Реферат: Религия народов, населяющих Бурятию

Министерство образования Российской Федерации

Иркутский Государственный Университет

Факультет Социальных наук

РЕЛИГИЯ БУРЯТ

Курсовая работа по «Этнологии Сибири»

Выполнил: студент

Иркутск,2001

СОДЕРЖАНИЕ:

ВВЕДЕНИЕ………………………………………………………………..3

I Представление Бурят о религии………………………………………..6

1.1 Эжины земель и вод…………………………………………………...6

1.2 Эжины подземного царства…………………………………………..8

1.3 Эжины покровительствующие хозяйству и ремеслу……………….8

1.4 Эжины домашнего быта и семейно-брачной жизни………………..9

1.5 Эжины болезней………………………………………………………10

II Территориальные божества и духи…………………………………...10

2.1 Родовые духи………………………………………………………...11

2.2 Представления о душе, смерти и загробной жизни……………….12

III Культовая система……………………………………………………15

3.1 Общественно коллективные молебствия………………………….16

3.2 Культ огня…………………………………………………………...17

3.3 Культ земли…………………………………………………………19

3.4 Семейно-индивидуальные культы………………………………...20

Заключение……………………………………………………………....21

Список использованной литературы…………………………………..24

ВВЕДЕНИЕ

Первое направление, получившее в Бурятии значительное Развитие, - религиоведческое. Оно охватывало изучение проблем возникновения, развития и падения ламаизма, шаманизма и старообрядчества и связанных с ними идеологических институтов, а также разных вопросов атеистической работы среди населения.

Из работ, посвященных буддизму-ламаизму, заслуживают внимания такие, как "Происхождение и сущность буддизма-ламаизма" (Улан-Удэ. 1960) Р.Е. Пубаева и Б. В. Семичова, "Обновленческое движение бурятского ламаистского духовенства" (Улан-Удэ, 1964) и "Тибетский канон пропорции" (Улан-Удэ, 1971) К. М. Герасимовой. Ряд статей указанных авторов, а также других исследователей появился в центральных и местных изданиях.

Исследование шаманизма, древней религии бурят, важно в своей исторической части, потому что в прошлом религиозные элементы в народном мировоззрении и традиционной культуре играли очень большую роль, и посвященные этой теме исследования И. А. Манжигеева. Т. М. Михайлова и др. выходили за рамки изучения шаманизма в узком плане. Актуальными были и те работы, которые относились к современности, ибо преодоление религиозных предрассудков и суеверий является результатом утверждения научного, материалистического мировоззрения, и изучение этого процесса должно помочь практической работе по атеистическому воспитанию населения.

Старообрядчество Забайкалья было объектом изучения К. П. Мотицкого. Итоги его исследований нашли освещение в ряде статей и в монографии "Старообрядчество Забайкалья" (Улан-Удэ. 1976). Работы В.П. Мотицкого представляют серьёзные исследования, имеющие большое научное и практическое значение.

Кроме названных работ, в 60-е-первой половине 70-х гг. вышло в свет несколько статей, брошюр и сборников, посвященных различным аспектам ламаизма, шаманизма, преодоления религиозных пережитков и атеистического воспитания трудящихся. К их числу относятся сборники "Критика идеологии ламаизма и шаманизма" (Улан-Удэ, 1965), "Вопросы преодоления пережитков ламаизма, шаманизма и старообрядчества" (Улан-Удэ, 1971г.) и "Вопросы атеистического воспитания" (Улан-Удэ,1974.)

Второе направление-изучение общественных отношений - носило историко-этнографический характер и велось в плане исследования закономерностей генезиса социально-экономических формации, в основном на локальном сибирском материале. Из серии работ по этой тематике следует отметить монографию Е. М. Залкинда "Общественный строй бурят в XVIII-первой половине XIX вв." (М., 1970). В ней исследованы социальная структура бурятского общества, родовые и семейные отношения, улусная община, имущественное расслоение и формы эксплуатации. В специальной главе рассмотрена классовая борьба в бурятских улусах. Па основе новых архивных данных автор обосновывает концепцию о развитии феодализма в Бурятии и её особенностях, сложившихся в результате синтеза бурятских и русских общественных институтов.

Третье направление-изучение обрядности, традиций и народного творчества. Сюда относятся два выпуска материалов Сибирской научной конференции, состоявшейся в 1966 г. и посвященной вопросам преодоления пережитков прошлого и внедрения новых обрядов и традиций. Хотя конференция была общесибирской, значительная часть опубликованных докладов и сообщений (27 из 56) касалась Бурятии. Их авторами были историки, этнографы, философы, фольклористы, искусствоведы, практические работники, которые с различных позиций осветили вопросы обрядности и традиций, борьбы с пережитками прошлого.

Из других исследований по этому направлению следует назвать работы Э. И. Матхановой "Бытовые традиции в современных условиях" (1965), Ф.Ф. Болонева "Календарные обычаи и обряды семейских" (1975) и ряд статей, опубликованных в этнографических сборниках и других изданиях.

Из исследований по народному искусству наиболее интересными и ценными являются "Бурятское народное искусство" А.В. Тумахани (Улан-Удэ. 1970), "Бурятский художественный металл" И.И. Соктоевой и Р.Д. Бадмаевой (Улан-Удэ, 1971), "Народное искусство семейских Забайкалья XIX-XX веков"

Г.И. Ильиной-Охрименко (Улан-Удэ,1972г.), «Бурятские Народные танцы" Т.Е.Гергесовой (Улан-Удэ,1974г.), сборник "Художественная обработка металла в Бурятии" (Улан-Удэ,1974г.), «Бурятский бытовой орнамент» (Улан-Удэ,1974г.)

Раздел «Семья и семейный быт», включающий в себя вопро­сы о браке и свадьбах, разрабатывается К. Д. Басаевой. Если в предыдущие периоды изучались преимущественно семья и брак бурятского населения, то в последние годы исследованием охватываются семьи всех национальностей, проживающих в ре­гионе. За четыре года десятой пятилетки исследовались такие вопросы, как численность и структура современной семьи, в семейном быту, национальное и интернациональное в семейной обрядности. В исследовании К. Д. Ба­саевой немалое внимание уделяется становлению новых обще­ственных форм и преодолению пережитков прошлого, сохраня­ющихся в семейном быту.

Одновременно продолжались работы по изучению дореволю­ционных семейно-брачных отношений бурят. Монография К. Д. Басаевой «Семья и брак у бурят (вторая половина XIX --начало XX вв.)» (Новосибирск, 1980) является первым спе­циальным исследованием по истории семейных и брачных отно­шений у бурят. В ней рассматриваются в динамике форма и структура бурятской семьи, характер внутрисемейных отноше­ний, условия и методы воспитания детей и связанные с ними поверья, обряды и традиции. Автором прослеживается также развитие системы брачных норм и отношений, обобщен и систе­матизирован накопившийся большой материал по бурятской свадебной обрядности, путем сравнительно-исторического ана­лиза выявлены как ее общебурятские черты, так и локально-этнические особенности.

Вопросы преодоления религиозных пережитков и атеистиче­ского воспитания трудящихся имеют не только важное научно-теоретическое, но и большое политическое и практическое зна­чение. Группа буддологов под руководством К.М. Герасимовой продолжала изучение современного состояния ламаизма в Бу­рятии, а также религиозности населения в районах распростра­нения ламаизма в прошлом. По тщательно разработанной программе и методике эта группа провела конкретно-социоло­гические исследования во многих районах республики и Агин­ском национальном округе.

Заметные сдвиги произошли в решении проблем бурятского шаманизма. Вышла в свет книга И.А. Манжигеева «Бурятские шаманистические и дошаманистические термины» (М., 1978). На основе системного подхода и ретроспективного анализа мно­гих архаизмов — названии, имен собственных, мифических, ле­гендарных и исторических личностей и личных наблюдений над различными ритуалами, обрядами и жертвоприношениями, существовавшими в недавнем прошлом, автор выдвинул свою концепцию о сущности, происхождении и эволюции шаманства. Не касаясь основных положений книги, отметим, что многие религиозные термины расшифрованы в этимологическом и гно­сеологическом аспекте весьма удачно, автору удалось показать широту их смысловой нагрузки. Достоинством публикации яв­ляется ее научно-атеистическая направленность, удачное соче­тание полезного пособия для атеистов-практиков и научной монографии в конкретной области религиоведения.

Разработкой вопросов истории бурятского шаманизма в те­чение многих лет занимается Т. М. Михайлов, опубликовавший в последние годы несколько статей. Им подготовлено к печа­ти исследование «Из истории бурятского шаманизма (с древ­нейших времен до XVIII в.)», в котором делается попытка реконструировать религиозные представления прибайкальцев эпо­хи раннего и развитого родового строя, образования первых государственных объединений в Центральной Азии и Южной Сибири. В монографии подробно рассмотрены эволюция рели­гиозных верований древних и средневековых монголо-язычных племен, вопросы формирования бурятского шаманизма до и после присоединения Бурятии к России (до конца XVIII в.).

