| Скачать .docx |
Реферат: Цикл "прикладная лингвистика"
Ульяновский Государственный Технический Университет
КАФЕДРА "ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ"
ЦИКЛ "ПРИКЛАДНАЯ ЛИНГВИСТИКА"
Р Е Ф Е Р А Т
СЕМИОТКА ГОРОДА И ГОРОДСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Выполнила:
студентка гр. Лд-51
Аладина Наталья
Проверила:
Арзамасцева И. В.
Ульяновск 2003г
Содержание
Введение. О семантической маркированности городов……………….….………3
1. Петербург и текст……………………………………………………..…………..4
2. Две сферы городской семиотики……………………………………..………….5
а) Город как имя………………………………………………….…………...5
б) Город как пространствао…………………………………….……………6
3. Топос Петербурга в разных типах текста……………………….………………8
а) Петербургский текст русской архитектуры….…………….…………….8
б) Петербургский текст русской музыки……………………….…………...9
в) Петербургский текст русской живописи…………………….…………...9
г) Петербургский текст русской литературы………………………………10
4. Символы Петербурга…………………………………………………………….12
Наводнения…………………………………………………………………...12
Сфинксы………………………………………………………………………12
Фонтанка………………………………………………………………………12
Кони Клодта…………………………………………………………………..12
Извозчики……………………………………………………………………..13
Цыгане…………………………………………………………………………13
Сенная площадь………………………………………………………………13
Гостиный двор………………………………………………………………...14
Казанский собор………………………………………………………………14
Ломоносовский фарфор………………………………………………………15
Праздник георгиевских кавалеров…………………………………………...15
Английский клуб……………………………………………………………...15
Императорский яхт-клуб……………………………………………………..16
Оптический телеграф…………………………………………………………16
Первые автомобили…………………………………………………………...16
Царскосельская железная дорога…………………………………………….17
Смольный институт…………………………………………………………...17
Академия художеств………………………………………………………….18
Залп с Петропавловки…………………………………………………………18
Летний Сад…………………………………………………………………….18
Ростральные колонны…………………………………………………………19
Слоны в Петербурге…………………………………………………………...19
Заключение……………………………………………………………………………21
Использованная литература………………………………………………………….21
Введение
О семантической маркированности городов
"Все пути в город ведут. Города - места встреч. Города - узлы, которыми связаны экономические и социальные процессы. Это центры тяготения разнообразных сил, которыми живет человеческое общество. В городах зародилась все возрастающая динамика исторического развития. Через них совершается раскрытие культурных форм", (Анциферов Н. Книга о городе. Л., 1926. С. 3) - писал Н. Анциферов в "Книге о городе".
Это утверждение, справедливость которого несомненна, касается всех городов мира, но среди них есть такие, которые человеческое сознание наделяет особым статусом не только благодаря их историко-экономическому или историко-культурному значению, но и в плане особой надвещной семантики и значимости.
В этом ряду есть города, семиотическая маркированность которых равно ощущается русским, англичанином, французом... Это Рим, Флоренция, Венеция, Афины, Фивы... Есть города, особо значимые для представителей отдельной нации (Москва, Петербург для русских), есть, наконец, города, семантически выделенные для какого-то отдельного человека, как Берлин для В. Набокова и некоторых других русских писателей, оказавшихся в эмиграции в начале 20-х годов, как Вятка для М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Способность таких городов порождать связанный с ними литературный текст определяется как особенностями их метафизической ауры, так и спецификой менталитета нации или лица-реципиента. В русской литературе сформировалось несколько городских текстов. Уже достаточно прояснен, хотя и не закрыт в своих границах, петербургский текст русской литературы.
Несомненно, существуют, пока не описанные систематически, римский и флорентийский тексты. Странным образом, при всей значимости Парижа для русской культуры и при большом корпусе произведений, с Парижем связанных, не хватает, как нам кажется, неких внутренних писательских интенций для прорастания парижского текста. Правда, некоторые художники ощущают Париж именно текстово. Один из самых ярких образцов такого восприятия находим у Н. Берберовой. Описание ее отношения к Парижу содержит все семиотические предпосылки для формирования ее собственного парижского текста, в котором город способен реализовать потенцию своего инобытия (что в значительной степени, и воплощено в ее творчестве). "Париж - не город, - пишет Н. Берберова, - Париж - образ, знак, символ Франции, ее сегодня и ее вчера, образ ее истории, ее географии и ее скрытой сути. Этот город насыщен смыслом больше, чем Лондон, Мадрид, Стокгольм и Москва, почти так же, как Петербург и Рим. Он сквозит этими значениями, он многосмыслен, он многозначен, он говорит о будущем, о прошлом, он перегружен обертонами настоящего, тяжелой, богатой, густой аурой сегодняшнего дня. В нем нельзя жить, как будто его нет, законопатиться от него, запереться - он все равно войдет в дом, в комнату, в нас самих, станет менять нас, заставит нас вырасти, состарит нас, искалечит или вознесет, может быть - убьет. Он есть, он постоянен, он вокруг нас, живущих в нем, и он в нас. Любим мы его или ненавидим, мы его не можем избежать. Он - круг ассоциаций, в котором человек существует, будучи сам - кругом ассоциаций. Раз, попав в него и выйдя - мы уже не те, что были: он поглотил нас, мы поглотили его, вопрос не в том, хотели мы этого или не хотели: мы съели друг друга. Он бежит у нас в крови" (Берберова Н. Курсив мой. М., 1996. С. 262 - 263.)
В целом круг городских текстов русской литературы чрезвычайно широк и границы его не очерчены, да, видимо, и не могут быть очерчены, пока жива литература. Однако попытки описания неких опорных локусов предпринимались и предпринимаются ныне.
С расширением поэтической географии русской литературы, с ростом стремления определить свое место в пространстве будет расти и количество произведений, ориентированных на воссоздание определенных городских локусов, и количество исследований, эти литературные локусы описывающих.
§ 1. Петербург и текст
Текст – одно из ключевых понятий гуманитарной культуры 20 века, применяющееся в разных типах исследования (семиотике, структурной лингвистике, филологии, философии текста, структурной и генеративной поэтике). В.П.Руднев в "Словаре культуры 20 века" пишет, что текст может быть понят предельно широко (семиотика и философия текста). "Улица города – текст или совокупность текстов. Названия улиц и номера домов, реклама и названия магазинов, дорожные знаки и светофор – все это несет информацию и считывается жителями города и приезжими" (В.П.Руднев, С.206).
