Реферат: Предание об основании Москвы

"Кто знал, что Москве царством быти, кто ведал, что Москве государством слыти?" - как бы оправдываясь перед читателем за неполноту и неясность своего повествования, задумчиво вопрошает не ведомый нам по имени сочинитель "Повести о зачале Москве", написанной в XVII веке.

Кабы знать, кабы ведать... А поскольку не знали и не ведали, что будет впереди, то и прошли первоначальные века Москвы - одного из многих селений на восточной окраине Киевской Руси - мимо древних летописцев как недостойные того, чтобы занести их на страницы летописей. Нестор-летописец знал Оку, Клещино озеро (ныне Плещееве), Ростов, Муром - дальние окрестности Москвы, - где, по его сообщению, Рюрик "раздая мужем своим грады". А вот Москву Нестор не помянул, хотя Москва тогда уже существовала, о чем красноречиво свидетельствуют археологические находки.

Но среди москвичей жили устные предания о далеких временах, о начале Москвы. Они передавались из поколения в поколение в течение веков, и, как это всегда бывает при устной передаче, что-то добавлялось, что-то переиначивалось, а что-то забывалось. Поэтому, когда в ХVI-ХVII веках понадобилась Москве - столице России, одного из обширнейших и могучих государств того времени, - приличная ее значению и славе легенда об основании города и московские книжники-грамотеи бросились собирать старинные предания, то старики смогли припомнить лишь общее содержание да несколько эпизодов древних преданий.

Развитие исторической науки привело к тому, что мы о древних веках знаем больше, нежели стоящие на несколько веков ближе к ним наши предки. В отличие от писателя XVII века нынешний литератор может раскрыть научное издание "Повестей о зачале Москве", обратиться к трудам историков и археологов, поверить наукой поэтические предания, обнаружить хронологические и другие фактические ошибки, но также яснее увидеть и крупицы правды. Н.М. Карамзин называл "Повести о зачале Москве" "сказкой", но он же отмечал, что они "основаны на древнем, истинном предании". Сейчас "истинное предание" просматривается в большей степени, чем во времена Карамзина, но все-таки до воссоздания исторически точной картины "начала" Москвы еще далеко.

Я решился вослед древним авторам вновь рассказать это старинное предание, потому что нынешнее время дает для этого больше материалов, чем имели они.

Предание, особенно древнее, имеет ту особенность, что исторически достоверно в нем бывает только главное событие, которое легло в его основу, например, основание города, война, а обстоятельства события преобразуются народной фантазией очень вольно. Предание не столько стремится сохранить точность деталей, сколько создать обобщенный художественный образ.

И назвал город по имени реки

Прошло десять лет с тех пор, как князь Суздальский Юрий Владимирович пировал с князем Новгород-Северским Святославом на берегу реки Москвы, в высоких палатах боярина Кучки. Многое изменилось за эти годы, и, прежде всего, исполнилась его заветная мечта: после шести лет борьбы за киевский престол князь Юрий вышел победителем и стал великим князем Киевским. Теперь он жил в Киеве, а суздальским князем стал его сын Андрей.

Утвердившись на киевском престоле, князь Юрий Владимирович весной 1156 года поехал в Суздаль к сыну.

Князь Юрий Владимирович ехал по степям и дубравам, мимо сел и городов и наконец достиг границ Суздальского княжества. Здесь начинались сплошные леса: темные ельники, светлые березовые рощи, зеленые осинники, серые ольшаники, песчаные холмы, влажные низины, а кое-где - и топкие болота.

Склонив голову, думал князь Юрий думу о том, что он уже стар и, померев, оставит любимому сыну Андрею Юрьевичу в наследство прародительские земли и своих, им самим нажитых, сильных врагов - князей и княжат удельных, которые в жадном ослеплении готовы разграбить друг друга и тем разорить всю Русь. Думал он и о том, что Киев - стольный город - прочими русскими землями и княжествами, далеко расширившимися на полночь и на восход солнца, уже не почитается так, как почитался прежде, и, глядишь, скоро наступит время, когда удельные князья совсем перестанут признавать его старшинство...

