Реферат: Федерация и федерализм: семантико-терминологический аспект

Федерация и федерализм: семантико-терминологический аспект

В.А. Симонов

Необходимые для эффективного совершенствования территориально-политической организации нашего государства теоретические изыскания целесообразно начинать непосредственно с содержания базовых понятий федерализма и федерации. Их значение многоаспектно, но, как отметил в 1980 г. Е.И. Колюшин, традиционно в нашей литературе под федерализмом принято понимать федеративную форму государственного устройства1. В последующие годы такая традиция сохранилась, и ряд современных авторов, в частности Г.И. Королева-Конопляная, продолжают говорить о федерации и федерализме как о тождественных категориях2.

Подобное их отождествление видится поспешным, и дело здесь не только в том, что, как указывает В.Е. Чиркин, понятие «федерализм» значительно сложнее, чем «федерация»3. В государственно-правовой теории федерацией называют вариант формы государственного единства (территориально-политического устройства) страны. В практическом плане это фактически существующая политико-территориальная суверенная организация публичной власти на федеративных началах, или государство, среди принципов конституционного строя которого имеется принцип федерализма. Таким образом, федерация является формой реализации принципа федерализма при создании разновидности одного из элементов формы государства.

В этой связи Р.Г. Абдулатипов и Л.Ф. Болтенкова связывают «виды (модели) федерализма… с определенными государствами, имеющими федеративную форму», рассматривая его и как «способ государственного устройства», и как «метод государственного управления»4, или, иными словами, элемент государственной политики.

Представление о федерации как об одном из способов, точнее, одной из форм государственного устройства, не ново, как не нов и сам термин «государственное устройство». В дореволюционной отечественной государственно-правовой науке им обозначали нечто, близкое к тому, что сегодня именуют формой и режимом правления. В частности, Н.М. Коркунов в рамках данной конструкции говорил о самодержавии и законности5. В территориально-политическом аспекте как способ связи государства в целом с его составными частями термин «государственное устройство» стали использовать после принятия Конституции СССР 1936 года, вторая глава которой носила одноименное название. В дальнейшем позиция законодателя вошла в научный оборот и в первый советский учебник по отечественному государственному праву, изданный под официальной редакцией А.Я. Вышинского в 1938 году. Аналогичным образом, т.е. как национально-территориальная организация, понятие государственного устройства СССР и его республик раскрывалось и в последующие годы6.

Однако в начале 60-х годов ХХ века ряд авторов поставили под сомнение обоснованность подобного подхода, так как содержание государственного устройства значительно шире, чем просто территориально-политическая организация наций и народностей7. Такая постановка вопроса, на наш взгляд, была вполне справедливой. В русском языке слова «устройство» и «строй» в социально-политическом аспекте употребляются как синонимы, в силу чего равным образом можно сказать и «государственное устройство», и «государственный строй»8. Однако понятие «государственный строй» в современной науке, в свою очередь, синонимично понятию «форма государства», поскольку и то, и другое имеют одинаковое содержание9.

Вопрос о составе формы государства дискуссионен, но, несмотря на полемичность отнесения к нему политического режима, включение в число элементов этого явления территориально-политической организации или формы связи государства в целом с его составными частями в настоящее время можно считать общепризнанным10. А поскольку эту связь обозначали, а в теории государства и права и по сей день обозначают термином «государственное устройство»11, то с учетом синонимичности его содержания с содержанием понятия «государственный строй» и «форма государства» можно прийти к абсурдному выводу о том, что государственное устройство является составной частью самого себя. Поэтому высказанные тридцать с лишним лет назад предложения отказаться от термина «государственное устройство» при характеристике способа связи государства в целом с его составными частями как одного из элементов формы государства являются вполне обоснованными.

В качестве замены Б.В. Щетинин12 и другие авторы предложили ввести в научный оборот категорию «национально-государственное устройство», способную, по мнению Я.Н. Уманского, устранить основания для «смешения понятий»13. Однако это не так. По аналогии с государственным устройством национально-государственное устройство можно представить как тот же государственный строй (или форму государства), только в многонациональной стране. Поэтому утверждение Я.Н. Уманского следует признать, по меньшей мере, спорным, даже несмотря на то, что предложенная его единомышленниками категория была поддержана законодателем и использована им в Конституции СССР 1977 года и в конституциях союзных и автономных советских социалистических республик 1978 года для обозначения разделов, посвященных регулированию вопросов территориально-политической организации. В этой связи предпочтительнее было бы, обратившись к теоретическому наследию дореволюционной русской государственно-правовой науки14, говорить о форме государственного единства15.

Вопрос о содержании принципа федерализма также является дискуссионным. Ю.А. Тихомиров рассматривает его как способ сочетания централизации и самостоятельности субъектов государства16. Аналогичная позиция прослеживается и на официальном уровне – в Основных положениях региональной политики в Российской Федерации, утвержденных Указом Президента Российской Федерации от 3 июля 1996 года № 80317.

Д. Элазар, наряду с узким значением – в смысле взаимоотношений между различными уровнями государственной власти, выделяет широкое значение понятия «федерализм», подразумевая под ним «сочетание самоуправления и долевого правления через конституционное соучастие во власти на основе децентрализации»18. Федерализм как самоуправление на основе договора рассматривает В. Остром19, позицию которого разделяет отечественный автор И.А. Умнова. По ее мнению, если власть между центром и составляющими частями государства делится «сверху», без согласия самих частей или согласования с ними, то вне зависимости от объема полномочий регионов государство нельзя признать федеративным20.

Однако если И.А. Умнова и другие упомянутые выше авторы говорят о федерации только как о системе организации в обществе государственной власти, то ряд исследователей выводит объем содержания федерализма за рамки государственной организации. Ф. Деламартино расширяет его до политической системы в целом21, а по мнению Е.И. Колюшина, характер формы государственного единства накладывает отпечаток на партийную систему, правовой статус личности, нормотворчество и другие аспекты жизни в федеративном государстве22.

Рациональное зерно в подобной трактовке принципа федерализма, безусловно, существует. В федеративном государстве разделению по вертикали подлежит не только реализация государственной власти, но и нормотворчество, выступающее в роли одной из форм государственной деятельности. Вопросы правового статуса физического лица могут находиться не только в общефедеральном, но и в совместном ведении федерации и субъектов федерации (как это имеет место в России). В таком случае договорным или законодательным путем проводится разделение конкретных полномочий между органами государственной власти различных уровней во избежание вмешательства их в дела друг друга. Структуры политических партий, неполитических общественных организаций, общественных движений и прочих общественных объединений также выстраиваются с учетом территориально-политической организации государства, где, наряду с общегосударственной и первичными организациями, формируются региональные организации в границах субъектов федерации с собственными органами управления и т.д.

Однако, несмотря на важность негосударственных институтов политической системы, особенно в условиях всемерного возрастания роли так называемого «гражданского общества», говорить об их системообразующем значении в содержании принципа федерализма не следует. Федералистское звучание этих институтов возникает исключительно благодаря федеративной организации самого государства и системы осуществляемой им власти. Поэтому принцип федерализма следует рассматривать прежде всего в качестве принципа территориально-политической организации государства, позволяющего осуществить уровневое разделение сфер реализации публичной власти и связанной с ним компетенции центральных и региональных органов.

Близкое к интерпретации В. Острома, но все же еще более широкое, чем у него, понимание принципа федерализма, высказывает А.Н. Аринин. Он полагает, что «ключевым моментом в федерализме является отнюдь не разграничение предметов ведения и полномочий между центром и регионами. Такое разграничение существует и в унитарных государствах… Смысл подлинного федерализма – это самоуправление личности, свобода выбора и личная ответственность гражданина (выделено нами – В.С.). Именно в интересах гражданина, его безопасности, ради обеспечения его демократических прав и свобод происходит политическое и правовое разделение власти на федеральную власть и власть субъектов федерации»23. А.Н. Аринин называет истинным федерализмом лишь тот, который основан на действительном народовластии, ибо признаки федерализма «имманентно присущи» демократическому правовому государству, а истинный федеративный договор есть не бюрократическое «творчество» политических элит, а «социальный договор граждан, которые устанавливают партнерские взаимоотношения общества и власти»24. Весьма похожую и практически аналогичную позицию занимает Б.Н. Пастухов25.

