| Скачать .docx |
Реферат: 1. 1 Особенности мирового политического процесса и особенности участия в нем России и США 5
Содержание
Введение. 2
1 Россия в США в контексте глобализации. 4
1.1 Особенности мирового политического процесса и особенности участия в нем России и США.. 4
1.2 Геополитическое положение современной России. 12
2 Проблемы взаимоотношений России и США в контексте их геополитических интересов. 17
2.1 новые отношения России и Соединенных Штатов Америки в XXI веке 17
2.2 Экономическая независимость России от США.. 22
2.3 Взаимоотношения России и США в контексте террористической опасности. 29
Заключение. 39
Библиографический список. 43
Накануне грядущего XXI века в международных отношениях происходят глубокие перемены. Исторически радикальным нынешним преобразованиям человечества предшествовали произошедшие в уходящем двадцатом столетии две мировые войны и распад крупнейшей державы - Союза Советских Социалистических Республик (СССР). Эти явления стали либо катастрофами, либо болезненным переходом к новым порядкам.
Распад СССР был вызван "холодной войной", продолжавшейся более сорока лет. Само развитие человеческого общества, как показывает более чем тысячелетнее его существование, предполагает как эволюционный переход, так и революционную ломку старого, законсервированного мира. Существование человеческой цивилизации характеризуется развитием науки и техники, что отличает ее от природы, и в то же время воздействует на окружающую среду. Бурное развитие машиностроения и градостроения, интенсивное введение электричества, достижение электронной технологии и автоматизации в ХХ веке нередко приводили в противоречие с политикой. Внутренние социальные противоречия стимулировали эволюционное развитие обществ в национальных масштабах, едва не вступив в полосу гражданского конфликта. Однако на внешней арене, страны мира только в конце уходящего тысячелетия начали медленно осознавать необходимость наличия международного консенсуса в решении межгосударственных конфликтов. "Холодная война" стала индикатором в разрешении межгосударственной конфронтации между двумя супердержавами – США и СССР. Противостояние между двумя супердержавами олицетворяло также и конфронтацию двух блоков - западной демократии и восточного тоталитаризма. Современная история в период после окончания второй мировой войны наглядно показала упорное идеологическое соперничество этих двух держав в "третьем мире".
На момент окончания "холодной войны" в мире осталась лишь одна супердержава. После фактического признания поражения СССР в "холодной войне" США не могли не почувствовать себя единственным мировым политическим лидером среди почти двухсот стран мирового содружества. Тем не менее, этот вопрос тотчас же начинает оспариваться как политиками, так и учеными-политологами и экономистами многих стран Европы и бывшего СССР. Актуальность лидерства США в мире имеет на сегодня огромное значение. Ведь многие как развитые, так и развивающиеся страны уже привычно чувствуют, что неизбежно следует ориентироваться на США как гаранта мировой безопасности и стабильности, в то время как другие видят в них угрозу своим национальным интересам.
США в свою очередь также имеют собственные национальные интересы в мировой политике. Утверждению американского лидерства сопутствовала также доминирование США в мировой экономике. В годы "холодной войны" США были не только политическим и военным, а прежде всего экономическим лидером среди стран западного блока. Мировое лидерство США, таким образом, на настоящее и будущее рассматривается актуальной проблемой, как для США так и для России.
Таким образом, тема курсовой работы является весьма актуальной.
Цель курсовой работы – изучение взаимоотношений России и США в контексте геополитики.
Задачами курсовой работы в связи с указанной темой являются:
· Изучение положения Россия в США в контексте глобализации
· Исследование проблемы взаимоотношений России и США в контексте их геополитических интересов
Объект исследования: взаимоотношений России и США.
Предмет исследования: динамика взаимоотношений России и США.
Методы исследования: теоретический анализ и синтез, абстрагирование, конкретизация, индукция и дедукция, аналогия, сравнение, классификация, обобщение.
1 Россия в США в контексте глобализации
1.1 Особенности мирового политического процесса и особенности участия в нем России и США
В целом специфичность современных международных политических процессов проявляется прежде всего в том, что в этой области политики не существует единого легитимного центре} принуждения, единого источника власти, который обладал бы непререкаемым авторитетом для всех участников этих связей и отношений. Если в области внутренней политики государства в основном опираются на законы и нормы, то в сфере отношений с другими обладателями внутреннего суверенитета им приходится ориентироваться в основном на собственные интересы и находящиеся в их распоряжении механизмы локального принуждения, способствующие их реализации.
Как относительно самостоятельная область политических отношений международная сфера политики регулируется различными нормами. Главным ее собственно политическим регулятором является складывающийся баланс сил между государствами (блоками государств), подчиняющими свою деятельность по реализации национальных интересов на международной арене. В этом смысле стоящие перед государствами цели нередко влекут за собой одностороннюю трактовку ими норм международного права, провоцируют отклонения и нарушения от соответствующей системы требований. Даже в настоящее время, с учетом всего положительного опыта сотрудничества государств в рамках ООН и иных, региональных систем международного сотрудничества (ОБСЕ), можно говорить об ограниченных возможностях международного права в деле регулирования отношений государств, не только имеющих различные интересы, но и обладающих несоизмеримыми ресурсами для их обеспечения. Как показывает практический опыт, эффективность правовых регуляторов зависит не столько от политической поддержки институтов международного права, сколько от влияния обладающих мощными экономическими или военными ресурсами конкретных стран.
Однако, несмотря на приоритеты собственно политических структур и механизмов в регулировании международной сферы, здесь сохраняются определенные возможности как для правовых, так и для нравственных регуляторов. В середине 70-х гг. в Хельсинки (Финляндия) в заключительном акте СБСЕ были сформулированы принципы современных международных отношений, которые включали в себя: признание суверенного равенства государств; нерушимость установленных границ; принцип неприменения силы или угрозы силы в межгосударственных отношениях; признание территориальной целостности государств; мирное урегулирование споров; невмешательство во внутренние дела других государств; уважение прав человека и основных свобод; равноправие и право народов распоряжаться собственной судьбой; необходимость сотрудничества между государствами и добросовестного выполнения обязательств по международному праву.
Однако изменение границ в конце 80-х — начале 90-х гг. в связи с «бархатными революциями» в Восточной Европе, приведших к власти новые политические силы, и распадом СССР существенно видоизменило баланс сил в мире. В результате западные государства, объединенные в блок НАТО, предложили миру критерии урегулирования международных политических отношений на основе собственных идеологических стандартов и приоритетов. Выступая от лица «мирового сообщества», эти государства оформили данные притязания в концепции транснационализма, предусматривающей и оправдывающей их вмешательство в дела суверенных государств не только в случае проведения ими экспансионистской политики, но и нарушения норм и принципов прав человека, применения вооруженной силы против мирного населения внутри страны[1] .
Несмотря на стремление выдвинуть в качестве правовых оснований международной политики более гуманистические требования, способные остановить наиболее разрушительные для человека действия государств как на международной арене, так и по отношению к собственным народам, такие действия тем не менее встретили решительное противодействие со стороны целой группы государств. Многие страны были не согласны не столько с содержательной стороной политико-правовых требований, сколько с тем, что право на соответствующие оценки государственной политики было явочным порядком присвоено совершенно определенной группой стран, проигнорировавших тем самым сложившиеся международные институты, способные более взвешенно проводить подобную политику. Однако, получив практическое выражение в действиях НАТО в урегулировании этнического конфликта в Косово, такая линия поведения на мировой арене практически возвестила о сломе сложившейся системы международного права.
Постоянный плюрализм государственных суверенитетов делает межгосударственные отношения достаточно непредсказуемыми, хаотичными, неуравновешенными. В такой атмосфере ни одно государство не способно постоянно сохранять четко выраженные и неизменные позиции по отношению другу к другу, находясь, к примеру, с кем-либо в постоянной конфронтации или в столь же устойчивых союзнических отношениях. Не случайно в этой политической области бытует неписаное правило: «у государства нет друзей и врагов, а есть только неизменные интересы».
Как показывает практика, в последние десятилетия несбалансированность международных отношений возрастает в связи с тем, что на международную политическую арену помимо государств вышли и иные самостоятельные субъекты: различные социальные (национальные, конфессиональные, демографические и прочие) группы, налаживающие самостоятельные отношения со своими сторонниками за рубежом; международные организации, регулирующие те или иные отношения между политическими субъектами; транснациональные кампании, ведущие экономическую деятельность в различных государствах; разнообразные корпоративные структуры (СМИ, общественные организации, туристические фирмы, террористические группировки и т.д.) и даже отдельные лица (в частности, бывшие политики, играющие посреднические роли в урегулировании конфликтов). Благодаря современной системе международного права даже рядовой гражданин может выступить оппонентом своих властей, предъявить претензии другим государствам или международным организациям.
