Реферат: Современные партократические режимы и их перспективы в незападных политических системах АТР

Современные партократические режимы и их перспективы в незападных политических системах АТР

Симоненко О. А. - канд. полит, наук, доцент кафедры «Социология, политология и регионоведение»

Политические системы государств, образующих Тихоокеанское кольцо, представляют собой причудливую смесь конституционных систем, структур органов государственной власти, процедурных институтов и политических культур их граждан. В результате взаимодействия всех элементов политической системы складывается политический режим, который мы будет рассматривать в качестве ее динамической характеристики. Партократический режим предстает при этом в качестве особой формы авторитарного или тоталитарного режимов, сохранившихся в незападных политических системах.

Идея демократизации, так или иначе, присутствует в политическом дискурсе практически во всех государствах региона, при этом ни один из действующих режимов не заявляет демонстративно о ее ненужности или недостижимости, напротив, символически включает упоминание этой концепции в названия политических партий и самих государств.

Однако содержание этой идеи наполняется принципиально различными смыслами, трансформирующими ее суть самобытно до неузнаваемости. Действующие политические режимы азиатских государств АТР воспринимают присущий демократии плюрализм политических культур как основание для консервирования собственных уникальных черт, в том числе противоположных демократии.

Так, в середине 1990-х гг. получила распространение программа «Towards a New Asia» («К новой Азии»), вобравшая в себя взгляды многих политических лидеров региона того периода на социально-политическое развитие в начале XXI века. По утверждению авторов, демократизация должна проходить при сохранении главных ценностей восточных цивилизаций, среди которых называются порядок и стабильность, умеренность и гибкость, гармония и консенсус. Другими словами, политическое противоборство нежелательно, поскольку в нем по крайней мере один оппонент «потеряет лицо» (а значит, выборы и любое альтернативное голосование, - заведомо проигрышный вариант), радикализм, даже из лучших побуждений, недопустим, а власти предписывается не столько выполнять волю народа, сколько вести его в ею же верно определенном направлении [1].

Под этим углом зрения функции политических партий и их сущность в обществах тихоокеанской Азии представляются своеобразными.

Классик американской политологии Л. Пай, формулируя закономерности незападного политического процесса, указывал, что для него характерно наличие сравнительно малого числа организованных групп интересов, обладающих определенной функциональной ролью. При этом харизматичные лидеры в таких системах не стремятся четко выделять сектор своего электората, стараясь добиться популярности во всем обществе. Незападные политические системы функционируют в основном без участия политических брокеров [2].

В таком случае политические партии лишаются смысла существования в качестве защиты интересов отдельных групп и социальных слоев, отбора кандидатов для альтернативных выборов, ограничения монополизма государственной власти и т.д., то есть всех основных функций, присущих политическим организациям в обществах западного типа.

Сказанное, однако, не приводит к упразднению политических партий как института политической системы. Мы имеем дело с противоположным результатом: растворением власти государства во власти партии.

Многие государства Азии, избавившись от своего колониального статуса в ХХ веке, оказались под влиянием идей социализма и, следовательно, формировали принципы государственного устройства и правления как республики советского типа, обладающие следующими признаками:

верховенство представительных органов над всеми другими органами государства, имеющее юридически закрепленный, формальный характер;

объединение представительных органов в иерархические системы со строгим подчинением нижестоящих вышестоящим;

частое осуществление полномочий всей «пирамидальной» структуры представительного органа лишь его верхушкой, так что редкие сессии громоздкой и неповоротливой ветви власти лишь утверждают уже фактически принятое решение;

фактическая принадлежность власти центральным и местным структурам правящей партии.

Все республики советского типа по государственному режиму - парто-

кратические государства, в которых неправящие партии могут существовать, только если они не претендуют на власть и не являются политической оппозицией [3]. Таким образом, в партократических государствах возможно существование партийных систем двух типов: однопартийные и системы «партии- гегемона», окруженного формально самостоятельными организациями. На практике это разграничение несущественно, поскольку и в первом, и во втором случае отсутствуют главные атрибуты плюрализма: соревновательность и реальная борьба за власть и поддержку населения.