Данная концепция тоже не нова, а присущее ей понимание федерализма, заложенное еще А. Токвилем и его единомышленниками, восходит в своей основе к доктрине народного суверенитета и теории «общественного договора» Ж.-Ж. Руссо. Она олицетворяет одну из традиционно называемых исторических целей федерализма – демократизацию государства через децентрализацию власти и вертикальное «разделение властей».

Бесспорно, что в наилучшем виде федеративная форма государственного единства может быть реализована только в условиях демократического, правового и, добавим, социального государства. В то же время подобное требование не является исключительным атрибутом федерализма и в одинаковой степени должно быть отнесено и к унитарному государству. Принципы правового (справедливого) конституционного строя являются общими принципами формы демократического государства в целом. Применительно к отдельным элементам этой формы они проявляются не прямо, а опосредованно, действуя через призму особенностей каждого из них и влияя на сущностные характеристики их непосредственных принципов. Это равным образом касается не только принципов разных форм государственного единства, но и принципов форм правления и политических режимов.

К непосредственным принципам современного отечественного федерализма ст. 5 Конституции РФ 1993 года относит равноправие субъектов Российской Федерации в их взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти, государственную целостность, единство системы государственной власти, разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправие и самоопределение народов.

Что касается характеристики федерации как «союза граждан» и их «социального договора» с целью установления партнерских отношений между обществом и властью, то подобный подход также представляется излишне пространным. В конечном итоге любое государство (а назвавшееся демократическим, правовым и социальным – в особенности) должно выражать волю своего народа. Не только в теории, но и в законотворчестве эта воля и ее обладатель рассматриваются в качестве источника государственной власти. Не является исключением ст. 3 Конституции РФ, провозглашающая единственным обладателем данной функции многонациональный народ нашего государства, являющийся к тому же и единственным носителем власти. Однако эту власть при создании федерации народ осуществляет не напрямую, а опосредованно. От его имени выступают соответствующие организованные в государственно-правовом отношении территории, или государственные образования, которые и являются непосредственными субъектами федеративных связей. Однако, как коллективные субъекты права в конкретных государственно-правовых отношениях, они также не выступают сами по себе, поручая олицетворять собственное бытие и интересы соответствующим региональным (субъектным) органам государственной власти.

Таким образом, говоря словами Т.М. Фадеевой, в отличие от нации, как социально-политического сообщества индивидов, в рамках которой политическая система взаимодействует непосредственно с «лицами», в условиях федерации происходит взаимодействие с территориями, а сама она выступает в виде объединения этих политически организованных пространственных единиц. Именно в этом и заключается привлекательность федерализма26.

Федерализм как политическая теория представляет собой систему политических норм, принципов и институтов, касающихся федеративной организации государства, и своим содержанием, по мнению В.Е. Чиркина, охватывает три основных элемента. Сама федерация с ее территорией, населением и властью выступает статичным по своей природе, материальным элементом федерализма. Второй элемент, более подвижный, – особый порядок организации или построения, подчиненный специфическим целям и задачам, отличающимся от аналогичных характеристик конфедерации и унитарного государства. Третий элемент самый динамичный. Это обусловленные федеративной организацией отношения между федерацией в целом с ее субъектами, а в ряде случаев – и с несубъектами, в роли которых могут выступать так называемые «федеральные территории», как, например, федеральный округ Колумбия в США. Подобные отношения могут быть как субординационного (вертикального), так и координационного (горизонтального) свойства, или не только подчинения, но и сотрудничества27.

Во второй половине ХХ века ряд отечественных авторов выступили против сведения федерализма только к вопросу о федерации, ее видах, принципах и внутрифедеративных правоотношениях. Например, А.И. Лепешкин в полемике с В.В. Копейчиковым вслед за С.М. Равиным исходил из понимания федерализма «в широком смысле, как всеобъемлющей политической формы устройства советского многонационального государства». В содержание федерации при этом включались не только политические, но и экономические отношения советского общества, а также задача его перерастания в коммунистическую формацию, в роли формы построения которой и рассматривался советский федерализм28.

Таким образом, наряду с политико-юридическим, подчеркивались экономический и идеологический аспекты федерализма. В настоящее время идею связи федерализма с целеполаганием и материальными ценностями проводит швейцарский автор М. Шрёдер29, а английский исследователь Дж. Смит полагает, что «федерализм можно рассматривать как идеологию», основной смысл которой заключается в компромиссе между разнообразием и единством, региональной самостоятельностью и общегосударственным суверенитетом30.

К «материальному» аспекту российского федерализма в науке и практике последних лет наблюдается повышенное внимание. В публикациях А. Амосова, С. Валентея, Г. Гаджиева, Г. Ермошкина, О. Кузнецовой, В. Мау, В. Новикова, В. Руденко, А. Сычева и других авторов исследуются связь управления в федеративном государстве с экономической политикой и конституцией, особенности реализации принципа федерализма в сфере предпринимательства, проблемы экономической реформы, формирования единого экономического пространства и законодательного обеспечения экономико-хозяйственной деятельности в федеративном государстве31. Особую значимость приобретают вопросы так называемого «бюджетного федерализма», которые исследованы О. Богачевой, Ю.В. Друговой, А.Г. Игудиным, Ю.А. Крохиной, С.Н. Матвеевым, В.И. Птицыным, Р.Г. Самаевым и другими авторами32.

Подобное внимание к материальной проблематике федеративных отношений далеко не случайно, ибо, как единодушно отмечают и отечественные, и зарубежные исследователи, экономическая интеграция, наряду с интеграцией политической и интеграцией права, служит одним из важнейших системообразующих факторов современных федеративных государств33.

Федерализм как идеология тесно связан с формированием и лежит в основе программно-мировоззренческой базы политических течений, участники которых выступают за федеративную организацию государства или за создание нового государства на федеративных началах. Подобные общественные объединения в конце XVIII века и в XIX веке были распространены в ряде стран американского континента, представляя собой политические группировки, предшествовавшие современным политическим партиям. Например, в республиках Латинской Америки их участники выступали за децентрализацию власти и федерализацию унитарных государств, а в США, наоборот, - за централизацию, перерастание конфедеративной формы единства Северо-Американских Соединенных Штатов в федеративную и усиление федеральных структур.

В Российской империи такого рода политических группировок в чистом виде не существовало, если не считать возникшего в середине ХIХ века сибирского областничества, лидеры которого провозгласили целью обособление Сибири от России по образцу Северо-Американских Соединенных Штатов, за что были подвергнуты преследованию со стороны самодержавия. Тем не менее, предложения по федеративному переустройству территории Российского государства в той или иной степени выдвигались различными революционными течениями: декабристами в лице Н. Муравьева, издателями «Колокола» А.И. Герценом и Н.П. Огаревым, анархистами М.А. Бакуниным и П.А. Кропоткиным, а после Октябрьской революции 1917 года – большевиками во главе с В.И. Ульяновым (Лениным).

Однако В.Е. Чиркин дает критическую оценку попыткам представить федерализм как идеологию, полагая, что это название для федерализма было бы слишком широким. По его мнению, о федерализме с полным основанием можно судить лишь как о теории, причем «есть федерализм как теория…, есть и разные теории федерализма»34.

При всем многообразии подходов к пониманию содержания толковать категорию «федерализм» в научно-теоретическом аспекте следует, прежде всего, с юридических позиций, как подотрасль государственно-правовой науки. Это упорядоченная в виде теорий, гипотез и суждений совокупность знаний, полученных в результате изучения регулирующих федеративные отношения норм и самих федеративных отношений, причин их возникновения и перспектив совершенствования. Иными словами, федерализм как юридическая наука изучает федерализм как нормативно-юридическую реальность, подотрасль государственного (конституционного) права в странах с федеративной территориально-политической организацией.

