Доклад: Ариосто

А. О. Дёмин.

Ариосто, Ариост, Арьост (Ariosto) Лудовико (1474–1533), итальянский поэт, комедиограф, служивший при дворах кардинала Ипполито д’Эсте и феррарского герцога Альфонса I д’Эсте. В своем главном произведении, поэме «Неистовый Роланд» (Orlando furioso, около 1502–1532, первое издание в 40 песнях — 1516, второе — 1521, окончательный вариант в 46 песнях — 1532), А., творчески использовав образы, мотивы, сюжеты и способы организации античного эпоса, народных сказаний каролингского и артуровского (бретонского) циклов, средневековых рыцарских романов и итальянских рыцарских поэм ХIII–ХV вв., создал оригинальное многоплановое повествование, совершенная художественная форма которого выразила ренессансное понимание мироздания, межчеловеческих отношений и отдельной личности как сложного динамического и непредсказуемого взаимодействия многочисленных сил божественного промысла, природы, культуры и индивидуальных воль. Восторженно принятая современниками, выдержавшая при жизни автора 17 переизданий, поэма во все последующие времена пользовалась неизменной популярностью, которую ей создали и сохраняли увлекательность рассказа, неистощимая фантазия, жизнерадостный юмор, тонкий поэтический вкус и мастерство версификации. «Неистовый Роланд» неоднократно переводился на различные итальянские диалекты, латынь, французский, испанский, английский, немецкий, русский языки и вызвал множество подражаний.

В России широкая известность поэмы наблюдается с середины ХVIII в., ее образы мотивы и сюжеты бытуют в рукописной традиции, используются без дополнительных пояснений в публицистике, и переводы отрывков из нее публикуются в журналах и сборниках. Первый русский неполный (без песен 34–46) перевод поэмы (опубликован 1791–1793) был выполнен П. С. Молчановым (1770–1831) с французского прозаического переложения (1741) Ж.-Б. Мирабо (Mirabaud, 1675–1760) и вызвал в целом одобрительную оценку Н. М. Карамзина (Моск. журнал. 1791. Ч. 2. Июнь. С. 324). Особенно актуален становится «Неистовый Роланд» на рубеже ХVIII–ХIХ вв. в связи с ранне-романтическим оживлением интереса к европейскому средневековью и разработкой жанра национальной сказочно-богатырской (волшебно-рыцарской) поэмы. В русской критике 1810–1820-х «Неистовый Роланд» предстает образцом поэмы романтического склада. В это же время ставится, но не находит решения проблема полного перевода поэмы А. на русский язык октавами и размером подлинника; виднейшую роль в пропаганде творчества А. играет К. Н. Батюшков.

Знакомство П. с «Неистовым Роландом» могло состояться еще в детстве. Сведения об А. включены в лицейский курс истории словесности и эстетики. Взгляды зрелого П. на поэзию А. были основаны на подробных очерках его творчества в книгах: «Литературная история Италии» («Histoire littéraire d’Italie», 1811–1824) П.-Л. Женгене (Ginguené, 1748–1816) и «О литературе Южной Европы» («De la littérature du Midi de l’Europe», 1813–1829) швейцарского историка Ж.-Ш.-Л. де Сисмонди (Sismondi J.-Ch.-L. de Simonde de, 1773–1842).

Отношение П. к поэме А. впервые косвенно выражено в стихотворении «Городок (К***)» (1815), где его любимый автор Вольтер, создатель «Орлеанской девственницы» назван внуком «Арьоста» (ст.104), т. е. продолжателем его поэтической традиции. Впоследствии в критических заметках и письмах П. упоминал А. неизменно как одного из величайших итальянских поэтов. В письме к Н. И. Гнедичу от 27 июня 1822 он досадовал на художественные пристрастия В. А. Жуковского, выражая желание, чтобы тот взялся за перевод целого большого поэтического произв.: «…он переводит и переводит отрывками – иное дело Тасс, Ариост и Гомер, иное дело песни Маттисона и уродливые повести Мура» (Акад. ХIII, 40). Возражая в письме А. А. Бестужеву от конца мая – начала июня 1825 на его утверждение о том, что в литературе за «веком творения и полноты следует век посредственности, удивления и отчета» (Бестужев-Марлинский А. А. Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов // Соч.: В 2 т. М., 1958. Т. 2. С. 547), П. включил А. в опровергающий этот тезис хронологический ряд великих итальянских поэтов (Акад. ХIII, 177). Та же мысль отражена в заметке «<Возражение на статью А. Бестужева “Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов”>» (апрель-май 1825; Акад. ХI, 25). В статье «<“Бал” Баратынского>» (1828) он выступает против распространенного в текущей критике неумеренного отождествления современных русских литераторов с великими писателями прошлого: «Таким образом набралось у нас несколько своих Пиндаров, Ариостов и Байронов…» (Акад. ХI, 75, примеч.).

