находилась картинная галерея с зеркальными дверями и живописными плафонами. Кроме того, при доме имелась каменная оранжерея.

На господском дворе располагались служебные и хозяйственные постройки, каретный сарай, конюшни, флигель для прислуги, амбар. За каменной стеной начинался сад, в одной части которого было около 200 яблонь, и много грушевых деревьев. За садом находился огромный парк с березовыми, кленовыми и липовыми аллеями. В конце парка у прудов стоял двухэтажный каменный домик, выкрашенный зеленой краской. В саду были каменные беседки с каминами и печами, а также гроты. За тремя большими прудами находились овраг и березовая роща, называвшаяся "Старый зверинец", частично окруженная водой. В роще было четыре кургана, засаженных ельником, и три небольших осушенных пруда. В имении было также две молодые березовые рощи, занимавшие площадь около трех десятин, дубовая роща (15 десятин) и сосновый лес (1 десятина); около дорог - три рощи и небольшое количество сенных покосов. Все имение со строениями, рощами, прудами и садом занимало площадь 35 десятин.

Новый владелец Черемушек С.А. Меншиков был внуком знаменитого "Данилыча" - сподвижника Петра I Александра Даниловича Меншикова. "Когда он, из особой склонности к тихой и уединенной жизни, оставил много лет назад службу, он был генерал-лейтенант, сенатор и кавалер орденов Св. Губерта [баварская награда. - М.К.] и русского военного Св. Георгия 3-й степени", - вспоминал о С.А. Меншикове секретарь саксонского посольства Г. фон Гельбиг. Орден Св. Георгия 3-й степени - достаточно редкая военная награда, наглядно свидетельствующая о боевых заслугах князя.

Сразу же после приобретения Черемушек С.А. Меншиков капитально перестроил усадьбу. К этим работам он привлек выпускника Санкт-Петербургской академии художеств (впоследствии академика) Ф.-К.-Х.Вильстера, по проекту которого, выполненному в 1786-1787 гг., был сооружен сохранившийся до наших дней каменный двухэтажный господский дом, поставленный на месте предыдущего (в литературе долгое время строительство Черемушек ошибочно связывалось с так называемой казаковской школой, т.е. с московскими зодчими). Не исключено, что именно Ф.-К.-Х.Вильстер проектировал и другие сооружения, возведенные в Черемушках одновременно со строительством господского дома. Тогда был заново оформлен ансамбль курдонера (парадного двора), сооружен огромный комплекс "Экономии", объединяющий служебные и хозяйственные постройки. Все они, как и господский дом, выполнены в классицистических формах и до сих пор определяют художественный облик Черемушек.

Проведенные в усадьбе работы отражены в описании Московского уезда 1800 г. Если до приобретения С.А. Меншиковым Черемушек большинство усадебных построек были деревянными, то теперь "село Знаменское, Черемушки тож, князя Сергея Александровича Меншикова с выделенною церковною землею", находившееся "на левом берегу речки Коршунихи, которая местами пересыхает", еще имело и "дом господский каменный о двух этажах [со] службами каменными и деревянными". Кроме построек в усадьбе находился "сад регулярной, в нем шесть копаных прудов, из коих в четырех саженная рыба караси", по соседству "лес растет дровяной березовой и осиновой", в котором "звери бывают лисицы и зайцы, птицы мелких родов". Оранжереи в этом описании не отмечены, видимо, тогда их еще не было. Из хозяйственных документов следует, что впоследствии оранжерейное хозяйство Черемушек велось в достаточно крупных масштабах: различные экзотические растения и фрукты выращивались в теплицах и открытом грунте, горшках и кадках.

После вступления на престол Александра I С.А. Меншиков оставил службу и в основном жил не в подмосковной усадьбе, а за границей, по большей части без своей семьи. Созданный им черемушкинский ансамбль не понес значимых утрат даже в Отечественную войну 1812 г. В отличие от владельцев других усадеб С.А. Меншиков не просил у государства помощи. Это объясняется тем, что в Черемушках уже тогда не было крепостных крестьян, а вся обслуга была наемной.

В 1815 г. Черемушки унаследовала жена Сергея Александровича княгиня Екатерина Николаевна Меншикова, урожденная Голицына (1746-1832), в молодости славившаяся своей красотой и свободным образом жизни. "Первооткрыватель" Черемушек Ю.И. Шамурин с грустью констатировал практически полное отсутствие мемуарных источников об этой усадьбе как при Е.Н. Меншиковой, так и при ее муже: "Московские бытописатели начала Х!Х-го века, охотно и пространно рассказывающие о Кускове, Люблине и Останкине, ничего не говорят о Черемушках. Владельцы усадьбы Меншиковы не пользовались в Москве широкой популярностью, не отличались ни хлебосольством, ни причудами, главными козырями известности в Москве начала Х!Х-го века. Их усадьба не носит роскошного показного облика; это красивое и удобное жилье культурного дворянского рода". Есть основания предполагать, что на время Е.Н. Меншиковой приходятся строительные работы, в ходе которых часть усадебных построек была реконструирована и приобрела стилевые черты, свойственные московской архитектурной традиции послепожарного времени.

При ней с Черемушками оказалось связано имя главы московского кружка "любомудров" поэта Д.В. Веневитинова. Он побывал в усадьбе Е.Н. Голицыной в 1820-х гг.

