Реферат: Основные чувства человека

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ РАДИОТЕХНИКИ, ЭЛЕКТРОНИКИ И АВТОМАТИКИ

(ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ)

ФАКУЛЬТЕТ «ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ»

РЕФЕРАТ

ОСНОВНЫЕ ЧУВСТВА ЧЕЛОВЕКА

Дисциплина: Психология и

педагогика

Преподаватель: Нерсесян Л.С.

Студент: Моисеенко М.М.

Группа: ИТВ-2-08

Курс: 3

Москва 2010

Содержание

- Введение…………………………………………………………………3-5

- Дружба и любовь………………………………………………………6-11

- Межличностное общение и истоки чувств…………………………11-18

- Список используемой литературы……………………………………...18

- ВВЕДЕНИЕ

Дать ответ на вопрос, что такое чувство, будет не просто. Каждый человек испытал это на собственном опыте. «Две вещи наполняют душу все новым и растущим изумлением: звездное небо над головой и моральный закон внутри нас», — писал немецкий философ Иммануил Кант. Очевидно, что, говоря о моральном законе, Кант не в последнюю очередь имел в виду такие чувства человека, как любовь, дружба, сопереживание, стыд или справедливость.

В разных областях науки под человеческими чувствами, вообще говоря, подразумеваются довольно разные вещи. Например, широко распространено толкование чувств как «способности ощущать, испытывать, воспринимать внешние впечатления». Другое значение этого понятия — состояние, в котором человек способен чувствовать, в смысле осознавать окружающее.

Наверное, более полное определение должно характеризовать чувства как некие сложные внутренние состояния, включающие в себя понятийные, эмоциональные, мотивационные элементы и, как правило, направленные на определенный объект внешней среды. Данное определение удовлетворяет, кстати говоря, и нашему интуитивному пониманию, в соответствии с которым мы говорим о чувстве любви, чувстве стыда, дружбы, зависти, справедливости, благородного негодования, красоты, гармонии и т.д. и т.п. Заметим, что в этом определении отсутствует требование обязательной сознательности чувств. Действительно, как знаем мы все, сильные чувства совсем не всегда бывают осознанными и наоборот — осознание некоего чувства не влечет за собой его автоматического усиления.

Если и в том и в другом случае под чувством подразумевается некий комплекс, включающий в себя понятийные, эмоциональные и мотивационные компоненты, то чем же отличаются чувства человека от чувств животного? Интересное мнение по этому вопросу приведено в книге «Агрессия» (31, 170), написанной классиком этологии (науки о поведении животных), нобелевским лауреатом Конрадом Лоренцем. Лоренц ссылается на своего учителя Хейнрота, который в ответ на упрек, что для него животное только бездушная машина, отвечал, что совсем наоборот — «животные — это эмоциональные люди с очень слабым интеллектом».

Действительно, как уже обсуждалось выше, при анализе эффекта «эмоционального резонанса», или сочувствия, для формирования поведения данного типа (назовем его «поведением сочувствия») совсем не обязательно существование развитого понятийного аппарата. Поведенческие проявления боли, удовольствия или других ощущений у одной особи вызывают у других членов сообщества аналогичные внутренние состояния. Такой механизм общения полезен для достижения целей передачи информации, оповещения и заблаговременного реагирования. Таким образом, для реализации этого типа общественного поведения требуется только наличие ограниченных когнитивных способностей к опознанию определенных, «ключевых» для данного поведения, стимулов, или, как их называют этологи, стимулов-релизеров.

Другое дело, что человек, наблюдая за поведением животных, невольно приписывает им те чувства, которые он испытывает в аналогичной ситуации. Отсюда из этого приписывания рождаются образы художественной литературы, такие, как Белый Клык, Бемби или Баги-ра. Такой антропоморфизм, т. е. наделение живых или неживых объектов человеческими характеристиками, по-видимому, рождается путем «обратного» рассмотрения.

Спектр человеческих чувств очень широк, и так же, как нельзя представить человеческую личность без мотиваций и эмоций, так нельзя даже помыслить человека без целой гаммы самых разных чувств. Разнообразие этих состояний души столь же велико, скод> велика сфера интересов человека. Действительно, даже умный человек с прекрасными когнитивными способностями не может существовать без развитой эмоционально чувственной сферы, не может жить, не испытывая сильные чувства. Существенно, что определенная человеческая личность не обязательно должна одинаково сильно ощущать все чувства. Некоторые люди в большей степени способны переживать жалость, другие больше подвержены чувству восторга или чувству негодования, третьи остро переживают унижение или презрение.

