Реферат: Распятие

.

Маккавейский Н. К.

Археология страданий Спасителя.

«Четыре смертные казни переданы великому синедриону: избиение камнями, сожжение, смерть от меча и удавление», — говорится в Мишне. Как наиболее соответствовавшая духу и характеру древнейшего иудейского уголовного права, по которому наказание за преступление считалось делом всего народа, первая из этих казней уже в Моисеевом законодательстве имела наибольшую сферу действия. Так, ей подвергались уличенные в служении Молоху или вообще в безбожии, в смысле отрицания Иеговы и почитания того, что признавали за Бога другие народы; ею наказывались дерзавшие хулить имя Иеговы, ложно присвоившие себе дар пророчества, обманывавшие народ волхвованием, нарушавшие святость субботы, оскорбившие святость обручения, заклятия; камнями побивали неисправимо непокорного сына по жалобе его родителей. Кроме этих преступлений, определенно названных в Библии, без сомнений, еще очень многие, аналогичные им, подвергались тому же наказанию. По крайней мере, всего естественнее разуметь его и там, где закон Моисея выражается в неопределенной формуле: «смертию да умрет», или «кровь его на нем», «потребится душа та от среды людей своих». Только в Талмуде находим мы указания относительно самого процесса совершения этой казни. Библия ограничивается одним замечанием, что свидетели должны бросить первый камень в преступника.

В тех случаях, когда нужно было предать смерти многих разом, камень являлся неудобным орудием казни и потому его заменял меч. Кажется, только в сравнительно позднейшее время, при царях, казнь мечом начинает применяться и к отдельным лицам. Исполнителем ее является ктонибудь из царской свиты, а формою — заклание мечом, а не обезглавление. Последнее практикуется в Иудее при римлянах, знавших у себя этот род казни, до этого же времени обезглавление встречается у иудеев только как обыкновенное явление на войне, а не в смысле наказания за преступление.

Как особый вид более тяжкой кары, практиковалось у иудеев сожжение преступника живым. Сфера действия его, впрочем, ограничивается в законодательстве Моисея только двумя случаями особенно тяжкого полового преступления. Чаще оно имело место там, где хотели усилить казнь преступника или окружить его смерть возможно большим позором. В таких случаях уже после казни преступника предавали сожжению его труп и над пеплом набрасывали груду камней. Та же цель достигалась и другим способом: труп казненного вешали «на древе», т. е. на столбе, причем повешенный не оставался в таком положении после захода солнца на ночь, а непременно вечером предавался погребению. Яко проклят есть от Бога всяк висяй на древе: и да не оскверните земли, юже Господь Бог твой дает тебе во жребий, заповедал народу Своему Иегова устами Моисея. — Что касается, наконец, удавления, которому Мишна также отводит место в ряду иудейских казней, то о нем мы не находим упоминания в Библии. Только в позднейшее время, под римским влиянием, становится оно знакомо иудеям.

Итак, в этом кодексе древнеиудейского уголовного права мы не находим той казни, к которой был приговорен Господь Иисус Христос. Казнь крестная, или распятие, по определению Цицерона, была crudelissimum teterrimumque supplicium, как выражаются другие писатели, т. е. ужаснейшим мучительнейшим и позорнейшим из всех видов казни. Она была известна древним индийцам, персам, ассирийцам, финикиянам, египтянам, карфагенянам, также грекам и римлянам. В грекоримской истории мы встречаем примеры, когда эта казнь практиковалась в ужасных размерах: ей подвергались сотни, даже тысячи людей разом. Так, Александр Македонский, по завоевании Тира, приказал распять на крестах жителей этого города, за долгое сопротивление осаде. В Иудее римское господство, можно сказать, началось и окончилось крестною казнью. После смерти Ирода Великого, Варус распял мятежников. При императорах Клавдии и Нероне, Тиверий Александр, Квадрат, Феликс, Фест, Флор казнили таким образом многих бунтовщиков и даже многих знатных иудеев, пользовавшихся притом римским гражданством. Тит при осаде Иерусалима, по словам Иосифа Флавия, не находил места и дерева для крестов, на которых были распинаемы пленные иудеи. Но особенно часто употреблялся крест в римских провинциях при императоре Тиверии, который быструю казнь не считал даже наказанием, называя ее бегством осужденного. Тем не менее, распятие у римлян называлось servile supplicium — казнью собственно лишь для рабов и тяжких общественных преступников — мятежников, убийц и т.п. Человек с правами римского гражданства считался свободным от него.

