Реферат: Модели развития демократии в России

СОДЕРЖАНИЕ.

Введение...........................................................................................................2

Модели развития демократии в России

Теория перехода к демократии.............................................................4

Теория распада демократических режимов.........................................6

Делегативная демократия......................................................................9

Заключение....................................................................................................13

Список литературы........................................................................................14

ВВЕДЕНИЕ.

С тех пор как Горбачев провозгласил политику гласности и перестройки, обозреватели задавались и продолжают за­даваться вопросом: сможет ли Россия осуществить переход к современному демократическому обществу, в котором утвердятся нормы права и навсегда уйдут в прошлое дикта­тура и насилие над личностью? Иными словами, в какой мере Россия сможет приблизиться к идеалам западной де­мократии? Как уже не раз бывало в прошлом, ответы обоз­ревателей разделились на оптимистические и пессимистичес­кие.

Оптимисты полагают, что настоящая попытка России и ее реформаторов, наконец, увенчается успехом и XXI век станет веком торжества либеральной идеи и либерального политического устройства. Наиболее последовательно эту точку зрения выразил Ф. Фукуяма в своей знаменитой статье «Конец истории» в конце 80-х годов.

Наоборот, пессимисты убеждены, что Горбачев, а вслед за ним и Ельцин затеяли опасную игру, чреватую новыми взрывами нестабильности и постепенным сползанием России в новую диктатуру. По их мнению, историческое наследие России оставляет ей мало или вообще никаких шансов на успешную демократизацию и неизбежно вернет ее на путь авторитаризма. Вопрос заключается лишь в том, когда и в каких формах произойдет это возвращение. Большинство пессимистов склоняется к тому, что весьма скоро, в пер­спективе пяти - десяти лет и, вероятнее всего, в насильствен­ных формах (революций или переворот).

Наконец, есть и те, кто занимает позицию, которая мо­жет быть охарактеризована как умеренный пессимизм. По их мнению, Россия уже никогда не вернется к эпохе комму­нистического авторитаризма и будет продолжать движение по пути реформ. Это движение не будет гладким и, возмож­но, будет прерываться попытками вернуть общество в про­шлое. Однако у сил реакции не окажется достаточных ре­сурсов, чтобы взять верх. Результатом в среднесрочной перспективе (от пяти до пятнадцати лет) станет общество, так же мало напоминающее прежнюю авторитарную Россию, как и современное западное общество. Оно будет более демокра­тическим, если сравнивать его с коммунистическим правлени­ем, но более авторитарным, чем западное. Авторитарные традиции будут постепенно сдавать позиции, но процесс этот будет гораздо более сложным и продолжительным, чем это представляется оптимистам.

Известно, что политическая практика базируется на тех или иных представлениях или моделях мировосприятия и мироосмысления, даже если ее участники не всегда отдают себе в этом отчет. Обрисован­ный выше спектр политических позиций требует равноценно­го внимания как к теориям, описывающим и предсказываю­щим успешный переход к демократии западного образца, так и к теориям, предсказывающим крах демократизации и приход к власти сил реакции. Разделим рассматривае­мые ниже теории на три группы. К первой группе отнесем теорию перехода к демократии (оптимисты), ко второй — теорию распада демократических режимов (пессимисты), к третьей — теорию делегативной демократии (умеренные пессимисты).

Каждая из данных теоретических моделей может с раз­личной степенью успеха претендовать на наиболее точное описание и объяснение происшедших в российской политике событий, а также предлагать свои сценарии будущего поли­тического развития России. Между ними имеются опреде­ленные зоны пересечения, но в целом, как увидит далее читатель, они вполне могут быть сформулированы и как непересекающиеся, т. е. фальсифицируемые. В этом случае одни и те же политические события будут служить подтвер­ждением одних теорий и опровержением других. Оценивая потенциал перечисленных теорий, автор полагал, что пять лет реформ (1991—1996) — достаточный срок для того, чтобы предсказания теорий оправдались или, по крайней мере, проявились с той полнотой, которая позволи­ла бы дать приблизительную оценку: правильна или ошибоч­на теория.