Партократические режимы в незападных государствах АТР устояли после распада СССР, сохранив запас прочности. Каковы основания и перспективы такой стабильности, необходимо рассмотреть на конкретных примерах.

Коммунистическая партия Китая была основана в 1921 г. и со времени образования КНР в 1949 г. является правящей. Сейчас численность членов партии превышает 80 миллионов человек [4], таким образом, КПК является самой массовой политической партией мира. В действующей Конституции 1982 г. КПК отводится руководящая роль в развитии системы многопартийного сотрудничества и политических консультаций.

Помимо КПК в период до 1949 гг. в Китае возникло 8 партий, легально действующих на территории КНР и поныне. Все они объединены наименованием «демократические партии». Однако если в начале своего развития партии имели отличия в программах и практической деятельности, то сейчас их уставы идентичны. В сущности, каждая организация разделяет идеологию КПК, сохраняя преемственность в риторике и идеологии. Некоторые различия можно отметить лишь в социальной принадлежности членов партий.

Лидеры партий участвуют в консультациях по основным вопросам государственной политики, в согласовании кандидатур на важные государственные посты, в заседаниях сессий Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая и Всекитайского собрания народных представителей. Однако сессии указанных органов проводятся лишь раз в год, а представители КПК составляют большинство в любой коллегиальной структуре (например, в ВСНП 12-го созыва - 2099 из 2987 делегатов), что вполне закономерно, учитывая, что численность всех членов «демократических партий» в совокупности не достигает 1 миллиона человек.

Нормативные акты КПК регулируют основные процессы в стране. «Руководящие органы партии... выступают в качестве одного из субъектов правотворчества в стране, хотя по Конституции они не наделены правотворческой функцией» [5].

Исполнительная ветвь власти может быть выделена в значительной степени формально, поскольку большинство членов Госсовета, включая Председателя Правительства Ли Кэцяна, занимают видные посты на вершине Коммунистической партии, а вице-премьер Чжан Дэцзян также является главой парламента КНР. Такое совмещение постов в законодательной, исполнительной и судебной иерархиях укладывается в рамки «китайской демократической модели».

За годы существования КНР сложилась социально-политическая система с сильной руководящей партией, которая успешно реагирует на внутренние и внешние угрозы и стабилизирует общество, сочетая традиции классической бюрократии и концепции мобилизационного развития. Рыночные реформы способствовали росту экономики, интересам которой стали постепенно подчиняться и другие сферы жизни общества.

В руководстве КПК сформировалась уверенность в том, что «одна из главных задач реформ заключается в создании единого механизма государственного управления, сочетающего динамизм и верность идеологическим принципам» [6]. Идеологическая концепция довольно успешно модернизируется. Чтобы более соответствовать требованиям времени, наиболее ярко окрашенные тезисы о необходимости классовой борьбы, революции и интернационализме смещаются на периферию. В центр внимания выдвигаются идеи почитания старших, уважения власти, терпимого отношения к житейским невзгодам, признания иерархического устройства общества, отказа от агрессии, открытых конфликтов. Эти тезисы сочетаются как с конфуцианскими добродетелями, так и с потребностями рыночной экономики.

Устойчивость системы подтверждается плавностью передачи власти в 2012 - 2013 гг. так называемому пятому поколению руководителей. Огромное население КНР выступило в этом процессе в роли зрителя, обеспечившего легитимацию процесса, подтвердив авторитет КПК как института государственного управления.

Если на высшем государственном уровне органы власти формируются без участия широких народных масс, то на уездном и поселковом уровне прямые выборы все же проводятся. Как нам представляется, масштаб и успех дальнейшей демократизации будет зависеть от реализации идеи Ху Цзиньтао о построении «гармоничного общества» и экономической модернизации. Уже сейчас граждане КНР оценивают своих лидеров не по партийным программам и принципам, а по их достижениям в решении социальных проблем. Следовательно, перспективы укрепления легитимности КПК прочно связаны с восстановлением социальной справедливости.

Способность идеологии выполнять функцию легитимации не предполагает, что ее непременно разделяет все население на уровне глубоко укоренившихся убеждений. Скорее идеология эффективна в том смысле, что она служит символическим ресурсом формирования общественного мнения и основой для социального понимания реальности.