Иудейское право, отличаясь более гуманным характером, не знало этой жестокой казни. Если бы суд над Господом Иисусом Христом совершался в период самостоятельной политической жизни Иудеи, то, обвиненный двукратным собранием синедриона в богохульстве, Подсудимый был бы побит камнями. Но время было не то. Осужденный отечественным судилищем на смерть предстал на суд еще римского правителя, где все дело было перенесено на почву римской юриспруденции. Здесь само обвинение потеряло свой прежний религиозный характер и, благодаря стараниям руководителей дела, тех же членов синедриона, приняло политическую окраску. Господу Иисусу Христу было поставлено в преступление то, что Он выдавал Себя за Христа Царя, т.е., по толкованию иудейских первосвященников, был мятежником против верховной власти или величества римского государства, и сами иудеи потребовали от прокуратора именно распятия Осужденного как такой казни, которая очень часто практиковалась в то время в римских провинциях, особенно по отношению к мятежникам.

Иудейское уголовное право не дозволяло приводить в исполнение смертный приговор синедриона непосредственно после того, как состоялось судебное постановление. Еще целые сутки участь подсудимого оставалась нерешенною. пока не соберется синедрион во второй раз и, пересмотрев дело, утвердит или изменит первое постановление. Римское право не знало такой гуманной осторожности, и казнь у римлян следовала непосредственно за смертным приговором. Поэтому как только торжественная сентенция приговора Пилата закончила великий судебный процесс пред его пре ториею, тотчас должны были начаться обычные приготовления к крестной казни. Ими занялись не ликторы, выполнявшие роль палачей в Риме и в некоторых больших провинциях, а те же солдаты из отряда Пилата. Они сняли с Иисуса Христа окровавленную багряницу и возвратили Ему прежние, Его собственные одежды. Был ли снят в это время и терновый венец с окровавленного чела Спасителя, евангелисты не говорят нам. Это орудие издевательства и мучения мог носить Страдалец на челе Своем до конца Своей земной жизни. Тем временем на скорую руку было приготовлено и главное орудие казни, крест, который сам осужденный должен был нести до места казни. — Остановим свое внимание па двух вопросах: из какого дерева был сделан этот крест и какую он имел форму?

Было время, когда особенно интересовались вопросом о древе креста Господня. Это период крестовых походов, эпоха религиозного возбуждения, когда массы народа хлынули с запада на восток для освобождения гроба Господня. В это время зародилось желание иметь историю того дерева, которое после сделалось орудием страданий и смерти Сына Божия. Появляются одна за другой легенды, в которых на различные лады варьируется одна и та же тема. По исследованию Вильгельма Мейера, задавшегося целью собрать и привести в систему эти легенды, древнейший, сравнительно небольшой рассказ имеет такое содержание.

Во времена Давида один иудей случайно нашел в лесу дерево, ветви которого были покрыты тремя родами листьев. Пораженный таким видом дерева, еврей рубит его и приносит к царю. Давид знает, что будет с этим деревом, и потому до самой смерти своей не перестает почитать его. То же делает и Соломон, из благоговения к дереву обкладывающий его золотом. Но вот, послушать мудрость Соломона приходит царица Austri [Юга] и говорит, что если бы царю была известна будущая судьба этого дерева, он не относился бы к нему с таким благоговением. Услышав об этом, Соломон старается узнать недосказанное царицею, что ему и удается путем подкупа приближенного к ней. На этом дереве, узнает он, будет повешен такой человек, от которого падет все царство иудеев. Тогда, сорвав золото, Соломон бросает дерево на дно цистерны (piscina), вода которой с тех пор получает целебную силу. Так проходят многие годы до времени страданий Господа, когда цистерна была осушена и из дерева сделали крест, «который понес Христос на своих плечах даже до ворот».

В эту древнейшую сагу после вошли новые элементы. Так, по одной вариации, происхождение дерева креста уже относится ко времени Адама. Оно вырастает из того зерна древа жизни, которое ангел вложил в уста умершего Адама. Под этим деревом Соломон после производит суд над своим народом. Другая вариация говорит, что из рая взяты были сыном Ноя, Ионитом (Ionitus), три отростка, которые потом чудесным образом срослись вместе. При Давиде дерево является на Ливане, и царственный пророк в трех составных частях его (ель, пальма и кипарис) узнает символ единосущной Троицы. Не Давид, муж крови, а Соломон, мирный царь, строит храм Иегове и хочет употребить в дело и это дерево. Но последнее является то слишком длинным, то слишком коротким. Тогда царь ставит его пред храмом для всеобщего почитания. После пророчества Сивиллы народ бросает дерево в купель Силоамскую, позднее названную piscina probatica [Овчая купель]. Наконец, на этом же дереве на Кальварии был распят Иисус Христос.