В 1832 г. Черемушки вместе с другими имениями унаследовали сыновья владелицы - князья Александр (1787-1869) и Николай (1790-1863) Сергеевичи Меншиковы (историк русского двора XIX в. князь П.В. Долгоруков считал, что настоящим отцом А.С. Меншикова был шведский эмигрант граф Густав-Маврикий Армсфельд (1757-1814), бывший в России членом Государственного совета). Уже в 1833 г. Меншиковы произвели раздел наследства, по которому "подгородняя дача, именуемая село Знаменское, Черемушки тож, с землями, лесами, каменными и деревянными строениями, с мебелью, плодовитым садом и оранжерейными плодовитыми и фруктовыми деревьями, с посудою, всякого звания земледельческими орудиями и машинами, с пожарным, кузнечным и столярным инструментом и с конскою упряжью" досталась Н.С. Меншикову, в то время отставному гвардейскому полковнику и активному члену Императорского Московского общества сельского хозяйства. В свою очередь, его брат А.С. Меншиков получил наиболее ценное движимое имущество из Черемушек - драгоценности, фамильное серебро и многое другое, согласно обширному списку.

Н.С. Меншиков оставил службу вскоре после смерти отца. Примерно на то же время приходятся его известные попытки устроить собственную личную жизнь. Популярная московская барыня М.И. Римская-Корсакова имела основания считать, что Н.С. Меншиков женится на ее дочери Наташе. Однако матримониальные планы князя вскоре расстроились, о чем М.И. Римская-Корсакова с огорчением сообщила в письме подруге: "Олсуфьев женится на [М.П.] Кавериной, Меншиков, говорят, тоже на Кавериной [ее младшей сестре. - М.К,]. Это Олсуфьев работает и для себя и для него, -они большие приятели. И признаюсь тебе, очень мне грустно, что князя Меншикова из наших рук отбил Олсуфьев. Пускай бы уж кто другой, а не этот дурак. Смерть досадно, признаюсь тебе, мой милый друг; думала, что Меньшиков будет наш". Однако Н.С. Меншиков не женился и на Кавериной и в результате остался холостым.

В Черемушках Н.С. Меншиков почти постоянно вел строительные работы. Значительной реконструкции подвергся парк, в котором были изменены направления некоторых дорожек. Кроме того, парк украсили два павильона, выполненные в традициях архитектуры классицизма: "Миловида", поставленная в линию с сооруженным ранее Чайным домиком, и небольшой павильон наподобие мавзолея с четырехколон-ным портиком, находившийся в запрудной части парка. Подобные "мавзолеи", служившие напоминанием о вечности, были одной из любимых парковых затей во многих усадьбах: Павловске, Яропольце Волоколамского уезда, Авчурине Калужской губернии и других. Были сооружены новые прачечная, людские, кухонный флигель и другие здания, перестроены Чайный домик, оранжереи и грунтовые сараи.

После смерти Николая Сергеевича в 1863 г. Черемушки унаследовал его брат, который долгое время занимал ряд крупных постов: был членом Государственного совета, финляндским генерал-губернатором, управляющим Морским министерством. Один из владельцев Узкого, граф Е.П. Толстой, характеризовал его следующим образом: "Князь Меншиков, человек ученый, довольно умный, деятельный; начальник прекрасный. С этой стороны нельзя на него жаловаться; но вместе с тем он человек самый прозаический и мелочный; не понимает ни музыки, ни стихов, ни благородных побуждений, одним словом человек без души, совершенно и во многом сходен с Нейгард-том. Разница только в том, что он гораздо образованнее..." На А.С. Меншикова как на бывшего главнокомандующего во время Крымской войны, в значительной степени спровоцированной его бездарной дипломатией, общественное мнение списало все неудачи военных действий. Армия князя не любила, сам он, вечно недовольный тем, как идут дела, никого не награждал; перед сражениями не было молебнов, после сражения главнокомандующий не объезжал поля битв и не выражал соболезнований об убитых и раненых.

Служба на ответственных постах не помешала А.С. Меньшикову с честью пронести через всю свою жизнь редкую и опасную для удачливого царедворца репутацию острослова. О князе рассказывали анекдоты - забавные случаи, происходившие с ним и конкретными людьми, зачастую не менее известными. Холеные светские дамы и лощеные царедворцы пересказывали друг другу менышковские, шутки и горе тому, кто попадался ему на язык, - ради острого словца князь не щадил никого. О характере его юмора можно судить по подборке анекдотов, опубликованных в журнале "Русская старина". Вот один из них: "Николай I, рассуждая о храмах и древностях Москвы, заметил, что русские правильно называют ее святою.

- Москва действительно святая, - сказал императору А.С. Меншиков, - а с тех пор, как ею управляет графАА Закревский [тогдашний московский генерал-губернатор, отличавшийся самодурством и взяточничеством. - М.К.], она еще и великомученица". Когда А.С. Меншиков стал владельцем Черемушек, он уже находился в отставке. М.П. Захаров, автор "Путеводителя по окрестностям Москвы и указателя их достопримечательностей", увидевшего свет в 1867 г., описывая Черемушки, констатировал, что это "место очень удобное для дачных жителей". Поэтому можно сделать вывод, что уже в 1860-х гг. благодаря практичному А.С. Меншикову Черемушки стали превращаться в популярную дачную местность.