С такими думами въехал князь Юрий Владимирович в темные заокские леса.

Едет князь по дремучему лесу, посматривает по сторонам и видит: впереди, между деревьями, над лесной поляной, то ли туман встает, то ли дым клубится. И вдруг из того тумана перед князем и его многочисленной свитой появился огромный неведомый зверь. Был он красив, строен и имел три головы, а шерсть на нем была пестрая, переливалась и сверкала разными цветами. Затем видение пропало.

Тогда князь Юрий спросил сопровождавшего его в этой поездке ученого монаха, грека, отца Василия: - Что значит, отче Василий, видение сего пречудного зверя? Мудрый старец, поразмыслив, ответил:

- Великий князь, сие явление знаменует, что в этих местах суждено быть граду и что вокруг него распространится царство. Величина зверя предвещает, что будет град велик и обширен, будет град треуголен, ибо зверь трехглав, будет град чуден и прекрасен, ибо зверь красив невыразимо, а пестрота его шкуры значит, что сойдутся в град этот люди разных племен. Задумался князь, потом снова спросил: - Истинно ли твое толкование, ученый философ? - Истинно, - ответил старец. - Потому что и при основании великого града Рима было знамение. Когда начали рыть ров под городскую стену, то вырыли голову человеческую, как живую, и значило это, что быть Риму главой многим градам. Что и сбылось. И когда созидали Царьград, то выполз из норы змий, и в тот же миг пал на него с высоты орел, и начали они биться. И мудрец-книгочей по сему изрек: "Будет сей град - царь другим городам, как орел - царь всем птицам, и будет он подвержен нашествиям басурман". Что также сбылось. Посему сбудется и явленное ныне тебе знамение.

Подивились все предсказанию греческого мудреца. Поехали далее и выехали на Москву-реку в том месте, где берег ее очень крут, и потому само место зовется Крутицы. (Сейчас - Крутицкая улица и Крутицкие переулки.) Там, под деревьями, стояла малая хижина, и в этой хижине жил отшельник - праведный человек, по имени Подон.

Князю Юрию понравилось место, и он подумал: "Видно, здесь следует ставить город, о котором было знамение".

Но святой отшельник, который понимал невысказанные думы так же, как и сказанные вслух речи, говорит ему:

- Княже, место сие предназначено не для града, место сие - Божье, здесь будет монастырь. (Надо сказать, что, действительно, сто лет спустя здесь был поставлен монастырь. Сейчас - это знаменитое Крутицкое подворье.)

Поехал князь Юрий Владимирович далее. Вскоре расступились леса, позади остались болота, и выехал он на высокий берег Москвы-реки.

Глянул князь Юрий Владимирович широко раскрытыми очами во все стороны, на этот берег и на тот, на светлые рощи, на распаханные поля, на новые избы в селах, на крепкие боярские амбары.

Богато жил боярин Кучка. Мало того, что вокруг поля распаханы, на заливных лугах стада пасутся, в лесах зверя много, в реках - рыбы, еще идет боярину доход от проезжающих по дорогам людей, от проплывающих по реке купцов. Кто мимо пройдет-проедет, а кто остановится да и останется здесь жить. От пришлых людей год от году все многолюднее села и деревни Кучки, да и больше их становится. О селах и деревнях боярина уже идет слава по Руси, уже называют места по среднему течению Москвы-реки по его имени - Кучково.

Глядя на проторенные дороги, на лодки и ладьи, плывущие по реке, князь Юрий Владимирович теперь по-иному оценил эту окраинную, ничем доселе не привлекавшую к себе его внимания небольшую суздальскую волость, клином вдававшуюся в соседние земли и граничившую с Рязанским, Черниговским, Смоленским, Тверским княжествами и волостями Великого Новгорода.

- Да ведь здесь открытые ворота в Суздаль - и для Смоленска, и для Чернигова, и для Рязани, и для Твери, и для Великого Новгорода! - сказал князь. - Вот оно - место для града, о котором было нам знамение. Здесь следует его ставить.

И мудрый старец Василий, и воевода, и дружина - все согласились с князем: да, тут необходима крепость, нужна сторожевая застава.