В настоящее время международный политический процесс развертывается под усиливающимся воздействием комплекса глобальных проблем, порожденных противоречиями мирового развития. Это совокупность жизненно важных проблем, от решения которых зависит дальнейший социальный прогресс человечества в целом.
Глобальные проблемы разрешимы лишь благодаря объединению интеллектуальных, материальных и финансовых ресурсов всего человечества, впервые в истории начинающего осознавать свою родовую сущность, приоритетность общечеловеческих интересов и ценностей. Этот процесс оказывает влияние на сферу международных отношений, на разработку и реализацию внешней политики. Он сопровождается переоценкой ценностей, переосмыслением сущности и критериев общественного прогресса. Перспективы человечества будут во многом зависеть от нахождения акторами мировой политики баланса собственных и общепланетарных интересов.
Происшедшее в последнее десятилетие XX века коренное изменение глобальной геополитической ситуации еще не в полной мере осмыслено мировым сообществом. Вместе с тем уже в настоящее время можно констатировать следующие реальности.
Распад СССР и быстрое сокращение возможностей России привели к слому биполярного мира в результате упадка одного из его полюсов. На смену биполярной системе международных отношений приходит многополюсная.
С прекращением соперничества по линии Восток—Запад ось геополитики сместилась на линию Север—Юг, по которой противостоят друг другу высокоразвитые государства и отставшие в своем развитии страны «третьего мира»[2] .
Россия и другие бывшие республики СССР, страны Восточной Европы оказались в своего рода промежуточной зоне. Для значительной части этих государств более вероятно смещение к Югу, а не к Северу.
В новых условиях европейская и международная стабильность может строиться на основе баланса интересов в рамках двусторонних, региональных и мировых структур.
На месте бывшего социалистического содружества существует двадцать семь суверенных государств с пониженным уровнем стабильности. Все вместе они составляют обширную зону повышенного риска для мирового сообщества.
Резкому увеличению числа «горячих» точек на планете способствовало и прекращение конфронтации двух военно-политических лагерей, каждый из которых в рамках биполярности был организован и иерархизирован сверхдержавами. Биполярная система международных отношений была способна не только плодить международные конфликты, но и удерживать их в определенных, достаточно строгих рамках.
Россия, признанная официальной преемницей СССР, сохранила за собой место постоянного члена Совета Безопасности, обладает мощным ядерным потенциалом. Однако в геополитическом аспекте она оказалась территориально сжатой до одной седьмой части суши, тогда как СССР занимал одну шестую ее часть, лишилась удобных выходов в Мировой океан и обращена к Тихому океану наименее развитой своей частью.
В экономическом аспекте Россия, переживающая кризис переходного периода к рынку, располагает примерно половиной советского хозяйственного комплекса и производит 1,7% мирового ВВП, значительно уступая по своим экономическим показателям наиболее развитым государствам. Так, доля США в мировом ВВП составляет около 21%.
Поскольку экономические трудности девяностых годов ассоциируются с деятельностью сторонников западной ориентации, а ультранационалистические популистские лозунги не находят широкой поддержки в обществе, во внешней политике России набирает силу евразийское направление. В позиции российского руководства обозначились акценты на интеграции со странами СНГ, придании партнерству с Западом равноправного характера, нахождении баланса между европейским и азиатским направлениями внешней политики.
В последние годы политика России стала более прагматичной, гибкой и нюансированной, использующей нынешние скромные активы страны и пассивы оппонентов, сложности и конфликты во взаимоотношениях между ними.
По совокупности своих возможностей США являются абсолютным лидером современного мира. В ближайшем будущем маловероятно появление у них серьезного соперника, способного претендовать на мировое лидерство[3] .
В военной области Соединенные Штаты обладают наиболее мощным потенциалом, позволяющим оказывать давление на любое государство. На уровне стратегических вооружений с ними в определенной мере сопоставима лишь Россия. Но перед ней Соединенные Штаты имеют преимущество, как минимум, по следующим показателям: эффективность управления военным комплексом, его защищенность, способность к качественному совершенствованию. В области экономики на фоне относительного «упадка» американской мощи сохраняется абсолютное превосходство США над конкурентами.
Оказавшись в уникальном положении единственной сверхдержавы, США по-прежнему ориентируются на сохранение, а возможно, и усиление роли военного фактора в качестве инструмента обеспечения своего лидерства. Вместе с тем в дискуссиях по проблемам внешнеполитической стратегии американские ученые — либералы и консерваторы — сходятся во мнении об ограниченности ресурсов страны и необходимости разумного использования ее преимуществ.
В новых условиях США считают главным приоритетом для себя концентрацию ресурсов на решении задач социально-экономического характера. Они идут по пути расширения инвестиций в самые передовые наукоемкие отрасли производства, стремятся опередить своих соперников в освоении высших достижений научно-технической революции, усилить конкурентоспособность американских товаров на мировых рынках.
В современных международных отношениях преобладает модель доминирования геополитики над идеологией. Двусторонние межгосударственные отношения вообще свободны от влияния идеологий.
В труде "Демократия в Америке" (1835 г.) французский философ Алексис де Токвиль писал о том, что «в мире есть две великие нации, русские и англо-американцы, которые, стартуя с различных точек, кажется, стремятся достичь одной и той же цели, …. — однажды держать в своих руках судьбы половины мира». В XX в. долгое время казалось, что его пророчество сбылось. Советская Россия и Соединенные Штаты Америки, объединив вокруг себя множество стран и народов, стали символами идеологически полярных, соперничающих цивилизаций. И неудивительно, что для отношений между двумя великими странами были характерны резкие перепады: враждебность и непризнание Соединенными Штатами Советской России в 1917- 1933 гг., установление дипломатических отношений с СССР и ограниченное сотрудничество в 1933-1941, тесные союзнические связи в период борьбы с общим врагом в 1941-1945, холодная война в 1947-1989 и поиск новой формулы «партнерского сотрудничества» после ее окончания[4] .
Общественное мнение США чутко реагировало на температуру наших межгосударственных отношений на всем протяжении прошлого века (рис. 1). Однако, было бы неправильно утверждать, что отношение американцев к нашей стране целиком и полностью зависело от установок американской внешней политики и обороны, с одной стороны, и действий СССР/России и США на международной арене, с другой. В значительной степени оно было детерминировано политической культурой элиты и массы.
Нельзя забывать о том, что в годы холодной войны Советский Союз/Россия олицетворял для американского обывателя антитезу основных ценностей и привычных политических и религиозных свобод, всего того, что можно назвать «американским образом жизни»[5]
.
В конце 1980-х годов на основании анализа многолетних трендов американского общественного мнения и данных опросов, проведенных незадолго до распада СССР, был сделан вывод, что, несмотря на то, что специфические установки американской общественности в отношении россии варьировали существенным образом вслед за важными историческими событиями, главные из них — подозрительность (недоверие) и неприязнь, которые проявились в самых первых опросах (1930-х годов), сохранились в основном и десятилетия спустя. Этот вывод справедлив и применительно к началу XXI в., поскольку данные не дают оснований утверждать, что вышеназванные характеристики отношения к России полностью исчезли или что политическая культура американского общества и восприятие России и русских американцами принципиально изменилось. Увы, несмотря на новые вызовы глобальной безопасности, требующие коллективного и согласованного ответа, амбиции Вашингтона на лидерство в мире лишь выросли, а фобии времен холодной войны оказались влиятельными и через десятилетие после формального ее завершения.
Говоря о первых годах XXI в., мы имеем дело с «незавершенной историей». После убедительной победы Путина на президентских выборах 2004 г. западные журналисты начали задаваться вопросом, куда заведут Россию амбиции Путина и как на них отреагируют США.
1.2 Геополитическое положение современной России
Роль и место России в современном мире во многом определяется ее геополитическим положением, т.е. размещением, мощью и соотношением сил в мировой системе государств. Геополитическое положение России специалисты рассматривают с учетом географических, политических, военных, экономических и других факторов.
