Реферат: Коньково

Коньково, местность на юго-западе Москвы. Соседствует на юге с Теплым Станом, на севере с Беляево Богородским. С 1960 Коньково в черте Москвы, окружающая территория район массовой жилой застройки. Основная улица Профсоюзная.

Энциклопедия ⌠Москва, 1980

Решение императрицы было окончательным и не допускало никаких возражений: барский дом и оранжерею, разобрав, перевезти в Царицыно, старую Троицкую церковь снести, деревню приписать к приходу соседнего села Сергиевского. Недаром Екатерина II нашла время сама приехать и осмотреть каждую подробность, каждый уголок неожиданно доставшейся ей усадьбы.

Для непосвященных царская покупка выглядела особой милостью к бывшим хозяевам, вернее совсем еще юной, недавно осиротевшей наследнице Конькова Е. Н. Зиновьевой. Под силу ли ей было справиться с огромным хозяйством! Ведь не могла императрица оставить без внимания двоюродную сестру всемогущих братьев Орловых, в свое время давших ей возможность вступить на престол, освободиться от ⌠случайно убитого во время карточной игры мужа, продолжавших оказывать и другие не менее ценные услуги. Считанное время прошло с того момента, когда Алексей Орлов-Чесменский похитил в Италии и привез княжну Тараканову, а Григорий выступал в роли спасителя Москвы от чумной эпидемии 1771 года, хотя приехал в старую столицу с опозданием и с самой болезнью толком дела не имел.

Да и кто не знал строительных увлечений императрицы! В Кремле ведутся подготовительные работы по сооружению невиданного баженовского дворца и ради нового архитектурного чуда разбирается часть обращенной к Москве-реке кремлевской стены. В Коломенском уничтожается дворец Алексея Михайловича в расчете на строительство в том же самом месте нового здания. Продается на слом грандиозный Оперный дом в Лефортове, вмещавший свыше пяти тысяч зрителей. Усадьба в Конькове селе на десятой версте от Москвы по Калужской дороге явно исключения не представляла. Императрица и здесь задумывает новое строительство: В. И. Баженову заказывается проект коньковского дворца. И любопытная судьба еще одного несостоявшегося детища талантливого зодчего: его идея используется А. Н. Воронихиным при строительстве Казанского собора на Невском проспекте Петербурга. И все же для ближайшего окружения императрицы перемены в Конькове имели совсем особый смысл.

Ссора с Орловыми. Осыпанные наградами и богатствами, окруженные сторонниками и прихлебателями, братья становились слишком большой опасностью для императрицы. Они хотели сами диктовать, а не подчиняться их же руками утвержденной на престоле монархине. Им нужно было все, вплоть до законного, церковного брака Екатерины с Григорием. Графское достоинство, чины генерал-адъютанта, генерал-директора инженеров, генерал-аншефа, наконец, генерал-фельдцейхмейстера, иначе командующего всей русской артиллерией, для полуграмотного, начавшего службу подростком-солдатом, Григорию Орлову мало. Он приезжает в Москву к самому концу чумной эпидемии, и тут же выбивается медаль: с одной стороны портрет героического графа, с другой изображение Курция, бросающегося в пропасть, и надпись: ⌠И Россия таковых сынов имеет. В Царском Селе и вовсе вырастают триумфальные ворота со словами: ⌠Орловым от беды избавлена Москва.

Но достаточно Григорию уехать на переговоры с турецкими представителями в Фокшаны, как все стремительно меняется. Екатерина тут же использует благоприятную для ее замыслов ситуацию. При дворе становится известно о появлении нового фаворита.

Бросив переговоры на произвол судьбы, Григорий Орлов мчится в Петербург. Напрасно задерживает карантинная застава в Гатчине. Вчерашнему некоронованному правителю России запрещен въезд в столицу. Его право и обязанность так звучит приказ Екатерины выехать подальше от Петербурга ⌠в любую иную местность Российской империи. Орлов негодует, отказывается подчиниться, требует личного свидания с Екатериной, добивается встречи и... отправляется на год в Ревель. Таково непреложное условие состоявшегося ⌠примирения.