И. И. Соктоева продолжала изучение традиционного и современнoгo прикладного искусства бурят, Д.-Н. С. Дугаров — на­родной музыкальной культуры. Фольклористы издали и подго­товили к публикации серию новых исследований — монографии, сборники и т. д. Сотрудники Объединенного музея ежегодно проводили экспедиции по собиранию экспонатов и в последнее время значительно пополнили фондовый материал.

Ю. Б. Рандалов подготовил монографию о социальной струк­туре сельского населения у народов Сибири. В ней нашли от­ражение многие вопросы бурятской этнографии, в частности, и вменения в быте, особенности культуры и др. Сотрудником Этнографического музея Р. Д. Бадмасвой подготовлена и защищена кандидатская диссертация «Бурятский народный кос­тюм», которая является первым опытом монографического изу­чения одного из разделов материальной культуры бурят — одежды и украшений.

Таковы вкратце итоги этнографических исследований, прове­денных за последние два десятилетия. Следует подчеркнуть, что в рассматриваемое время расширились научные связи этногра­фов Бурятии. Они стали чаще и активнее участвовать в работе различных научных конференций, конгрессов и симпозиумов, в бывшем СССР и за рубежом, их труды публикуются в Центральных и зарубежных изданиях (Монголии, Франции, Венгрии). Произошло заметное совершенствование методов исследования. Наряду с традиционными методами, имеющими доминирующее значение, все чаще применяются количественные методы (анкетирование, сбор статистических данных, машинный способ обработки материалов), методы сравнительного исторического, структурного и функционального изучения, картогра­фирования и т. д.

Изложенное выше отнюдь не означает, что у этнографов Бу­рятии нет нерешенных проблем и задач, нет недостатков в их работе. Хотя основное внимание уделено современности, надо признать, что современные проблемы изучаются недостаточно глубоко, исследования нередко носят поверхностный, описатель­ный характер. Не во всех работах содержатся научно обосно­ванные и конкретные выводы и рекомендации по преобразова­нию быта в условиях научно-технической революции, по фор­мированию коммунистических черт в быту и сознании советских людей, по преодолению пережитков прошлого, по формированию новых традиций советского образа жизни.

I ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О РЕЛИГИИ:

Религиозные представления являются частью религиоз­ного сознания, выступающего на двух уровнях — идеоло­гии и психологии. Шаманистское религиозное сознание на уровне идеологии — это определенная система идей и взгля­дов о сверхъестественных силах, природе, обществе и чело­веке. Эта система выступает в форме концепций, часто не­последовательных и противоречивых. Она предстает как высокоразвитый политеизм. Политеизм, как известно,— закономерный этап в истории религии[1] . Бурятский политеизм — это обширный пантеон, построенный в иерархиче­ском порядке с верховным божеством в лице Печного Синего Неба - Хухэ Мунхэ тэнгри. В нем каждый бог и дух является олицетворением определенных явлений или сторон природы и общества и соответственно считается их хозяином господином, покровителем.

У бурят-шаманистов существуют различные термины для обозначения богов и духов: бурхан, тэнгри, хан (хат), нойон, онгон, заян, эжин, буудал и др. В одних случаях они яв­ляются абстрактными названиями почитаемого существа, в других определениями, титулами (нойон, хан), а в-третьих, синонимами. Например, божество Хухэрдэй (ХО-хООдэй) эжин грома и молнии, одновременно он небожи­тель тэнгри, имеет титул «мэргэн» — меткий. Эмиэк Са-гаан нойон относится к числу ханов, т.е. детей тэнгри, счи­тается эжином Иркута и покровителем торговли, имеет титул «нойон» — сановник, господин, начальник.

Из перечисленных нами терминов наиболее употребительным и приложимым к абсолютному большинству богов и духов является «эжин» — хозяин, владыка. Энсинами мо­гут быть небожители — тэнгри, хан, нойоны, онгоны, ду­хи умерших шаманов и шаманок. Между ними «распределе­ны» все географические объекты (горы, реки, озера и т. п.) и свойства и явления природы, а также сферы человеческой деятельности. Считая термин «эжин» многообъемлющим и наиболее употребительным, мы используем его в качестве основного понятия в классификации бурятского пантеона по объектам олицетворения и функциональным свойствам. По представлениям шаманистов, эжинов великое множество

1.1 Эжины земель и вод. Земля, по шаманистским понятиям является срединным миром, одухотворенным как в целом, так и во всех своих частях. Каждая местность, гора, река, озеро, необыкновенная скала, родник имеют своего эжина. Эжины по своему статусу к функциям неравнозначны:

а. Эжины земли (газар дайдын эжин). Буряты всех этни­ческих групп едины и представлении о том, что существует хозяин осой земли. Однако в названии и трактовке его образа они расходятся. У аларских бурят эжином земли является богиня Эдуген (Отуген). Представляется она в виде старухи, живущей внутри земли и дарующей богатство и плодоро­дие Этугон, как богиня земли, считалась одной из основных в пантеоне древних монголов, главным ее качеством было — плодородие, проявляющееся под влиянием неба[2] .

В материалах М. И. Хангалова, собранных у булагатских и эхиритских бурят, в качестве эжина земли фигурирует Ульген-эхэ (мать Ульген). У обурятившихся забайкальских тунгусов мать Ульген именуется царицей земли, ей посвя­щали сивую козу. Характерно, что Ульгену поклонялись древние тюрки, считая его одним из главных богов, имею­щим мужское начало. У народов Саяно-Алтанского нагорья Ульген считался верховным божеством, добрым и светлым. Наличие у бурят образов древних монголо-тюркских богов вполне объяснимо. С одной стороны, божества эти могли быть заимствованными, а с другой — следует учесть, что в состав бурятской народности вошли многочисленные группы монголов и тюрков, которые сохраняли в памяти и религиозной практике образы своих древних богов и передавали их по­следующим поколениям.

У некоторых балаганских бурят хозяином земли считается Дабан Сагаан нойон, жена его — Дэлэнтэ Сагаан хатан1 . По-видимому, божество это позднего происхождения и не вышло за пределы одной локальной группы.

б. Эжин тайги. Хозяин тайги Баян Хангай («баян»— богатый, «хангай» — обширный) имеет небесное происхож­дение и относится к числу высших богов наравне с ханами. В его ведении находится весь животный и растительный мир тайги. Рисуется он очень богатым, добрым, помогающим и в охотничьем промысле, любящим слушать сказки и улигеры. Чтобы была удача, охотники посвящали ему специаль­ное молебствие, брали, с собой человека, знающего улигеры, сказки и другие произведения фольклора. Баян Хангай — примерный семьянин, имеющий трех дочерей, кото­рые выданы замуж за больших богов2 .

В отличие от Хангая существовали еще эжины леса — ойн эжин, владеющие конкретными участками и находящиеся в подчинении первого. В зависимости от отношения к ним людей они или помогают им в охоте, или мешают. В лесу, кроме того, обитают духи, которые сбивают людей с пути и заставляют плутать — тООруури эжин. Образы этих духов, как и эжинов леса, не совсем четки и по всегда антропоморфны.

в. Эжины вод — цари вод. Цари вод имею­щие небесное происхождение, относятся к числу светлых и добродетельных. Буряты считают их старцами, живущими на дне глубоких вод и имеющими большое количество при­служников. С начала лета им посвящали специальный тайлагап, прося благополучия, обилия влаги. Царей вод мно­го — 27. Главным из них является Уhан-Лопсон с женой Уhан-Дабап. Имена всех Уhан ханов неизвестны. Знаком­ство с сохранившимися в памяти народа именами приводит к выводу, что эжины вод являются олицетворениями физи­ческих свойств воды. Например, Гэрэл-пойоп и его жена Туя хатан олицетворяли блеск воды и блестящую зеркальную ее поверхность («гэрэл» — зеркало, блеск, а «туя» — луч); Дошхоп-нойон, Дольсо хатап — быстрое течение («дошхон»— пугливый, быстрый; «дольсо» — волна) и т. д.

Некоторые Уhан ханы являются покровителями рыбной ловли и эжинами рыболовных снастей

Уhан ханов не следует смешивать с водяными духами — уhапи бохолдой и с эжинами конкретных рек и озер — Иркута, Лены и т. д.

г. Эжины крупных рек, озер, островов, гор и других мест­ностей. Бурятия богата крупными реками, озерами, горны­ми вершинами, островами. Все они, в соответствии со сво­ей масштабностью и величественностью, имеют эжинов, наделенных титулом «нойон». Хозяин истока Ангары — Ама Сагаан-нойон, реки Иркута — Эмпэк Сагаан-нойон, Ольхой — Шубуун-нойон.

В общем пантеоне бурят все эти великие владыки стояли на уровне ханов и пользовались среди бурят известностью. Будучи эжинами, многие из них наделялись дополнитель­ными функциями. Ама Сагаан нойон — не только хозяин Ангары, но и грозный судья, незримо присутствующий во время дачи присяги на шаманском камне у истока Ангары. Хозяева Лены считались также покровите­лями военной службы.