Так, Петербург – это, с одной стороны, реальность, во многом остающаяся для нас загадкой; с другой стороны, хорошо организованный текст, имеющий свой язык и говорящий нам своими улицами, площадями, реками и каналами, островами и садами, зданиями и памятниками, людьми, историей и идеями.
Петербургу в русской культуре и литературе поставлен особый петербургский текст. Топос Петербурга раскрывается в разных типах текста, которые являются составными частями общего петербургского текста русской культуры: петербургский текст архитектуры, живописи, музыки, художественной фотографии, литературы. Все эти элементы петербургского текста тесно взаимосвязаны между собой, и часто в качестве интертекстуальных данных одного текста выступают элементы другого. Наиболее хорошо исследован вербальный петербургский текст. В петербургском тексте русской литературы город выступает как особый и самодовлеющий объект художественного постижения, как некое целостное единство. Этот текст определяется указанием круга основных текстов русской литературы, связанных с городом, и их хронологических рамок, а также через отображение эволюции самого образа города.
§ 2. Две сферы городской семиотики
а) Город как имя.
Художественному произведению полагается начинаться с названия. Санкт-Питербург! Вам не приходилось задумываться о значении этого имени? Название города, каких отродясь еще на Руси не заводили, прямо целое сочинение, в нем "и вызов, и жест, и сладчайшая дворцовая лесть царю, и ханжеский привет небесам – то ли из России, то ли из Голландии, - в нем и маска, и горделивое самоуничижение…" . В России начала 18 в., рядом с названиями древних городов– Москвы, Твери, Вологды, Курска, Пскова, Новгорода – прозвучало неожиданно и у многих вызвало неприязнь и страх, как всякие прочие петровские новшества. В имени запечатлелось то время, когда русский язык перерабатывал потоки иноязычных слов, сохраняя и укрепляя свою национальную самобытность, обретая новые степени свободы и выразительности. Но разве где-нибудь в Европе, откуда черпал и привозил образцы царь-реформатор, пришло кому-нибудь в голову назвать свою столицу на трех иностранных языках? А здесь и латынь – "санкт" (sanctus – священный), и греческий – "Петр" (petra – камень), и немецкий – "бург", (Burg – крепость).
Кроме этого имени у города были и другие неофициальные имена. Ораторы и поэты 18 века стали называть его Северной Пальмирой, сопоставляя с иной, древней Пальмирой, сирийским городом, который достиг расцвета в 1-3 вв.н.э.; здесь сходились караванные пути, соединявшие Европу с Малой и Средней Азией, с Индией и Африкой. Тогда же возникло еще одно поэтическое имя – Петрополь, которое напоминало о полисах – городах государствах античной Греции и Рима.
Кроме того, Петербург еще называют Некрополем, напоминая о многочисленных жертвах при строительстве города, да и о многих подобных фактах в наше время. Для того чтобы слово Некрополь приобрело свое подлинное значение, В.Н.Топоров напоминает нам следующие факты.
"Прежде всего, по смертности Петербург в его благополучные первые два века не знал себе соперников ни в России, ни за ее пределами, несмотря на то, что подлинная смертность населения города была сильно затушевана тем фактом, что масса приезжих, живших в Петербурге, уезжали умирать к себе на родину, будучи уже, как правило, неизлечимо больными людьми. "Ротация" населения этого Некрополя, собственно, заполнение одной и той же кладбищенской площади, происходило быстрее, чем, например, в Москве, чему способствовали почвенно-климатические условия в Петербурге. Статистические данные по Петербургским кладбищам характеризуют город как гигантскую и скоро работающую фабрику по переработке покойников и приема новых" (В.Н.Топоров, С.284).
Другой аномалией Петербурга, пишет Топоров, была необыкновенная скученность населения. "На 15 декабря 1910 г. на один дом в Петербурге в среднем приходилось 70 человек (в Лондоне - 8, в Париже - 35, в Берлине - 48, в Вене - 50)" (В.Н.Топоров, С.285).
Третья петербургская аномалия - преобладание мужского населения над женским. "В год смерти Пушкина женщины в Петербурге составляли 30 процентов населения".
И, наконец, еще одна особенность Петербурга - голод: он был и уносил множество жизней, пока город строился, он был во время революции, гражданской войны, но на фоне других бедствий остался малозамеченным событием; голодали и в годы коллективизации, наконец, самый страшный голод - вплоть до каннибализма - был во время блокады.
Все приведенные факты говорят, что город вполне оправдывает свое название - Некрополь.
В 19 в. получило широкое распространение дружески – простецкое Питер. "Почесав заскорузлой пятерней, не выученный ни латинскому, ни греческому, едва разбирающий по-русски, россиянин оставил от трехслойного компонента пригодное к употреблению "Питер" по созвучию с именем царя –антихриста, и в платье, и в языке рядившегося под немца". Так петербуржцы (и не только они) любят называть свой город.
б) Город как пространство.
Обратимся к исследованию Ю.М.Лотмана "Символика Петербурга и проблемы семиотики города". Лотман говорил, что город как замкнутое пространство может находиться в двояком положении к окружающей земле: он может олицетворять государство (Рим - город, Рим - мир), а может быть его антитезой.
Если Москва для русской земли как бы естественный центр вращения (кружение на месте), то Петербург - это смещенная ось, порождающая движение, напоминающее "взбрыкивание".
Москва - концентрический город (город на горе). Он выступает как посредник между землей и небом (актуализация антитезы земля/небо), вокруг него концентрируются мифы генетического плана, он имеет начало, но не имеет конца - это "вечный город".
Петербург - эксцентрический город, расположенный на краю культурного пространства, на берегу моря, в устье реки. Здесь актуализируется оппозиция "естественное/искусственное". "Это город созданный вопреки Природе и находящийся в борьбе с нею, что дает двойную возможность интерпретации города: как победы разума над стихиями, с одной стороны, и как извращенности естественного порядка, с другой".