Широкое распространение находят потом еще две новые черты в рассказе: крест, орудие смерти Господа Иисуса Христа, имеет свое начало в ветке, или стебле, который принес Адаму сын его из рая; ) оказавшееся негодным при построении храма дерево не почитается, а служит мостом (чрез поток); царица Савская боится переходить по нему, благоговея пред будущею его судьбою. — Наконец, после различных вариаций и изменений, рассказ является в форме длинной легенды, в которой хотя фантазия автора многое переработала по-своему и немало внесла от себя, однако прежние основные черты легенды остались те же.

Все эти фантастические с библейскою окраскою легенды о чудесном трехсоставном дереве, интересные сами по себе, конечно, не могу! дать ответа на вопрос: из какого дерева был сделан крест Иисуса Христа. Но так же и мнения тех, которые думали дать ответ на него, уже по одному разнообразию своему не имеют почти никакого значения. Так, нидерландец Липсиус утверждал, что таким деревом был дуб. Другие указывали на четыре рода деревьев: пальму, кедр, кипарис и оливу. Из отцов Церкви Киприан (de pass. Chr.) называет только пальму, в то время как греческие писатели, например, Кантакузен, — кипарис, сосну и кедр. При решении этого вопроса прежде всего нужно принять во внимание то, что крест Господа был самым обыкновенным орудием распятия, ничем ни отличавшимся от других крестов, на которых часто приходилось римлянам казнить рабов и важных общественных преступников. Но для таких орудий позорной казни римляне не могли употреблять первое попавшееся под руку дерево. Некоторые из лучших родов деревьев у них были посвящены богам. Так, дуб был посвящен Юпитеру, тополь — Геркулесу, лавровое дерево — Аполлону, олива — Минерве и проч. Из таких же деревьев, как персиковое и кедровое, искусная рука резчика вырезывала фигуры тех же богов. Уже такое высокое назначение этих деревьев не дозволяло римлянину употреблять их на то орудие казни, которое большею частию носило презренное имя infelix lignum, или arbor, infamis stipes, т. е. несчастного, бесславного, презренного дерева. Возможно, что и род дерева брали подходящий, какоенибудь из так называемых arbores infelices damnataeque religione, деревьев одичавших и не приносивших никаких плодов. Может быть, в этом смысле говорил и Григорий Нисский: «дерево креста Господня всем человекам спасительно, несмотря на то, что есть часть, как я слышу, древа презренного и многих бесчестнейшего». Конечно, это лишь предположение, да и весь вопрос принадлежит к той области, где возможны только предположения. Даже допустив, что римлянами при выборе дерева креста вообще руководил именно такой принцип, мы не имеем данных отрицать и того, например, что этот принцип мог не иметь особенного значения в Иерусалиме, в стране, населенной не римлянами, а народом с совершенно другою религиею, складом жизни, взглядами и обычаями. Да наконец, даже если бы и здесь римляне оставались до мелочей верными самим себе, то все же еще можно спорить, не было ли допущено случайное исключение при казни Господа Иисуса Христа и не был ли сделан его крест из первого попавшегося под руку дерева, например, из маслины или сикомора.

Легче ответить на другой вопрос: был ли крест Спасителя покрашен? Светоний упоминает об одном кресте высоком и окрашенном в белый цвет как о явлении особенном, допущенном наместником Испании Гальбою с целью выделить распятого на этом кресте из среды других казненных. Большею же частью орудие распятия приготовлялось на скорую руку, самым простым способом, и покрывать его еще какою-нибудь краскою было бы совершенно излишнею, бесполезною заботою.

Всякая фигура, образующаяся двумя в одном пункте соприкасающимися или пересекающими друг друга линиями, уже имеет право на название стих. Но кажется, древнейшая и простейшая форма, носившая это имя, получалась от наложения горизонтальной линии на вертикальную (Т). На востоке в древности был обычай выжигать такой знак на бедрах и на шее лошадей. Тот же знак употреблялся в египетских письменах и на древних иудейских монетах заменял еврейское л Наконец, он же перешел в греческий, латинский и все происшедшие от них алфавиты. Но в собственном смысле crux и соответствующее ему греческое атаирод служили обозначением не всякой фигуры, имевшей указанную форму, а особого орудия казни, печальная честь изобретения которого принадлежит не грекам и римлянам. Классический мир позаимствовал его, может быть, у финикиян и карфагенян, а эти у какогонибудь из восточных народов. На столб, вкопанный в землю или другим каким способом прочно поставленный в вертикальном направлении, накладывали сверху поперечный брус, к концам которого, имевшим одинаковую длину прикрепляли руки осужденного на смерть. Таким образом, тело должно было висеть вдоль вертикального столба, причем для большей устойчивости прикрепляли к столбу и его ноги. У римлян такой формы крест получил имя crux commissa. Но дав у себя место тому, что называли они servile supplicium, римляне стали употреблять, как орудие распятия, еще два вида креста. Их crux decussata, имевший фигуру почти буквы X, составлялся из двух, одинаковой величины, прямых брусьев, соединявшихся вместе на средине своей под острым углом. На месте казни вкапывали в землю два конца такого креста настолько, чтобы он мог прочно стоять; затем руки и ноги осужденного протягивали и прикрепляли на всех четырех концах его, так что тело казненного было в вертикальном положении. Наконец, римляне употребляли еще crux immissa. Он отличался от более древнего crux commissa только тем, что поперечный более короткий брус срединою своею не накладывался на верхний конец вертикального столба, а прикреплялся к этому столбу несколько ниже. Верхний конец, таким образом, поднимался над перекладиною или поперечным брусом (+). Для того чтобы тело распятого имело больше опоры на кресте и тяжестью своею не оторвало рук от гвоздей, на средине вертикального столба приделывался еще небольшой брус, или деревянный гвоздь (clauis, palus, pegma), который по форме своей напоминал рог. Он должен был служить седалищем для распятого, чем объясняются такие выражения, как acuta cruce sedere, cruci inequitare, invehi, requiescere [сидеть, ехать верхом на кресте, ехать, отдыхать на остром кресте]. Вместе с таким седалищем крест имел пять концов. — Какую из этих трех форм имел крест, послуживший орудием смерти Господа Иисуса Христа?