Непременный атрибут идеологии Китая, как в истории, так и в современности - грандиозные символы величия, которые выполняют двойную задачу: во-первых, показывают достижения экономики и науки, во-вторых, разогревают чувство национальной гордости. Наиболее явным символическим проектом Китая является космический (включая амбициозный план исследования Марса), проведение Олимпийских игр в Пекине в 2008 г., празднование 60-летия образования КНР в 2009 г., организация ЭКСПО-2010 в Шанхае, строительство рекордного по площади небоскреба Sky City. Конечно, иностранные наблюдатели восторженно встречают подобные заявле-

ния, но основной упор, как нам представляется, делается на внутренних «потребителей», которые должны чувствовать, что живут в великой стране и, главное, находятся под мудрым руководством, которое приведет их к процветанию.

Попытки мобилизовать «подлинную» приверженность идеологии более характерны для партийной элиты, занимающей административные посты в государственной и военной иерархии. Идеологическая убежденность элиты, пробужденная в ходе повторяющихся образовательных кампаний, может быть использована в качестве теста на политическую лояльность режиму. Доктрина КПК содержит представление о ней как об «авангарде масс», подразумевая, что приверженность элиты может быть представлена как позиция всего населения. Не кажется невероятным, что огромные ресурсы, потраченные на «переформулировку» и пропаганду идеологии, когда-либо окупятся. Особенно в системе, которая подвергается быстрой эволюции и оставляет людей в положении фундаментальной неопределенности по поводу их будущего. Идеологическая реформа может помочь сохранить политическую власть, стабилизируя социальные ожидания, смягчая напряженности перехода, формируя ощущение законности правил [7].

Возрастание влияния и силы трех новых элитных групп - юристов, бизнесменов и возвратившиеся на родину эмигрантов - бросает вызов прежним лидерам-технократам, показывая, что варианты партийной карьеры стали существенно разниться. Различия в их демографическом, образовательном и административном прошлом могут способствовать политическому плюрализму в Китае. Несмотря на различия в квалификации и жизненном опыте, конкурирующие группы элиты для выживания нуждаются друг в друге и в разделе власти, даже если КПК продолжит цементировать эту конструкцию.

Ли Чэн, специалист по исследованиям китайской партийной элиты, говорит о наличии двух коалиций внутри КПК: элитистской и популистской. К первой принадлежат т.н. «принцы» во главе с Си Цзиньпином, ко второй - «комсомольцы», предводительствуемые Ли Кэцяном [8]. Они имеют принципиально разные политические приоритеты. Председатель Си хорошо известен как сторонник развития частного сектора и дальнейшей либерализации экономики, продолжения интеграции Китая в мировую экономику.

Напротив, премьер Госсовета Ли известен своим интересом к проблемам безработицы, строительства доступного жилья, развитию системы элементарных социальных гарантий в области здравоохранения, образования, пенсионного обеспечения. Эти меры необходимы для построения того «гармоничного общества», о котором говорил прежний лидер страны Ху Цзиньтао.

Такая «двухпартийность» внутри КПК - это не только коалиционный механизм сдержек и противовесов оппозиционных сторон, но и способ придать процессу принятия решений большую динамичность и плюрализм. С одной стороны, конфликтующие интересы лидеров могут задерживать принятие решений и тормозить скорость социально-экономических процессов. С другой стороны, принимаемые решения будут более аргументированными, устойчивыми к критике извне.

Еще один эксперимент по демократизации успешно реализуется в Сянгане, где КПК де-юре и де-факто разрешила контролируемую многопартийность. Поскольку деятельность политических партий Особого административного района регулируется Пекином, говорить об их абсолютной свободе нельзя. В перспективе этот опыт может быть использован в сотрудничестве с Тайванем, а также и на основной территории Китая.

Корейская Народно-Демократическая Республика являет в своем названии пример искажения фактов в пропагандистских целях. Декларируемая принадлежность власти «всему трудовому народу» и соблюдение принципов демократии далеко от реальности. В стране действуют три политические партии, входящие в Единый демократический отечественный фронт: Трудовая партия Кореи, Социал-демократическая и партия молодых друзей небесного пути. Эти организации созданы до провозглашения КНДР и сейчас находятся под полным контролем ТПК, разделяя ее идеологическую платформу.