Типология отношений природы и культуры в Петербурге предельно разнообразна. "Один полюс образуют описания, построенные на противопоставлении природы, болота, дождя, ветра, тумана, мути, сырости, мглы, мрака, ночи, тьмы и т.п. (природа) и шпиля, шпица, иглы, креста, купола (обычно освещенных или – более энергично – зажженных лучом, ударом луча солнца), линии, проспекта, площади, набережной, дворца, крепости и т.п. (культура). Природа тяготеет к горизонтальной плоскости, к разным видам аморфности, кривизны и косвенности, к связи с низом (земля, вода); культура - к вертикали, четкой оформленности, прямизне, устремленности вверх (к небу, к солнцу). Переход от природы к культуре нередко становится возможным лишь тогда, когда удается установить зрительную связь со шпилем или куполом.
Вместе с тем, и природа, и культура сами полярны. Внутри природы вода, дождь, слякоть, мокрота, муть, туман, мгла, холод, духота противопоставлены солнцу, закату, глади воды, взморью, зелени, прохладе, свежести" (В.Н.Топоров, С.289). При появлении элементов первого ряда наступает беспросветность, безнадежность, тоска, зрительно – ничего не видно. Когда появляются элементы второго ряда "становится видно во все концы, с души спадает бремя, наступает эйфорическое состояние, новая жизнь" (В.Н.Топоров, С.289). Духовная и природная дальновидность образует один из важных признаков петербургского пространства: "Петербург – город проспектов, более того город проспекта, потому что Невский проспект – своего рода идеальный образ города, его идея, взятая в момент ее высшего торжества воплощения" (В.Н.Топоров, С.290).
Сознание искусственности города является чертой самооценки петербургской культуры и затем переходит за ее пределы, становясь достоянием чуждых ей концепций. С этим связаны две особенности петербургской пространственности: призрачность и театральность. Город основан на болоте, а по легенде об основании города, изложенной В.Ф.Одоевским на воздухе, т.е. не имеющий под собой фундамента, - такая позиция позволяет рассматривать Петербург как призрачное, фантасмагорическое пространство. Подтверждение этому можно найти и в жанре устной литературы петербургского салона (например, рассказ Е.Г.Левашевой о загробном визите Дельвига к ее мужу.)
Другая черта петербургской картины мира - ее театральность. Разностилевая архитектура Петербурга, в отличие от архитектуры городов с длительной историей, не распадающаяся на участки разновременной застройки, создает "ощущение декорации". Москвич считает это признаком европеизма, в то время как сам европеец наблюдает своеобразную и страшную красоту огромных ансамблей.
По мнению Лотмана, театральность петербургского пространства сказывается в разделении его на "сценическую" и "закулисную" части, постоянное сознание присутствия зрителя и замены существования "как бы существованием". Зритель постоянно присутствует, но для участников действия его не существует. С точки зрения сценического пространства, закулисное не существует, реально лишь сценическое бытие, а с точки зрения закулисного - оно игра и условность. Тот же маркиз Кюстин говорит о "непрерывном позировании" императора, о постоянной смене его масок, но ни в коем случае не сбрасывании ее, для него наблюдатели невидимы и не существуют. "Потребность в зрительном зале представляет семиотическую параллель тому, что в географическом отношении дает эксцентрическое пространственное положение. Петербург не имеет точки зрения на себя - он вынужден постоянно конструировать зрителя. В этом смысле и западники, и славянофилы в равной мере - создание петербургской культуры".
Ситуация мгновенного создания города, то есть отсутствие у города истории как таковой, вызвало бурный рост мифологии. Миф восполнял семиотическую пустоту, и ситуация искусственного города оказывалась исключительно мифогенной. История Петербурга неотделима от петербургской мифологии.
§ 3. Топос Петербурга в разных типах текста
Петербург представляется нам как хорошо организованный текст. Заметим, что теорий текста, а следовательно, определений самого понятия "текст" достаточно много. В данной работе воспользуемся определением, которое дает нам генеративная теория текста, понимающая его, как "результат последовательного развертывания некоторой основной темы" (Лингвистический энциклопедический словарь, С.508).
Как и всякий город, Петербург имеет свой "язык". Он говорит нам своими улицами, площадями, реками и каналами, островами, садами, зданиями, памятниками, людьми, историей, идеями, и может быть понят как своего рода гетерогенный текст.
На основе этого, мы можем говорить о петербургском тексте русской культуры.
а) Петербургский текст русской архитектуры.
История петербургской культуры была с самого начала удивительно неоднозначной и многоликой. С первых лет своего существования город на Неве становится местом слияния многих несовместимых на первый взгляд тенденций. Невские берега постоянно притягивали к себе сотни тысяч лучших мастеров с бескрайних просторов России и тем самым являлись центром культурной жизни страны. Одновременно Петербург привлекал тысячи деятелей искусства, науки, ремесел, общественной жизни многих стран Европы, Америки, Азии. "Петербург стал не только "окном в Европу", но интеллектуальной меккой самой Европы, местом, в котором соединялись и причудливо взаимообогащались культуры многих стран и народов" (С.Семенцев, С.37). Духовная жизнь Северной Пальмиры вобрала не только национальные традиции, но впитала культуры всего цивилизованного мира. Можно и нужно искать в ее градостроительстве, архитектуре, литературе, живописи, театре черты русские, шведские, голландские, азиатские, американские… Но эти отдельные черты не объясняют уникального градостроительного и культурного феномена, который носит имя Петербург – Петроград – Ленинград.
Культура града Петра на протяжении веков вбирала в себя разноречивые черты и особенности, "переваривала" их и создавала неповторимую пространственную сферу. Поражает скорость возникновения этого феномена. Уже к 1750-м годам российская столица стала уникальным по архитектуре городом Европы и вызывала всеобщее удивление, а к 1780-1790-м годам Петербург назывался "богатейшим, замечательнейшим городом Европы" (Л.Ф.Сегюр), "красивейшим городом мира" (принц де Линь), архитектуру которого русские (Д.И.Фонвизин, Н.Н.Карамзин, В.И.Дмитриевский, Е.Р.Дашкова…) и иностранцы ценили часто выше парижской, берлинской, лондонской.
А.И.Герцен писал, что Петербург тем и отличается от всех городов европейских, что он на все похож.
Однако для понимания "души" города мало собственных впечатлений. Необходимо воспользоваться опытом живших до нас, знавших Петербург в далеком прошлом. Петербург в общем, и в частности архитектура города нашла свое отражение в произведениях прозаиков, поэтов, исследователей, художников и композиторов.
б) Петербургский текст русской музыки.
"Прислушаемся к музыке города. Самые нежные мелодии звучат в тишине белых ночей. Все кажется призрачным и не реальным. Обрывается ход времени - ночь на глазах превращается в день".