Теория перехода к демократии (Модель 1)

Теория перехода к демократии, несомненно, наиболее популярна в объяснении политических изменений, происхо­дящих в России и других посткоммунистических обществах. В ее разработке на материале различных стран и регионов принимали и принимают участие крупнейшие на сегодняш­ний день авторитеты в политической науке, и подавляющее большинство страновых исследований проводится с исполь­зованием методологии теории перехода. Для представления данной модели мы воспользуемся работами двух наиболее часто цитируемых в западной литературе авторов — У. Ростоу и С. Хантингтона.

Модель, предложенная Ростоу, интегрирует в себе исто­рическое изменение и основана на авторской интерпретации исторического опыта перехода к демократии в Швеции в: 1890—1920 гг. и Турции начиная с 1945 г. Ученый выделил четыре основные фазы демократизации.

На первой фазе формируются предпосылки перехода, важнейшая из которых — достижение национального единства, которое, по мнению Ростоу, чаще всего складывается стихийно и недо­статочно вербализовано. В одних случаях экономические факторы, как, например, низкий уровень развития экономи­ки, вносят заметный вклад в формирование национального единства, в других оказываются малосущественными.

Вторая фаза демократизации проходит под знаком под­готовки к смене существующего типа режима и характеризуется, в отличие от первой, продолжи­тельной и беспрерывной политической борьбой. Смысл этой борьбы — возникновение и утверждение новой элиты, опи­рающейся на репрессированные и нуждающиеся в руковод­стве социальные силы. Неверно полагать, предупреждал Ростоу, что демократия проектируется заранее. Чаще всего она рождается как побочный продукт борьбы между правя­щим режимом и контрэлитой, которая может принимать весьма острые формы и даже граничить с политической поляризацией, не ставя при этом под сомнение уже достиг­нутое на первой фазе национальное единство. Только такая, достаточно жесткая по своей форме борьба политических сил имеет шансы действительно сформировать новую струк­туру интересов и сделать их конфликт будущей силой об­щественного развития. Однако и сохранение основ нацио­нального единства выступает фактором фундаментальной значимости. В отсутствие такого единства вместо демокра­тии возникнет совершенно иной политический результат — поляризация приведет к дезинтеграции и расколу по регио­нальному, этническому или какому-либо иному признаку.

Процесс перехода к демократии чрезвычайно сложен и может, по мнению Ростоу, потребовать нескольких десяти­летий. Для его успеха существенно, чтобы на подготовитель­ной стадии не репрессировались ни свобода оппозиции, ни избирательное право. В этом случае постепенно политические лидеры могут прийти к сознатель­ному решению принять существующее многообразие в усло­виях единства нации как реальность и институциализировать некоторую важнейшие аспекты демократической процедуры. Фактически это означает наступление третьей фазы — фазы решений. В качестве примера Ростоу назы­вает «Великий компромисс», достигнутый в 1907 г. шведски­ми политиками и базировавшийся на адаптации избиратель­ного права и пропорционального представительства. Ко­нечно, решение об институциализации базовых демократи­ческих процедур — лишь одно из возможных решений, рождающееся как результат игры целого ряда различных политических сил и отнюдь не исключающее, а напротив, предполагающее последующую ожесточенную политическую борьбу. Существенная особенность заключается, однако, в том, что эта борьба ведется отныне в рамках, а не за пределами установленных правил и процедур, в результате на свет рождается четвертая фаза, фаза привыкания, когда демократия начинает работать как от­носительно отлаженный и целостный механизм. Это фаза учебы для граждан и политических элит, фаза освоения техники демократии и приобретения необходимых для ее функционирования навыков и позиций.