Одной из важных составляющих геополитического положения является способность контролировать ключевые пространства и географические точки. Такая способность является производной от степени самодостаточности (жизнеспособности) геополитического субъекта. С точки зрения своего геополитического положения Россия как прямая преемница СССР и Российской империи оказалась в новой ситуации. Эта ситуация сложилась в результате действий определенных геополитических закономерностей.
Со второй половины 80-х гг. Советский Союз постепенно стал утрачивать контроль сначала над странами социалистического лагеря, а затем и союзными республиками.
После распада СССР в России осталось 17 из 22 млн кв. км территории. Возможности России в немалой степени определяются транспортно-географическим фактором. Территориальный массив России перестал соответствовать каркасной транспортной инфраструктуре, существовавшей в СССР. Основные магистрали России — Южсиб и Транссиб — проходят через территорию Северного Казахстана (Транссиб в районе Петропавловска), там же оказались участки линий высоковольтных электропередач, связи, трубопроводы[6] .
Новые геополитические реалии сложились на западных, границах. Россия оказалась отделенной от Европы поясом самостоятельных, независимых государств и в настоящий момент имеет ограниченные выходы к Балтийскому и Черному морям. Крупнейшие порты на Черном и Балтийском морях стали для России иностранными. Из крупных портов на Балтике остался Санкт-Петербургский, на Черном — Новороссийский и Туапсинский.
На западной границе до распада СССР имелось 25 железнодорожных переходов, современная же Россия располагает всего одним — из Калининградской области в Польшу. Главные перевалочные железнодорожные узлы находятся на территории Белоруссии, Украины и Молдовы.
Геополитические изменения коснулись границ России. В рамках СССР из 77 российских административно-политических единиц только 13 были пограничными, сегодня пограничными являются более половины. Изменилось и число зарубежных стран, граничащих с Россией: ранее имелось 8 стран-соседей, сейчас — 16. Ни у одной страны в мире такого числа соседей-государств нет. Значительная часть новых границ не имеет официального государственного статуса.
Пространственно-географическое сужение за счет Балтийского побережья, Причерноморья, Крыма вернули Россию, как отмечают геополитики, к «допетровским временам». Данные территории обеспечивали широкий выход бывшего СССР во внешний мир. В новых условиях Россия на северо-западе и юге не сохранила прежнего контроля над ключевыми пространствами.
Со стороны новых геополитических субъектов — Балтийских стран — наблюдалось ужесточение своих позиций, вплоть до территориальных претензий; по ряду моментов нарастал российско-украинский конфликт; заявил о себе сложный узел противоречий Молдавия — Приднестровье. В начале 90-х гг. на территории бывшего СССР было зафиксировано 180 территориально-этнических споров.
Обеспечение процессов формирования государственности России и защиты ее территориальной целостности считается приоритетной в области внешней политики. Для России является важным завершить процесс становления в нынешних границах как современного российского государства.
Для западных политиков, несмотря на определенную слабость, Россия по-прежнему остается «слишком большой» и потенциально «слишком сильной» страной. Не случайным является приглашение России присоединиться к «большой семерке» ведущих развитых государств и составить вместе с ними «большую восьмерку». По мнению ряда исследователей, «семерка» стала эффективным регулятивным центром международных отношений, продолжающих оставаться системой децентрализованной и подчас стихийной. Как регулятивный центр «семерка»/«восьмерка» решает две важные задачи функционирования системы международных отношений: 1) ликвидировать существующие и не допускать возникновения в будущем региональных конфронтационных военно-политических осей; 2) активизировать демократизацию стран с авторитарными режимами (создание единого мирового политического пространства).
Стать полноценным членом «большой восьмерки» — сложная задача, поскольку членство в ней связано не только с правами, но и определенными финансовыми обязательствами, которые сегодняшней России пока не по плечу. Улучшение же внутренних экономических показателей и выполнение взятых на себя серьезных обязательств, безусловно, скажется на повышении роли России в принятии экономических и политических решений мирового уровня в рамках «восьмерки».
В настоящее время можно говорить о трех основных направлениях (путях, вариантах) выработки Россией своей линии поведения на международной арене.
Первый вариант выбора внешнеполитической стратегии связан с попытками сохранения статуса великой державы и продолжения прежней экспансионистской политики, направленной на расширение зоны политического влияния и контроля над другими государствами.
Второй путь предполагает обретение Россией статуса региональной державы. В одном случае ее влияние может основываться по преимуществу на факторах силового давления на соседние государства и по сути дела повторять логику поведения «сверхдержавы» в локальном политическом пространстве.
Третий путь предполагает, что Россия может занимать сугубо прагматическую внешнеполитическую позицию, основанную на принципиальной равноудаленности от тех или иных блоков сил и прагматическом сближении или отдалении от конкретных коалиций и государств. Тем самым ее общегосударственные интересы будут формироваться на внеидеологической основе, видоизменяясь в зависимости от конкретной складывающейся ситуации. При таком подходе к внешнеполитическим задачам страна сможет сделать упор на решение экономических и других внутренних проблем.
В реальной политической деятельности государства переплетаются элементы каждой из трех возможных стратегий, и каждая из них предполагает непременное решение задач, связанных с выработкой принципиальных отношений как минимум к трем группам своих внешнеполитических контрагентов: своим союзникам, Западу и странам «третьего мира».
При разработке внешнеполитической стратегии важно сохранить органическое единство принципов формирования внешней и внутренней политики государства. Иными словами, государство должно предусматривать наличие единых стандартов, регулирующих отношения со всеми этими группами стран. Поэтому, борясь с авторитарными тенденциями США, Россия не должна сама допускать такого рода действия по отношению к соседним странам; осуждая проявления национализма и фашизма в сфере международных отношений, столь же решительно бороться с ними внутри страны; требуя открытости от своих конкурентов, должна столь же гласно освещать свои действия в стране и на международной арене.
2 Проблемы взаимоотношений России и США в контексте их геополитических интересов
2.1 новые отношения России и Соединенных Штатов Америки в XXI веке
В настоящее время, новые отношения Россия и США подошли к рубежу, далее которого вряд ли удастся продвинуться, не выяснив главного: в самом ли деле Москва готова продолжать линию на укрепление сотрудничества с Вашингтоном, или она предпочтет как минимум заморозить его на нынешнем уровне, и, соответственно, по-прежнему ли хотят Соединенные Штаты, несмотря на трудности, сделать Россию полноценным элементом системы взаимодействия индустриальных стран в рамках "группы семи", или американская сторона предпочтет держать ослабевшую, да еще и все менее сговорчивую Российскую Федерацию в "разумной удаленности" от основных центров принятия ключевых мирополитических решений, которыми фактически все более явно становятся "семерка" и НАТО.
С конца 1991 года российская внешняя политика совершила зачетную эволюцию. Существование России как военной державы российские радикал-демократы, стоявшие тогда у руля, довольно наивно связывали с надеждами опереться, главным образом, на помощь со стороны Запада новой России. Под воздействием романтических надежд на собственную скорую демократизацию российские политики считали США и другие западные страны естественными союзниками новой России. Казалось, стоит только продемонстрировать им, насколько благонамеренна посткоммунистическая Россия, как можно с уверенностью ожидать, что искушенный Запад поможет ей сохранить статус великой державы, даст денег на проведение экономических реформ и включит Россию в группу избранных - "семерку" мировых лидеров.
Время романтических иллюзий закончилось и для России, и для США. Наступил иной этап в развитии самой России, ее внешней политики и отношениях с окружающим миром. В тоже время необходимо отметить, что российско-американские отношения не являются центральной осью современной системы международных отношений. Россия может представлять интерес для США с точки зрения сбалансирования многополярной системы (Япония, Китай, исламский мир, Германия и т.д.) - как противовес другим центрам силы, но не столь мощный, чтобы представлять угрозу самим США. Если же для регулирования глобального миропорядка США сделают ставку исключительно на расширение системы западных союзов, то отношения с Россией не будут иметь для них стратегического значения. В то же время, США, памятуя об уроках изоляции Германии после Версаля, сознают опасность унижения России, и это создает предпосылки для того, чтобы искать какие-то взаимоприемлемые формы взаимодействия с Москвой. Но согласование этих интересов возможно как результат жесткого торга; любая оплошность или просто пассивность будут тут же обращены Вашингтоном к своей выгоде.
В целом же, надо отметить, что Российско-американские отношения с середины 90-х годов принципиально отличаются от советско-американских отношений. Это связано с изменением характера взаимодействия интересов двух государств; трансформацией системы международных отношений; эволюцией роли и места российско-американских отношений в этой системе.