Стоит князь с дружиной, поглядывает на усадьбу боярина Кучки и удивляется: коли им усадьба видна, значит, и их из усадьбы видно, так почему же боярин не встречает его, не выходит с сыновьями своими со двора, огороженного частоколом, не зовет князя в хоромы?

Юрий послал воина сказать Кучке, чтобы тот поспешал перед светлые очи князя.

Поскакал посланец и через немалое время вернулся с Кучкой.

- Почему не встречаешь, чести не оказываешь? В хоромы меня, великого князя, не зовешь? - грозно спросил князь Юрий Владимирович Кучку. Но Кучка не сробел и отвечает:

- Не знал я, господин, что ты едешь, потому не встретил. В хоромы не зову, потому что старые хоромы разметали, новые еще не построили.

- Хорошие у тебя села, богатые, - говорит князь Юрий Владимирович Кучке.

- Богатые, - соглашается Кучка. - Знать, поля хорошо родят. - Хорошо.

- Гляжу, стада большие, видать, и выпасы хороши. - И выпасы хороши. - А река рыбна ли? - И река рыбная.

- Хочу здесь город ставить, - сказал князь Юрий Владимирович. - Будет он охраной рубежа Суздальского княжества.

Боярин Кучка в лице изменился и стал князя отговаривать: мол, ни к чему ставить город - расходы большие, городовых мастеров нет, мол, жили без города столько лет - и ничего не случилось.

Но князь понимал, что хитрит боярин, другое у него на уме: пока тут нет крепости, нет княжеского воеводы, нет княжеского наместника и управителя-тиуна - он здесь полный хозяин всему, а когда будет все это - его доходы поуменьшатся, и пошлина с купцов пойдет в княжескую казну. Потом князю Юрию пришла на ум - поскольку был он человек подозрительный - и такая мысль: "Не сносится ли боярин тайно с кем-то из соседей, не измену ли готовит, оттого и не хочет заставы?"

Слово за слово, князь поспорил с боярином, тот тоже не спустил - никак не хотел уступить своих земель под устройство города. И тогда князь Юрий Владимирович сильно разгневался.

История не сохранила подробностей ссоры князя Юрия Владимировича и боярина Стефана Кучки, летопись говорит о ней кратко: боярин зело возгордился. Вполне вероятно, возгордившись, сказал боярин Кучка князю Юрию Владимировичу:

- Иди, князь, отсюда, куда шел, пока еще у тебя дружина есть. Ведь из твоих отчин люди разбегаются, а ко мне народ идет. Скоро я стану вровень с тобой, а потому не хочу тебе, князю моему, покориться!

Сказал так, убежал в свою усадьбу, огороженную частоколом, и запер ворота.

Князь Юрий Владимирович не мог стерпеть такой дерзости, крепко разгневался и повелел дружине взять усадьбу непокорного Кучки приступом.

Хоть и очень дерзко величался Кучка перед князем, но приступа выдержать не смог. Княжеские дружинники разбили главные ворота, схватили Кучку и немилостиво предали смерти.

Теперь никто не мешал Юрию Долгорукому поставить город там, где он хотел. Однако трудно ему было выбрать место: владения боярина обширны, и села одно другого краше. То ли остановить выбор на селе Воробьеве, где ныне Воробьевы горы, то ли на Симонове, где ныне Симонов монастырь, то ли на Высоцком, где потом построили Высокопетровский монастырь, то ли на Кудрине, где ныне Кудринская площадь и улица Садовая-Кудринская, то ли на селе Сухощаво, нынешней Сущевке?

Первым делом, конечно, князь обратил внимание на боярские хоромы. Но Кучково поле для устройства крепости не подходило: слишком уж оно было со всех сторон открыто.

Тут кто-то напомнил князю о старинном городище на Боровицком холме.

Князь Юрий поднялся на холм, и перед ним открылся вид на все стороны. Он увидел бескрайние луга за Москвой-рекой, села за Неглинной и Яузой, пристани на реках, дороги, подходящие к бродам, поля и леса, и ширь, и даль... И, увидев все это, повелел он здесь - на реке Москве, выше устья Яузы и ниже устья Неглинной - ставить город и велел называть его по имени реки - Москвой, а Кучковым ничего не называть!