В это же время 11 статья Конституции закрепляет руководящую роль ТПК, которая является правящей с 1946 г. «Блистательный Товарищ» Ким Чен Ын развеял предположения о передаче власти если не другой партии, то хотя бы представителям другой семьи. Если не принимать в расчет некоторые стилистические различия этих руководителей, говорить о серьезных социально-политических изменениях нет оснований.

Как и в КНР, в Северной Корее отчетливо видны признаки символической гигантомании, однако в условиях ограниченности ресурсов усилия сконцентрированы в двух направлениях: ядерная программа и культ вождей. Тема возможности осуществления ядерных ударов актуализируется каждый раз, когда Пхеньян желает напомнить мировому сообществу о проблемах в поставках в КНДР каких-либо ресурсов, гуманитарной помощи, а также подогреть воинственный энтузиазм северокорейского народа, часто в преддверие важных дат (День образования КНДР 9 сентября, День образования ТПК 10 октября, Дни рождения вождей - 16 февраля, 15 апреля и 8 января).

Культ вождей наглядно воплощает обилие по всей стране их гигантских монументов, разнообразие архитектурных, музыкальных и литературных произведений, авторство которых нередко приписывается «великим руководителям». В организации праздников, особенно политических, нехватка материальных средств и технических возможностей может быть успешно компенсирована многотысячной массовостью участников.

Если согласно конфуцианской традиции руководитель государства уподобляется отцу, то партия в таком случае играет по отношению к народу роль заботливой матери. Справедливости ради нужно отметить, «отец» - это не точный перевод с корейского «о-бо-и», что значит «родители». Таким образом, вождь - одновременно «отец и мать» корейского народа [9].

С 1960-х гг. в идеологическую платформу партии вводятся идеи чучхе, т. е. построение социализма в условиях изоляции от международного сообщества. Официальные партийные органы обладают монополией на распространение информации и пользуются ею настолько успешно, что могут формировать в умах граждан абсолютно уникальную картину мира. Тем не менее, с

течением времени и в этом герметичном колпаке возникают прорехи в виде контрабандных товаров из Китая, видеофильмов с картинами южнокорейской жизни, которые нельзя счесть декорациями [10].

С большими трудностями столкнулась основанная на принципах чучхе Тэанская система работы, при которой высшим руководящим органом любого предприятия выступал партийный комитет. Утверждалось, что «политическое руководство партии - это основная гарантия полного выявления творческих способностей народных масс в хозяйственной деятельности» [11]. М. Тригубенко говорит о состоявшемся демонтаже этой системы в связи с энергетическим и продовольственным кризисом и необходимостью привлечения иностранных инвестиций и помощи, а также с фактическим появлением кооперативных форм собственности и коммерческих фирм во внешнеэкономической деятельности [12].

Структура, где нет даже робкого намека на либерализацию - Корейская народная армия. Как заявлял Ким Чен Ир: «Армия есть партия, государство и народ» [13]. Первый Председатель Государственного Комитета Обороны КНДР, Верховный Главнокомандующий Маршал Ким Чен Ын продолжает реализацию политики сонгун, ставящей армию на первое место в экономике, политике и идеологии. В этом смысле можно говорить о сочетании партокра- тических и милитократических черт в политическом режиме КНДР. Не имея намерения представлять Северную Корею в образе вооруженного монстра, невозможно игнорировать тот факт, что основные ресурсы отвлекаются на поддержание высокой степени милитаризации при нерешенности элементарных социальных проблем. Так, согласно данным Всемирной продовольственной организации, хронически недоедают 37% детей в возрасте до пяти лет и 32% беременных женщин. Параллельно с этим Всемирная организация здравоохранения сообщает о крайне низких государственных расходах на медицинское обслуживание (менее $1 в год на чел.) [14]. Таким образом, выживание режима требует от населения физического самопожертвования.