Изучение происхождения эжинов данной категории (осо­бенно анализ шаманских прилипаний) приводит к выводу, что в них буряты воплотили души когда-то живших людей, отличавшихся какими-то выдающимися качествами.

1.2 Эжин подземного царства. Владыкой подъемного мира считается грозный Эрлен-хан, имеющий многочисленных помощников и писарей, а также особых духов которых посылает за человеческими душами. В его ведении якобы находятся 9 присутственных мест, на­зываемых «Эрлен-хаанай суглан», и 88 темниц, в которых томятся человеческие души. Кроме того, имеется еще одна особая темница, управляемая первым помощником Эрлеп-хапа Эрью Xара-нойоном, при ней находится суглап (суд, присутственное место), которым руководит сам хозяин. Шаманы, даже самые могущественные, не имеют в это царство доступа, и поэтом у попавшую и нее душу человека не­возможно освободить.

Эрлен-хан имеет небесное происхождение, жену Эхэ Hyp хатан (Мать Озеро царица) и сына, женатого на дочери Буха-нойона. Необходимо подчеркнуть, что Эpлен-xaн — божество, известное многим народам Южной Сибири и Центральной Азии. На наш взгляд, этот образ имеете с мифологическими сюжетами получил широкое распространение в период тюркских, а затем монгольских завоеваний, вызвавшиx большие передвижении племен и народностей.

Эжин огня. Огонь — великое благодетельное явление.

Почитании его у разных народов проявляется и разных фор­мах. У одних «живое» существо огня просто персонифици­руется, нося смутный характер, у других представления более четкие, как о существе вполне антропоморфном: дух огня — хранитель, хозяин. «При развитии религиозной мысли в определенном направлении фигура хозяина могла вырасти до божества огня,— писала В. И. Харузнна. — Это последняя форма почитания огня должна быть отнесена к высшей сте­пени развитии».

У бурят огонь — не просто материальное существо сти­хии, которое олицетворено. Хо­зяин или дух огня у них развился до положения особого бо­жества, занимающего одно из почетнейших мест в общем пан­теоне. Имя этого божества — Сахяадай нойон, жена его — Сахала хатан. Сахяадай считается младшим сыном Эсэгэ Малаан тэнгри, женатым на дочери Саян Хангая, покровителем домашнего очага потомства, семейного благополучия

1.3 Эжины, покровительствующие хозяйству и ремеслу.

Эжины — покровители скотоводства. Помимо отдельных тэнгриев, покровительствующих разным видам скота, о которых говорилось выше, существует группа духов-эжинов, имеющих конкретное назначение и в иерархиче­ском отношении стоящих ниже тэнгриев и ханов. Одним из них является хозяин скотного двора — Хуу

Сагаан-нойон с женой Худалша Сагаан хатан. По другим вариантам — Сухзр нойон, жена его Судакш хатан. Функция этого эжина «обеспечение» благополучия скотоводческой деятельности. Жертвоприношение ему носило в прош­лом семейный характер.

Эжин усадьбы (или утуга) — Уир Сагаан найон, жена Етогор Сагаан хатан. Несмотря на то, что он считается сы­ном Эсэгэ Малаан тэнгри, божество это якобы боязливое, необщительное, призвано оно обеспечивать имущество и потомство, охранять усадьбу.

Духи, охраняющие телят. У большинства бурят они на­зываются «Тугаhы онгон» (телячий онгон). и под ними подразумеваются духи четырех дочерей шаманки Баранха, прибывшей якобы из Монголии. Функция этих духов — охранять телят от болезни. У нижнеуденских бурят был телочно-молочный онгон, изображение духов матери и дочери, когда-то работавших у одного богача. Согласно легендам, эти две женщины, боясь наказания хозяина, убежали и удавились. Их духи стали почитаемыми, признанными охранять телят и обеспечивать обилие молока.

Эжины охоты. Помимо Баян Хангая — хозяина тайги, есть эжины определенных частей тайги (долин, сопок и т. п.), которые покровительствуют охоте. Они являются душами умерших знаменитых охотников, нередко из числа эвенков. Наиболее популярным из них был, Лила Пара — буквально «побратим Бара». Ему делали онгон.

Эжины рыболовства. Нам уже сказано, что эжины вод — Уhaнханы — являются одновременно покровителя­ми рыбного промысла. Некоторые на них считаются эжинами рыболовной снасти, а именно: сети (гульмэ) — Гульмэши хатан, весла (хэльмэ) — Хэльмэши нойон, морды (гур) Гурэши нойон, шеста (гохо) — Гохоши нойон. На Байкале, Гусином озере, Ангаре. Селенге и т. д. успех рыбакам обеспечивали ещё эжины этих рек и озёр.

Эжины кузнечногo ремесла. Мифология бурят по разному трактует кузнечных богов. У xopи-бурят главным божеством кузнечного дела считался Хара Маха тэнгри с по­мощником Тумэрчи Дархан нойоном. У него якобы было 99 кузнецов, 77 поддувальщиков и различные хозяева кле­щей, молота, наковальни и других кузнечных орудий. У кудинских бурят главой кузнечных богов считался Бухэ Муяа — сын Заян Сагаан тэнгрн. Однако изобретение ков­ки железа приписывается одновременно сыну Гужнр тэнгри — Бухэ Тэли. Балаганские буряты считали первым куз­нецом на небе Дадага Хара дархана, имеющего в подчи­нении 73 младших кузнеца. В, некоторых, призываниях кузнечных божеств в качестве главного эжина фигурирует Божинтой с девятью сыновьями, которые наделены титулом «нойон» и являются хозяевами кузнечных орудий: меха — Хар Сагаан, наковальни — Дальтэ Сагаан, молота — Ба-жир Сагаан, клещей — Ута (или Ама) Сагаан, горна — Хал-ман Сагааи, угля — Хуhэр Хара, проволоки — Шокши, искры — Хан Сагааи и сулмары (инструмента для пробивания дыр) — Сом Сагаан.

1.4 Эжины домашнего быта и семейно-брачной жизни. Основным божеством, обеспечивающим благополучно и до­машнем быту, считался упомянутый Сахладан нойон, хо­зяин огня. Кроме него была целая серия духов, связанных с различными сторонами семейного быта: свадьбой, рождением и воспитанием детей и т.д. У многих бурят эжинов свадьбы считался Тулмаи Сагаан нойона, имеющего вид седого ста­рика1 . У агинских бурят был широко распространен онгон Хойморойхи, находящийся на северной, т.е. женской, по­ловине юрты. Онгон изображал девушку Бальжид, дочь шамана Бурту, которая обеспечивала семенной счастье и рождаемость, оберегала детей от смерти2 .

Духов данного разряда было много, и в каждой местности они имели свои названия и функции. К числу покровителей домашнего быта и семейного благополучия следует отнести духов предков семьи и рода. Обряд «Утха узууртаа» («Пред­кам») устраивался в каждом доме ежегодно, иногда два-три раза.

1.5. Эжины болезней. Болезни, эпидемии и эпизоотии были постоянными спутниками в прошлой жизни бурят. Широкое распространение имели заболевания — туберкулез, трахома и т.п. Особенно часто болели и умирали дети. Почти все болезни считались делом козней различных духов, и они имели своих Эжинов. Духи болезней делились на ранги и имели разные титулы: тэнгри, нойон, бурхан, хатан и т.д. У хори бурят эжином чумы считался Боомо-.Махачи тэнгри, оспы — hYрэгэй бурхан, сибирской язвы у иркутских бу­рят — Болот Сагаан нойон. Большинство эжинов болез­ней — это умершие неестественной смертью шаманы, шаман­ки или «души» людей, умерших от каких-либо болезней, преждевременно, или испытавших в жизни трудности и ли­шения.

II Территориальные божества и духи.

Под территориальными мы разумеем таких богов и духов, которые вышли за пределы родовых рамок и приобрели более или менее ши­рокое распространение. Появление такой группы в пантеоне бурит обусловлено распадом родоплеменных отношений и заменой их территориальной организацией. Ответвление от родов все новых и новых патриархально-семенных об­щий, да наши их качало новым «ветвям» родов, было харак­терным явлением в бурятском обществе после вхождения к состав России. Это приводило к переселениям и к смеше­нию с чужеродными группами. Но расчетам Н. А. Асалха-нова1 из 60 коренных бурятских родов в разное время от­почковался 61 род, которые расселились но всей Бурятии. В результате в конце XIX — начале XX в. почти не было ведомства, в котором жили представители только одного рода. Официальные роды у большинства до байкальских и забайкальских бурят не представляли собой этнографи­ческого целого.

Усиленный процесс дробления и смешения родов нашел отражение в характере шаманского пантеона — произошло перемещение и смешение родовых культов и появление тер­риториальных.