Специфика предмета регулирования обсуждаемой подотрасли определяет ее особенности, систему и содержание институтов, а сама подотрасль в целом, в свою очередь, - систему и содержание федерализма как составной части государственно-правовой науки. Регулирующие федеративные отношения юридические нормы находятся в различных формальных источниках. В Российской Федерации это – Конституция, федеральные конституционные законы и федеральные законы, Федеративный договор 1992 года в части, не противоречащей Конституции 1993 года, и другие договоры. В отдельных случаях источниками могут выступать указы Президента Российской Федерации. Совокупность названных актов в зависимости от юридической силы иерархически упорядочена и образует российский федерализм как подсистему государственно-правового законодательства35. Её содержательно-системные особенности также определяются федерализмом в его позитивно-правовом, нормативно-юридическом значении.

Основоположником научной теории федерализма считается Иоханнес Альтузиус, разработавший в 1603 году так называемую федеративную доктрину народного суверенитета. Он характеризовал государство как союз общностей, прямо или косвенно связанных между собой особыми соглашениями, и обосновал идею о преимуществах федеративной системы для сохранения свободы.

Американцы А. Гамильтон, Д. Джей и Д. Мэдисон ввели в научно-политический оборот сам термин «федерализм» и уточнили доктрину Альтузиуса в части прав граждан и полномочий органов государственной власти, провозгласив, что в рамках федеративной системы управления каждый гражданин участвует в двух сообществах: своего штата и союза в целом. Федеральные органы функционируют лишь в пределах делегированной штатами компетенции, в то время как штаты сохраняют за собой всю остаточную власть36.

Во второй половине ХIХ века и в ХХ веке федералистские идеи приобрели столь высокую популярность, что политики и ученые (в лице, например, анархистов-социалистов П.Ж. Прудона М.А. Бакунина, а также французского социолога Р.Арона) были склонны считать теперь уже прошлый ХХ век «эрой федераций», а сами федерации – единственно пригодным средством, способным вывести из политического тупика37.

Осмысление федерализма в юридической науке того периода проходило через призму проблематики суверенитета, а точнее – политико-правового статуса и компетенции федерации и ее субъектов. Согласно позиции Г. Еллинека, П. Лабанда и их сторонников, суверенитетом способна обладать лишь федерация в целом. М. Зейдель, Д. Кольхаун и их последователи, напротив, наоборот признавали суверенитет только за субъектами федерации, особенно при наделении последних правами нулификации и сецессии. А. Токвиль и Г. Вайц, полагая, что политико-юридический статус федерации и ее членов не может быть изменен никем из них в одностороннем порядке, сделали вывод о необходимости делить суверенитет между федерацией и ее членами согласно конституционно закрепленной «доли власти»38.

Федерализм как теория отличается не только разнообразием концептуальных подходов, но и дискуссионностью самого вопроса об их количестве. Одни авторы говорят о двух, другие – о семнадцати вариантах, третьи вообще считают невозможным придерживаться традиционного деления государств на унитарные и федеративные, выдвигая в качестве основного критерия лишь способы и степень сочетания централизованных и децентрализованных методов управления. В зависимости от характера взаимоотношений разных уровней власти (что вполне оправдано, так как именно специфика подобных связей отличает разные формы государственного единства друг от друга) в зарубежной литературе традиционно идентифицируют договорную, централистскую, административную, координационную и дуалистическую концепции федерализма. В более поздний период стали говорить о так называемых «исполнительном федерализме» и «новом федерализме». Влияние последнего проявилось в доктрине конкурентного федерализма, и, наконец, в последние десятилетия заявила о себе концепция так называемого «технократического федерализма»39.

В русской дореволюционной научной юридической литературе о федерации, автономии, конфедерации и вообще о территориальном устройстве государства в той или иной степени упоминали многие исследователи в сфере государственного, международного права и теории государства. Вместе с тем, специальных работ было немного. Это произведения М.Б. Горенберга, А.Н. Жилина, П.Г. Мижуева, Н.И. Палиенко и особенно А.С. Ященко, посвятившего федерализму обе (и магистерскую, и докторскую) диссертации. Его главным научным вкладом стала разработка дуалистической («синтетической») концепции федерализма, но, несмотря на большое ее влияние на советский федерализм, А.С. Ященко считал неприемлемыми любые попытки федерализации России. В 1917 – 1918 годах появились работы М.А. Рейснера и М.П. Лазерсона40.

Представители «старой школы» стали первыми исследователями советской территориально-политической проблематики. Уже в 20-е годы ХХ века появились работы К.А. Архиппова, В.Н. Дурденевского, С.А. Котляревского, Д.А. Магеровского, А.М. Турубинера, содержавшие государственно-правовой анализ СССР, союзных республик и находившихся в их составе автономных республик и автономных областей41.

Советское время не всегда было благоприятным для государственно-правовых исследований, тем более что вплоть до 1937 года не было не только учебников, но и отрицалась сама возможность существования отрасли и науки советского государственного права. Тем не менее, и в этот период ученые по мере возможности не обходили вниманием вопросы государственного единства и суверенитета, освещавшиеся в трудах И.Н. Ананова, Б.А. Борьяна, В.В. Дорогина, И.Д. Левина (явившегося, по его словам, фактическим автором и редактором первого учебника по советскому государственному праву), С.М. Равина, И.П. Трайнина и других авторов. Ряд высказанных ими положений до сих пор не утратил своей актуальности.

В последующие годы на темы федерализма, унитаризма и автономии писали Р.Г. Абдулатипов, Г.В. Александренко, А.А. Агзамходжаев, А.З. Бегиян, О.В. Берендеев, Л.Ф. Болтенкова, С.Р. Вихарев, С.С. Гилилов, А.И. Денисов, З.Г. Еникеева, А.А. Есаян, Б.Л. Железнов, С.З. Зиманов, Д.Л. Златопольский, К.К. Каракеев, И.Я. Копылов, А.И. Ким, М.Г. Кириченко, И.М. Кислицин, А.И. Коваленко, К.Д. Коркмасова, Б.С. Крылов, Н.Я. Куприц, О.Е. Кутафин, Б.И. Левин, А.И. Лепешкин, Б.Л. Манелис, Ф.А. Муртаза-оглы, В.В. Невинский, М.Т. Онищук, С.Я. Ошеров, В.П. Портнов, А.В. Радвогин, С.И. Русинова, П.Г. Семенов, Ю.Г. Судницын, Э.В. Тадевосян, И.А. Умнова, Н.П. Фарберов, Н.Н. Хороший, В.Е. Чиркин, О.И. Чистяков, М.А. Шафир, В.С. Шевцов, В.П. Шерстобитов, С.Э. Эбзеева, Ш.Ш. Ягудин, С.И. Якубовская и другие авторы.

Теоретические изыскания вышеназванных авторов сформировали научно-методическую базу для преподавания студентам юридических вузов и факультетов соответствующей учебной дисциплины и включения в учебные планы специальных курсов на темы территориально-политического устройства нашего государства. Например, в Омском государственном университете с 1989 года читается спецкурс «Российский федерализм» объемом 32 аудиторных часа, ранее называвшийся «Национально-государственное устройство России», а до распада Советского Союза – «Национально-государственное устройство СССР». Форма итогового контроля знаний студентов – зачет. Определенную сложность в преподавании курса составляет то, что по многим базовым понятиям и категориям в науке не сложилось единого мнения.