В 1869 г. имение унаследовал его сын, генерал-адъютант Владимир Александрович Меншиков (1815-1893), оказавшийся последним представителем этого знаменитого рода по мужской линии. Затем майорат, титул, фамилия и герб Менши-ковых перешли к внуку его сестры Ивану Николаевичу Корейше, именовавшемуся князем Меншиковым-Корейш. При В.А. Меньшикове Черемушки также сдавались поддачи. Наконец в 1880 г. он продал имение за 60 тысяч рублей разбогатевшему купцу коммерции советнику Василию Ивановичу Якунчикову (1827-1909), владельцу торфоразработок и Воскресенской мануфактуры (прядильной и ткацкой фабрик), находившейся в подмосковном селе Наре Фоминской (Верейский уезд).

Доходы с этих предприятий позволили В.И. Якунчикову внести существенный вклад в сооружение здания Московской консерватории. Материальная поддержка В.И. Якунчиковым этой сферы искусства, несмотря на характерную купеческую скупость, объясняется тем, что сам он неплохо музицировал, играл на скрипке, а в свое время был одним из первых уполномоченных дирекции Московского отделения Русского музыкального общества. Как хозяин двух кирпичных заводов, один из которых находился недалеко от усадьбы, в соседнем селе Троицкое (Троицкое-Черемушки), В.И. Якунчиков имел косвенное отношение к строительству многих известных московских зданий: Императорский Российский исторический музей (ныне Государственный исторический музей), Верхние торговые ряды (ныне ГУМ), Казенный винный склад № 1 (ныне ликероводочный завод "Кристалл") и многие другие крупные сооружения, определяющие исторический облик города, выстроены из якунчиковского кирпича.

Покупка Черемушек В.И. Якунчиковым поначалу также преследовала коммерческие цели. С одной стороны, это было расчетливое вложение капитала, с другой - обладание приносившей доходы известной дачной местностью. Почти все постройки усадьбы, даже господский дом, были заняты поддачи, которых к 1891 г. было 15. От Серпуховской заставы в Черемушки ходили линейки. Еще одним удобством было редкое для дачных местностей телефонное сообщение с городом.

Со временем ситуация изменилась, и Якунчиковы стали жить в Черемушках гораздо чаше, перестав сдавать постройки внаем. Известный московский врач-гомеопат, бывший кавалергард Д.П. Сорохтин так вспоминал этот период существования Черемушек: "В перспективе прошедших лет мне начитает казаться, что было в его атмосфере что-то от "Вишневого сада", что-то от Лопахина, хотя и женившегося на Варе и облагороженного ею. Почтенному хозяину как будто хотелось сократить размеры огромных высоких комнат, устроиться в них, как говорилось, поуютнее, потеснее, что ли. Чайный стол был задвинут в угол, отгорожен от остального помещения огромными декоративными растениями в кадках, напоминавшими зимний сад. Самовар должен был постоянно кипеть, и прислуга следила за этим неустанно. Иногда это были горничные в обязательных кружевных наколках и передниках, иногда старушки с восковыми благообразными лицами в подколотых у подбородков большими булавками одноцветных платках. Старушки непременно кланялись в пояс и говорили, как шуршали, - ничего не было понятно, хотя губы двигались быстро-быстро. Чашки ополаскивались здесь же на чайном столе. Хозяин постоянно прислушивался к разговорам молодежи, которой собиралось очень много, вставлял свои замечания, но непременно касался и своих дел, в том числе предмета его гордости - дымившегося бок о бок с поместьем кирпичного завода. В то время якунчиковский кирпич действительно признавался одним из лучших. Во всяком случае, подрядчики часто говаривали, что выполнят работу не в каком-нибудь, а именно в "якунчиковском" кирпиче. Зато молодежь неожиданно, может быть, напоминала не что-нибудь, а меншиковские времена. Сейчас мне трудно сказать, откуда возникла подобная ассоциация. Может быть, по той открытости, радости энергичности, которые мы связывали с петровскими временами. Все рождало сразу горячие споры, затягивавшиеся на несколько дней диспуты. Случалось, как в старых усадьбах, гостей не отпускали в Москву, и они живали по несколько дней в Черемушках. Мне запомнилось замечание одного из гостей, помнится студента университета: "Не кажется ли вам, что те, кто строил это поместье, все приготавливались, но так и не начали в нем по-настоящему жить?" Я очень удивился, отнес это за счет прибранности усадьбы, а много позже подумал, что и сам испытал подобное ощущение. Странно, не правда ли?"

Одна из дочерей нового владельца Черемушек Мария Владимировна Якунчи-кова, по мужу Вебер (1870-1902), была талантливой художницей, самобытным мастером, близким к "мирискусникам". Все ее творчество "проникнуто поэзией уходящей барской жизни, деревни, парка, меланхолической красоты русского пейзажа. В Якунчиковой много левитановской грусти. Сама болезненная и хрупкая, она опоэтизировала в своих картинах все обреченное разрушению, все гибнущее. Ее трогали убогие кресты на деревенских кладбищах, полуразвалившиеся колокольни монастырей... торжественные аллеи Версаля и запущенность "Вишневых садов" (из путеводителя "По Москве" под редакцией Н.А. Гейнике, изданного Сабашниковыми в 1917 г.). В Государственной Третьяковской галерее находится картина "Церковь старой усадьбы Черемушки близ Москвы" (1897). Гуашь "Парк в Черемушках. Пруд" (1899) написана ею по памяти в Наре Фоминской. В 1904 .г. в иллюстрированном журнале "Мир искусства" была репродуцирована еще одна работа художницы на эту же тему - цветной офорт "Черемушки". Аналогичное название носит написанная М.В. Якунчиковой гуашь, которая хранится в швейцарском городке Шен-Бужери, где она жила и скончалась, не дожив до тридцати трех лет. Там сохранился ее дом и многие работы.