П. всегда причислял А. к романтическому направлению и последовательно возражал против отнесения его к писателям-классикам (письмо к П. А. Вяземскому от 25 мая и около середины июня 1825 — Акад. ХIII, 184; заметка «<Письмо к издателю “Московского вестника”>», 1828 — Акад. ХI, 67). Видя в А. одного из крупнейших представителей итальянской литературы, П. включал его имя как антитезу в рассуждения о позднем развитии литературы Франции, ее отставании от других европейских литератур и о неправомерности притязаний французского классицизма на определяющую роль в современной литературной эстетике. А. упоминается П. в перечнях поэтов ХVI–ХVII вв., принесших славу своим национальным литературам до возникновения французской классической литературы и французского классицизма: «Англия противу имен Dante, Ариосто и Калдерона с гордостью выставила имена Спенсера, Мильтона и Шекспира» («О поэзии классической и романтической», 1825 — Акад. ХI, 37). Еще более решительно эта мысль высказана в статье «О ничтожестве литературы русской» (декабрь 1833 – март 1834): «…у французов Вильон воспевал в площадных куплетах кабаки и висилицу и почитался первым народным поэтом! Наследник его Марот, живший в одно время с Ариостом и Камоэнсом, rima des triolets, fit fleurir la ballade» (Акад. ХI, 269; перевод: триолеты слагал, балладу к расцвету привел).

С представлением о романтическом направлении творчества А. у П. связано представление о народности его произведений. В черновой заметке «<О народности в литературе>» (1825, после 15 мая – 1826) П. приводит «Неистового Роланда», наряду с произведениями Шекспира, Лопе де Веги, Кальдерона, Ж. Расина, в качестве одного из примеров народного взгляда на изображаемые события, взятые из жизни других народов: «Ариосто воспевает Карломана, французских рыцарей и китайскую <царевну> <…> Мудрено однако же у всех сих писателей оспоривать достоинства великой народности» (Акад. ХI, 40). В статье «О поэзии классической и романтической» (2-я половина 1825) он отмечает, что поэма А. продолжала уже существовавшую национальную традицию в итальянской словесности: «В Италии и в Гишпании народная поэзия уже существовала прежде появления ее гениев. Они пошли по дороге уже проложенной: были поэмы прежде Ариостова Орландо, были трагедии прежде созданий de Vega и Калдерона» (Акад. ХI, 38). Последнее утверждение было повторено П. в статье «О ничтожестве литературы русской» без упоминания имени А. (Акад. ХI, 270–271). Сочетание представлений о романтизме и народности поэта вкупе с комплиментом, включающим имя А., находится также в письме З. А. Волконской к П. от 29 октября 1826 (Акад. ХIII, 299). Вместе с тем, П. отмечал в творчестве А черты сервилизма. В письме к А. А. Бестужеву (конец мая – начало июня 1825), в перечне примеров покровительства властителей поэтам, которым П. себя противопоставляет, упоминается, что «Тасс и Ариост оставили в своих поэмах следы княжеского покровительства» (Акад. XIII, 179).

Первая поэма П., «Руслан и Людмила» (сочинена 1817–1820, издана 1820, 2-е издание 1828), была воспринята современной ему критикой как подражание А. (см.: Прижизн. критика, 1820–1827. С. 25–106), что было обусловлено ожиданием отечественной «романтической» (т. е. волшебно-рыцарской) поэмы и что позволяли в ней видеть многие ее формальные, содержательные и стилистические особенности. Большинство из них подробно рассмотрено М. Н. Розановым в сопоставлении с «Неистовым Роландом». Исследованные Розановым элементы повествования не являются отличительной, индивидуальной чертой повествовательного стиля А., но были восприняты им из предшествующей традиции и после него имели широкое хождение в европейских литературах, а потому невозможно в каждом конкретном случае говорить однозначно о заимствовании П. у А.; тем не менее воссозданный в «Руслане и Людмиле» образ волшебно-рыцарской поэмы-романа в шутливо-пародийном тоне с внезапными переходами между несколькими сюжетными линиями и с лирическими отступлениями был связан в пушкинскую эпоху и много позже именно с представлением о «Неистовом Роланде». Сам П. в «<Опровержении на критики>» (1830; Акад. ХI, 145) указал одно свое подражание А. в «Руслане и Людмиле»: песнь IV, ст. 325–328 в издании 1828 г. и их более распространенный вариант в издании 1820 г. (Акад. IV, 59), написанные под влиянием октав 45–50 VIII-ой песни (в Акад. ошибочно: canto V o VIII, следует: canto V o VIII, т. е. песнь V или VIII) «Неистового Роланда» (покушение отшельника на честь Анджелики). Заметка о «Руслане и Людмиле» в «<Опровержении на критики>» тематически связана с заметкой там же о поэме «Граф Нулин»; в обеих П. отклоняет упреки в «вольности» этих произведений, приводя в пример, среди прочего, «шалости» А. и других «творцов шутливых повестей» (Акад. ХI, 145, 156). Письмо к К. Ф. Рылееву от 25 января 1825 показывает, что в работе над «Евгением Онегиным» П. в числе прочего ориентировался на стилистику «легкого и веселого» повествования в «Неистовом Роланде» (Акад. XIII, 134).

