Реферат: Первый архитектор Империи

Н. Петухов

...Полковника подняли на дыбу и тут же сбросили вниз, выбив руки из плечевых суставов. Врач быстро вправил их, и допрашиваемого подвесили к перекладине, привязав к ногам бревно. Полковник терпел и отказывался давать показания. Тогда генерал Ушаков приказал начать порку. В несколько секунд кнут превратил спину в кровавое месиво, и после пятнадцатого удара полковник и главный архитектор Санкт-Петербурга Петр Михайлович Еропкин начал давать показания на князя Волынского...

В 1716 году Петр I повелел отобрать двадцать молодых людей для обучения в Европе. Среди двух десятков «студентов» оказался и 27-летний Петр Еропкин - дворянин из древнего, но обедневшего рода.

Император долго присматривался к каждому ученику и, исходя из своих наблюдений, отправлял кого в Амстердам на верфи, кого в Англию для изучения военного дела. Троих он отправил в Рим. Они должны были освоить архитектуру, философию и итальянский язык. Так тезка российского самодержца оказался в Вечном городе, где почти четыре года под чутким присмотром знаменитого итальянского архитектора Чиприани изучал архитектуру.

Молодые русские объездили почти весь Аппенинский полуостров, надолго останавливаясь в Венеции, Флоренции, Ливорно и Риме. Там Еропкина поразило не столько великолепие дворцов дожей, Колизея и Сената, сколько четкая организация городского пространства. Если Москва и другие города России застраивались хаотично, как Бог, царь и обстоятельства положат, то крупные города Италии словно «вычеркивались» на земле. Площади, парки и жилые кварталы складывались в единое завершенное целое. Позже, вернувшись в Россию, Петр Михайлович Еропкин максимально использовал итальянский архитектурный и градостроительный опыт в создании Генерального плана Санкт-Петербурга. Риму и Флоренции обязан город на Неве своими Сенной, Сенатской и Дворцовой площадями.

Чиприани был доволен учениками и особенно Петром. Итальянский язык дался последнему легко. Он быстро прочитал труды Палладио и Виньолы, и наставнику с трудом удалось оторвать его от «не архитектурных» Макиавелли, Данте и Юста Липсия.

В 1719 году Петр Еропкин, вдохновленный итальянской античной и современной архитектурой, послал императору свою первую работу - проект храма для строительства в Петербурге. Проект не был завершен, представляя собой лишь отлично выполненные китайской тушью чертеж и рисунок фасада. Еропкин отправил в Россию также «отчет о проделанной работе» в подтверждение того, что император не ошибся, снарядив его в далекую Италию.

Еропкин и его товарищи проучились у Чиприани четыре года и стали первыми русскими, получившими профессиональное архитектурное образование. Они покинули Италию и морем добрались до Амстердама.

Перед их отъездом из России Петр I пояснил, чего ждет от будущих архитекторов. Он рассчитывал с их помощью возвести в устье Невы город своей мечты - город-близнец его любимого Амстердама, но более мощный, более красивый. Учитывая крайнее неудобство выбранного им для новой столицы Империи места, Петр повелел Еропкину с однокашниками особое внимание уделять технологии строительства домов и дворцов на сваях и на воде. Изучая подобную «неудобную» архитектуру, они провели более года в Венеции, теперь же должны были вплотную познакомиться с городом «тысячи каналов». Столица Голландии интересовала русских и с точки зрения развитой торговой инфраструктуры, ведь Петербургу предстояло сделаться центром российской морской торговли - «фасадой экономической мощи страны», как любил говаривать Петр. Поэтому архитекторы тщательно обследовали застройку Амстердама, провели технические замеры каналов.