В 1909 г. Черемушки, как и все дела отца, унаследовал брат художницы Николай Васильевич Якунчиков (1873-1931), уже не купец, а дворянин, бывший дипломатом и даже придворным - камер-юнкером. При нем в усадьбе провели крупные строительные работы по проекту архитектора И.В. Жолтовского, в ходе которых был реконструирован и заново отделан господский дом, приобретший облик близкий к современному. Кроме того, в то же время существенной реконструкции подверглись и некоторые другие постройки.

Одновременно с перестройкой усадьбы ее владелец попробовал заложить новые традиции. Так, 27 апреля 1914 г. в Черемушки для участия в устроенных Н.В. Якунчи-ковым скачках с препятствиями на призы, съехались именитые лица. Скачки проходили в два заезда: один - для офицеров Московского военного округа, другой - для "ездоков-охотников", то есть любителей, к которым относили всех штатских, а также желающих попробовать свои силы уверенных и спортивных дам. Офицеры должны были преодолеть за пять минут 17 самых разнообразных препятствий на дистанции около двух верст. Любительская дистанция была на полверсты короче, препятствий было 12, а время для их преодоления 4 минуты. Призы победителям вручала лично очаровательная жена владельца Черемушек Ольга Николаевна Якунчикова, урожденная Жерве (ум. не ранее 1938). Первыми из них в номинации для "ездоков-охотников" оказались владелец подмосковной усадьбы Липовка (Липки-Алексейск) А.А. Руперти и его сын. Предполагалось, что скачки в Черемушках станут ежегодным мероприятиям, но из-за начала Первой мировой войны они больше не проводились. Тогда один из черемушкинских флигелей был отдан согласно патриотическому призыву под военный лазарет.

Как и большинство подмосковных имений, Черемушки были национализированы после Октябрьской революции, а во время Гражданской войны почти все вещи из господского дома были вывезены в Москву. В имении был устроен совхоз, носивший название "Якунчиково" по последним владельцам Черемушек. Он являлся головным совхозом Черемушкинского группового управления совхозами (огородно-молочного хозяйства Черемушкинского района) при Московском комендантском управлении, включавшем помимо Якунчикова совхозы: Воронцово, Красная горка, Бирюлево, Ржевское (в усадьбе Шаболово), Коньково (в усадьбе Коньково-Сергиевское), Романове (в усадьбе Зюзино), Житницкое, пасеку Колесникова и другие. Поэтому в Черемушках, как и во всех остальных подведомственных совхозах, периодически жили красноармейцы различных воинских частей Московского гарнизона, сменявшие друг друга (Московского рабочего полка тылового ополчения, 8-й роты 4-го стрелкового полка внутренней службы, 105-го и 317-го стрелковых полков), занимавшиеся хозяйством и охраной зданий.

В Черемушках находилась и ремонтно-прокатная мастерская, обслуживавшая весь район. В усадьбе периодически проводили различные мероприятия. Так, 22 июня 1921 г. в белом зале бывшего господского дома был устроен митинг рабочих и служащих Черемушкинского группового управления и Черемушкинского кирпичного завода (ранее принадлежавшего Якунчиковым). В награду за участие всем присутствующим были выданы билеты на спектакль, устроенный на следующий день в том же зале.

В годы нэпа в господском доме Черемушек был устроен частный дом отдыха (пансион). Комплекс "Экономии" с середины 1920-х гг. занимала опытно-показательная станция Московского механического института имени М.В. Ломоносова. "Я почти ничего не видел в "доме отдыха", кроме таксомоторов, которые привозят сюда на день на два, - вспоминал писатель Н.Ф. Погодин, посетивший Черемушки в 1927 г., будучи сотрудником журнала "Огонек". - И наш автомобиль везет нас мимо старинного белого дома помещика Якунчикова, где прогуливаются отдыхающие, где сушатся белые простыни и перекликаются "прислуги". Через старые мостики, по неуклюжей дороге мы въезжаем во двор старых помещичьих служб, построенных в давнем увесистом стиле, - белых, капитальных, прочных".

Руководство института предполагало получить в пользование и непосредственно усадебную территорию с господским домом, в котором предполагалось устройство кабинетов, библиотеки и выставки. Однако после ликвидации частного дома отдыха его место занял дом отдыха государственный, где отдыхали ударники Метростроя. "Экономия" в 1937 г. была передана Московскому зооветеринарному институту, готовившему кадры военных ветеринаров для Красной армии, а ныне ее занимает Всероссийский научно-исследовательский институт гельминтологии имени К.И. Скрябина.

В победном 1945 г. в усадебной части Черемушек разместилось загадочное учреждение, - Лаборатория № 3 (в настоящее время Институт теоретической и экспериментальной физики). Ее первым директором был крупный ученый-ядерщик академик А.И. Алиханов, на плечи которого легли основные организационные работы по приспособлению усадьбы под научно-исследовательское учреждение. В 1946-1966 гг. коллегой А.И. Алиханова был выдающийся физик-теоретик академик И.Я. Померанчук, внесший значительный вклад в развитие физики низких температур, твердого тела, ядерных реакторов и ускорителей и особенно физики элементарных частиц. Результаты его работ были использованы при сооружении реактора на территории Черемушек. В Институте теоретической и экспериментальной физики работал и академик А.Д. Сахаров, впоследствии ставший известным правозащитником.