Ни снисхождения, ни колебаний Екатерина не знала. Теперь ей ничего не стоит сказать: ⌠Григорий Григорьевич Орлов был гений, силен, храбр, решителен, но мягок как баран и притом с сердцем курицы. Ей ничего не стоит и брату былого фаворита категорически предложить, хоть и за сказочно высокую цену, ⌠все прошедшее придать совершенному забвению:

⌠Полтораста тысяч, которые я ему жаловала ежегодно, я ему впредь оных в ежегодной пенсии производить велю из Кабинета. На заведение дома я ему жалую однажды ныне сто тысяч рублей. Все дворцы около Москвы или инде, где они есть, я ему дозволяю в оных жить, пока своего дома иметь не будет. Людей моих и экипажи, как он их ныне имеет, при нем останутся, пока своих не заведет; когда же он их отпустить за благо рассудит, тогда обещаю их наградить по мере ему сделанных от них услуг. Я к тем четырем тысячам душ, кои еще граф Алексей Григорьевич Орлов за Чесменскую баталию не взял, присовокупляю еще шесть тысяч душ, чтоб он оных выбрал или из моих московских или же из тех, кои у меня на Волге, или в которых уездах сам за благо рассудит, всего десять тысяч душ. Сервиз серебряной французской выписной, которой в Кабинете хранится, ему же графу Гри. Гри. жалую совокупно с тем, которой куплен для ежедневного употребления у Датского посланника. Все те вещи, которые хранятся в каморе цалмейстерской и у камердинеров под наименованием его графских и коих сам граф Гри. Гри. Орлов о многих не знает, ему же велю отпустить...

Но в желании избавиться от недавнего фаворита была и обида, нанесенная императрице как женщине. Григорий Орлов обратил слишком пристальное внимание на свою тринадцатилетнюю кузину, которая, в конце концов, оказалась счастливой соперницей Екатерины. Даже расставшись с графом, императрица восстает против возможного брака, воспринимает его как личное оскорбление. Царедворцы готовы предположить, что приобретение Конькова в Дворцовое ведомство имеет целью прекратить опасное соседство: имение Григория Орлова Нескучное находилось слишком близко.

Соображение серьезное, но бесполезное. В 1776 году Екатерина покупает поместье, годом позже Г. Г. Орлов вступает в брак с Екатериной Зиновьевой. Симпатии общества оказались Екатерина об этом прекрасно знала на стороне молодых. К тому же шесть лет борьбы за Орлова заставили императрицу взять себя в руки. Екатерина отказалась от угодливо предложенного Синодом расторжения брака Орловых ввиду близкой степени родства, наградила графиню своим усыпанным бриллиантами портретом отличие статс-дамы двора, но и подсказала супругам целесообразность немедленного отъезда за границу. Видеть их перед собой было выше ее сил. А современники, со своей стороны, не жалеют самых восторженных похвал молодой Орловой, то ли искренних, то ли во многом порожденных неприязнью к Екатерине. Это ей, ⌠романтической графине, по выражению одного из иностранных наблюдателей жизни русского двора, приписывались положенные на музыку, ставшие одним из популярных романсов конца XVIII века стихи:

Желанья наши совершились,

Чего еще душа желает ≈

Чтоб ты мне верен был,

Чтобы жену не разлюбил.

Мне всякий край с тобою рай!

Г. Р. Державин посвятит Орловой строки: ⌠Как ангел красоты, являемый с небес, приятностьми лица и разума блистала. Это была эпитафия: брак Орловых оказался очень непродолжительным. В 1781 году Е. Н. Орлова-Зиновьева умерла от чахотки. Григорий Орлов, ⌠тронувшийся в уме, по выражению современников, вернулся в Москву, чтобы закончить свои дни в Нескучном.

События XVIII столетия это лишь одна из глав истории Конькова, которая растягивается на много веков.

XII столетие место расположения древнего славянского поселения. XVII век ⌠пустошь Конково, а Холзиково тож, по обе стороны вверх речки Городенки, переданная с 1617 года во владение вместе с соседней деревней ⌠Степановской, Емелинской, а Бесово тож братьям Безобразовым, Василию и стольнику Илье. Никаких особых заслуг к тому времени за братьями не числилось, но, по всей вероятности, им удалось унаследовать царедворческие таланты своего отца. Участвовал Кузьма Безобразов в шведском походе Ивана Грозного из Новгорода, в последнее десятилетие XVI века посылался воеводой строить оборонительные сооружения васеки на рубежах Московской земли, но главное умел ладить со всеми правителями. Ничем не прогневал Ивана Грозного, состоял в доверенных лицах Бориса Годунова, удержался и при Лжедмитрии, участвовал в брачном поезде Самозванца, исполняя очень почетные обязанности при охране так называемого брачного подклета. А Василий Шуйский и вовсе назначил Кузьму Безобразова постельничим, не жалел для него поместий и по его просьбе дал грамоту об обращении ржевских поместий в вотчины, закрепив их за сыном Ильей.