Петербургский текст русской музыки имеет в своей основе либо рефлексию автора на исторические события (Д.Д.Шостакович "Седьмая симфония"), или рефлексию с интенциональной направленностью (Ю.Ю.Шевчук, А.Я.Розенбаум, В.С.Высоцкий и т.д.); либо артефакты петербургского текста русской литературы (Г.В.Свиридов "Петербург" и некоторые произведения современной поп-музыки).
Первые пятнадцать лет 19 в. - это эпоха расцвета культуры и экономики. Здесь берет начало Серебряный век русской поэзии, музыки, русской живописи и архитектуры, русской философии, русского меценатства. Это время было раздавлено и сметено мировой войной и революциями.
Г.В.Свиридов дал своему произведению имя, отсылающее нас к весьма значимой традиции русской словесности и русского мышления в целом.
Речь идет о Петербурге как мифе, о черном городе-призраке, городе-убийце, городе послепетровской мрачной и одновременно монументально-помпезной государственности, городе Медного всадника, Пиковой дамы, городе Раскольникова. Но одновременно это город страстной любви, город великой архитектуры и великой поэзии.
Название поэмы Г.В.Свиридова связывает сочинение и с романом Андрея Белого "Петербург". Это одно из последних литературных произведений, собирающих в себе почти все основные мотивы петербургского мифа, своеобразное сочетание любви и ненависти к великому городу. Но сама вокальная поэма обращена к миру петербургской традиции во всей ее полноте. Стихотворения А.А.Блока подобраны таким образом, чтобы вобрать в себя и две важнейшие для творчества поэта темы, а именно, тему "прекрасной Дамы" и тему апокалиптическую.
В современной рок-музыке и авторской песне Петербург занимает почетное место. Стоит назвать такие составляющие петербургского текста, как В.С.Высоцкий "В Ленинграде - городе, у пяти углов…", А.Я.Розенбаум "Я надеюсь, что вы не откажите мне…" многие другие, Б.Б.Гребенщиков "Инструментальная сюита на день восстановления Ангела на шпиле Петропавловской крепости" и, конечно же Ю.Ю.Шевчук, его знаменитый альбом "Черный пес Петербург" ("Черный пес", "Белая ночь", "Ленинград"). В песнях Ю.Ю.Шевчука Петербург предстает во всем многообразии своих масок, город, который "не дает…уснуть", будит своими белыми ночами, грохотом мостов, своей историей и современностью.
в) Петербургский текст русской живописи.
Первый портрет Петербурга был сделан, когда городу исполнился всего год. Автор этой гравюры - Питер Пикарт. Петропавловская крепость и заросший лесом Березовый или Городовой остров (нынешняя Петроградская сторона) с его строениями отделены от первого плана такой широкой рекой, что видны где-то на самом краю земли. Огромный едва обозримый простор Невы, текущей вровень с берегами, явно господствует над всем. Суши нет, она образует лишь тонкую раму для воды.
Парадные портреты юного Петербурга показывали его непременно с реки. Например, работы талантливого художника и гравера - А.Ф.Зубова. Здесь река образует с городом уже более или менее единое целое. На панораме виден уже большой город, занимающий берега Невы на протяжении шести с лишним верст. И кроме того здесь представлена сложная комбинация разных отрезков невских берегов.
Город строится, растет, и русские и иностранные художники рисуют не просто огромные панорамы, и даже не общие виды, а части архитектурных сооружений, создают "монографии" отдельных уголков Петербурга. Все большие права в гравюре получает стефаж - изображение фигур на фоне архитектурного пейзажа.
Далее художников начинают привлекать не только центральные улицы, но и окраины города, жанровые сцены, народные праздники. Первенство получает литография. В литографии тех лет, посвященных столице, всегда присутствует человек, и уже не как статичная фигура, передающая масштаб изображения или "оживляющая" строгость архитектурных форм, а как едва ли не главный персонаж.
В 60-х гг. прошлого века в петербургской теме наметился определенный спад. Виды города все реже привлекают внимание художников - и живописцев, и графиков. Одна из причин была в появлении фотографии, с которой кисть и резец не могли соперничать в точности передачи архитектурных деталей. Но главное заключалось в том что, с одной стороны, казалось уже невозможным найти свою точку зрения на хорошо знакомые всем ансамбли, а с другой, - новая архитектура, пренебрегавшая художественными традициями и ставившая во главу угла "доходность", не могла заинтересовать глаз художника.
Большую роль в реабилитации Петербурга в живописи сыграла культурно-просветительная и художественная деятельность группы "Мир искусства".
Самые известные из художников-мирискусников - это А.П.Остроумова-Лебедева, А.Н.Бенуа, М.В.Добужинский.
г) Петербургский текст русской литературы.
В петербургском тексте Петербург выступает как особый и самодовлеющий объект художественного постижения, как некое целостное единство.
Как и самому городу, так и петербургскому тексту свойственна та же антиномичность. На одном полюсе - признание Петербурга единственным настоящим (цивилизованным, культурным, европейским, образцовым, даже идеальным) городом в России, на другом - свидетельства о том, что нигде человеку не бывает так тяжело, как в Петербурге, призыв к бегству и отречению от Петербурга.
В русской литературе Петербургу поставлен особый "петербургский" текст. Он может быть определен эмпирически указанием круга основных текстов русской литературы, связанных с ним, и, соответственно, его хронологических рамок.
Начало петербургскому тексту было положено на рубеже 20-30 годов 19 века А.С.Пушкиным ("Уединенный домик на Васильевском". 1829, "Пиковая дама". 1833, "Медный всадник". 1833, ряд "петербургских" стихотворений 30-х годов). Это начинание уже в 30-е годы было подхвачено петербургскими повестями Н.В.Гоголя (1835-1842) и его петербургскими фельетонами, печатавшимися в "Современнике", и лермонтовским отрывком "У графа В. был музыкальный вечер" (1839). 40-50-е годы - оформление петербургской темы в ее "низком" варианте - бедность, страдание, горе - и в "гуманистическом" ракурсе, первые узрения инакости города, его мистического слоя - почти весь ранний Ф.М.Достоевский, включая и "Петербургскую летопись" (но и А.А.Григорьев, чья роль в осознании Петербурга весьма значительна - оба "Города", "Прощание с Петербургом" (1846), проза - "виталинский" цикл и т.д.