В 1-й половине 1826 П. перевел отрывок из «Неистового Роланда» (Роланд в приюте Медора и Анджелики, ХХIII, 100–112) с пропусками и изменениями, сохранив, хотя и весьма удачно (Анненков. Материалы. С. 159), лишь общий колорит повествования А. (Акад. III, 14–18, 569–575). Этот отрывок привлекал внимание переводчиков и до П. К. Н. Батюшков публиковал его прозаическое переложение (ВЕ. 1817. Ч. 95, № 17–18. С. 17–29). П. А. Катенин перевел из него в 1822 г. стансы Медора, и опубликовал их в 1832.

Касаясь в статье «<О Мильтоне и Шатобриановом переводе “Потерянного рая”>» (1836) проблемы перевода идиоматических выражений, П. в подтверждение своего тезиса о заведомой неверности «подстрочного перевода» (Акад. ХII, 144) указал на ошибку анонимного рецензента, упрекнувшего С. Е. Раича в том, что он в своем переводе «Неистового Роланда» (Ч. 1. М., 1832) якобы неверно передал выражение «far battersi la guancia» (песнь I, октава 6) — «наказать», и предложившего буквальный перевод «заставить выбить себя по щекам» (Телескоп. 1832. № 4. С. 603). П. по этому поводу заметил: «Battarsi (так у П. — А. Д.) la guancia значит раскаиться; перевести иначе не имело бы никакого смысла». В русском переводе этого фрагмента (К. Н. Батюшков 1817, С. Е. Раич 1832, М. Л. Гаспаров 1993) выражение «far battersi la guancia» неизменно передается «наказать, покарать», т. е. равнозначно итальянскому «заставить раскаяться».

В библиотеке П. сохранилось подготовленное А. Буттура (Buttura, 1771–1832) парижское издание «Неистового Роланда» (1825), из восьми томов которого разрезаны первый том полностью и второй частично (Библиотека П. № 552). Полный текст «Неистового Роланда» входил также в несохранившуюся антологию итальянской литературы «I quattro poeti italiani…» (2 ed. 1836), изданную также А. Буттура (Библиотека П. Приложение к репринтному изданию. С. 43. № 155).

Список литературы

Налимов А. П. Отзвуки итальянской поэзии у Пушкина: (Историко-литературная заметка) // Образование. 1899. № 5/6. С. 57–59;

Borri V. F. Un poemetto russo d’imitazione ariotesca: «Russlan e Liudmilla» di A. Puškin. Parenzo, 1925;

Ванслов В. В. Западноевропейская литература в оценках Пушкина // А. С. Пушкин: 1837–1937. М., 1937. С. 128;

Розанов М. Н. Пушкин и Ариосто // Изв. АН СССР. Отд. обществ. наук. 1937. № 2/3. С. 375–412;

Гроссман Л. П. Стиль и жанр поэмы «Руслан и Людмила» // Учен. зап. Моск. гор. пед. ин-та им. В. П. Потемкина. 1955. Т. 48. Каф. рус. лит. Вып. 5. С. 147, 160–161, 164–165;

Томашевский. Пушкин, I. С. 75, 305, 357–365;

Lo Gatto E. L'Ariosto nella letteratura russa // Nuove lettere emiliane. 1965. № 9/11. P. 5–12;

Горохова Р. М. 1) Ариосто в России: (Материалы к истории изучения и восприятия) // РЛ. 1974. № 4. С. 115–126; 2) Из истории восприятия Ариосто в России // Convegno Internazionale: Ludovico Ariosto (27 settembre–5 ottobre 1974). Roma, 1975. P. 537–539; 3) Ариосто и Пушкин // Europa orientalis. 1993. № 1. Р. 235–244; 4) Ариосто в России // Ариосто Л.. Неистовый Роланд / Пер. М. Л. Гаспарова; изд. подгот. М. Л. Андреев и др. М., 1993. [Т. 2]. Песни ХХVI–ХLVI. С. 468–472;

Solonovič E. Dall’Ariosto di Puškin all’Ariosto di Mandel’štam // Russica e Italica: Saggi sui rapporti culturali / A cura di E. Borravelli. Torino, 1994. P. 64–88.