Территориальных богов в рассматриваемое время было чрезвычайно много. К ним относились: 1) эжины сравни­тельно крупных рек, озер, гор, необыкновенных скал; 2) будал бурханы, т. е. спустившиеся (с неба) боги; 3) души умерших крупных шаманов; 4) души людей, умерших рань­ше времени и по каким-либо причинам ставших почитаемы­ми; 5) онгоны. Одни из них почитались в пределах двух-трех родовых групп или одного-двух ведомств, другие охва­тывали до десятка родов или несколько ведомств и. наконец, третьи — значительные географические районы (уезды или округа). Например, эжин реки Мурии в Эхиритах почи­тался всеми эхиритскими и булагатскими группами, жившими в ее бассейне; эжин Посольска на Байкале — бурятами Кударийского ве­домства, куда входили 18 ро­довых групп; эжину озера Аляты и Алари поклонялись икинаты, хонгодоры и готолы, жившие вокруг озера.

Территориальными явля­ются так называемые ардайские, тарасинские и обусинскне ахануты (старцы) — духи знаменитых шаманов из кудинских степей и улу­сов Тараса к Обуса. У аларобалаганских бурят широ­кой известностью пользова­лись умершие знаменитые шаманы Эдирхен Алхуисаев и Балихан Таигараиов.

У ольхонских, качугскнх и кудинских бурят особым почитанием пользовались монгол бурханы, последние были известны байкало-кударинцам и хоринцам Забайкалья.

Очень много было территориальных онгонов, под кото­рыми следует понимать не только изображения духов, но и самих духов. Перечислим лишь некоторые, наиболее из­вестные: горные (хадайн) онгоны, изображавшие умерших шаманов и распространенные главным образом среди кудинских, верхоленских и ольхонских бурят; онгон — хо­зяин желтого козла (шара тэхын эжин) был известен кудинским, верхоленским и хоринским бурятам; луговые женщи­ны (нугын эзынууд) — покровительницы покосов и утугов, а также детей и домашнего скота у балаганских бурят; Лида Бара, распространенный среди всех добаикальских, а также тункинских и байкало-кударинскнх бурят. К территориаль­ным должны быть отнесены эжины некоторых скал, имеющих древние изображения и считающихся священными. Такие скалы имелись всюду — на Лене, Ольхоне, побережье Байкала, Ангаре, в Тунке и Забайкалье.

И общем пантеоне бурят конца XIX — начала XX в. территориальные божества преобладали. Каждому из них приносили жертвы коллективные и индивидуальные, кровавые и бескровные. Они в большинстве своем суть души людей, живших реально, но больше всего шаманов и шама­нок, людей, умерших преждевременно. Их биографические данные сравнительно легко установить. Почти все они жили в XVII— XIX вв., а некоторые и в начале XX в.. О каждом из них имелись легенды, предания или просто устные рас­сказы, и их честь сложены были гимны или молитвенные тексты — дурдалга, исполняемые шаманами во время об­ряда жертвоприношения или же освящения их изображе­ний — приготовлении онгонов. Состав территориальных богов увеличивался беспрерывно.

2.1 Родовые духи. Бурятский род в XVIII— XIX вв. включал в себя несколько улусов и являлся административно-территориальной единицей. По данным И. Л. Асалханова, к началу XX в. насчитывалось 196 бурятских родов. Одни роды занимали более или менее компактную территорию, а другие жили рассеянно, отдельными, изолированными друг от друга группами. В экономическом и поземельном отношениях эти группы или части рассеянных родов были связаны с соседями — представителями других родов, а не со своими родичами, жившими иногда за сотню и более верст1 .

Несмотря па громадные изменения в социально-эконо­мическом строе бурят после вхождения в состав России, в конце XIX — начале XX п. пережитки родовых отноше­ний сохранились во многих сферах. Наиболее живучими они оказались в религиозной идеологии — в шаманизме. Описывая структуру территориально-родственных союзов у северных, т. е. добайкальских, бурят, Б.Э. Петри писал: «Каждым род живёт совершенно отдельно в своем собствен­ном улусе и кочует самостоятельно, каждый род имеет своего „старшего в роде", отдельную религиозную касту, своих собственных богов-покровителей, которые почитаются их территориальными родственниками. Тайлага каждый род справляет самостоятельно»2 .

К родовым божествам относились: духи предков рода; духи родовых шаманов и шаманок; души преждевременно умерших людей этого рода и ставших почему-либо почитае­мыми; эжины местности, занимаемой родовой группой, или каких-либо урочищ, скал, священного дерева и т. д.; онгоны.

Отпочковавшиеся и переселившиеся в другие места вет­ви родов, с одной стороны, сохраняли некоторые свои родо­вые культы, с другой — воспринимал и культы тех родов, на территории которых селились. Различные монгольские, ойратские и другие группы, прибыв­шие в Бурятию в разное время, не забывали духов прежних ро­довых предков и родовые молеб­ствия обязательно посвящали им. заходить в дома или юрты с боохолдоими и ада и стара­лись не иметь дела с их об­ладателями, которых не лю­били и презирали.

Необходимо отметить, что предпринятая нами класси­фикация бурятского пантео­на и его функциональная, иерархическая и этническая характеристика не претенду­ет на точность и полноту. В реальной жизни шаманистов образы, происхожде­ние и предназначение богов и духов, их субординация подвергались частым изме­нениям и в традициях уст­ной трансляции культуры терялись в невероятной пу­танице, в которой разбирались не все шаманы. Выработанные нами схемы позволяют все-таки дать систематизированную картину бурятского пантеона.

2.2 Представления о душе смерти и загробной жизни . Структурно-функциональная и этническая характеристика пантеона не раскрывает до конца содержание бурятского политеизма и сущность шаманистского вероучения вообще. В шаманском мировоззрении особый и важный раздел составляют представления о душе, смерти и загробной жиз­ни, во многом определяющие социальные функции этой ре­лигии, особенно регулятивную, а также характер обрядовой системы.

Согласно шаманским взглядам, у каждого человека имеется душа — сунэс, которая невидима, воздуш­на, находится в теле. Она в то же время материальна, отличается от тела, может но своему желанию покинуть его, странствовать по земле, побывать в мире духов н вернуться на своё место. Душа обладает всеми способностями и недо­статками человека, может голодать, радоваться, веселиться, злиться. Свойства се зависят от личных качеств, возраста и физического состояния того, кому она принадлежит: у детей душа детская, у умных — умная, у сердитых и жад­ных— сердитая и жадная. М. Н. Хангалои совершенно справедливо отмечал, что душа — «вылитый и подлинный двойник человека во многих отношениях, умственном, нравственном и физическом»1 .

У различных этнических групп бурят имелись свои тол­кования души. Балаганские н аларские буряты считали, что у человека три души. Первая — добрая — имеет доступ к высшим божествам — тэнгриям и заботится о своем хо­зяине; вторая — средняя (дунда) — тоже находится в теле. Иногда ее преследуют духи, ловят н едят, тогда человек заболевает н умирает. После смерти человека она становится боохолдоем — призраком, привидением, духом; третья по­стоянно находится при теле, после смерти хозяина остается на месте, оберегая его кости. По представлениям аларских бурят, первая душа, как только придет время умереть че­ловеку, ловится духами Эрлеп-хана и уводится на суд; вто­рая становится боохолдоем и живет так, как жил ее хозяин, а третья снова родится человеком2 .

Буряты точно не определили, в какой именно части тела находится душа. У хори-бурят мостом пребывания души считаются легкие — уушха. Шаманы, например, время от времени освящали свои принадлежности: костюм, головной убор, трости и прочее. Обряд освящения назывался у них «амилуулха»—оживлять, одушевлять. При оживлении го­ловного убора — майхабши, имевшего форму железной ко­роны с оленьими рогами, клали на рога легкие жертвенного животного1 .

Однако наиболее распространенным у бурят было пред­ставление, что из всех частей тела ближайшее отношение к душе имеют голова н дыхательное горло с осерднем — пе­ченью, легкими н сердцем. Буряты в некоторых случаях кололи на мясо священного коня, быка или козла. При этом особо отделяли сулдэ (hулдэ) — голову с дыхательным гор­лом и осерднем. Сулдэ вместе с костями, кожей и ногами сжигалось на специальном жертвеннике — шэрэ, обряд сжигания считался очень важным н ответственным, а вместо убитого животного посвящали другое. Небезынтересно от­метить, что у древних монголов слово «сулдэ» значило «душа», «одна из душ». Сулдэ великого человека станови­лось гением-хранителем рода, пломопи, парода. Оно явля­лось гением поиска, воплощалось в знамя — туг, почему слова «сулдз» и «туг» были синонимами.

Душа, по воззрениям бурят, покидает тело по время сна, но она может выскочить от испуга в любое время через нос, рот или вместе с кровыо. Выскочившая от испуга душа сама не возвращается в тело, ее нужно вернуть путем обряда «хурылха», пригласив знатока или шамана.

Душа часто отожествлялась с тенью — hуудэр. Сущест­вовало поверье, согласно которому нельзя было наступать на тень человека, кидать в неё острые предметы, в противном случае душа обидится, будет ранена или убита.