Не является исключением и понятие «федерация». Уже в ХIХ веке о ней сформировалось мнение как о союзе государств, на что указывал английский исследователь А.В. Дайси, говоря, что «союз есть в самом строгом смысле федеральное государство»42. В 50-е годы ХХ века аналогичное суждение высказал французский государствовед М. Дюверже43. В наши дни эту позицию разделяют М.Ф. Чудаков и В.В. Маклаков. Первый характеризует федерацию как «государственный союз», что в русском языке может быть истолковано так же, как объединение или союз государств44. По мнению второго, это «одна из форм территориального устройства государства, представляющая собой устойчивый союз государств и государственных образований»45. Абстрагируясь от некоторой противоречивости последнего высказывания, необходимо заметить, что содержание приведенных позиций сформировалось под влиянием того, что основоположники и пропагандисты федерализма нередко сами не видели существенной разницы между федерациями и союзами государств.

Однако в международном праве такое разграничение сложилось уже давно, на что еще в конце ХIХ века обращал внимание профессор Ф.Ф. Мартенс. Полемизируя с немецким ученым И. Блюнчли, он считал союз государств конфедерацией, поскольку «союз государств есть в полном смысле слова международное соединение: оно основывается на общности интересов и уважении внутренней и международной самостоятельности государств-членов союза»46. Несмотря на отсутствие у союзов государств суверенного международного статуса, Ф.Ф. Мартенс, тем не менее, высоко оценивал их потенциальные возможности для «международного общения» и считал недопустимым «смешивать» в этих формированиях международные элементы с государственными.

Противоположностью союзу государств в международном праве издавна считается союзное государство, хотя данные политико-юридические конструкции органически связаны друг с другом. Союзы государств во многих случаях под влиянием не только общности экономических, социальных, национальных интересов или географического положения, но и факторов внешнеполитического характера, требующих усиления сплоченности для охраны безопасности и обороны, перерастают в союзные государства.

Однако последние являются уже государственно-правовыми организациями. Они обладают верховной союзной суверенной властью, выступают единой международной личностью, т.е. субъектом международного права, изымая эти свойства у государств, решивших подчиниться общей союзной власти47.

Международная, конфедеративная сущность союзов государств, в противовес государствам союзного характера, доказывается и считается общепризнанной и в современной международно-правовой науке, и в практике. Поэтому с суждениями об их федеративной государственно-правовой природе согласиться нельзя.

Довольно часто федерацию называют союзным государством, причем такая характеристика встречается не только у специалистов, но и вошла в лексические нормативы русского языка, отразившись в толковых и энциклопедических словарях48. Как отмечалось выше, союзное государство есть следствие более тесного добровольного объединения нескольких государств в одно новое государство, новый суверенный субъект международного права. Объединение происходит на основе договора, причем объединившиеся субъекты переходят в подчинение верховной союзной власти, передают в ее ведение ряд ранее осуществлявшихся самостоятельно вопросов своей компетенции и (в том числе) отказываются от международной правосубъектности. Впоследствии договорные условия закрепляются федеральной общесоюзной конституцией, в соответствие с которой субъекты приводят собственные конституционные акты. Таким образом исторически возникли первые федерации в Швейцарии, США, Венесуэле, Аргентине, а также федерации СССР и некоторых других стран.

В свете изложенного, создание союзного государства характеризуют в литературе как интегративный процесс. Д.Л. Златопольский говорил о государственно-правовом «объединении двух или нескольких государств в одно новое государство»49; Я.Н. Уманский и авторы «Дипломатического словаря» - о «государстве, образованном в результате объединения50; К.В. Арановский – об «объединении … в единое союзное государство»51; А.Н. Кокотов – о государстве, «объединяющем в себе несколько других государств или государственных образований»52.

Ряд ученых говорят о федерации не как о результате объединения или об объединении в союзное (новое, единое) государство, а применяют термин «объединение» в статическом значении, без пояснения его целей или последствий. Например, исследователь канадского федерализма В.Е. Шило рассматривает федерацию как «объединение двух или более государственных образований (земель, штатов, провинций и т.д.), каждое из которых в большем или меньшем объеме обладает собственной компетенцией и имеет свою систему законодательных, исполнительных и судебных органов»53.

Анализируя эту дефиницию, оставим за рамками нашего внимания характеристики состава субъектов федерации и их признаков и обратимся к семантике слова «объединение». Нетрудно заметить, что без каких-либо дополнительных пояснений относительно предпосылок и форм объединения его значение окажется синонимичным значению слова «союз»54. Следовательно, вместо формулировки В.Е. Шило было бы равнозначным использовать формулировку «союз двух или более земель, штатов, провинций и т.д.».

Однако, как уже указывалось, союз нельзя считать государственно-правовым, то есть федеративным объединением, он может быть лишь формированием конфедеративного или международно-правового характера. Что касается федерации, то, как отметил А.Д. Ковачев, «всякое федеративное государство хотя и состоит из отдельных субъектов (например, штатов, земель, кантонов), но представляет собой единое целостное государство и отнюдь не является какой-либо формой объединения отдельных государств»55.

Таким образом, учитывая, что субъекты федерации, будучи суверенными государствами, тем более обладают собственной компетенцией и системой государственных органов, определение понятия федерации, предложенное В.Е. Шило, довольно трудно признать удачным.

Впрочем, представление о федерации как о союзном государстве тоже далеко не универсально. Помимо образованных путем объединения нескольких отдельных государств в одно, появились федерации альтернативного типа, сформированные на территориально-политической базе уже существующих унитарных государств путем перераспределения полномочий между центральной властью и властью провинций с превращением последних в субъекты федерации. Дефиниция «союзное государство» к такого рода суверенным формированиям уже не подходит, в силу чего появились попытки дать другие определения.

Одно из них, предложенное авторами «Нового энциклопедического словаря», выглядит весьма противоречивым. С одной стороны, федерация именуется в нем «союзным государством», а с другой – подчеркивается, что именно «государство образует федеральные единицы-члены, субъекты федерации (например, земли и штаты)»56. Нетрудно заметить, что образование субъектов федерации центральной федеральной властью присуще альтернативным, но отнюдь не союзным федерациям. При заключении союзного федеративного договора будущие субъекты уже налицо, а вот центральной власти еще нет, ее только предстоит создавать. Поэтому ни о каком образовании государством «федеральных единиц» при организации союзной федерации говорить не приходится.

Более удачным и универсальным для обозначения федерации представляется термин «сложное государство», широко применяемый в научной литературе. За рубежом он использовался, например, П. Лабандом, У. Райкером, а в нашей стране – А.Б. Венгеровым, В.И. Ивановой, Р.Л. Ивановым, А.А. Кокотовым, В.М. Корельским, А.И. Мишиным и другими авторами, в том числе в энциклопедических юридических изданиях57.

Объем содержания этого понятия достаточно широк и позволяет охватить все разновидности федеративной государственности, однако вопрос о субъектном составе такого рода образований остается дискуссионным. Л. Дюги, как и впоследствии У. Райкер, видел федерацию состоящей из определенного числа государств, или, по немецкому выражению, «государством государств»58. Ц. Фридрих рассматривал ее как «государство, общее для нескольких государств»59. Ряд отечественных ученых также называют субъектами федерации только государства60.

Однако государства, как полноправные, отдельно существующие суверенные политико-территориальные образования, способны выступить лишь учредителями союзной федерации, создав ее путем заключения единого договора. Потом, став субъектами, они, как известно, в интересах общего блага самоограничивают свои полномочия и предметы ведения. Причем ограничения столь существенны, что ранее суверенные государства вообще утрачивают прежний статус, а в тех федерациях, где провозглашается сохранение субъектами государственного суверенитета, он как бы перестает самостоятельно реализовываться на весь период пребывания в федерации.

В отношении субъектов альтернативных федераций нельзя говорить о сохранении ими суверенитета даже в столь своеобразном варианте. Сохранять можно только то, чем политико-территориальная единица обладала когда бы то ни было, а субъекты альтернативных федераций, будучи преобразованными из провинций унитарного государства, ни верховенства, ни независимости своей власти никогда не имели, в силу чего их тем более нельзя считать суверенными.