Со временем немало довелось повидать и Илье Кузьмичу Безобразову. Был он воеводой на Двине, на Холмогорах, в Астрахани, состоял дворянином по ⌠Московскому списку, сидел одно время судьей в Разбойном приказе, в 1665 году управлял Патриаршим разрядом, числился на службе и тремя годами позже. Его брат Василий стал известен тем, что ему поручил Алексей Михайлович восстановить и на первое время иметь ⌠в хранительном попечении жителей Новой Немецкой слободы на Кокуе.

⌠Общеизвестно, что... без этой формулы не обойтись, обращаясь к хрестоматийной истории Немецкой слободы. Действительно, слишком известной, слишком заученной со школьных лет.

Общеизвестно, что существовала слобода весь XVII век. Что селили в ней всех приезжавших в Москву иностранцев. Что составляла слобода свой особый старательно отгораживаемый от московской жизни мирок. Что предубеждение против ⌠немцев было слишком сильным, так что контакты с москвичами всегда могли для них оказаться опасными. Что, наконец, близость к слободе помогла в свое время Петру познакомиться и освоиться с запрещенным Западом, да и не только Петру.

Всё так. Но как быть, если на самом деле на протяжении почти всего XVII столетия Немецкой слободы, той самой, на Яузе, неподалеку от села Преображенского и любимого дворца Петра, попросту... не существовало? Сгоревшая дотла в пожаре 1611 года, она оставалась пепелищем вплоть до 1662 года, когда впервые эти земли начали раздаваться под застройку.

Как быть, если среди 200 тысяч жителей, которых насчитывала Москва в середине XVII века, было 28 тысяч иностранцев, и ведь это до восстановления Немецкой слободы? Могла ли седьмая часть города оказаться за эдакой китайской стеной и где такая стена проходила?

А чего стоят одни сохранившиеся в городских документах челобитные с просьбами москвичей ограничить число иностранцев в центре и в отдельных районах Москвы, особенно английских купцов: не хочется русским купцам с ними тягаться. Попы из Армянского и Старосадского переулков слезно жаловались, что за засилием ⌠немцев не осталось в православных церквях здесь никаких прихожан.

Никаких мер по челобитным не принималось. Да и какие могли быть меры, когда в основном законодательном документе времен Алексея Михайловича ⌠Уложении глава XVI прямо гласила, что внутри Московского уезда разрешен раз и навсегда обмен поместий ⌠всяких чинов людем с московскими же всяких чинов людьми, и с городовыми Дворяны и детьми боярскими и с иноземцами, четверть на четверть, и жилое на жилое, и пустое на пустое.... А ведь помимо всего остального эта глава утверждала, что владели этими землями иностранцы давно и давно ⌠прижились в Москве.

Больше того. Городские документы свидетельствуют, что жили иностранцы по всей Москве, селились в зависимости от рода занятий где удобней, где удавалось купить подходящий двор. И это одновременно с тем, что ⌠немецкие иноземческие слободы существовали, существовали еще задолго до XVII века, разбросанные по всему городу и никакими стенами или заставами от него не отделенные.

Между нынешними улицами Горького и Чехова (Тверской и Малой Дмитровкой) располагалась ⌠испокон веку слобода собственно Немецкая. У Воронцова поля (улица Обуха) Иноземская, которая еще в 1638 году имела 52 двора, у старых Калужских ворот (нынешней Октябрьской площади) Панская, на Николо-Ямской Греческая, в Замоскворечье Татарская и Толмацкая, где издавна селились переводчики. А в появившейся после взятия Смоленска Мещанской слободе, где селились прежде всего выходцы из польских и литовских земель, уже в 1684 году, через двенадцать лет после основания, насчитывалось 692 двора.