По понятиям бурят, болезнь и смерть происходят двояко. Во-первых, по определению владыки подземного царства Орлен-хана. В этом случае вопрос о жизни решен, и никто но в состоянии предотвратить смерть. Вo-вторых, смерть может быть случайная, насланная какими-нибудь духами — ада, aнaxaй, му-шубуун и т.п. От подобной смерти можно избавиться посредством брызганий и жертвоприношении. Лекарство и целебные источники — лишь вспомогательное средство после удовлетворения требований духов. В неко­торых cлучаях смерть рассматривалась как предопределение неба — тэнгри. Например, смерть от удара молнии.

После смерти человека душа при теле остается якобы и течение трех диен. С умершим в течение этого времени старались обходиться мягко, предупредительно, хоронили его на третий день.

Загробная жизнь представлялась продолжением земной жизни. Поэтому человек, но мнению анимистов, не просто умирал, а переносился в другой мир.

Умершего одевали и лучшую одежду, снабжали какой-нибудь пищей (но только не молочной), табаком, трубкой, деньгами и различными предметами труда и вооружения, в зависимости от его пола и профессии. Нередко вместе с усопшим или рядом в другой могиле погребали верхового коня с полным снаряжением. В старину, до установления у бурят русской администрации, богатых и знатных людей хоронили вместе с их слугами-рабами, чтобы они продол­жали службу у своих господ в потустороннем мире.

Могилы покойников, по мнению бурят, образуют на том свете улусы, каждая могила или гроб становятся домом, в котором живет душа — боохолдой. Покойники не любят одиночества, поэтому хоронить их нужно на общем клад­бище, в противном случае они примут меры, чтобы кто-то из улусников умер и стал их соседом.

Кладбище, по представлению бурят,— место пребыва­нии боохолдоев, оно нечисто и небезопасно. Поэтому в обыч­ное время его не посещают, не ухаживают за могилами, как это принято, например, у христиан. Душам умерших лю­дей якобы хорошо знакомы значения родства и понимание своего социального статуса. Переходя в другой мир, они находят своих друзей, родственников и знакомых.

Рассмотрим «души» умерших людей и в каких случаях они становились духами разных рангов и призваний.

1. «Души» выдающихся людей, предводителей родов и племен. Высокое положение людей данной категории со­хранилось и в загробном мире. Их души, сохраняя имена своих хозяев, становились, как правило, благодетельными и весьма почитаемыми существами. Им давались различ­ного рода титулы — эжин, нойон, хан и другие, приписы­вались функции покровительства над определенной геогра­фической областью — большими реками, озерами, горами, местностями — и сферами человеческой деятельности. Сте­пень распространенности их «владычества» или почитаемости могла быть разной, начиная с нескольких родовых групп н кончая общеплеменными масштабами. Души многих вы­дающихся людей, именуемые эжинами, ханами н нойонами, имели общебурятское распространение. Таковы, например, эжины реки Лены Ажирай Бухэ и Харамцгай мэргэн, Хан-Шаргай, имеющий местопребывание втункинских Саянах, и др.

В XIX в. родоплеменные отношения у бурят были давно уже трансформировавшимися. Однако далекие предки — основатели племен, как, например, Булагат, Эхирит, Хон-годор и Хоредой, не считались божествами или духами, им не посвящались специальные жертвоприношения. Но они сохранялись в народной памяти и обязательно упоминались на тайлаганах н других жертвоприношениях. Так же об­стояло дело в отношении основателей родов — Шаралдая, Готола, Хэнгэлдэра и др.

Интересно отметить, что после присоединения Бурятии к России разряд великих эжинов, ханов и нойонов, пред­ставляющих якобы души выдающихся людей в роду, улусе, не пополнялся. С приходом русских прекратились втор­жения монгольских захватчиков в пределы Бурятии, а сами буряты перестали нападать друг на друга и на своих со­седей — сойотов и эвенков.

2. «Души» бурятских родоначальников — тайши, зай-санов, шуленгов и других нойонов. После присоединения Бурятии к русскому государству и общественной жизни бурят появился институт нойонатства, призванный управлять ими. Назначаемое русской властью и наделенное широкими административными правами для обеспечения госу­дарственных интересов, нойонство сразу же противопоста­вило себя трудящимся массам, выступало беспощадно экс­плуатирующей силой. Вполне, понятно, что тайши и шуленги, стоявшие на верхней ступени социальной лестницы, не говоря уже о чинах среднего и низшего ранга, не могли пользоваться любовью и уважением народа. Похороны их, безусловно, отличались пышностью и многолюдностью. Но души их в отдельности не становились почитаемыми существами. Однако души таких людей, становясь боохолдоями, сохраняли в загробном мире высокое положение. Буряты считали, что души умерших нойонов, составляя особую группу духов, устраивают сугланы — собрания и суды — и решают правовые, нравственные н другие вопросы. Фактически же, судя по имеющимся материалам, они особо важной роли в религиозной жизни бурят не играли.

Исключение составляли лишь духи отдельных нойонов — даргов, шуленгов и старост, которые были одновременно шаманами. В улусе Тангут нынешнего Нукутского района Иркутской области 6—7 поколений тому назад жил дарга Багаидай, имевший сан посвященного шамана. Остатки пред­метов его принадлежностей сохранились до наших дней. Дух этого дарга-шамана почитается местными верующими и в настоящее время.

3. «Души» люден, обладавших талантом или каким-ни­будь мастерством. Кузнецы, большие охотники, сказители-певцы и другие, обладающие каким-нибудь мастерством и талантом, пользовались при жизни особым уважением. Их способности и мастерство считались наследственными, дарованными свыше и имеющими своих богов-покровителей. Мастера делились на белых и черных, а по характеру вы­полняемых работ — на модоши (по части дерева — столяр, плотник), тумэрши (по железу — кузнец в обычном пони­мании), мунгэши и алташи (чеканщики но серебру н золоту). Некоторые кузнецы сочетали в себе ряд специальностей т. е. были одновременно кузнецами, чеканщиками и столя­рами. Похороны Кузнецов несколько отличались от обыч­ных, иногда покойного выставляли на аранга. Души умер­ших кузнецов становились кузнечными духами, добрыми и светлыми, почитаемыми только узким кругом профессио­налов-кузнецов или их потомками.

Души заядлых и умелых охотников превращались в духов-онгонов, покровительствующих местным охотникам.

III КУЛЬТОВАЯ СИСТЕМА

Обряды, молитвы и вообще какие-либо магические дей­ствия, а равно и предмета религиозного назначения и сово­купности составляют одни па основных структурных элементов шаманизма, который можно определить как куль­товую систему. Религиозно-магическая деятельность шама­нистов, являясь иллюзорной фермой осноения мира, в зна­чительной мере была вплетена и их материальные, нравственные и общественные отношении и проявлялась и двух формах — внекультовой и культовой.

Внекультовая религиозная деятельность осуществля­лась главным образом служителями культа — шаманами, гадателями и т.п. которые занимались пропагандой шаманистских идей, взглядом, интерпретацией происходящих событий и фактов в религиозном духе, подготовкой преем­ников. Из среды будущих (или начинающих) служителей культа один учились искусству врачевания, другие овладе­вали способами гадания, третьи постигали тайны внушения, гипнотизирования и т. д. В зависимости от умственных, физических и других качеств некоторые из них специализировались одновременно в разных направлениях, достигая при этом высокого мастерства, универсализма.

Формы к содержание культовой деятельности определя­лись, с одной стороны, характером самого шаманизма, осо­бенно системой представлении о сверхъестественных силах, душе, смерти и потустороннем мире, с другой — жизнью шаманистов, их практическими запросами и потребностями. Именно в культе проявлялась шаманистская идеология, выражаемая в гимнах, призываниях, мифах, рассказах анимистического толка. Воспроизведенне шаманских тек­стов во время богослужения укрепляло в сознании людей религиозные образы, представления, предписания. Культ в шаманизме часто принимал форму «драматизации» мифа, предания или легенды, усиливавшей веру в реальность со­бытий и фактов, описанных в них.

Культовая деятельность шаманистов никогда не была абстрактной. Почитаемые объекты или силы, от которых за­висело якобы благополучие человека, мыслились конкрет­но — в образе тэнгэри, хана, эжина, заяна: Суха-нойона, Хан-Шаргал, тарасннского заяна Е. Федотова, эжина горы Байтог, онгона «Эзынхи» и т. д. Шаманнстский культ про­являлся в различных видах магни — производственной, промысловой, метеорологической, лечебной и др. Они не­редко сочетались, переплетались. Магические действия не существовали отдельно, в «чистом» виде, а были тесно свя­заны с анимизмом, пронизаны и окутаны им. В культе устана­вливалась непосредственная связь с воображаемыми сверхъ­естественными существами, а связующим звеном между ве­рующими и богами служили шаманы н шаманки. Общение с богами н духами воспринималось как двусторонний акт: с одной стороны, люди поклонялись им, приносили жертвы, прося удачи, счастья, спасения; с другой — эжины, ханы, . заяны, онгоны должны были внять их просьбам, удовлетво­рять желании страждущих.