В последнее десятилетие Хантингтон добавил к осмысле­нию процессов демократизации внешнее измерение. В своей книге «Третья волна» (1991) он доказывал, что демократи­зация представляет собой международный процесс и осу­ществляется волнами, захватывая сразу несколько стран и оказывая на них как позитивное, так и негативное влияние. В зависимости от того, насколько благоприятным оказыва­ется воздействие внешнего фактора, внутренняя демократи­зация оказывается более или менее успешной. Такая демок­ратизация может привести к зависанию страны между авторитаризмом и демократией, не давая возможности сделать определенный выбор в пользу какого-либо из режимов; к новым попыткам демократизироваться; к прерыванию демократических про­цессов; к прямому переходу от ста­бильного авторитаризма к стабильной демократии (как это может быть типичным, считает Хантингтон, для третьей волны, начавшей свое действие в 1974 г.); наконец, к утверждению демократии в результате деко­лонизации и успешного заимство­вания опыта демократического правления стран-метрополий.

Теория распада демократических режимов (Модель II )

Честь разработки концепции распада демократических режимов принадлежит X.Линцу. Под демократией Линц и его коллеги договорились понимать «законное право фор­мулировать и отстаивать политические альтернативы» вы­двинув так называемое «минималистское определение, позволяющее трактовать демократические режимы достаточно широко.

«Мы намеренно вывели за рамки нашего определения всякие ссылки на превалирование демократических ценностей, социальных отношений, равенство возможностей в сфере занятости образования, — отмечает Линц, — поскольку в центре нашего внимания находится распад политической демократии, а не кризис демократических обществ... Несомненно, — отмечает в этой связи Линц, — политические реалии в странах, рассматриваемых в на­стоящем анализе, подчас отклоняются даже от столь минималис­тского определения... однако отклонения от демократического иде­ала не обязательно означают его отрицание».

Можно ли рассматривать сложившийся в России режим как демократический — вопрос очень спорный. Теория Лип­ца исходит из того, что да, можно, но это — режим распадающейся демократии, утрачивающей шаг за шагом шансы на свое выживание и могущей быть замененной иным, недемократическим по своей природе режимом. Ины­ми словами, речь идет о неконсолидированной демократии, той, где выборные процедуры были введены в качестве общеобязательных, а для укрепления многих других демок­ратических институтов (политических партий, независимых судов, четкого разделения законодательной и исполнитель­ной властей, принятия поставторитарной конституции и т. д.) еще не было создано необходимых условий. Согласно тако­му представлению демократический переход в обществе можно считать состоявшимся, проблема состоит лишь в его консолидации. Однако когда дело доходит до консолидации демократии, здесь-то и начинаются, согласно теории Линца, основные проблемы. Эти проблемы, их кумулятивное воздей­ствие и эрозирующее влияние на правящий режим, и находят­ся в центре внимания рассматриваемой теории распада де­мократических режимов.

Таким образом, главное допущение Линца состоит в том, что после своего конституировния демократическая систе­ма может не укрепляться (как полагали сторонники теорий перехода к демократии), а ослабевать и распадаться. Вмес­те со своими коллегами на материале стран Южной Европы и Латинской Америки Линц проследил те процессы, которые способствуют ослаблению существующего демократическо­го режима — укрепление нелояльной оппозиции режиму, завоевание ею значительной части умеренной оппозиции и вчера еще нейтральных слоев населения; возникновение неразрешимых проблем и вытекающих отсюда кризисов; появление в обществе кризисных групп; роль политического насилия в ходе распада демократии; постепенную утрату правительством монопольного владения органами государ­ственного принуждения и отказ от завоеваний демократии; влияние институтов парламентаризма и президентства на углубляющуюся дестабилизацию демократического режима; утрату власти правительством и конец демократического режима; а также последующие проблемы, связанные с редемократизацией и обретением нового политического равновесия.

Находясь в чрезвычайно сложных условиях и продвига­ясь ощупью по пути укрепления своих позиций, молодой демократический режим способен совершать ошибку за ошибкой, приближая тем самым период собственной гибе­ли. Возможно, одна из таких ошибок, предполагает Линц, ориентация на максимальное сосредоточение власти в рам­ках сильной президентской модели.