Долгосрочным интересам США отвечает стабильная, предсказуемая Россия, готовая выполнять свои обязательства на международной арене. Хотя военно-политические проблемы больше не играют главной роли в российско-американских отношениях, они не утратили своего значения.
Ядерное оружие, которое имеется у России и США, несмотря на сокращения последних лет, способно уничтожить не только два государства, но и все человечество. Это придает особый характер их взаимодействию, поскольку, несмотря на прекращение холодной войны, модель взаимного ядерного сдерживания в российско-американских отношениях продолжает действовать. Несмотря на экономический кризис, Россия благодаря своим стратегическим ядерным силам все еще остается единственной страной в мире, способной уничтожить Соединенные Штаты. На 2004 год Россия сохранила почти 7 тыс. стратегических ядерных боеголовок, что позволяет поддерживать примерное равенство с США, а по количеству тактических ядерных вооружений мы даже превосходим американцев[7] .
При нынешнем уровне финансирования оборонных расходов российские стратегические ядерные силы в течение ближайшего десятилетия сократятся в несколько раз. До 70% наших стратегических систем уже превзошли расчетные сроки службы. Чтобы выйти на уровень Договора об СНВ-2, России потребуется пойти (на очень крупные затраты - не менее 50 млрд. долларов только создание и закупки, для того чтобы развернуть 500 единиц новых вооружений и построить 8-10 новых ракетных баз. Без этого, согласно американским оценкам, стратегические ядерные силы России сократятся к 2010 году до уровня примерно в 1000-1200 боеголовок. При этом у нас останется не более 200-300 МБР, 5-6 подводных лодок и 10-15 бомбардировщиков.
Демонстрация силы НАТО в Косово в условиях, когда Россия находилась чуть ли не в полной финансово-экономической зависимости от западных кредиторов, поставила Москву в крайне затруднительное положение. Если бы мы смирились с самоуправством НАТО, то о самостоятельной внешней политике России можно было бы говорить только в прошедшем времени.
По существу Вашингтон вступил в долговременную конфронтацию с наиболее радикальными силами в исламском мире. Эта война без границ отнюдь не закончится одним ударом крылатых ракет. Соединенным Штатам предстоят акты возмездия со стороны исламских террористов, новые удары и контрудары.
Важнейшим последствием этих событий, видимо, стал резкий поворот американской политики в Афганистане и Ираке. В течение двух десятилетий американцы прямо или косвенно поощряли исламских фундаменталистов в этой стране сначала для борьбы с советскими войсками, а позднее - в силу геополитических и экономических интересов США в этом регионе. Традиционная поддержка Пакистана и стремление взять под контроль энергетические ресурсы зоны Каспийского бассейна плюс инерция холодной войны сделали Вашингтон негласным союзником движения талибов.
Теперь же Соединенные Штаты превратились в главного врага талибов. Взращенные при американской поддержке фанатики вновь вспомнили, что Главный Сатана - это Америка. Если раньше талибы были нацелены на север, то сегодня они заговорили о джихаде на два фронта. Волна антиамериканских угроз прокатилась по всему исламскому миру.
В Москве американскую военную акцию в Ираке громко осудили. Между тем не вызывает сомнения, что у России и Америки возникает обширное поле для взаимодействия в борьбе с экстремистами, прикрывающимися религиозными лозунгами.
Соединенные Штаты часто выражают недовольство поставками российских вооружений Китаю, Индии, Ирану, Кипру. Но администрация Клинтона никогда не обсуждает с российским правительством американские поставки оружия Израилю и Саудовской Аравии, не говоря уже о союзниках по НАТО.
Сегодня практически отсутствуют политические и экономические причины для российско-американского военного столкновения, тем более - ракетно-ядерной войны между бывшими врагами в холодной войне. Уровень глобального военного противостояния между Москвой и Вашингтоном резко снизился. На целом ряде театров произошло фактическое военное разъединение Российской Федерации и США, главным образом благодаря ликвидации там нашего военного присутствия. Ни в России, ни в Америке больше не воспринимают друг друга как прямую и явную военную угрозу коллективной безопасности.
Все это свидетельствует о том, что основополагающей несущей конструкцией современной системы коллективной безопасности является комплекс отношений по линии Россия - Запад. В условиях распада биполярного миропорядка как Россия, так и ведущие западные страны очутились перед необходимостью переоценки своего места и роли в современных геополитических реальностях. В рассматриваемом здесь контексте перед ведущими странами Запада встал императивный вопрос, который наиболее четко сформулировал З. Бжезинский: "Если Россия больше не является противником, то кто же она - уже союзник или клиент, или просто враг, потерпевший поражение. Каковы должны быть цели и содержание большой стратегии США после холодной войны, в отношении крупной страны, которой так или иначе предназначено быть силой в делах всего мира независимо от ее нынешнего болезненного состояния"[8] .
Было бы ошибкой считать, что США в целом заинтересованы в полном развале, дезинтеграции России, утрате Москвой контроля за нынешней российской территорией. Очевидно, что такие категории, как военная сила, баланс сил и интересов, игра с нулевой суммой и т.д. не могут насовсем исчезнуть с повестки дня. Но все же с определенными оговорками можно сказать, что в настоящее время отсутствуют фундаментальные, неразрешимые противоречия между национальными интересами России и западных стран во главе с США.
Будучи не заинтересованы в появлении на мировых рынках нового сильного конкурента, они одновременно имеют с Россией ряд совпадающих интересов, среди которых можно назвать следующие: укрепление международной безопасности, усиление контроля над вооружениями, предотвращение распространения всех видов оружия массового уничтожения, обоюдная заинтересованность в предотвращении региональных конфликтов, создание надежной и стабильной системы глобальной и региональной безопасности, борьба с международным терроризмом и наркобизнесом, защита прав и свобод человека и т.д.
США и Запад не может не сознавать, что Россия самим своим существованием обеспечивает некий баланс сил и тем самым играет позитивную геополитическую роль на мировой арене и что подрыв этой роли привел бы к дальнейшему усилению дезинтеграционных тенденций и нестабильности. А это в свою очередь может отрицательно отразиться на глобальных интересах США и всего Запада, которые не могут не понимать, что сами масштабы России, ее географическое местоположение, сохранение за ней места в ядерном клубе, а также места постоянного члена в Совете Безопасности ООН и т.д. обеспечивают ей значительные власть и влияние.
При всех трудностях, переживаемых в настоящее время Россией, здравомыслящие лидеры западных стран прекрасно отдают себе отчет в том, что она слишком большая величина, чтобы ею можно было пренебречь. Симптоматично, что авторы одного из документов Пентагона, ратуя за утверждение единоличной гегемонии США в мире, вместе с тем признавали, что Россия и сейчас "остается единственной силой в мире, имеющей потенциал для уничтожения Соединенных Штатов"[9] . По данным опроса общественного мнения, проведенного в конце 2004 года Чикагским Советом по международным проблемам, большинство опрошенных назвали Россию среди первых трех стран, в которых США имеют жизненно важные интересы[10] .
2.2 Экономическая независимость России от США
Сохранение американского влияния на российскую политику в XXI веке будет обеспечивается, прежде всего, большой зависимостью России от иностранных кредиторов. В настоящее время внешний долг России составляет довольно крупную сумму - 125 миллиардов долларов. Отношения США и России являются очень важным индикатором для многих государств, не говоря о частных займах и кредитах. Реструктурирование внешних долгов России (дающее ей существенную отсрочку по уплате основных долгов), обещания принять Россию в ВТО, все это не могло бы быть осуществлено в случае активного противодействия США. Все это дает американскому правительству серьезные рычаги влияния на Россию, ограничивая тем самым способность России провести на международной арене независимую политику в полном смысле этого слова. То есть, если Россия в каком-то вопросе предпримет какую-либо политическую или экономическую акцию, резко не одобряемую США, то они могут "перекрыть России кислород". Если же говорить о влиянии США по существу, то, в первую очередь, нельзя упускать из виду широкомасштабного натиска на Россию американской культуры, идеологии, образа жизни и даже американского английского языка. Это относится не только к России: везде, где они только могут, США стремятся воспитывать и поддерживать проамериканскую национальную элиту. Идет массированный процесс американизации российской культуры, науки, искусства, самого образа жизни населения, тех "стандартов", под которые телевизионная и иная американская реклама толкает его подстраиваться. Американцы, грубо говоря, борются всевозможными способами за душу россиян.