Каковы же характеристики основных, наиболее ярких, сильно выраженных чувств человека? Почему человек действительно, на самом деле, не может жить, не испытывая те или иные чувства? Основой любого чувства, как говорилось выше, является сложное, динамическое сочетание эмоциональной, понятийной и мотивационной компонент. Изменяющийся баланс сил внутри этой базисной триады и определяет наше внутреннее состояние. Рассмотрим это положение на анализе проявления некоторого конкретного чувства, например, чувства стыда. В общем случае человек испытывает стыд, когда у него отсутствует возможность удовлетворить какую-либо потребность, особенно высшую потребность, скажем, потребность, связанную с осуществлением честных, справедливых отношений между людьми. В такой ситуации происходит сознательное или бессознательное включение в работу понятийного аппарата, определяющего, что является справедливым или несправедливым в данном случае. Невозможность осуществления поведения, которое ведет к осуществлению справедливого решения, вызывает неудовлетворение, отсутствие реализации мотивационной компоненты. В результате появляются отрицательные эмоции, цель которых состоит в активизации поиска правильного решения.

Аналогичная схема проявления чувства стыда может иметь место при неудовлетворении других, не обязательно высших мотиваций. Например, при отсутствии возможности удовлетворить такие витальные потребности, как добывание пищи, одежды или других материальных благ. В этих случаях также должен быть включен понятийный аппарат, так как должны быть сформированы и использованы понятия, связанные с ограничением возможностей индивида. Причем с ограничением за счет наличия внешних сил, которые в принципе преодолимы, но не преодолимы именно самой личностью здесь и сейчас. Такое понимание естественно вызывает отрицательные эмоции, связанные с собственным бессилием. В итоге имеет место специфический комплекс мотиваций, понятий и эмоций, воспринимаемый как чувство стыда. Как и в предыдущем примере, это может быть чувство стыда за свое бессилие перед собой или перед другими людьми.

Общие представления о чувствах как механизмах баланса комплекса мотиваций, понятий и эмоций могут быть иллюстрированы рис. 51 после некоторой ее модификации. Суть модификации заключается в добавлении к схеме блока чувств. Каждое чувство, представленное в этом блоке, включает в себя некоторую мотивацию с заданными значениями нормы, некоторый набор понятий, определяющих смысловое содержание данного чувства, его нормативы и критерии, и некоторые значения эмоций, сопровождающих данное чувство.

Например, чувство красоты может быть связано у некоторого человека с наличием потребности в симметрии зрительно воспринимаемых форм, потребности в отсутствии острых углов, в наличии плавных переходов цвета, уравновешенности композиции и т. д. (Критерии красоты подобного рода часто используют художники разных школ.) В свою очередь.эти потребности выражаются через наличие осознаваемых или неосознаваемых понятий, так или иначе определяющих форму, цвет, симметрию, законченность и другие признаки. Наконец, из сопоставления параметров потребностей и текущих параметров внешнего мира следуют те или иные эмоции, связанные с субъективной оценкой красоты объектов внешнего мира.

В качестве еще одного примера рассмотрим еще одно чувство особого рода — чувство долга. Это чувство отличается тем, что оно связано с потребностью особого типа — потребностью выполнения моральных и нравственных норм, что свойственно личности с развитой духовной сферой. Действительно, переход понятия «надо» в сферу внутренних потребностей человека определяет собой значительный шаг в духовном развитии личности этого человека. В той или иной степени категория «надо» присуща всем людям, все люди рано или поздно ощущают потребность в выполнении своего долга перед другими людьми. И это происходит несмотря на то, что процесс выполнения долга часто сопряжен с массой неприятных последствий, которые входят в прямое противоречие с множеством других, более примитивных и очень сильных мотиваций.

- ДРУЖБА И ЛЮБОВЬ

Под дружбой еще со времен Аристотеля обычно понимают высо-коиндивидуализированные и свободные от эротических элементов отношения между людьми. Причем это устойчивые к внешним воздействиям, положительные, длительные отношения, основанные на духовной близости, т. е. на наличии общих интересов, на добровольной совместной деятельности в области, интересующей дружащих людей. Условием дружеских отношений является полное доверие, открытость, преданность людей друг другу, бескорыстность и готовность оказать помощь друг другу.

Наконец, что очень важно, люди, находящиеся в отношениях дружбы, получают удовольствие от того, что доставляют приятное другому человеку. Таким образом, у дружащих людей возникает и развивается соответствующая мотивация, внутренняя потребность в дружбе. Именно в этом смысле следует понимать известное выражение о том, что дружить надо уметь. Особенно активное развитие мотивации дружбы обычно происходит в детском и юношеском возрасте во время становления характера человека, формирования его внутреннего мира, его самосознания, моральных норм и законов. Действительно, если человек способен к дружбе, в его восприятии мира обязательно должна иметь место определенная иерархия ценностей, в которой на первом месте стоит потребность делать приятное другу, бескорыстно жертвовать для него многими материальными и нематериальными благами.

Исходя из этого становится понятным такая особая характеристика дружбы, как ее высокая индивидуальная настроенность. По-видимому, это свойство связано с тем, что человек может испытывать потребность жертвовать своими интересами только в особых случаях, ради очень узкого круга людей. Другое дело, что среди масс обыкновенных людей встречаются редкие люди с истинно жертвенным характером, которых люди называют героями, обожествляют, о которых пишут книги, слагают поэмы, легенды и мифы.