Устами петербургского текста говорила Россия и, прежде всего, Москва.
Что же касается самого образа Петербурга, то в нем произошла заметная эволюция. Он менялся, следуя за изменениями во времени взгляда на город. Если в начале 19 века поэт, обозревающий городской ландшафт, стремился к широкому, а то и полному его охвату (К.Н.Батюшков, А.С.Пушкин), то к концу века направленность зрения редко выходила за пределы городского интерьера.
Образ города все больше распадался на мелкие составляющие, но они, подобно молекулам, сохраняющим свойство своего вещества, не теряли принадлежности к городской среде. Таким образом, художественная биография города может рассматриваться как история взаимоотношений точек зрения - внешней и внутренней.
§ 4. Символы Петербурга
«Нева - самая непостоянная река в мире!»,- утверждал два столетия назад ученый Штукенберг. И был прав. Со дня основания, раз в пять лет, случались в Петербурге 
ужасные наводнения. В городских летописях особо отмечены два. 10 сентября 1777 г. вода, поднявшаяся на 10 футов и 7 дюймов, затопила весь Петербург, кроме Литейной и Выборгской частей. Буря вырвала с корнем тысячи деревьев и разрушила фонтаны в Летнем саду. А 7 ноября 1824 г. в некоторых местах города вода достигла 13 футов. Шел дождь и дул холодный ветер. Белая пена клубилась над водяными громадами, поглощая постройки и людей. Дворцовая площадь слилась с Невой в одно огромное озеро. Невский проспект стал рекой. По нему плыла мебель, дрова и перевернутые лодки.
"Монстр!" - охнула худосочная мадам и грохнулась в обморок. Ее 
подхватили под руки и увели. Толпа же продолжала восторгаться: "Сфинкс!". Из трюма парусника "Буэна Сперанца" веревками тащили каменного зверя. Было это в июне 1832 г. у здания Академии художеств. И началось! Слухи о проклятии, меланхолики-самоубийцы - магнетический взгляд сфинксов провоцировал на безумства. Вышедшие из ассуанских каменоломен тысячи лет назад гранитные чудовища добрались до севера. Чтобы и здесь доказать, что древность смертельна, если в ее истории копаться. По легенде сфинкс пожирал прохожих, не знающих ответа на его загадку. В финале цивилизации пожираются умы и души.
Болотный ручеек снабжал водой фонтаны в Летнем саду. По 
приказу императрицы Елизаветы берега расчистили и отделали камнем. Естественно, гранитом. Получилась река Фонтанка. Местность хранила статус пригорода до начала XIX века. По весне придворные здесь стреляли уток. Тут же разбивались сады и строились дачи. Землю раздавали без платы. А при Екатерине II по Фонтанке уже ходили шлюпки с разноцветными фонарями. И песенники оглашали сырой воздух складными мелодиями.
Еще в 1833 году мастер анималистической скульптуры Петр Карлович Клодт представил в Академии художеств гипсовые модели двух групп. Первая - юноша в движении навстречу вздыбившемуся коню, вторая - гордо шагающий рядом с укрощенным животным водничий. Скульптуры готовились украсить пристань на Неве. Но, уже отлитые в бронзе, в 1840-м заняли место на западных устоях Аничкова моста, перестроенного окончательно. На восточных расположились их гипсовые копии. Готовящиеся им на замену бронзовые отправились в Берлин - подарок Николая I прусскому королю. Еще одна пара в 1846-м была перевезена в Неаполь в королевский сад. Клодт к тому времени создал новые скульптурные группы. И с 1850-го они заняли место на Аничковом мосту. Но два раза кони сошли с постаментов. В 1941-м в котлованы Аничкова сада - от бомбежек. И в 2000-м - на реставрацию.
Извозчики
"На Ваньке далеко не уедешь!", - говаривали в Питере об извозчиках. Однако они - целая история города, написанная на проспектах и перекрестках. Дощечки на спинах 
извозчиков сообщали, к какой части города они приписаны, у каждого имелся свой номер. За него в конце XVIII века полагалось платить в управу благочиния два рубля ежегодно. Цена проезда была ничтожна - от Невской лавры до Адмиралтейства какой-нибудь Порфирий мчал за две гривны (шесть копеек). На извозчике не брезговали ездить даже вельможи. Желая услужить первому сановнику, иной раз и прохожих давили. Так после одного подобного происшествия Павел I выслал всех извозчиков из Петербурга. В наказание. Горожане несколько недель испытывали в них крайнюю надобность. И, конечно, извозчиков вернули. Но запретили им дрожки, а велели иметь коляски. А позже вышли "Наставления извозчикам" - прототип современных правил дорожного движения.
В Петербурге цыгане селились на Песках и на Черной речке. В их комнатах царила 
пустота и грязные дети-красавцы. На рынках два-три дня в неделю цыгане продавали коней. Божились, бранились, бегали и приставали к покупателям. Петербург же запомнил цыган других - цыган-певцов. Их привез граф Орлов ко двору царицы Екатерины II из Молдавии. Кочевой народ прижился и при императорской семье, и при вельможах, и в ресторанах, и в кабаках. Оттуда вышли певица Стеша, которую позже вся Россия ездила слушать в Москву. И Танюша, сводившая с ума Пушкина. Поэт Языков "в ноги к ней валился, голову ронял и плакал". Русский романс вышел на время из моды - цыганский занял его место. А вместе с ним -дивное пианиссимо женских голосов. И как приложение - рев цыганят, дикие пляски и звон монет.
С первых дней существования города, площадь была складом сельских произведений, ввозимых с Московской дороги, поскольку находилась на рубеже границ Петербурга. Крестьяне, въезжая в столицу, останавливались прямо здесь. Продавали сено, солому, овес, телят и куриц. Первый продукт и дал ей название - Сенная. Поначалу живностью и вовсе не торговали - для этого обозначили Обуховскую площадь, лошадьми торговали в Конном переулке около Сенной. Но с начала XIX в. на площади появились и товары, съедобные не только для лошадей, - рыба и масло, мясо и сахар. Позже - цветы и деревья - товары крестьян из слобод Пупковой и Кузьминой. Весной на площади раскидывался сад и распродавался уже к Троице. Процветали здесь и евреи, обособленно населявшие дома на Сенной. В то время они не приписывались ни к одному из торговых сословий и не облагались никакими податями. При таком выгодном положении евреи быстро богатели и ремеслом выбрали ростовщичество. Но вскоре их приписали к городским сословиям - выгоды для них не осталось, и они покинули Сенную площадь.