Сегодня в 2005 г. присутствие России на мировом рынке не соответствует масштабам ее экономики. Страна производит около 25% мирового урана, а ее доля на мировом рынке этого товара - 4%. Доля РФ на мировом топливно-энергетическом и ядреном рынке составляет 6-7%. При отмене ограничений со стороны США оно могло бы возрасти втрое. Квоты на морские грузовые перевозки приносят ущерб России более чем 3,5 млрд. долл. в год. Количественные ограничения препятствуют росту российского экспорта космических услуг. В случае их отмены он мог бы достигнуть уровня 5-6 млрд. долл. в год[11] . Огромные ограничения допуска России на мировые рынки осложняют ситуацию с погашением ее внешней задолженности. Россия сталкивается с трудностями, связанными с требованиями к качеству и техническому уровню экспортной продукции, в том числе в области экологии. Необходима также унификация законодательства, стандартов, технических и юридических условий и т.д.
Острая проблема, без разрешения которой затруднена интеграция России в международное экономическое сообщество - урегулирование внешней задолженности. Это долги прежде всего Парижскому клубу государственных кредиторов, Лондонскому клубу частных банков-кредиторов России и по коммерческим кредитам.
Россия стремится получить отсрочку в выплате долгов и в этом направлении достигнуты ряд результатов с Парижским и Лондонским клубами, а также с Банковским консультативным комитетом (куда входят 600 коммерческий банков). Эти организации пошли навстречу России и отсрочили ей долги. Лондонский клуб со своей стороны отсрочил России на 20 лет основную сумму долга. Определенные сдвиги были достигнуты в последние годы и в отношениях России с несколькими основными международными финансовыми организациями, где США играют главную роль, например, МВФ, МБРР, Всемирный Банк и т.д.
Что касается инвестиций США в Россию, то их уровень не удовлетворяет ни Россию, ни США. Основной объем американских прямых инвестиций за рубежом (размер которых составляет больше 800 млрд. долл.), то в основном они идут на промышленно развитые страны и на новые индустриальные страны. России требуются иностранные инвестиции на уровне 10-12 млрд. долл. в год и на ближайшие 15 лет на уровне 800-900 млрд. долл. С начала 90-х годов американские компании, как основные субъекты вывоза капитала, начали рассматривать Россию как перспективного партнера для приложения капитала. Однако на пути американских инвестиций в Россию встают значительные препятствия: политическая и экономическая нестабильность, неэффективная, запутанная правовая база банковской и валютной деятельности, проблемы инфраструктуры, криминогенность и коррумпированность властных структур.
Сегодня в основном США делают капиталовложения в топливно-энергетический комплекс России. Есть крупные проекты освоения нефтегазовых месторождений России, где следует выделить Сахалинские проекты и Тимано-Печорский проект, которые получили правительственную поддержку. Так что пока США вкладывают деньги в те области экономики России, где самоокупаемость большая и прибыли высокие. Есть совместные проекты и в области машиностроения и космической техники и авиационной техники, но этого мало.
Между Россией и США были подписаны ряд соглашений, которые были призваны стимулировать приток американских частных инвестиций в российскую экономику и гарантировать их защиту.
В настоящее время с позиции экономической слабости Россия не может не только диктовать условия западным державам, но даже добиться признания равноправным партнером. Не оправдались пока и ее надежды превратить "семерку" в "восьмерку". Россия не дотягивает до уровня, при котором члены этого избранного клуба вынуждены были бы считаться с ее интересами. Россию допустили лишь участвовать в восьмерке только в политическом обсуждении вопросов, а не в экономическом. Это, увы, максимум того, на что Россия может пока рассчитывать.
Еще в начале 90-х годов российское руководство ожидало "премии" за отказ от коммунизма или, как минимум, сверхблагожелательного отношения в адаптационный период. Тогда в окружении бывшего президента Ельцина взяли верх лица, считавшие западное направление российской политики основным. Пропаганда говорила о "золотом дожде" западной помощи и инвестиций. Прием в основные международные организации виделся естественным выражением благодарности Запада за ликвидацию военной угрозы, за добровольные геостратегические уступки России. Получив благословение МВФ, усиленно продвигаемая некоторыми западными специалистами, модель "гайдаровской реформы" (по сути - шоковая терапия) потерпела неудачу повсюду. Реформы "шокового типа" приветствовались Западом в лице МВФ, Всемирного Банка и "семеркой", но их результатом для самой России стала инфляция, безработица, подскакивание цен в сотни раз и сокращение наполовину производства. Упадок экономики оказал пагубное влияние на социальную и политическую жизнь России. Общество стало предельно поляризованным (40% населения было вытолкнуто за черту бедности, в то время как 4-5% стали богатыми, или даже сверхбогатыми). Смертность увеличилась на 16%, а рождаемость сократилась на 14%. Весьма очевидными стали бедствия культуры нации, образования и здравоохранения. Начался процесс деинтеллектуализации общества. Его сопровождала моральная деградация, рост преступности и коррупции.
Российское руководство, начав реформы, было уверено, что за этим последует щедрый поток помощи и инвестиций. Но оно мало учитывало реальные возможности западных стран. Помощь Запада не предполагала конкретных мероприятий, как это предусматривалось в конце 40-х годов "планом Маршалла". Такой план для России требовал бы гораздо большего объема вложений (примерно 150млрд.долл.), чем готовы были выделить западные страны. Кроме того, в это время на Западе и в США начался экономический спад и деньги понадобились на расширение социальных программ для собственных бедных. Так что ожидания массированной помощи оказались напрасными. Да и момент для переговоров о ней был упущен: эти вопросы гораздо легче было бы урегулировать до роспуска ОВД, СЭВ и распада СССР, а не после; до вывода войск из Германии и Восточной Европы, а не потом. Иллюзией оказалась и уверенность в том, что большие долги - это не только бремя, но и благо. В итоге полученные 130 млрд. долл. кредитов были быстро истрачены самым нерациональным образом.
В общем, Запад и США не нарушили обязательств, ведь они и не обещали осуществлять российские реформы за Россию. С уходом эпохи конфронтации произошло изменение внешнеполитических приоритетов США, да и Запада: после исчезновения советской угрозы отношения с Россией утратили свое первостепенное значение. Переоценив эффективность западной помощи, Россия бросилась в рыночную стихию. Трудности, которые возникли в связи с эти, после того как иностранная помощь оказалась очень мала, и на уровне элиты, и в массах воспринимается в России как прямые последствия сотрудничества с США и Западом.
Недостаточное участие США и Запада в экономической поддержке России существенно ограничивает ее возможность воздействовать на ситуацию: российская экономика осталась в основном самодостаточной, мало зависящей от мировой конъюнктуры и внешних рынков. Россия слабо включена в мировое разделение труда. Более того, США оттеснили Россию там, где это было сравнительно нетрудно сделать из-за изменения политического климата. Прежде всего, это касается экспорта оружия в Восточной Европе. Идея "рынок все поставит на вои места", которой придерживались Дж. Сакс и Р. Ослунд (бывшие экономические советники президента Ельцина), не сработала в России[12] .
Итак, Россия оказалась не удовлетворенной характером взаимодействия с США по следующим причинам:
· отсутствие программы масштабной помощи;
· нецеленаправленное предоставление кредитов, оказавшихся в результате неэффективными и в плане стимуляции производства и в плане смягчения социальных издержек;
· недопущение России в основные экономические международные организации;
· жесткая конкуренция вплоть до выталкивания из тех областей, где российская промышленность была конкурентоспособной (военный экспорт);
· колебания в вопросе инвестирования в экономику России;
· отсутствие показательных проектов (типа "народного автомобиля), осуществление которых могло бы прикрыть российский капитализм от обвинений в непроизводительности;
· использование фондов технической помощи на содержание западных советников;
Конечно, Запад и США вряд ли следует обвинять в предумышленном разорении "одной шестой мира". Но приходится признать, что неадекватность его реакции на российские проблемы связывается в умах многих россиян с целенаправленным подрывом экономической жизни многолетнего военно-политического соперника.
В последние годы в России получает распространение мысль о том, что США и западный мир более прагматичен, чем представлялось ранее. Идет откат в сторону идей, что Россия богата и ей надо полагаться на собственные ресурсы.