Из сказанного следует, что важным условием дружеских отношений является также схожесть уровня духовного развития и систем духовных ценностей людей. Например, едва ли будут дружить люди, имеющие различные представления о допустимости обмана или воровства (особенно у близких), о возможности измены или предательства (особенно близкого человека), о нарушениях других христианских заповедей. Понятно также, что, вообще говоря, дружеские чувства в значительно меньшей степени зависят от различия интеллектуального развития людей — примером может служить дружба между взрослым и ребенком.

Необходимость развитых духовных и интеллектуальных компонент для существования дружеских отношений позволяет по-новому рассмотреть классический вопрос о возможности дружбы между мужчиной и женщиной. Действительно, уровень внутренней культуры человека, уровень его интеллектуального развития, существующие у него моральные, этические и нравственные нормы определяют возможность дружеских отношений этого человека с людьми другого пола. Вопрос сводится к тому, способен ли, например, мужчина увидеть в женщине не только существо другого пола, но и личность, обладающую набором перечисленных категорий. Иными словами, хватает ли у этого мужчины интеллектуальных, духовных, моральных, этических и нравственных качеств для того, чтобы «отстроиться» и раздельно воспринимать духовные и половые характеристики женщины.

От любви дружба отличается большей рассудочностью и более строгими нормами взаимного поведения. Чувство любви проявляется в виде нескольких форм: в форме любви мужчины и женщины, братской любви, любви родителей и детей, любви человека к самому себе, фанатичной любви к кумиру и т. д. Так же как и в случае дружбы, любой вид чувства любви основан на существовании у человека сложного комплекса моральных, нравственных, духовных и интеллектуальных качеств, составляющих основу личности и позволяющих человеку выделить любимого или любимую среди множества других людей.

Основополагающей чертой чувства любви, так же как и дружбы, является ее мотивационная сущность. Настоящая любовь по мере своего развития становится одной из основных внутренних, первичных потребностей человека. Это потребность в совершении бескорыстных дел, совершении часто безрассудных, вредящих самому человеку, поступков ради объекта любви. Так же как и в случаях дружбы, разные люди в разной степени способны испытывать любовь, как первичную потребность делать бескорыстное добро для объекта любви и тем более приносить ему в жертву свои интересы, цели и стремления.

В этом смысле говорят, что по-настоящему любить дано не каждому, не каждый человек обладает способностью испытывать радость, отдавая другому не только материальные ценности, но и свою жизненную силу, энергию. Наряду с мотивацией жертвенности способность любить требует от человека наличия развитого и богатого духовного мира, высокой внутренней культуры, что позволяет человеку правильно оценивать свои поступки, намерения и мысли. При этом, как и в дружбе, чувство любви совершенно не обязательно требует осознания, оно просто может быть непреодолимой внутренней потребностью дарить радость. «В дарении себя и есть та сила, которая рождает любовь», — писал философ и психолог Эрих Фромм (45, 111).

В этой формулировке просматривается еще одна существенная сторона любви: любовь — забота о другом человеке. Недаром в русском языке одним из синонимов понятия любить является понятие жалеть. По-видимому, в своих истоках, по своему происхождению, чувства любви, сострадания, милосердия и сочувствия имеют родственные корни.

Фромм является создателем направления «гуманистического психоанализа», в котором любовь в широком смысле слова рассматривается как важнейший способ преодоления дисгармонии между личностью и обществом. «Дарение пробуждает другого человека тоже стать дающим, и они оба увеличивают радость, которую внесли в свою жизнь», — писал он.

Понятно, что развитие потребности отдавать является не простым делом, которое, действительно, требует от человека высокой духовной организации, высокой внутренней культуры, тонко организованной системы моральных ценностей и норм. Эта система имеет свою структуру приоритетов, запретов, свои критерии позволенного и непозво-ленного, свои условия прощения, предписания по искуплению нарушений норм, например, таких нарушений, как измена или предательство. При этом интуитивно или осознанно люди, находящиеся в отношениях любви, конечно, должны иметь сопоставимые представления о том, что может рассматриваться как измена или предательство и насколько тяжелым нарушением являются эти действия в данных конкретных ситуациях. В этом смысле неудивительна и другая интересная формулировка, говорящая о том, что «в любви один любит, а другой только позволяет любить себя».

Представление о чувстве любви как о сложной иерархической, перестраиваемой в зависимости от обстоятельств системе понятий, отношений, критериев, приоритетов и запретов в эмоционально-когнитивной сфере дает возможность рассмотреть различные виды любви. Например, становится понятным, что секс (эротическая, или половая, любовь) представляет собой только небольшую часть этой системы. Важность и значимость для человека этой части очевидна и несомненна, это один из базисных инстинктов, одна из базисных потребностей, в частности, связанная с другим базисным инстинктом — врожденной потребностью продолжения рода.