Закончив вояж по Голландии, Еропкин в 1724 году вернулся в Россию. Император высоко оценил его успехи и пожаловал Петру Михайловичу звание «подполковника и архитектора», а спустя год - полковника. Петр I поручил ему выполнить проекты Александро-Невского монастыря в Петербурге и Преображенского дворца в ближнем пригороде Москвы, самое же главное - Генеральный план Санкт-Петербурга. До монастыря и дворца дело не дошло, а вот Генеральный план Еропкин проработал от начала до конца. Сегодняшний исторический центр Петербурга целиком и полностью соответствует еропкинскому плану: прямые проспекты-лучи, четко разделяющие кварталы и районы; объединяющие пространство площади; закрытая застройка набережных, перемежающаяся открытыми на реку проспектами; мостовое сообщение между берегами; перенос центра города с Васильевского острова на левый берег; наконец, знаменитый фонтан перед Адмиралтейством... Не был претворен в жизнь только грандиозный проект создания на левом берегу Невы «Новой Голландии» - зеркального отражения Амстердама. К строительству приступили при жизни мастера - вырыли часть каналов, начали соединять их между собой, подготовили сваи для домов, но после 1740 года работы прекратились навсегда.

По смерти Петра I Еропкин стал первым Главным архитектором Санкт-Петербурга. Его карьера стремительно пошла в гору, будущее выглядело более чем радужным. На сестре Петра Михайловича женился один из самых влиятельных людей в государстве - кабинет-министр, обер-егермейстер двора Артемий Волынский. В свободное время Петр Михайлович переводил Макиавелли и Юста Липсия. Эти переводы были популярны в кругу друзей и знакомых Еропкина, особенно ценил их высокопоставленный родственник - Волынский. В доме кабинет-министра собиралась пестрая компания: личный врач императрицы Анны Иоанновны Лесток, советник Иностранной коллегии Де ля Судэ, граф Мусин-Пушкин, писатель и сенатор А. Д. Кантемир, член кабинета Эйхлер, сам Еропкин и два его близких приятеля - инженер и изобретатель А. Хрущов и ученый-гидрограф, составитель первой карты побережья Каспийского моря Федор Соймонов. Обсуждали все - от европейских войн до мореплавания и, конечно же, внутрироссийские дела.

А. П. Волынский жаждал власти. Обладая лисьей изворотливостью, хитростью и богатым опытом в придворных делах, он «пересидел» многих сильных мира сего - Петра I, Екатерину I, Петра II. Чтобы пробить себе дорогу в кресло кабинет-министра, Волынский активно поддерживал Бирона во всех его начинаниях - по крайней мере до тех пор, пока был лично в этом заинтересован.

Ряд российских историков считают А. П. Волынского чуть ли не мучеником во имя державности и патриотизма, борцом с «немецким засильем», организатором «новой русской партии». Между тем с Бироном он разругался лишь в 1739 году. Волынскому казалось, что тот слишком контролирует императрицу: имеет единоличное право на личный доклад государыне, вовсю потакает ее страсти к охоте, пирам, розыгрышам. Важным направлением его борьбы за место под солнцем и стало противостояние недавнему союзнику Бирону. На одном из заседаний кабинета министров обсуждался вопрос о денежной компенсации Польше за постой русских войск на ее территории. Бирон выступил за компенсацию, Волынский с праведным гневом во взоре ринулся отстаивать интересы страны: «Вы немец, а потому безразлична вам Родина наша!» Бирон, не будучи силен в русской словесности, от ответа воздержался, но выводы сделал. Артемий Петрович же расценил молчание немца как сигнал к атаке. Он обратился к Петру Михайловичу Еропкину с просьбой написать «нечто сатирическое и изобличающее иноземцев». Так появилось «Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел». Еропкин, обладавший блестящим стилем, создал настоящий шедевр. Чередуя тонкую иронию с жесткой сатирой на «немецких» управленцев империи - от конюха до министра, к месту цитируя Макиавелли и римских историков, он по косточкам разложил всю систему государственного устройства послепетровской России.

«Генеральное рассуждение» имело успех при дворе, даже Бирон вынужден был мирно улыбаться и молчать. Анна Иоанновна снисходительно наблюдала за сварой между приближенными.

Вдохновленный успехом «своей» работы Волынский попросил Еропкина вновь взяться за перо. В декабре 1739 года увидели свет «Примечания, какие притворства и вымыслы употребляемы бывают и в чем такая бессовестная политика состоит». В них крепко досталось министру Остерману, адмиралу Головину, князю Куракину. Волынский уже видел себя единственным фаворитом императрицы, а Бирона - шагающим в кандалах в Сибирь. Но немец оказался не так прост и пошел в наступление.