«При президентской системе, — пишет Линц, — получивший 33,1% голосов получает на точно определенный промежуток вре­мени контроль над исполнительной властью и относительно свободно ее использует, чтобы назначить всех высших служащих вводить законы и накладывать вето на предложения законодате­лей. При этом оппозиция чувствует себя беспомощной и склонна » озлоблению. Оппозиция, расколовшаяся в ходе выборов, имеет множество причин объединиться после поражения. В свою очередь, получивший власть вполне может почувствовать страх, что в его программе разочаруются, и что на следующих выборах он может потерпеть поражение. Безличный характер магистратуры, плебисцитарный характер выборов, контраст между общегосударственным уровнем дебатов в контексте президентских выборов, вполне возможная коррумпированность выборов в законодательные органы, — все это может дать президенту ощущение власти, ощущение мандата, превышающего имеющуюся у него реальную поддержку».

На этапе консолидации демократического режима возрастает спрос на устойчивость режима и его умение достигать промежуточных соглашений с оппозицией, вовлекая ее в процесс принятия решения и тем самым лишая возможнос­ти выступать с безответственными призывами к отставке существующего правительства. Поэтому принципиально важным может оказаться не предоставление президенту дополнительных полномочий, а напротив, ограничение его власти представительными и судебными органами.

Если ни одна из стратегий выхода из кризиса и последующей стабилизации демократического режима не оказалась эффективной, X. Линц называет пять вероятных путей его крушения. Перечислим вслед за исследователем эти пути.

1) Неконституционная замена демократически избранного правительства группой, готовой использовать силу, действия которой получают легитимацию через институционные механизмы, созданные при введении чрезвычайного положения. Устанавливается переходная власть с намерением восстановить демократический процесс, которая впоследствии сталкивается с определенными трудностями.

2) Захват власти коалицией представителей недемократических (в основном, додемократических) структур правления, принимающих в свои ряды политиков прежнего демократического режима и лидеров нелояльной оппозиции, но осуществляющих лишь незначительные перемены социальной структуры и институтов демократической системы.

3) Установление нового авторитарного режима, основанного на объединении общественных сил, из которых исключаются ведущие политические деятели прежнего демократического режим без создания новых политических институтов и без како либо массовой мобилизации сил в поддержку нового режима.

4) Переход власти в руки хорошо организованной нелояльной оппозиции, имеющей массовую базу в обществе и жаждущей создать новое общественно-политическое устрой­ство, а также не желающей делить власть с политиками прежнего режима, разве что с второстепенными партнерами по переходному периоду. В результате, пишет Линц, может возникнуть как жесткий авторитарный режим, так и предто-талитарный.

5) Переход власти, если демократический ре­жим, даже ослабленный, не сдается легко и требуется про­должительная борьба (гражданская война). Такой конфликт возникает как результат твердого противостояния демокра­тического правительства отказу от власти при его неспособ­ности справиться с оппонентами и высокой степени общес­твенно-политической мобилизации общества, расколотого в поддержке правительственных или оппозиционных сил.

Делегативная демократия (Модель III)

Концепция делегативной демократии была сформулиро­вана, главным образом, в опоре на опыт Латинской Амери­ки. И хотя Россия — не Латинская Америка, латиноамери­канский опыт может быть полезен для осмысления россий­ских политических процессов. В качестве характеристик «латиноамериканизации» российской политики могут быть названы, например, появившиеся признаки ее преторианско­го характера и активное участие в ней оппозиционных и полуоппозиционных режиму генералов — Ачалова, Руцкого, Лебедя, Громова и др.; увеличившаяся вероятность отказа режима от остатков имеющихся пока демократических ин­ститутов; поистине огромные масштабы коррупции; усилива­ющийся отрыв правящей элиты от народа и некоторые другие весьма характерные признаки. Общность этих ха­рактеристик заставляет внимательнее присмотреться к сфор­мулированной Г. 0'Доннеллом теории делегативной демок­ратии.