Однако для человеческих отношений абсолютно важным является сочетание этих первичных базисных потребностей со всей системой культурных, моральных и нравственных отношений, с наличием взаимного уважения интересов, духовных ценностей, черт характера, привычек, личностных особенностей, а также возможных странностей и заблуждений, которые часто представляют неотъемлемую часть внутреннего мира человека. Прощать ошибки, не обращать внимания на какие-то не совсем приятные черты характера любимого человека, помогать ему в трудных ситуациях — именно такое поведение является необходимым условием взаимной любви.

В этом плане стоит только вспомнить о таких типичных и не очень удобных для общения чертах, как забывчивость, неэкономность в деньгах, неаккуратность, болтливость и т.д.

Особым видом любви является влюбленность. Следует отметить разницу между длительным, устойчивым чувством любви и чувством мгновенной влюбленности, когда человек руководствуется только некоторыми первичными и часто обманчивыми впечатлениями. Отличительной чертой и, как правило, причиной состояния влюбленности является то, что человек часто видит в предмете любви тот идеал, который сам сформировал в своем воображении, т. е. проецирует на внешний мир свои нормы и предпочтения, наделяет некий объект набором идеальных качеств и характеристик. Именно поэтому влюбленность с течением времени при более внимательном знакомстве с человеком, при более полном и глубоком узнавании черт его характера или проходит или переходит в любовь.

С другой стороны, влюбленность может перейти в вариант слепой фанатичной любви к кумиру, когда человек не в состоянии реально оценить качества объекта любви, его характер, отношение к другим людям. Этот вариант любви достаточно распространен и, как правило, связан с определенным дисбалансом между основной триадой качеств, составляющий основу любого чувства. Эти качества, в согласии с вышеприведенным определением понятия чувства, представляют собой: во-первых, силу эмоций, во-вторых, выраженность потребностей в духовных, идеальных качествах объекта любви, таких качествах, как наличие добра, справедливости, таланта, нравственности, и, в-третьих, наличие критической, объективной оценки реальных качеств предмета обожания. Понятно, что при фанатической любви дисбаланс проявляется в ослаблении третьего фактора, т.е. в отсутствии критической оценки реальных качеств предмета обожания.

С разной степенью выраженности основной триады чувства связано также существование неразделенной любви, когда один из партнеров с той или иной степенью объективности не видит в другом воплощения своего идеала. Интересно отметить, что люди при этом очень часто становятся жертвами иллюзий: те или иные черты характера, отношение к добру и злу, такие свойства, как порядочность, терпимость к недостаткам и, наконец, не в последнюю очередь, сама способность к любви, далеко не всегда бывают видны с самого начала. С одной стороны, очень часто внешние характеристики объекта любви заслоняют собой, делают незаметными душевные качества человека, с другой стороны, эти качества остаются незамеченными, так как находятся в тени аналогичных, но идеальных характеристик. Наконец, в случаях неразделенной любви имеет место и объективное расхождение личностных характеристик реального партнера и представлений о необходимых как физических, так и духовных качествах любимого человека, т. е. рассогласование между идеалом и реальностью, что в конечном счете и приводит к такому комплексному явлению, как отсутствие взаимности.

Особо интересно отметить, что представления людей об идеале любви, о наиболее желаемом объекте любви подвержены серьезным изменениям. И это в какой-то степени опровергает устоявшееся мнение о том, что с течением веков и тысячелетий у человечества не изменялся идеал красоты. Например, представление о том, что таким идеалом как была, так и осталась женщина типа богини Венеры. Исторический анализ представлений о идеальном объекте любви все-таки претерпевает определенные изменения. Так, в течение долгих средних веков типичным эталоном мужчины, мужской красоты и мужского характера был рыцарь, т. е. человек, обладавший определенным происхождением, определенными навыками боевых искусств, определенными моральными, этическими, интеллектуальными качествами.

Очевидно, что сегодняшний идеал мужчины, даже если он тоже будет называться рыцарем, имеет отличия, если не по всем, то по большинству из приведенных пунктов. В конце нашего века в мужчине ценится скорее не физическая сила, а интеллект, умение находить общий язык, договариваться с трудным партнером, а не применение грубой силы, общительность, способность занимать положение в обществе, деловитость. Идеал современной женщины также представляет собой результат длительных исторических изменений. Может быть, наиболее ярким показателем этой динамики является активное развитие феминизма, т. е. борьбы женщин за равноправие. Современная женщина наряду с традиционными чертами красоты, привлекательности, доброты, терпимости, заботы о детях стремится обрести свободу поведения и принятия решений, широкий доступ к знаниям и интеллектуальному потенциалу, хочет стать специалистом, быть деловитой, энергичной, самостоятельной.

Говоря о видах любви, стоит отметить ролевые функции людей, проявляющиеся во взаимных отношениях любящих. Примером типичной ролевой функции мужчины является «мужчина-сын», т.е. мужчина, в первую очередь ищущий в любимой женщине мать и ощущающий себя комфортно только в качестве объекта опеки или заботы. Такой матерински ориентированный мужчина в своих любовных отношениях всегда пребывает в роли ребенка, часто он бессознательно играет роль беспомощного, иногда обаятельного, иногда избалованного и эгоистичного центра семьи. Мужчина такого типа ищет женщину, внутренне настроенную играть функцию матери в любовных отношениях, более того, при встрече с женщинами другого типа он искренне чувствует себя несправедливо обиженным и разочарованным.