Во второй половине ХХ века в государствах Юго-Восточной Азии установились политические режимы с авторитарного характера правления. Одной из причин перехода к авторитаризму исследователи называют боязнь усиления коммунистического движения. Интересно при этом, что в государствах с прокоммунистическими режимами (Лаос, Камбоджа, Вьетнам) следование советской модели также привело к формированию авторитарных систем.

Социалистическая Республика Вьетнам является действующим примером партократического государства. В середине 1980-х гг. частичная смена партийного руководства в стране совпала с процессами обновления в социалистическом лагере в мировом масштабе. Было принято решение о начале реформ по китайскому образцу. При этом речь не идет о трансформации политической сферы, модернизация затрагивает только экономику и осуществляется под партийным контролем.

Коммунистическая партия Вьетнама является единственной легальной партией в стране. Ее представители занимают большинство мест в парламенте, членами КПВ являются Президент Вьетнама Чыонг Тан Шанг и премьер-

министр Нгуэн Тан Зунг. Отражая деятельность партийных и государственных структур на своем официальном сайте, КПВ не проводит различий между ними [15]. Контроль над всеми партийными структурами осуществляет несколько человек, в основе - членов Политбюро ЦК. Сторонники расценивают такое сосредоточение власти в качестве залога всех политических и экономических достижений, противники, напротив, склонны обвинять руководство партии во всех неудачах ХХ века и современного периода развития.

Партия построена как единая, централизованная организация по территориально-производственному признаку, при этом ее функции пересекаются с функциями органов других ветвей власти. Учитывая, что существенно возрастает роль государственных корпораций [16], через которые бюрократия влияет на экономические процессы, происходит утверждение «государственного капитализма» под контролем КПВ. Реформы в экономике, даже будучи незавершенными, привели к перестройке всей социально-экономической системы. Произошло соединение элементов разных форм собственности - капиталистической и социалистической, а также форм управления, которые В. М. Мазырин называет «конвергентными», что позволяет ему отстаивать гипотезу принадлежности Вьетнама не к числу социалистических государств, а к странам переходного типа с уникальными особенностями [17].

Тем не менее, согласно официальной идеологии, страна по-прежнему движется к социализму. При этом, как и в КНР, все успехи приписываются социалистической модели, даже если они были достигнуты вследствие либерализации. Перед пропагандистами партии и государства стоит задача сформулировать такую трактовку социалистической идеи, которая не вызывала бы отторжения в обществе. Так как риторика в духе марксизма становится менее пригодной, усиливается пропаганда актуальности идей Хо Ши Мина.

Все программные документы партии ставят цель - построение социализма, не устанавливая никаких временных ограничений. XI Съезд партии в 2011 г. обнародовал состав руководящих органов партии, а также утвердил Политическую платформу строительства страны на период перехода к социализму [18]. 2020 г. упоминается как срок, до которого Вьетнам должен стать индустриально развитым государством, сохранив социальную и политическую стабильность и независимость. Последнее особенно важно при учете тех трагических событий в истории Вьетнама, которые предшествовали достижению его суверенитета в современных географических границах. Единство партийных рядов, а также отсутствие оппозиции рассматривается как условия единства страны.

Довольно распространенной в западной политологии является точка зрения, согласно которой реального идеологического единства коммунистов во Вьетнаме не наблюдается. Так, выделяют по меньшей мере две оппозиционные группы элит: «прозападники», выступающие за дальнейшую либерализацию экономики в сочетании с расширением политических свобод, и «прокитайцы», отстаивающие модель устойчивого развития государства под контролем единственной партии. Однако известный российский вьетнамовед Г. М. Локшин считает, что для такой дифференциации нет серьезных причин,

поскольку ни одно заметное действие Президента или премьера не может быть совершено без решения Политбюро и согласия руководителей партии, которое, в свою очередь не последует при угрозе сохранения политической стабильности и неприкосновенности монополии КПВ. Продолжающаяся внутрипартийная дискуссия не является признаком раскола [19].

Рассмотренные партократические режимы государств АТР склонны подчеркивать собственное величие и уникальность, в том числе посредством многочисленных символических проектов, однако в их основе лежат близкие принципы, эффективность которых подтверждается временем и успехами, сопровождающими маневрирование в переломные периоды исторического развития. К выраженной досаде значительного числа либерально ориентированных политологов авторитарные политические системы незападного типа демонстрируют долговременную устойчивость и перспективы сохранения своих свойств при попытках внутренних и внешних деформаций.