В этой связи экс-председатель Конституционного Суда Российской Федерации М.В Баглай подчеркивает, что субъекты многих федераций не являются независимыми государствами, ибо в противном случае их союз был бы конфедерацией61, а П. Лабанд более ста лет назад указывал на то, что состоять в федерации могут только несуверенные государства62. Таким образом, даже в тех федерациях, субъекты которых официально, то есть юридически, названы государствами, подобные наименования носят, скорее, условный характер, указывая на обладание их носителями всего лишь формальными признаками, такими, как территория, система органов власти, законодательство и т.д.

Видимо, с учетом подобного обстоятельства в литературе распространилась другая точка зрения, авторы которой не используют термин «государство» при характеристике субъектов федерации. О.А. Жидков и М.Ф. Чудаков говорят о «государственных образованиях»63, а К.В. Арановский – о «территориях, обладающих собственной государственностью»64. Э.Г. Соловьев называет «государственные и территориальные образования, обладающие определенной политической самостоятельностью»65, а некоторые авторы конструируют федерацию просто «из образований, обладающих юридически определенной политической самостоятельностью» без указания на их государственно-подобный или территориальный характер66.

Не все названные подходы одинаково бесспорны. Понятие «государственное образование» по содержанию представляется более широким, чем «государство», и может, на наш взгляд, применяться для обозначения любой разновидности территориальной организации политической (публичной) власти, независимо от ее суверенного либо несуверенного характера. Чаще всего это понятие используется для обозначения несуверенных субъектов, наделенных в той или иной мере привилегиями и автономными полномочиями в отношениях с центральной властью, в связи с чем автономные республики, автономные области и автономные (национальные) округа в СССР отечественные исследователи нередко называли национально-государственными образованиями67.

Вместе с тем, при добавлении слова «суверенное» категория «государственное образование» может применяться и для обозначения государств как суверенных субъектов международного права при любой форме их государственного единства.

Понятие «государственность» также нельзя назвать до конца определенным. Думается, его использование возможно в аспектах как формы, так и содержания. В первом случае по объему он способен охватить все статусные разновидности государственных образований: от суверенных (то есть государств) до автономий в самой минимальной степени. В советский период так обозначали все уровни территориально-властной организации СССР и его субъектов, с той лишь разницей, что союзные, кроме РСФСР, автономные республики, автономные области и округа относили к национальной, а РСФСР и СССР – к интернациональной государственности советских народов68. Причем в содержание национальной государственности некоторые авторы включали районы и сельские советы, созданные по месту компактного проживания этнических общностей. Сегодня они рассматриваются как территориальные образования муниципального уровня, но в советский период местного самоуправления не существовало, а районные, городские, сельские советы считались местными органами государственной власти.

Во втором случае термин «государственность» приемлем для обозначения любого явления, института или атрибутики, относящихся к организации и осуществлению государственной власти. Так, наличие у нашей страны территории границы, столицы, гражданства и других известных признаков государства можно рассматривать как проявление российской государственности, а сами эти признаки – как ее элементы.

Нельзя согласиться с К.В. Арановским в его суждении о «территориях, обладающих собственной государственностью». Территория не может выступать в подобной роли, поскольку государство является категорией социально-политического, а не географического происхождения. Источником государственной (и вообще публичной) власти в обществе является народ, который и создает государственность в необходимом ему статусе и на соответствующей территории. Национально-государственные образования, к числу которых относят часть субъектов Российской Федерации, были организованы в результате политического самоопределения этнических общностей либо для этих общностей. Таким образом, обладателем государственности в любом случае выступают общности людей, создавшие (или для которых создали) «собственные» государственные образования.

Противоречива позиция Э.Г. Соловьева, считающего субъектами федерации не только государственные, но и территориальные образования. Государственные образования всегда территориальны, ибо государственность (государство) не способно существовать без территории, служащей пространственным пределом осуществления государственной власти. Можно, правда, предположить, что под государственными образованиями Э.Г. Соловьев подразумевает республики, а под территориальными – иные субъекты Российской Федерации, тем более, что аналогичная точка зрения в отечественной литературе существовала. С.И. Русинова, например, называла национально-территориальными образованиями советские автономии: АССР, автономные области, трудовые коммуны и национальные округа, а территориальными организациями – систему административно-территориального деления в виде совокупности краев, областей, районов, сельских советов и других территориальных образований и административно-территориальных единиц.

Однако в настоящее время автономные области и автономные округа сохраняют в своих названиях упоминания об автономии всего лишь как историческую традицию, являясь по статусу субъектами Российской Федерации и, следовательно, государственными образованиями. Что касается административно-территориального деления субъектов Российской Федерации, то согласно Конституции России составляющие его территориальные образования имеют муниципальный статус и не являются субъектами федерации.

По аналогичным причинам для характеристики субъектов федерации нельзя применять и конструкцию «объединение, обладающее определенной политической самостоятельностью». Это обозначение является слишком общим, и его можно одинаково распространить не только на субъекты федерации, но и на муниципальные образования, и даже на экстерриториальные формирования. Любая политическая партия имеет организационно-обособленный статус элемента политической системы и юридические возможности по участию в управлении делами государства. Федерация же является территориально-политическим сообществом, в круг субъектов которого ни муниципальные образования, ни партии, ни иные экстерриториальные формирования входить не могут.

По мнению большой группы исследователей, в числе которых А.Б. Венгеров, А.Н. Кокотов, В.В. Маклаков, Я.Н. Уманский, В.Е. Чиркин и другие авторы, пытающиеся, видимо, занять «золотую середину», федерация состоит «из государств или государственных образований»69. Такую же позицию занимают ученые-филологи при выработке лексических нормативов русского языка70. Оценивая ее, необходимо иметь в виду, что при использовании в терминологической конструкции одновременно и специального, и общего понятий, семантика общего, как правило, сужается до объема оставшегося после исключения содержания специального понятия. Так как государство – это суверенное государственное образование, а полный объем категории «государственное образование» охватывает все статусные разновидности политико-территориальной организации, то в конструкции «государства или государственные образования» содержание последнего термина сведется только к несуверенной государственности. Для ее обозначения С.Ю. Кашкин и Б.А. Страшун употребляют понятие «государственно-подобные (то есть только внешне похожие на государство – В.С.) образования» и, помещая их в своем определении федерации на первое место, видимо, полагают, что именно они прежде всего выступают субъектами данной формы государственного единства71.

Требует пояснения упомянутая выше точка зрения А.Б. Венгерова, по мнению которого федерация состоит «из государств-членов или государственных образований (субъектов федерации)». Анализ его формулировки дает основания сделать вывод о том, что в федерации возможны два вида участников – «члены» и «субъекты», и что несуверенные государственные образования могут быть только субъектами, а государства – только членами федеративного сообщества.

Данная позиция, по меньшей мере, спорна. В русском языке и научно-юридическом обороте даже при асимметричной федерации термины «член федерации» и «субъект федерации» имеют одинаковое содержательное и смысловое значение, а при одновременном использовании в предложении перечисляются как однородные члены. Причем и в теории федерализма, и в практике конституционного нормотворчества об основных региональных составляющих общефедеральной территории преимущественно говорят именно как о субъектах федерации. Один из примеров тому – п. 1 ст. 67 Конституции России, в силу которого «территория Российской Федерации включает в себя территории ее субъектов», и п. 3 той же статьи, предусматривающий, что «границы между субъектами Российской Федерации могут быть изменены с их взаимного согласия», несмотря на несколько скептическое отношение со стороны ряда зарубежных исследователей (в частности, финского автора Ю.Н. Джорджа Пайле)72 к использованию термина «субъект федерации» в российском законодательстве.

С учетом сказанного, в продолжение сложившейся практики, представляется обоснованным называть составные части федеративного государства, независимо от их статуса, субъектами федерации, характеризуя их не государствами, а ввиду большей универсальности этого термина – государственными образованиями.