В первых числах апреля 1740 года по обвинению в краже арестовали одного из домашних слуг Волынского - Василия Кубанца. После кратких, но жестоких пыток он дал показания на своего хозяина. Артемия Петровича обвинили сразу по четырнадцати пунктам. 12 апреля императрица отстранила Волынского от должности кабинет-министра и приказала содержать его под домашним арестом. Не прошло и недели, как Артемия Петровича вызвали на первый допрос, причем в качестве свидетелей обвинения были приглашены его зятья - князья Алексей Нарышкин и Александр Черкасский. Следственная комиссия полностью состояла из русских, дабы не вызвать подозрений в предвзятости. Естественно, в поле зрения комиссии попали и остальные члены «новой русской партии», прежде всего Еропкин, Хрущов, Мусин-Пушкин, Соймонов и Де ля Судэ.

Одного за другим подследственных допрашивали в Канцелярии тайных дел, возглавляемую генерал-майором Ушаковым. Первым подвергся пыткам Волынский. Поднятый на дыбу, он после восемнадцати ударов кнутом стал молить о пощаде и давать показания на себя и свое окружение. Бирон надеялся обвинить его в заговоре против императрицы, но доказательств добыть так и не смог. Тогда он переключился на служебные злоупотребления князя. Волынский был человеком своевольным и охочим до денег и власти. Он не брезговал взятками, умышленно завышал сметы казенных расходов и за два с небольшим года умудрился уменьшить государственную казну на 760000 рублей - сумму по тем временам огромную. Пристальное внимание люди генерала Ушакова уделили Петру Михайловичу Еропкину: для них не составило особого труда выяснить, кто же настоящий автор «Генерального рассуждения» и «Примечаний».

Еропкина несколько раз допрашивали без применения пыток, все-таки он был слишком уважаем и безгрешен в глазах большинства членов следственной комиссии. Сначала Петр Михайлович говорить отказывался. Дыба и плеть сделали свое дело: полковник-архитектор рассказал, что и когда он писал по просьбе Волынского.

Анна Иоанновна выслушала итоговое мнение следственной комиссии и 26 июня 1740 года вынесла приговор: Волынского живьем посадить на кол, Еропкина, Мусина-Пушкина, Хрущова и Соймонова четвертовать, Де ля Судэ и Эйхлеру отрубить голову, остальных сослать навечно в Сибирь. Всего по делу князя Волынского и «новой русской партии» проходило около 30 человек.

После вынесения приговора Петру Еропкину сенатор Алексей Нарышкин разрыдался в зале: «Я погубил невиновного человека! Я чудовище!»

Уже на эшафоте зачитали указ императрицы о замене меры наказания. Волынского избавили от кола, отрубив прежде руку, потом голову. Еропкина и Хрущова не четвертовали, а обезглавили. Прочим даровалась жизнь - их выпороли и отправили в Сибирь. Казненных захоронили без всяких обрядов в ограде кладбища монастыря Сампсония-Странноприимца.

Эта история имела продолжение. В 1765 году Екатерина II приказала поднять из архива дело «новой русской партии». Внимательно изучив его, она начертала на конверте с тремя увесистыми томами: «Сыну моему и всем моим потомкам советую и постановляю читать сие Волынского дело от начала и до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел».

На общей могиле Еропкина, Хрущова и Волынского впоследствии был поставлен памятник работы А. М. Опекушина. Самого Волынского возвели в ранг защитника отечества и избавителя России от иноземной скверны. После революции и до 1991 их называли «борцами с самодержавием». И за всей помпезностью этих слов пропала суть того, что произошло ранним июньским утром 1740 года на Сытном рынке Санкт-Петербурга: Россия потеряла великого архитектора, писателя, ученого Петра Михайловича Еропкина. Он один мог претворить в жизнь мечты Петра I о великом водном граде на Неве, о Северной Венеции, но... не успел.