Памятники архитектуры

Большая Черемушкинская улица разрезает Черемушки пополам, подобно тому как Дмитровское шоссе делит на две части Виноградове. Однако если в Виноградове так было всегда, и вынос за пределы усадьбы культового комплекса - достаточно частое явление, то в Черемушках новая дорога в усадьбу, прошедшая перпендикулярно старой аллее и разделившая жилые и хозяйственные постройки, была устроена лишь при Якунчиковых - последних владельцах Черемушек. Она являлась ответвлением от Якунчикова шоссе (ныне Загородного), проложенного к кирпичному заводу, находившемуся севернее усадьбы.

Одно время Большая Черемушкинская улица служила границей между двумя городскими районами - Черемушкинским и Советским. Это вносило неизбежную путаницу в издания о памятниках архитектуры Москвы. В 1980-х гг. территория бывшего имения была включена в черту Севастопольского района. Однако в 1991 г. при введении ныне существующего административно-территориального деления столицы Черемушки опять была поделены по этой границе, на этот раз между районами (первоначально муниципальными округами) Котловка и Академический.

К последнему относится огромный хозяйственный комплекс имения, ныне занятый институтом гельминтологии. В документах он фигурирует как "Экономия", но более известен по литературе как Конный двор, несмотря на то что объединяет самые разные хозяйственные и служебные сооружения: каретный сарай, коровник, скотный двор, манеж, конюшню, людскую и т.п. Весь комплекс зданий "Экономии" сооружен в последней четверти XVIII - начале XIX в. при С.А. Меншикове и выдержан в классицистических формах. Известна попытка приписать его архитектору Ф.-К.-Х. Вильстеру, по проекту которого был построен господский дом в Черемушках.

Однако "Экономия" складывалась достаточно долго и поэтому является произведением разных зодчих. Ее наиболее старая часть выстроена в 1780-1790-х гг. Это первые этажи корпусов (вторыми они были надстроены только в 1830-1840-х гг.) и лаконично оформленные башни, фланкирующие въезд на территорию с северо-запада. От сюда был подъезд к имению со стороны Москвы, как и в Кузьминках называемый "прешпектом". Вогнутые шатровые кровли башен отразили увлечение "китайщиной", характерное для той эпохи (одна из них в советское время использовалась как водокачка). Их суровый, почти крепостной характер, рождает героический образ въезда в родовой феодальный замок Меншиковых (как известно, не отличавшихся родовитостью), заставляя вспомнить уже известную нам "мемориально-триумфальную" архитектуру ряда подмосковных резиденций, в частности Воронцова и Михалкова. Однако в отличие от чисто романтического Михалкова псевдокрепостные сооружения Черемушек сугубо утилитарны.

На рубеже XVIII-XIX вв. симметрично была отстроена вторая часть комплекса, со стороны парадного двора оформленная более художественно: два двухэтажных флигеля с круглыми башнями, украшенными классицистическими портиками на углах. Кровли этих башен также не избежали "китайщины". В литературе отмечено, что они завершаются бельведерами, однако это не бельведеры, а световые фонари. Либо в то же время, либо несколько позже, после Отечественной войны 1812 г., слева и справа от флигелей были сооружены башнеобразные объемы в виде высоких двухэтажных беседок с закрытой нижней частью и открытой верхней, что дало повод искусствоведам называть их "птичниками" или "голубятнями". Однако никто из Меньшиковых не был завзятым голубятником, а башни-беседки являлись своего рода декорациями, скрывавшими такие прозаические вещи, как колодец (юго-западная) и помойка (юго-восточная). Они чрезвычайно схожи с подобными башнями в усадьбе Осташово (Волоколамский уезд), обнаруживающими почти точные повторы в деталях. Однако там в отличие от Черемушек башни являлись элементами парадного двора.

Симметрию комплекса "Экономии" нарушает большой двухэтажный крытый манеж, сооруженный юго-восточнее остальных построек в 1830-1840-х гг. при Н.С. Меншикове (по другим данным, он выстроен в начале XX в.). В 1921 г. манеж был перепланирован под конюшни. Ныне в нем находится Музей гельминтологии, организованный институтом гельминтологии, занимающим "Экономию". В 1977 г. на ее территории был открыт бюст первого директора этого института - академика К.М. Скрябина (его имя носит улица в Кузьминках).

На другой стороне Большой Черемушкинской улицы на территории района Котловка за забором находятся основные усадебные постройки, занимаемые Институтом теоретической физики. Пройти к ним можно только заранее получив разрешение от руководства института. При входе на территорию находятся две небольшие проходные, сооруженные в конце 1940-х - начале 1950-х гг. Они очень тактично стилизованы под классицизм и перекликаются с находящимися через улицу башнями "Экономии", производя впечатление сторожек-кордегардий, типичных примет въезда во многие усадьбы, в том числе в Воронцово, расположенное недалеко от Черемушек.

Находящийся за проходными въезд на парадный двор акцентирован расположением ворот в виде двух массивных пилонов, декорированных парными муфтиро-ванными тосканскими колоннами и увенчанных каменными вазами. Как и большинство построек Черемушек, ворота не имеют точной датировки. Первые исследователи этой усадьбы Ю.И. Шамурин и В.М. Лобанов предположили, что ворота возникли еще в середине XVIII в. Однако на наиболее раннем плане имения 1766 г. ни ворот, ни ограды, ограничивавшей территорию усадьбы, не показано. Наверняка, чисто практическая потребность в них возникла одновременно со строительством нового господского дома, обустройством парадного двора и оформлением въезда на него при С.А. Меншикове. Таким образом, их сооружение можно отнести к 1780-м гг.