Фирмы шаманистских обрядовых действий были весьма разнообразны и имели определенный порядок. В дореволю­ционное и советское время предпринято немало попыток их систематизации, которые в целом не лишены оснований.

Но степени обязательности и частоты исполнения обря­ды молебствий могут быть подразделены на: 1) обязатель­ные одноразовые (мнлаанга, угаалга); 2) обязательные ре­гулярные и нерегулярные (моление духам предков — утха узууртаа, кормление онгонов, жертвоприношение хозяину усадьбы, утуга, моигол-бурхану): 3) необязательные, регу­лярные и нерегулярные (посещение «святых» мест с целью поклонения духам-эжинам разных категорий). Можно вы­делить жертвоприношения традиционные (постоянные) н случайные (вынужденные). К первой группе следует отне­сти те общественные и индивндуально-семейные обряды, которые стали традиционными н обязательными в годовом цикле н жизненном периоде человека. Тайлаганы — весен­ние, летние н осенние — устраивались ежегодно и в обяза­тельном порядке. Отдельная личность, семья или группа родственных семей ежегодно посвящала молебствие своим предкам или каким-нибудь эжинам, покровителям или буу-далу. Обряды «кормления» онгонов, которые имелись во множестве дома, на улице или у горы, носили индивиду­альный, семейный или улусно-родоной характер и тоже бы­ли традиционными. Некоторые молебствия проводились раз в два-три года или раз в жизни, но обязательно.

Вторую группу составляли обряды, устраиваемые по ка­кому-нибудь неожиданному случаю — болезни, падежа ско­та, пожара, удара молнии, приведшего к несчастью, возник­новении тяжебных дел, неприятностей на службе, плохого сна, предсказания гадателя и т.п. Причин для жертвопри­ношения было бесконечно много, и поэтому вся жизнь шаманиста проходила в нескончаемых молебствиях, суевериях и соблюдениях табу. Но своей психологической направлен­ности обряды жертвоприношения могли быть благодар­ственными, страховочными (предупредительными) и умилостиви тельными.

С точки зрения значимости и состава организаторов и участников шаманские молебствия подразделялись на общественно-коллективные и семейно-инднвидуальные.

3.1 Общественно-коллективные молебствия (тайлаганы и сасли)! Тайлаганы —молебствия, устраиваемые всем обществом в масштабе улуса или улусов одного рода. Главное их назначение — просьба у богов, эжинов благополучного года, урожая, травостоя, умножения скота, счастья в семь­ях, избежания бед к несчастий. В XIX — начале XX в. бурятские тайлаганы сохраняли многие черты и традиции родового строя и были, по существу, улусно-родовыми и территориально-родовыми. В то же время они отражали черты новых отношений — феодально-капиталистических, ибо бурятские роды в этот период претерпели значительную трансформацию и приобрели территориально-администра­тивный характер.

Бурятские тайлаганы описаны в многочисленных тру­дах, поэтому нет необходимости подробно на них останав­ливаться. Отметим главные, принципиальные, на наш взгляд, аспекты.

В условиях бурятского общества танлаганы — но толь­ко форма молебствия с жертвоприношениями, а один из важнейших социально-культурных институтов. Участие в них семьи и всех домохозяев было обязательным, иметь свою долю от жертвенного мяса — хуби — считалось до­лом чести и достоинства главы семьи, показателем социаль­ного статуса человека. Неучастие в тайлаганах считалось нарушением традиции отцов п дедов, оскорблением бога, эжина, возможным последствием которого могли быть какие-нибудь беды для всей улусно-родовой общины, семьи и родственников. На тайлаган не ходили только самые бедные, которые не могли внести деньги на покупку вина и жертвен­ных животных, а потому не имели права ни получение пая, доли. Однако тайлаган, как общественный праздник, воз­никший в период родового строя, носил демократический характер, и никому из мужчин (женщины, как правило, не принимали прямого участия), даже из самых бедных, ни­щих, не возбранялось прийти на это торжественно, повеселиться, попробовать мяса и вина от чужих паев.

Точные сроки проведения тайлагана, сбор средств на покупку коня и баранов для принесения в жертву, расклад­ка их на каждую душу — все эти «опросы решались старей­шинами улуса, рода, ведомства, и их решении нередко участ­вовали местные нойоны — старосты, головы, заседатели. «Расходы по производству тайлаганов предварительно раз­вертываются на паи, причем богачи берут на себя — из че­сти — по несколько паев, а бедные — но одному, а совер­шенно голяки участвуют в гуляний наравне с прочими, не неся никаких расходов. В одном из родов Кудинского ве­домства праздновалось в 1887 г. 14 тайлаганов; за это вре­мя съедено мяса, хлеба и выпито тарасуна на сумму 2020 руб.; в роде числится 108 хозяйств, так что на одно приходится в среднем 24 руб. расходу. В действительности раскладка была сделана так, что на бедные хозяйства пал только один пай расходов, равный 8 руб., а на богатых по 4—5 паев, т.е. 32—40 руб.»,—писал Н. Астырев, хорошо изучивший быт бурят.

3.2. Культ огня. Почитание огня небесного - солнца и его аналога на земле - огня земного вполне естественно в силу той великой значимости, того огромного влияния, которое оказывали они на жизнь и деятельность людей. Как гласит предание, "небо дало частицу огня, вло­жив его в кремень. Мудрый старик Сахяадай убэгэн первый высек огнивом искру из кремня", и с тех пор люди стали поклоняться огню.

Д. Банзаров, касаясь вопроса о почитании огня, писал о боль­шом уважении к огню как источнику и символу чистоты. Монголы старались не бросать в огонь предметы, вызывающие неприятный за пах, ослабляющие его силу и блеск. Считалось большим грехом плюнуть в огонь или лить в него воду1 . Верили, что огнем очищается все. Во времена чингисидов различные послы, купцы с дарами должны были проходить между двух огней. Этот обряд как бы обезвреживал дурные мысли и намерения, которые могли быть у иноземцев. "Они переправляют между огнями все, посылаемое ко двору. Они очищают также всякую утварь усопших, проводя ее через огонь". Если кто-либо умирал, его родственников и всех тех, кто был в это время в его ставках, "очищали" посред­ством огня. Люди, животные проходили между двух огней, а две женщины брызгали на них священную воду и читали заклинания. За отказ пройти между двух огней с целью очищения от злых намерений в 1246 г. при ставке Бату хана был казнен князь М. Черниговский1 .

Согласно этнографическим материалам, чистота - неотъемлемое свойство огня, которое он может передавать всему, что его окружа­ет, что соприкасается с ним, и благодаря этому может очищать все скверны, все злые помыслы, отгонять нечистую силу. Отсюда глав­ные запреты в отношении к огню: нельзя бросать в огонь разного рода мусор, отбросы, нельзя топить печь нечистыми дровами, не помыв руки. Иначе огонь, как верили, будет осквернен (бузарлаха) и в гневе нашлет болезни, особенно кожные. Различные ссадины, раны, язвочки у детей объясняли тем, что дети неосторожны с огнем, В случае осквернения огня совершали обряд моления огню (гал тай-ха): убирали золу пол таганом, насыпали под него чистый песок, гальку, разводили огонь и клали туда грудную кость барана, обер­нув ее внутренним жиром животного, и она очень долго горела. Затем совершали возлияние огню масла, архи, чая, "угощали" огонь кусками жира и при этом произносили тексты славословий и призываний. Полагали, что огонь способен освобождать от вредных мыслей и дел, а также от злых духов, поэтому все подвергалось очищению огнем: перед выездом на охоту дымом окуривали снаря­жение охотника, его самого и коня; роженица по истечении семи дней "очищалась" от "нечистоты" дымом зажженного можжевельни­ка; пришедшие с похорон обязательно проходили между двух кост­ров, также "очищаясь" от ритуальной нечистоты. В дом с новорож­денным можно было войти, лишь прихватив несколько полешек, что­бы положить их в огонь очага и "очиститься" от вероятных опасно­стей, могущих сказаться на здоровье ребенка. Таким образом как бы обезвреживали действие сглаза, злых духов и т.п.

Огню приписывалось и другое важное свойство - приносить бо­гатство, удачу, счастье. Чтобы не было засухи, пожаров, чтобы бо­лезни обходили стороной, чтобы скот плодился и размножался, а богатство возрастало, считалось необходимым каждый день 'уго­щать" огонь первой нетронутой частью молока, чая, лучшей пищи. Это называлось "дээжэ ургэхэ". Кроме того, хотя бы раз в год полагалось совершить большое торжественное моление - гал тайлга, или гал тахилга. Широко известна легенда о том, как хозяин огня, очага в богатом доме спалил все, принадлежащее богачу, и сделал его нищим, разгневавшись на то, что богач был скуп, не устраивал гал тахилга, не совершал ежедневных возлияний огню. После пожара осталось невредимым только плохонькое седло сосе­да-бедняка. А семья бедняка постоянно "угощала" огонь домашнего очага всем тем, что у нее было, поэтому скоро она стола богатой и удачливой. Судя даже по этой легенде, можно видеть, какое большое место в религиозном мировоззрении народа отводи­лось почитанию огня. Недаром до сих пор говорят, что Гал заяши (божество огня) - это самое главное, самое близкое божество, главный бурхан.