Симметричная ролевая функция — «женщина-ребенок», ориентированная на отцовскую любовь. Такая роль, как правило, свойственна женщинам, которые в детстве были очень привязаны к своим отцам, они ищут в любимом лучшие черты отца и бывают счастливы только с мужем, который заботится о них. как о ребенке.

В качестве другого примера типичной ролевой функции можно назвать такой, как «женщина-лидер». Женщина этого типа просто неспособна к другому типу взаимодействия, она непроизвольно требует от мужчины полного подчинения, и это практически является условием их совместной жизни. Трагичность такой ролевой функции для семьи иллюстрируется даже на языковом уровне: в русском языке мужчин, живущих в таких семьях, называют «подкаблучники», американский жаргон имеет не менее сильное выражение — «hen-pecked» (буквально: курицей клеванный).

Естественно, что проблема коррекции ролевых функций, как и любая другая проблема психотерапии, является трудно решаемой, в частности, потому, что ролевые функции реализуют глубинные черты характера человека, отчасти генетически переданные по наследству, отчасти сформированные в раннем детстве. Вообще проблема коррекции, или в более общем плане проблема переучивания,является сложной ввиду своей прямой связи с возрастными стадиями развития психики, о чем мы говорили ранее. Действительно, с возрастом по мере созревания и развития нейрофизиологических структур происходит «запаивание» и многих психологических функций,и в первую очередь, как хорошо известно из практики, функций запоминания, переучивания, переосмысливания имеющихся данных и формирования новых понятий.

Еще одним важным и интересным для рассмотрения видом любви является любовь человека к самому себе. Существенно отметить, что по мере развития общества, по мере все большего признания людьми важности личных интересов становится представление о том, что любовь к себе является нормальным явлением для человека. При этом библейская заповедь «возлюби ближнего как самого себя» на самом деле дает очень точный рецепт по балансировке двух во многом противоположных потребностей, дает предписание того, как избежать эгоизма и самообожествления. Действительно, в этой формуле дан критерий нормы правильного поведения в обществе. При этом, конечно, общество приветствует как героическое поведение человека, который совершает поступок, в котором его интересы приносятся в жертву интересам других людей. Интересно также заметить, что такое превышение требований нормы общественных отношений является новой специфической нормой для отношений по-настоящему любящих друг друга людей.

- МЕЖЛИЧНОСТНОЕ ОБЩЕНИЕ И ИСТОКИ ЧУВСТВ

Попробуем проанализировать проблему истоков возникновения такой категории человеческих отношений, как чувства.

Необходимость общения отдельных индивидов в процессе их взаимодействия проявляется не только у людей, но в определенной степени у всех социальных животных, ведущих общественный образ жизни. Цели такого взаимодействия определяются на всех уровнях систем поведенческих мотиваций, начиная от первичных мотиваций, связанных с обеспечением функций жизнедеятельности организма, и кончая высшими мотивациями, связанными с духовными, моральными и нравственными потребностями. Как было показано при описании мотиваций, их система представляет собой комплекс первичных, ничем не обусловленных потребностей организма. Действительно, уже мотивации, связанные с обеспечением физической безопасности, с удовлетворением потребности в пище, воде и других витальных (жизненно важных) потребностей требуют постоянного обмена информацией между членами сообщества. Связь высших мотиваций с информационными потребностями является еще более очевидной.

Удивительные примеры, показывающие исходные причины формирования межличностного общения, дают экспериментальные данные по изучению сопереживания у животных. Такие эксперименты демонстрируют типичную модель социальных взаимоотношений между членами коллектива. В ряде экспериментов собака-жертва подвергалась воздействию ударов тока на виду у собаки-наблюдателя. При этом у собаки-наблюдателя регистрировались проявления негативного эмоционального напряжения вплоть до проявления у эмоционально слабых животных стрессовых реакций (рис. 55). Показателями отрицательного эмоционального напряжения были увеличение синхронизации тета-ритма гиппокампальных структур, повышение частоты сердечных сокращений и поведение других показателей, характерных для проявления оборонительно рефлекторного поведения. Данное явление ввиду своей эффектности получило образные названия «эмоционального заражения» или «эмоционального резонанса» (33, 193).

Рис. 55. Эффект «эмоционального заражения» у животных. Проявление стрессовых реакций у животных, наблюдающих за болевой реакцией у соседних особей

Более того, в таких экспериментальных условиях собака-наблюдатель способна формировать инструментальный рефлекс избегания, например, в виде подъема лапы, прекращающий подачу ударов тока собаке-жертве. При выработке рефлекса избегания у собаки-наблюдателя наблюдалось снижение частоты сердечных сокращений и имело место исчезновение гиппокампального тета-ритма. Таким образом, снятие эмоционального напряжения является наградой для собаки-наблюдателя. Другими словами, рефлекс избегания вырабатывается в этих условиях при наличии чисто идеального подкрепления.