Гостиный двор кочевал почти сто лет. Сначала "устроился" на Петроградской стороне - сгорел. Затем - на Адмиралтейском и Васильевском островах. Все 
было не то - места мало, воровства в избытке. На нынешнем месте Гостиный двор обосновался с 1735 года. Строился он силами всего купечества - государственная казна - нисколько не пострадала. Первоначальный архитектурный проект Растрелли признали слишком пышным и дорогим. Другой архитекор Валлен-Деламот упростил и удешевил его. Косой четырехугольник имел по 170 лавок в каждом ярусе и был разделен на четыре линии. Названия линий соответствовали роду представленных товаров. На Суконной линии торговали шерстью, на Зеркальной - всяким светлым товаром, Суровская линия завораживала шелками. Именные лавки, настойчивые зазывалы, непременный торг - всего было в достатке. Но время шло - и вот уже единоличное владение лавкой стало грехом. В середине 1950-х отдельные магазины начали объединять в центральный универсам. И через десять лет Невский украсила уже окончательно "объединенная" Гостинка. В подкопе открыли станцию метро "Гостиный двор".
1801 год. Император положил первый кирпич с вензелем и серебряной лопаточкой плеснул на него раствор извести. Кто-то вздохнул: "Дай Бог!". Александр I 
перекрестился, вдовствующая императрица Мария Федоровна скорбно улыбнулась. Десятилетнее строительство началось. Проект собора утвер дил еще Павел I - архитектором назначили Андрея Воронихина, бывшего крепостного графа Строганова, сумевшего получить звание академика и архитектора. В окончательном варианте храм должен был представлять собой некое подобие римских соборов; напротив нынешнего Казанского планировалось соорудить точно такой же, зеркальную копию. Но "римский проект" не состоялся. На его отстроенную "половину" ушли миллионы рублей. И только отечественные материалы - камень и рабочие. Последними восторгались иностранцы: "Простые мужики в рваных полушубках не прибегают к измерительным приборам - глазомер их точен, копирование моделей точно и изящно". Приборы не понадобились и в другом - сносе церкви Рождества Богородицы. Собору нужны были масштабы. Зато, когда закончилась война 1812 года, собор стал готовым памятником победы. Только статуи полководцев добавили.
Под маркой "ломоносовский" фарфор oизвестен лишь с 1925 г. Тогда триста хрупких предметов заработали для России большую золотую медаль в Париже. Событие совпало с 
двухсотлетием Академии наук, напрямую связанном с именем Ломоносова. И заводу присвоили его имя. Хотя к начавшейся в 1744 году истории Императорского фарфорового завода большее отношение имел Дмитрий Виноградов. Налаженное им производство выпускало фарфор, не уступавший по качеству саксонскому. Первый столовый сервиз был изготовлен специально для императрицы Елизаветы. Россия восхищалась изящными табакерками и конфетницами, чарками и камзольными пуговицами. А в XX веке Малевич и Кандинский вытеснили с посуды сценки крестьянской жизни с витиеватыми узорами. И заменили их супрематизмом цветовых пятен и геометрией.
Праздник георгиевских кавалеров
Орден Святого Георгия - высшая награда за ратные подвиги. Его родоначальницей и гроссмейстером стала Екатерина II, повелев: "День ордена - 26 число ноября, ежегодно 
праздновать как при Высочайшем Дворе, так и в тех местах, где случится Кавалер Большого Креста". С тех пор в этот день двери Зимнего дворца распахивались для кавалеров. Вход - по повесткам. После литургии митрополит окроплял святой водой боевые знамена и штандарты стоящих в Георгиевском зале кавалеров и августейших особ. Вечером их ждал ужин в Николаевском зале. Все предметы сервиза украшали георгиевские знаки, торжественные тосты сливались с салютами адмиралтейских пушек. В тот же день в коридорах Иорданского подъезда накрывались столы для кавалеров из нижних чинов. Государь произносил тост, гремело "ура", хор трубачей лейб-гвардии Конного полка играл гимн - торжество разгоралось. Но в 1916 г. праздник изменил традициям - в патриотических целях он состоялся летом. И в масштабах города. Парад, выставка трофеев и, народные гулянья мобилизовали карманников. Грудь одного из них, задержанного в Петровском парке, украшала Георгиевская медаль. "Герой" имел судимости за вороство, медаль купил на Александровском рынке - для маскировки. Плохой знак оправдал себя - вскоре революция упразднила все боевые награды царской России.
Первый клуб России. Основал его 1 марта 1770 г. богатый банкир Гарнер - в подтверждение своей состоятельности. Но обанкротился спустя несколько месяцев. Земляки-англичане в помощи ему не отказали, сделав его экономом и хозяином Английского клуба. Членов в первое время насчитывалось около пятидесяти, плата не превышала сорока рублей. Клуб на Галерной улице набирал обороты, количество избранных увеличилось до четырехсот, плата - до ста рублей. Любителям вальяжного отдыха стало тесно - переехали в дом у Синего моста. В 1823 г. в "англицкий клоб" вступил Пушкин - сидел на мягких диванах, вел беседу с интеллектуалами, презрительно взирая на золотую молодежь. Тут же бильярдом и картами развлекались петербургские "нобиле", граф Милорадович, Аракчеев и Сперанский. Каждый вечер собрание посещал Иван Крылов. А вот князь Чернышев и граф Клейнмихель составили тысячу кандидатов на звание членов. И умерли, так и не получив его.
Первым яхт-клубом можно назвать "Потешный флот" Петра Великого, но только условно. Настоящий был создан в 1846 году. В состав учредителей Санкт-Петербургского императорского яхт-клуба вошли 
Беллинсгаузен, Лазарев, Литке, Нахимов и Корнилов. На проект устава яхт-клуба НиколайI наложил резолюцию - "Быть по сему". Членами клуба могли быть только дворяне, владеющие судном "неторгового" назначения. Именно среди них ежегодно проводились парусные гонки. Так на первой победителем стал тендер "Варяг". Но приз "Серебряная ваза" был вручен не тому, кто стоял на руле, а владельцу яхты. Поскольку яхты клуба приравнивались к военным судам, их команды комплектовались флотскими офицерами и матросами гвардейских экипажей. Так было двенадцать лет. "Но затем Крымская война и потеря интереса к парусному спорту снизили активность клуба. Да и паровые суда оказались более комфортабельными.