Дух - хозяин огня представлялся также предсказателем и про­видцем (гал ехэ мэргэн), умеющим говорить. Потрескивание, пощел­кивание огня, языки пламени, которые вспыхивали и множились, как будто радуясь, когда "угощали" огонь маслом, жиром, архи, рожда­ли веру в умение огня говорить, радоваться, благодарить. Верили, что огонь может предсказать приезд гостей или получение известий. Если он "говорил" утром - к плохим вестям, вечером - к хорошим вестям и гостям. По голосу огня "узнавали", кто приедет - мужчи­на или женщина. По виду продолговатого уголька в очаге определя­ли, толстый или худой, большой или маленький человек едет в гости. Если уголек напоминал человека, сидящего на кресле или на подуш­ках (олбог), говорили, что приедет нойон или лама. В любом слу­чае хозяева дома готовили для гостя "постель": собирали кучку зо­лы, в "изголовье" помешали уголек-подушку неаккуратно укладыва­ли уголек-гостя на эту "постель".

Родовые жертвоприношения огню проводились по случаю больших праздников, наступления весны, осени, когда призывая божество огня, призывали счастье.

3.3 Культ земли. В бурятском языке понятие "земля" передается обычно слово­сочетанием дэлэхэй дайда, что подчеркивает ее необъятность, об­ширность, бескрайность. Дэлэгэй, дэлэхэй - в тюрко-монгольских и тунгусских языках означает "обширный, обильный" - главный эпи­тет земли. У тувинцев-санджаков и урянха "есть бог или богиня с властью весьма значительной. Это божество покровительствует охо­те, ему посвящают вороных коней ... Тело богини отождествляет­ся с поверхностью земли и охраняется разными запретами: рвать траву, копать землю острыми предметами1 ..". Сравнение поверхности земли с телом богини у тувинцев-салджаков не является единичным. Подобное представление было известно и монголоязычным народам, которые соблюдали те же запреты по отно­шению к земле. Кроме того, подобные представления были зафик­сированы и в обрядниках.

У бурят божество земли — это тоже чаше богиня, чем бог, хо­тя позднее она получает мужское перевоплощение. Земля — богиня-мать упоминается наряду с Вечным синим небом в средневековых

монгольских источниках. И буряты землю называли матерью, а небо-отцом: "ульгэн дэлэхэй - эхэ мини, ундэр тэигэри - эсэгэ мини". Древние представления о земле-матери, вероятно, долго сохранялись у западных бурят. Интересно, что обряд почита­ния богини земли проводился еще в начале XX в. Моление совер­шалось только женщинами, даже мальчики не имели права проходить на территорию, где отправлялся обряд. Моление богине Итуге (Эту-ген) сопровождалось ритуалом украшения женщин цветами черемухи, женщины обнажали груди и просили Небо - Хухэ тэнгри- "омолодить их, дать полноту и молочность грудям". Считалось, что богиня Иту­ге заботилась не только о людях, но и деревьях, животных и птицах. Верили, что она дает "белой кобылице белоснежного жеребенка, чер­ной вороне - крикливого вороненка, зеленой черемухе - сладкую черемушину"2 . Это сообщение об обряде почита­ния богини земли Этуген представляет, вероятно, исключительный случай. У забайкальских бурят Этуген как богиня земли, видимо, была совершенно забыта. Само слово "этуген" сохранилось в значении 'женское чрево' и употребляется иногда как возглас испуга, удив­ления или как брань, проклятие.

Отголоском культового отношения к Этуген как к Земле-мате-ри (этуген от eduku - давать начало), можно считать поклоне­ние пещерам, которым приписывалась способность даровать потом­ство ввиду их ассоциации с умай - женским детородным органом. Нередко пещеры носили название "материнское чрево" (эхын умай). Пещеру эхын умай на Алхане почитали хори не кие буряты. На ос­тров Ольхон к пещере hумэ шулуун (камень-храм) ездили баргузинские и хоринские буряты. Современные информаторы рассказывают, что хори не кий тайша поехал на Ольхон "просить сына". Вход в пе-шеру оказался закрытым, тогда разгневанный тайша пнул ногой в ворота со словами: "Ты здесь нойон, а я в Хори нойон": За этот поступок тайша был наказан - у него так и не было детей.

Местом поклонения некоторых родов тункинско-закаменских бу­рят была пещера Даян Дэрхи, находящаяся в Хубсугульском айма­ке Монголии, в 18О км от Тунки. Перед входом в эту пещеру ле­жала каменная плита, служившая жертвенником при заклании барана. Жертвоприношение совершал обязательно шаман, хотя культ Даян Дэрхи был ламаизирован и там, где был построен дацан, находи­лось много лам. Культ самой пещеры, вероятно, "дошаманского" происхождения. Разные легенды, связанные с Даян Дэрхи, свиде­тельствуют о том; что культ Дэрхи - каменного изваяния - явле­ние более позднее. Согласно некоторым легендам, Дэрхи был батором. В сражении с врагами он был убит и превратился в каменное божество, дающее богатство и чадородие. Почитание пещеры - наи­более древний культ, который позже превратился в шаманский культ Дэрхи. каменного божества, находящегося рядом с пещерой.

3.4 Семейно-индивидуальные культы. Первичной ячейкой бу­рятского общества являлась семья, существовавшая и двух

формах,— большая патриархальная и отдельная малая. Каждая из этих семей имела своих домашних боговпенатои н систему обязательно справляемых обрядом. Имелись и индивидуальные культы или личные духи-покровители. К этим последним относятся: духи — покровители каких-либо профессий, передаваемых по наследству; онгоиы; буудалы (амулеты); личные низшие духи. Изображения духов — покровителей профессии, передаваемых по наследству, могли иметь отдельные шаманы и кузнецы, знахари, охотники. Не только они сами, но и их семьи и потомки (при получении по наследству профессии) поклонялись своим духам-покровителям и устраивали необходимый об­ряд. Нередко покровителями шаманов бывали их прямые предки — шаманы или предки-шаманы но материнской ли­нии, давшие им духи, а также духи шаманов, которые были крестными отцами при посвящении. Так же обстояло дело и с кузнецами. Духами-покровителями охотников мог­ли быть души каких-нибудь знаменитых охотников. До­машними покровителями являлись живые онгоны — по­священные быки, лошади и козлы. Живые онгоны. хотя и посвящались небесным божествам — тэнгриям, призва­ны были оберегать домашнее хозяйство, способствовать умножению и сохранению скота.

Буудалы (от слова «бууха» — спуститься, «буудал»— спущенный с неба) — это каменные и бронзовые ножи, то­поры, скребки к другие предметы, находимые в лесу, в сте­пи, на пашнях. Но воззрениям шаманистов, буудалы — это стрелы, спущенные с неба и потому обладающие сверхъ­естественными свойствами, но не боги или духи. Нашедшие их устраивали особый обряд с помощью шамана и хранили в качестве оберега в специальных столбах с углублениями. Каждый хозяин весной и осенью совершал омовение и брыз­ганье своему буудалу. Обладателей буудалов было немного. По шаманским поверьям, отдельные личности или семьи имели своих личных духов низшего разряда — ада, боо-холдоев и т.п. Этих духов «хозяева» кормили, «призывали» к порядку, если это требовалось.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ:

В советское время, особенно в послевоенный период, про­изошли кардинальные изменения во всем жизненном укладе бурят, в их материальной и духовной культуре, в семейном быту и в семейно-брачных отношениях. Глубоким изменениям под­верглась и вся система обрядов как специфических «средств воспитательного, идеологического и эмоционально-психологического воздействия»

Изучение современной обрядности, то есть системы обычаев и обрядов, является составной частью исследования современ­ных процессов развития общества.

В анимистических представлениях бурят, отражающих общественные силы периодов патриархально-феодального строя, обнаруживаются наслоения двух этапов- до и после присоединения Бурятии к России.

Сложная иерархия духов, система ханов , великих эжинов, нойонов, заянов, онгонов, духов обычных людей и низшей демонологии сложилось до прихода русских в Сибирь. Формирование этой структуры было обусловлено двумя факторами: внутренним, связанным с са­мим бурятским обществом, с далеко зашедшей классовой: дифференциацией, и внешним — влиянием соседних наро­дов, находившихся на более высокой ступени социального развития, прежде всего монголов. Будучи ближайшими со­седями монголов, предки бурят в известной мере входили в орбиту монгольских событий и испытывали несомненное влияние со стороны соседей. С другой стороны, как уже говорилось, в состав бурятской народности вошли много­численные группы монголов, ойратов, дархатов, сартулов и другие, религиозные взгляды которых нe могли не вклю­читься в общий комплекс религии бурят.