Посольский приказ подробно отмечал приезд и выезд из Московии каждого иноземца, и, судя по его делам, ехали в Москву охотно и по приглашениям на царскую службу) и по своей воле. Не говоря о хороших условиях, богатых заработках, была еще одна важная для того столетия причина, из-за которой тянулись со всех сторон в Русское государство, его известная во всей Европе веротерпимость.

Тогда как отзвуки религиозных войн, постоянные столкновения между католиками, протестантами, лютеранами, кальвинистами, магометанами, наконец, делали для многих невозможной жизнь в родных местах, русское правительство интересовалось только профессией. Хорошему мастеру никто не мешал жить по-своему.

Другое дело, что для самих москвичей все выглядело иначе. Православная церковь своих позиций уступать не собиралась. ⌠Чужих церквей строить в центре города не разрешалось. В иноземческих слободах тоже принуждены были обходиться своего рода молельными домами, безо всякой внешней декорации богослужений, без колоколов и музыкальных инструментов, особенно органов. И уж во всяком случае речи не могло быть об иноверческой проповеди. Появившийся в Москве с этой целью известный на всю Европу и повсюду преследовавшийся мистик и ⌠духовидец Кульман из Бреславля был сожжен в срубе вместе со своим товарищем купцом Нордманом в 1689 году за то, что ⌠чинили в Москве многие ереси и свою братию иноземцев прельщали.

Кто только не жил в Москве! Англичане, итальянцы, датчане, французы, греки, шведы, голландцы, немцы, персы, турки, татары и считавшиеся почти своими, несмотря на все войны, и продолжавшиеся и кончившиеся, поляки. Зато круг профессий был значительно более ограничен.

С самого начала века постоянно требовались военные специалисты. Затруднений с приглашением их на русскую службу не было, поскольку после только что закончившейся в Европе Тридцатилетней войны осталось их много без дела. Приезжали строители, архитекторы, инженеры, врачи, музыканты и очень. редко художники, даже прикладники. Также сложился состав и Новонемецкой слободы на Яузе, иначе на Кокуе.

На две трети состояла вновь отстраивавшаяся слобода из офицеров. Соответственно в зависимость от чина поставлен был и порядок получения ими земли. Генералам и штабс-офицерам давалось в пересчете на наши меры 4 тысячи квадратных метров, обер-офицерам 2250, офицерам 750, капралам и сержантам 400. Всем же остальным, кто не имел в Москве двора, всего 240 квадратных метров. Закон этот соблюдался очень строго.

Ремесленники селились в Немецкой слободе неохотно. Художников и музыкантов не было совсем, как не было, впрочем, и органов. Местных жителей это не смущало. Они вполне удовлетворялись услугами городовых музыкантов. Свои же молельные дома, заменявшие костелы и кирхи, они до петровского времени оборудовать органами так и не успели. Получить для этой цели инструмент из кремлевской мастерской не представлялось возможным, привезти из-за рубежа слишком дорого и хлопотно, если бы только вообще было дано на то разрешение царя и патриарха.

Что ж, фактов собиралось так много, что оставалось признать легенда Немецкой слободы проверки ими не выдерживала.

Опекавший действительную слободу на Кокуе Василий Безобразов детей не имел, так что наследовал обоим братьям сын Ильи Андрей Ильич, стольник царя Алексея Михайловича, который избыточной служилой ретивостью положил конец и семейному состоянию, и собственной жизни. История его оказалась громкой и даже в те годы необычной.

В последние годы правления царевны Софьи получил А. И. Безобразов назначение воеводой на Терки, как называлась река Терек, и, чтобы сохранить ускользающую царскую милость, обратился к московским колдунам. Отправляться в дорогу все же пришлось, но зато колдуны были выловлены, не замедлили оговорить незадачливого воеводу, признаться в колдовстве, связанном с царским именем, и это решило дело. Андрея Безобразова вернули с полпути, допрашивали ⌠с пристрастием пытали и в конце концов приговорили к смертной казни. Колдунов тоже сожгли, жену Андрея насильно постригли и отправили в отдаленный монастырь. Коньково потеряло своих владельцев. Еще во время следствия ⌠пустошь Конкову, Холзиково тож приобретает в 1689 году Г. И. Головкин, троюродный брат Петра I, его ближайший и деятельнейший соратник.