Существенный научный и практический интерес представляет выявление государственно-правовой специфики государственных образований как субъектов федерации. К числу их признаков, названных в отечественной литературе (суммируя хотя бы высказывания авторов, чьи точки зрения уже рассматривались), можно отнести определенную политическую и юридическую (или отдельно политическую либо юридическую) самостоятельность, формально ограниченную правами федерального уровня; обладание в том или ином объеме самостоятельной (собственной) компетенцией, при четком отделении ее от компетенции общефедеративных структур; наличие своей, обособленной от них, системы законодательных, исполнительных, судебных и иных государственных органов.

В этой связи А.Н. Кокотов замечает, что федерацию можно уподобить двухэтажному зданию. На первом располагаются субъекты федерации, а на втором – собственно федеративное государство73. Аналогичную мысль, но почти на сто лет раньше, высказал З. Авалов, полагавший, что федерация – «может быть, высшая форма государственной техники, в которой наряду и над властями отдельных государств учреждается еще другая, общая, независимая от первых власть для поименованных в конституции общих дел»74.

Еще раньше, в 1866 году, руководствуясь примером Швейцарии, на исключительную важность этой власти для обеспечения статуса кантонов указывал профессор И. Андреевский, полагавший, что высшая цель союзного государства состоит в «обеспечении свободы, прав и общей безопасности его членов».

Что касается субъектов федерации (кантонов), то И. Андреевский лишь настоятельно подчеркивал необходимость сохранения ими «для своих внутренних дел» самостоятельного управления в демократической форме, прежде всего – в виде представительной демократии, более согласованной «с идеями нового человеческого общества, с необходимостью разделения труда и с невозможностью заниматься управлением государственными делами всем гражданам государства»75. Об их конкретных полномочиях и предметах ведения И. Андреевский не говорил.

Однако и приведенный современными авторами перечень признаков субъектов федерации также, на наш взгляд, недостаточен для исчерпывающего представления об их принципиальных особенностях. Самостоятельным политико-правовым статусом, собственной компетенцией и относительно обособленной системой органов власти обладают и другие государственно-подобные образования, территориальные автономии и даже муниципальные образования. Различие состоит лишь в степени самостоятельности, относительности обособления и объеме компетенции.

Мало что дают широко распространенные ссылки на происхождение самого слова «федерация» от латинского «foedus» (соглашение), и даже заявление Г.А. Стрельникова о том, что федерация по смыслу совпадает с древнеиудейским термином «brit» (berith), который является фундаментальным понятием в библейской традиции и означает соглашение с Богом, а также между людьми76. Мировой опыт создания территориальных автономий не исключает выработку их конституционно-правового статуса на основе соглашения (или договора) власти этих провинций с центральной государственной властью. В качестве аспекта солидаризации можно в порядке полемики рассматривать участие общегосударственных органов в реализации компетенции автономного образования его собственными органами. Например, по мнению разделяющего позицию Г. Еллинека известного русского юриста и политического деятеля Ф.Ф. Кокошкина, «характерный признак автономной области заключается в том, что вся власть, осуществляемая в соответствующей области как таковой, предполагает совместную деятельность области и господствующей власти»77.

А.А. Никитский называл важнейшими сферами самостоятельной, то есть свободной от распространения от общефедеральной власти, компетенции членов федерации принятие собственных конституций и законов, касающихся положения церкви в государстве, государственное налогообложение, за исключением общегосударственных платежей, народное просвещение, местное самоуправление и другие вопросы78. В других источниках этот перечень дополнялся, в частности, такими вопросами, как собственное уголовное и гражданское законодательство, законодательство о судопроизводстве и судоустройстве.

Однако и автономные единицы способны иметь достаточно (и порой очень) широкие полномочия, вплоть до самостоятельного принятия собственных конституционных актов и отраслевых законов без последующего утверждения верховной государственной властью. Убедительный тому пример – автономные советские социалистические республики в СССР согласно Конституции Советского Союза 1977 года.

Все сказанное заставляет предположить, что принципиальным статусным отличием субъектов федерации от других несуверенных государственных (государственно-подобных) образований является как раз то, что последние могут обладать широкими правами в решении исключительно вопросов их внутренней жизни. Субъекты же федерации, помимо этой сферы, вправе принимать участие в формировании и осуществлении центральной власти в тех или иных установленных законом формах. На данное обстоятельство издавна обращали внимание в отечественной государственно-правовой литературе, а в настоящее время, вслед за В.М. Гессеном, А.С. Ященко и другими представителями русской юридической науки, эту позицию разделяет профессор МГУ доктор юридических наук Н.А. Богданова79.

Таким образом, федерацию можно определить как сложное государство, состоящее из нескольких государственных образований с особым политико-юридическим статусом, собственной компетенцией и относительно обособленной системой органов государственной власти, что позволяет им решать не только вопросы внутренней жизни, но и участвовать в формировании федеральных структур и осуществлении полномочий общегосударственного значения.

Что касается термина «федерализм», то при всем многообразии подходов его можно использовать в нескольких основных значениях. Это принцип, согласно которому государство организуется на федеративных началах; политическая теория федеративной организации формы государственного единства; политическое течение, участники которого выступают за федеративную организацию государства или за создание государства на федеративной основе; подотрасль конституционного (государственного) права Российской Федерации, равно как и любого иного государства с аналогичной формой государственного единства; подотрасль юридической (политико-юридической) науки; учебная дисциплина, являющаяся частью учебного плана по подготовке юристов с высшим образованием.

Список литературы

Колюшин Е.И. Буржуазный федерализм и автономия. Учебное пособие. Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та. 1980. С. 3.

См.: Основы национальных и федеративных отношений. Учебник / Под общей ред. Р.Г. Абдулатипова. М.: РАГС. 2001. С. 269.

Чиркин В.Е. Федерализм и федеративное государство // Федерация: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование). М.: Юрист. 2001. С. 30.

Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф. Опыты федерализма. М.: Республика, 1994. С. 26, 257, 269, 270, 286.

Коркунов Н.М. Русское государственное право. Т.1. Введение и общая часть. Изд. 3-е. СПб.: Изд. М.М. Стасюлевича, 1899. С 200-213.

Златопольский Д.Л. Государственное устройство СССР // Советское государственное право. Учебник для средних юридических школ. / Отв. ред. С.С. Кравчук. М.: Госюриздат, 1958. С. 86

См.: Фарберов Н.П. К вопросу о понятии государственного устройства. // Правоведение. 1963. № 1. С. 45; Его же: О некоторых спорных вопросах в теории советского государственного права // Советское государственное право. 1961. № 9. С. 138-140.

См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70 000 слов. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – 22 изд, стер.: М.: Русский язык. 1990. С. 773, 839.

Юридический энциклопедический словарь. / Гл. ред. А.Я. Сухарев; ред. кол.: М.М. Богуславский и др. – 2 изд., доп. М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 87.

Марченко М.Н. Форма государства // Общая теория государства и права. Академический курс. В 2 томах / Отв. ред. проф. М.Н. Марченко. – Том. I. Теория государства. М.: Изд-во «Зеркало» 1998. С. 178-185; Венгеров А.Б. Форма государства // Теория государства и права: Учебник для вузов / Под ред. М.М. Рассолова, В.О. Лучина, Б.С. Эбзеева. М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2000. С. 74-76; Рыбаков В.А. Теория государства и права: конспекты лекций (для студентов юридического факультета). Омск. ОмГУ. 2003. С. 53-73. и др. авторы.

См.: Морозова Л.А. Основы государственного права России. Учебное пособие. М.: Издательство МНИМП, 1997.

Щетинин Б.В. Некоторые теоретические проблемы национально-государственного устройства СССР в период развернутого строительства коммунизма // Правоведение. 1965. № 5.

Уманский Я.Н. Советское государственное право: Учебник для вузов. М.: Высшая школа, 1970.

См., например: Коркунов Н.М. Указ. соч. С. 179.