Присоединение Бурятии к России явилось поворотным: пунктом в истории бурят. Новая система управления, из­менения в хозяйстве и появление новых видов хозяйствен­ной деятельности, особенно земледелия, влияние материаль­ной и духовной культуры русского народа, распростране­ние христианства — все это не могло по отразиться в апи­мистической теории и культовой практике бурят. Появи­лись эжины новых видов деятельности людей, изменились функции старых богов н духов, увеличилось число духов болезней, семенного быта. В представлениях о загробной жизни и погребальных обрядах сказалось влияние христи­анского учения, отчасти и буддийского.

В иерархии бурятского пантеона нельзя не увидеть отражение определенной социальной системы. Д. А. Клеменц был прав, находя в ней отражение русской бюрократической лестницы. Нужно, однако, учесть, что бурятский пантеон оформился еще до присоединения Бурятии к России, испы­тав влияние монгольского феодального, а отчасти маньчжурско-китайского общественного строя. Русская государст­венная система XVII—XIX вв. усилила «социальную» диф­ференциацию в бурятском политеизме и придала ему именно тот характер, какой известен нам из источников XIX — начала XX в. Вечное Синее Небо как высшая потенция и со­зидательное начало пронизывает мышление и повелевает действиями людей, однако оно недосягаемо. Чтобы устано­вить с ним или с главой небожителей Эсэгэ Малааном кон­такт, люди должны прибегать к помощи различных божест­венных посредников — ханов, нойонов, эжинов, заянов и т.п. Первой инстанцией при посредничестве являются духи предков, местных старцев, старушек, рядовых шаманов н шаманок, которые должны ходатайствовать перед более высокими чинами, а те в свою очередь еще выше и т. д.

Шаманистскому пантеону бурят необходимо дать еще одну характеристику — этническую, построенную на прин­ципах распространенности или известности почитаемых су­ществ. В этом плане выделяются божества общебурятские, племенные, т. е. почитаемые в рамках расселения племени — булагатов, эхиритов, хоринцев н т. д., территориальные, т. е. распространенные в пределах нескольких родовых об­щин, улусно-общинные и, наконец, семейно-личные.

К общебурятским богам н духам (культам) относили: Вечное Синее Небо и небожителей, их детей-ханов (Буха-нойона, Хан Шаргая, Эрлена, Баян Хангая н т. д.), эжинов земли, крупных рек, озер, гор и островов — Ангары, Лены, Иркута, Байкала, Ольхона и т. д. Общебурятскнми были культы орла, лебедя, хоринских двух заянов, солнца, луны и некоторых звезд.

Следующую ступень занимают многочисленные местные, локальные, эжины (окрестных гор, рек, лесов, духи болезней), различные старцы, старушки, девицы и т.п. Последнюю, самую многочисленную группу составляют душ простых смертных, не пользующихся почитанием в народе. Особую категорию представляет низшая демонология — всевозможные черти, домовые, называемые ада, анахай, муу шубуун и т. п., олицетворяющие души бедных, обиженных судьбой, больных людей. Русскоязычные бурятские поэты и писатели отражают бурятскую жизнь, историю и современность, развивают бурятскую культуру и литературу. Вместе с тем их произведения, как и других пишущих на бурятском языке, являются общесоветским достоянием всех народов.

Безусловно, ассимиляция в общем этническом процессе у бурят занимает значительное место.

Не менее значительное место принадлежит и процессу слияния. Он более и прежде всего охватил тех людей, которые произошли от смешанных браков и выросли в русской или другой этнической среде.

Вопросы консолидации, этнической интеграции, ассимиляции и слияния имеют большое теоретическое и практическое значение. Без глубокой и всесторонней научной их разработки нельзя пра­вильно строить национальную политику, объективно верно судить о нациях и народностях, успешно решать вопросы интернациональ­ного и патриотического воспитания.

В свое время В.В. Вересаев правильно указывал, что «у лю­дей есть необоримая потребность в торжественно-радостные или торжественно-печальные моменты своей жизни собираться вмес­те и чем-то проявлять владеющие ими чувства... Вот тут-то и нужны определенные русла, в которые бы могла свободно и легко устремиться владеющая человеком радость или скорбь».

О развитом культе солнца у предков бурят свидетельствует не только сакральность белого цвета в их мировоззренческих представ­лениях, это проявляется и в особом отношении бурят (монголо-язычных народов) к югу, южной стороне. Вход в жилище всегда соору­жали с южной стороны, которая у монгольских народов почитается как самая лучшая из сторон в противоположность северной. "Юж­ная сторона - сторона восхода солнца, самая лучшая (Омнед зуг бол нар гарах зуг учраас хамгийн сайн гэдэг)", - пишет Ч. Де­лай. В песне, записанной М.Н. Хангаловым, есть та­кие слова: ypдahaa толтожа гарха улаан шарга наран -"с юга све­тя выходящее красно-желтое солнце", т.е. жаркое солнце. Однако эти строки о юге как стороне восхода солнца про­тиворечат реальному положению вещей - ведь солнце всходит на востоке. Данное несоответствие, вероятно, является результатом смешения представлений в ходе исторического процесса. Как пи­сал Б. Бартольд, сначала всем кочевым народам был присущ культ востока, но затем, под влиянием китайской культуры, он был вытес­нен у монгольских народов культом юга. "Вероятно, культ юга на­чал распространяться в Монголии в эпоху могущества киданей"

Молния у бурят называется сахилгаан (от сахиха - "высекать огонь", сахилха - "блеснуть, сверкнуть (о молнии)"). Однако при ударе молнии не говорят "сахилгаан", а употребляют выражение "тэнгри буугаа" (тэнгри спустился), подобно тому, как гром назы­вают "тэнгрийн дуун* (голос неба). Когда "спускается" тэнгри, т. е. ударяет молния, поражая людей, животных или жилище, совер­шали обряд, который, как верили, поможет водворить на место "спу­стившегося тэнгри", вернуть его на небеса. Обряд называется "буу-дал дэгдээхэ", или "яшил дэгдээхэ" - "поднять вверх то, что спу­стилось с небес". Для проведения обряда втыкают в землю берез­ки, а между ними водят хоровод, играют (наада хэхэ) девять юно­шей и восемь девушек - "детей неба". Здесь, как видим; уже произошло переосмысление мотивации чисел девять и восемь - символа Солниа-Луны. Затем на этом месте из веток сооружали обо (обо - конусовидная куча, сложенная из кам­ней или жердей и веток, представляющая место для жертвоприноше­ний) и огораживали его. К четырем столбам ограды привязывали различные ленты и лоскуты.

В целом бурятский народ облагает двуязычием и двухкультурьем, но степень их распространения и функционирования в разных местах неодинаковая, у западных бурят она более высокая. Ярким примером межэтнической интеграции и огромной роли русского язы­ка служат перевод произведений бурятских писателей и поэтов на русский язык и появление русскоязычных писателей и поэтов из числа бурят. Выдвижение из числа бурят писателей и поэтов, пишущих на русском языке, - явление примечательное. До революции в первые годы Советской власти таких людей было немного

Также всё еще слабо разработанными остаются проблемы истори­ческой этнографии. Немало белых пятен в вопросах этногенеза бурят, истории хозяйства и материальной культуры. Имеется серьезный пробел в изучении связей и преемственности древних, средневековых культур и этносов.

Надо отметить, что, изучая жизнь народа, следует знако­мить его как можно более широко с результатами этого изуче­ния, то есть популяризировать нашу науку, распространять этнографические знания. Такая задача поставлена решением Отделения исторических наук Академии наук СССР. Надо всерьез заняться подготовкой популярных брошюр на этногра­фические темы, прежде всего современные.

Задачи, стоящие перед этнографами, велики и многообразны. II главное внимание должно быть обращено на изучение всех аспектов сближения наций, интернационализации культуры, бы­та. «Дальнейшее сближение наций и народностей нашей страны представляет собой объективный процесс». Его и предстоит изучать на материалах Бурятии.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» Новосибирское издание Наука, 1982г.

2. Народы Сибири // Под редакцией Левина, М.-Ленинград. Изд. АНСССР, 1956г.

3. Басаев К.Д. «Быт Бурят в настоящем и прошлом» Улан-Удэ, 1980г.

4. Нимаев Д. Д. Басаев К.Д. « Культурно – Бытовые традиции бурят и монголов» Бурятский филиал Улан-Удэ,1988г.

5. Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства»

[1] Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с. 9

[2] Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с.10

1 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с.10-11

2 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с.10-11

1 Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства» с.20-21

2 Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства» с.21

1 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с.33

1 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с.34

2 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм» - с.35

1 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм»

2 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм»

1 Михайлов Т.М. «Бурятский шаманизм»

1 Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства» с.28

1 Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства» с.104

1 Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства» с.160

2 Дугаров Д.С. «Исторические корни Белого шаманства» с.146-148