Концепция 0'Доннелла исходит из предположения, что режим, который родился на свет в результате падения авторитаризма и который Шмиттер и Линц называют «неконсо­лидированной демократией», предрекая ему крайне неста­бильное будущее, способен продемонстрировать образцы определенной и достаточно длительной устойчивости. Эта устойчивость рождается как сочетание сильной президентс­кой власти и неразвитости всех остальных социальных и политических институтов, способных оказать этой власти противодействие. 0'Доннелл называет такой режим «делегативной демократией», полагая, что его возникновение стимулируется «глубокими социальным» и экономическими кризисами, унаследованными большинством стран от их авторитарных предшественников».

Делегативная демократия существенно отличается о демократии либеральной, или представительной, так как функционирует в отсутствие важнейших институтов, а также не обладает правительственной эффектив­ностью для разрешения социальных и политических кризисов. Это делает ее внутренне нестабильной, подверженной постоянной опасности вырождения в авторитаризм, но та кое состояние может продлиться достаточно длительною время, поскольку демократические институты отсутствуют, потребность в сильном президентском правлении в обществе необычайно высока.

Описание делегативной демократии 0'Доннеллом весьма напоминает режим, сложившийся и существующий сегодня в России — избранный в должность президент практически никак и ничем (кроме сроков правления) не ограничен â своих действиях; он выступает в качестве воплощения нации и главного определителя ее интересов; политика его правительства не несет практически никакой ответственности за обещания, данные президентом в ходе его избирательной кампании; президент представляет себя как стоящего вне, над всеми существующими политическими и другими организованными интересами; все остальные, кроме президентства, политические институты — как, например, суды и парла­менты — выступают как не имеющие самостоятельного приложения к демократически избранному президенту. Со­ответственно, сами выборы в такого рода политических устройствах представляют собой исключительную для стабильности страны значимость и проходят в накаленной до крайности эмоционально-популистской атмосфере, ибо вы игравший получает все.

Концепция делегативной демократии представляет собой развитие прежних теоретических исследований 0'Доннелла, в частности исследований бюрократически-авторитарных систем, корпоративных и технократических по своей природе режимов, в значительной степени подготовивших почву для возникновения режима делегативной демократии, в условиях которого скрывавшиеся до поры противоречия выходят на поверхность — партии открыто критикуют друг друга и президента (без особого, впрочем, ущерба для последних), пресса обладает формальной свободой, парламент из­бирается и т.д. Делегативная демократия, таким образом, является промежуточным режимом, находящимся посереди­не между авторитаризмом и представительной демократией. Ее эволюция поэтому возможна в одном из двух направле­нии — к представительной демократии или к вырождению в авторитаризм. Каким будет тип авторитарного режима, если пессимистическое предсказание 0'Доннелла окажется точ­ным? 0'Доннелл не дает четкого ответа на этот вопрос, поэтому можно лишь догадываться о ходе его мысли. Веро­ятнее всего, под авторитаризмом он подразумевает бюрок­ратически-авторитарный режим, само понятие которого было сформулировано им самим в его предыдущих исследовани­ях Латинской Америки, прежде всего Аргентины. Поэтому необходимо сказать несколько слов о концепции бюрокра­тического авторитаризма.

0'Доннелл рассматривает потребность в ускоренном раз­витии капитализма как основную в укреплении политической роли государства. Государство в условиях бюрократичес­кого авторитаризма отстаивает интересы блока, состоящего из трех основных движущих сил. Во-первых, национальная буржуазия, контролирующая крупнейшие и наиболее дина­мичные национальные компании. Во-вторых, международ­ный капитал, который тесно связан с национальным капи­талом и во многом составляет движущее начало экономи­ческого развития данной страны. Такое взаимодействие на­ционального и интернационального капитала привело, в час­тности, к формированию дополнительного количества до­черних компаний мультинациональных корпораций. Высокая степень нестабильности, острые политические конфликты, «коммунистическая угроза», периодически возникающие эко­номические кризисы побудили этот блок опереться еще на одну важнейшую силу, способную предотвратить возмож­ную социальную дезинтеграцию, — на армию.