В наших работах использована именно такая формулировка. См.: Симонов В.А., Скобелкин В.Н. Основы Российского государства и права. Омск: ОмГУ, 1994.

Тихомиров Ю.А. Государственно-правовые аспекты федерализма // Федерализм. 1999. № 2. С. 24.

Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 23. Ст. 2756 (Далее – СЗ РФ).

Элазар Д. Сравнительный федерализм // Политические исследования. 1995. № 5. С. 106.

Остром В. Смысл американского федерализма: Что такое самоуправляющееся общество. М.: Арена. 1993.

Умнова И.А. Конституционные основы современного российского федерализма: Учеб.-практ. пособие. – 2-е изд. – М.: Дело, 2000. С. 18, 20.

Цит. по Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. – М.: Юрист, 2001. С. 28.

Колюшин Е.И. Буржуазный федерализм и автономия: Учебное пособие. Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та. 1980. С.4.

Аринин А.Н. Подлинный федерализм и свобода личности // Современная российская цивилизация: личность, общество, цивилизация / Ин-т федерализма и гражданского общества. Кн. 1. М.: Северо-Принт, 2000. С. 176.

Аринин А.Н. Указ. соч. С. 172, 175.

Пастухов Б.Н. Три времени России. Общество и государство в прошлом-настоящем-будущем. М.: Полис-Росспон. 1994. С. 97, 103.

Фадеева Т.М. Европейский федерализм: современные тенденции. А.О. / РАН ИНИОН. Центр социальных научн.-инф. исследований. Отд. ист. наук. / Отв. ред. Твердохлеб А.А. – М., 2000. С. 6.

Чиркин В.Е. Проблемы теории федеративного государства. // Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорин. – М.: Юрист, 2001. С. 30-31.

См. Лепешкин А.И. Советский федерализм (теория и практика). М.: Юрид. лит., 1977. С. 5-6; Равин С.М. Развитие государственного права на основе Конституции СССР 1936 года. // Сорок лет советского государства и права (1917-1957). Т. II. Л.: ЛГУ, 1957. С. 65-66.

Цит. по: Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. – М.: Юрист, 2001. С. 19.

Smith G. Federalism: the Multiethnik Challenge. London, 1995. P. 4-7.

Амосов А. Управление и экономическая политика в разрезе территорий // Федерализм: теория, практика, история. 1997, № 2(6). С. 101-110; Валентей С. Проблемы отечественного федерализма // Федерализм: теория, практика, история. 1997, № 2(6). С. 3-20; Гаджиев Г. Основные конституционно-правовые проблемы экономической реформы в России. // Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность: Сб. докладов / Под ред. Н.В. Варламовой, Т.А. Васильевой. М. 2000. С. 112-120; Ермошин Г. Конституционный принцип федерализма и его реализация в сфере предпринимательской деятельности // Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность: Сб. докладов / Под ред. Н.В. Варламовой, Т.А. Васильевой. М. 2000. С. 138-148; Кузнецова О. Законодательное обеспечение региональной экономической политики // Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность: Сб. докладов / Под ред. Н.В. Варламовой, Т.А. Васильевой. М. 2000. С. 130-137; Мау В., Новиков В. Федерализм, экономика и конституция // Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность. Сб. докладов / Под ред. Н.В. Варламовой, Т.А. Васильевой. М. 2000. С. 121-129; Руденко В. Ассоциации экономического взаимодействия субъектов Российской Федерации: правовой статус и роль в становлении федеративных отношений // Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность: Сб. докладов / Под ред. Н.В. Варламовой, Т.А. Васильевой. М. 2000. С. 84-97; Сычев А. Без коренной смены экономического курса государства невозможен эффективный федерализм // Федерализм: теория, практика, история. 1997. № 2(6). С. 41-52.

Богачева О. Российская модель бюджетного федерализма в свете мирового опыта // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 9; Другова Ю.В. Бюджетный федерализм: правовой аспект: Автореф. дисс… канд. юр. наук. М. 1999; Игудин А.Г. Становление и развитие бюджетного федерализма в России // Финансы. 1995. № 4. С. 3; Крохина Ю.А. Бюджетное право и российский федерализм / Под ред. Н.И. Химичевой. – 2 изд. – М.: НОРМА, 2002; Матвеев С.Н. Бюджетный федерализм в системе общественного воспроизводства: Автореф. дисс… канд. эконом. наук. Самара. 1998; Птицын В.И. Бюджетный федерализм и совершенствование межбюджетных отношений // Финансы. 1996. № 9; Самаев Р.Г. Бюджетный федерализм и развитие межбюджетных отношений в Российской Федерации. СПб. 1999.

См.: Лафитский В.И. Основные черты и тенденции развития федерации в зарубежных странах // Федерации в зарубежных странах. – М.: Юрид. лит., 1993. С. 8-16; Саква Р. Российский регионализм, выработка политического курса и государственное развитие // Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность: Сб. докладов / Под ред. Н.В. Варламовой, Т.А. Васильевой. М. 2000. С. 8-37.

Чиркин В.Е. Проблемы теории федеративного государства. // Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. – М.: Юрист, 2001. С. 28.

В данном случае термин «законодательство» используется в самом широком смысловом значении, синонимичном термину «совокупность источников права», а не как лишь «совокупность нормативно-правовых актов», к числу которых договоры не относятся.

См.: Федералист. Политические эссе Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея. М. 1993.

Прудон П.Ж. Французская демократия / Под ред. Н. Михайловского. СПб, 1867; Бакунин М.А. Речь на собрании в память 17-й годовщины Польского восстания 29 ноября // Бакунин М.А. Собр. соч. и писем. / Под ред. Ю.М. Стеклова. – М.: Изд-во Всесоюзного общества политкаторжан ссыльнопоселенцев, 1935. С. 270-279; Его же. Мировое значение Февральской революции (статья в газете «Реформа» от 13 марта 1848 г.) // Там же. С. 294-297; Тульчинская Т.В. Арон Реймо // Федерализм: Энциклопедия. М.: Изд-во МГУ, 2000. С. 53-54.

Обзор полемики по вопросу о соотношении суверенитета федерации и ее субъектов см. подробно: Козлова Н.Ю. Буржуазные учения о федерализме XVIII-XIX вв. / Отв. ред. докт. юр. наук Л.С. Мамут. М.: Наука, 1988.

Подробный анализ названных концепций выходит за рамки проблематики данной статьи, тем более что они уже достаточно исследованы в литературе (См. подробно). Поэтому ограничимся лишь перечислением.

Горенберг М.Б. Теория союзного государства в трудах публицистов Германии. СПб.: Изд. тип. Н.А. Лебедева, 1891; Жилин А.Н. Теория союзного государства (разбор важнейших направлений в учении о союзном государстве и о пути построения его юридической конструкции). – Киев, 1912; Мижуев П.Г. Народные представительства и законодательные собрания в главных странах современного мира. СПб.: Изд. Г.Ф. Львовича, 1906; Палиенко Н.И. Суверенитет. – Ярославль, 1903; Рейснер М.А. Революция и федерация. – Петроград: Свобода, 1917; Лазерсон М.П. Национальность и государственный строй. – Петроград, 1918.

Архипов К.А. Советские автономные республики и области. М.: Госиздат, 1925; Дурденевский В.Н. Автономные республики в системе Союза ССР. – Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1929; Котляревский С.А. СССР и союзные республики. – Л.: Госиздат, 1926; Магеровский Д.А. Союз Советских Социалистических Республик: обзор и материалы. – М. 1923; Турубинер А.М. Очерки государственного устройства СССР. – М.: Изд-во Наркомюста РСФСР, 1925.

А.В. Дайси. Основы государственного права Англии. – М.: Типография тов-ва Сытина. 1902. С. 187.

Duverger M. Driot constitutionnel et institutions politiques. Paris. 1955. P. 74.