На обороте хранящегося в Третьяковской галерее портрета Г. И. Головкина есть старая надпись: ⌠Граф Гавриил Иванович Головкин. Великий канцлер родился в 1660 г. скончался 20 января 1734 года... в продолжении канцлерства своего заключил 72 трактата с разными правительствами. Всю жизнь областью деятельности Г. И. Головкина оставались внешнеполитические связи России. В 1706 году Петр назначает его начальником Посольского приказа, в год полтавской победы государственным канцлером, в 1717 году президентом Коллегии иностранных дел. Еще до того как столица была перенесена в Петербург, у Г. И. Головкина оказалось достаточно времени, чтобы заняться благоустройством своей подмосковной. Человек, наживший огромные богатства в Петербурге ему принадлежал весь Каменный остров, канцлер отличался редкой скупостью и расчетливостью. Тем не менее былую пустошь он превращает в заселенную деревню, а потом и село, построив здесь церковь Троицы. В 1704 году за ним уже значится ⌠село Конково, а в селе церковь св. Троицы, да новоселенная деревня Конково, на Большой Калужской дороге, едучи с Москвы, на левой стороне, а в ней девять дворов крестьянских, а крестьяне переведены из разных его деревень Боровского и Каширского уездов.

Но преданно служивший Петру Г. И. Головкин умеет остаться в фаворе и у следующих правителей. Его преданность каждому очередному царю не вызывает ни малейших сомнений. Екатерина I поручает ему свое завещание в пользу сына царевича Алексея Петра II, и Г. И. Головкин успевает его вовремя уничтожить в 1730 году, поскольку, согласно воле Екатерины, дальнейшими наследницами объявлялись ее дочери. Освободив путь для Анны Иоанновны, Г. И. Головкин становится одним из довереннейших членов ее Совета, и это главным образом благодаря ему не удается ограничить самодержавные права царицы так называемыми ⌠кондициями.

Ту же линию приверженности дому Анны Иоанновны продолжает и сын Головкина Михаил, ставший вицеканцлером внутренних дел при правительнице Анне Леопольдовне. Он всячески торопит правительницу с провозглашением себя императрицей и потому после захвата власти Елизаветой Петровной становится государственным преступником. Елизавета приговаривает его к смертной казни, замененной в виде исключительной милости пожизненной ссылкой в зимовье Германг в Якутии. Отношение ко всей семье Головкиных при новом дворе резко меняется. Брат М. Г. Головкина Александр, к которому переходит Коньково, предпочитает остаться за границей, где был русским посланником в Берлине, Париже, Голландии. Судьбы почти всех его потомков с тех пор связаны с Голландией. В 1752 году А. Г. Головкин продает Коньково другому канцлеру М. И. Воронцову. ⌠Село Конково, что была деревня Степановская, Бесова тож, на враге имеет к этому времени и церковь, и ⌠помещиков двор с каменным строением.

И снова главными, в этом случае решающими, оказываются положение при дворе и родственные связи. Не выделявшийся никакими действительными талантами и способностями к государственной деятельности, М. И. Воронцов был мужем любимой двоюродной сестры Елизаветы Петровны, покровительствовавшей всячески своей родственнице. Впрочем, дом Воронцовых играл при дворе и свою особую роль здесь на частной почве императрица постоянно виделась со всеми иностранными посланниками, могла составить о них представление, а подчас и вести переговоры. Светский образ жизни красавицы А. К. Воронцовой-Скавронской давал для этого все возможности. Связанный постоянно с Петербургом и пригородными его императорскими резиденциями, М. И. Воронцов тем не менее находит время и для Конькова. В годы его хозяйствования здесь разбивается необычный парк из берез, с геометрическими распланированными аллеями, сооружается обелиск, позднее перевезенный в московский Донской монастырь. Среди тех, кто живет вместе с Воронцовыми в Конькове, известная культурная деятельница екатерининских времен, президент Российской академии наук Е. Р. Дашкова и будущий покровитель А. Н. Радищева, ее брат А. Р. Воронцов.

Безоговорочные сторонники Петра III, супруги Воронцовы, если и не подвергаются опале с приходом к власти Екатерины II, то все же их положение при дворе резко меняется. Поэтому сразу после смерти мужа в 1767 году А. К. Воронцова торопится избавиться от Конькова ее жизнь ограничивается теперь Петербургом, богатейшим воронцовским дворцом в Литейной части столицы на Неве. В права владелицы Конькова входит А. Н. Зиновьева, тетка всемогущих братьев Орловых.