Что касается США, то в их интересах иметь спокойную, экономически стабильную и умиротворенную Россию, восхищаются достижениями западной цивилизации и дружественной североатлантическому сообществу. В Америке уже нет "эйфории" по поводу успеха реформ в России, и там понимают, что переходный период экономики России будет продолжаться еще долго. Можно полагать, что в этих условиях Америка не будет торопиться с крупными экономическими капиталовложениями в новую Россию. Скорее всего, в американском подходе возобладает выжидательный курс. В Вашингтоне сейчас считают, что Россия в обозримом будущем неспособна бросить вызов американским жизненно важным экономическим интересам. Слишком не равнозначны ныне возможности двух государств.
Однако Россия развивается и укрепляет свою финансово-экономическую политику о чем свидетельствует рост производства[13] .
2.3 Взаимоотношения России и США в контексте террористической опасности
Окончание эпохи биполярности, разрушившее систему ставших привычными за последние пять десятилетий глобальных геополитических балансов, привело к беспрецедентному усилению трансатлантического “полюса”. Ввиду отсутствия “контрполюса” в течение последнего десятилетия ХХ века постепенно оформился концепт монополярного мира. Но утеря общей консолидирующей угрозы практически сразу же обозначила разницу в приоритетах по разные берега Атлантики.
Европейцы отказались от экстремальной “шоковой” геополитики еще после второй мировой войны, распад же соцлагеря привел к окончательной ставке Европы на несиловую интеграцию, сохранение постялтинской секьюритарной системы (позволявшей решать проблемы европейской безопасности во многом за счет США) и параллельное освобождение от американского геополитического патроната. Вашингтон же переориентировал высвободившиеся из биполярного противостояния ресурсы на усиление своей геополитической роли и утверждение глобального лидерства.
В конце ХХ века это выражалось в форме инициатив США, которые поддерживались старыми европейскими партнерами, а геополитические акции проводились в формате постялтинской коллективности. Но уже тогда все четче просматривалась и новая тенденция – Вашингтон тяготился символическим участием Европы и утомительной ооновской процедурой. Кроме того, все чаще американские инициативы шли в разрез со старыми механизмами международной безопасности. Но разорвать это “кольцо легитимности” на тот момент не представлялось возможным.
Ситуация кардинально изменилась с началом геополитического ХХІ века- то есть после “черного вторника” 11 сентября. Американская имперская инициатива переформатирования поля глобальной безопасности сделала ставку на реконструкцию Ближнего Востока в целом и, в частности, современный акцент был поставлен на силовую критику саддамовского режима. Это предоставило Соединенным Штатам беспрецедентный со времен ялтинского баланса мировых сил карт-бланш, который во многом изменил роль ООН, как единственно супер-конвенционального и легитимного субъекта глобальной безопасности.
Не секрет, что, в мире и в Европе, в частности, НАТО стала монополистом по предоставлению услуг военной безопасности. Несмотря на то, что НАТО юридически охватывает север Атлантики, на самом деле система предглобальна. Пока, от ее услуг отказываются ядерные Россия, Китай, в определенной мере Индия, т.е. те геополитические гиганты, которые хотели бы видеть систему глобальной безопасности несколько иной, чем презентуемая Трансатлантикой. Но, например, ядерный Пакистан уже стал стратегическим партнером США (с оговоркой “вне НАТО”), хотя, вероятно, эта оговорка носит временный характер.
В этом контексте, Соединенным Штатам было бы невыгодно и дальше проецировать свою демократическую идею в старой логике “холодной войны”. Исчезла актуальность “внешней опасности”, опасности крупномасштабных сражений, с вовлечением массовых армий, при крупнейших сосредоточениях боевой техники. Но вряд ли было бы возможно при этом избежать актуальности “опасности внутренней”, т.е. того, что в последствии стало основным признаком террористической войны. Такая война с точки зрения методов крайне демонстративна, и является прекрасным негативно окрашенным идеологически фактором. Террористический акт не требует специальной подготовки для того, кто бы попытался его оценить эмоционально и понять насколько он опасен и вредоносен. Падение 11 сентября 2001 года двух башен ВТЦ в Нью-Йорке и гибель 5 тысяч мирных, невооруженных, неподготовленных людей – потрясающая демонстрация террористического зла, которое не имеет права на оправдание. После этого Соединенные Штаты не могли уже менять антитеррористическую логику своей новой теории безопасности. Хотя и пытались ее модифицировать, выстраивая “оси зла” или выделяя “режимы-изгои”.
В этом смысле очень показателен своеобразный американо-российский антитеррористический союз, в котором обе стороны начинают получать массу преимуществ. Например, преимущества повышения уровня международной легитимности в ведении компаний подобных иракской или чеченской, или же в занятии особых ниш во внутреннем политическом поле элементами и представителями госбезопасности. Таким образом, 11 сентября стали датой, которая задала совершенно новую глубину проблемы глобальной безопасности.
11 сентября 2001 года стало отправной точкой в формировании новой геополитической реальности, явно обозначив антитеррористический формат новой системы глобальной безопасности. Старая же система неизбежно должна была измениться после “черного вторника”. Соединенные Штаты получили беспрецедентный карт-бланш со стороны международных структур (ООН, НАТО) и колоссальный кредит международной легитимности своих антитеррористических действий. В итоге американская “акция возмездия” в Афганистане стала скоординированной акцией западного мира в целом. Новая антитеррористическая платформа позволила задать иной, более комфортный для Вашингтона формат геополитических конфигураций, сделала возможным включение в формирование новых коалиций России, до этого принципиально дистанцировавшейся от западных геополитических проектов. На определенный период именно Москва обозначивалась в качестве ключевого (наряду с Европой) глобального партнера США в новых постманхеттенских условиях.
Начало иракской войны поставило под сомнение цементирующий потенциал глобальной террористической угрозы и актуальность старых схем безопасности в смысле решения геополитических задач нового порядка, ставших приоритетами Белого Дома. Антитеррористическая консолидация постепенно нивелировалась самим ходом иракской операции. В то же время вырисовывалась совершенно иная мотивация миротворческой деятельности, которая уже не умещалась в антитеррористическую логику.
Наряду с контентом этой деятельности претерпели существенные изменения ее приоритеты и конечные цели. Формат иракской акции, заданный американцами, изначально предполагал достижение более масштабных (чем обладание энергетическими ресурсами Ирака) успехов и более глубинных (чем локальные победы в борьбе с глобальным терроризмом) геополитических сдвигов. В то же время, американская операция в Ираке поставила перед евроатлантическими партнерами США вопрос о дальнейшей судьбе НАТО, пересмотре существовавших схем безопасности и выработке собственных механизмов активного глобального геополитического участия.
В преодолении наметившегося евроатлантического раскола решающую роль сыграл ряд объективных тенденций, которые начали просматриваться во время иракской операции американцев. Первой из них, безусловно, стало непрогнозируемое американской администрацией развитие иракского сценария, вылившееся в ослабление ресурсных позиций Соединенных Штатов и кризис внутренней и международной легитимности. Второй является осознание Европой собственной невключенности в заданный американцами новый глобальный формат. Европейцы были вынуждены искать и новые схемы взаимодействия с США, и новые механизмы глобального участия.
Североатлантический альянс, являющийся военно-политической “оболочкой” Старого Света, в ближайшем будущем не сможет быть заменен европейским военно-политическим блокированием. Принцип европейской консолидации был другим - экономическим и культурно-гуманитарным, однако, сама возможность такой гармоничной интеграции обеспечивалась делегированием секьюритарных полномочий Соединенным Штатам. Собственные же проекты, такие как расширение Евросоюза, вовлечение постсоветского пространства в свою культурно-гуманитарную орбиту в постиракских условиях будут иметь региональный (континентальный) характер. В свою очередь НАТО остается пока единственным более-менее эффективным инструментом глобального участия Европы. Поэтому в обозримой перспективе геополитическая игра Евросоюза не станет глобальной без участия в американских геополитических проектах.
США осознали на данном этапе свою неспособность решать проблемы глобального масштаба в одностороннем порядке и пошли на реализацию коллективного сценария. Но эта неспособность носит ситуативный (ресурсный) а не концептуальный характер. Признание же новой глобальной реальности, ставшей креатурой Соединенных Штатов, уже состоялось.