Необходимость общения между членами сообщества возникает также из наличия мотивационных потребностей любопытства и безопасности. Любопытство или ориентировочная деятельность животных наиболее простым образом проявляется через ориентировочный (исследовательский) рефлекс. Сущность этого рефлекса хорошо иллюстрируется образным выражением академика И. Павлова, который назвал его рефлекс «что такое?». Важность этой потребности для организма следует хотя бы из многочисленных экспериментальных фактов, показывающих, что даже животные такого уровня развития, как крысы, готовы преодолевать участки пола, находящиеся под током, только для того, чтобы исследовать новые для них участки пространства (рис. 56).

Интересно отметить, что удовлетворение исследовательской потребности при перемещении крыс в новую для них обстановку приводит к эффекту аналгезии (обезболивания), что определяется повышением порога болевой чувствительности при применении термического раздражителя (11, 203). Аналгезирующий эффект ориентировочной реакции, как выяснилось в последующих исследованиях, связан с тем, что новизна стимула активирует гипофиз, отдел мозга, представляющий собой один из главных регуляторов нейроэндокринной системы мозга. При этом система гипофиза позвоночных животных вырабатывает среди множества гормонов группу веществ, получивших название эндорфинов, т. е. эндогенных (внутренних) морфинов. Именно эти вещества и оказывают аналгезирующий эффект, связываясь с теми же

Рис. 56. Любопытство и стремление животных к получению новой информации напрямую связано с наличием эндорфинного самоподкрепления. Для того чтобы попасть в неисследованную часть лабиринта, крыса готова получать болезненные удары тока, преодолевая участки пола, находящиеся под электрическим напряжением

опиатными рецепторами клеток мозга, что и морфин. (Подробнее о механизмах действия эндорфинов см. п. «Нервные механизмы мотиваций и эмоций».)

Теперь становится ясно, почему ориентировочный рефлекс, т. е. рефлекс любопытства, из которого со временем рождается и любознательность, обладает действием положительного подкрепления. Становится понятным, почему не только люди, но и животные,и особенно молодые, активные и деятельные,столь любопытны. Действительно, разве не должен вызывать удивление, например, факт, что для того чтобы обучить обезьян различать близкие по тональности звуки, достаточно разрешать им в случае правильного ответа открывать окошко и наблюдать за тем, что происходит в соседней лаборатории. Эндорфинное самоподкрепление в ответ на новизну объясняет постоянное стремление животных к получению новой информацию, а значит,и к взаимному общению как одному из важных источников такой информации.

Интересным аспектом эндорфинного эффекта новизны является его индивидуальная специфика. Хорошо известно, что величина ориентировочной реакции и степень ее угасания значительно отличается не только у разных людей, но и у разных животных. Например, даже щенки и котята одного помета четко различаются по характеру, по склонности к игре и по степени реакции на новизну. На основании всего сказанного можно предполагать, что врожденные, наследственно приобретаемые индивидуальные особенности характера в определенной степени формируются в зависимости от количества рецепторов специализированных клеток мозга, воспринимающих нейрогормоны, в том числе и эндорфинного характера, в зависимости от характеристик этих рецепторов, например, от степени связывания этих рецепторов с нейрогормонами, от скорости разрушения этих комплексов и т. д. С другой стороны, другие жизненно важные мотивации, связанные с безопасностью, также требуют активного общения между отдельными особями сообщества социальных существ, вне зависимости от того, являются ли эти особи людьми или животными. Причем, как следует из результатов экспериментов по сопереживанию у животных, оборонительное поведение, поведение, связанное с защитой, играет огромную роль у животных разного уровня развития. В качестве примера можно привести, скажем, хорошо известные факты поведения птиц-родителей при защите своих птенцов, факты воспитания различных навыков, связанных с обороной, коллективной взаимообороной, скрытностью, поведением в сообществе и т.д. Те же самые выводы о необходимости социального поведения, общения и обмена информацией могут быть сделаны и при анализе любых других первичных мотиваций, таких, как потребность в пище, тепле, воде и т.д.

Таким образом, социальное поведение животных во всех своих проявлениях представляет собой способ удовлетворения комплекса мотиваций, т. е. исходных, спонтанных, абсолютно первичных потребностей живых организмов. В свою очередь, социальное поведение выражается через наличие таких взаимных отношений между отдельными особями, которые имеют смысл «сопереживания» или «эмоционального резонанса». При этом следует проводить очень тонкое и очень четкое различие между фактами, описывающими такие взаимные отношения у животных, и смыслом, который вкладывают люди, когда говорят о подобных отношениях в своей среде.

Попытаемся рассмотреть некоторую модель такого различия. Будем исходить из предположения, что у животных эффект сопереживания реализуется только на уровне передачи специальных сигналов, сообщающих информацию об опасности или наличии пищи. Определенные движения, позы, определенная мимика воспринимаются другим животным как сигнал, сообщение об опасности или наличии положительных воздействий.