Дочь известного русского кораблестроителя Наума Сенявина, жена петербургского генерал-полицмейстера, А. Н. Зиновьева за недолгие годы хозяйствования в Конькове оставила по себе память куда какую страшную. Хотя в это время уже подходило к концу следствие по делу Салтычихи, Зиновьева мало чем отличалась от своей соседки. Скорая на руку, грубая, сварливого нрава, она отличалась к тому же редкой жестокостью в расправах и с крепостными, и даже с членами собственной семьи. Энергичная и расчетливая хозяйка, она присоединяет Коньково к ранее купленной части тех же соседних земель, разделенных еще в Смутное время. До 1609 года эта часть, получившая название Конькова-Сергиевского, находилась во владении Петра Никитича Шереметева, позднее стольника Д. М. Толочанова и его наследников. Только в 1710 году коньковская земля переходит из толочановской семьи в число владений Голицыных, которые сохраняют ее за собой до конца пятидесятых годов XVIII века. Братья Орловы постоянные гости в Конькове и при жизни своей тетки Зиновьевой, и после ее смерти в 1773 году. Но с 1776 года все коньковские земли уже числятся в придворном ведомстве.

Проект Баженова так и остался неосуществленным. Вместо задуманного зодчим дворца в Конькове появляются иные, гораздо более скромные строения начала XIX века, от которых долгое время сохранялись два одноэтажных деревянных флигеля. К тому же времени относилось сооружение трапезной, двухъярусной колокольни и внутренняя отделка церкви, которая к середине прошлого столетия достраивается еще и правым приделом.

По сравнению с другими подмосковными селами Коньково многолюдностью не отличалось. В нем насчитывалось тогда же сорок дворов и около трехсот человек жителей, хотя сел считалось два. Путеводитель 1839 года указывал на Старой Калужской дороге, ⌠едучи от Москвы, Сергиевское-Коньково и Коньково-Троицкое, за которым находилась первая почтовая станция Теплые Станы.

Число жителей остается и в дальнейшем без существенных изменений, разве что несколько сокращалось число мужчин, отправлявшихся на заработки. Своих промышленных предприятий в Конькове так и не появилось, зато открылось училище, два трактира и ⌠одна летняя дача. В девяностых годах усадебная часть принадлежала двум владельцам почетным потомственным гражданам Ирошниксвым и однофамильцу, а может быть, и отдаленному потомку первых владельцев коллежскому советнику В. П. Безобразову.

Сохранялся парк Конькова и старый барский дом, перевезенный в Царицыно и занятый под управление дворцовой волости. Существует и еще один связанный с Коньковом превосходный памятник русского искусства портрет Е. Н. Орловой кисти Ф. С. Рокотова, переписавшего едва ли не всех членов орловской семьи. И выбор художника Г. Г. Орловым не был случаен: обращение к любимому московскому портретисту представлялось своеобразным проявлением фрондерства. Скорее всего, Орловы обращаются к Рокотову после свадьбы естественный жест влюбленного супруга, где-то около 1776 года.

Орлова на рокотовском портрете молода, но молодостью придворной дамы, успевшей слишком многое повидать, слишком ко многому приспособиться и привыкнуть. Рокотов подчеркивает горделивую осанку графини, пышность ее наряда сверкающий атлас глубоко вырезанного платья, жесткое кружево рукав, разворот горностаевой мантии, синий росчерк муаровой орденской ленты и банта, усиливающего переливы бриллиантов, высокую замысловатую прическу с нарочито уложенными на плечах длинными локонами.

И торжественная пышность портрета совсем по-иному, чем державинские строки, рисует образ удачливой соперницы императрицы. Орлову трудно себе представить робким подростком, потерянным среди придворной роскоши. Зато в прямом взгляде спокойных глаз, четком рисунке рта, твердом абрисе подбородка есть та воля, которая позволила ей не побояться гнева Екатерины, целых пять лет прожить под угрозой царского наказания. Наверно, есть в такой внутренней решительности что-то от деда, адмирала А. Н. Сенявина, и от прямой жестокости матери, какой бы мягкой и поэтичной ни хотела казаться сама графиня. Такова разгадка одного из лучших полотен Третьяковской галереи, подсказанная страницами истории Конькова.

Список литературы

Н.М. Молева "Древняя быль московских кварталов.-М.:Моск. рабочий, 1982.-с. 45-60."