Несомненно, к воротам первоначально примыкала ограда, выдержанная в одном с ними стиле, но она не сохранилась. При Якунчиковых на этом месте уже существовала невысокая стенка из дикого камня, с двух сторон примыкавшая к воротам. Однако она совершенно не гармонирует ни с их стилем, ни со стилем остальных усадебных сооружений. Довольно скоро после Октябрьского пепреворота эта стенка была снесена и, по-видимому, использована как строительный материал. На фотографиях середины 1920-х гг. ее уже нет. В середине XX в. в центре парадного двора был устроен цветник с фонтаном, поэтому теперь подъездная дорога обходит его по кольцу.

В глубине парадного двора расположен двухэтажный классицистический господский дом с четырехколонным портиком, над фронтоном которого возвышается небольшой бельведер. Автор проекта, созданного в 1786-1787 гг., выпускник Петербургской Академии художеств Ф.-К.-Х. Вильстер, привлеченный к строительству С.А. Меншиковым. Портик первоначально не соответствовал главному входу в здание. Слева и справа от него - порталы двух дверей: парадной и черной (служебной).

Видимо, после Отечественной войны 1812 г. господский дом был частично перестроен или по крайней мере значительно обновлен, о чем свидетельствует сохранившаяся до наших дней ампирная отделка центрального белого зала, украшенного нишами с включенными в них двухколонными портиками. Прекрасный лепной фриз зала с медальонами и грифонами мог появиться не ранее 1 -и четверти XIX в.

При Н.С. Меншикове декоративная отделка помещений была частично переделана. Возможно, тогда стены свода углового кабинета были расписаны. Во всяком случае, какие-то росписи в Черемушках при этом владельце уже несомненно были. Об их качестве можно судить по письму М.В. Якунчиковой, которая, побывав в Риме на Палантине в 1888 г., констатировала: "Как хорошо сохранились фрески в доме жены Августа, но как они мало художественны, мало лучше, чем в Черемушках..."

В начале 1910-х гг. господский дом был капитально перестроен И.В. Жолтовским для Н.В. Якунчикова и в общих чертах приобрел современный вид. И.В. Жолтовский тогда уже был одним из самых известных и, следовательно, самых дорогих архитекторов. Привлечение его к строительству говорило в первую очередь о богатстве заказчика. Непременное условие И.В. Жолтовского - участие высококлассных художников в отделке интерьеров спроектированных им зданий - также способствовало его репутации "архитектора для миллионеров". Однако пока неясно, кто из них работал в Черемушках.

И.В. Жолтовский существенно изменил конструкцию здания, а лестницы отделал в стиле модерн с "применением элементов китайщины". Столовая, описанная Д.П. Сорохтиным, превратилась в огромный парадный вестибюль, отделка которого стилистически близка известному особняку Тарасова на Спиридоновке, также спроектированному И.В. Жолтовским. В доме были устроены центральное отопление и водопровод, проведено электричество, полы ватерклозетов и кухни были выложены метлахскими, а стены изразцовыми плитками. Обновился и внешний вид здания: появились каменные балюстрады над карнизами одноэтажных боковых пристроек, кровли которых стали балконами. В юго-западной пристройке был устроен зимний сад, сменивший "Цветочный фонарь", сооруженный на этом месте при Н.С. Меншикове. Портик был превращен в парадное крыльцо, а со стороны пруда пристроена полукруглая терраса, все фасады перештукатурены, а ордерные элементы обновлены. Таким образом, в своем современном виде черемушкинский господский дом является больше произведением И.В. Жолтовского, чем Ф.-К.-Х. Вильстера.

В настоящее время у входа в здание укреплены две мемориальные доски с надписями. Одна из них посвящена А.И. Алиханову, другая, изготовленная по эскизу академика А.М. Мигдала, - И.Я. Померанчуку.

За домом находится предшествующая пруду терраса, окруженная каменной балюстрадой. Подобное сооружение на этом месте находилось еще с меньшиковских времен. Нынешняя терраса хотя и имеет в основе предыдущую, является произведением начала 1910-х гг.

Вокруг территории парадного двора в середине XX в. были сделаны многочисленные посадки клена татарского, лиственницы европейской, псевдоакации, березы бородавчатой и пушистой и других деревьев и кустарников. Те же породы одновременно были высажены и в других частях усадебного парка. С юго-запада парадный двор ограничен небольшим каменным двухэтажным флигелем, стилистически близким господскому дому и, видимо, одновременным ему. В разное время это здание называли по-разному: при Голицыных - кухня (или кухонный флигель), при Меншиковых - молочный дом, а при Якунчиковых - гостевой флигель, что отражает его изменявшиеся функции в 1914г.

Юго-западнее гостевого флигеля находится "двухэтажный дом с электричеством и квартирами служащих" - небольшое двухэтажное квадратное в плане здание, вполне вписывающееся в стилистику позднего классицизма. Опись Черемушек 1914 г. называет этот дом "новым". Из чего следует, что он приобрел вид, близкий к современному, в последний крупный дореволюционный строительный период в усадьбе в начале 1910-х гг., возможно, с использованием предыдущей постройки.