Кстати говоря, происхождение этих сигнальных движений, поз и мимики, по-видимому, непосредственно связано с поведением, соответствующим этим сигналам. Например, болевое воздействие вызывает вполне определенную реакцию в виде поджимания лапы, втягивания головы, визга, отпрыгивания и т.д. Для восприятия такого рода сигналов и для наличия правильного на них реагирования от животного не требуется совершения никаких действий по осознанию ситуации, никаких рефлексий и мысленных процедур с использованием таких понятий, как «я», «он», «внешний мир», «сочувствие» и пр.

Тем не менее наличие такой комбинации сигналов мимики, поз, движений дает воспринимающему животному (животному-реципиенту) прогнозную информацию о том, что может случиться с ним в ближайшем будущем. В связи с этим представляется неудивительным и вполне вероятным возникновение у воспринимающего животного того же самого комплекса потребностей и эмоций, что и у особи, передающей информацию. Смысл такого изменения внутреннего эмоционально-мотивационного состояния состоит в заблаговременном формировании упреждающего поведения. В итоге для нескольких особей рождается не только некоторое общее, совместное поведение, но и некое общее, объединяющее их когнитивное и эмоционально-мотивационное состояние.

Причины, источники возникновения и необходимости такой группы чувств, как сострадание, сочувствие, жалость, мы уже рассматривали ранее, при анализе поведения животных. Могут ли что-то сообщить нам исследования на животных об истоках таких чисто человеческих чувств, как, например, любовь или дружба? Следует специально отметить, что, говоря об истоках, причинах возникновения чувств, совсем не обязательно иметь в виду прямую передачу по наследству каких-то нейронных или молекулярных механизмов, ответственных за возникновение предпосылок для появления этих чувств. Дело может обстоять иначе и в каком-то смысле не менее сложно. В эволюционной теории такой механизм называется конвергентным приспособлением, и его суть состоит в неизбежности появления у неродственных видов одинаковых приспособлений и механизмов в тех случаях, если эти виды находятся в одинаковых условиях существования. Классическими примерами является появление аналогов крыльев — летательных перепонок у белок и у летающих рыбок, аналогов волос и ног у некоторых видов придонных рыб и т. д. С другой стороны, не следует забывать и о том, что самые разные представители животного и даже растительного мира обладают во многом общим биологическим материалом, служащим для построения различных сложных белковых и небелковых молекул тела. Например, по данным молекулярной биологии такая типичная для живых существ молекула, как гемоглобин, являющаяся, как известно, основным функциональным компонентом красных кровяных телец и связанная с функцией переноса кислорода, отличается у человека и обезьяны примерно по 4% аминокислотных остатков. При этом, однако, стоит отметить, что у молекул гемоглобина многих морских червей, насекомых, примитивных рыб также имеется определенное сходство с молекулами гемоглобина млекопитающих (2, I, 279).

Возвращаясь к проблеме возникновения чувств, стоит вспомнить описанные выше эксперименты, показывающие наличие «эмоционального резонанса» и сострадания у животных. Эти и многие другие данные свидетельствуют о том, что по своему происхождению чувства любви, сострадания, милосердия и сочувствия имеют родственные корни. Но при этом сама сущность таких корней поражает и вызывает удивление. Многие этологи, т. е. люди, детально и профессионально изучающие поведение животных, считают, что истоки таких чувств, как дружба, любовь, справедливость, связаны не с чем иным, как с подавленной агрессивностью!

Личные отношения, т. е. отношения, в которых отдельные особи узнают друг друга, помогают друг другу в совершении общих дел, например, таких, как забота о потомстве, добывание пищи или охрана территории, имеют место только у животных с высокоразвитой внутривидовой агрессией. Причем такие дружеские узы тем прочнее, чем большей агрессивностью обладает соответствующий вид. Стайные животные, лишенные внутривидовой агрессии, т. е. не вступающие в борьбу друг с другом за полового партнера, пищу или территорию, казалось бы, в первую очередь должны демонстрировать дружеское поведение. Однако ничего подобного не бывает никогда, объединение таких животных, по образному выражению К.Лоренца, всегда анонимно.

Особенно ярко связь агрессивности и личного дружелюбия проявляется у животных, которые в зависимости от времени года и стадий своего развития попеременно становятся то агрессивными, то индифферентными друг к другу. К таким животным относятся, например, многие типы рыб или птиц. Оказывается, что любое персональное взаимодействие у представителей таких видов имеет место только в периоды агрессивности и исчезает, как только исчезает агрессия. Персональные узы, личное взаимодействие конкретных особей, конечно, возникли для целей совместного решения тех или иных задач, связанных с сохранением вида, в первую очередь, в связи с задачами заботы о потомстве. Однако механизм реализации такого совместного поведения оказался возможен только при использовании энергии заторможенной агрессии.