Обращаясь за разрешением этого вопроса к свидетельствам древних отцов и учителей Церкви, мы встречаем у некоторых из них отдельные выражения, повидимому, говорящие за первую форму креста, т. е. crux commissa. Так, Тертуллиан, в объяснение четвертого стиха й главы пророка Иезекииля, говорит, что знамение, виденное Иезекиилем на лицах мужей стеня щих и болезиующих о всех беззаконию: бывающих среде их, была греческая буква Таи ИЛИ латинская Т, имеющая вид креста. То же подтверждают Ориген, Павлин Ноланский и Иероним. Ни откуда не видно, чтобы Тертуллиан здесь мог иметь в виду, как думает Фрид либ, финикийское и самаританское Таи, которое имело фигуру + и X: он ясно говорит о букве греческого и латинского алфавита. Григорий Великий в объяснение слов Тертуллиана говорил, что в них указывается лишь на сходство с крестом: если бы был прибавлен верхний конец вертикальной линии над поперечником, тогда Тертуллиан сказал бы просто crux, а не species crucis. Такое объяснение, очевидно, ищет точности выражения в словах Тертуллиана; но еще можно спорить, как точнее сказать при виде фигуры креста, гденибудь начертанной: крест или фигура, вид креста (species crucis)? — Не стараясь найти возможность такого объяснения слов Тертуллиана и других согласных с ним отцов Церкви, которое отвечало бы заранее поставленной цели, проще и справедливее будет видеть в них указание именно на ту форму креста, которая носила название crux commissa. Тем не менее, было бы слишком поспешно на основании этих слов приходить к заключению, что крест Господа Иисуса Христа действительно имел эту форму. За исключением только этих отдельных выражений, общее мнение отцов Церкви говорит не за этот, а за третий вид креста, crux immissa. Так, тот же Тертуллиан дает понятие о четырехконечном кресте, когда говорит: si statueris hominem manibus expansis, crucem feceris [представь себе человека, распростершего руки — это изображение креста]. У Иустина Мученика, Минуция Феликса, Иеронима, Августина, Иоанна Дамаскина мы встречаем такие сравнения креста, которые не оставляют ни малейшего сомнения в том, что все эти отцы и учители Церкви говорят именно о кресте четырехконечном. Любимою темою для них было утверждать и доказывать, что вид этого четырехконечного креста был положен в природе, уже при самом ее творении, и потому сама природа должна была служить прообразом и пророчеством того позорного орудия, на котором страдания Сына Божия искупили весь мир. Четыре стороны неба, летящая птица, плавающий или с распростертыми руками молящийся человек, зажаренный пасхальный агнец, весельное судно, пашущий земледелец, римские военные значки (vexilla, contabra, tropaea) и т.п. — вот обыкновенно употребляемые ими сравнения для креста. Все они приложимы только к crux immissa. Но помимо этих сравнений, мы находим у тех же церковных писателей и прямые указания именно на четыре конца креста. Сюда, кроме уже приведенных слов Иринея Лионского, дающего на четырехконечном кресте место еще особому гвоздю для сиденья, должно отнести выражения Седулия, Иоанна Дамаскина и особенно блаженного Августина. Последний говорит о кресте еще определеннее: «была широта, на которой простирались руки, длина, поднимающаяся от земли, на которой было пригвождено тело, высота, выдававшаяся вверх над поперечною балкою». — Все это приводит нас к тому убеждению, что именно четырехконечный или, если считать и гвоздь для сиденья, то пятиконечный крест послужил орудием казни Господа Иисуса Христа.