Впервые здание на этом месте - новый "Кухонный флигель" - было сооружено при Н.С. Меншикове в 1830-1840-х гг. Еще одно его название - детский флигель, видимо, относится ко временам Якунчиковых, так как у Н.С. Меншикова детей не было, а племянник В.А. Меншиков ко времени получения Черемушек был вполне зрелым человеком.

Ближе к пруду на одной линии со служебным флигелем расположено одно из самых интересных сооружений Черемушек - "Эрмитаж", классицистическое здание, центральная часть которого акцентирована портиками и куполом. Подкуполь-ный объем первоначально представлял собой двусветный зал, но ныне разделен на два этажа.

Названием "Эрмитаж" здание косвенно обязано Ю.И. Шамурину. В его книге "Подмосковные", изданной перед Первой мировой войной, при описании черемушкинских павильонов отмечено, что одно из традиционных использований таких редко имевших практическое назначение сооружений - "эрмитажи для отдохновения". В 1920-х гг. члены Общества изучения русской усадьбы соотнесли абстрактную метафору "эрмитаж" именно с этим зданием. Именно под этим названием оно оказалось включенным в литературу и официальные документы.

В списке памятников архитектуры Москвы, состоящих под государственной охраной, "Эрмитаж" имеет условную датировку - XVIII в. В переводе с канцелярского на общепринятый язык это значит, что Государственному управлению охраны памятников г. Москвы о здании точно ничего неизвестно. Во всяком случае, не исключено, что "Эрмитаж" был построен еще при Голицыных и, значит, может вместе с церковью считаться одной из самых старых построек Черемушек. Архитектурные особенности "Эрмитажа" доказывают, что он был сооружен не позднее 1780-х гг.

В литературе отмечено, что первоначально он являлся "Гротом". Однако это здание имеет специфическую планировку, более характерную для оранжерей: круглый центральный двусветный зал, декорированный колоннами, и примыкающие к нему два крыла. Безусловно, это могла быть не промышленная оранжерея, а парадная, по сути, парковый павильон, украшенный оранжерейными растениями, в котором могли проводиться торжественные приемы. Именно такими были Померанцевая оранжерея в Кузьминках, несохранившаяся оранжерея в Люблине и другие. Отметим, что при черемушкинском господском доме была каменная оранжерея, упоминаемая в описи 1783 г., а "Грот" не указан.

Здание неоднократно меняло свое предназначение и соответственно названия. После реконструкции "Грота" по инициативе Н.С. Меншикова оно стало называться ванный флигель. При Якунчиковых на пруду была устроена самостоятельная купальня, поэтому ванный флигель использовался как дачное помещение. Видимо, при этом в центральном зале были устроены перекрытия. В конце 1900-х гг. перед ним появился фонтан, увековеченный на картине П.И. Чешуина "Старый дом", экспонировавшейся в 1913 г. в Москве на выставке рисунков и набросков, исполненных на вечерах художественного кружка "Среда". Судя по ней, уже тогда большие окна были на две трети заложены, что, возможно, связано с размещением в здании Н.В. Якунчиковым усадебной библиотеки. В 1920-х гг. оно было расширено за счет небольшого объема, пристроенного со стороны пруда. Тогда же в этой части здания было устроено подвальное помещение, никак не связанное с ледником.

В конце 1940-х - начале 1950-х гг. юго-западнее "Эрмитажа" на берегу пруда было поставлено большое мрачное здание, сооруженное в псевдоклассицистических формах. Это один из институтских корпусов. Но большая часть институтских построек расположена в "запрудной" части усадьбы, куда можно попасть либо по арочному мосту, перекинутому через пруд в его юго-западной части, либо по дамбе, ограничивающей пруд с северо-востока. Этот пруд, имеющий правильную прямоугольную форму, около 1816 г. заменили два пруда, устроенные на русле речки Бекетовки. Именно тогда же были выстроены мост и плотина.

В "запрудной" части Черемушек усадебные постройки не сохранились. Некоторый интерес представляет только двухэтажный коттедж (сооруженный в конце 1940-х - начале 1950-х гг. для А.И. Алиханова) - незаурядное и, к сожалению, пока безымянное архитектурное произведение, недооцененное исследователями. Он поставлен на месте беседки, увековеченной этюдом М.В. Якунчиковой "Парк в Черемушках. Пруд". Вокруг коттеджа сохранилась часть липового парка, в которой встречаются отдельные экземпляры дуба черешчатого. Аналогичная растительность характерна и для основной территории парка.

От "Эрмитажа" дорожка, идущая по берегу пруда, мимо террасы, выводит к двум парковым павильонам: "Миловиде" и Чайному домику, отличающимся благородством и выразительностью форм. Некогда подобные павильоны украшали многие усадьбы, однако они дошли до нас в крайне незначительном количестве, поэтому черемушкинские павильоны уникальны своей сохранностью. Строительство "Миловиды" относится 1830-1840-м гг., то есть ко времени владения Черемушками Н.С. Меншиковым. Этот павильон напоминает собою "Миловиду" из подмосковной усадьбы Царицыно, сооруженную по проекту И.В. Еготова, отсюда и его условное название (в настоящее время сквозная арка черемушкинской "Миловиды" застроена). Типологически сходное сооружение одно время существовало и на территории усадьбы Петровско-Разумовское (ныне в черте Москвы).