В этом плане интересно остановиться еще на одном способе использования агрессивного начала в процессе совместного решения задачи. Этот способ получил название «науськивания» и заключается в особом поведении птиц, связанных узами личных отношений. В этом поведении одна из птиц, обычно самка, в процессе агрессивного поведения указывает клювом не на партнера, а на соседнюю птицу, обычно самца, зашедшего на территорию пары. После нескольких повторов такого рода подбиваемый к агрессии самец, как правило, вступает в бой и отгоняет противника от гнезда или от центра своей территории.

При этом следует отметить, что внутривидовая агрессия, естественно, намного старше, чем самые первые проявления личных связей. Так что симметрия в данном случае отсутствует: внутривидовая агрессия без личных связей возможна, однако личные отношения без внутривидовой агрессии — нет.

Связь агрессивного поведения с наличием семейных отношений у конкретных особей отмечалась в огромном множестве наблюдений.

Например, отмечалось, что самки многих видов животных при осуществлении начальных этапов гнездового, семейного поведения часто проявляют явно агрессивное поведение. Они нападают на самцов, кусают, наносят им увечья. Аналогичным образом ведут себя и самцы, когда находятся в начальных стадиях знакомства и не узнают самок.

Однако по прошествии времени, когда партнеры становятся способны к индивидуальному узнаванию друг друга и когда они предпочитают иметь дело только друг с другом, в их поведении появляются принципиально новые элементы. Эти элементы наряду с реакциями агрессии образуют особые ритуалы поведения, которые получили названия реакций умиротворения, ухаживания, совместного поведения. Примером такой ритуальной церемонии является зигзагообразный танец самца рыбки колюшки, в котором агрессивный выпад в сторону самки «зиг» чередуется с элементом «заг», состоящим в заманивании ее в сторону гнезда. Аналогично построены элементы «танца» птиц, когда элементы агрессивного нацеливания клювов заменяются отворачиванием головы и поворотом к партнеру незащищенной шеи.

Иногда подобные агрессивно-умиротворяющие ритуалы дают сбои и животные вступают в настоящую драку друг с другом. Подобные проявления смеси любви и ненависти по своим внешним проявлениям иногда карикатурно напоминают поведение людей. Можно вспомнить такие поговорки, как «не бьет — значит не любит», «милые бранятся — только тешатся». Конечно, при проведении подобных аналогий необходимо иметь в виду принцип конвергентного приспособления, который в данном случае говорит о том, что сходные внешние воздействия (при условии их важности для организма) порождают сходные механизмы реагирования.

Очевидный интерес представляет рассмотрение истоков еще одного социально значимого чувства человека — чувства справедливости. По-видимому, один из истоков этого чувства связан с установлением социальной иерархии членов сообщества, стаи или стада. Сущность иерархии состоит в том, что в процессе совместного существования каждая особь приобретает знание о том, кто из членов сообщества сильнее и кто слабее ее. В результате установления такой иерархии отпадает необходимость в постоянном выяснении отношений и постоянных драках между членами группы. В результате в любом устоявшемся сообществе имеет место определенная система отношений, или, образно выражаясь, «порядок клеваний».

Что же происходит в такой устоявшейся иерархической системе при ссорах или других типах выяснения отношений? Дело в том, что сама система иерархических отношений обладает определенным динамизмом и может меняться время от времени, например, в связи с болезнями одних особей или в связи с физическим созреванием и ростом других. В результате этих процессов каждый индивид постоянно проверяет свой иерархический статус, вступает если не в борьбу, то в определенные соревновательные отношения с выше- и нижестоящими особями. Причем враждебность между соперниками тем больше, чем ближе они по своему иерархическому положению. Особенно сильная напряженность, таким образом, имеет место между животными с почти равными рангами. И поэтому в случаях ссор между такими особями другое животное, имеющее еще более высокий ранг, всегда вступает в борьбу против своего ближайшего соперника, т. е. на стороне слабого. В итоге реализуется система отношений, для описания которой подходит рыцарское правило: «место сильнейшего на стороне слабого». Происхождение такой странной аналогии опять же объясняется с помощью принципа конвергентного приспособления — взаимная конкуренция в любых коллективах наиболее выражена между объектами с близкими характеристиками, что неизбежно вызывает облегчение положения крайних единиц, в данном случае более слабой особи.

Еще одним забавным следствием существования иерархических отношений в сообществах животных является проявление у них если не чувства, то правила, которое может быть названо уважением к старшим. Исследователи, работающие с обезьянами, многократно описывали факты подражательной деятельности обезьян. Однако особый интерес при этом вызывают наблюдения, показывающие, что обезьяны, по крайней мере, такие высокоорганизованные, как шимпанзе, подражают только особям более высокого ранга. В специально поставленных экспериментах из группы шимпанзе брали особь, имеющую низкий ранг, и обучали ее доставать еду при помощи особых манипуляций. Когда ее возвращали в группу, никто из обезьян не перенимал ее навыков. Если же обучению подвергалась обезьяна, имеющая высокий ранг, ситуация менялась — новый опыт сразу же перенимался другими членами группы (23, 234—239).

- СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

В.М.Кроль, Психология и педагогика, Москва 2001