Ключевым моментом в судьбе постиракского мира стала юридическая легитимация постфактум состоявшейся де-факто ликвидации потенциально опасного, дестабилизирующего ближневосточный регион режима. Поэтому новый коллективный иракский сценарий не изменит в корне глобального баланса сил, складывающегося пока в пользу США. Миротворческие инициативы американцев вполне могут сочетаться со старым форматом коллективной безопасности, однако функциональная роль этих структур будет постепенно трансформироваться. Выработка постиракских правил игры потребует решения дилеммы ООН – НАТО в смысле формата новой “коллективности”. Стоит предполагать, что функциональным военно-политическим инструментом будет оставаться НАТО, в то время как ООН станет главным легитимирующим инструментом. Поэтому подвижки в сфере евроатлантической кооперации в сторону возобновления коллективной безопасности и ответственности в институциональном контексте стоит рассматривать не как возврат к ООН, а как “полувозврат” к НАТО или постиракскую модернизацию НАТО. В ближайшее время можно ожидать выстраивания новой постиракской конфигурации партнерства, которая потребует согласования правил евроатлантической игры, обеспечивающих активное геополитическое участие Европы и сохранение стратегической инициативы США.
Кроме того, вполне возможно, что на фоне сохраняющейся региональных противоречий (Россия – НАТО, США – Россия, США-ЕС), параллельно будет прорисовываться новый тренд – расширение круга глобальных партнеров Соединенных Штатов. В силу того, что именно они сейчас являются основными законодателями глобальных смыслов, весь глобальный контекст будет постепенно изменяться в поиске нового цементирующего фактора. Им может стать не просто террористическая угроза, а сама среда, откуда эта угроза исходит.
Речь идет о полноценном цивилизационном разломе между сравнительно благополучным, успешным миром и неблагополучными нестабильными регионами. И в этом смысле противоречия между США и Европой, США и Россией представляются внутрисистемными. Они со временем могут быть нивелированы новой угрозой - цивилизационно чуждым и потенциально опасным “третьим миром”.
“Третий мир” в глобальном смысле и есть тот “потенциально опасный регион”, который периодически напоминает о себе локальными вспышками нестабильности и является источником нового зла - терроризма. Но победа над этим злом на сегодняшний день стоит гораздо дороже, чем просто война. Американцы берут курс не на ликвидацию глобальных террористических сетей, а на перестройку локальных сред, в которых складываются предпосылки для их появления.
Поэтому постиракская конфигурация глобальной безопасности может провести водораздел между системным мировым “Севером” и несистемным, чрезвычайно пестрым в социально-политическом и цивилизационном смысле “Югом”, в то время как западно-восточная система координат будет постепенно утрачивать актуальность. Такой своеобразный секьюритарный “союз богатых и небедных” может стать закономерным результатом расширения геополитической орбита “золотого миллиарда” за счет оформляющегося “серебряного”.
В таком контексте оптимальной секьюритарной моделью представляется симбиоз американской военной машины, экономико-гуманитарного потенциала Евросоюза и геополитического ресурса Евразии. Ключевым мегатрендом обозримой перспективы вполне может стать создание пока неформального своеобразного “Северного кольца” безопасности, предполагающее подключение новых игроков помимо Европы (возможно, трудно прогнозируемых на сегодняшний день).
На сегодняшний день Ирак сфокусировал на себе весь комплекс глобальных противоречий и в то же время - глобальных перспектив. От того, сконцентрирует ли он на себе весь “миротворческий негатив”, или станет прецедентом сравнительно удачной и перспективной военно-гуманитарной акции зависит актуальность заданной американцами глобальной динамики, перспективность новых коллективных схем безопасности. Станет ли Ирак действительно суверенным и безопасным государством или войдет в число не реализовавшихся государств, “государств-неудачников” - вот главный вопрос, стоящий перед ключевыми геополитическими игроками.
Включение в иракскую игру ООН и НАТО в первую очередь решило проблемы лигитимации американской военно-гуманитарной интервенции и проблемы диверсификации ресурсного участия в иракской реконструкции. И лишь в последнюю очередь - проблемы его стабилизации. В свою очередь сценарии, по которым она может развиваться как никогда поливариантны.
На саммите НАТО были озвучены намерения проводить политику на тесное сотрудничество по вопросам общей безопасности с Европейским союзом и государствами в Европе, включая Россию и Украину, а также со странами Центральной Азии и Кавказа, Средиземноморского региона и Большого Ближнего Востока. Как видно, обозначены ключевые на сегодня для трансатлантической системы страны и регионы. Это означает военное осваивание этих территорий. Образно говоря, идет “мирная война”, происходит “мирное завоевание” ранее вражеских территорий. Без единого выстрела войска НАТО “заняли” бывшие страны социалистической системы Польшу, Чехию и Словакию, Венгрию, Словению, Болгарию и Румынию, страны Прибалтики – подошли вплотную к границам России. Минимальные, в сравнении с натовским масштабом, контингенты Российской федерации в Грузии и Молдове оказались в негативном списке НАТО. И, вероятнее всего, этим было продиктовано отсутствие российского президента на саммите. Путин не просто проигнорировал это мероприятие. Скорее всего, он прекрасно понимает объективность тренда расширения североатлантической безопасности на Восток, его укрупнения и укрепления. По сути, лидер Кремля не пожелал иметь проигрышную полемику со своими партнерами по глобальному антитеррористическому лагерю сил, которая касается вывода российского военного контингента из Молдавии и Грузии. В новой исторической реальности, в новых параметрах безопасности у России слишком мало аргументов в пользу выстраивания какого-то особого региона безопасности, будь он непосредственно российский или, допустим, восточноевропейский. Поскольку, это было бы явной инертной идеей духа варшавскоблочной эпохи. К тому же, Украина не делает ставки на “сопротивление” и сохранение своей особой секьюритарной ниши в Европе.
Удастся сохранить Москве присутствие своих контингентов в Грузии и Молдове или нет, от этого мало зависит раскладка безопасности в восточноевропейском регионе. Важнейшей западной секьюритарной проблемой России остается Украина и ее позиционирование в поле европейской безопасности. Пока России не удается создать с Украиной единое пространство, речь идет не только о ЕЭП, но и о военном едином пространстве, едином пространстве безопасности. Экономически Украина буквально “подсажена” на российские энергоносители и остается в недиверсифицированном поле. Известно, что в этом смысле европейский опыт успешно оперирует техникой взаимодополняемости энергоисточников и Украина, как государство признающее европейское право, европейские методики регуляции политической, социальной и экономической систем, идет навстречу данным стандартам и будет вынужденно осваивать практики диверсификации своих энергоисточников. Поэтому, эти тенденции говорят о возможности и важности для Украины большого восточно-европейского геополитического тренда выделения ее из сферы российского военного влияния в сферу НАТО, а из российской экономической сферы в сферу ЕС. Разумеется украино-российские контакты сохранятся, но станут гораздо более опосредованы.
Трендом 2004 года стало усиление влияния внутриполитических процессов в некоторых государствах на общую глобальную динамику. 2004 год был богат на такие события.
Результатом парламентско-президентского цикла в России стало утверждение и усиление курса на активную интеграционную игру в Евразии, проявляющегося в форсировании создания альтернативного Брюсселю континентального центра интеграции. Судя по всему, действия России будут сконцентрированы в поле “восстановления глобальной роли”. Однако, в этом смысле собственно российский набор геополитического инструментария представляется достаточно ограниченным. Москве в той или иной форме придется включаться в новые коллективные схемы безопасности. В таком контексте сохранить “альтернативность” своих евразийских проектов будет непросто.
Президентский цикл в США не изменил в корне геополитической стилистики Вашингтона, хотя определенная ее корректировка стала неизбежна. Но эти изменения во внешнеполитической стилистике может вылиться лишь в усиление одних составляющих и ослабление других. Вероятно смещение акцентов во внутренней политике. Однако, “республиканский” формат внешней политики, заданный Манхеттеном и откорректированный иракской войной остался неизменным.
Президентская кампания в Украине завершила постсоветский геополитический цикл. Представляется вероятность того, что они могут дать толчок пока “зависшей” евразийской интеграции. Кроме того, украинские выборы во многом определили и дальнейший сценарий неизбежного включения постсоветского пространства в новую систему глобальной безопасности. Что отчетливо показали недавние события в Киргизии.
Россия идет по сложному пути переосмысления своего места в мире, своего национального самосознания. После распада СССР страна пытается найти для себя новую роль в мировом раскладе сил. А время не стоит на месте.
Россия никогда не была просто страной, она, пожалуй, всегда благодаря обстоятельствам своего формирования представляла собой евроазийскую цивилизацию, не похожую ни на Запад, ни на Восток. Это сплав, и сплав уникальный. Сегодня Россия потеряла статус глобальной державой, сошла на уровень державы региональной. Но будучи расположенной в двух частях света и охватывая несколько регионов мира, она имеет возможностью утвердиться как трансрегиональная держава. Как часто бывало в ее истории, встает проблема естественного соперничества с морскими державами, имеющими протяженные побережья (римленд) и претендующими на роль мировых лидеров. Стратегическим римлендом обладают и США.