Чайный домик (или Китайский павильон) - оригинальное парковое сооружение, выполненное в традициях раннего классицизма. Это небольшое одноэтажное здание, украшено рустовкой и пинаклями - декоративными башенками пирамидальной формы. Павильон был сооружен в 1780-х гг. в период активной застройки Черемушек С.А. Меншиковым и вместе с башнями "Экономии" отразил архитектурные искания того времени, воплотившиеся в "китайщине", о чем свидетельствуют и его названия. С определенными оговорками можно предположить, что проект этого здания выполнен Ф.-К.-Х. Вильстером, автором черемушкинского господского дома. Считается, что при Н.С. Меншикове в 1830-1840-х гг. оно было как бы одето в классицистический футляр - частично перестроено и оформлено портиками. Севернее когда-то имелся и третий павильон, на месте которого ныне находится непрезентабельное одноэтажное строение.

У павильонов проходит граница регулярной и, следовательно, наиболее старой части усадебного парка. Его центральная аллея выводит от Чайного домика к самой ранней постройке Черемушек - церкви Знамения Богородицы, памятнику развитого барокко типа "восьмерик на четверике", являющемуся также и первой каменной постройкой усадьбы. Ее фасады украшает нарядный декор. Компактный и симметричный объем церкви с высоким ярусным завершением, напоминающий, скорее, нарядный парковый павильон, чем культовое здание, был поставлен в усадебном парке вблизи старой дороги в Черемушки и обращен к ней северным фасадом.

Инициатива создания в Черемушках церкви принадлежала Ф.И. Голицыну, получившему 30 декабря 1742 г. разрешение на ее строительство. Надо думать, что церковь была сооружена в течение следующего 1743 г., так как тогда она уже значилась "новопостроенной" (Ю.И. Шамурин без ссылки на источник привел другую дату сооружения церкви - 1747 г., пока не подтвержденную документами. Известные по современной литературе даты - 1735-1739 гг. - ошибочны).

Хотя черемушкинская церковь сооружалась как приходская, после окончания строительства она вопреки существовавшему законодательству получила статус домовой, то есть стала чисто усадебной. Это значило, что право пользования ею принадлежало исключительно Голицыным. Все остальные жители Черемушек должны были по-прежнему ходить в церковь Николая Чудотворца в соседнем селе Никольском (Котлах). В 1772 г., когда имение находились в ведении аукциона, черемушкинская церковь была закрыта. Она снова стала действующей только в 1784 г. после перехода Черемушек к С.А. Меншикову, будучи "приписана" к церкви Троицы другого соседнего села Троицкого (Троицкое-Черемушки).

В конце XVIII - начале XIX вв. маленькую колокольню над входом в церковь заменили отдельно стоящей деревянной звонницей (документы называют ее "колокольнею на деревянных столбах"). К западу от входа в здание поставили небольшие ворота (не сохранившимся до наших дней) - уменьшенное и упрощенное повторение ворот, ведущих на парадный двор усадьбы. Примерно в то же время были расписаны интерьеры церкви. Вплоть до настоящего времени в литературе о Черемушках продолжают встречаться сведения о том, что росписи сохранились, хотя на самом деле из них ничего не уцелело.

При Якунчиковых церковь была либо переосвящена, либо в ней был устроен придел Спаса в честь религиозного праздника, по каким-либо причинам знаменательного для них, о чем свидетельствует новое название имения - Черемушки-Спасское, значащееся в ряде документов.

Церковь была второй раз закрыта в 1920 г., тогда в ней отпала надобность, и новые хозяева Черемушек просто перестали вызывать к себе священника. С того времени ее помещение использовали под хозяйственные нужды. Еще в 1920-х гг. иконостас был ликвидирован, разобраны звонница и церковные ворота. Ныне в непосредственной близости от церкви находятся сооружения реактора, поэтому ее нельзя сделать действующей.

Список литературы

Воспоминания о И.Я.Померанчуке. М., "Наука". 1988.

Голицын М.М. Петровское. СПб., 1912. Серия "Русские усадьбы".

Долгова С.Р. Короткие рассказы о Москве. М., "Мосгорархив", 1997. С. 149-150.

Конские состязания// Искры. 1914. № 17. С. 134.

Киселев М.Ф. Мария Владимировна Якунчикова. М., 1979.

Коробко М.Ю. Церковь в Черёмушках// Русская усадьба: Сборник Общества изучения русской усадьбы. Вып. 8. М., "Жираф", 2002. С.

Лобанов В.М. Подмосковные. М., 1919. С. 61-62.

Мишеев Н.И. Старинные усадьбы (Подмосковные: "Кузьминки", "Черёмушки", "Нескучное", "Марфино", "Ярополец")// Перезвоны. 1926 (Рига). № 22. С. 695.

Острова Е.В., Перфильева Л.А. Черёмушки: К истории создания дворца в усадьбе Меньшиковых// Русская усадьба: Сборник Общества изучения русской усадьбы. Вып. 2. М., 1996. С. 147-159.

Перцов П. Подмосковные экскурсии. Трамвайные поездки. М. 1924. С.

Погодин Н.[Ф.] Плуг под микроскопом// Огонек. 1927. № 33. С.

Шамурин Ю.И. Подмосковные. Кн. 2. М., 1914. С.

Ярцев А.А. Подмосковные прогулки (Очерки и наблюдения). Прогулка третья: Бекетовская роща, Черёмушки, Коломенское и Николо-Перервинский монастырь// Московские ведомости. 1891. № 154.