Чудаков М.Ф. Конституционное (государственное) право зарубежных стран: учеб. пособие / М.Ф. Чудаков. – Минск: Новое знание. 2001. С. 244.

Маклаков В.В. Федерация // Конституционное право: словарь. / Отв. ред. В.В. Маклаков. – М.: Юрист. 2001. С. 513-514.

Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Изд. 4-е, дополненное и исправленное. Том I. СПб, 1898. С. 244, 245-246.

См. Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 252-253.

С.И. Ожегов. Словарь русского языка: 70 000 слов. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – 22 изд., стер.: М.: Русский язык. 1990. С. 847; Словарь иностранных слов. 14-е изд., испр. М.: Русский язык, 1987. С. 522.

Златопольский Д.Л. Понятие и признаки национально-государственного устройства СССР // Советское государственное право: Учебник. / Под ред. С.С. Кравчука. М.: Юрид. лит. 1980. С. 286.

Уманский Я.Н. Советское государственное право: Учебник для вузов. М.: Высшая школа. 1970. С. 191; Дипломатический словарь. в 3-х т. / Гл. ред. А.А. Громыко и др. Т. 3. «Р-Я». М.: Политиздат, 1973. С. 516.

Арановский К.В. Государственное право зарубежных стран: Учебное пособие. М.: ФОРУМ-ИНФРА-М, 1999. С. 195.

Кокотов А.Н. Теория государственного устройства // Конституционное право России: Учебник. Екатеринбург: изд-во УрГЮА, 2001. С. 282-296.

Шило В.Е. Канадский федерализм и международные отношения / Отв. ред. С.Ф. Молочков. М.: Наука. 1985.

См.: Ожегов В.И. Словарь русского языка: 70 000 слов. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – 22 изд., стер.: М.: Русский язык. 1990. С. 670.

Ковачев А.Д. Предисловие // Федерация в зарубежных странах. – М.: Юрид. лит. С. 3-4.

Новый энциклопедический словарь. М.: Большая российская энциклопедия. 2000. С. 1270.

См.: Laband P. Das Statsrecht des Deutschen Reiches. Frankfurt. 1901. S. 100; Riker W. Federalism: Origin, Operation, Signifikance. Boston. 1964. P. 29; Венгеров А.В. Форма государства // Теория государства и права: Учебник для вузов / Под ред. М.М. Рассолова, В.О. Лучина, Б.С. Эбзеева. – М.: ЮНИТИ-ЛАНА. Закон и право. 2000. С. 86; Иванова В.И. Основы конституционного права Российской Федерации. Учебное пособие. Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Изд-во Российского университета дружбы народов, 1999. С. 84; Иванов Р.Л., Костюков А.Н., Скобелкин В.Н. Основы Российского государства и права. Омск.: ОмГУ, 1994; Кокотов А.Н. Теория государственного устройства // Конституционное право России: Учебник. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА. 2001. С. 290; Корельский В.М. Форма государства // Теория государства и права: Учебник для вузов. Изд. 2-е, изм. и доп. М.: НОРМА-ИНФРА-М. 2000. С. 188; Мишин А.А. Конституционное право зарубежных стран: Учебник. Изд. 6-е, перераб. и доп. М.: «Белые альвы». 1999. С. 86; Дипломатический словарь. В 3-х т. / Гл. ред. А.А. Громыко и др. Т. 3. «Р-Я». М.: Политиздат. 1973. С. 516; Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: ИНФРА-М. 2000. С 655.

Дюги Л. Конституционное право: Общая теория государства. М.: Изд-во Сытина. 1908. С. 189; Riker W. Federalism: Origin, Operation, Significance. Boston. 1964. P. 29.

Fridrich C. Federalism: national and international in theory and practice. Oxford. 1963. P. 47.

См.: Златопольский Д.Л. Понятие и признаки национально-государственного устройства СССР // Советское государственное право: Учебник. / Под ред. С.С. Кравчука. М.: Юрид. лит. 1980. С. 286; Дипломатический словарь. В 3-х т. / Гл. ред. А.А. Громыко и др. Т. 3. «Р-Я». М.: Политиздат, 1973. С. 516.

Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации: Учебник для юридических вузов и юридических факультетов. Изд. 2-е, изм. и доп. М.: Изд. группа НОРМА-ИНФРА-М., 1999. С. 112-113.

Laband P. Das Statsrecht des Deutschen Reiches. Frankfurt. 1901. S. 100.

См.: Словарь иностранных слов. 14-е изд., испр. М.: Русский язык, 1987. С. 522; Чудаков М.Ф. Конституционное (государственное) право зарубежных стран: Учебное пособие / М.Ф. Чудаков. – Минск: Новое знание. 2001. С. 244.

Арановский К.В. Государственное право зарубежных стран: Учебное пособие. М.: ФОРУМ-ИНФРА-М. 1999. С. 195.

Соловьев Э.Г. Федерация // Федерализм: Энциклопедия. М.: Изд-во МГУ, 2000. С. 590.

Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. 2-е изд. перераб. и доп. М.: ИНФРА-М, 2000. С. 655.

См., например: Куличенко М.И. О налаживании государственных взаимоотношений народов Страны Советов в 1917-1919 гг. // Проблемы государственного строительства в первые годы советской власти: Сб. статей / Под ред. Ю.С. Токарева и др. Ленинград: Изд-во «Наука», Лен. отд., 1973. С. 127.

См.: Тадевосян Э.В. Советская национальная государственность. М.: МГУ, 1972; Коваленко А.И. Национальная государственность. Минск, 1983; Коркмасова К.Д. Национальная государственность в СССР. Ростов-на-Дону. 1973.

Венгеров А.Б. Форма государства // Теория государства и права: Учебник для вузов / Под ред. М.М. Рассолова, В.О. Лучина, Б.С. Эбзеева. – М.: ЮНИТИ-ЛАНА. Закон и право. 2000. С. 290; Маклаков В.В. Федерация // Конституционное право: Словарь / Отв. ред. В.В. Маклаков. – М.: Юрист. 2001. С. 513-514; Уманский Я.Н. Советское государственное право: Учебник для вузов. М.: Высшая школа. 1970 С. 191; Чиркин В.Е. Проблемы теории федеративного государства // Федерализм: теория, институты, понятия (собственно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорин. М.: Наука. 2001.

Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70 000 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – 22-е изд., стер. М.: Русский язык. 1990. С. 847.

Кашкин С.Ю., Страшун Б.Н. Территориальное устройство государства // Конституционное (государственное) право зарубежных стран: Учебник / Рук. авт. кол. и отв. ред. Б.А. Страшун. В 4-х томах. Т. 1-2. – М.: Изд-во БЕК, 1995. С. 657.

Ю.Н. (Дж.) Пайле. Размышления юриста-политолога о проблемах реформы региональной власти в России // Региональная и местная власть: проблемы реформирования. Сборник научных трудов / Под ред. В.А. Симонова – Омск: ОмГУ, 2003. С. 56.

Кокотов А.Н. Теория государственного устройства // Конституционное право России: Учебник. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2001. С. 290.

Авалов З. Областные сеймы (федерализм). Конституционное государство: Сборник статей СПб, 1905. С. 383-384.

См.: Андреевский И.А. Русское государственное право. Том I. Введение и часть I. О правительстве. СПб – М.: Изд. М.О. Вольфа. С. 36; 37.

Стрельников Г.А. Федеративные отношения: становление, развитие, тенденции. – М.: Эдиториал УРСС. 2001.

Кокошкин Ф.Ф. Автономия и федерация. Петроград: Свобода, 1917. С. 32.

Дунаев В.И., Никитский А.А. Очерки науки о государстве / Вступ. ст. проф. А.С. Ященко. М.: Изд-во «Польза», В. АНТИК и Кº, 1909. С. 175.

Богданова М.А. Конституционное право. (Общая часть). Учебное пособие в 2-х частях. Ч. I. – М.: Изд-во «Юридический колледж МГУ», 1994. С. 47.