Вслед за распадом СССР было модным говорить о завершении идеологического противостояния, о наступлении эры всеобщего братства и мира. Жизнь не подтвердила эти ожидания. Политика государственного расчета сегодня сильна, как и в прошлом. Наивность у многих сменилась пессимизмом. Пессимисты говорят о социально-экономическом кризисе в России, новой волне терроризма в мире, даже в "цитаделе демократии" США, опасности радикального мусульманского фундаментализма. Именно в этих реальных условиях формируется "новый мировой порядок". Пессимизм должен смениться прагматизмом. Биполярный мир не превратился в монополярный, не произошло "конца истории" с однообразным шествием торжества одной идеологической модели. Мир становится многоликим, многослойным, с массой красок и оттенков. Мир становится сложнее.
Манера поведения держав в постсоветском мире осталась в целом прежней. За счет исчезновения одной из супердержав, число "тяжеловесов" увеличилось, но по-прежнему руководствуются они не абстрактными идеями постидеологического братства, а реалиями жизни. Те государства добиваются успеха на международной арене, которые отстаивают свои национальные интересы.
США, Европа во главе с Германией, Китай и все еще и Россия как лидер СНГ с явным отрывом от других претендуют на роль мировых геополитических центров в 21 веке.
Бесспорным лидером международной арены являются США. Покупательная способность их экономики равна западноевропейской, составляет 260% от китайской и 630% от российской. По военным параметрам им нет равных, и в отличии от своих конкурентов США имеют отлаженный механизм по принятию стратегических решений. Единственной преградой, которая может появиться на пути использования этих параметров в международных делах, может стать только добровольный уход от роли мирового лидера, известная американцам по политике "самоизоляции". Но нет сомнения, что в случае продолжения активной внешней политики, США будут продолжать рассматривать своим ближайшим союзником только Западную Европу.
Экономически Россия самая слабая из перечисленных лидеров. Не стабилизирована ее политическая система, до сих пор не решена проблема территориальной целостности. Никогда на Россию не посмотрят как на равного, покуда в нашем отечестве не будет воссоздана достойная его экономическая мощь. Только тогда российское государство будет способно противостоять экономической экспансии других держав и параллельно осуществлять выгодную ее национальным интересам политику, подкрепленную военной мощью, адекватной военной силе других стран-лидеров. Оно никуда не уйдет от модели регулируемого рынка и смешанной экономики с сильным государственным сектором. Представление о том, что экономика страны может развиваться, опираясь в основном на сырьевой сектор, является опасным заблуждением. Это ведет к ослаблению других отраслей. Недальновидным является желание строить фундамент экономики за счет невосполнимых природных ресурсов.
В своих отношениях с США Россия должна различать как свои, так и чужие первичные и вторичные интересы. Последними поступиться можно, а первыми никогда. США могут иметь свои сферы влияния, например, доктрина Монро, а Россия свои и противодействовать планам по превращению, скажем, Украины или Казахстана в противовес себе. США вправе сотрудничать в области атомной технологии с Израилем, а Россия имеет такое же право, например, строить атомную станцию в Иране. Не стоит путать конъюктурные изменения в политике других стран с их долговременными подходами. Ярким примером является Китай, руководство которого не спешит с политическими реформами, а западные экономические партнеры не считают это основанием для прекращения активного с ним сотрудничества. В общем, в каждой игре есть свои правила.
Неприкословной является истина, что на просторах СНГ Россия имеет геополитические интересы стратегического характера. Попытки противостоять России в ее стремлении к созданию демократического и взаимовыгодного союза членов СНГ должны дипломатически активно пресекаться. Без упорядочивания геополитического пространства СНГ, склонного к естественной интеграции, его осколки превратятся в игровые фигуры других мировых центров.
Другой аксиомой для России является осознание себя не только европейской, западной страной, но и сердцевиной материковой части Евроазии, опирающейся на массивы территорий Запада и Востока. Это означает, что в российских интересах сотрудничать с обоими, и, следовательно, развивать взаимовыгодные отношения с исламским миром и Китаем, откинув ложное чувство неудобства за это перед переоцененным стремлением к однобокому союзу с западным миром. Союз с Китаем является залогом продвижения стратегических российских интересов в Азии. Необходимо также найти решение курильской проблемы в интересах и России, и Японии. Нормализация отношений с последней стало бы настоящим прорывом России на Востоке.
Наконец, Москва должна твердо заявить, что она не видит стабильного будущего Европы без сохранения и развития структуры всеобщей европейской безопасности с видной ролью России. Пока этого не будет сделано, расширение НАТО на Восток должно быть исключено и стесняться здесь нечего. США, например, в дни Карибского кризиса, защищая свои национальные интересы, не остановились даже перед угрозой применения ядерного оружия. Не может быть и речи о возможности повторения подобной ситуации, но общепризнанные сегодня другими великими державами меры силового воздействия должны находиться и во внешнеполитическом арсенале России.
Период 2001-2004 стал временем кристаллизации новой формулы коллективной безопасности. Актуализировав антитеррористическую консолидацию, он трансформировал ее в более широкий и масштабный концепт - превентивных гуманитарных интервенций, направленных на стабилизацию потенциально опасных регионов. США, глобализирующим свою национальную безопасность, постепенно удается сделать эту идею смысловым контентом новой коллективной игры.
В течение этого периода была не только демонтирована старая система глобальных балансов, но и созданы предпосылки для формирования новой коалиционности, что было невозможным ни в постялтинских, ни даже в постманхеттенских условиях.
1. Арбатов Г.А. "Российско-американские отношения: проблемы и задачи". США - ЭПИ, №10, 1994.
2. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 2003.
3. Картамышева С. Истоки современного состояния отношений России и США. // США - ЭПИ, №11, 2004.
4. Колосов В.А. Российская геополитика: традиционные концепции и современные вызовы // Общественные науки и современность. 1996. № 3.
5. Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003.
6. Мухаев Р.Т. Политология: Учебник для студентов юридических и гуманитарных факультетов. М., 2000.
7. Политология в вопросах и ответах: Учебное пособие для вузов / Под ред. проф. Ю.Г.Волкова. М., 2001.
8. Россия в условиях переходного периода: материалы научной конференции. // Под ред. Ксенофонтова В.Н. - М., 2004.
9. Россия в окружающем мире: Аналитический ежегодник. // Под ред. Моисеева К.П. - М., 2004.
10. Сирота Н.М. Основы геополитики: Учебное пособие. СПб., 2001.
11. Соловьев А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии: Учебник для студентов вузов. М., 2001.
12. Теория политики: Курс лекций. Ч.3 / Авт.-сост. Н.А.Баранов, Г.А.Пикалов. СПб., 2003.
13. Тимошина Т.М. Экономическая история России. - М., 2004.
14. Уткин А. Россия и США: региональные проблемы. // США - ЭПИ, №10, 1998.
[1] Гаджиев К.С. Геополитика. М., 2003. с. 124.
[2] Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003. с. 56.
[3] Колосов В.А. Российская геополитика: традиционные концепции и современные вызовы // Общественные науки и современность. 1996. № 3.
[4] Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003. с. 59-62.
[5] Рукавишников В.О. Холодная война, холодный мир. Общественное мнение США и Европы о СССР/России и внешней политике. М.: «Академический проект», 2004.
[6] Россия в окружающем мире: Аналитический ежегодник. // Под ред. Моисеева К.П. - М., 2004. с. 24-48.
[7] Картамышева С. Истоки современного состояния отношений России и США. // США - ЭПИ, №11, 2004.
[8] Картамышева С. Истоки современного состояния отношений России и США. // США - ЭПИ, №11, 2004.
[9] Петров В.Л. Геополитика России: Возрождение или гибель? –М., Вече. 2003. с. 125.
[10] Анчуков С. Русский вопрос и «самодостаточность», как условие обеспечения безопасности –М., Институт "Открытое общество", 2005, c.301
[11] Мировая экономика и Международные отношения, №7, 8, 2005.
[12] Спандарьян В.Б. Российско-американские экономические связи: неотложные задачи. // США - ЭПИ, №6, 2002.
[13] Тимошина Т.М. Экономическая история России. - М., 2004. с. 289.