Со стороны набережной Невы легко заметить на крыше Зимнего дворца небольшую башенку. Всего одну, никак не походящую на архитектурный изыск. Это - станция первого оптического телеграфа с 1833 по 1854 годы - "телеграфический обсервационный 
домик". Царское Село, Гатчина, Кронштадт - на связи. Затем и Варшава, и Вильнюс. Работал оптический телеграф так: на расстоянии, позволяющем наблюдать сигналы в подзорную трубу, строились промежуточные станции-башни. При каждой, был сигнальщик, вращавший Т-образную раму с семафорными механизмами. Каждое положение рамы соответствовало определенному условному сигналу. Расшифрованное послание передавалось на следующую "телеграфическую станцию". Между Петербургом и Варшавой башен насчитывалось сто сорок девять. В том числе и известная башня Городской думы на Невском проспекте, а была пожарной каланчой, но приспособили под 
правительственные нужды.
Первый автомобиль на улицах Петербурга появился в 1895 году. Купил его за границей архитектор Жиргалев за три тысячи рублей. Скорость автомобиля доходила до 26 км/час. Запаса бензина хватало на шесть часов езды. Появление автомобиля вызвало шумиху в прессе. Газета "Нива" заметила, что "вступление" автомобилей в сто лицу сопровождалось "кое-какими неприятными приключениями вследствие панического испуга не привыкших к ним наших лошадей". К концу года в Петербурге насчитывало уже 15 автомобилей. Особой популярностью пользовалась марка "Вenz". Вскоре ставшая прототипом первого русского серийного автомобиля бензиновой и газомоторной фабрики промышленника Яковлева в Петербурге.
Царскосельская железная дорога
Газета "Северная пчела" писала в 1837 г. : "Хорошо устроенные железные дороги могут служить в самую дурную погоду; ни дождь, ни буря с метелью, ни сильные морозы им не 
помешают...". Действительно, природа прогрессу не мешала - мешала бюрократия. Проект железной дороги Петербург - Царское Село - Павловск был утвержден Николаем I еще в феврале 1836 г. Руководить строительством взялся Франц Антон фон Герстнер, отец первой железной дороги в Европе. Он заявил, что к октябрю движение между Петербургом и Павловском стартует. Железо на колесах и под колеса продали Германия, Бельгия, Франция и Англия. Полностью линия была запущена лишь спустя полтора года. Проезд в вагоне 1-го класса от столицы до Царского Села стоил 75 копеек серебром, а в вагоне 4-го - 20 ко пеек. Билеты изготовлялись из латуни и потому назывались "жестянками". При выходе на станции они сдавались кондуктору, которого штрафовали за их недостачу. И лишь с 1860 г. в обращение вошли билеты бумажные. С появлением других железных дорог, где тариф оказался на 10-20% ниже царскосельского, дороговизна проезда стала вызывать негодование пассажиров. Горожане рвали занавески, портили шпорами мягкие диваны и били в вагонах стекла. Конечно, их задобрили - Павловский вокзал сделали центром увеселительных прогулок и всевозможных зрелищ.
Екатерина II, как известно, грезила просвещением. Неудивительно, что Смольный 
институт стал ее любимым детищем. "Воспитание в красоте и радости" - с таким лозунгом заведение открылось в 1764 г. при Смольном женском монастыре. Инициатива принадлежала Ивану Бецкому, который и собрал 200 "благородных девиц" для воспитания. В институте учились дочери дворян с 6 до 18 лет. Предметы обучения - от арифметики и закона Божьего до рукоделия и танцев. Через год после открытия, девицы других сословий (естественно, кроме крепостного крестьянства) также получили шанс стать воспитанными. После смерти Екатерины император Павел поручил заведование над всеми женскими заведениями своей супруге Марии Федоровне. Она изменила многое в образовании воспитанниц. Так изучение книги "О должностях человека и гражданина" заменилось на чтение "Отеческих советов моей дочери". Девушек не готовили к общественной деятельности, их превращали в искусных швей, ткачих, чулочниц и кухарок. Девушки на выходе томились по светским раутам и почтенным женихам. И то и другое они получали без задержки.
"Академию трех знатнейших художеств" основали в 1757 г. - идея Шувалова нашла отклик у "просвещающегося" двора. В 1764 г. Екатерина II утвердила "Привилегию" и 
устав Академии, которую возглавил И.И. Бецкой, остававшийся ее президентом до конца XIXв. При Академии создали Воспитательное училище, куда принимались мальчики 5-6 лет. Обучались изящным наукам и проказничали - дети есть дети, тем более одаренные. До 1811г. президентом был А.С. Строганов. Именно период его "правления художествами" вошел в историю как "золотой век" Академии художеств эпохи классицизма. Особого внимания заслуживает само здание Академии художеств. Строилось оно 23 года - с 1765 по 1788 по плану Валлен-Деламота и А.Ф. Кокоринова. Монументальный фасад, двор диаметром в 55 метров и все эти портики и ризалиты - классицизм, да и только. Но казалось, что достройки и перепланировки не прекратятся. Десятки художников и архитекторов годами меняли облик Академии. Не зря: красота порождала красоту. Кустодиев и Левицкий, Айвазовский и Бенуа, Репин - вдохновение посещало их в этих стенах. Жаль, что в 1917 году Императорскую Академию Художеств упразднили. А Высшее художественное училище вскоре стали именовать Институтом пролетарского изобразительного искусства. Красный цвет был объявлен главным на мольберте.
Полуденный "бабах" и впрямь бодрит. Первые упоминания о выстрелах пушки в Санкт-Петербурге относятся к 1710 г. Ритуал это давний и трогательный. Традиция выстрела в полдень появилась в 1865 г., 
правда, сперва он раздавался из Адмиралтейства. А с 1873 г. по вновь разработанному регламенту окончательная побудка горожан стала производиться с Нарышкина бастиона Петропавловской крепости. Вплоть до 1934 г. не было ни дня без "полуденного залпа" и порохового дыма над Невой. Но то ли Сталин боялся покушения даже в Петербурге, то ли настолько ненавистно советской власти стало воспоминание о царском режиме, но пушки замолчали на 23 года. И лишь в восстановленном после военной разрухи городе вновь громыхнул залп. В 2002 г. орудия меняют - закончились снаряды. И направляют орудие правее, в сторону Стрелки Васильевского острова. Причина проста - в сухую погоду от звуковой волны срабатывает сигнализация Эрмитажа. Работники нервничают.