Список литературы

Ефимова Л. М. Особенности политической культуры современного Востока // Политические системы и политические культуры Востока / под ред. проф. А. Д. Воскресенского. М.: АСТ: Восток - Запад. 2007. С. 118 - 136.

Пай Л. Незападный политический процесс // Политическая наука. - 2003. - № - С. 66 -85.

Гудошников Л. М. Эволюция политических систем и политических институтов Китая // Восток и политика: политические системы, политические культуры и политические процессы / под ред. А. Д. Воскресенского. М.: Аспект Пресс. 2011. С. 486.

Новости Коммунистической партии Китая. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://russian.cpc.people.com.cn/ - (дата обращения: 02.04.2013).

Мамаева Н. Л. Партия и власть: Компартия Китая и проблема реформы политической системы. М.: НП ИД «Русская панорама». 2007. С. 11.

Виноградов А. В. Китайская модель модернизации. Поиски новой идентичности. М.: НОФМО. 2008. С. 321.

Holbig H. Remaking the CCP’s Ideology: Determinants, Progress, and Limits under Hu Jintao / Journal of Current Chinese Affairs. - 2009. - № 3 (38). - Рр. 35-61.

Li Cheng. The Chinese Communist Party: Recruiting and Controlling the New Elites / Journal of Current Chinese Affairs. 2009. № 3 (38). Рр. 13-33. Несмотря на дату публикации (2009), речь в статье идет о пятом поколении руководителей КПК и КНР, пришедших к власти в 2012 - 2013 гг., что еще раз подчеркивает давнюю предопределенность смены руководящих элит и распределения ключевых постов.

Курбанов С. О. Идеи чучхе: конфуцианская традиция // Восточная коллекция. - - № 4 (7). - С. 58 -65.

Естественная смерть корейского сталинизма. Стенограмма лекции А. Ланькова, прочитанной 8 февраля 2007 года в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру». [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.polit.ru/article/2007/02/22/lankov/ - (дата обращения: 12.05.2013).

Ким Чен Ир. Глубоко освоить теорию управления социалистической экономикой, основанной на принципах чучхе. Обращение к преподавателям, сотрудникам и слушателям Академии народного хозяйства по случаю ее 45-летия 1 июля 1991 года. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.naenara.com.kp/ru/3023.pdf - (дата обращения:

Тригубенко М. Некоторые соображения по поводу реформы в северокорейской экономике. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://do.gendocs.ru/docs/index- 18936.html?page=4] - (дата обращения: 30.05.2013).

Сонгун - гарантия независимости. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://patriotweekly.ru/index.php?option=com_content&view=category&id=71&layout=blog&Ite mid=136 - (дата обращения: 30.07.2013).

Stein Y, Richter E. D. Suspected Mass Killings - Call them Democide, Politicide, or maybe Genocide in North Korea. [Электронный ресурс]. - Режим доступа:

http://www.genocidepreventionnow.org/N_Korea_2010_blog.pdf - (дата обращения:

Activities of the Party and State. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://dangcongsan.vn/cpv/ - (дата обращения: 11.05.2013)

Мазырин В. М. Госсектор в экономике Вьетнама / Обозреватель - Observer. 2009. № 8. С. 86 - 93.

Мазырин В. М. Реформы переходного периода во Вьетнаме (1986-2006 гг.): направления, динамика, результаты. М. : «КЛЮЧ-С». 2007. 336 с.

Успешно завершился 11-й Всевьетнамский съезд КПВ. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vietnam.vnanet.vn/VNP/ru-RU/13/65/65/20286/Default.aspx - (дата обращения: 13.05.2013).

Локшин Г. М. Идейно-политическая обстановка во Вьетнаме накануне XI Съезда КПВ. Доклад на Конференции вьетнамоведов. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.ifes-ras.ru/publications/16/176-idejno-pohticheskaya-obstanovka-vo-vetname- nakanune-xi-sezda-kommunisticheskoj-partii-vetnama - (дата обращения: 12.05.2013).