Затем князь Юрий приказал кликнуть мастеров-городников. Мастера нашлись в окрестных селах. Уговорились с ними о работе и плате, сколько и чего им следует на прокорм и какой город они должны ставить. Мастера, помолясь, принялись за дело.

Старый вал, насыпанный вятичами, уже много лет размываемый дождями и не подновляемый, расползся, осел и сровнялся с землей. Обрушившиеся землянки заросли кустарником. Но на поляне, там, где было древнее мольбище, все еще чернели кострища: сюда, как и прежде, с вечера накануне Ярилина дня сходилась молодежь. Как было заведено, всю ночь парни и девушки жгли костры, прыгали сквозь пламя, затевали игрища. Находились смельчаки, которые бродили с замирающим от страха сердцем по темному бору, ища заветный цветок папоротника. Девушки гадали о суженом, пуская по реке венки. А на рассвете все собирались на самой макушке холма и оттуда, с высоты, смотрели на восходящее солнце, и каждый, как и их деды и прадеды, шептал заветную молитву Яриле-солнцу.

Князь Юрий Владимирович повелел ставить город на холме, на мысу, по старому городищу, но прихватить еще знатный кус земли, так, чтобы мольбище, прежде находившееся за валом и острогом, теперь оказалось в середине города. Границу города с юга и северо-запада князь указал вести по обрыву вдоль Москвы-реки и Неглинной, а с востока ставить стену в том месте, где кончается обрывистый берег и спуск к реке становится более пологим. А когда разметил князь, где ставить стены, то оказался город треугольным.

Князь Юрий оставил в Москве воеводу с небольшой дружиной, чтобы следил за неукоснительным и добросовестным исполнением его повеления, и последовал далее, в Суздаль, размышляя о том, сколь чудесно начало уже осуществляться знамение.

Мастера-городники и отряженные им в помощь мужики из окрестных деревень принялись за работу.

Погостив некоторое время у сына, князь Юрий Владимирович поехал в обратный путь, в Киев. Проезжая Москву, он порадовался, как быстро и ладно поставили мастера город - и стены, и башни-стрельницы, и водяную башню с тайным ходом к реке Неглинной.

Князь Юрий Владимирович остался доволен работой и, памятуя знамение, наказал провожавшему его сыну Андрею, князю Суздальскому, не забывать про город Москву, расширять его и населять людьми.

А ученый монах, отец Василий, похвалив башни и стены, сказал:

- Только без Божьего храма город - не город. - Ты прав, отче, - согласился князь и приказал воеводе: - Прежде хором ставь Божий храм.

- Где прикажешь ставить и как именовать его? - спросил воевода.

- Это пусть решает отец Василий, - ответил князь. Ученый монах уже приметил кострища вокруг Ярилина мольбища, понял, почему здесь жгли костры, и, указав на них, сказал: - Божий храм ставьте здесь.

- Самое хорошее место на всем холме, - сказал один из городников. - Тут на Ярилу от прадедов парни с девицами игры играли... Такое милое веселье!..

- Веселье в праздник и Богу угодно, - назидательно произнес отец Василий. - Да встанет здесь храм православный во имя Рождества Иоанна Предтечи, который возвестил пришествие Иисуса Христа. А праздник сей - Рождества Иоанна Предтечи как раз в день летнего солнцеворота. Да будут отныне здешние юноши и юницы, радуясь, славить сей светлый праздник, а не беса тешить.

И на Ярилином мольбище, освятив его, поставили деревянную церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи - первую церковь в Москве. Двести лет спустя ее заменили каменной. А в 1847 году, при очередной перестройке, под ее полом обнаружили остатки языческого жертвенника с костями домашних животных. Только благодаря этой находке мы знаем о том, что на этом месте до церкви было языческое мольбище.

Так встал на Боровицком холме над Москвою-рекою град Москва, поставленный князем Юрием Долгоруким по чудесному знамению, явленному ему, и что было явлено, то все исполнилось и исполняется по сей день.