ЛЕТНИЙ САД
Петр I заботился о лесах и садах Петербурга. И особенно любил свой Летний сад, заложенный в 1711 г. Петр, как известно, сам спланировал сад, сам сажал деревья. Мастеров не хватало - император искал их всюду. В 1718 г. Петр познакомился с 
садовником Гаспаром Фохтом. И привез-таки его на речку Фонтанку - "сад облагораживать, европейские техники применяя". Помимо нынешних территорий, "парадиз" занимал часть Марсова поля. Длинные аллеи были обсажены липами, дубами и плодовыми деревьями. Императору грезились чуть ли не райские кущи - из Москвы ему везли ильмовые деревья, из Киева - граб. Не отставали и иностранцы - в знак уважения голландский резидент Брандт посылал царю цветы "красивые", но тот требовал "душистые". Пионы, калуфера, мята наряду с булыжниками для площадей стали подарком, обязательным для гостей северной столицы. Вот уж поистине дипломатия - не правители, так их подданные из мира флоры дружили на 27000 кв. саженях: шведские яблони и барбарис из Данцига, белые лилии из Нарвы и сибирский гороховник. Кстати, в одном из садовых фонтанов сидел тюлень. Но "по причинам наводнений и страшных бурь" фонтаны уничтожили по приказу Екатерины П. Особенным вниманием публики пользовался искусственный грот, декорированный морскими раковинами. Перед ним стояли свинцовые фигуры, скамейки и столы с играми и напитками. Светский флирт, лето - райские кущи, одним словом.
Стены старой биржи безжалостно точила Нева. Тома де Томон составил проект ансамбля, по которому на Стрелке воздвигалась новая биржа и ростральные колонны. У реки 
отвоевали целых 123 метра. И победоносно установили в 1810 г. на образовавшейся площади две колонны-маяка. В первую очередь они были призваны служить ориентиром для кораблей - у Стрелки долгое время находился порт. К тому же стали символом могущества и триумфа строителей города; колонны украсили искусственными рострами (носовой частью кораблей). Еще Рим возводил в честь победы над Карфагеном колонны с встроенными носовыми частями вражеских судов. Распространено мнение, что четыре скульптуры у подножия маяков - окаменевшие образы Невы, Волги, Днепра и Волхова. Документальных доказательств тому нет. Но доподлинно известно, что Тома де Томон толковал скульптуры так: "База каждой колонны украшена огромными фигурами, которые символизируют божества моря и коммерции". Вполне логично, ведь и биржа и порт нуждались в покровительстве небесных сил. Вологодский батрак Самсон Суханов, установивший колонны Казанского собора, и здесь пригодился городу. Это он отодвинул реку и умело изваял скульптуры из пудожского известняка.
Первый слон проявился в нашем городе в апреле 1714 г. - подарок персидского шаха императору Петру. Слон вскоре умер - содержали его плохо. Но за ним последовали другие. Посему в 1736 г. был построен Слоновый двор на Фонтанке, около Летнего дворца Елизаветы Петровны.
Через несколько лет двор состоял 
уже из трех амбаров, в которых проживали четырнадцать слонов. К их прибытию, заменили сгнившую настилку на Аничковом мосте. Починили мосты через Мойку. Напротив Слонового двора была устроена Слоновая площадь - для выгула персидских "подарков". Специальная комиссия поручила архитекторам Земцову и Шумахеру "всем слонам ради купания сделать в реку скатом удобный мост". Довольные "здоровой и мягкой водой" животные оглашали город оглушительным ревом. Горожане крестились. Испугались еще больше, когда Слоновый двор перевели на угол Невского и Лиговского каналов. На корм каждого слона в год употреблялось 1 500 кг сухого тростника, 136 пудов пшена сорочинсного, 365 пудов муки пшеничной. Сахар, корицу, мускатные орехи, соль и шафран гиганты запивали вином и водкой лучшего качества. Последнее - в качестве профилактики.
Все рассмотренные нами в предыдущих параграфах особенности Петербурга, его имя, мифы, образы, архитектура, природа - абсолютно все находит свое выражение в петербургском тексте русской литературы.
Подобный, достаточно подробный анализ петербургского текста русской культуры видится нам необходимым на пути изучения петербургского текста любого художника слова, так как "душа" города открывается нам не только посредством рефлексии лирического героя и воспоминаний писателей и поэтов, но и посредством интертекстуальных данных.
Заключение
Город – один из сильнейших и полнейших воплощений культуры, один из самых богатых видов ее гнезд.
Для изучения город – самый конкретный культурно-исторический организм. Мы воспринимаем его в связи с природой, которая кладет свой отпечаток, город доступен нам не только в частях, во фрагментах, как каждый исторический памятник, но во всей своей цельности; наконец, он не только прошлое, он живет с нами своей современной жизнью, будет жить и после нас, служа приютом и поприщем деятельности наших потомков.
Как же научиться понимать язык города? Как вступить с ним в беседу? Как подойти к городу, чтобы раскрылась его душа?
История народа, история страны и, в частности, история города есть одно из удивительнейших произведений искусства неведомого нам Творца, великодушно предоставляющего нам возможность стать Его соавтором. Каждый может убедиться в том, что подлинная история обладает всеми свойствами и качествами подлинного художественного произведения. Все художественные произведения, кроме частично или полностью утраченных, имеют начало и конец. Конец – это та точка истории, когда все начинается сначала! Таким образом, "выехав из Санкт–Петербурга, проскочив Остроград, проехав Ленинград и въехав в Санкт–Петербург", мы получаем завершенный исторический сюжет. Можно думать, что город находится на границе своей гибели, но возможно это новый виток его истории, начало новой жизни.
Использованная литература
1. Анциферов Н. Книга о городе. Л., 1926.
2. Берберова Н. Курсив мой. М., 1996.
3. Моисеев В.И. Семиотический процесс в неживой природе, 1999.
4. Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте. М., 1981. С. 53-58.
5. Лингвистический энциклопедический словарь.
6. http://doklad.ru/monika/doklad/view/zip-2911.html
7. http://www.sanktpeterburg.ru/sp/sp.html