Отстаивая интересы этого блока сил, государство оказы­вается наделенным рядом близких фашистскому характе­ристик — высокой степенью авторитарности и бюрократиз­ма, а также активным вмешательством в ход экономических процессов. Эта роль государства укрепляется тем явствен­нее, чем очевиднее становится необходимость защищать интересы национального капитала от возросших притязаний капитала международного. Государство все больше и боль­ше выступает как патрон национальной буржуазии.

«Государство, которое мы имеем в виду, — пишет 0'Доннелл, — не является традиционно авторитарным типом, когда оно возвышается над политически инертным населением; оно также не является популистским, взывающим, хотя и под определенным контролем, к оживлению народного сектора... Бюрократический авторитаризм представляет собой систему политического и экономического вы­теснения народного сектора... что достигается уничтожением каналов политического доступа к государству для народного сектора и его союзников, захватом и контролем организационной базы их деятельности».

Такой образец существовал в ряде стран Латинской Америки, пока не развился и обнаружил свои претензии на участие в политической деятельности тот самый народный сектор, рост которого тщательно контролировался государством, пока недиверсифицировались интересы национальной буржуазии, которые более не могли быть разрешены в рамках авторитарного режима.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

При внимательном рассмотрении можно различить, что выделенные модели политического развития объединяет интерес к одним и тем же трем параметрам. Каждая из моделей описывает положение режима (или государства), оппозиции проводимым им реформам и либерально-демократических институтов, а также конфигурацию и дальнейшóþ эволюцию названных параметров. Остановимся на этом более подробно.

Ключевым для каждой из моделей выступает анализ сложения и роли режима в политическом развитии. Модель перехода к либеральной демократии (Модель I) исходит из того, что несмотря на сложность и болезненность переживаемой обществом трансформации, государство в целом укрепляет свои позиции в процессе перехода и что происходит это за счет достижения обществом национального единства, готовности основных факторов перехода руководствоваться общими правилами ведения политической борьбы. Эта борьба может достигать крайне высокой степени ожесточенности, но не выходит за рамки общепринятых правил и процедур. Законность режима и культивирующееся им уважение к демократическим процедурам политического процесса являются мерилом его стабильности, гарантом укрепления его дееспособности. Напротив, модель распада демократических режимов (Модель II) исходит из ослабления государства, возникающего в результате его неспособности справиться с валом общественных проблем и, как следствие, противостоять силам оппозиции. Наконец, концепция делегативной демократии (Модель III) описывает государство как достаточно сильное, чтобы противостоять оппозиции, но отнюдь не связанное в своих действиях исключительно де­мократическими нормами и процедурами. Кроме механизма выборов, лидер режима ничем более не ограничен, он сам воплощает собой закон и преобразует его по своему со­бственному разумению.

Описание оппозиции также отличается в рассматривае­мых моделях. Модель I исходит из того, что в результате растущего авторитета демократических правил и процедур влияние непримиримой оппозиции в обществе будет посте­пенно ослабевать, а сама она все более цивилизоваться под влиянием этих правил и процедур. Модель II прослеживает прямо противоположный процесс постепенного превраще­ния лояльной и полулояльной оппозиции в непримиримую. Что касается Модели III, то здесь положение оппозиции оказывается в значительной степени зависимым от поведе­ния режима. Оппозиция может укреплять свое влияние в обществе, если у режима отсутствуют ресурсы для оказания противодействия этому процессу. Если же режиму есть что противопоставить оппозиции — неважно, вписывается это в рамки демократических процедур или грубо их попирает — оппозиция оказывается маргинализованной и репрессиро­ванной. Следовательно, до тех пор, пока функционирует режим делегативной демократии, оппозиция реформам бу­дет целенаправленно вытесняться на обочину политического процесса, не имея возможности выступать его полноценным участником.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Харитонова О.Г. Генезис демократии.//ПОЛИС, 1996 - №5.

2. Цыганков А.П. Между либеральной демократией и сползанием в авторитаризм.//

СПЖ, 1997 - №1.